Электричество давали с десяти часов утра до четырёх дня. В это время все горожане включали самодельные обогреватели - козлы. У деда в спальне тоже стоял такой. На четырёх кирпичах, лежащих на полу, дед выдолбил змеистую канавку и уложил в неё спираль от электроплитки.
Эту спираль старик купил лет тридцать назад. Пару раз хотел было выбросить, но пожалел. Вот и пригодилась. А остальное дело умелых рук и русской изобретательности.
Спальня у деда оббита разным хламом, иначе-то и назвать нельзя.
Одна стена, (та, в которой дверь) сплошь красовалась яичными ячейками, наклеенными прямо на обои.
Окно, и вся оконная стенка затянуты старыми одеялами и "персидскими" коврами, купленными ещё в советские времёна. То, что дневной свет не проникал в спальню - не страшно. Главное сохранить тепло. Иначе - смерть. В прошлом году нахлебался морозца, так стал умнее. В тот год много народу умерло от холода.
Стена, обращённая к залу, наполовину была затянута фольгой. Остальная часть, как и кухонная стенка, в несколько слоёв забрана картоном от магазинных коробок.
Комната, конечно, выглядела страшновато, но тепло держалось. И ночевать в туристическом спальнике можно было, не напяливая на себя кучу одежды, а "культурно" - в свитере и байковых штанах.
Остальные комнаты зимой не отапливались и на обоях, с любовью наклеенных когда-то Юленькой, выступила изморозь. С потолка свисали инеевые паутинки, а окна сплошь покрылись морозными узорами в несколько слоёв.
Трубы в прошлом году тоже перемёрзли, поэтому вода в квартире отсутствует напрочь. Точнее сказать она "присутствует" но только не в трубах. Её привозят раз в день, в автоцистернах. К ним выстраиваются очереди в сотни человек. В одни руки дают не больше пяти литров, поэтому к водовозкам выходят всеми семьями, со стариками и детьми.
У деда на табуретке, рядом с дверью, стояло наполовиненое ведро, в котором плавал ковш.
Где-то внизу под полом металлически щелкнуло, и спираль потемнела остывая.
- Перегрузили реле, мать его... - Пробурчал дед и начал одеваться. Центральный рубильник включал либо он, живущий на первом этаже, либо Костя с третьего этажа. Как-то так повелось. Не каждому охота вылазить из тепла в минус тридцать два.
В подъезде жили только в пяти квартирах, остальные пустовали. Люди разъехались, кто куда. Многие ушли в село на землю. Там может и без прелестей цивилизации, без электричества, без радио, без информации, но зато участки кормили семьи и лето и зиму.
У деда-то дети выехали из страны.
Сын - в Германии. Бизнесмен, прости Господи. Торгует всем, что под руку попадётся. Дела у него идут неплохо, на жизнь хватает.
Одна дочь вышла замуж за еврея. Прямо как в старой песне. В седьмом году её муж отчалил в Израиль. Уехал в никуда, ни родни, ни знакомых. А через полгода и жену, то есть дочку дедову, вывез с детьми.
Живут хорошо. Мужик работает на стройке и получает - будь здоров. За три года скопил на квартиру, хоть и ездит к местам работы на велосипеде.
-Эх, старый хрен, - подумал про себя дед, - надо было тоже смотаться в Хайфу. Звали ведь! Там сейчас тепло. Там плюс даже зимой. Нет - упёрся и ни в какую.
- Так ведь с другой стороны - тут жена, Юленька, похоронена. И родители здесь в могилах лежат. Кто холмики-то поправит? А с ещё другой стороны, если он тут подковы отбросит, - кому легче? А с третьей стороны - терять-то чего. Сколько ему осталось в этом дерьмократическом обществе позвоночником хрустеть? А с четвёртой и помереть-то хочется по-человечески. Ну, хотя бы - в тепле. А в пятых...
Дед махнул рукой, застегнул тулуп и открыл дверь на площадку.
Вторая дочка, младшая любимая, заласканная-забалованная, живёт с мужем в Фридланде. Это в Польше. Раньше, это Калининградская область была, и город назывался по-русски - Правдинск. А теперь вот уже Польша. Они, поляки, его по своему и нарекли. Неруси, бля...
