Волкова Дарья : другие произведения.

Трубадура

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Судьба была к ней не ласкова, но все же подкинула пару козырей. Она - боец. По жизни и с нею же. Боец, отбивающий удары из последних сил, но не допускающий мысли о том, чтобы сдаться. Про таких, как он, раньше писали в характеристиках: "Верный друг, надежный товарищ, в трудную минуту не подведет". Так оно и есть. А еще он - либеро. Следить и сопереживать истории отношений девушки сложной судьбы, имени и национальности с перспективной и подающей надежды звездой отечественного спорта можно в новом романе Дарьи Волковой "Трубадура". Роман платный. Доступен для покупки на ЛВН, позднее на ПМ. Возможны другие площадки.
  Кадр первый. В черно-белой, слегка дрожащей картине чувствуется сдержанная энергетика Луиса Бунюэля. А если не чувствуется - вдохните еще раз.
  Фигура девушки полна усталости и тоски. Тонкие и натруженные плечи, белая голова и руки. Руки, полные тяжелых сумок.
  Фигура юноши легка. Он бежит. Свободно, легко, земля не держит его. Даже отталкивает. Отталкивает от твердого темно-серого асфальта сверхлегкие кроссовки ярко-бирюзового цвета. И юноша парит над этой свинцовой влажностью с вкраплениями вековой меди кленовых листьев.
  Однако, отставим в сторону лирику. Это всего лишь стадион рядом с институтом физической культуры имени Лесгафта. И вот бирюзовые кроссовки покидают стадион. Навстречу белым и усталым рукам.
  Он любил бегать в центре. Вопреки всему - унылому серому городу, тяжелым домам, каждый из которых - непременно историческая ценность и культурный памятник. Любил метить своими яркими кроссовками казенный гранит набережных, попадая в ритм с суровой северной рекой, так резко контрастирующей с теми местами, где он вырос. Этот гранит, эта река, этот строгий город признали его. Но он все равно каждый раз метил его, давая понять, кто тут главный.
  А для нее это был обычный вечер. Обычное возвращение после рабочего дня. Привычная колея дороги домой. Которая почти у самого порога прекратилась внезапно и обидно.
  В наушниках задавал ритм сочный вокал какого-то талантливого уроженца черного континента. Бирюзовые кроссовки четко повторяли этот ритм. Правая-левая, туц-тудуц-туц-туц.
  Он врезался в нее. Самым наглым образом врубился на полном ходу. Словно слепой, словно не видел ничего перед собой. Или не слышал. Но все-таки видеть - важнее. А он непостижимо - не увидел. Не заметил.
  А вот она увидела. В последний момент перед падением увидела, заметила, даже разглядела немного. Серая толстовка, серые спортивные штаны, яркие бирюзовые кроссовки. А сверху - копна черных кудрей и пара серебристых наушников, приминающих ее. И огромные удивленные темные глаза. А потом она упала. Банально и некрасиво обрушилась на мокрый асфальт.
  Сам не понял, как это произошло. Нет, ну, то есть ничего неожиданного не предвещало. Бежал, слушал музыку. Правая-левая, туц-тудуц-туц-туц. И непонятно каким образом вдруг под ногами оказалось тело, о которое он и споткнулся. В общем, зазевался, как ни крути.
   *
  Выкатившийся из порванного от удара пакета апельсин на тускло-матовой серости асфальта казался оранжевым просто ослепительно. Потом к солнечному пятну под бок подкатилось еще одно, и еще. А потом раздалось последовательно: "Скотина!" и громкий всхлип.
  Она сидела в метре от сиротливо сбившихся в кучку на мокрой серости апельсинов, терла колено. Всхлипывала и что-то бормотала себе под нос.
  - Девушка... Вам нужна помощь?
  Ему доходчиво объяснили все про него самого и предложенные услуги. Но шмыгание носом и потекшая тушь достоверности словам сильно убавили, поэтому рука помощи была протянута. И даже принята. Девушка казалось невесомой - он поднял ее с асфальта без малейшего усилия. Она вообще казалось какой-то ненастоящей - слишком белая, слишком тонкая, слишком светлые волосы. И совсем ненастоящего цвета глаза. По крайней мере, не видел раньше таких - на грани темно-голубого и светло-синего. Ни то, ни другое. Где-то между. А еще, когда поднял за холодную тонкую руку наверх и оказался лицом к лицу - веснушки. Только бледные - как и она вся.
  - Смотреть надо, куда прешь! - она старательно выговаривала грубости, словно домашнее задание демонстрировала.
  - Извини, - апельсины на ощупь оказались пупырчатыми, зато в ладонь ложились ладно.
  - В ж*пу себе засунь извинения, - все так же старательно выдала она.
  - Пакет порвался.
  - Из-за тебя!
  - Верно, - он согласился безропотно. - Ты далеко живешь?
  - Вот! - белый палец из обрубка темно-серой митенки практически обличительно ткнул в неприметную облезлую дверь, которую язык не поворачивался назвать "парадной", но каковой она именно и являлась.
  - Помочь?
  - Зачем же? - предельно допустимой для человеческой речи желчностью. Бледная рука резко очертила окружность, на которой уместились россыпь апельсинов, упаковка с печеньем, пачка гречки, что-то еще непонятной формы в блестяще-шуршащей фольге. И порванный пакет, белым неровным шаром тихо сбегающий вдоль по улице. - Сама прекрасно справлюсь.
