Аннотация: Я посмотрел фильм "Дорога" (что по Кормаку МакКарти) и в один момент понял, что одна из сцен могла бы быть другой. Из этого ощущения родился данный рассказ, к фильму имеет лишь незначительное отношение.
Осенью холодно. Даже в кабине грузовика.
Сэм потянулся, выгнул спину, поднял руки и коснулся пальцами грязного потолка. Он проспал где-то часа четыре, может быть пять, не более. Глаза чесались, словно кто-то сыпанул в них песка, а вот тело наоборот - вело себя непривычно. Обычно, после многочасовых переходов, от разъедающего пота и грязи, она начинало свербеть и жутко чесаться. Однажды Сэм поднял подол футболки (вернее, трех футболок, так теплее) и ужаснулся красной сыпи, бурно обляпавшей его живот.
Купание поздней осенью с некоторых пор стало непозволительной роскошью. Больше на себя со стороны он старался не глядеть. Заросшее лицо со спутанными патлами не внушало доверия даже самому себе.
Холодно.
Сэм протер глаза и с хрустом в позвонках обернулся назад. Там, на кушетке, положив руки под щеку, на боку, лежал Илай. Его вязаная шапка-чулок была практически надвинута на нос, но Сэм сразу понял, что он не спит.
- Привет, - сказал он.
- Привет, - ответил Илай.
- Как спалось?
- Никак.
- Что случилось?
- Почти ничего, кроме того, что я заболел.
Сэм вздрогнул, но постарался не подавать виду. Он подтянулся за ручку над дверью и сел ровно в кресле, затылком ощущая на себе внимательный взгляд Илая.
- Чем? - спросил Сэм.
- Ты сам знаешь. Мне уже больно.
Кашель. Сэм оттер грязным рукавом запотевшее окно и прислонился к холодному стеклу лбом. Это немного освежило. Но то, что он увидел, по-прежнему вгоняло в тоску. За ночь ничего не изменилось. Пустота осталась пустотой, наполненная предметами, потерявшими всякий смысл. Вот во что превратился его мир. Их мир. Наш обезлюдивший мир. В пустоту.
И вот теперь Илай...
- Я решил выйти из игры, - сказал он.
- Точно? - спросил Сэм.
- Точнее некуда, вариантов-то немного: либо в муках чуть позже, либо сейчас, легко и быстро. Отгадай с трех раз мой выбор.
Илай перевернулся на спину и вытянул левую руку между сидений. Сэм уставился на раскрытую ладонь, во все линии которой въелась едкая черная пыль.
- Дай мне пистолет, - сказал Илай тихо, но уверено.
- Я.., - Сэм покачал головой и отвернулся от ладони, опять сосредоточившись на унылом бесцветном пейзаже, что был за окном. - Я не отдам. Там всего лишь один патрон. Всего один. Я не могу.
- Можешь. Сжалься, Сэмми. Видит бог, я не хотел быть первым, но так уж получилось. Я отойду недалеко, ты только уши закрой и все. Потом вернешься, заберешь пистолет и пойдешь дальше. Возможно, что ты вообще не подхватишь эту заразу, а если заболеешь, вдруг к тому времени найдешь патроны. Вещи мои тоже, кстати, возьми, пригодятся. Или давай я сейчас их отдам. Сразу.
Илай встал, благо высоты кабины грузовика на это хватало, и начал суетливо раздеваться. Что-то прошептала молния куртки, затем толстовки. Рубаху он с треском снял через голову - отлетела чудом державшаяся до этого момента пуговица на манжете, под рубашкой оказались две футболки с длинным рукавом и майка. Последнюю Илай после секундного замешательства снимать не стал. Штаны тоже. А вот ботинки с высокой шнуровкой стянул и поставил на пол, за водительским сиденьем.
Все это время Сэм молчал. Он знал об их уговоре. Знал, что если что-то случится, то у них есть пистолет. И две пули на брата. Вернее, уже одна. Одна, как думал Илай. Но... это не должно было произойти сегодня! В любое другое время, но не сейчас! Черт бы побрал ту зараженную девку, которая кинулась на них, когда они переходили через обрушившийся мост. Ведь ее пришлось пристрелить, потратить столь ценную вещь на какую-то шлюху. Черт бы побрал эту ситуацию. Черт бы побрал этого Илая! Черт побрал это... все...
"Боже, как же я мертвецки устал", подумал Сэм.
- Я готов. - Илай старался говорить бодро и чуть ли не весело. - Давай не будем затягивать, иначе я соскочу и передумаю.
- Я не отдам пистолет, - сказал Сэм. - Не понимаю, как ты можешь взять и бросить меня? Ведь мы уже практически дошли и ты сейчас вот так вот?
- Прости, но я кончился, Сэм. Кончился и ничего тут не поделаешь. Ты в курсе проблемы, она безнадежна, мне не в чем перед тобой оправдываться. Я не смогу терпеть, медленная смерть не для меня. Я боюсь этого больше всего на свете. Сейчас же я в полной решимости. Отдай мне пистолет и это скоро забудется. Ты перестанешь вспоминать обо мне уже через две недели.
