Волкова Надежда Александровна : другие произведения.

Радиола розовая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Н.Волкова

РАДИОЛА РОЗОВАЯ.

Бог нашей драмой коротает вечность

Сам сочиняет, ставит и глядит.

Омар Хайям

  
   Я пытаюсь разглядеть ее в толпе у трапа самолета. Как похожи друг на друга эти, казалось бы, разные люди. Почему они волнуются, ведь билеты - на руках и самолет - вот он.... А, так и знала: вот в стороне ждут несколько человек. Она - среди них. Тридцатилетняя женщина в штормовке. Сейчас штормовки вошли в моду, но в данном случае это просто рабочая одежда.
   В самолет она поднимается одной из последних. Обратите внимание, как она проходит, садится и достает из полевой сумки книгу. Заметили? На окружающих ровно столько внимания, сколько необходимо. И еще этот взгляд - твердый взгляд человека привыкшего полагаться только на свои силы. Кстати, она кажется гораздо старше своих лет еще и из за этого взгляда.
   Она едет в составе группы научно - исследовательского института. Каждое лето такие группы выезжают в полевые партии, чтобы курировать и направлять работы экспедиций. Так сказать, союз науки и производства. Этот самолет - начало пути. Завершением будет вертолет "Аннушка" или машина.
  
  
   Вертолет шел на посадку. Его корпус сотрясала вибрация. Веру укачало. Она напрягала все силы, чтобы справится с дурнотой, отлично зная, чем отзовется на других ее слабость здесь, в душном салоне.
   Наконец - толчок, вертолет приземлился и радист, пройдя через салон, открыл дверь. Вере помогли выйти в первую очередь.
   Качаясь от непреходящей дурноты, она пересекла поле аэродрома и опустилась на колени у низких голубичных кустов. С трудом стащила с себя куртку, постелила ее и прилегла. После грохота двигателей вертолета тишина не сразу обрела голоса. Словно издалека, сквозь вату, начали проступать шелест листьев, птичьи голоса.....Потом хлынуло море запахов и земля, раскачивающаяся вместе с Верой, обрела устойчивость.
  -- Вера! Ты с ума сошла! Немедленно встань, здесь же мерзлота! - от вертолета к ней шла ее спутница.
   Вера, привставшая было на голос, снова легла:
  -- Полно, Леночка...ничего я не забыла. Просто здесь мох...присаживайся, - она пододвинулась, освобождая место на куртке.
   Лена, двадцатитрехлетняя крепкая, спортивного вида девушка, с короткой стрижкой поколебавшись, уступила, села рядом.
   У вертолета шла разгрузка. Бочки солярки, черные и круглые, осторожно принимали из вертолета и, откатывая, ставили рядом. Как малых детей, бережно принимали тяжелые ящики....Штабелем стояли ящики с сырьем предназначенные для погрузки. Все происходило слаженно и монотонно, словно продолжалось это с начала века и еще продлиться бог весть сколько.
   Вера потянулась и обеими руками закрыла лицо. Лена, обернувшись на это движение, засмеялась:
  -- Ты в чем - то испачкалась...- и внезапно, с тревогой, - да это же кровь!
   Вера резко, сразу же подобравшись, села, осмотрела рукав и найдя влажное кровавое пятно, поискала вокруг, что могло быть причиной.
  -- Ох, Лен, напугала!...То ж брусника, -сорвала кустик с полу раздавленными ягодками, поднесла к лицу, вдохнула, - Леночка, а ты не заметила, что мы поменялись ролями? Ты меня, кажется, опекаешь, а?
  -- А что, это плохо? - отозвалась Лена.
  -- Да нет, почему?! - улыбнулась Вера, - М- м- м! Как пахнет! А я уж и запах начала забывать....На, понюхай, - она передала кустик Лене, - Просто не привыкла. Но...приятно ощутить заботу.
   Лена попыталась взять ягоду, но та лопнула от прикосновения, фонтаном выбросив пурпурные брызги.
  -- Прошлогодняя, зиму под снегом перестояла....Да не три, ее не так просто оттереть! Стойкая ягода....Ела когда-нибудь брусничное варенье?
  -- Нет, у нас она не растет...А вкусная, - Лене удалось донести ягоды до рта и теперь она жмурилась от кисловато- сладкого вкуса.
  -- А у нас дома ее и мочили, и варили. И даже солили. Отец у меня большой специалист был в этом деле, - Вера задумалась, припоминая что-то свое.
  -- Ты из этих мест? - осторожно спросила Лена.
  -- Вообще-то нет, но...- Вера огляделась, - очень похоже. Мы немного западнее.
   Лопасти вертолета заработали , и тугие волны воздуха пригнули кусты, неся с собой мелкие камешки и песок. Женщины поспешно отвернулись, закрываясь. Вертолет поднялся. Под ним закружилась воронка пыли. Ветер внезапно стих. И вот уже вертолет высоко и разворачивается, ложась на курс.
   От машины их позвали, женщины поднялись и пошли к машине.
  
   Северная дорога узкая, каменистая, крутилась по склонам сопки. С двух сторон поднимались непроходимые стены тайги с буреломами, завалами, рдеющими уже кустами, мшистыми валунами в брызгах брусники, голубичными кустами полными фиолетовых крупных ягод.
   Вера и Лена сидели в кабине. Водитель что-то отвечал Лене, но что - за грохотом Вера не слышала. Придерживая связку газет и писем, она смотрела на бегущую под колеса колею. Дорога местами пересекалась ручьем, движение которого, казалось, можно было не только увидеть, но и услышать. Вера, вытирая влажную испарину со лба, жадными глазами впивалась в окружающий мир и внезапно услышала, как каждое дерево, каждый куст, каждый камень дороги - все обрело голос. И эта потрясающая, родная до немоты, симфония вырвала ее из реальности. Исчезла машина, люди. Вера плыла, парила над дорогой, боясь неловким движением прервать этот полет. Там, за деревьями, она уже угадывала крышу двухэтажного дома и открытые окна первого этажа, из которых рвалась на волю ситцевая занавеска....
   Нет, где-то подсознательно она знала, что она - в машине. Но сознание раздвоилось, и она плыла - вне машины в этом родном, встречающем ее мире. И потому не удивилась человеку, вышедшему на повороте - крепкому, подстать окружающему миру, с собакой стоящей рядом: Отец! Родное, глядящее ей на встречу лицо!
   Машина остановилась. Вера ахнула от внезапного смещения в реальность и полезла в карман за платком. Незнакомый человек кивнул водителю, подсадил в кузов собаку и залез в него сам.
  -- Вера, тебе опять плохо? - встревожилась Лена, - на тебе лица нет!
  -- Вертолет проклятый все еще дает себя знать, - тихо отозвалась Вера, - с детства не выношу болтанку!
   И снова бежала под колеса колея.
  
  
   Вера была недовольна собой. Раздвоенность восприятия окружающего пришедшая так внезапно и помимо ее воли, чем-то пугало. Она знала за собой минуты, когда не она, а события руководили ее поступками. Вот как перед самым отъездом этот павло - посадский платок, черное полотнище, на котором справляли оргию пунцово-красные розы. Она знала, что вещь ей противопоказана - яркие краски никогда не были к лицу. Платок же окончательно погасит ее! Да и стоимость платка не позволяла отнестись к нему, как к вещи повседневной. И все - таки ... все - таки... Она брала его в руки в магазине и оскорблялась аляповатостью красок. Но стоило отойти на три шага - и снова попадала в колдовской его круг, где в густой синеве летнего, южного вечера полыхали розы, звучали голоса, смех и так пронзительно больно было от невозможности остановить время. Она физически ощущала, как нежно ложится он на плечи, он, который уже перестал быть реальностью бытия, а превращался в атрибут праздника.
   Вера долго боролась с собой. Поступок был не рационален. Это было смешно и жалко. Ей нужны были сапоги.... Боролась, пока не поняла, что стоимость платка несоизмеримо меньше уже полученного ею. Она купила платок. Сказочною птицей раскинулся он в ее комнате. И не важно, что были другие, с таким же рисунком, в магазине. Этот был единственным. И он не обманул. Когда вечерами (покупку она долго хранила в тайне) она набрасывала его на плечи, она снова оказывалась в юном летнем вечере, где сумасшедший запах роз доводил до головокружения, где слышался плеск волн и было пронзительно больно от невозможности остановить мгновение...
   Короче говоря, платок подарил ей то, чего так не хватало....
   Машина шла по сверкающей ручьями дороге. Вспомнив платок, Вера улыбнулась: "Потребность в чуде - оно может обернуться любой неожиданностью. Но, по крайней мере, это не опасно для окружающих". Она успокоилась.
  
  
  
  
   Машина въехала в небольшой базовый поселок. Несколько рубленых домов, разбросанных прихотливо и развернутых по желанию тех, кто строил. С трех сторон поднимались сопки, густо поросшие кедровым стлаником, издали - ровным как ковер. На шум машины из домов появились люди в рабочих одеждах с лихо заломленными накомарниками. Причем для большинства накомарники играли чисто декорационную роль, так как сетки были подняты и болтались с боку на - подобии старинных плюмажей. Когда машина остановилась у конторы, мало чем отличающейся от жилых домов, ее уже ждали:
  -- Почта есть?
   Вера показала связку писем. Дверца кабины тут же распахнулась:
  -- Давайте сюда!
   Почту перехватили и вокруг человека, успевшего ею завладеть, образовался кружок.
   Вера вылезла из кабины и ждала Лену. Та , перед машинным зеркальцем согнув пружину обода, примеряла свой накомарник в местной щегольской манере. Новоселов, их начальник, мужчина пред пенсионного возраста, седой, немножко холеный, какими выглядят люди после зимы в тепле, выпрыгнул из кузова с ловкостью старого полевика. Принял рюкзаки, оттащил их, а сторону и, сказав женщинам "Подождите-ка меня тут" - ушел с человеком, севшим в машину по дороге. Женщины остались одни. К ним тут же подбежали поселковые собаки, обнюхали, деликатно приняли предложенное печенье и, не заинтересовавшись, убежали по своим собачьим делам. Новоселов вернулся быстро, весело показал в сторону особняком стоящих в низинке у ручья домов, сказал:
  -- Смотрите-ка, какие нам хоромы отвели! Прямо у бани! Двинулись?
   И они, подхватив рюкзаки, начали спускаться к дому.
   Их домик был небольшим. Входная дверь, в низкий проем которой входить пришлось нагнувшись, открывала вид на квадратную, железную, на четырех ножках главную достопримечательность и ценность - печь. Слева у низкого окна - стол, между столом и узкой дощатой перегородкой проход в комнату с покатым полом. Две кровати у стен, два окна - так выглядело второе помещение.
  -- Ну вот и прибыли! - довольно сказал Новоселов, - располагайтесь. А за раскладушкой я схожу позднее.
   Вера прошла к дальней кровати, села и услышала шум ручья:
  -- Нас не подмоет?
  -- А что, неплохо было бы, верно, Леночка? - засмеялся Новоселов, - Ну, что вам еще для счастья нужно?
  -- Воды! - сказала поднимаясь Вера, - устраиваться - так устраиваться!
   Новоселов вышел прихватив с лавки ведро, не закрыв за собой дверь. В проеме видно было небольшое озерцо, Ручей образовывая своеобразный водопад, падая с каменной ступеньки, в этом месте углубил и расширил свое русло. Белые пенные струи, казалось, поглощались ровным зеркалом этого озерка и успокаивались.
   Новоселов принес воду, женщины отыскали тряпки и приступили к уборке.
   Вера подошла к окну, провела пальцем по стеклу - на нем осталась полоса. Она плеснула воду в котелок и начала отмывать стекла. Стекло на глазах приобретало прозрачность и когда Вера, протирая его газетой, ненароком бросила взгляд на дорогу за окном, она увидела человека: прихрамывая чуть заметно он спускался к дому, неся в одной руке охапку дров и раскладушку - в другой. Идти ему было неудобно и он шел осторожно, что делало его неуклюжим, медленно приближаясь. Что-то забавное и уютное одновременно было в нем и Вера растерянно замерла, улыбаясь и боясь радоваться: папа?!
  
   Отец.... Вот он идет по двору со снятым с веревок бельем. Испуганно - осторожно несет охапку свежемороженого, хрустящего, топорщащегося белья с сознанием важности происходящего. И она, девочка - пионерка, бросается открывать двери чему-то радуясь непонятному и говорит торопливо:
  -- Давай я помогу! Ну давай же, а то уронишь!
  
  -- Пож-жалуста, - сказал он удивленно, - но она не стеклянная, не разобьется....Что с вами?! - и уронив раскладушку, рассыпая дрова, успел ее поддержать.
  
   Вера, очнувшись разом, увидела незнакомого человека и поняла, что обратилась на "ты" и сказала глупость. Контраст был столь разителен, что она потеряла самообладание:
  -- Извините, мне, кажется, нехорошо.
  -- Вот что, - решительно сказал человек, - мы тут без вас справимся, садитесь....Что, в дороге в болтанку попали?
   Он заставил Веру сесть на лавку и, подбирая дрова, начал закидывать их в печь. Новоселов, появившись из комнаты, уже сердясь сказал:
  -- Вера Федоровна! Вы, право, как маленькая! Плохо себя чувствуете - отдохните! С кем не бывает, в конце-то концов! На сегодня я вас от дел решительно отстраняю....Кстати, мы с вами так и не познакомились: Николай Викторович Новоселов. Это Лена. А это - Вера Федоровна.
  -- Дмитрий Сабиров, - отрекомендовался человек, обводя их приветливым взглядом.
  -- Не рановато вы ее растапливаете? - присел Новоселов.
  -- Дом месяц пустовал, отсырел верно, пусть прогреется, - отозвался Дмитрий, - немножко подымит вот только.
   Вера поднялась и вышла из дома. Шагах в пяти от нее тек ручей. На противоположном берегу, словно специально для нее, красовался очень удобный пень. За ним начиналась иная, не подвластная поселку, территория. Узловатые ветви стланика, поднимающиеся из густого пружинящего мха, точно звали ее присесть. Вера знала, что журчание ручья отделит шумы поселка от шумов ветра в сопках. Поколебавшись, она ступила на бревно, заменявшее мостик. На середине бревна машинально бросила взгляд вниз по течению и только по инерции проскочила на другой берег:
   Посередине ручья на сером окатанном валуне сидел маленький полупрозрачный человечек. Сидел, как ни в чем ни бывало, уткнув подбородок в кисти рук, сложенных на коленях.
   Вера остановилась, бессильно опустив руки:
  -- Н-да, - сказала она с ужасом и пустотой, - этого мне только не хватало!
   Она ни на минуту не усомнилась - галлюцинации начались!
  -- Ну и сижу, - мрачно сказал человечек, - а что, уже и посидеть нельзя?
   Голос был тонкий, журчащий, но довольно четкий. Вера потрогала лоб, огляделась, но все вокруг было простым и естественным. Вон собака у дома вертится, доносятся людские голоса...
  -- Что молчишь? Язык проглотила? - последовал ворчливый вопрос.
   Стандартность фразы вернула Вере дар речи:
  -- А-а.... Что...в таких случаях...надо говорить? - растерянно спросила она.
  -- Как это " что говорить?" - возмутился человечек, - Ты что, водяных когда-нибудь видела?
  -- А... разве они бывают? - задала совершенно растерявшаяся Вера глупый вопрос.
   Человечек заморгал: - Ты что? Ты, может, думаешь, что я - Рудольф Петрович? Так он в медпункте сидит, опять Зойке - медичке зубы заговаривает!
   Теперь Вера уже ничего не понимала:
  -- А...кто это - Рудольф Петрович? И...
  -- Начальник партии! Ты куда приехала?! Но он ко мне никакого отношения не имеет!!! Я - водяной, понятно? Ты меня видишь?
  -- Ви-и-жу...
  -- Ну так удивляйся! - распорядился водяной.
  -- Простите, не понимаю....- Вера действительно потеряла нить этого нелепого разговора.
   Водяной вскочил на валуне, возмущенно топнул ногой:
  -- Это ж никакого терпения!!! " Не понимаю, не понимаю" - на разные голоса передразнил он ее, - Вот как надо! - он всплеснул руками и ее голосом, преувеличенно громко закричал: - Ой, что это такое! - отступил, закрыл глаза рукой, - Глазам своим не верю! Товарищи, у меня галлюцинация! Держите меня!
   Его импровизированный концерт, жестикуляция, доведенная до гротеска, были настолько не вовремя и ошеломляющи, что Вера неожиданно для себя взвизгнула и расхохоталась. Водяной остановился, подождал, махнул на нее рукой и устроился в прежней позе, что-то бормоча себе под нос. Когда Вера расслышала, смех ее сразу пропал.
  -- Что б я еще раз показался.... Так вы меня и увидите!
  -- Послушайте, - виновато начала Вера, - если вы и галлюцинация а иного быть не может, то галлюцинация высшего класса и довольно оригинальная. То, что вы изобразили, способно
  -- мертвого рассмешить!
   Водяной покосился на нее, что-то в лице его сгладилось.
  -- Можно мне тут посидеть? - осторожно спросила Вера.
  -- А не лучше ли к Зойке- медичке сходить и что-нибудь против галлюцинаций принять? - ехидно поинтересовался он.
  -- А... там этот... как его?... Начальник партии, - нашлась Вера, - Если не возражаете, я все-таки посидела бы с вами.
   Водяной открыл рот, хихикнул " Соображает!" и пожал плечами.
   Вера подошла поближе, села на камень. Водяной повернул голову, ожидая вопроса.
  -- Не обижайтесь, пожалуйста, но все-таки: кто вы? - тихо спросила она.
  -- Водяной... Водяной Дитмаровского ручья.
  -- А...
  -- Имя? - он усмехнулся, - а кто ты мне такая, чтобы имя тебе докладывать?
   Она неопределенно пожала плечами, оставляя вопрос на его усмотрение.
  -- Ну, чего молчишь?
  -- Это уж вам решать.
  -- Вежливая, - не то одобряя, не то осуждая, протянул водяной, - даже с галлюцинацией на "вы"... непривычный я, - и вдруг пожаловался, - одичал!
   Помолчали. Потом водяной спросил:
  -- А тебе не жутковато со мной беседовать? Вроде бы как с ума сходишь?
  -- Да как вам сказать...
  -- Не привык я этак-то, ты уж по старинке " ты" мне говори.
  -- Да как тебе сказать? У меня сегодня вообще день какой-то странный. Как из вертолета вышла, - словно домой вернулась, в детство. И страшно и хорошо... и сказать никому нельзя, не поймут. Решат, что последствия гриппа.
  -- Вон оно что! - водяной присвистнул, - а я все гадаю, почему ты меня видишь?! Значит, детство... Хорошее было детство?
   От дома ее окликнули. Водяной встал, готовясь нырнуть.
  -- Подожди, - остановила его Вера, - я увижу тебя еще раз?
   Водяной усмехнулся:
  -- А раскаиваться не будешь? Все-таки галлюцинация?!
  -- Пусть, - улыбнулась Вера, - будь моей стойкой галлюцинацией. И тебе и мне польза.
  -- Идет, - серьезно сказал водяной, - ладно, увидимся, - легкий всплеск, и Вера скорее внутренне поняла - ушел, исчез, нет его.
  