  Молодой мужчина в сером спортивном костюме вздохнул, поправил на шее серебристые наушники и решительно стянул с себя толстовку, явив сырому питерскому сентябрю серую же футболку на широких плечах. Из толстовки была сооружена импровизированная авоська, в которую и сложили детали нечаянного уличного натюрморта.
  Дверь перед случайным носильщиком открыли с крайне недовольным и даже презрительным видом. Парадная внутри оказалась еще более питерской, чем снаружи. Стены и лестница эпохи Достоевского, потолок и того раньше.
  Этаж третий, дверь черного дермантина - уже не достоевской, а советской эпохи. Замок лязгнул премерзко, дверь скрипнула в унисон - и все в полном соответствии с окружающей обстановкой.
  За дверью было темно, пахло сперто, лекарствами, какой-то едой и, странно, но чем-то, похожим на индийские благовония. Почему-то казалось, что сейчас под ноги бросится большой черный кот, но, когда зажглась тусклая лампа под потолком, стало ясно, что встречать их никто не вышел.
  - Туда, - махнула девушка вдоль узкого коридора, сплошь чем-то уставленного и увешанного. Молодой мужчина шагнул вслед за ней, смело отогнав мысли о том, что надо разуться. На старый облезлый пол было страшно ступать чистыми носками.
  В направлении "туда" обнаружилась кухня. Стены, крашенные темно-зеленой масляной краской, расписанные цветами и божьими коровками - судя по стилистике, расписаны ребенком лет пяти. На фоне общей темности и обветшалости окна, мебели и раковины яркими белыми пятнами выделялись холодильник, стиральная машина и микроволновка.
  - Ставь на стол.
  По крайней мере, чистый. Он аккуратно развязал рукава и принялся вынимать продукты.
  - Дед, я дома! - раздалось громкое за спиной. - Сейчас будем чай пить.
  Он обернулся.
  Под бесформенным пальто-бушлатом скрывалась худощавая и угловатая фигура. Спасал ее только рост - и то несущественно. Волосы и в самом деле просто нереально белые, как у куклы. И глаза тоже как у куклы - голубые, круглые и ненастоящие. Больше на лице не было ничего - ни бровей, ни ресниц. Все, что есть, кроме глаз - едва розовеющие губы и покрасневший кончик носа. Остальное - одно бледное нечто. И немного бледных же веснушек
  - Чего уставился? - она все так же старательно и все так же неубедительно грубила, ставя на голубой цветок газа чайник. - Надевай свою кофту и уходи. Спасибо... за помощь.
  - Да не за что, - он ответил на автомате, а потом в дверях кухни послышались шаркающие шаги.
   Кажется, старик держался вертикально только благодаря костюму. Из тяжелой темной ткани пиджак стоял колом и держал находившееся внутри него худое старое тело. Однако, стоял мужчина ровно и без опоры. И глаза из-под густых белых бровей смотрели очень цепко. Венчик седых волос, торчащие уши и слуховой аппарат довершали картину.
  - Здравствуйте, - голос его едва ощутимо дрожал, но звучал четко и громко. А потом пожилой мужчина протянул руку. - Профессор Дуров Павел Корнеевич. С кем имею честь?
  С ответом пришлось замешкаться, потому что в руках была толстовка, и то ли ее надевать, то ли на рукопожатие отвечать - непонятно. Выбрал второе, перекинув не надетую толстовку через руку.
  - Кузьменко Степан... Аркадьевич, - рукопожатие у дряхлого профессора оказалось вполне себе крепким, и Степа вдруг добавил: - Студент. Учусь неподалеку. В Лесгафте (1). Последний курс заочки.
   - Ага, ага... - закивал дедок. - Я там кое-кого знавал и... А, впрочем, что же мы на кухне? Прошу с нами чай пить. Турочка, я пошел чашки и ложки доставать.
  - Дед, я сама... - слова беловолосой девушки полетели уже вслед. Профессор довольно бодро поковылял с кухни. - Эх... - махнула рукой. - Перебьет опять половину. А ты чего стоишь?! Входная дверь там.
  - Меня чай пригласили пить.
  Она сначала хотела что-то сказать, даже рот открыла. А потом вздохнула. И произнесла устало:
  - Тогда помогай.
  - Слушай, - Степа искал в холодильнике затребованные масленку и сыр. - А как он тебя назвал... дурочка? Или мне показалось?
  - Сам ты дурочка! - она вернулась с заварочным чайником. - Ту-ро-чка.
  - В этом же... кофе варят? - спросил он неуверенно. Масленка нашлась, сыр в упор не видел. - Или турочка в смысле... национальности?
  - Тура - в смысле имени! - чайник накрыли тряпичной курицей из лоскутков. - Зовут меня так. Ту-ра.
  - Это какое имя? - Степа даже оторвался от своих розысков и оперся на дверцу холодильника, в ответ на что белый монстр не преминул качнуться.
  - Аккуратнее! - прикрикнула на него хозяйка квартиры. - Человеческое это имя.
  - Не русское какое-то, - от неожиданности он вдруг обнаружил-таки в дверце сыр.
