Никола развязал мешок, вынул из него подчерствевшую краюху хлеба, кусок колбасы, крепкий, как обломок полицейской дубинки, вздохнул - еды оставалось совсем мало. А до ближайшего города, где по карте значится железнодорожная станция, ещё топать и топать. Впрочем, еще неизвестно, что в том городе - может, и станции-то никакой уже нет. Пока ехали, насмотрелись в вагонное окошко на города и поселки: большинство из них в страшном запустении. Ехали на некогда фирменном поезде, гонявшим когда-то с огромной скоростью. Теперь это развалина, которая дребезжит, еле двигаясь по разбитым путям. И это конец 21 века!
Города стоят хмурые, ночью почти без огней. Поля не обрабатываются, зарастают травой и кустарником. Говорят, дальше, к западу, жизнь лучше. Особенно там, где обосновались китайцы. Но китайцы чужаков не любят. У них можно и при изобилии в магазинах умереть с голоду. Работы для местного, скорей всего, не найдётся. Путь один - на запад. К кордону.
Уже два дня они идут пешком. Измотались и истомились. Но иначе до железнодорожной станции, где нужно сделать последнюю пересадку, никак не добраться. Да и денег в обрез. Только на два билета и хватит. Это оберегает от соблазна остановить редкую попутку. Кто знает, что за люди в машине? Сейчас никому нельзя довериться.
Виктор вернулся от ручья, поставил котелок с водой рядом с братом, потоптался, жадно поглядывая на бутерброды.
- Возьми один, - разжалобился Никола.
Братишка осторожно, словно опасаясь выговора, взял крайний, поменьше и поспешно ушёл собирать сушняк для костра. Никола вздохнул, глядя ему вслед - тощий, грязный. Надо бы его вымыть в ручье. Но это уже завтра. Он достал из мешка пакетик с крупой, прикинул, что хватит раза на два и снова вздохнул.
- Была бы у нас машина, - мечтательно заговорил Виктор, когда они, поужинав и сдвинув в сторону головешки, улеглись на тепленькое. Сказал и оборвал себя, побоявшись, что старший одернет его, как это часто бывало. Но тот не стал цыкать - понимал, что пацанёнку надо занять тревожные, беспокойные минуты перед засыпанием, когда дневные заботы и хлопоты, заглушающие переживания, отступали, и зыбкое будущее нависает во всем своем беспокойном устрашающей неизвестности.
- Машина. А где ты будешь подзаряжать аккумуляторы?
- Ага. - Обрадовался поддержке Виктор. - Тут и станций-то обслуживания нет. Дыра. А раньше, в старые времена, полно было станций. Зарядил аккумулятор и гони, куда хочешь.
- Не дыра, а разруха, - поправил его Никола. - Дыра, это когда в одном месте плохо, а сейчас везде так.
- Никола, а почему так плохо теперь? Раньше ведь хорошо было. При старших. Отец рассказывал, что наша страна была богатой и сильной.
При воспоминании о родителях он шмыгнул носом и Никола, чтобы отвлечь его от грустных мыслях, поспешил с ответом.
- Раньше наша страна была богатой. Но однажды началась инфляция, и всё сразу развалилось.
- А что такое инфляция?
- Ну это... Когда плохо всё. Когда денег много, а в магазинах пусто.
- А откуда она взялась, эта инфляция?
- Откуда?.. Денег лишних напечатали, вот и взялась. Деньги есть не будешь. - Объяснил старший, как смог причины экономической катастрофы, постигшей несколько десятилетий назад страну.
- А... Инфляция эта только у нас?
- Не только. Во многих странах.
- А на западе её нет?
- На западе нет. Да и у нас не везде. Где китайцы заселились, её тоже нет.
- Может, тогда не надо совсем-то уходить, может, к китайцам пристанем? Им ведь тоже работники нужны.
- Ты уж работник, - хмыкнул Никола, - ты наработаешь. Да нет. Китайцы - не то. Будем пахать, как папы Карлы, а даже на еду не хватит. Надо уходить из этой страны!
- Это папа любил так говорить, про папу Карло, - снова загрустил Виктор и вдруг встрепенулся, - а мы ведь не помолились на ночь! Священник сказал надо обязательно на ночь молиться.
- Темно уже. Я без бумажки слов не вспомню. Мудрено написано.
- А что вспоминать? Благодари Бога, а потом проси.
- Благодарить пока не за что. Да и на каком языке?
- На каком? На своём. Бог все языки знает. И как это не за что? - возмутился младший, - хлеб дал? Дал.
- И колбасу тоже. Только не дал, а продал. Втридорога.
- Продал тот старик, а дал Бог. Втридорога ему. А если бы вообще не было? Не говори так, это грех. Священник тебе сказал, что нельзя роптать? Вот и не ропщи.
- Ладно, давай помолимся, - согласился старший. - Ты ведь начало помнишь? Как там?
Но младший уже не ответил. Он спал.
Они проснулись от гула машины. Это был видавший виды армейский джип - потертый, но с хорошо различимой эмблемой вооруженных сил. Эмблема ничего не значила. Это мог быть патруль, а могли быть и бандиты, угнавшие авто. Никола пригляделся - человек, шедший к ним, явно был не военным. Слишком стар. Но и на бандита он был мало похож. И в руках у него не было никакого оружия. Виктор вскочил и со сна испуганно таращил глаза. Никола медленно, стараясь сохранять достоинство, поднялся.