   Вера вошла в дом. Вымытый пол влажно отсвечивал. На столе уже стоял в чайнике чай.
  -- Садись, - пододвинулся Новоселов, - попьем чайку и нанесем визит Рудольфу Петровичу. Ты как, отошла?
  -- Порядок, - Вера приняла кружку и, вспомнив, добавила, - Да, к Рудольфу Петровичу сейчас идти нет смысла, его дома нет.
  -- А где он? - машинально спросил Новоселов, пододвигая ей пакет с конфетами.
  -- Зойке- медичке зубы заговаривает, - попавшись на этот тон, так же машинально равнодушно припомнила Вера.
   Сабиров поперхнулся чаем и закашлялся.
  -- Вера Федоровна! - растерялся Новоселов, переводя взгляд с Сабирова на Веру, - вы что?!
   Лена откинулась к стене и залилась смехом:
  -- Ой, Вера, ну никогда бы не подумала - ты и... - от смеха она не смогла продолжать.
   До Веры дошло, что она "ляпнула":
  -- Ой, ребята, да я не подумала! Да ведь я же их еще и в глаза не видела!!!
   Задыхаясь от смеха, Сабиров выдавил:
  -- Однако информация... абсолютно точная... - и уже Новоселову, - ну, подумаешь, новость! Разве ж в таком поселке, как наш, тайны иметь можно?! И Рудька это знает.... А идти к нему сейчас действительно не след, Зойка-то по совместительству еще и радистка, так что он там тормазнется...А вам, - он кивнул на дверь, - сегодня банный день устроим...- он отставил кружку, поднялся, - Ну ладно, спасибо за чай, я пошел. Женщины, готовьтесь, вы в первую очередь (не пряча усмешки), за вами Зойка зайдет, познакомитесь заодно, - кивнул Новоселову, - веника нет, конечно?...Шапку захватите...а веник...ладно, у нас общественный запас имеется, захвачу...
   Он вышел.
  
   За Верой и Леной зашла женщина. Ей было лет 35 - 40, небольшая, сбитая, полная, но полнота легкая, налитая, упругая. Зашла, держа тазик, в котором лежал пакет с вещами. В дверях сказала весело:
  -- Э-э, дому - мир, хозяевам - здоровья...Готовы ли, бабоньки?
   Лена сразу же вскочила, засуетилась, разыскивая, бог весть куда засунутый мешок с собранными вещами. Вера протянула руку:
  -- Вера. А эта растеряха - наша Леночка.
  -- Зоя, - представилась женщина, ставя таз на лавку, - а ну, побыстрее! Пошли, пошли, а то там не продохнуть будет - натопят любители париться...
  
   Северные баньки.... Тот, кто никогда не бывал в таких баньках, ни за что не поймет, отчего россияне так их любят. Их надо не только видеть. Их надо прочувствовать. Вот в ведрах, прямо из ручья, натаскана в металлическую двадцативедерную бочку вода, ледяная, снеговая. А в бочку с горячей водой, ту, что в бане, запарен пучок травы. Какой - неведомо, но вода стала нежной, ласковой, как дуновение весеннего ветерка и пахнет пряно, терпко, снеговой оторопью местных гор...
  
   Вслед за Зоей поднялись в маленький дощатый предбанник, сквозь щели которого гулял ветер, а над дверью, закрывающейся на щеколду, виден был стланик противоположного берега ручья.
  -- Здесь раздеваться? - ужаснулась Лена, - а ну как кто зайдет?
  -- Да ты чо? - удивилась ее испугу Зоя, - все ж знают, что тут бабы, кто ж пойдет? Разве из женщин кто?...Давай, не простынешь, не боись!
   Вслед за Зоей шагнули в дверь. Изнутри над дверью нависал брезентовый полог - от сквозняков. Домик был мал, половину занимали палати, блестевшие сливочной желтизной, вдоль стен - лавки. В одной стороне - печь с впаянной бочкой, где в горячей воде запарен был уже пучок трав, от него шел запах дурманящий и сладостный. А в другом углу стояла бочка, запотевшие края которой указывали на ледяную ее воду.
  -- Ну, начали? - сказала Зоя и плеснула ковшом на раскаленные камни, которыми была обложена печь.
  -- Ой, не надо! - взвизгнула Лена.
  -- Надо, как медик говорю, - засмеялась Зоя, - вот я еще веничком отхожу...
  -- Терпи, Леночка, вкушай наши радости, - засмеялась Вера.
  
   В предбаннике полуодетая Лена, блаженно прислонясь к стене, тянула:
  -- Просто заново родилась... не вода - сказка... и как здорово придумали - в бочку с горячей водой травы запускать...
  -- Точно, - соглашалась Вера, - легко то как! Сейчас чайку - и все!!!
   Довольная Зоя по хозяйски оглядела предбанник:
  -- Да, ничего банька...
  
   Вера, Лена и Зоя сидели в домике девчат. Расчесывали волосы, сушили их у печи, над которой уже висели полотенца. Чайник пофыркивал на столе, скорее по инерции, только что снятый. Заварка медленно вызревала в банке. Вошел Новоселов, сказал:
  -- Еще раз - с легким паром. Мужики просили дверь закрытой подержать и пока не скажут - не высовываться.
  -- А что такое? - заинтересовалась Лена.
  -- Объясню потом, - оборвала ее Зоя, - не беспокойтесь, мойтесь, парьтесь на здоровье.
   Дверь за Новоселовым закрылась.
  -- Что они собираются делать? - Лену просто мучило любопытство.
  -- Папаряться - и в ручей, - засмеялась Зоя.
  -- Там же ледяная вода! - ужаснулась Лена.
  -- А им того и надо...
  -- Смотри-ка, стесняются, - протянула Лена, - а мне казалось, только женщины...
   Плеск, потом дикий вопль огласили поселок. Даже Зоя вздрогнула от неожиданности. Лена бросилась к двери, Вера едва ее успела перехватить:
  -- Ты что, никому там твоя помощь не нужна! - засмеялась она, - это кто-то в ручей кинулся!
  -- Первый пошел! - констатировала Зоя, - зато у меня за шесть месяцев ни одной простуды в поселке, чуете?
   Женщины пили чай.
  -- Бабоньки, крем у вас какой-нибудь для сухой кожи есть? - спросила Зоя, - Прямо лохмотьями кожа от здешней воды слазит.
  -- Что, вода плохая? - Лена невольно заглянула в кружку. Вера молча полезла в рюкзак.
  -- Бессолевая, - вздохнула Зоя, - стирать глиной можно, так мылиться.
  -- Да, волосы как промыла, сто лет так не промывала, - протягивая Зое крем, вздохнула Вера.
  -- Зато зубы летят...- Зоя прочитала надпись на креме и начала смазывать лицо и руки перед зеркальцем, которое Лена услужливо ей подставила.
   Дикие крики наполнили поселок. Из бани, в шапках и рукавицах, сбрасывая их по пути, вылетали малиновые голые мужики, кидались в озерко и с воплями индейцев, идущих на смерть, саженками резали его несколько раз вдоль и поперек. Выскакивали из воды такими же малиновыми и, напяливая шапки и рукавицы, снова кидались в баньку, откуда густой пар вырывался при каждом колебании полога.
  
   Есть ли что прекраснее, чем первое утро в тайге?! Проснуться от шума ручья. Холодно. Потянуться за часами - рано. Но вылезти из спальника, одеться и осторожно заложив дрова в печь, поджечь растопку и смотреть, как медленно разгорается огонь....Выйти с полотенцем и умывальными принадлежностями из дому, захватив чайник и увидеть туман, срезавший вершины гор и повисшего крышей, плотного, излучающего свет утра. Увидеть, как он струится внизу тонкими прядями, извиваясь между деревьями, лишенными крон. Потом оглянуться и увидеть, что уже заструились кое-где над крышами легкие, слабые еще дымки.... Потом, осторожно опустив на берег прихваченное, склониться и приступить к умыванию. Прибежала собака, не загавкала, а повертелась рядом, потом пробежала чуть выше по течению и начала громко лакать воду, время от времени поднимая голову и прислушиваясь.
   Теперь, умывшись и попав в ритм этого рождающегося дня, хорошо растереться, зачерпнуть чайником и увидеть, как над ним вскипает воронка, а он, отяжелев, наконец, опустится на дно. Теперь вытащить его покрасневшей от холода рукой. Войти в дом осторожненько, чтобы не разбудить спящих. Поставить чайник на печь, и он зашипит на успевшей уже накалиться плите. Вот теперь раздвинуть занавески и впустить в дом свет. Сесть за стол и глядеть, как все выше и выше поднимается туман, как все больше и больше деревьев оказывается вокруг ... и еще больше почему-то предполагается.... Наконец зазвонит будильник и в комнате проснуться коллеги. Выглянет Лена: " Доброе утро! Как ты рано встала!". Улыбнуться ей в ответ, снять забулькавший чайник. Мир немного утратит свое колдовское очарование, зато сразу вспомнишь о делах и займешься приготовлением завтрака.
  
   У конторы стояла танкетка. Семен, пожилой скорее от прожитой жизни, чем по годам, морщинистый, смуглый, с плохими редкими зубами, что-то осматривал, рылся в танкетке и казалось, что человек и машина едины. Неподалеку на лавке сидело несколько человек рабочих, ожидавших, когда их отвезут на смену. Они лениво наблюдали за ремонтом и изредка обменивались мнениями.
  -- Не пойдет она, не потянет, - с видом знатока комментировал один.
  -- Это у Семена-то? - насмешливо отозвался другой, постарше, - у Семена она без мотора пойдет!
   Словно подтверждая эту веру в себя, Семен садится за рычаги. Танкетка, взревев, срывается с места и, описав круг, идет по поселку. Затем возвращается к конторе, возле которой сидят рабочие. Появившийся Сабиров кивает рабочим, выжидает, пока мотор заглохнет и спрашивает:
  -- Ну как, Семен, дотянем?
  -- А чо, хорошая машина....Вот с радиатором еще чуток надо повозиться, а так вполне..., машинально поглаживая танкетку, неспешно отвечает Семен и лицо его расплывается в виновато-добродушной улыбке.
  
   В конторе тихо. В многочисленные, просвечивающие щели проникает ветерок и вольно шелестит краями карт, небрежно сваленных по столам. У окна на стуле сидит Рудольф, небольшого роста, тонкий, скорее похожий на практиканта, чем на начальника партии и что-то быстро и ловко подсчитывает на логарифмической линейке. Троим вошедшим, не поднимая головы, бросил "Сейчас, минутку!". Вписал очередную цифру, положил блокнот и линейку на подоконник, встал, пожал руки:
  -- Как устроились?
  -- Спасибо, хорошо, - Новоселов представился сам и представил женщин.
   Рудольф жестом предложил садиться и, бросив взгляд за окно, постучал по стеклу:
  -- Дим! Зайди!....Извините, товарищи! - дождался, пока войдет Сабиров и продолжая какой-то их давний разговор, повысил голос, - Дорогу к двадцатке сегодня кончишь?....Не крути! Буровую с девятнадцатой сегодня уже можно было бы перетаскивать!
  -- Здравствуйте, - бросил приезжим Сабиров, - Сделаем мы этот подъезд, бульдозер к вечеру будет готов.
  -- Любопытно, а вчера что, святой дух бочку оттаскивал?
  -- Слушай, для участка он как часы должен работать! Кто за технику отвечает: я или ты? Я что, специально его ломаю?!... Ты меня за этим звал?
   Рудольф почесал затылок, вздохнул:
  -- Не только... Вы уже знакомы с нашим техруком? Ну и отлично.... Надо будет показать приезжим товарищам участки... Не сегодня! - заторопился, - Не сегодня. Сегодня обменяемся вверительными грамотами, так сказать, а вечером соберемся у меня...
  -- Лучше ко мне, у тебя же рыба закончилась, - напомнил Сабиров.
  -- От Димка! Все знает, - развел руками Рудольф, - ладно, приглашаю к нему...Иди, Дим.
   Дмитрий кивнул и уже от двери напомнил еще раз:
  -- Вечером у меня! - дверь за ним закрылась.
  -- Ну что, приступим к делу?...Присаживайтесь поближе, товарищи.
   Рудольф вытащил из кипы карт на столе нужную ему, развернул:
  -- Вот смотрите, что мы имеем....Это - в наличии, это - проектные.
   Новоселов проследил за его рукой и перебил:
  -- Позвольте! В экспедиции говорили, что эти два профиля уже кончены!
  -- В экспедиции?! - горько засмеялся Рудольф, - А технику вы мою видели?... Ну так увидите... Все списывать, к черту, пора! На одном энтузиазме наших людей держится!...Здесь..., - он прочертил рукой по карте, - уклон под 50 градусов, мы подходы серпантином бьем и то рискуем...Вот вы мне и поможете, может кое-какие скважины придется не бурить...
  -- В принципе, нас за тем и послали. Вера Федоровна займется отбором проб на геохимию, а мы с Леной статистически обсчитаем, прикинем, - рассматривая карту и сверяя с собственной калькой, снятой с карты в экспедиции, отозвался Новоселов.
  -- А как же до вас тут речновская экспедиция бурила? - поинтересовалась Вера.
  -- Так это же после войны было, им какую технику-то дали!!! Они же буровые - танками затаскивали! - с восхищением и сожалением одновременно сказал Рудольф.
  -- Самое лучшее применение танков, - погрустнел на мгновение Николай Викторович.
  -- Ничего, - оптимистически улыбнулась Лена, - вот добьемся мира на всей планете и все танки - геологам...Верно?
   Все замолчали, глядя на карту.
  
   Наверно, только в таких поселках еще умеют по настоящему общатся. Лишенные кино, телевидения, ограниченные запасом книг, люди отводят душу собираясь по вечерам. Слишком хорошо зная друг друга, они не пытаются выглядеть лучше или умнее, чем есть и это дает известную свободу общения. Здесь высказываются мнения без боязни, что тебя не дослушают или оборвут. Возникают споры и бывает интересно узнать, чем же расходятся мнения. Истинным подарком бывают новые люди, им радуются и с готовностью открывают дома и сердца. Когда деньги лишаются своей реальной силы - а здесь если что и преобретается, то под карандаш - то в силу вступают иные ценности. Такие как , например, ценность человеческого общения....
  
  
   В доме Сабирова, кроме хозяина и приехавших, были Рудольф и молодой,высокий геолог Иван. Сидели в тесноте. Горела керосиновая лампа - за поздним временем электричество в поселке уже отключили. Новоселов вытащил бутылку коньяка. Рудольф засмеялся:
  -- А я уж боялся - в сухую придется. Зоя наша уперлась и ни грамма из своего хозяйства даже мне... Дим, рыбу-то давай, не жмись!
   Сабиров встал, пошарил за печной трубой и выложил на стол разрезанную копченую, медово-золотую рыбину, поблескивающую матово жиром.
  -- Откуда такое чудо! - вскрикнула Лена, невольно облизываясь.
  -- Наше собственное произведение! - с гордостью сообщил Сабиров.
  -- Э, мою жаль не попробовали! - вставил Рудольф.
  -- А что, рыбалка тут хорошая? - заинтересовался Новоселов.
  -- Свозим, свозим, Николай Викторович, - пообещал Рудольф, - у нас....
  -- Мужики! - застучал ножом по кружке Иван, - совсем одичали?!
  -- Молодец, Вань, - согласился Рудольф, - А ну, за встречу...Смелее, дамы, смелее...
   Выпили, вгрызлись в рыбу. Сочная нежная мякоть на вкус была еще обольстительнее, чем на вид. Она требовала всего внимания и на некоторое время в доме воцарилась тишина. Не сразу, сначала отдав должное рыбе, сумел оторваться от нее Николай Викторович, Хлебнув из бутылки домашнего кваса, он решил сделать передышку и заговорил:
  -- Я прсмотрел ваши материалы...Рудольф Петрович, хоть пару скважин, а на седьмом профиле надо сделать.
  -- А я что говорил! - вскинулся Иван, - Им лишь бы план был, дырок в земле навертеть, а на результат плевать!
  -- А ты хочешь, чтобы я всю технику за раз угробил? - ощетинился хозяин.
  -- А я между ними, - развел руками Рудольф, - Надоели, хоть тут покой дайте...Что вам, закон гостеприимства не писан?...У все налито? Ну-ка - за прекрасных дам, почтивших эту скромную обитель! И закусывайте, такой рыбы вы едва ли где еще попробуете....А потом расскажите-ка нам, что там, на большой земле новенького....
  