  - И что?
  - А какое?
  - Любопытному... Степе на базаре дали по... попе.
  От внезапности пассажа он рассмеялся.
  - Не, ну если это секрет...
  - Не секрет! - в руки Степану вручили поднос с чайником, маслом и сыром. - Первая дверь напротив. Отнеси, поставь все на стол и возвращайся с подносом. - И, уже в спину: - Отец - норвег.
  Норвег... Или правильно - норвежец? Да все равно - тогда понятно, откуда эти волосы белые. Наверное, настоящие такие.
  За первой дверью напротив оказалась комната, сплошь заставленная полками с книгами. А еще там были пианино, буфет, огромный круглый стол и громоздкие деревянные стулья. Передвигаться в этой комнате Степа мог только аккуратно и боком. У дальнего края стола профессор Дуров расставлял белые с красным чашки. Никаких осколков, вопреки опасениями Туры - вот же имечко! - не было видно.
  - Ставьте сюда, Степан Аркадьевич! - засуетился профессор. Сгрузив поклажу на стол, Степан Аркадьевич снова вернулся на кухню. По имени-отчеству его называли только во время медкомиссии.
  На кухне дочь гордых норвегов резала колбасу, и Степа вдруг понял, что голоден. И что колбаса в чаепитии кстати.
  - Печенье в вазу пересыпь, - получил он очередную команду. И под шорох пакета задал вдруг неожиданный даже для себя вопрос.
  - А вы тут вдвоем живете... с дедом?
  - Втроем.
  - А кто третий? - Степа покрутил головой в поисках мусорного ведра и, найдя его, точным броском отправил туда скомканный пакет из-под печенья.
  - Вы из паспортного стола?
   Колбаса на тарелке была разложена по безупречной окружности, и желудок дал понять, что очень даже не прочь.
  - Не. Ну если и это секрет...
  Она стрельнула в него косым взглядом. Глаза у нее яркие - невероятно. Как будто нарисованные на белом листе. Светлые, но яркие - бывает же такое.
  - С нами еще живет Елена Павловна.
  - Это дочь Павла Корнеевича? - проявил чудеса сообразительности Степан.
  - Угу. И моя... мать.
  Паузу и интонацию было невозможно не заметить, но как отреагировать - Степа не знал. Поэтому решил продолжить задавать вопросы на тему, которая ему вдруг стала очень интересна.
  Квартира огромная, коммуналка, комнат шесть минимум. Живут втроем. А Степкин родной институт - в соседнем дворе. Экономия времени - колоссальная просто, совсем другой порядок, чем сейчас, когда Степану приходится добираться со съемной квартиры с Парнаса (2). В свое время прижимистый Степа снял квартиру именно там, в новостройке, а потом все не доходили руки заняться поиском другого жилья - хотя экономия вышла боком, это он уже понимал. А тут - само в руки пришло. Идеальный вариант. Институт - рядом. До тренировочной базы - семь остановок на автобусе. Все рядом, все близко.
  - Слушай... А вы комнаты не сдаете?
  - Нет, - ответ прозвучал резко. - Иди, неси печенье и чайник.
  - А почему? - Степа подпер плечом косяк, удерживая поднос одной рукой. - Места у вас тут много, а деньги, по-моему, вам лишними не будут. То есть, - собеседница его ничего не сказала, но Степка сам сообразил, что выразился не самым удачным образом. - Я хотел сказать, что деньги вообще лишними не бывают. А я... ну ты же поняла, что я про себя спрашиваю... я бы у вас комнату снял. Потому что...
  - Дед против посторонних людей в квартире. Пошли.
  *
  - А вы на каком факультете учитесь, Степан Аркадьевич?
  - А... кхм... это... - Степа отложил надкушенный бутерброд. После пробежек аппетит всегда зверский. - Здоровья и реабилитологии.
  - Вот как? Похвально, - Степке налили еще чаю, расплескав не больше четверти на блюдце. Тура напротив едва слышно вздохнула, но промолчала. - Стало быть, медициной интересуетесь?
  - Спасибо, - Степан взял чашку. - Вроде того. На кафедре спортивной медицины как раз.
  - Слышал, слышал... А что же, профессор Лягинцев у вас преподает? Помнится, у нас с ним в свое время была знатная полемика... по некоторым вопросам.
  Фамилию Степан слышал. Примерно в том контексте, что и про царя Гороха. То есть, этот Лягинцев преподавал в институте очень давно.
  - По-моему, уже нет, - осторожно ответил Степа и осторожно же пригубил чай.
  - Ну да, - неожиданно грустно согласился Дуров. - Он же старше меня лет на пятнадцать. Умер, наверное. Это я все задерживаюсь. Надоел всем, да все никак не уйду.
  Внучка профессора метнула на Степана яростный взгляд. Прожгла просто насквозь. Да что он такого сказал?! Не специально же, и вообще не Степка этот разговор начал. Но неловкость исправить следовало немедленно. И, кстати...
  - Павел Корнеевич, а вы, случайно, комнаты студентам не сдаете?
  Дочь гордых норвегов застыла с чашкой в руке на грани сильнейшего возмущения и крайнего изумления - видимо, и то, и другое относилось к Степкиной наглости. А вот профессор Дуров, кажется, ничуть не удивился вопросу.