Пока сотовый работал, Раечка звонила, тоже звала. Один раз даже плакала.
Нет, не хотелось быть обузой. То ли гордость, то ли глупость. А вернее всего - нежелание обременять жизнь близких, любимых людей, своей старостью.
Но всё равно - дурак. Старый замшелый дурак. Сейчас бы и рад был уехать, да только куда там! Европа загородилась от нас таким бюрократическим забором, что и не перескочишь.
Дед аккуратно спустился по ступенькам. Не поскользнуться бы по-глупому.
Шестигранником открыл дверь подвала с распределительным щитом. Посветив фонариком, щёлкнул пакетником. На выходе подслеповато щурясь на белый снег после подвального сумрака, похлопал себя по карману. Проверил кошелёк - на месте.
Подумал - Заодно и в магазин схожу. Хлеба надо купить и крупы. А может опять пенсионерам какой-никакой паёк подкинут.
Пенсию платили регулярно. Только что они теперь стоят, эти бумажки? Только-только хватало не помереть с голоду. Хорошо хоть коммуналку не приходится платить.
Поначалу, когда всё развалилось, требовали, подлецы, оплаты. Только никто и не почесался. За что платить, за какие услуги? Ну и, на проживающих в квартирах, махнули рукой.
А что им можно сделать? Из жилья выселить? Так это жильё нехрен никому не нужно. Эти промёрзшие норы ни продать, ни в аренду сдать.
Так теперь и жили - без удобств, но зато и без оплаты.
Одну из пустующих квартир на первом этаже превратили в общественный туалет. Дыры в полу ломиком пробили...
Дед топотал через дорогу мелкими шажками. Тросточку-то дома оставил. Хоть скорости она не прибавляла, но на трёх ногах - всё удобней.
В стороне, у бывшего магазинчика игрушек, из наметённого сугроба торчала оледенелая кисть руки. Ещё с ноября.
В ноябре ввели комендантский час. А поскольку телевидение благополучно сдохло, радио в квартирах с давних времён не прижилось, а телефоны перестали работать ещё в мае позапрошлого года, то больше половины населения оказались неоповещёнными. Шастали в запрещённое время, как и раньше.
Потом два недоноска придумали себе развлечение. Один сын президента Омской республики, а второй сын министра внутренних дел. Они начали разъезжать с компанией поддатых сопляков по городу на двух бэтээрах и отстреливать из автоматов зазевавшихся прохожих. Впрочем, и "проезжих" - тоже.
Этот труп так и валялся. Некому было убрать, всем на всё настрать. А перед подъёмом на мост, на трамвайных путях, валялся кверху колёсами сгоревший жигулёнок-шестёрка.
Люди после десяти часов стали сидеть по домам.
Конечно, некоторые из подростков бегали в темноте по улицам. Играли со смертью. Ну а как же - романтика, етит её...
На площадке перед магазином дед увидел полицейскую легковуху. Двое мордоворотов в форме остановили девочку и, гадко ухмыляясь, о чём-то с ней говорили.
Подтопав поближе дед узнал девчушку. Танечка. Дочка Полины, женщины, живущей на втором этаже его подъезда.
Судя по масляным рожам пьяных защитников гражданского населения, ребёнка ничего хорошего не ожидало. Дело то известное - затащат в машину и потешатся, суки. А девчонке-то всего пятнадцать годков.
Сидящий в салоне откормленный лейтенант с полудрёмой наблюдал за происходящим.
Танечка тихонько уговаривала бугаёв - Дяденьки, отпустите. У меня мама больная дома. Меня за хлебом послала. Дяденьки отпустите...
- Да, да, - глумливо отвечал один, - конечно отпустим. А как же. Верно говорю, Бык?
"Бык" с делано-серьёзной миной задумчиво бросал через губу - Ну не знаю, Сухарь, не знаю. Документов нет, личность подозрительная...
Бык, Сухарь, - думал дед, - клички как у уголовников. Стражи порядка, ёптать!
"Сухарь" склонился к Танечке, - Слышишь, девочка? Нехорошо получается. Но мы тебя, конечно, отпустим, если ты сделаешь "хорошо". Понимаешь, о чём я?
Девочка мотала головой - Не понимаю. Денег у меня мало, только на хлеб.