  
   Машина ползла вверх по крутизне дороги. Было жутко от сознания, что откажи тормоза - и ее непременно увлечет, потянет вниз, в эту ковровую переплетенность стланика, уже тронутого желтизной, отчего как шерсть животного с подпушкой, преображался его цвет. Но машина ревела и ползла вверх с настойчивостью бездушного механизма.
   Ну вот и вершина, выполодило, сразу стало пусто - ни кустарника, ни стланика. Две буровые гремели двигателями и над ними в сером небе плыли косяки птиц к знаменитому распадку "гусиные ворота" на горизонте. Снова оказавшись на земле, Вера огляделась: горы под бесконечным небом четко и изломанно очерчивали горизонт. Где-то ниже висели влажные клочки тумана, а над головой - бесконечное серебрянное небо.
   Они осматривали керн буровых, переходя от ящика к ящику, кололи его столбики, царапали, проверяя на категорию. Слушая и осматривая, Вера постоянно ощущала влажный, несколько разряженный воздух вершины.
  -- Ну вот, товарищи, - наконец сказал Рудольф, - дальше сегодня всем идти не имеет смысла...Там - он указал рукой, - единственный карьерчик прошлогодний, а дорожка к нему - черт ногу сломает!... Николай Викторович, вы ведь говорили, он вам не нужен?
  -- Мне - да... Вера Федоровна, может , вы в другой раз?
  -- Можно, конечно, и в другой раз, - согласилась Вера.
   Сабиров обернулся: - Если хотите - можно и сегодня. Тем более, мне все-равно надо принести оттуда коронки.
  -- Тогда так, - "переиграл" Рудольф, - Иван и Дмитрий проводят Веру Федоровну, помогут, если что.... А мы возвращаемся.
  
  
   Дмитрий и Иван, что-то обсуждая, невольно по привычке перешли на свой уже выработанный ритм, ускорив шаги. Вера, стараясь не отстать, начала задыхаться...Тропка сбежала к снежнику, поднялась среди рододендронов и высокой травы и пошла, подрезая вершину, по каменистым свалам кур умника. Стараясь передохнуть, Вера задерживала шаг на небольших участках чудом зацепившейся тут травы. Однако участки эти были не велики. Теперь тропка шла по каменистым свалам, требовалось все внимание, чтобы случайно не встать на "живой", плохо легший, подвижный камень. На длинном переходе Вера невольно бросила взгляд вниз и тотчас же поплатилась: нога потеряла устойчивость, скользнула по валуну. Понимая, что падение неизбежно, она попыталась минимизировать возможный ущерб, рывком упав вверх по склону. Идущие впереди сразу обернулись и бросились к ней, но она успела подняться до их прихода и, выдавив улыбку на обесцвеченные губы, виновато сказала:
  -- Ну вот, ходить разучилась!
   Мужчины обменялись над ее головой виноватыми взглядами, сразу отметив и бледность, и прерывистое дыхание, и бисеринки пота под ободком накомарника.
  -- Не ушиблись? - спросил Сабиров.
  -- Ничего, до пенсии заживет, - выдавила она из себя подобие юмора.
  -- Ладно, не стоит до пенсии копить еще и такие дары, - хмыкнул Иван.
   Они не спеша, дошли до следующего клочка зелени.
  -- Привал, - сказал Дмитрий, садясь, - мы перекурим, а вы осмотритесь, такого в кино не увидишь!
   Перед Верой круто вниз уходил склон, а по противоположному - стекали языки снежников, обрывающиеся ручьями и мини-водопадами. В воздухе висел мерный рокот этой воды, срывающейся с отвесных скал и в слабых лучах неяркого солнца над водопадами плясали маленькие радуги. Вера потянулась и сорвала высокую мясистую траву, росшую на валуне в залеченной землей трещине.
  -- Ого! - Дмитрий потянулся и осторожно извлек из земли корень, - Знаете, что это? Золотой корень...повезло вам!
   Вера приняла протянутый корень и с улыбкой призналась:
  -- Кому повезло! Я бы не догадалась, вижу-то впервые...надо будет запомнить.
  
  
   Карьер осыпался. Кое-где уже появилась трава и вода поблескивала у дальней стенки. Сабиров сразу же пошел в дальний угол, где громоздились какие-то старые ящики, а Вера достала из сумки карту и журнал, определяя на местности нужное ей место.
  -- Постой-ка , - сказал Иван, беря молоток, - а ну, отойдите подальше!
   Он осторожно потянулся и постукал по стене, с каждым разом усиливая размах. Один из ударов вызвал осыпь. Карьер, как живой, зализывал раны: место, по которому стучал Иван, исчезло под породой.
  -- Говорите, откуда брать. Я буду бросать, а вы маркируйте, близко не подходите
  -- Слушайте, вы поосторожнее, - опасаясь за него , предостерегла Вера.
  -- Ничего, я береженый...Начнем?
   Они растянули рулетку, Вера обьяснила, какие именно пробы и где ей хотелось бы отобрать. И работа пошла: Иван отбивал пробы, бросал Вере камни, та описывала, отмечала на карте, маркировала мешочки и , упрятав в них отобранное, тщательно завязывала.
  -- Порядок, - наконец крикнула она.
   Иван начал скручивать рулетку. Вера дописала в пекитажку последние слова описания и с облегчением захлопнула полевую книжку. Упрятав ее в полевую сумку, она подняла голову: Иван складывал мешочки с пробами в рюкзак. Она обернулась, ища взглядом Сабирова. Сабиров, со связкой коронок на плече, почувствовал ее взгляд, обернулся. И снова Вере показалось...
  
   Отец обернулся, придерживая ружье на плече, помахал рукой и пошел прочь, чуть прихрамывая, тяжело...Ружье было для проформы, Вера не помнила, чтобы он хотя бы однажды что - нибудь подстрелил...
  
  -- Откуда родом Дмитрий? - спросила она у Ивана, не оборачиваясь, следя за приближающимся Дмитрием.
  -- Кажется, с севера, а что? - Иван вскинул рюкзак на плечо.
  -- Так я и думала, - удовлетворенно отозвалась она, вставая.
  
   Никогда прежде Вера не задумывалась о той печати, которую накладывает на человека место его рождения. Теперь же игнорировать эту данность было попросту глупо. Ступая по следам Ивана, несшего ее рюкзак с отобранными пробами, Вера задумалась о Южной Якутии и Северном Урале. При всем внешнем сходстве различий было куда больше и тем не менее с момента выхода из вертолета она интуитивно восприняла эти места родными. Теперь же, внимательно вглядываясь в окружающее, она отыскивала отличия. В памяти всплыли кедрачи - лесное великолепие древнейших Уральских гор...Стоп! Алданский щит древнее - тут же поправила она себя. На территории Союза вот эти скальные выходы - остатки величайших хребтов, когда - либо вздымавшихся на материке. А эти валуны - их натащили ледники последнего великого оледенения....В богатых лесах Северного Урала можно выжить, а здесь....А здесь тоже люди живут, правда, уже другие. Но ведь и на Урале коренное население отступило перед натиском россиян.... Что - то не выходит... Вот и золотого корня - младшего брата жень-шеня - у нас на Урале нет... Или есть?...Вера поймала себя на том, что не знает ответа.
  -- Перекур! - сказал Иван, сбросил рюкзак с плеча и сел на валун.
   Дмитрий обогнал остановившуюся Веру, сел с ним рядом и они склонились, прикуривая от одной спички. Вера села чуть поодаль, внимательно осматривая открывающийся перед нею вид. Он был достоин лучших слов. И ей невольно подумалось, что именно вид был общим для двух регионов. И еще - небо. Вот этот чистый серебренный с легким привкусом голубизны цвет небосклона свойственен только Северу. Эти полутона, полу переходы, делающие мир зыбким и чуть-чуть нереальным. А еще - сказала она себе, - есть жарки и есть саранки. И есть месяц цветения ели! Ей неожиданно вспомнилась река, протекавшая в ста метрах ( или меньше?) от их дома и тайга, которая начиналась прямо на скалах противоположного берега. А если создать ассоциативный ряд? Ну, например, лечь на берегу ручья и сквозь траву увидеть воду и противоположный берег...В конце-то концов, иногда даже карта оживает и кажется планетой с птичьего полета. А тут вызвать в подсознании образ отчего дома...Идея просто нуждалась в проверке. Вера поднялась:
  -- Ладно, вы докуривайте, я пока побреду! - весело сказала она мужчинам, - все-равно мне за вами не угнаться!
   Нетерпение переполняло ее воздушными пузырьками радости, сообщая легкость и уверенность походке. Она невольно ускорила шаг, уверенно балансируя на непрочных камнях магистрального профиля, от удовольствия мурлыкая себе под нос нехитрую мелодию английского марша, совершенно забыв об особенностях местной акустики.
  -- Что это с ней? - недоуменно спросил Дмитрий Ивана, - Ты что ей наобещал?!
  -- Я ? - удивился Иван, - Ну ты даешь, старик! Мне казалось, она на тебя глаз положила!
  -- Похоже? - Дмитрия явно позабавила эта идея.
  -- Не очень! - честно признал Иван.
  -- А по пути сюда я решил, что она из новичков, - Дмитрий проводил взглядом скрывшуюся за поворотом Веру, - однако привычка - вещь неуничтожаемая!
  -- Точно, - подтвердил Иван.
   У машины Вера тепло попрощалась с Иваном, помахала благодарно Дмитрию и, оказавшись в кузове, уехала не оглядываясь.
  
  
   Дома, наскоро перекусив, отделавшись под первым приличным предлогом от Лены, она скользнула за дверь проверить свою теорию. Спустившись пониже, чтоб не было видно от домов, она прилегла и попробовала сквозь траву вызвать на противоположном берегу видение отчего дома. Она старалась изо всех сил. Тщетно. Рассердившись, она хлопнула ладонью по воде, вызвав фонтан брызг.
  -- А ты еще посвисти или позови "цып - цып -цып"! - посоветовал ехидный голосок.
   Вера села: шагах в десяти от нее сидел водяной и с любопытством наблюдал за ее действиями.
  -- Слава Богу, это ты! - с облегчением вздохнула Вера.
  -- Теперь кощунствуешь! - с удовлетворением отметил водяной, - с точки зрения Церкви - я нечистая сила! Нечистая сила самой чистой воды на планете. Не слабо?
   Вера открыла рот. Конечно, то, что ее застал водяной, а не кто-то из людей, было благом. Но водяной рассуждающий на темы христианства - это все же через чур!
  -- Опять столбняк? - ласково поинтересовался водяной. Так ласково, как говорят только специалисты одного профиля и только с определенными больными. Вера дурой не была и все, оставленное за этим тоном, уловила стопроцентно.: все было в порядке. Она вздохнула и спросила печально:
  -- А это-то у тебя откуда?
  -- Что именно?
  -- Ну, вот знания о церкви?
  -- Ха! Я могу поговорить на любые темы. Хочешь о политике? Скажем, о ближнем востоке..
  -- Нет!!! Только не это! - взмолилась Вера, - Верю, что ты всемогущ! Не надо доказательств!
   Водяной посмотрел на Веру широко раскрытыми глазами и начал смеяться.
  -- Ну что опять не так? - удивилась Вера.
  -- Все - все - могущество!!! - с трудом выговорил водяной, - она нашла способ объявить меня все могущим!!!
   Вера опять перестала что - либо понимать:
  -- Но ведь ты знаешь и о Дальнем Востоке, и о христианстве...
  -- Дура! - возмутился водяной, - вон репродуктор на столбе! Он орет весь световой день и даже вечером, пока движок работает. Просто вы его не слушаете , а мне приходится! Орет же!
  -- Действительно дура, - ошеломленная таким банальным объяснением, согласилась Вера.
   Водяной встал, подошел к ручью и моментально слился с ним. Вера посидела некоторое время и начала вставать, но тут из воды высунулась голова водяного:
  -- Так что ты все-таки делала? - с любопытством спросил он.
  -- Медитировала на отчий дом, - призналась Вера.
  -- Ясно, - водяной исчез. Вера ни на мгновение не усомнилась: что такое медитация он тоже из радиопрограмм знал.
  
  
   Немыслимое великолепие осени превращало окружающую природу в декорацию к фантастическим фильмам. Вера вдруг обрела покой, который, казалось, утратила давным-давно. Мощные обручи выдержки разжались, и она позволила мыслям течь вольно, как им вздумается. Работа, которую она делала, не требовала наличия иных людей, она вполне обходилась своими силами. А по дороге домой сворачивала к ручью и вдоль него спускалась к бане, а уж от бани до их дома было рукой подать. Не доходя до бани , в пределах ее видимости, она садилась на поваленное бревно и отдыхала. Иногда к ней присоединялся водяной и тогда она с удовольствием рассказывала об отце. Воспоминания были отчетливы, словно она смотрела фильм:
  
   В комнате не горит свет. Большая луна серебрит призрачный снег, все покрывающий как перина, зыбкий и отсвечивающий. На широком подоконнике на коленях стоит девочка. Рядом, опершись локтями на подоконник, стоит Отец.. Дочь, уткнулась носом в стекло и смотрят они за окно, на палисадник, засыпанный снегом по низкую изгородь. Внезапно, чиркнув по небу, в палисадник падает звездная искра. Дочь, потрясенно:
  -- Папа, папа, видел?
   Отец, чему-то своему, улыбаясь:
  -- Слушай, дочка, а не поискать ли нам ее?!
   Они лихорадочно одеваются, дочь так спешит, что готова бежать полуодетой. Но Отец успевает повязать ей даже шарф. И вот они в палисаднике. Проваливаясь по пояс, девочка усиленно работает лопаткой. Но работа не приносит результатов. Дочь, все более пугаясь, наконец, с тревогой, не в силах сдержаться:
  -- Нет, нет ее, папа, нет! - сквозь слезы, с надеждой поднимает она голову к Отцу.
   Отец, ища выход, поднимает голову и осененный идеей:
  -- Слушай, а может она отдохнула и назад, на небо...а?! - с опаской, как-то это примет дочь.
   Девочка поднимает голову и поверив, как верит отцу всегда, вглядывается в небо:
  -- Папа, вон она... подмигивает... Папа, я ее узнала, конечно, это она...
   Отец, проследив ее взгляд, тихо, себе:
  -- Вега...
   Дочь смотрит на небо. Отец на нее печально и нежно...
  
   Вера: - Это была Вега. С тех пор я легко могу отыскать ее всегда...Если она есть на небе, конечно.
   Тихо шумел ручей. За ним привычно грохотал поселок. Водяной смотрел на воду. Наконец прервал молчание:
  -- Ты была в обиде, когда поняла, что он тебя обманул?
  -- Нет.
  -- Я правильно понял: он ушел слишком рано?
  -- За ним нет вины! Знаешь, водяной, есть вещи которые со временем только вырастают в цене. Мой отец был из хорошей породы. Правда, жилось ему от этого не легче.
  
  
   - Теть Маш, здравствуйте, я пришла, - сообщает дочь, бросая портфель на стойку гардеробной больницы, - дайте мне скорее халат!
   Пожилая гардеробщица качает головой:
   - Скорее.. скорее ...на, да не беги, у отца главврач, дождись, когда он выйдет, а уж потом входи.
  -- Ладно, теть Маш!
  
   Девочка в халате подходит к двери палаты, останавливается, прислушиваясь.
   Голос главврача:
  -- ... еще раз повторяю: эта кнопка для того, чтобы вызвать сестру, если вам станет хуже. Понимаете?!
   Отец молчит.
   - Ну что мне с вами делать? - беспомощно говорит врач.
  -- У девочки столько работы. Неловко лишний раз ее беспокоить.
  -- Она не девочка, а дежурная медицинская сестра, - повышает голос врач, - кстати, посмотрели бы как она сейчас слезами заливается... а если бы она сама не зашла?! Вы хотя бы это себе представляете?!
   Отец, тихо, ему неловко:
  -- Доктор, не надо!... Извините, я виноват!...Мир?.. А сестру не ругайте, честное слово, она хорошая сестра....
   Девочка поспешно отходит к окну.
  
  
   Девочка стоит на коленях у постели Отца, припав лицом к его плечу. В палате только одна кровать. Это комната для безнадежных. Ей очень хочется плакать, но она знает - нельзя.
   - Не надо. Ты силы копи, не расслабляйся., - повернув голову к стене, - похороны, поминки - сколько сразу на тебя, родная.
  -- Папа! - попыталась остановить его дочь.
   Повернул голову, с тоской и нежностью взглянул ей в глаза :
  -- Готовься дочь, запасайся силой, это наша с тобой беда, только наша. Нельзя, чтобы кто-то еще мучился из-за нас, - и жарко, торопливым шепотом, - не останавливай!... с кем же я еще могу - откровенно сейчас....Родная моя, выдержи!
   Она припадает щекой к его руке и тихо, с сухими глазами:
  -- Выдержу, папа, я ведь в тебя, правда?!
  
   Вера печально откинулась к стволу сосны:
  -- Понимаешь, водяной, ему было неловко беспокоить кого-нибудь без причины.. Он понимал что смерть неизбежна и не считал достойной причиной происходящее.. его беспокоила только я .. В ту ночь у него был приступ, он едва не умер... а кнопку вызова так и не нажал... Я спросила его, почему...
  -- Ты забываешь, что за мной была блокада, потом шахты, много чего было, но это было мое, наше. Мы покупали все это, а цена была одна - кровь и здоровье... Пойми, вы будете платить тем же, жизнь продается только за эту цену. Не скули..
  -- Я , наверно, здорово в тебя, папа.- Вера печально улыбнулась.
  