  - Вы о себе хлопочете, Степан Аркадьевич?
  - Да. Я не местный. Снимаю жилье, но далеко отсюда. Мне было бы очень удобно жить рядом с институтом. Я... - тут Степан вдруг ощутил, что южная горячая кровь таки взыграла, и сейчас его куда-то понесет. Но остановиться уже не мог - заговорил чуть громче и запальчиво. - Я очень необременительный жилец, точно вам говорю! У меня день весь расписан - занятия, тренировки, приходить буду только на ночь практически. Не курю, не пью, веду здоровый образ жизни. По дому, если что-то надо, с удовольствием помогу - у меня руки из нужного места растут. Хлопот, в общем, не доставлю.
  Степан перевел дыхание. Так, что бы еще добавить к этой беспардонной рекламе себя любимого? Добавлять оказалось ничего и не нужно.
  - Хорошо, - кивнул Павел Корнеевич. - Почему бы, в самом деле, не сдать комнату хорошему человеку, особенно если ему надо? Все детали обсудите с моей внучкой. Турочка, я у себя - поработать надо. Степан Аркадьевич, до встречи.
  Неизвестно, кого эти слова старого профессора изумили больше. За столом после ухода Дурова стало на какое-то время тихо. Степа смотрел на Туру. Тура смотрела в чашку. А потом подняла лицо.
  - Ну, хороший человек... Ну ты... - покачала головой. - И откуда взялся только такой шустрый?!
  - Слушай... Ну правда, что такого-то? - Степа звякнул чашкой о блюдце. - Я реально буду только спать приходить. Не курю, не бухаю, девок водить не стану. Скорее всего, буду часто отсутствовать - много приходится ездить. Чего не так-то?
  - Да все так, - она неожиданно усмехнулась. И лицо сразу преобразилось, став почти симпатичным. - Не поверишь, но я несколько лет деда уламывала сдать комнату. Потому что деньги очень нужны. А он все никак - типа, я работаю, мне чужие мешать будут. Хотя какая там работа - ему уже восемьдесят четыре, там не работа, а так, придумывает себе занятие, но... - пожала плечами. - В общем, я махнула рукой на него. Без его согласия все равно ничего не сделать, потому что квартира принадлежит ему, а он ни в какую. А тут раз - и вдруг все поменялось! Не колдун ли ты часом, Степан Аркадьевич?
  - Да не, не колдун, - он тоже ответно улыбнулся. А как все складывается удачно-то, а? - Просто передумал Павел Корнеевич, вот и все. А комнату можно посмотреть? И сколько денег хотите?
  - Если наелся - пошли.
  Степа не наелся, но надо ковать железо, не отходя от кассы.
  *
  Комната оказалась небольшой. Но это являлось не самой большой проблемой. Света из грязного окна - с гулькин нос, потому что весь подоконник уставлен огромными, пыльными и уродливыми растениями. Пыльным и выцветшим был и огромный абажур - в лучшие свои годы, наверное, желтый. Кресло в углу завалено каким-то тряпьем и книгами. Книги заполняли и все остальное пространство комнаты, за исключением кровати. Которая была узкой - это полбеды еще, но и короткой - у Степана на это глаз наметан.
  - Слушай, как-то тут....
  - Я наведу порядок, - торопливо ответила Тура. - Пару дней мне дай - разгребу. Тут не жил никто черт знает сколько лет. Это комната Клары Корнеевны, сестры деда.
  - Ага, хорошо. Значит, мне заселяться можно послезавтра.
  - Только давай к вечеру, - вздохнула она.
  Потом они практически без торга сошлись в цене. Потом Степан на правах почти жильца помог Туре убрать со стола. И попутно еще пару печений умять и чай допить.
  - А ты на кого учишься? - она аккуратно складывала посуду в раковину.
  - Для галочки я учусь, - отмахнулся Степка. - Чтобы корочки были. На жизнь этим пока не заработаешь. А в перспективе с прицелом на тренерскую работу.
  - А чем ты сейчас на жизнь зарабатываешь, хороший человек Степан Кузьменко? По карману ли тебе наша роскошная жилплощадь?
  - Я - либеро.
  - Подгузниками торгуешь?
  Степка поперхнулся печеньем.
  - При чем тут подгузники?!
  - Ну, - она невозмутимо пожала плечами и принялась намыливать чашки. - Такие подгузники есть. Фирмы "Либеро".
  - Либеро (3) - это защитник в волейболе, - отчеканил Степа. - Я - либеро волейбольного клуба "Питер-болл" (4). Между прочим, очень хороший либеро, - добавил почти с обидой. Подгузники, тоже придумала! И это про него, Степана "Коса" Кузьменко, самого перспективного игрока клуба за прошлый год! Его, между прочим, у "Олимпиакоса" со Степкиной практически исторической родины за весьма несмешные деньги перекупили. Но это Степа не сказал вслух. Просто не успел. Потому что к их диалогу присоединилось третье лицо. И оно оказалось не профессором Дуровым.