Коп раздражённо выпрямился, - Засунь себе эти деньги... Пойдём-ка в машину. Повернулся к "Быку" - Я первый.
Тот криво ухмыльнулся - Ладно. Только не долго там...
В этот момент дед поравнялся с патрулём. Остановился.
Оба полицейских повернулись к нему - Чего тебе, старче?
Дед, глядя на них снизу вверх, попросил - Мужики, может - отпустите? Ребёнок ведь совсем...
- Деда Миша, - метнулась Танечка, - скажите им, что я вон в том доме живу. Меня мама ждёт.
- Действительно, ребята, она в моём подъезде с матерью живёт. Отпустите, не берите греха на душу.
Тот, кого звали Сухарём, прищурился, - Дед, ты куда-то ***дюхал? Ну и ***дюхай себе дальше. - Потом с угрозой - Понял?
Дед не унимался - Ребята, будьте людьми, не калечьте девочку. Она у матери одна.
"Бык" протянул руку пытаясь схватить деда за шиворот, но притуплённая пойлом координация подвела. Да и дед, отреагировав, сделал шажок в сторону.
И тут закрутилось.
"Бык" взревел - Ах ты сучок корявый! Сопротивляться представителю закона!? - Схватил старика за грудки.
Танечка рванулась от второго "мусора", но тот ухитрился схватить её за сумочку и тянул к себе. Девчонке бы бросить котомку и бежать. Нет, она тянула её на себя и слёзы уже текли у неё по щекам.
У деда закипело. Он прошипел - Сопляки поганые. - И пнул своего противника в голень. Тот присел, обхватив ногу ладонями и не удержав равновесия, повалился как мешок с дерьмом, опрокинув по пути деда и подмяв его.
У старика, прямо перед глазами оказалась кобура с табельным "макаровым". Он умел обращаться с оружием. Воевал.
Пока лежащий "Бык" ворочался как боров, пьяно пытаясь сесть, дед расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Отползая от валяющегося мента, он вытянул "макара" насколько позволял плетёный шнурок и, щелкнув предохранителем, направил ствол на второго.
Скомандовал - А ну отпусти девочку!
Тот отпустил Танюшкину сумку - Ты что, сука, оборзел?! - И зашарил по боку, нащупывая своё оружие.
И тут дед выстрелил. Как-то спонтанно получилось. То ли злость сыграла плохую шутку, то ли осознал, что теперь всё равно застрелят. Как на грех у придурка и патрон оказался в стволе.
Из дырки во лбу "Сухаря" выплеснулась короткая струйка крови и он, даже не вякнув, упал на бок кулём.
"Бык" с выпученными глазами отползал на заднице и тянул на тренчике за собой вцепившегося старика.
- Русаков, ты чё, бля, сидишь?!
Лейтенант, отдыхавший в машине, вышел из ступора, завозился, открывая окно. Но когда увидел направленный на него ствол, метнулся и выскочил из салона с другой стороны. Дед услышал щелчок передёрнутого затвора.
Повернувшись к "Быку" он нажал на спусковой крючок. Целил в голову, но противник пытаясь отскочить, приподнялся, и пуля вошла в шею.
Старческое тело слушалось с трудом. Перевернувшись со стоном, на другой бок дедок выцелил под дном машины ступню Русакова. Выстрелил. Мужик за машиной взвыл и, упав на снег, выпустил всю обойму из-под жигулёнка в сторону деда.
В груди полыхнуло горячим. Вторую пулю, попавшую в живот, дед уже не почувствовал - умер.
Вечером, министру внутренних дел Омской республики докладывал начальник главного управления по обеспечению охраны общественного порядка.
Докладывал по-простому, не по форме. Министр не любил армейских формальностей.
- Николай Васильевич, первым делом - главное. Сегодня в столице был уничтожен опасный террорист, по кличке "ветеран". При попытке задержания он застрелил двух сотрудников ППС и одного тяжело ранил.
- Вот сука, - поморщился министр, - теряем людей. Теряем!
Потом посетовал - Уничтожен говоришь? А зря. Надо было живым брать, гниду. Я бы его сам, своими руками...
Дед Миша, действительно был ветераном. Последним живущим ветераном Великой Отечественной Войны. В его семье все жили подолгу.