   В комнате только девочка, она стоит на коленях у шкафа, среди разложенных книг. Влажной тряпкой она протирает переплеты. Стук в дверь.
   Она: - Войдите. Не закрыто!
   Вошла женщина-врач, белый халат из-под пальто:
  -- А кто-нибудь из взрослых есть?
  -- Нет, я одна, - девочка внимательно смотрит на вошедшую.
   Женщина в растерянности, наконец, садится на стул:
  -- Я подожду.
   Девочка некоторое время пристально смотрит на нее, потом методично проводя тряпкой по обложке:
  -- Вы пришли сказать, что папа ...умер?!
   Лица ее не видно, только теперь она влажной тряпкой протирает страницу за страницей, безнадежно портя книгу. Женщина растерянна, ей неловко:
  -- Да, видишь ли...
   Девочка, обрывая:
  -- Вы, наверно, замерзли, на улице холодно...я поставлю чайник.
   Женщина, торопливо поднимаясь, испуганно:
  -- Нет-нет, спасибо, я спешу, меня ждет машина, - и осеклась, ей неловко вдвойне, - я ..на работе...
   Девочка поднимается, деревянной походкой идет в угол, включает электроплитку и ставит чайник. Не оглядываясь:
  -- Вы не волнуйтесь, папа мне все объяснил. Мне надо пойти сейчас или можно попозже?
  -- Можно попозже, - тихо, эхом отвечает женщина.
  -- Вы идите...
   Дверь за женщиной закрывается. Девочка выключает плитку, потом закрывает дверь на ключ, зачем-то заводит будильник, шепча:
  -- Я немножко, папа, совсем немножко...
   Идет с будильником к шкафу, забивается за него, в узкий просвет между ним и стеной и, прижимая будильник к груди, скорчившись, замирает...
   ...Падают на снег еловые ветки. Это ритуал Сибири: когда хоронят, с машины сбрасывают ветки от дома до кладбища.
  
  
   Снова ручей, снова Вера и водяной. И сухи, полны тоски и нежности ее глаза. Водяной, тихо:
  -- Он оказался прав?
  -- Да, он неплохо подготовил меня к дальнейшему.
  -- Как ты это приняла? Тебе трудно вспоминать?
  -- Нет, это постоянно со мной. Но там было все просто, - горько улыбнувшись, - я почему то чувствую себя виноватой перед женщиной, которая принесла мне это известие...словно я нарушила что-то... она обиделась...она не поняла, что горе можно переживать и так...
  
  
  
  -- Почему в твоем присутствии так четко вспоминается прошлое? Ты как-то помогаешь этому?
   Водяной усмехнулся:
  -- Вообще-то вы, люди, где-то процентов на 70 состоите из воды. А ты пьешь мою воду...Снеговая вода - вода особая. Я не помогаю, просто вода усиливает твои способности.
  -- Только ли? - Вера скептическим взглядом окинула водяного, - Кстати, а хромота Дмитрия?
  -- А это...Моя работа, - признался водяной, - Я против Димки ничего не имею. Я Мишку не люблю. Жмот он, Мишка то. А Димка полез ему холодильник в моем ручье налаживать, вот я и поспособствовал, чтоб не лез, куда ни надо. Пройдет нога и хромота пройдет, - успокоил он ее.
  -- Уж больно вовремя хромота, - улыбнулась Вера, - и именно на правую ногу...Что-то подсказывает мне, что не так все просто и ты не так прост...
  -- Уж не пугаться ли ты меня надумала? - удивился водяной, - так вроде поздно уже. Мы вроде, как и приятельствуем.
   Вера вдруг осознала, что не имеет ни малейшего понятия, что за существо сидит неподалеку от нее. Одно она знала твердо: ссорится с ним ей явно не хотелось.
  -- Верю на слово, - согласилась она, - однако любопытно, отчего при встрече с ним первое время меня так резко сбрасывало в прошлое? Почему так четко накладывались сцены прошлого на реальность? Почему столько лет ничего не вызывало такой мощной серии воспоминаний?
  -- Ты забыла, что и с водяными прежде не общалась, - насмешливо подсказал водяной, - так что вывод о своем состоянии делай сама..Димка родом действительно из тех же мест, что и твой отец. Ты в браваду-то его не очень верь. Хочешь, расскажу о нем?
  -- Нет уж, хватит и того, как я с Рудольфом и Зоей вляпалась, - прервала его Вера.
   Водяной захихикал:
  -- А ты учись думать, прежде чем говорить! Не все, что услышишь, нужно тут же выкладывать налево и направо!
   Вера смотрела на воду, которая в сгущающихся сумерках, казалось, начинала светится сама по себе.
  -- А можно как-то упорядочить воспоминания? - спросила она, наконец.
  -- Можно их убрать, - любезно предложил водяной.
  -- Нет, только не это! - аж подскочила Вера.
  -- Да пошутил я, - засмеялся водяной, - Убрать их может Зойка-медичка таблетками, а мне зачем?
  -- Странная ты галлюцинация, - признала Вера с печалью, - ты слишком логична и умна для меня.
  -- А ты не накручивай, - посоветовал водяной, - ты просто впитывай окружающее, оно само научит....Ведь из прошлого ты тоже не все оставила в памяти. Как в шкатулке, ты хранишь особые моменты, верно?
  -- Верно, - согласилась Вера, - И все же, сдается мне, есть здесь перепутанные причинно-следственные связи, - пробормотала она неуверенно.
  -- Да? И что это тебе на данном этапе дает?- насмешливо поинтересовался водяной, - Ты же кроме себя никого не видишь, не маловато ли у тебя исходных данных для выводов?
  
  
   Он был прав, анализировать что-либо не хотелось. Тем более, что - как она уже успела убедиться с его подачи - мыслила она штампами. И это очень мешало восприятию окружающего. А мир и люди его населявшие нравились Вере с каждым днем все больше. Они явно не укладывались в первоначальные схемы. Так Зойка-медичка оказалась женой Семена и заговаривание ей зубов Рудольфом Петровичем сводилось не к любовной интрижке, а к попытке выцыганить порцию спиртного. Ибо хранительницей всех спиртных припасов была назначена в силу своего несгибаемого характера именно Зойка. И еще она пользовалась всеобщим уважением и авторитетом, несмотря на столь фамильярное обращение. И хотя рядом с Семеном выглядела порой дочерью, была так откровенно влюблена в этого местного Левшу, что Веру аж завидки начали брать.
   А у Рудольфа Петровича на базе оставалась семья и он страстно обожал двух своих пацанов, которых недавно отправил домой по причине близости начала учебного года.
   Вера все больше привязывалась к этим ярким полнокровным людям. Особенно она сошлась с Зойкой. Ей нравился веселый характер, меткость выражений и тот чуть наигранный простонародный говор, которым Зойка умело, камуфлировала возникающие неловкости в беседе.
  -- А не тяжело жить в поселке, где все про всех знают? - как-то спросила ее Вера. Она сидела в гостях в домике Семена и Зойки, и была настолько принята в свои, что Зойка спокойно вязала в ее присутствии. Вот и сейчас в ответ на вопрос она вскинула глаза от вязания:
  -- Ты о Семене?...Брось, в жизни ж за все приходится платить, а тут и не плата, так - мелочь.
  -- Зой, а тебя не смущает, что он...- она замялась, подъискивая слова.
  -- Бич? - подсказала Зойка, быстро шевеля спицами,- Господи, у меня ж первый муж был интеллигент, чистоту наводил, пыль в глаза пускал, намучилась!
  -- Как же ты за него замуж вышла?
  -- А он все молчал, мне за его молчанием многозначительность чудилась. А когда вышла, оказалось - пустота, ему и говорить-то не о чем. А уж как мне развод дался!...А Семен.... Заметила, как его собаки любят? Зверь - он чует, его не обманешь.... Кстати, я сама его на себе женила...Что смотришь? Правда. Выбор у меня был, у нас тут мужиков в избытке. Я сюда приехала, чтоб все с чистого листа начать. Думала: поживу годик, соберусь с силами и вернусь. А вышло... Он и не ухаживал за мной. Ну, там нож наточит, сапог залатает, дверь починит... Руки у него золотые, он ведь не только мне - любому поможет не задумываясь. Близко не подходил, из далека смотрел, как-то светло мне от этого было. В начале-то не задумывалась, а как-то его на участок услали. Недели на две. Вот тут то я все и поняла. Муторно вдруг как-то стало, словно душу вынули.... Вернулся, я к нему сразу же и пришла: "Ты бы, - говорю, - вещи то из барака брал - да ко мне и перебирался!". А он " Чо, Зоюшка, ты себе в голову взяла?! Ты вон какая, да разве я тебя стою?! Смеяться ж над тобой будут!" Вижу- пора брать ситуацию в свои руки. "Все, - говорю,- баста. Или мы расписываемся, или я уезжаю от сюда к едрене фене!"
   Вера начала тихонько посмеиваться, представляя ситуацию в лицах.
  -- Ну и?
  -- Ну и уже пять лет вместе! - засмеялась Зойка, - Пока не жалею. Но пока не расписались, боялась, что сбежит мой суженый, он от смущения все в прострации пребывал...
   Вера от души присоединилась к ее смеху. Вошедший Семен кивнул, здороваясь с нею. Зоя отложила вязание и начала собирать стол к позднему ужину. Вера отказалась и, попрощавшись, отправилась домой. Она мысленно представила Семена в костюме и поняла, как скованно тот себя чувствовал. Ей стало смешно оттого, что взрослый человек никак не ассоциировался в ее сознании с тем большим ребенком, который простодушно уживался в этом небольшого роста, бывалом работяге.
   А в отце? В нем ведь тоже было что-то от большого ребенка - сейчас она это понимала особенно четко. Человек, у которого не было детства, сохраняет его в себе навсегда. Видимо каждый период жизни необходимо изжить полностью. Здесь в геологии она видела людей открытых и искренних. Но была ли в этом их заслуга? Может это издержки того, что уже нечего терять?
   Здесь все тебе принадлежит по праву,
   Стеной стоят дремучие дожди.
   Оставь другим игрушку мира - славу.
   Ступай домой и ничего не жди.
  -- невольно всплыли у нее в памяти ахматовские строки.
  
  
   Вера честно пыталась освоить хитрую науку рубки дров. Однако то, что со стороны казалось делом пяти минут, оборачивалось катастрофой. Колун, лихо загнанный в чурбан, наотрез отказывался с ним расстаться.
   Сабирову от склада ВВ (взрывчатых веществ), это было видно. Вначале он продолжал спокойно выдавать взрывчатку, но потом не выдержал, взглянул на часы: " Эге, да она, пожалуй, своих без обеда оставит!" - закрыл склад, кивнул взрывнику " иди, догоню" и начал спускаться в поселок.
   Вера сидела на пороге. Перед этим она постукала геологическим молотком по колуну, пытаясь его раскачать. Это ей не удалось, зато ручка колуна треснула. Разозлившись, Вера шарахнула молотком посильнее и теперь уже ручка молотка хрустнула, пересеченная трещиной. Вот с молотком Вера и сидела, философски созерцая нанесенный урон. Сабиров, подходя, опять взглянул на часы и присвистнул:
  -- Неплохо! За 25 минут и топор и молоток!
   Вера, совершенно серьезно: - А если ручку изолентой обмотать?
   Сабиров взял у нее молоток, нажал на ручку и та легко и изящно разделилась по невидимой трещине. Взглянул на Веру вопросительно. Та, цепляясь за надежду:
  -- А если...- и осеклась.
   Ручка так же легко разделилась на две независимые части. Сабиров, с любопытством:
  -- Ну что, склеивать будем?
   Она, не выдержав, рассмеялась.
  -- Ну ладно, будем исправлять, - он бросил молоток, ушел к пожарному щиту, снял с него топор.
   Она смотрела, как он извлек колун, приладил к нему ручку, закрепил. Как ловко разлетались чурбаны на чурки, словно играючи. Казалось, что колка дров не вызывает никаких усилий с его стороны. Она поднялась и начала переносить дрова в дом. Затопила печь. Он заглянул, бросил:
  -- Молоток с собой возьму, на участке налажу. Пока.
  -- А вы чаю...?
  -- Как-нибудь в другой раз,- кивнул он и ушел.
   Готовя обед, Вера подумала, что надо будет спросить, откуда же он родом. Чем гадать, проще было бы давно это сделать.
  
  
   Вера сидела в карьере, описывая камни.
  -- Ну вот так и знал, что вы тут, - подошел Сабиров, - вы же брали тут пробы?!
  -- Дайку не взяла, по разрезу есть, а тут на месте еле нашла, - поднимая голову, пояснила Вера, - сносы большие.
   Вера и Сабиров шли по участку. Сабиров показывал участок и, кажется впервые, что-то смущало его. Он говорил с затруднениями подбирая слова:
  -- ...здесь линия канав, с прошлого года...вскрыты...
   Она, не слушая, смотрела на него. Он споткнулся на слове, нахмурился:
  -- Надо вам сказать, что это несколько неприлично - вот так, в упор рассматривать человека.
   Вера, пойманная на месте преступления, и не подумала смутиться:
  -- Извините, действительно....Знаете, Дмитрий, я все пытаюсь понять, чем вы напоминаете мне отца, вроде бы ничего похожего.
   Он оправился от смущения:
  -- Я чувствовал, что вы во мне что-то ищете....Тогда с раскладушкой, да?
   Она виновато кивнула.
  -- Он жив?
  -- Нет, - она взяла у него карту, - Его уже давно нет, - нагнулась над листом, пряча лицо и не поднимая глаз, - Ну что вы меня рассматриваете, ведь это "несколько неприлично", а?
   Оба рассмеялись. Вера призналась:
  -- Знаете, пока не разберусь, не уясню в чем дело - не успокоюсь.
   Он кивнул: - У меня тоже так.... Ну что, идем дальше?
   Они пересекли снежник и оказались среди цветущих рододендронов. Она пригнулась, понюхала - не пахнут. И резко, почти враждебно, осведомилась:
  -- Я могу их нарвать?
   Он помедлил, может быть, мгновение, но она уловила:
  -- Как хотите...
  -- Но вам бы это было неприятно? - оборачиваясь и требовательно глядя ему в глаза, добивалась она.
   Он пожал плечами, не понимая, зачем ей это и как это расценить.
  -- Нет, правда?! - настаивала она.
   Он достал папиросы, закурил:
  -- Честно говоря - не стоит, они долго не стоят....А ведь многолетние....Стоит ли ради минутной прихоти....Устраивает?
   Она смотрела во все глаза:
  -- И в этом похожи!...Вы откуда родом?
   Они шли по альпийскому лугу. Он говорил и , видно было, самому странно было это собственное откровение:
  -- Я из-под Вологды, маленькая деревушка...дома у нас рубленные, кондовые, двухэтажные...в первом этаже - склады, стойла, коровник, а на втором этаже - летняя изба, зимняя, сеновал...Дома у нас не красят, не белят....Дважды в год моют с речным песком и оттого они изнутри медово-жептые.
  -- А у вас брусника есть?
  -- Была прежде... мать ее мочила в бочке...зимой выйдешь, наскребешь в чашку и прямо мерзлую....Кстати, у меня здесь есть брусничное вареньице в заначке... Ладно, загляните с Еленой вечерком, так и быть, побалую...
   Над ними плыли высокие облака, огромные, под стать окружающему миру. Высокое разноцветье альпийский лугов скрывало их иногда по плечи. Они вышли к центральному участку и не заметили этого. Прошли мимо рабочих, не ответив на приветствия и оба растерялись, наткнувшись на буровую глазами.
   - Вера, ты часом, не из ведьм будешь?...Вот не думал, что могу так заболтаться...горняков-то мы проскочили....Как школьники, а?
   И она поняла, что они уже давно перешли на " ты".
  -- Есть немного....Ну ладно, я пошла?
  -- Машину подожди!
  -- Ничего, я пешком!
   Им обоим не хотелось расставаться.
   - Тебе нужно к горнякам, - напомнила она.
   Он кивнул:
  -- Ладно. Вечером жду , не придешь - бруснику съем.
  -- Приду.
  
  
   Спускаться было трудно. Крутизна дороги заставляла постоянно идти на полусогнутых ногах.
   Вера быстро устала и села передохнуть. Сверху был виден поселок, за густым кольцом лиственниц - маленькие игрушечные домики, машина...Вера закурила. Молодой горностай высунулся из-под валуна и стуча когтями по камням, пересек дорогу.
  -- Милый, - сказала Вера горностаю в ответ на брошенный украдкой взгляд. И внезапно, словно осененная мыслью, оглянулась на гору, повторила, словно пробуя слово на вкус, придавая ему совсем иное значение: - Ми-и-лый...?
   Скривилась как от боли: - Что за дрянь лезет в голову?!
  
   Городская комната, освещенная настольной лампой. Вера в плаще стояла у дверей. Ей преграждал путь мужчина. Он говорил торопливо, сбивчиво, пытаясь убедить, остановить ее:
  -- Вера, мы взрослые люди! Тебе не двадцать, в конце концов! Ну, хорошо, тебя что-то не устраивает, но давай попытаемся разобраться вместе, попытаемся сделать шаг навстречу друг другу.... Ну, чего ты хочешь от меня?...Чего?!
   Вера поморщилась:
  -- Милый, давай без сцен, а?
  -- Ну, хорошо, я же и не говорил, что я Иван-царевич....Подожди! Ну, хочешь, я из окна прыгну?!
   Вера отстранила его от двери и уже почти просительно:
  -- Слушай, если тебе надо выпрыгнуть, то сделай это не припутывая меня, ладно?
  -- Тебе сказать кто ты?! - уже с бешенством крикнул мужчина.
  -- Скажи, если тебе от этого будет легче, - отозвалась она.
  
  
   Вера тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Прищурилась на поселок: темные закатные полосы потянулись с запада. Она затушила сигарету, встала и продолжила спуск. Лицо ее было печальным.
  