  _______
  (1) Лесгафт (здесь) - Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени П.Ф. Лесгафта
  (2) Парнас (здесь) - новый жилой микрорайон в районе станции метро "Парнас", конечной станции Московской-Петроградской линии
  (3) Либеро - игровое амплуа в волейболе, специальный игрок в составе команды, выполняющий только защитные функции
  (4) "Питер-болл" - вымышленный волейбольный клуб
  Кадр второй. В черно-белой картинке появляются цветные кадры. "Как у Клода Лелюша" - скажет знаток. Может, и так. А все-таки, справедливости ради - подобной мерзости у Лелюша не было.
  Юноша был чудо как хорош. От самой макушки до пят. Смоляные - вот иначе и не скажешь - кудри. Глаза - что за дурацкие ассоциации лезут в голову, но снова иначе не скажешь - трепетной лани. Ровный прямой тонкий нос. Губы узковаты, но пусть. Зато все остальное как по заказу. Рост - гренадерский, под два метра. Плечи широкие, спина как по линейке, талия почти девичья, узкая. Руки и грудь приятно радуют женский глаз эффектным рельефом. Попа - орех, спортивные штаны подчеркивают весьма определенно. И спереди мальчик одарен недурно, это штаны тоже не скрывают, а у Елены на такие вещи глаз - алмаз. В общем, весь так и дышит адреналином и тестостероном. Превосходный образчик молодого сильного самца. И откуда только такая прелесть и радость взялась на их облезлой кухне?
  - Добрый вечер.
  - Здравствуйте, - Степа ответил вежливо. Судя по всему, это и была проанонсированная Елена Павловна. Выглядела она моложаво для матери Туры, но у женщин с возрастом вообще все сложно.
  - Корнеева Елена Павловна, - ему протянули руку. Так похоже, что на предмет поцелуя. - Для друзей - просто Елена.
  Протянутую руку Степан осторожно пожал. Самые концы пальцев. Они были холодные. Взгляд, брошенный на Степана, тоже стал заметно прохладнее. Видимо, экзамен на хорошие манеры Степка провалил. И руку не поцеловал, и имя называть не торопился. Не знал даже, почему, ведь профессору сообразил представиться, а тут вот смолчал. Не хотел называть свое имя.
  - Тура, ты не представишь мне молодого человека?
  Тура демонстративно протирала чашки. А потом соизволила ответить.
  - У молодого человека есть язык, сам, если захочет, назовет свое имя. Может, он не хочет.
  - Да я не хочу... В смысле, хочу... То есть... - Степа окончательно запутался и почел за лучшее просто назваться. - Степан Кузьменко.
  - Какое у вас редкое имя, - пропела Елена Павловна. - Редкое, красивое и мужественное. Очень вам подходит, Степан. - Степка продолжал тупить, и его собеседница после паузы добавила. - А меня все называют Елена Прекрасная. Думаю, нетрудно догадаться - почему, правда?
  Не то, чтобы у Степы был богатый опыт в таких ситуациях - когда женщина существенно старше тебя возрастом так откровенно лапает взглядом, что приходится сдерживать желание прикрыть ладонями пах. Но все ж таки сообразил, что к чему. И включил идиота уже сознательно и на полную катушку.
  - Не соображу что-то.
  Тут уж Степку одарили совсем нехорошим взглядом. И сквозь звук льющейся воды ему послышался смешок.
  - Вы извините, пожалуйста, - фактуру следовало выдерживать до конца. - Мне просто часто мячиком по голове прилетало. Поэтому я иногда... не очень умный.
  Теперь смешок был очень явный. Елена Павловна метнула неодобрительный взгляд в сторону раковины.
  - Вы друг Туры?
  Степа молчал. Тура молчала. Елена Павловна молчала. Вода лилась.
  Судя по всему, блондинка норвежская не собиралась вводить мать в курс дела, поэтому пришлось Степе проявлять самостоятельность, сообразительность и долю фантазии.
  - Ну... в некотором роде. Я ваш новый жилец.
  - В каком смысле? - на губах женщины еще жила своей отдельной жизнью кокетливая улыбка. А в глазах уже отражался нешуточный мыслительный процесс.
  - В смысле, комнату буду здесь снимать.
  - ТУРА?!
  Интонация была столь неприятной, пронзительной и вздорной, что Степке захотелось тут же уйти. А вот на девушку это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Пожала плечами невозмутимо.
  - Все вопросы к деду. Его решение.
  - А где вы познакомились с моим отцом? - взгляд, вновь обращенный на Степу, стал совсем другим. Расчетливым, холодным, цепким.
  - А-а-а... - на этом слова закончились. - Ну... так вышло, что я...
  - Степан Аркадьевич помог мне донести продукты из магазина. Остался пить чай и совершенно очаровал деда своим интеллектом и манерами.
  Черт! Степа вперил хмурый взгляд в тонкую спину в черной футболке. Но Тура не обернулась. А вот Елена Павловна соизволила прошипеть. И Степа не сразу сообразил, что слова адресованы не ему.
  - Ясно. Деньги, конечно, ты прикарманишь себе.
  - Разумеется, - голос Туры ровный-ровный.
  - Я пойду поговорю с отцом! - в отличие от дочернего голос материнский прозвучал кардиограммой при синусовой аритмии. На грани истерики.
  - И я тоже пойду, - поспешно повторил Степа, как только не пойми чем разъяренная Елена Павловна покинула кухню.