- Не говори глупостей.
- А ты не делай. Ну?
Илай перелез на водительское сиденье - босиком, в обвислых штанах и майке. Та не скрывала его изможденного тела, обтянутого кожей и какими-то жалкими остатками мышц. Но, тем не менее, сейчас, когда он вроде бы сдавался, Илай вдруг ринулся к своей смертельной цели напролом. Надсадно, на последней, финишной прямой, закусив губу и удила. Сэм это чувствовал. И в его протянутой руке не слышалось прошения. В ней была решимость.
Сэм достал теплый пистолет, согретый сном и телом, из внутреннего кармана куртки. Илай легонько улыбнулся и кивнул, подбадривая его. Но Сэм не спешил отдавать оружие другу. Он задумчиво подбросил пистолет на ладони, а затем вдруг поспешно убрал его обратно.
- Не отдам, - сказал Сэм. На скулах у него пробились твердые камешки желваков, распухшие, как почки тополя-переростка ранней весной. - Не отдам и точка.
- Не пори чушь! Это не игра для меня! - Илай ринулся на Сэма, стараясь ухватиться за пистолет, но тот быстро отодвинулся от него максимально назад, вбок, и задрал колени, ногами преграждая путь своему другу. Когда-то другу, так будет вернее, потому что сейчас Илай был вне себя от злости. Он глубоко и часто дышал, а изо рта его вырывался запах гниение, разложения, и дело тут было отнюдь не в нечищеных зубах.
Он был бледен и молчалив в стремлении своем завладеть пистолетом, но Сэм занял надежную оборону, упершись затылком в стекло. Снаружи это походило на расплывшуюся по матовому листу кляксу. Пролетающая мимо черная ворона могла бы оценить, если бы не была слепа на левый глаз.
- Почему ты не хочешь дать его мне? Бережешь для себя?! - крикнул Илай, когда понял, что все его попытки бесполезны.
- Да, именно.
- И кто ты после этого? - спросил Илай, утерев нос рукой. Пальцы задели грубую щетину и сухая кожа проскрежетала по ней. Глаза его покраснели, к ним подступили слезы, но он старался сдерживать их изо всех сил. - Кто ты, мать твою, такой? После всего, что мы с тобой пережили, ты не даешь мне возможности уйти. Как ты... я не верю... мудила ты хренов.
Илай ударил кулаком по рулю и тот глухо задребезжал.
- Я даю тебе что-то большее, - сказал Сэм.
- Что же это?
- Возможность не убивать себя.
- Да?! Не смеши меня! Если я не сделаю это сейчас, то через дней десять, а то и меньше, меня прикончит болезнь. Что ты строишь-то из себя целку-незнайку?!
- Тогда уходи, - сказал Сэм. - Это мое последнее слово. Иначе я просто выстрелю в воздух.
- Так значит? Думаешь, что мне слабо? Что я никуда не денусь и сдохну у тебя на руках, волшебно отхаркивая кровь и внутренности? Прямо как твоя сестра, да?
- Она умерла, а ты еще нет, вдруг что-то изменится, подумай, не торопись.
- Вдруг? Раз, - Илай щелкнул пальцами, - и изменится, да? Прилетит Гудвин из Страны Оз и подарит всем нам счастье за то, что мы так долго перлись по дороге из желтого кирпича. Ты на самом деле так считаешь или пытаешься сейчас выгородить свою трусость и жадность? Дай мне этот чертов пистолет!
Сэм молча наблюдал за Илаем, скрестив руки на груди. На лице его не читалось ни единой эмоции. Когда тот закончил говорить, он коротко произнес:
- Не кричи. Уходи, если решил.
- Хорошо.
Илай нервно кивнул и облизнулся.
Огляделся по кабине, будто искал что-то, при этом стараясь не смотреть на Сэма. Одернул майку. Затем потянул за ручку двери и вышел наружу. В кабину ворвался холодный утренний воздух, но дверь через секунду с силой захлопнулась, и сложившийся внутри микроклимат ни капли не нарушился.
Илай спрыгнул босыми ногами на гладкий, мокрый от росы и тумана, асфальт. На нем отпечатались следы его ступней. Он подтянул штаны и огляделся еще раз, теперь уже вне кабины грузовика. Но и здесь не имелось ничего такого, достойного внимания, кроме края моста, на котором они находились.
"Страна мостов", сказал Сэм, когда они вступили на этот, третий или четвертый уже по счету, Илай точно не помнил. По нему они шли вплоть до той точки, как уперлись в стоящий поперек дороги грузовик. Он разбился когда-то давно, год или два назад. На счастье, внутри не оказалось никаких сгнивших трупов или собачьих скелетов, поэтому они решили заночевать прямо там.
Но ночевал один Сэм, а Илай не спал. И причиной тому была девка, что они повстречали по дороге... Илай не осуждал и ясно представлял, что она сошла с ума, когда поняла, что заразилась. Еще одна пустая обыденность нового мира. И на тот момент, когда на ее пути появились Сэм с Илаем, сумасшествие переросло в ледяную, четко очерченную одержимость. Она хотела выжить любой ценой, может быть мечтая, что все само пройдет, но каково бы ни было желание, оно не могло сдержать кашель. И тогда Сэм, обративший внимание на кровавое харканье, предупредительно спросил, не больна ли она.