   Вера сидела за столом и маркировала образцы. Тщательно, методично наклеивала на каждый образец лейкопластырь, писала на нем номер и заносила данный номер в тетрадь. Вошла Лена, веселая, разгоряченная ходьбой:
  -- Вера, ты что, забыла? Нас, оказывается, на чай ждут, с брусничным вареньем!
  -- М? - Вера обернулась, - нет, не забыла. Если бы ты не гуляла, раньше бы узнала, от меня. Шеф где?
  -- Он у Рудольфа Петровича...Я ему сказала, что мы в гости идем... или ты передумала?
  -- С чего бы это?...Я тебя ждала....Кстати, ты ему не напомнила, что мне в Некский отряд съездить бы надо?
  -- Не-ет...а он сам не забудет.
  -- Ладно, помоги мне образцы убрать.
  
   Они подошли к дому Сабирова, когда окна уже осветились огнем. В темных сенях обо что-то споткнулись, загрохотало. Дверь комнаты тотчас распахнулась, Дмитрий щелкнул выключателем и они увидели, что уронили какие-то снасти.
  -- От дурак, - чертыхнулся Дмитрий, - не догадался в сенцах свет зажечь....Решил, что передумали - посторонился, пропуская в дом.
  -- Что, варенья нам уже не видать? - улыбнулась Вера.
  -- Совесть не позволила....Усаживайтесь...- включил кипятильник и обернувшись, сказал укоризненно, - в третий раз кипячу!
  -- Это все Вера, - наябедничала Лена, забираясь с ногами на кровать, придвинутую вплотную к столу, - я ее торопила, торопила!
   Дмитрий вопросительно взглянул на Веру. Та пожала плечами:
  -- Слушай ее больше. Спроси лучше, когда она домой заявилась!
  -- Понятно, - усмехнулся он.
  -- Товарищи, товарищи. А варенье? - вмешалась Лена, чувствуя, что пауза затягивается.
   Дмитрий вышел в сени.
  -- Вер, он, кажется, обиделся, - торопливо шепнула Лена.
  -- Да, неловко вышло, - так же шепотом отозвалась Вера.
   Дмитрий вернулся с трехлитровой банкой, налил варенье в большую миску, выключил закипевший чайник.
  -- Ну что, ложками? - предложил, - ну-ка, Елена, смелее...или отдельно, в стакан положить?
  -- Нет, - облизнулась Лена, - из стакана большой ложкой не достанешь....А вы что, сами варили?
  -- У, не только варил, но и собирал... Вера, у вас так варят или лучше?
   Вера попробовала и счастливо улыбнулась:
  -- Не знаю.... Давно не пробовала, но хорошо...
  -- Точно, - подтвердила Лена, пододвигая миску, - лично я бы целое ведро съела!
  -- Нет, - задумчиво отозвалась Вера, - брусники ведро не съешь.... Погоди, скоро сама почувствуешь, все во рту распухает от кислоты....Вроде бы еще съел, а уже не можешь.
   Дмитрий откинулся к стене.
  -- А вы что же? - спохватилась Лена.
  -- Ешьте.... Я его весь год ем....Сгущенки дать?
  -- Нет! - в один голос сказали Вера и Лена.
   Дмитрий засмеялся:
  -- Да я ж варенье не отнимаю....Чего вы испугались?
   Женщины переглянулись и рассмеялись.
  -- Жадины мы, - с раскаянием протянула Лена.
  -- Чуд-довищные, -согласилась Вера.
   Верино внимание привлекла фотография над Лениной головой:
  -- Это... вы? - спросила она.
   Дмитрий усмехнулся ее заминке: - Я.
   Лена тотчас встала на колени, уткнулась носом в фотографию:
  -- Ой, это вы медведя убили, да? Вер, посмотри, ружье...Медведь какой огромный...
   Вера тоже поднялась, рассматривая.
  -- Лихой снимок, - тихо сказала она, всматриваясь.
  -- Весьма, - согласился Дмитрий, не меняя позы, - специально повесил, чтобы вы видели, какой я героичный мужик.
   Что-то уловив в этом тоне, женщины вопросительно обернулись.
  -- Нет-нет, вы смотрите на фотографию, - остановил их Дмитрий, - смотрите и восхищайтесь!
   Женщины снова прилипли к фотографии.
   - Послушайте, - недоуменно протянула Вера, - а почему вы...в ботинках?
  -- Ну и что, - Дмитрий пытался быть серьезным, - я, может, убил медведя, а потом переобулся?!
  -- А... разве на охоту не специальная одежда? - недоуменно спросила Лена, - а вы здесь, словно в гости собрались.
   Дмитрий поманил их к себе и шепотом спросил:
  -- Тайны хранить умеете?
   Заинтригованные женщины усиленно закивали головами.
  -- Не мой медведь, - смеясь, признался Дмитрий, - но ведь обидно....Как скажешь на материке, где работаю, так сразу "Сколько медведей убил?". А я ни одного.... Не за что....Но для формы мы с Рудькой решили щелкнуться.... Осенью шатун в поселок наведывался, ну его один горняк и шлепнул....Вся партия по очереди сфотографировалась....Только, чур, не выдавать!.... Я ее перед вашим приходом повесил.
  -- А зачем? Разыграть хотели? - Ленкина глаза блестели веселым азартом.
  -- Ну почему именно разыграть? Может понравится хочу?! - прищурился Дмитрий.
  -- А вы нам и так нравитесь, - Ленка насмешливо раскатила слово "нра-вит-тесь", решительно села и запоздало дернула Веру за руку, - Вера, подтверди от имени отряда!
  -- Отряд всегда солидарен с Леночкой, - весело согласилась Вера.
  -- У - у! - протянул Дмитрий, - "отряд солидарен"! Вот отберу варенье, будете знать, как хозяина обижать!
  -- Ничего, придете в гости, мы отыграемся! - пообещала Вера.
   Дмитрий нагнулся, достал из-под стола банку сгущенки и открывая, пояснил:
  -- Компенсация. В гости-то я все-таки напросился!
  
   На участке, на склоне горы, работал бульдозер. Дмитрий, Рудольф и Иван стояли, рассматривая его работу. Дмитрий хмурился и пытался убедить Ивана:
  -- Мы на этом подходе угробим всю технику к чертовой матери!
  -- Но эта скважина нужна! Прежде и похлеще удавалось делать!
  -- Ага! Только у них техника была - не чета нашей!
  -- Ну, знаете!!! Мы здесь, в конце концов, ради этих скважин и сидим! - помрачнел Иван, - Горные работы здесь пока себя не оправдали! А что я буду докладывать, если интерпретировать нечего, угол выпадает....Просите экспедицию, чтобы помощь прислали!
   Рудольф переглянулся с Дмитрием. Сабиров нехотя согласился:
  -- Ладно, попробую помозговать... Только буровую я разгружу и на подстраховку танкетку брошу... Потолкую с мужиками , попробуем растяжки....Но времени на этом потеряем!!!
   Рудольф достал блокнот и карандаш. Дмитрий начал набрасывать схему:
  -- Так, годится? Рискнем?
  
   Новоселов и Вера склонились над картой.
  -- На Некском штольня в работе, - задумчиво отметил Новоселов, - и работы-то кот наплакал, а застрять там можно...! Ох не хочется мне вас туда отправлять!...
  -- Похоже, выхода у нас с вами особого нет. - Вера закусила карандаш, - не переживайте, выкрутимся! Сроки еще работают на нас. Вертолет когда обещали?
  -- С праздничным грузом?... Днями.
  -- Тогда я перехожу на режим готовности, - приняла решение Вера.
  
  
   Дмитрий стоял , отвернувшись к окну. Рудольф взглянул на него, пожал плечами:
  -- "Горючее" все-равно отправлять будем. Раз надо, пусть Вера Федоровна собирается. Скажу, чтоб Зойка по связи сообщила.
  -- Она хоть представляет, что такое дорога с пьяными мужиками? - хмуро спросил не оборачиваясь Дмитрий.
   Новоселов невесело усмехнулся:
  -- У нее полевой стаж солидный. Не одобряет, конечно, и привыкнуть к этому не привыкла. Но раз надо - справится. Мне бы только не хотелось, чтобы она на участке надолго застряла. Это возможно?
  -- - Это необходимо, - засмеялся Рудольф, - Димке ж позарез нужна....танкетка! Ну что хмуришься, неправда? Ты ж меня со света сживешь! Туда отправим народ, обратно они вдвоем с Семеном. А у Семена машина на одном самолюбии дойдет, он у нас бог техники!
  
   Лена и Вера подошли к дому Сабирова.
  -- Ага, хозяин задерживается, - констатировала Лена, - что, воспользуемся предоставленным правом?
  -- Давай, - кивнула Вера, - разок примем его в его собственном гнезде.
   Они вошли в дом, откинув щеколду, попросту накинутую, без замка. Прошли в комнату.
  -- А давай-ка мы здесь еще и уберем, - нерешительно предложила Вера.
  -- А не убьет? - лукаво спросила Лена.
  -- Пусть попробует, - решительно засучивая рукава, объявила Вера.
   Сабиров еще на спуске заметил свет в окне собственного дома. У конторы, кивнув Семену, торопливо выпрыгнул из кабины танкетки и зашагал к себе. У двери замер, и помедлив, обойдя дом, подошел к окну. Он увидел сидящих у стола женщин. Лена что-то говорила, а Вера, полулежа на придвинутой к столу кровати, грызла карандаш и что-то время от времени возражала. Когда она случайно бросила взгляд в окно, Дмитрий поспешно отступил, испугавшись, что его увидят. Впрочем, этот поступок рассмешил его самого, он тихо рассмеялся, закурил, но, сделав пару затяжек, поймал себя на том, что торопится, затушил папиросу и решительно отправился к двери. Дверью стукнул нарочно громко. Когда вошел, Вера включала кипятильник.
  -- Убивать будете? - лукаво спросила Лена, - Мы тут у вас похозяйничали!
   Вера стояла молча и только смущенно улыбалась.
  -- А чай, небось, за разговорами поставить забыли?! - деланно хмурясь, спросил он.
  -- Давно, - объявила Вера.
  -- Третий раз греем! - съехидничала Лена.
  
  
  
   Вера зачерпнула ведром из ручья воду и поставив его на берег, обнаружила сидящего на краешке обода водяного. Она улыбнулась и потерла поясницу.
  -- А я уж решила, что ты обо мне забыл, - заметила она, глядя на звездное небо.
  -- Ой ли? - засмеялся водяной, - Скорее убедила себя, что выздоровела!
  -- А что, соскучился? - деланно изумилась она.
   Водяной фыркнул. Вера помолчала, ожидая его реплики и убедившись, что продолжения не будет, предложила:
  -- В дом тебя приглашать можно? А то я что-то мерзну.... Или за фуфайкой сходить?
  -- Можно и в дом, - покладисто отозвался водяной.
   Она подхватила ведро и внесла в дом. Поставив его на лавку, закрыла дверь. Сквозь неплотно закрытую дверцу печи по стенам гуляли отсветы огня. Неяркая лампа освещала комнату рассеянным светом.
  -- И как тебе Димка-то? - спросил водяной с интересом, - зачастили вы к нему, как я погляжу!
  -- Действительно, - согласилась Вера, - зачастили,...Ты считаешь - зря?
  -- Что я считаю - как раз неважно, - отметил водяной, - гораздо важнее, что считаешь ты.
   Вера подкинула в печь полено, закрыла дверцу.
  -- Мало ли что я считаю.... Куда важнее, что выйдет как всегда.
  -- Это как?
  -- За примером и ходить далеко не нужно:
  
  
   Густой снег. Вера и две ее подруги выходят из подъезда. Навстречу им неспешно идет прохожий. Одна из девушек подбегает к нему:
  -- Скажите, как ваше имя?
   Прохожий, смеясь: - Иннокентий!
   Девушка, обиженно: - Шутите.... Спасибо!
   К следующему прохожему подходит вторая подруга:
  -- Добрый вечер. Скажите, пожалуйста,. как вас зовут?
   Пожилой человек качает головой, видимо что-то вспоминая, потому что улыбка предназначена явно не девушке:
  -- Владимир, милая...
   Еще один прохожий. Девушки подталкивают Веру:
  -- Ну же, ну что ты....Давай, давай, все же гадают...
  -- Ну, раз надо - так надо, - сдается Вера. Нерешительно подходит, - Извините!
   Молодой человек останавливается и с улыбкой, догадываясь, ждет вопроса. Вера замялась.
  -- Ну, что же вы от меня хотите? - прохожий не прячет усмешки. Ситуация его явно забавляет.
  -- Ваши документы! - вдруг резко, повелительно выпаливает Вера.
   Молодой человек сначала попятился, улыбка медленно сползла с его лица, неожиданно резко повернувшись, он бросается за угол. Вера пытается что-то сказать и только ловит ртом воздух. Подруги, приходя в себя от изумления, начинают давится хохотом:
  -- Ты что, ошалела!
  -- Как тебе в голову пришло! ... Но он то!
  
   Водяной смеется мелким дробным смехом и Вера, не в силах удержаться, тоже начинает смеяться.
  -- Ты как то сказал, что мы на 70 процентов состоим из воды.
  -- Даже несколько больше.
  -- А остальное?
  -- Остальное - организованный хаос земных элементов, непостоянный и меняющийся. Нельзя к вам привязываться, вы - игрушки времени, создаете вокруг себя атмосферу суеты. Мчитесь, пытаетесь все переделать и высыхаете прежде, чем задаетесь вопросом - зачем.
   Вера приоткрыла дверцу печки и ,заслонившись рукой, словно впервые увидела как жар сделал кисть полупрозрачной. Сквозь кожу и плоть она увидела темные контуры костей. Пожалуй впервые осознание того, что она сделана из костей и плоти не вызвало у Веры отвращения.
  -- А можем ли мы исчезнуть, - задумчиво спросила она сама себя, - Наши ученые, наконец, додумались до того, что вода обладает памятью. Теперь им осталось додуматься до памяти воздуха не только в грубых запахах. Однажды они сумеют понять память света, память мысли. Тогда мы сольемся, и будем вести беседу не переставая, узнавая друг друга в любом обличье и всегда на равных. Тогда я приду к тебе той лилией, которую ты мечтаешь завести в своем ручье.
  -- Не растет у меня лилия, - грустно сказал водяной, - Думаешь, наблюдать, как она погибает - такое уж удовольствие?
  -- Ого! - Вера внимательно вгляделась в полупрозрачное существо, - Выходит...!
  -- Ладно уж, не проявленный хаос атомов, - засмеялся водяной, - ваше упрямство определению не поддается. Вот что воистину бессмертно. И отсутствие элементарной логики. Довольна?
  -- Не сердись, дружище. Ты - суть этой планеты, я - космическая часть бытия. Благодаря тебе я это начинаю понимать. Но принять...! В какую игру мы играем?
  -- А ты научись играть сначала!
  
   Уже засыпая, Вера подумала, что следовало бы спросить водяного о карме. Интересно, как он ее оценит? Шум ручья за стеной был мягок и убаюкивающ. Никогда за всю свою взрослую жизнь Вера не спала так сладко. Ей снились странные сны, в которых она была рододендроном и облаком, и ощущения были удивительны....
  
  
   В доме Дмитрия, кроме приезжих, были Рудольф и Иван. Густыми клубами поднимался табачный дым. Обрывки разговоров сливались в какой-то странный рисунок. Вера не пыталась восстановить его канву, ей нравился невольный сумбур:
  -- Я говорю - быть того не может...
  -- ...погоды нет, аэропорт забит, а у меня предписание...
  -- стреляю, а сам думаю себе : мажу ведь...
  -- ..горит план, родненький, а вместе с ним и премия...
  -- Так вы и по руке можете гадать? - смеялась Лена, - тогда гадайте!!!
   Дмитрий взял ее руку, начал всматриваться в ладошку, важно морща лоб:
  -- Так...жить будешь долго и счастливо...три браслета видишь?
  -- Где? Где? - заинтересованно смеялись женщины.
  -- Замуж скоро выйдешь...вот!...двое детей...
   Вера от души хохотала заодно с Леной.
  -- Спасибо, - Лена уткнулась в свою ладонь, - так, значит дети - тут, а муж?
  -- Вот эта линия...Ага, жизнь твоя будет без осложнений, муж большой чин получит...
  -- А я?
  -- Увы! - Дмитрий развел руками, - зато счастливой будешь!
  -- Ну вот, а мы из нее специалиста растим, стараемся, - Вера качала головой.
  -- Ах, так! - Лена оторвалась от своей ладони и мстительно прищурилась, - теперь ей гадайте, ну что, испугалась?!
   Вера, смеясь, протянула руку. Дмитрий помедлил, взглянув ей в глаза. Она смутилась, но решительно потребовала:
   - Ничего, можешь смело! Что там, на моей ладони?
   Он взял ее руку и она вдруг поняла, что переступила какую-то грань, намеченную ею самой.
  -- Не надо, - чего-то, испугавшись, сказала она, - боюсь! Я ведь мнительная!
  -- Хорошо, - согласился он, не отпуская ее руки. И она физически ощутила тепло его пальцев.
   Как-то вдруг все засобирались уходить. Лена заторопила мужчин и Вера, почти с раздражением вырвав руку, тоже поднялась. Но когда она надела куртку - их уже не было. Она шагнула к двери. Дмитрий стоял, преграждая ей дорогу, прислонившись к дверному косяку.
  -- Мне пора, спасибо! - пробормотала Вера, не поднимая глаз.
   Он улыбнулся и обнял ее.
  -- Нет, нет ,-испуганно зашептала Вера, отбиваясь, - нет!
   Он сразу отпустил ее. Тихо спросил:
  -- Зачем же ты дала мне руку?
  -- Извини!
   Он отошел к столу:
  -- Провожать я тебя не пойду.
  -- Конечно, не надо. Я сама.
  