  - Давай, - Тура наконец-то обернулась от раковины, потянулось за серым вафельным полотенцем. - Только телефон запиши мой.
  В адресной книге Степа для краткости назвал свою новую знакомую "Ту".
  *
  - Как ты это провернула?
  Тура не стала оборачиваться. Методично расставляла тарелки и раскладывала вилки. Все по своим местам. Как любит дед.
  - Ты собираешься мне отвечать?! - раздалось требовательное.
  - Я не слышу вменяемых вопросов.
  Судя по тому, как скоро вернулась Елена, Павел Корнеевич не стал утруждать себя объяснениями. Впрочем, как обычно.
  За спиной Туры мать театрально и громко вздохнула.
  - Ну что же... По крайней мере, он приличный. Не гастарбайтер какой-нибудь.
  Тура закончила наводить порядок на кухне. Теперь еще посмотреть внимательнее на состояние комнаты, которую они планируют сдавать. Хотя бы прикинуть объем работ. А начать уже завтра. Сегодня сил нет. Десять часов рабочего дня, капризные клиентки, истерящая хозяйка... Нет, сегодня только спать. Ну, может быть только кресло вот разобрать. И книги вынести.
  - А сколько ему лет?
  Тура вздрогнула. Оказывается, Елена Павловна увязалась за ней следом и теперь стояла в дверях и с брезгливым видом оглядывала пыльную и грязную комнату.
  - Паспорт не спросила, извини.
  - А надо было! - тон Елены стал до безобразия назидателен. - Пускаешь в дом не пойми кого. Вот прирежет нас ночью в постелях...
  - Ты себе противоречишь, - Тура старалась сосредоточиться на уборке, а не на разговоре. Так проще.
  - Но паспорт спросить надо было обязательно!
  - Вот заселяться придет - и спрошу. И копию сниму.
  - Так-то лучше. Всему вас с отцом надо учить, - удовлетворенно вздохнула Елена. - Степа... Степочка. Хороший мальчик. Красивый, сильный.
  Тура выдохнула. Вдохнула. Повторила. Впустую. Все-таки допекла мать. Пробила.
  - Елена Павловна, вы бы свою нимфоманию подлечивали хоть иногда. Перед людьми стыдно, - Тура порадовалась хотя бы тому, что голос прозвучал ровно.
  Елена расхохоталась - громко и неискренне. Как и всегда. Напоказ. Поправила рыжую прядь.
  - Я не перестаю удивляться, как у такой красивой, элегантной и созданной для любви женщины родилась такая дочь, как ты. Невзрачная, холодная...
  - Фригидная, - подсказала Тура, снимая последнюю стопку книг с кресла. Под ними оказалась россыпь какого-то мелкого мусора неясного - что, может, и к лучшему - генеза.
  - Фригидная, - согласилась Елена. - У мужчин при виде тебя опускается все. Неужели ты не понимаешь, что реализация своей женской сущности - важнейшая часть жизни. А ты...
  - Я позвоню на Пряжку (1), узнаю, как у них там с местами.
  Елена снова рассмеялась.
  - У тебя, наверное, еще остались знакомые. Из числа больных. Или персонала. Твой же профиль.
  - Я не лежала на Пряжке! - Тура на секунду зажмурилась. Собраться. Не позволять делать себе больно. - Там нет детского отделения. Хотя откуда тебе знать. Ты же в то время была занята чем-то другим, более важным. Вот дед помнит.
  - Какая же ты странная. Нелепая. Упрямая. И как с тобой трудно. Ты прямо как... - все-таки замялась, но продолжила. - Как Ларс.
  - Ага, только без бороды, - Тура чувствовала, что ее "закусило", но усталость, накопившееся раздражение и внезапные перемены не давали шанса остановиться.
  - Ты - вылитый отец! - слегка раздраженно парировала мать. - И с тобой так же невозможно говорить! Совершенно невоспитуема.
  - Именно поэтому ты и оставила меня ему, так?
  - У меня не было выбора, - Елена поежилась, поправила рюш на вороте красной атласной блузки. - Он был кошмарный человек, просто неотесанный чурбан. С ним нельзя было жить такой тонко чувствующей женщине как я.
  - И проще было сбежать и оставить маленькую дочь с ним, верно?
  - Он любил тебя.
  - Наверное, - Тура попыталась успокоиться. Не очень успешно. - Я не помню.
  - Нельзя быть такой злопамятной! - перешла в атаку Елена. - Ты осталась в благополучной стране у отца, который был весьма небедным человеком! И мог тебя обеспечить.
  - Он пил, - ровнее, Тура, ровнее.
  - Совсем немного!
  - А вот сотрудники норвежской службы опеки посчитали иначе. И когда он нечаянно - конечно, нечаянно, он был просто пьян, и злого умысла не было - оставил меня на улице зимой в девять вечера...
  - Я никак не пойму, ты довольна или нет тем, что тебя все-таки забрали от отца?!
  - Довольна ли я? - голос все-таки взлетел до звона. - Полгода в приюте... в чужой стране...
  - Ты родилась в этой стране!
  - Без единого родного лица... - Тура глубоко вздохнула. Пыль, поднятая уборкой, сделала свое дело, и девушка звонко чихнула. Раз, другой. И бессмысленная злость вылетела с этим чиханием. - Нет, ты точно не понимаешь. Не понимала и никогда не поймешь.