- Кто такие? Документы есть?
Никола назвал себя и брата. Помешкав, протянул потертую папку с бумагами.
- Куда идёте?
- Сами не знаем, - соврал он. - Родителей бандиты убили. Мы убежали. Может, где-нибудь пристроимся.
Старик просмотрел документы. Главным образом это были бумаги погибших родителей. Какие у несовершеннолетних могут быть документы? И много фотографий. Групповых, одиночных, некоторые подписаны на кириллице.
- Ого! Однако далеко вы забрались, парни. Хоть знаете, где находитесь?
- Нет, - опять соврал Никола.
- Он еще раз просмотрел снимки, заглянул в паспорт отца и, прочитав вслух фамилию, спросил, - русские?
Никола насупился, и, решив, что скрывать нет смысла, кивнул. В доказательство расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, открывая для глаз православный крестик.
Старик усмехнулся с ехидцей.
- Крестик-то новый. Недавно вы русскими стали, как я погляжу! Держу пари, после того, как границы нашего штата пересекли. Чем дальше на запад, тем больше у американца русской крови.
- У нас дед прадеда был русский, - рассердился в ответ Виктор. - Он приехал из русского города Киев. Сто лет назад. Даже больше.
- Да? - почему-то удивился старик. - Русского, говоришь?.. Хотя сейчас, может быть...
- Русского. Самого главного русского. Киев - мать всех городов русских, вот!
- Это тебе прадед говорил?
- Отец. Когда был жив, - зачем-то добавил Виктор.
- Это прадед твой русским был, а вы - стопроцентные американцы. Так что русские вас могут и не признать за своих. Вы ведь не умеете на их языке говорить?
- Я умею, - сказал Виктор и с выражением произнёс, - Отче наш, Иже еси на небесех!Да святится имя Твое... - Сказал и замолчал.
- Хорошо, - одобрил старик, немного перед тем подождав продолжения, - только мало. С Богом поговорить, может, и хватит, а вот с людьми - недостаточно. Так, значит, в Калифорнию? Как же вы границу перейдёте?
- Нам надо в русский монастырь в Боулдер-сити. Там нас примут. Так священник сказал, который нас крестил. А потом, когда там поживём...
- Ах вот как... Туда, конечно, вас пустят, если дойдёте и по дороге ноги не протянете. Вот что. Я довезу вас до монастыря.
Никола насупился, взглянул исподлобья. Соврал:
- У нас денег нет.
В ответ старик хмыкнул.
- Не ври. Но я довезу бесплатно. Что толку в долларах? Кому они теперь нужны?
- Сэр, - влез Виктор, - а почему доллары никому не нужны?
- Потому что китайцы и русские от них отказались. А раз им не нужны, то и никому не нужны.
Никола взглянул строго на Виктора и тот замолчал. Потом спросил:
- А чем же мы тогда расплатимся с вами, сэр?
- Вот, - ответил старик. - Ну подумай сам, разве могут два мальчику. Ну ладно, - поправился он, увидев яростный взгляд Николы, - юноша и мальчик - пройти через два штата, кишащие бандитами? Нет, конечно. Другое дело, если они ехали на машине со своим родственником. Дядей, например. Ведь у вас мог быть дядя в нашем штате?
- Вы? - спросил недоверчиво Никола.
- А почему бы и нет? Почему бы ваш прадед не мог быть и моим двоюродным дедом?
- Мог, конечно. Только вы не очень похожи...
- На кого? На него или на вас?
- На нас.
- А вы похожи? Вы ведь, парни, негры.
Виктор надулся, а Никола вскинулся и хотел было уже ответить, но старик остановил его, сказав с усмешкой:
А ещё говоришь, что русский. Был бы русским, знал бы, что у них "негр" не обзывательство, а просто определение. Как у нас афро-американец. Ну хорошо, пусть чёрные...
- Вот ещё, чёрные... Ну и что? Это вы плохо знаете русских. У них... у нас даже самый главный поэт был чёрным!
- Был такой. Да это ничего, что вы чёрные. Главное, что ваш прадедушка был белым, и хорошо, что фотографии его сохранились да ещё с русскими подписями. И год помечен - 1995-й. Молодцы, что прихватили фотографии, это понадежней, чем американские паспорта. Давайте-ка посмотрим, может и я там есть?
Никола раскрыл кожаную папку. Они разложили фотографии, среди которых запечатлена была огромная масса родственников. Старик выбрал одну из них - очень старую, и ткнул пальцем в пацана, это и есть я... Похож? - он прикинул возраст этого пацана сегодня. Кивнул, - и по годам подходит. Он кто вам?
- Не знаю, - пожал плечами Никола.
- Окей, по дороге прикинем. Это хорошо, что у вас в родне не все чёрные. Хорошая американская семья с либеральными традициями. Родни много, родня дружная. Это по-русски. Мы, русские, всегда родне помочь готовы. Поэтому, когда случилась беда с вашими родителями, вы позвонили, и мы решили вместе пробиваться на родину. Зов родины - это великое дело. Вперёд, в Новороссию! - и пояснил, - так русские Калифорнию называют. Только у меня аккумуляторы подсели изрядно. Тут неподалёку заправка, это последнее место, где могут пригодиться ваши доллары. Ну что, по рукам?
- По рукам, - сказал Никола.
- По рукам, - повторил за братом Виктор, и шлепнул ладошкой по шершавой пятерне старого джентльмена.