  
   Она шла по невидимой в темноте дороге. На полпути остановилась, оглянулась, зная что вышел, курит, смотрит ей вслед. Ей хотелось, чтобы догнал и в тоже время она боялась этого. Зябко повела плечами - домой идти не хотелось. Нашарила в кармане куртки сигареты, нашла зажигалку. Прячась от ветра, прикурила и вдруг поняла - ей хочется назад, туда, к нему.... Тогда, пересиливая себя, она быстро пошла к своему дому. Ускорила шаги и, конечно же, споткнулась. Она тихо вскрикнула, падая в темноту. Залаяла собака и тотчас подхватила другая. Вера села и всхлипнула испуганно и жалко, зажимая уши, чтобы не слышать этот оглушающий лай. Потом чья-то твердая рука опустилась на плечо. Она подняла голову и в темноте угадала - он. Она опустила руки.
  -- Что? Что? - испуганно спрашивал он, поднимая ее силой.
   Тогда она обняла его, уткну лась в плечо и горько заплакала.
  -- Сильно ушиблась?! -он встревожено тряхнул ее за плечи.
  -- Нет, - через силу выдавила она.
   Он молча гладил ее по голове. Собаки, убедившись что это свои, стихли. Снова стали слышны тайга и ручей. Она успокоилась:
  -- Помоги мне дойти, я, кажется, ногу подвернула, - тихо, устало попросила она.
  -- Хорошо....Прости меня, я болван, - так же отозвался он.
   Они спускались медленно, словно старались продлить путь. Уже у двери она обернулась, в темноте рукой нашла его голову, провела по щеке, потом потянулась и торопливо начала целовать его короткими благодарными поцелуями. Он осторожно обнял ее, боясь спугнуть и от этого движения с плеча соскользнула накинутая небрежно фуфайка. Она каким-то чудом почувствовала это, поймала ее и по-матерински заботливо поправила...и почувствовала сухие горячие губы на своем лице...
  -- Мне пора, - осторожно освободилась она, - пока?
  -- До завтра? - спросил он тихо.
  -- До завтра.
  
  
   Странно, но Вера уснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки. Внутреннюю опустошенность заполнило журчание воды, и оно погрузило смятенную душу в какой-то странный, никогда не виданный прежде сон. Многим снятся полеты. Бывает, мы машем руками как крыльями, иногда бывает достаточно просто внутреннего усилия... Вера же в этом сне переживало нечто доселе незнакомое: в какой-то текучей форме она медленно струилась под потолком коридора. Внизу, кажется, ходили люди, но они были безразличны ей. Холодное отстраненное безразличие по отношению к ним и острое наслаждение от собственной изменчивой формы... Проснувшись, Вера попробовала вспомнить то, что ощущала и поняла - осталась лишь бледная тень. Но и эта тень наполняла ее счастьем.
   День предстоял нелегкий. Николай Викторович с утра побывавший на связи, вернулся с известием, что вскоре будет вертолет, а следовательно и танкетка на нужный Вере участок. Оба спешно начали в последний раз проверять, что ей необходимо сделать там по прибытии, чтобы избежать необходимости повторной поездки. Время летело стремительно и к конторе все трое подошли в притык. Рабочие, прибывшие из экспедиции были навеселе, но слегка и Вера, здороваясь, подивилась тому, что Дмитрий заметно нервничал. С удивлением отметила она и то, что в ней нет и тени того смущения, которое должно было бы вызывать вчерашнее происшествие. Заняв место рядом с Семеном, который был абсолютно трезв, но глаза которого уже возбужденно поблескивали, она с усмешкой слушала напутствия Рудольфа и Дмитрия, понимая, что ее присутствие заставляет мужчин говорить междометьями. Из своих попутчиков она запомнила только Николая, пожилого проходчика, явно пользовавшегося доверием инженеров, да худенького, похожего на пацана, Сашку. Но вот Дмитрий закончил наставления, хлопнул ладонью по крыше ГТТ давая "добро" и танкетка, взревев мотором, двинулась.
   Вскоре поселок остался позади и вокруг дороги закрутилась местная буреломная лихость. Машина шла хорошо, ровно и Веру начало клонить в сон. Выплывая из сна, она видела перед собой все ту же узкую каменистую грунтовку, которая то лезла в гору, то, перевалив через плоскотинку, снова шла в низ. В очередной раз проснувшись от того, что мотор заглох, она не сразу поняла, что остановка плановая. Мужчины вылезли, Вера тоже. Справа она увидела могильный крест, прикрытый непонятно зачем старой простыней. Откуда - то появились бутылки и пошли по рукам.
  -- Ну, братцы, пусть земля ему будет прахом! - сказал кто-то из мужиков.
  -- Пухом, - машинально поправила Вера.
  -- Пухом так пухом, - покладисто согласился Сашка, протягивая Вере бутылку, от которой она жестом отстранилась и с обидой - За Петьку - не хочешь?!
  -- Водку плохо переношу, - извинилась Вера.
  -- А. Это другое дело, - посочувствовал ей Сашка.
   Вера отметила, что говорили они мало и тихо. И пили степенно, словно выполняли обряд. Затем медленно отвернулись и начали усаживаться в танкетку. Увидев с каким усилием садится Семен, Вера с изумлением поняла, что тот уже солидно набрался.
  -- Как же вы пьяный поведете машину? - с запоздалым испугом спросила она.
  -- А трезвый... я по этой дороге не поеду, - заплетающимся голосом отозвался Семен.
  -- Так что, здесь только пьяным ехать? А если спиртного нет?
  -- А тогда в обход, правда, лишних полтораста намотаешь, - спокойно пояснил сзади Николай и пересев ближе, полуприлег на железный ящик. В его руке вспыхнул фонарик, которым он осветил приборную доску, - Не беспокойтесь, Семен, пока ведет, не позволит себе вырубиться.
   Самым смешным было то, что Вера ему полностью поверила и успокоилась. Быстро темнело. Дорога в свете фар, из которых одна светила явно тускнее, лучше не становилась. И, однако, пьяный Семен вел машину артистически. Не смотря на то, что ветви почти касались машины, они ухитрялись не задеть ни одного упавшего дерева. За спиной из гула голосов прорезалась песня и вскоре ее подхватили все. Сначала спели "Ой, мороз, мороз", потом пошли иные. И снова Веру удивило, как красиво и слаженно пели. Без выкриков, хохота, с какой-то затаенной печалью...
  -- Стоп! - командует Николай, - Мужики, там где-то ведро!
   Танкетка послушно останавливается. С боку, шагах в десяти, поблескивает вода. Вера выпрыгнула из кабины, сделала пару шагов и провалилась почти по колено.
  -- Не зачерпнули? - спросил возникший рядом Николай.
  -- Нет.
   Вылезли еще двое и став цепочкой, начали передавать воду, зачерпывая ее из мутно поблескивающего окошка болотца. Николай, стоя на гусенице, заливал воду в радиатор.
  -- Еще пара остановок и мы на месте, - смеясь, пояснил он Вере.
   Постукав по гусеницам, сбили грязь с сапог и сели в машину. Снова пошла по рукам бутылка. Но Вера отметила, что Николай не пьет, и решила внимания на этом событии больше не заострять.
   Танкетка все круче забиралась в гору. Сзади раздался возглас:
  -- Останови!
   Семен не слышал. Шапка с его головы постоянно падала, но Сашка, сидящий за ним, с какой-то пьяной методичностью все время ловил и водворял ее обратно на голову Семена. Веру начинало забавлять происходящее, словно все это было не с ней. Внезапно у дверцы кабины со стороны улицы появился человек и забарабанил по стеклу. Вера обомлела, но Николай велел Семену "сбрось скорость", перегнулся через Веру и открыл дверцу. Двое по очереди вежливо пробормотав "извините" протиснулись мимо Веры и заняли свои места. Оглянувшись, Вера увидела просвет в пологе позади и поняла, что мужики, пользуясь малой скоростью, вышли по нужде. Она невольно хихикнула, над столь простым решением проблемы. Однако подъем становился все круче и ревущую танкетку разворачивало на мокрой склизкой дороге, а слева - в освещаемом иной раз пространстве - зиял провал к невидимому, ощетинившемуся верхушками сосен, распадку.
  -- Да, - растерянно признала себе Вера, - трезвому здесь действительно не проехать!
   Но Семен сросся с машиной, медленно ползущей вверх. И вот, наконец, вершина. Густой туман за спиной начал "съедать" уходящую вниз дорогу. Рев машины снизился. Перешел в ровный гул. По плоскотине они ехали недолго, вскоре дорога опять скользнула вниз и они оказались в густой пелене тумана. Вера изумленно поняла, что свет фар тут вообще бесполезен и обернулась на Николая. Но тот успокаивающе кивнул на Семена и Вера, взглянув на того, впервые поняла словосочетания " бог Машины". Они вылетели из тумана на крутом вираже и не притормаживая вошли в следующий. А внизу уже замелькали огни домов. И вскоре уже танкетка влетала в поселок. Проехав к нужному дому, Семен останавливается, жмет на сигнал и, заглушив мотор, вдруг опадает вперед.
  -- Отрубился, - с уважением говорят сзади.
   Из дома выходит человек и командует:
  -- Отнесите его в "бичарню"!
   Вера с изумлением наблюдала, как вытаскивали совершенно пьяного Семена из кабины, понимая, что ни за что бы не поверила в то, что еще пару минут назад он мастерски вел ГТТ по сумасшедшему туману, если бы не видела сама.
  -- Вы - Иванова? Идемте в дом.
   Поднимаясь по ступенькам, Вера обернулась. Правильно поняв ее взгляд, ее хозяин пояснил:
  -- А они тут дома. Проходите, мне передали, что вы будете. Сорокин Кирилл Иванович.
  -- Вера Федоровна.
  -- Намаялись с моими охламонами?- засмеялся Сорокин, впуская ее в тепло натопленную комнату, где у стола сидела его жена. Он познакомил их и после недолгого ужина, ввиду позднего времени, Веру проводили в закуток - заезжку, где останавливались на ночевку приезжающие сюда гости.
  
   Утром, позавтракав у Сорокиных, Вера вместе с хозяином отправилась в штольню. Располагалась она неподалеку, и пройтись было сплошным удовольствием. В штольне было тихо и пусто, на немой вопрос Веры Кирилл Иванович чуть смущенно пояснил:
  -- Пусть сегодня отдохнут. Не часто у них это бывает. Не беспокойтесь, все сделаем, и ваши ящики погрузим, только с моим сырьем не перепутайте там.
   Он с удовольствием помогал ей с отбором проб. Только фонари с их касок да редкие лампочки освещали притихшую штольню.
   В бытовке, после окончания работы, их встретил маленький человек с трясущимися от старости руками. Он принял каски и фонари, и тут же начал ставить последние на подзарядку.
  -- Что же вы такого старого человека работать заставляете? - шепотом спросила Вера у Сорокина.
  -- Заставляем?... Специально для него должность придумали. Куда ему, всю жизнь в этих местах прожил?! - засмеялся Сорокин,
  -- Что, родных нет?
  -- Почему, и внуки и даже правнуки. Уж сколько с ним бились....Говорит: там помру. Пытались увезти - возвращается. Да и то: о чем там говорить, а тут он всем свой... Семеныч!
  -- Ать? - старик пошел к печурке, - я вам чаек приготовил, попьем чичас.
  -- Давай, я подам....Вот, начальство интересуется, чего ты в городе не живешь, пенсия-то у тебя хорошая!
  -- Хорошая пензия, хорошая....и дети хорошие..а собак держать низя, ничо низя, сиди себе посиживай....А мне еще пожить маленько охота, - и наклонившись к Сорокину, наставительно и просительно одновременно, - Киря, ты ее не слухай, низя мне отсюда!
  -- Что вы, отец, - смутилась Вера, - я не про то, живите себе на здоровье, работайте!
   Они попили чай и Вера, как могла, постаралась удовлетворить их любопытство по поводу последних новостей с Большой земли. Передохнув и пообедав у Сорокиных, она до вечера работала на керноскладе. Перед сном еще раз выслушала заверение Сорокиных, что с спозаранку ГТТ будет готов к поездке и заснула сном праведника.
  
   Разбудили ее рано, еще затемно. Наскоро попив чаю, Вера вышла из дому и, простившись, заняла место рядом с Семеном. Поселок еще спал, когда они покинули его. Семен был трезв и сосредоточен. Небо, словно нехотя, начинало светлеть. Дорога словно решила возместить Вере недосмотренное по пути сюда: как только они вышли из полосы тумана последняя, предснеговая пора осени начала расцветать фантастическим изобилием красок. Даже камни на дороге, влажные от обильной густой росы, являли сложные и яркие узоры, позавидовать которым могло столичное метро. Казалось, что там внизу облака, а здесь уже иной, заоблачный мир. Семен повеселел:
  -- Слу-шай,- перекрикивая шум мотора, наклонился он к ней, - может споем?
  -- Да не умею я, - засмеялась Вера.
  -- Ни - чо, давай попробуем...Ехать скуш - шна...Ну, давай, штоли?!
  -- Что петь будем? - сдалась Вера, попадая под радость нарождающегося дня.
  -- А чо запоешь, то и ладно...
   Вера призадумалась, тряхнула головой и, перекрикивая шум работающего двигателя, запела:
  -- Я помню тот Ванинский порт
  -- И борт парохода угрюмый, - подхватил Семен.
   И они очень неплохо спели эту песню. Может оттого, что песня была созвучна этим раздольным и вольным местам. Вылетев на очередную вершину, Семен заглушил мотор:
  -- Перекур, - объявил он, - пообедаем!
   На куртке, растелянной пуговицами вниз, Семен расставил припасенные продукты. Увидев стоявшую в центре бутылку, Вера схватилась за голову:
  -- Откуда?!
  -- Мужики снабдили....Не боись, мы по чуть-чуть. Давай-ка, Верушка, примем,а? Не умею я один как-то.
   От этого " Верушка" у Веры почему-то перехватило горло, и она неожиданно сама для себя кивнула. Семен налил понемногу в маленькие мерные стаканчики, и они чокнулись.
   - Ну, с Богом?
  -- А, была, не была! - отважилась Вера.
   Она жевала бутерброд и смотрела перед собой. Никогда прежде не видела она такой грозной и сверкающей дали: снизу курился туман, до бесконечности далекий горизонт холмило, ломало, крутило горами, подсвеченными невидимым еще солнцем, и сверкали они далекими, но четко обрисованными вершинами на фоне розовеющего неба.
  -- Почему вы сказали - пообедаем? - просто для того, чтобы что-то сказать, спросила Вера.
  -- Ну а как, чай мы пили перед выездом? Пили. Было это часа два назад. Значит, был завтрак.
  -- А не рано мы тогда обедать сели?
   Семен налил еще по несколько грамм и, подумав, сказал:
  -- Знаешь, у здешнего народа был хороший обычай: где бы ты ни был, как бы не спешил, а на восходе - остановись. Посиди, подумай. Мудрый обычай, а? ...вот как-то и у меня повелось, да и у многих наших... Про обычай, может, и запамятовали, а следовать - следуют....Мысли хорошие приходят, обида на жизнь уходит.... Ну что, выпьем за это....Стоит, как думаешь?
  -- Стоит.
  -- Тогда выпьем и подождем восход.
   Медленно выползло из-за горы огромное алое солнце, удивительно близкое и торжественное. Высветило все вокруг до травинки, самим своим явлением выпрямляя и поднимая все вокруг.
   Они сидели молча, слушая, как уходит из окружающего ночная настороженность, сменяясь дневными звуками. Казалось, даже легкий ветерок стал еще легче, еще шаловливее.
  -- Хороший обычай, - наконец прервала тишину Вера, - сколько же мы растеряли из того, что было завещано нам предками!
  -- Ну не знаю, - рассудительно отозвался Семен, - Это ведь как посмотреть. Прошлым летом к нам ученые приезжали, помогите найти, говорят, радиолу розовую. Мы и слухом не слыхивали, все в один голос: нет у нас такой!... Картинки нам казали, вроде и знакомо, а вроде и нет, Они и так и этак объясняют, а - не понять. Ладно, говорю, скажите - что лечат-то ею. Стали объяснять. Стоп, говорю, это ж золотой корень! Ну, говорят, только правильно то радиола розовая. По научному, выходит. Спрашиваю: что ж сразу не сказали, вам бы любой показал....Выходит, вишь, не забыли. Просто об одном и том же мы с ними разными словами говорили.... Чудно...
   Он достал папиросы и, закрываясь от ветерка, прикурил. Вера последовала его примеру, раздумывая о том, специален ли заложенный Семеном скрытый смысл его рассказа.
   И снова крутилась каменистая дорога с двух сторон окруженная осенней пылающей тайгой. На крупных серых валунах лежал плотный ковер мха. На нем на разные оттенки от рыжего до малинового полыхали кустарники, над кустарниками вставали темно-зеленые ели, перемежаясь оранжевыми лиственницами. Ели казались декорациями, особенно оттенявшими то огненную осинку или рябинку, то ярко-желтую карликовую березу. А над всем этим, отрешенно поднимались сосны. И даже рев двигателя не вносил диссонанс в стройную картину этого мира.
   В поселке, пока выгружали ящики с пробами, Семен, улучив минуту, тихо попросил Веру:
  -- Зое скажи - в объезд шли, а то она опять расстраиваться будет.
  -- Лады, - кивнула Вера.
   Войдя в свою избу, Вера уронила у входа рюкзак и сев на лавку, объявила:
  -- Я собрала всю пыль, которую только можно! Баня сегодня на ходу?
  -- А я, как тебя увидела, обед начала разогревать, - жалобно запричитала Лена, но тут же сменила тон и радостно проинформировала, - а баня, наверно, еще не остыла!
  -- Тогда я мыться, поем потом, - решила Вера.
   Собрав вещички, она пересекла площадку и вошла в баню, порадовавшись, что не придется греть воду самой. Вымывшись и постирав попутно белье, она оделась, и села на лавку передохнуть. Выходить в предбанник не хотелось, и она просто открыла дверь и сидела, расслабившись, вдыхая прохладный воздух всеми порами чисто вымытого тела.
  -- Как поездочка? - ласково поинтересовался тоненький голосок.
   Вера открыла глаза и на бочке с холодной водой увидела водяного.
  -- Привет, - лениво отозвалась она, - ты бы еще заявился, пока я мылась!
  -- Ну и ничего принципиально нового я бы не увидел, - фыркнул водяной.
  -- Ну почему же, увидел бы меня разъяренной, - засмеялась Вера. Ей лень было шевелится, но беседа доставляла удовольствие. Не хотелось анализировать, философствовать.
  -- Что-то ты мирная, может быть и надо было тебе устроить встряску, - с сомнением произнес водяной, - Что, так и будешь млеть?
  -- Говорят, что когда не понимаешь, надо принимать события...
  -- Не интересно с тобой сегодня, - с огорчением констатировал водяной, - Ладно, пошел.
  