  - Какая мелодрама, боже... - нараспев произнесла Елена.
  - Ты с уборкой поможешь?
  Это надо было сразу сказать, в самом начале. Потому что Елена тут же утратила интерес к диалогу.
  - Нет, я пойду в ванную. Планирую сделать пилинг... маску... У нас в доме скоро появится молодой привлекательный мужчина. Надо приготовиться.
  На это Тура решила не отвечать. Хватит. На сегодня она свою долю негатива от общения с матерью получила. Но Елена решила иначе и продолжала разговор, сменив тему.
  - Тура, а у вас в салоне можно сделать кое-какие косметические процедуры?
  - Перечень услуг есть на сайте, - Тура окинула взглядом комнату. Все на сегодня или все-таки перетащить книги? Куда вот только?
  - Какая ты непонятливая, - вздохнула Елена. - Я имею в виду - подешевле? Ведь ты же там работаешь? Должны же у вас быть скидки для сотрудников?
  - У нас для сотрудников предусмотрены только дополнительные дрыны и пендели.
  - А солярий у вас сколько стоит?
  - Все. Цены. На сайте. Или по телефону. Не мешай мне работать!
  - Ты ужасно бездушная.
  - А ты не злоупотребляй солярием. В твоем возрасте это не слишком полезно для здоровья.
  - Смешно слышать такие слова от девушки, бледной как моль! Тебе бы не помешал солярий, Тура.
  - Это гены, Елена Павловна. И я ничего не хочу с ними делать. Да это и невозможно. Спроси у деда - он любит рассуждать о генетике.
  - Нет уж, спасибо! - фыркнула женщина. - Я лучше приму ванну.
  Дверь за Еленой закрылась. Спустя минуту послышался звук защелкнувшегося замка ванной. Тура с тоской оглядела комнату. Вот выбор и сделан. Теперь с идеей принять душ и пораньше лечь спать можно смело попрощаться. Елена займет ванную на час минимум. Значит, надо заняться переносом книг. Пока дед как бы работает. Может быть, что-то выкинуть - например, эти подшивки "Роман-газеты" не пойми за какой год. Тура присела на корточки и смахнула пыль с верхнего журнала. Ого, даже старше самой Туры. На левый нижний, не очищенный от пыли угол упала соленая капля, потом еще одна. Потом Тура вытерла глаза и подхватила стопку журналов. Нет, нельзя выкидывать. По закону подлости дед про них тут же вспомнит. Унести к черному входу. Там, кажется, было место на верхних полках стеллажа.
  *
  Она стукнула в дверь кабинета и, дождавшись скрипучего: "Входите", толкнула.
  - Дед, твой чай.
  - Уже? - Павел Корнеевич сдвинул очки на лоб. - А сколько времени? - И, после взгляда на настенные часы: - Ну надо же... За работой не замечаешь, как летит время.
  Она молча поставила поднос на угол огромного антикварного стола - три тысячи евро, по оценкам специалиста, которого Тура как-то привела в отсутствие деда.
  Работа... Дед жил прошлым, как минимум десятилетним, когда он был еще известным и востребованным профессором-нейрофизиологом Дуровым. Сейчас о нем не помнил уже никто, кроме пары особо преданных учеников и особенно заклятых оппонентов такого же антикварного возраста. А Павел Корнеевич Дуров упорно работал над какой-то мифической работой в области чего-то непроизносимого. Может быть, если бы сама Тура, как мечтал дед, пошла по его стопам и поступила в медицинскую академию, сейчас было бы все иначе. И, возможно, сейчас дед гордился бы ее научными достижениями, и помогал бы, и жил ее успехами и работой.
  Тура улыбнулась деду и принялась наливать черный чай с травами в его любимую чашку - даренную на последний юбилей кем-то из учеников, кто еще не забыл своего старого наставника. Кого Тура обманывает? Какая академия? Какие научные работы? Дедовых мозгов ей не досталось, да и кормить семью кому-то надо было. А способности к медицине, которые у нее, по мнению Павла Корнеевича, были, вполне можно реализовать и на базе медучилища. Не до научных высот, конечно, зато с куском хлеба. И, опять же, кто-то должен давить прыщи. Тура умеет это делать виртуозно.
  *
  - Кузьменко! - прогремел над площадкой бас Матуша.
  Степа перепасовал мяч Даниле Дерягину и направился к тренеру, слегка прихрамывая.
  Юрий Матушевич стоял у края площадки в своей излюбленной позе, уперев руки в бедра. В таком виде он особенно ярко производил впечатление вышибалы в баре - ростом повыше некоторых своих подопечных и в два раза шире каждого, со сломанным носом и хриплым прокуренным басом, которым он большую часть рабочего времени не говорил - орал. И мало кто знал, что вне площадки это тихий семейный человек, который во всем слушается свою жену и обожает дочку. Но сейчас был другой Матуш - не человек, ревущий бык.
  - Дерягин, и ты сюда, живо!
  Инструкции, полученные ими с Данилой, обоих спортсменов не удивили. Эта схема уже отрабатывалась ранее и приносила свои плоды. То, что она будет использована в завтрашней игре, не стало сюрпризом, поэтому и Дане, и Степе оставалось только согласно кивать. А потом Дерягин вернулся на площадку, а Степана еще оставили - для допроса.