Это запустило цепную реакцию.
Девка слетела с катушек и бросилась на них, растопырив пальцы с обломанными, но острыми ногтями. Чего она хотела этим добиться? Непонятно. Но они шли по балкам разрушенного моста. Они находились в заведомой опасности, даже если не учитывать всякие там форс-мажоры. Когда она сбила Илая, ударив его по лицу, тот упал вниз, лишь по стечению обстоятельств зацепившись руками за какой-то железный прут.
А затем, секундой позже, раздался выстрел.
Сэм не мог рисковать. Илай это знал, потому что тот стоял на краю. И цепляться ему было бы абсолютно не за что, любой вывод из равновесия грозил смертью на бетонных плитах, внизу.
Он застрелил ее, потом помог Илаю подтянуться и обрести под ногами хоть какую-то уверенность в следующем шаге, а не звенящую от осеннего холода пустоту.
Он спас Илаю жизнь, в который раз, но сегодня не захотел помочь ему ее закончить. Вполне логично, вот только совсем не благородно.
"Уходи", сказал Сэм. И в Илае забурлила горячая и липкая смола злобы и раздражения. Он понял, о чем говорит его друг. Когда-то друг...
Сэм спас его от падения три дня назад, но в это утро он напрямую заставил Илая довести это падение до конца, оставив при себе "легкую смерть" в патронном эквиваленте.
- Лучше бы я упал тогда, сукин ты сын, - прошептал Илай, подходя к краю моста. Он обернулся назад: грузовик стоял недвижимой бардовой громадиной, и через его запотевшие белые стекла ничего нельзя было разглядеть.
Наверное, оно и к лучшему.
Илай мельком глянул вниз, чтобы удостовериться, что расстояние до земли приличное. Он боялся высоты, ужасно боялся, но иной выход остался у Сэма, лежал во внутреннем кармане его куртки.
- Думаешь, не смогу? - сказал Илай на прощание.
Затем он перекрестился, надсадно откашлялся в кулак, стараясь не замечать вылетающие сгустки крови, перекинул ногу, затем вторую, посмотрел в неровное грязно-серое небо и шагнул вперед.
Сэм же, сжавшись, сидел в кабине грузовика. Он ждал, что Илай вернется. Но этого не происходило. Он ждал крика. Но этого не происходило. Он верил, что... Но нет, этого не могло произойти, Илай не ушел бы дальше по дороге, отдельно, один, босиком, практически без одежды и, значит, без надежды.
Значит... Значит?
Он вновь достал пистолет из-под куртки и вытащил пустую обойму. Не две, не одна, а вообще ни одной пули у него больше не было в запасе. Илай так и не узнал всей правды: в тот злосчастный миг первый патрон дал осечку, оказался негодным, и Сэму пришлось нажать на курок еще раз, чтобы пристрелить суку.
Клац.
Бах! Шлеп.
Три звука. Три жизни. И три бездарно потраченных судьбы.
Сэм не решился тогда рассказать о случившемся Илаю. Не смог и сейчас. Потому что, зная его, он мог с большой точностью предполагать, что Илай перегорит. Уяснив, что больше нет патронов, он соскочит, отчается.
Отчаялся бы...
И если бы Сэм сказал ему об этом прямо, то жизнь его стала бы намного хуже. Илай не смог бы спрыгнуть, потому что боится высоты. Не смог бы повеситься, потому что это слишком мучительно. И тогда они пошли бы дальше. Все дальше и все медленнее. С каждым днем хрипы становились бы сильнее, боль ощутимее и все же они пришли бы к тому неизбежному рубежу, моменту, который каждую ночь снился Сэму.
Его сестра лежит у него на руках и в груди ее клокочет что-то страшное, неземное, непонятное. Да, это ее легкие, которые полощет, словно паруса в остервеневший ураган, он знает об этом, но ему все равно страшно. Она холодная и чужая.
Сначала кровь вылетает из ее рта и носа порциями, а затем начинает лить не переставая. Шарлиз захлебывается сама собой, тонет в этой болезни, тонет и тонет на его руках...
Потом же она закрывает глаза, чтобы в следующее мгновение их открыть и посмотреть на Сэма из бездны бесконечной агонии и ужаса.
Обычно, сразу же после этого, Сэм просыпался.
Илай мог бы стать вторым завсегдатаем его кошмаров. Практически ничего не поменялось бы, кроме лица. Поэтому Сэму ничего не оставалось, как подтолкнуть его к пропасти сейчас. Сегодня. Чтобы не мучить и не мучиться. Второе, к сожалению, было главенствующим.
- Я трус, - сказал Сэм, и пистолет выпал из его руки, с костяным стуком ударившись о ворсяное покрытие пола.
Он потянулся, чтобы протереть лобовое стекло и посмотреть, где там Илай, но сам же и одернул себя. Он знал, что ничего не увидит, кроме пустоты.
Он захотел заплакать, но не смог. Его окружила тишина.