   Наскоро перекусив, Вера рухнула поверх спальника, пробормотав "Я чуточку подремлю" и провалилась в блаженный сон. Проснулась от стука раскладушки, которую ставил Новоселов. Она подняла голову и увидела, что за окнами уже стемнело. Из кухни заглянула Лена и весело поинтересовалась:
  -- Проснулась? Ужинать будешь?
  -- Дмитрий несколько раз заходил, - сказал Новоселов, - просил, чтобы вы к нему заглянули, у него дело какое-то.
  -- Ох! - с раскаяньем вспомнила Вера, - Я ж ему письмо привезла и какую-то папку! Не сообразила вам отдать!....Здесь, наверно, пили не просыхая?
  -- Ну, Вера, - обиделась за Сабирова Лена, - они же солярку с аэродрома возили, потом что-то на участке, а ты...!
  -- О господи, да разве ж я в обиду!
   Она прошла к умывальнику, умылась. Попила чаю. Лена и Новоселов припали к шахматной доске. Посмотрев на часы, Вера убедилась, что время вовсе не такое позднее. Она посмотрела в окно на огонек в домике Дмитрия и полезла в рюкзак за переданными документами.
   Подходя к дому, она увидела в окно горящую керосиновую лампу. Постучала в двери и, не дождавшись ответа, вошла: Дмитрий спал не раздеваясь., как сморила усталость. Лампа чадила. Вера прошла к столу и чисто машинально попробовала прикрутить фитилек. Но к керосинкам надобна привычка и лампа, выбросив сноп искр, погасла. Вера торопливо достала спички, сняла стеклянную колбу, но горячее стекло, обжигая руку, выскользнуло и разбилось. Дмитрий поднял голову, не сразу выплывая из сна:
  -- Ты? Ты мне снишься? - шепотом спросил он.
  -- Я стекло у лампы разбила, - жалобно призналась Вера, - а оно дефицит, да?
   Он засмеялся, сел, потер лицо руками, отгоняя остатки сна и поднимаясь, обнял ее:
  -- Можешь сжечь дом, - прошептал ей на ухо, - только продолжай сниться...
  
   Она открыла глаза и сразу взглянула на стоящие на столе часы. Высвободившись из рук Дмитрия. Поднялась и торопливо начала одеваться.
  -- Еще рано, - сказал Дмитрий не открывая глаз.
  -- Мне пора, - тихо, но твердо отозвалась она.
  -- Что-нибудь не так?
   Она на мгновение замерла, обернулась и призналась:
  -- Мне надо подумать. Не сердись, ладно? Как-то все неожиданно...
  -- Для кого? - серьезно прервал он. Поняв, что ответа не дождется, начал было вставать, но она не дала:
  -- Нет-нет, уже светает, я сама дойду. А ты поспи еще, ладно? - наклонилась и поцеловала в щеку, потом поправила одеяло и уже строго велела, - Спать, слышишь?!
   Он засмеялся и расслабился: - Слушаюсь, товарищ главнокомандующий!
  
   В кузове машины, отвозивших рабочих на участок было непривычно тихо. После двух "банных" дней лица рабочих были испито-бледными, а движения вялыми. Вера сошла на участке и по тропинке спустилась к прошлогодним канавам. В работу втянуться удалось не сразу, мысли долго не хотели подчиняться. Но, в конце концов, она справилась с собой и потихоньку вошла в ритм. Иногда, поднимая голову, она видела, как готовилась перевозка буровой. Участок, где она работала, располагался с краю, и обзор был отличный, позволяющий видеть и верхний участок и линию новых канав, где работали люди. Два трактора, взяв на растяжку буровую, неспешно начинали ее перевозку.
   Вера обстукивала борта последней канавы, готовясь к отбору проб. Она растянула рулетку, готовясь к "привязке" проб на карте и достала молоток.
   Трактора медленно подтягивали вышку к спуску. Громадная, упирающаяся в небо мачтой, буровая рельефно выделялась над горой и Вера пожалела, что не взяла фотоаппарат. Она отобрала пробы, сложила их в рюкзак, села перекурить и неожиданно почувствовала тревогу. Настороженно оглянулась, выискивая причину и снова перевела взгляд на буровую: вышка, выйдя на скос, угрожающе кренилась. Один из тракторов гусеницей заехал на глыбу, выступающую чуть заметно из общей осыпи. Глыба была живая, подвижная, это Вера поняла сразу. Глыба, сотрясаясь от вибрации, незаметно смещалась вниз, увлекая за собой трактор. И не таким уж большим было смещение, но угол растяжки между тракторами увеличивался, буровую развертывало и она, сходя с подъездного пути, кренилась на осыпь. Теперь трактора ревели надсадно, стараясь вести ее вперед, а она настойчиво медленно разворачивалась. Сейчас трактора уже работали на опрокид, причем опасность этого уже не просто угрожала, она была предопределена дальнейшим рельефом, где вышка наберет скорость и сдернет за собой машины. Вера видела ниже, в зоне опасности, канавщиков. Все происходящее было скрыто от них пока рельефом местности. Больше она не успела ничего осознать. Она изо всех сил бежала по склону, падая, поднимаясь, крича:
  -- Уходите! Уходите немедленно! Вышка!!!
   Канавщики скорее по жестам поняли, что происходит что-то не то, полезли вверх и, увидев вышку, бросились в сторону от опасного профиля Вера бежала вверх, туда, где тракторист старался сдвинуть трактор вперед, все больше и больше раскачивая глыбу, смещавшуюся вместе с его машиной. Буровая, качнувшись, накренилась и, выйдя на осыпь, уже тихонько двинулась сама, смещая назад второй трактор.
  -- Тросы, - кричала Вера, - рубите тросы!...
   Но за ревом работающих двигателей ее не слышали. Она кинулась к буровой, сорвала топор с пожарного щита и, помогая себе жестами, закричала:
  -- Уходите, уходите все!!!
   Буровой мастер, наконец, сообразил, перехватил у нее топор и, отшвырнув Веру, кинулся к буровой. Три взмаха, и трос, взвизгнув, лопнул. Буксующий трактор с ходу соскочил с глыбы и, вылетев на склон, замолк. Буровая глухо ахнула, второй трос напрягся, казалось, удлинившись и второй трактор, как игрушечный на веревочке, заскользил за ней. Но буровой мастер с размаху ударил по тросу и тот распался. Замедленно, как во сне, Вера увидела как обрывки троса, описав дуги, змеями свились у крепежных болтов. Второй трактор тоже замолк.... Буровая медленно повалилась на бок, поднимая гору пыли и поехала по осыпи. Лопались как спичечные, доски обшивки, тормозя движение.... Она все-таки начала останавливаться и остановилась. Она лежала почти на роковом краю обрыва, но уже спасенная. В тишине слышался только рокот и грохот разбивающейся породы, обвал, рожденный ее остановленным движением.
   Стащи трактора ее еще на пять метров в сторону и эта громадина, наращивая скорость, уже неслась бы вниз, как таран, сметая все на своем пути.
   Грохот камней был слышен еще какое-то время. Вера медленно поднялась. Саднило левую щеку, и болел бок, ушибленный при падении. Она смотрела туда, где катилась сорванная с места глыба, та, живая, роковая глыба. Толстая, как карикатурная купчиха и крепкая, она совершала падение с неотвратимостью рока, пока не ахнула в канаву, из которой Вера успела убрать канавщиков.
   Буровой мастер протянул Вере платок. Она недоуменно взглянула на него и тогда он, промокнув ей щеку, показал кровь на платке. Она кивнула и взяла платок. Тишина оглушала. Вера обернулась, ища глазами первого тракториста. Окончательно протрезвевший, бледный, тот стоял у своего трактора еще не до конца поняв, что же все-таки случилось.
  -- Вот и все, - тихо сказала Вера, и сама удивилась, как это прозвучало далеко и громко...
   Бригада стояла молча. До них только сейчас доходила предотвращенная беда. Медленно выцветали пониманием лица.
   Качаясь от усталости, Вера пошла к водовозке, стоявшей неподалеку. Также медленно шел за ней буровой мастер.
  
   Рудольф, Сабиров, Новоселов и Иван сидели за столом. Одна бутылка стояла пустая у ножки стола, вторая, основательно початая, посередине. Шипела на электрической плитке яичница.
  -- Вера, - обрадовался Сабиров, - вот хорошо, а я только приехал.... Давай сюда, к нам...
  -- Что, уже перевезли? - кивнув Вере, обратился к буровому мастеру Рудольф, хитро покосившись на Дмитрия.. Тот вопросительно вскинул бровь.
  -- - ЧП у нас, буровая опрокинулась, - виновато пробормотал мастер.
  -- А люди? - вскочил Рудольф, с которого враз слетело все напускное.
  -- Все живы, - поспешил успокоить мастер.
  -- Фу-у-у! - Рудольф сел, - Пронесло....Садись, расскажи...
   Вера, теряя контроль, на грани истерики, отстранила мастера, прошла к столу, взяла бутылку и шарахнула об пол:
  -- Будьте вы прокляты, - почему-то шепотом, с неистовой ненавистью и надеждой на то, что ее проклятие сбудется, начала она, - будьте вы прокляты, мальчики! Да, мальчики! вы, до пенсии не становящимися мужчинами! Будьте вы прокляты за вашу легкость, за умение перекладывать решение и ответственность на других! Вы, никогда не виноватые, не имеющие ни одного настоящего достоинства или недостатка, неспособные внушить даже ненависть, - и задохнувшись, среди тишины и оторопи, шатаясь, пошла к двери. И уже от двери, обернувшись, с детским недоумением, так навязавшимся с предыдущим, громко спросила, - ведь вы же специалисты, да?... - и вдруг успокоившись, уже обычным голосом, - Впрочем, это все неважно. Извините. Как старший по должности из присутствующих при аварии акты я подпишу и за случившееся несу ответственность.
   Она вышла из дома. Светило солнце. Осторожно прикрыв за собой двери, она начала спускаться к своему дому. Сзади загудела водовозка и уехала. Почти следом за ней - танкетка. Не оглядываясь, Вера знала: все поехали на участок. Зачем - ей было все-равно. Ей необходимо было побыть одной, внутри ее кипели и плавились слезы, они требовали выхода. Поэтому, оказавшись у дверей своего дома, она не вошла, а, чуть помедлив, свернула к заветному месту ручья. Ее уже трясло. Добравшись до укромного места, она опустилась на моховую перину, корчась как раненое животное, давясь слезами. Здесь можно было расслабиться и она позволила себе эту роскошь. Слезы не приносят облегчения, это правда, и все же они целительны. Проревевшись, она попыталась взять себя в руки. Села, все еще по инерции всхлипывая и увидела водяного. Он сидел напротив и молча ждал.
  -- Ты знаешь?
  -- Да.
  -- Извини, - вздохнула она. Встала, опираясь на одну руку, умылась. Снова села, откинула голову, шмыгнула носом и попыталась восстановить дыхание, - Прости, сейчас пройдет..
  -- Ты молодец, - серьезно сказал водяной.
   Она кивнула: - Да разве у меня был выход?!
  -- Не было, - серьезно сказал водяной.
  -- Там было много мужчин, - устало напомнила она.
  -- Но в нужное время в нужном месте оказалась ты, - серьезно возразил водяной.
  -- Но почему, почему я? Почему я всегда оказываюсь вынужденной что-то делать? Я не сильная, эта ноша мне не по силам!
  -- Не мы выбираем ситуации....Кстати, все время хочу спросить, почему ты никогда не говоришь о матери? Она что, рано умерла?
   Вера сглотнула, переключаясь: - Нет, она, кажется, и сейчас живы....Просто она оставила нас с отцом, когда мне было три года.
  -- Оставила ребенка? - удивление водяного казалось неподдельным, - Вроде бы у вас, людей этого региона, так не принято?!
  -- В санатории, куда она ездила отдыхать, у нее завязался бурный роман, - невесело пояснила Вера, - Ну, о том, что у нее дочь, она вначале не сказала, а потом боялась, что это известие может отпугнуть ее избранника. Одним словом, она вышла замуж снова и у нее есть дети. А меня она просто выкинула из жизни.
  -- Ты....очень ненавидишь ее?
  -- Нет. Я ее вычеркнула тоже. У меня был отец. Я не понимаю ее, да. Но не мне ее судить.
  -- А с кем же ты жила после его смерти?
  -- С теткой....Знаешь, я так старалась быть не в тягость! Я всю жизнь держалась! А тут - расслабилась....Даже этот срыв - он ведь оттого, что мне показалось: можно быть слабой!
  -- Это не так?
  -- Нет. В наше время чтобы выжить, надо быть сильной. Я приучила себя: главное - дело. Но я же не дура и понимаю, что чаще всего во имя дела ничтожного, пустяшного, уходит на второй - да что там - на последний план что-то главное!
  -- Но это же страшно!
  -- Уже и не страшно...Страшнее, что нет желаний....просто нет...словно выгораешь изнутри.
  -- А Дмитрий? Он ведь тебе нравится?
  -- А не эрзац ли это? Не тоску ли по отцу наложила я на чем-то похожего человека? Это ведь обман и его и себя. Ладно, я выстою. А он? Он же не виноват ни в чем, зачем же ему...?
  -- Трудно с тобой, - задумчиво признал водяной.
   Они долго сидели молча. Наконец Вера поднялась, устало взмахнула рукой прощаясь и пошла к дому. Войдя, она машинально поставила чайник и села к столу. Дождавшись, пока тот закипит, заварила. Заскочившая Лена обняла ее "Вера, какая же ты умница!" и Вера отстранено слушала восторженный пересказ событий. Потом появилась Зоя и тщательно обработав рану на щеке, утешила " И шрама не останется!". Почему-то Зойка решила, что ей надо выпить валерьянки и Вера послушно подчинилась. И все же она не могла заставить себя вести беседу:
  -- Меня в сон клонит, - призналась она.
  -- Это от стресса, ты приляг, - обе сразу засуетились и Вера охотно позволила им себя уложить..
   Ей хотелось просто отключится, но незаметно для себя, она действительно уснула. Проснулась от голосов на кухне и снова провалилась в дрему. Потом оттого, что Дмитрий сидел рядом и гладил ее по волосам. Он склонился к уху, спросил виновато:
  -- Ты как?
  -- Нормально, - пробормотала она сквозь зевоту, - Надеюсь, я не полную бутылку разбила?...Обещаю из экспедиции выслать три...
   Его рука застыла, отяжелела, но голос почти не изменился:
  -- Не полную. Можешь ограничится одной.
  -- Я там истерику устроила, - прошептала она, - вы меня простите, ладно?
  -- Спи, - устало велел он.
   И она с готовностью уснула снова.
  