  - Что с коленом?
  - Все нормально с коленом, - дежурно ответил Кузьменко.
  - А хромаешь зачем?
  - По привычке, - рискнул огрызнуться Степа.
  - Ты привычки эти вредные бросай! - на удивление добродушно отозвался Матуш. - А то, может, пусть Артур тебя посмотрит? Чтобы не подвело колено завтра.
  Что сможет сделать Артур Кароль, врач клуба, за сутки до игры, Степа не очень представлял. Да и тренеру почти не соврал - собранное заново полгода назад в ЦИТО (2) колено не болело, а прихрамывал после тренировки больше по привычке - берег.
  - Все в порядке, Юрий Михайлович, правда. А Король Артур после Амстердамского марафона вообще не авторитет.
  Тренер и либеро дружно расхохотались. Артур Кароль, которого вся команда дружно именовала Король Артур - за аристократически надменный нос, тягу к широким жестам и истинно королевские врачебные знания и умения, ко всем прочим своим достоинствам являлся еще и страстным поклонником марафонов. И на последнем Амстердамском марафоне отличился особенно феерично - несмотря на то, что на последней "пятерке" стал себя плохо чувствовать, упорно продолжал бежать. В итоге - упал в трех метрах до финиша. Так и того мало - еще метр пытался ползти, прежде чем потерять сознание окончательно. "Рожденный королем ползать не может" стало любимой фразой всего коллектива в течение целого месяца, несмотря на возмущенное фырканье врача.
  Уже на выходе из спортивного комплекса Степу нагнал Данька.
  - Кос, ты к метро? Я с тобой, переговорить еще хочу про завтра.
  Эти двое заметно возвышались и выделялись над толпой - высоким ростом, яркими куртками, большими спортивными сумками через плечо. И уже потом обращали внимание на то, что оба парня были вполне симпатичной наружности. Да и разговор вели интересный, правда, на свои, узкоспециализированные темы. Это был диалог доигровщика (3) и либеро на тему рисунка завтрашней игры.
  *
  Здоровое ста девяносто трех сантиметровое тело надо хорошо кормить. Особенно после тренировки. Поэтому Степан усердно наворачивал полукилограммовую порцию творога с бананами. В потом еще чай с бутербродами. И на сегодня хватит.
  Параллельно оглядывал комнату, прикидывая план по сбору вещей. А, вообще-то, и без плана можно обойтись. Вещей немного, соберет в день переезда. И шмотки заодно успеет постирать.
  Спустя полчаса, со второй кружкой чаю, Степа устроился перед ноутбуком. Пришел час связи с ЦУПом. Ейск на проводе.
  Появившаяся на экране после гудков физиономия была сонной и лохматой.
  - Здарова, Лелище.
  - И тебе не кашлять, брателло.
  - Как оно?
  - Если мыть - не чешется.
  Степан расхохотался. У Лелика рот от мозга независимо работает - издержки профессии. И не до конца проснувшийся брат вполне способен говорить. А вот осмысленно ли - другой вопрос.
  - Ты с ночной, что ли?
  - Да, только в пять домой приехал. Ты так смешно называешь - "с ночной".
  - Ну не с дневной же? - резонно возразил Степа. Так, кажется, Лелик проснулся, можно начать разговор нормально. - Как дела дома?
  - Нормально, - зевнул брат. - Вон, батя мчится на твой голос. Уступаю место и пойду отлить.
  - Так, Степка, слушай сюда, - Лелика сменил отец. - Я запись смотрел. И скажу тебе так - ваш Матушевич ерунду творит! Ты ему вот что передай...
  Степан кивал и пил чай. Будто мало ему Матуша. А куда деваться, если отец родной тоже тренер. Пусть и в далеком отсюда Ейске и детский. Тренер - это навсегда. И, к тому же, именно отец взял его туда, где Степа нашел себя. Где была вся его жизнь. В волейбол.
  - Степашка, ты меня понял?
  - Понял, - со всем возможным смирением ответил старший сын.
  - А что с коленом? - перешел к следующему пункту своей программы отец. - Видел, что повязка. Беспокоит?
  - Нет, - привычно ответил Степан. - Страховка просто. - И решил сменить тему: - Как Василиса?
  Аркадий Ефимович по ту сторону монитора воровато оглянулся.
  - Нормально все. На рынок ушла. Что, Лелика тебе дать еще?
  - Давай.
  - Лев! - гаркнул отец. - Иди, Степка зовет.
  Переговорив с младшим братом еще минут десять, Степан отключился. Чай допит. Можно в душ и спать. Обернулся и с тоской посмотрел на табуретку в изножье кровати. И на новой хате будет такая же ерунда. Если не короче там койка.
  _______
  (1) Пряжка (здесь) - обиходное название психиатрической больницы святого Николая Чудотворца, которая находится в Санкт-Петербурге, в месте, где из Мойки берёт своё начало река Пряжка.
  (2) ЦИТО - Центральный НИИ травматологии и ортопедии им. Н. Н. Приорова
  (3) Доигровщик - одно из игровых амплуа в волейболе, универсальный игрок, участвующий в приёме, в атаке и в защите команды
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"