  
   Последующую неделю Вера почти не видела Дмитрия. Все свое время он проводил на участке, вместе с рабочими восстанавливая буровую. Даже обещанная Рудольфом рыбалка прошла без него. Впрочем, Вера тоже пыталась отказаться, но Новоселов, Рудольф и Иван так уговаривали ее, что, заподозрив тайный умысел, она согласилась. И оказалась права.
   Прибыв на танкетке на облюбованный перекат реки, мужчины, включая Семена, тут же с удочками разбрелись по течению. Вера и Лена набрали сушняка, разожгли костер и начали готовить пищу, справедливо полагая, что будет рыба или нет - не известно, а есть захотят все. Приготовив, они перекусили и до ужина собирали по окрестным берегам бруснику. Рыболовы по очереди появлялись, пили чай и ели, и опять уходили. Женщины могли наблюдать это издали. К ужину, однако, собрались. Под прибаутки начали похваляться уловом. Вера ждала, когда речь зайдет о том, ради чего их заманили. Что Новоселов в курсе, она поняла еще перед поездкой. И оттого, когда Рудольф начал иносказательно подходить к проблеме, что ЧП здорово осложнит жизнь и партии и экспедиции - поняла, в чем дело сразу. Не зря же никто не требовал от нее подписания актов. Услышав, что буровую Дмитрий с рабочими практически восстановили, она кивнула и спросила прямо:
  -- От меня то чего вы хотите?
   Рудольф, было, замялся, но Новоселов пришел на выручку:
  -- Никому не на руку раздувать это дело. Виновники ущерб нанесенный покроют. И всем было бы лучше инцидент предать забвению.
  -- Ясно, - протянула Вера, - Дело, как я понимаю, за тем, чтобы я язык придержала?
   Мужчины, выжидая, прятали глаза.
  -- Мы уедем, а им тут жить, - напомнил Новоселов.
  -- Нет проблем - успокоила их Вера, - раз надо - то надо.
   Дальнейшая рыбалка прошла в явном удовольствии участников. Вера и Лена тоже получили свою порцию, собирая на перекатах голыши из сердолика. Бродя по воде, Вера размышляла, отчего еще недавно ей казалось, что эти люди знают какой-то особенный смысл жизни. " Как мы любим, зачаровываться" - думалось ей, - " Ищем сложности там, где их в принципе быть не может. Ясно же, что ЧП скажется и на зарплате и на премиях. А ведь один из главных факторов их жизни здесь - зарплата....Да и где они еще найдут такую работу? Жилье даже в экспедиции - дефицит. А здесь - как в заповеднике, и дома, и работа, и минимальная защита. Здесь могут выжить те, кто обречен в иных местах."
   Ночь провели у костра. Можно было бы устроиться в спальниках под брезентом кузова ГТТ, но женщины единогласно отвергли сию идею. А мужчины после вечерней зорьки сделали попытку ночной ловли, а затем начали готовиться к зорьке утренней. Вера сидела у костра и неотрывно смотрела в огонь. Костер - это было основное, по чему она тосковала в городе. Глядя на огонь, уходили мысли, успокаивались чувства. Словно попадаешь в безвременье - мелькнуло у нее. Всю эту неделю она прожила внутренне отстранено, спокойствие ее не было напускным. Ее не раздражал даже огромный синяк от ушиба при падении, который привел в ужас Зойку. Впрочем, наложенная Зойкой-медичкой мазь подействовала и тот начал сходить. Если бы не баня, Вера о нем бы и не вспомнила. Ну, поболит и перестанет - так она всегда относилась к своим болячкам.
   Тетушка, у которой Вера прожила около пяти лет, маялась, кажется, всеми мыслимыми болячками. Вера рано поняла, что большая часть болезней надуманная. Тетка была одинокой женщиной с не сложившейся судьбой и болезни замещали ей отсутствующую семью. Приняв на себя заботу о Вере, она совершила героический поступок. Однако незаметно для нее самой роли распределились не так, как планировала она. Вера, в благодарность, взяла на себя заботу о ней в тысячах повседневных мелочей. Слова отца " Это наша беда, нельзя чтобы кто-то страдал из-за нас" звучали в ее ушах, когда обиды или житейские неурядицы брали верх. Но плакать она позволяла себе только тогда, когда твердо была уверена - не увидят. В 14 лет она поступила в техникум на дневное отделение. И, не смотря на протесты тетки, уехала в пригород в общежитие. Подрабатывала, разнося телеграммы. На теткино " Отец хотел, чтобы ты институт окончила", ответила твердо " Я буду учиться в институте". И слово свое сдержала - закончила заочно институт. К тетке заезжала часто, помогала, как могла, но в душу к себе так и не допустила. Она вообще не допускала туда никого.... На позднюю попытку матери встретиться ответила согласием. Но при встрече чувствовала себя неловко и не знала о чем говорить с рыхлой пожилой продавщицей промтоварного магазина. Радости эта встреча не принесла ни одной из них и больше они этих попыток не повторяли. Единственное, что удивило Веру: мать была искренне привязана к детям. Но ведь и к ней, судя по рассказам, была привязана, а вот ведь оставила и сколько лет не вспоминала....Об отце мать говорила с уважением и сожалением, и еще какой-то неясной Вере тоской. Винила себя, молодость... Вера была ей за это благодарна. Отец - вот и все, что было у них общего. О чем ее еще спрашивать - Вера не знала и, на всякий случай, поостереглась.
   А потом была работа, которую Вера действительно любила. Геологические карты, если смотреть на них достаточно долго, кажутся землею с птичьего полета. И сама планета казалась ей такой одинокой и беззащитной в огромной Вселенной. Геология оперировала поправками плюс-минус две тысячи лет и рассказывала об ушедших эрах, подчеркивая временность человека в настоящем. И при этом, как ни странно, выравнивала его с природой...
   Рыбалка удалась. По возвращению в поселок Вера искренне присоединилась к благодарности коллег. Однако Рудольфа что-то угнетало и Вера видела, что ее безропотное согласие замять дело не принесло ему ожидаемого облегчения...
  
   Вера выпрыгнула из кузова пришедшей с участка машины, приняла поданный рюкзак и почти бегом отправилась к дому. Влетела, хлопнув дверью и радостно объявила:
  -- Фу-у, задохнулась! Поздравьте - последние пробы!
   Лена, поившая чаем Сабирова, оглянулась и ворчливо заметила:
  -- Ну, наконец-то! Позднее не могла,!
   Вера поздоровалась с Дмитрием и, снимая сапоги, заметила:
  -- Я, между прочим, не гуляла.
   Лена окинула их поочередно взглядом и сказала решительно:
  -- Слушайте, мне в контору к шефу надо. Ты моего гостя не обижай, ладно?
  -- Ты бы из меня монстра не делала! - засмеялась ей в ответ Вера.
   Она влезла в туфли, сняла куртку и, пройдя к столу, начала наливать себе чай. Дмитрий выглядел осунувшимся, видимо работа была не из легких. Но на вопрос " Ну, справились?", отозвался односложно и замолчал, опустив глаза. Вера поняла, что грядет выяснение отношений и внутренне тоскливо поежилась. Но Дмитрий понял ее опасения и неловко улыбнувшись, стал говорить о том, как переживают рабочие, что вместо сюрприза подложили ему свинью. Вместо того чтобы обрадоваться его спасательному кругу, Вера, отчего то опечалилась, Она слушала, не вставляя ни слова. Дмитрий, наконец, встал, попрощался и вышел.
  -- Останови его! - прозвучало от ведра с водой.
   Вера покачала головой, не двигаясь с места. Водяной слез с лавки на пол и оставляя мокрые следы, двинулся к порогу.
  -- Эй! - окликнула его Вера, - ты что, так и уйдешь?
  -- С предателями не разговариваю, - гордо донеслось из-под неплотно прикрытой двери.
   Вера фыркнула.
  
  
  -- Зой, к тебе можно? - Вера приоткрыла дверь медпункта.
  -- А, это ты... заходи. Моего на участке не встретила? - Зоя с удовольствием отодвинулась от стола, заваленного бумагами.
  -- Они там двигатель в очередной раз перебирают, - доложила Вера, усаживаясь на кушетку, - только, по-моему, это уже мазохизмом попахивает.
  -- Да, мужиков от техники оттащить силы нужны нездешние.... А твой, вроде, в поселке?
  -- Ты кого имеешь в виду? - деланно удивилась Вера, - Что-то в ум не возьму!
  -- Ой ли?!- засмеялась Зоя.
  -- Я тебя умоляю! - взмолилась Вера, вскакивая, - Нашла повод поиздеваться!
  -- Сядь и не устраивай истерик, - охладила ее негодование Зоя, - Дело-то серьезное, смотри, как бы счастье хвост не показало! Непонятно мне, чего вы все тень на плетень наводите, просто обожаете из всего драму делать! А жизнь то ведь идет ни на день не останавливаясь.
  -- Ты мудра как змий, - согласилась Вера, снова усаживаясь, - Только сейчас я слишком устала, чтоб решения принимать. Знаешь, мне вообще надоело все решать и соответствовать.
  -- А ты чего хочешь? Кто-то в семье должен и горшки выносить....Ежели князя берешь, самой придется этим заниматься. А ежели мужика на это дело нацеливаешь - а ведь по твоему гонору так оно и есть - так мирись с ответственностью!
   Вера задумалась, потом нерешительно спросила:
  -- Я стервой выгляжу?
  -- Есть малость, - весело согласилась Зоя. - И знаешь почему? Ты боишься быть обязанной, не понимаешь радости дарить и принимать подарки.
   Они сменили тему и, на всякий случай, обменялись адресами.
  
   Вера проснулась среди ночи от тихого тоненького голоска:
  -- А завтра вертолет будет!
   Она открыла глаза и увидела призрачную фигурку водяного, сидящего на краю ее постели. Испуганно оглянувшись на спящую Лену, торопливо расстегнула спальник. Водяной растворился в воздухе и Вере показалось, что он просто приснился ей. Но, тем не менее, она оделась и осторожно проскользнув мимо раскладушки Новоселова в кухне, вышла из дома. Густой туман низко стелился по земле. Она поежилась от влажного воздуха. Рядом возник водяной и спросил требовательно:
  -- Ты зачем встала?
  -- Если завтра вертолет, - призналась она, - мне хотелось бы простится с ним по-человечески.
  -- Он дома, - ликующе сообщил водяной и помчался вперед по туману, - скорее...
   Он летел впереди, почти по верхушкам призрачных трав и мир оживал, мерцая и клубясь. Ей начинало казаться, что как по коридору из звезд идет она по поселку и от высоты кружилась голова и страшно было ступать вниз на млечный, сверкающий, клубящийся бездонностью туман. Она подошла к дому и силы оставили ее. Коснулась рукой двери, не решаясь ее открыть.
  -- Ну, чего же ты ждешь, - заторопился водяной.
  -- Сейчас. Только ты не вмешивайся.
  -- А я вообще тактичный, - неожиданно обиделся водяной.
   Вера набралась решимости, открыла дверь, на диво тихо прошла сени и вошла в комнату. Дмитрий спал. Только лицо, освещенное слабым светом луны, выделялось на фоне спальника. Вера осторожно села на табуретку у стола, сдвинув бумаги и задумалась.
  -- Ну, - заглянул в дверь водяной, - буди его...хочешь, я ведро уроню?
  -- Нет, - Вера поднялась и так же тихо вышла из дома, на ступеньках оглянулась - я чуть не сделала глупость...Ты со мной?
  -- Нет, - угаснув, отозвался водяной, - я тут побуду.
   Плотно, старательно закрыла она дверь, словно отрезая все пути, кроме того, который уводил ее. Туман поднялся выше, и она брела, спотыкаясь, в белом молоке, где даже дышать было трудно. Но у своего дома, помедлив, тоже не остановилась. Прошла к бане, села на чурбан и закурила. Ей хотелось переполнится этим миром, которому суждено - она чувствовала - не раз еще снится по ночам.
  
  -- О чем ты задумалась? - вывел ее из прострации недовольный голос водяного.
  -- Странно, что золотой корень попал в Красную книгу, - призналась она.
  -- Так за ним же сколько охотников! Это здесь люди с умом берут, а хитники сплошняком выдирают!
   Вера наклонилась, сорвала травинку.
  -- Значит в растении этом главное - под землей, - пришла она к выводу.
   Водяной фыркнул:
  -- Корень то откуда возьмется, если стебля нет? Да и берут его после цветения. Чем чаще цветет, тем корень крепче. К тому же чтоб корень заработал в полную силу, его еще приготовить с умом надо. А листья.. дураки думают, что они бесполезны. Все в этом растении дивное и неделимое делить - последнее дело.
  -- Тут ты прав, - согласилась Вера.
  -- А я всегда прав, - легко отозвался водяной, - это вообще мое слабое место.
   Вера тихо рассмеялась:
  -- Надо же, и у тебя есть слабые места. А я уже поверила, что ты всесилен, хотела с просьбой обратиться. Теперь придется письмо отправлять дед Морозу в Лапландию!
  -- Ну, если в Лапландию, тогда Санта-Клаусу, - добродушно поправил водяной, - вечно ты адреса путаешь.
  -- Точно. А все потому, что наш адрес как-то указать не торопится!
  -- А он его меняет? - удивился водяной.
   Вера хотела ответить и вдруг остолбенела: да вот же он, ответ, перед ней сидит. Водяной кивнул ее догадке. Действительно, с чего они все взяли, что дед Мороз на лето уезжает? Может он попросту меняет обличье, как меняют его снежинки в тепле?! И тот мощный старик...
  -- Вот только пугаться не надо, - посоветовал ворчливо водяной и напомнил, - мы все-таки приятельствуем. ...А обличье - это не столь существенно, если здраво рассуждать.
   И Вера запоздало сообразила: в каком плену штампов она живет. И не она одна, если во всем фольклоре ни разу не мелькнула такая простая догадка.
  -- Значит, вертолет будет точно, - охрипшим голосом констатировала она.
  -- Точно, - согласился водяной, - Надоела мне эта игра.
  -- Жаль, - тихо призналась Вера, - мне будет не хватать тебя.
  -- Ну прости, - засмеялся водяной, - я подпорченную воду не люблю, мне снеговая по душе....А теперь иди ка спать. Завтра у тебя будет долгий день.
   Вера послушно поднялась, чувствуя как накатывает сонливость. "Его проделки" поняла она. Кое-как добравшись до спальника, она поспешно разделась и нырнула в его теплое нутро. И сразу же скатилась в предновогодней вечер.
  
   Они ходили по лесу в поисках елки, долго совещались, прежде чем выбрать. И вот теперь отец нес за комель, а она за верхушку. Снег был глубоким, и елка чертила на нем борозду. Вера споткнулась и упала на елку. И проехала на ней. Как на санях. Тогда она села уже специально, опасливо поглядывая на отца. А тот, давно догадавшись, вдруг оглянулся и весело подмигнул,...Маленькая счастливая Вера ехала на елке среди зимнего леса. Сзади оставались размытые елкой следы отца, а дома ждала натопленная печь и коробка с игрушками. И еще где-то были подарки, но как она не искала, найти не смогла. И надо было еще ждать ночь и целый день, прежде чем они окажутся под елкой....Будет много гостей: придут с папиной работы, и соседи, и лесник дядя Коля...
  
   Редкая удача - самолет в начале дня. Им помогли загрузить вещи в танкетку и, наскоро простившись, они поспешно отбыли в сторону летного поля. Пока добрались - самолет уже прибыл и его спешно разгружали. Так же быстро - прокат этой техники не дешев - начали грузить их вещи.. Скомкано на ходу попрощались и уже из салона многострадальной "Аннушки" Вера жадными глазами старалась впитать в себя остающийся мир. "АН-2" завибрировал, готовясь к разбегу. Вера увидела, что к полю приближается водовозка. Она поняла, что приехал Дмитрий, и что попращатся им уже не удастся - самолет начал разбег. Она всхлипнула, зная, что никто ее, не услышит и торопливо начала вытирать слезы, чтобы они не мешали смотреть. Из-под крыла убегала земля, мелькнули фигурки людей у навеса. И Дмитрия у машины. Он поднял руки в традиционном жесте....С чувством потери проследила Вера, как уходила вниз обетованная земля, помнящая ее детство и полыхающая вечным негасимым огнем. А на крыле "Аннушки" сидел маленький полупрозрачный водяной. Он смеялся и болтал ногами, потом помахал рукой и, соскользнув с крыла, маленьким туманным облачком поплыл к верхушкам тайги.
   Ленкины пальцы впились в руку Веры, и она услышала дрожащий голос коллеги:
  -- Вера, мне плохо, у меня галлюцинации..
  
  
  -- Когда второй рейс? - спросил Дмитрий Рудольфа, прикуривая.
  -- Через пару часов, - понял Рудольф, - А стоит?
  -- Все-равно ЧП расхлебывать, - пожал плечами Дмитрий.
  -- Ты еще скажи - за запчастями едешь, - посоветовал насмешливо Рудольф, - Да не нервничай, они в экспедиции не меньше чем на трое суток задержаться...Деньги у тебя при себе есть?
  
   На Доску Почета экспедиции она вначале не обратила внимания. Вернее, думала, что не обратила, потому что что-то влекло ее к этому стенду. Выходя из конторы, она сказала себе "Что за детство!" и подошла к ней поближе. Конечно, многих, чьи фотографии тут висели, она не знала. Но были и знакомые. Дмитрий на фотографии был официален и от этого забавен. Не то, чтобы ему так уж не шел парадный костюм и галстук. Просто видно было, что ему, как и большинству здесь, одежда эта непривычна и явно стесняет. Вера улыбнулась, представив, как ворчали эти люди, подчиняясь воле руководства. А уж количество взаимных подколов и издевок... Вера отошла от стенда, вспомнив, как в школьные годы ее одноклассницы воровали афиши фильмов, на которых красовались полюбившиеся кино герои. "А что, - подумалось ей, - такой ли это грех позаимствовать эту фотографию? Главное, чтобы за этим не прихватили...Вот тогда действительно стыда не оберешься." и приняв решение, весело зашагала к гостинке, куда их определили на ночлег.
   Когда начало темнеть, она под каким-то предлогом выскользнула из дома и направилась к конторе. В кармане лежал перочинный нож, ибо, как она успела заметить, фотографии были под стеклом и следовало немного потрудиться, чтобы разобрать строгую конструкцию.
   Контора экспедиции располагалась на окраине поселка и вечером людей здесь можно было не опасаться. Стенд же, в добавок, от дороги прикрывало несколько елок.
   Она, не спеша, осторожно, открутила шурупы, сняла стекло и поставила его на землю у деревянного основания стенда. Отделив фотографию, она с огорчением обнаружила, что на стенде образовалось светлое пятно и задумалась, чем его закрыть. Держа фотографию в руках, она мысленно ругала себя, что не догадалась захватить журнал нужного формата.
  -- А не лучше взять оригинал? - поинтересовался знакомый голос сзади.
   Она медленно, не веря себе, обернулась: в нескольких метрах от нее на скамейке сидел Дмитрий и курил. Сколько времени он наблюдал за ней? А, не важно. Не понять то, что она сделала все равно было невозможно. Она стояла молча, виновато опустив голову. Он затушил сигарету, встал, подошел к ней и взял из ее безвольной руки фотографию.
  -- По-моему я здесь кретин кретином, - сказал он с обидой, - просил же, чтоб не позорили! - И попытался порвать фото.
  -- Нет, - завопила Вера, выхватывая у него злосчастное фото,- Я из-за него на преступление пошла! Это мое!
   Дмитрий захохотал, Обнимая ее, он на ухо предложил:
  -- Ладно, забирай. Но второго сына назовем Петькой.
  -- Почему - второго? - удивилась Вера.
  -- Потому что первого Федором, тут я с тобой согласен....Еще вопросы есть?
  -- Ты что, хочешь только сыновей? - растерялась Вера.
  -- А кто будет наших девочек защищать, - удивился ее недогадливости Дмитрий, - Мы ж с тобой не вечные! Ну, главные вопросы мы решили. Я боялся, что ты именно здесь спорить начнешь.
   Вера на мгновение потеряла дар речи, она приготовилась возмутиться и вдруг захохотала. Оказывается, для планирования будущего семьи не нужны ни адвокаты, ни торжественная обстановка. Для этого вообще достаточно просто двух людей...
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"