Вмырайло Юрий Ефремович : другие произведения.

История

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ведь эта жизнь, похожая на шоу, так часто заставляет хохотать,над собственным достоинством своим,что прирастает к лицам пошлый грим,который мы стесняемся стирать,боясь оставить душу без защиты.

   История, конечно же, банальна.
   Попытка написать ее за день,
   тем более творца не украшает,
   и, вроде бы, совсем наоборот.
   Так трудно начать. Дальше будет легче,
   история подхватит, понесет,
   освободив от мелочных забот,
   в мир прошлого, покрытый пылью лет.
   Листая эти старые страницы,
   где всякие события и лица,
   похожи на сухие образцы,
   гербария, засушенного в книге,
   я чувствую себя опять живым.
  
   Лица почти не помню, только взгляд,
   взгляд в темном обрамлении волос,
   и шрам горизонтальный на спине,
   который так загадкой и остался.
   Кто знает, где таится в нас любовь,
   где прячется в сознании до срока,
   и выбрав время, так разит жестоко,
   и нежно, чтоб хотелось мук еще.
  
   Да, я был молод, был наивен, глуп,
   я был... Смешно об этом вспоминать.
   Проходит все и жизнь проходит тоже,
   лишь первый раз нам больно умирать,
   а позже, мы находим в этом кайф.
   Ведь эта жизнь, похожая на шоу,
   так часто заставляет хохотать,
   над собственным достоинством своим,
   что прирастает к лицам пошлый грим,
   который мы стесняемся стирать,
   боясь оставить душу без защиты.
  
   А имя... Имя, в общем-то, неважно,
   необходима пара декораций,
   чтоб вы не ощущали пустоты.
   Начну с опорной точки. Это речка.
   Вокруг нее, конечно, берега.
   И рядом мы. Мы, сдавшие экзамены,
   первопроходцы суши и воды,
   и их микроскопических деталей,
   обычно называющихся жизнью.
  
   Мы высадились здесь, Нам все привычно.
   Мы разбиваем лагерь на ходу.
   Мы узнаем по пению пернатых,
   мы изучаем по чешуйкам рыб,
   мы варим чай из чабреца и мяты,
   для нас почти любой съедобен гриб.
   Мы здесь неделю будем изучать...
   А может быть, мы будем изучаться,
   и те, кто в этом очень отличатся,
   достойны будут получить зачет.
  
   Готов чулан холодный для продуктов,
   готов и свежим дерном стол накрыт,
   поставлены палатки вдоль реки,
   разложены пинцеты, микроскопы,
   и прочее, в положенных местах.
   И вот, мы приступаем к изучению.
   А я к рассказу приступаю, вопреки,
   такой незавершенности картины.
  
   Я так любил, как любят дураки,
   ну, те, кто с этим встретился впервые,
   кто вдруг увидел, что любовь не миф,
   что это не рассказы старых книг,
   а нечто осязаемое духом.
   Конечно, я являлся тюфяком,
   но о таких снимают мелодрамы.
   Я тесно был с поэтами знаком,
   слыл в меру эксцентричным чудаком,
   но был избыточно провинциален.
  
   Мы с ней играли в волейбол на берегу.
   Она играла, я стоял как шкаф,
   и отражал неловко мяч тяжелый,
   скрывая вывихи довольно многих пальцев,
   довольно неумело.
   Впрочем, ладно.
   Как видите выходит все банально.
   А вы, читатели, чего хотели?
   Небось, утех любовных на постели!
   Ну, так читайте дальше, но поверьте,
   вас ожидает разочарование.
  
   Теперь, успев три раза умереть,
   я вижу всю картину так прозрачно,
   что это даже как-то неудобно.
   Я почитал любовь глубокой тайной,
   боясь о ней с собою говорить,
   я хитрым шифром свой писал дневник,
   чтобы никто мне в душу не проник,
   и не залапал там случайно чувство,
   а чувство было с Эйфелеву башню...
   Оно на мне читалось без труда,
   Особенно, особенно когда,
   я говорил с ней о загадках флоры,
   и предлагал с душицей выпить чай.
  
   Друзья, конечно, знали... или нет?
   Я до сих пор боюсь узнать секрет,
   секрет уже не нужный никому,
   секрет, давно пылящийся на полке,
   где я его оставил с той поры.
   Мне легче думать, что мои догадки
   от истины, конечно, далеки,
   что я забыл отдельные нюансы,
   что глупо, разбирая старый пепел,
   гадать, что было здесь, пока костёр
   cтруктуру вещи пламенем не стёр.
  
   Той ночью провожался день прибытия,
   наш первый день на этом берегу.
   Костер пылал, расцвечивая лица,
   причудливыми красками огня.
   О чем-то возбужденно говорили,
   но разговор не привлекал меня.
   Я удалился в тени и туман,
   чтоб посмотреть на лунную дорожку,
   чтоб помечтать наедине с собой,
   о той, одной, любимой и родной,
   которая осталась у костра...
  
   Меня тропинка вскоре увела,
   прочь от людей, в уютный уголок,
   описывать который смысла нет.
   Вы без труда представите все сами,
   ночь, звезды, соловьи - какой предмет,
   какое поле для воображения!
  
   Потом, из темноты, из грез, из сна,
   желания мои осуществляя,
   на лунный берег вышла и она,
   но вскоре разговор наш был нарушен,
   и лучший друг, мой закадычный друг,
   пополнил наш предельно узкий круг.
   Он мной был встречен без энтузиазма,
   но в целом, он устраивал вполне,
   как юморист, как опытный рассказчик,
   обширный склад веселых анекдотов,
   и просто интересный человек.
  
   Мы там сидели, мы общались вяло,
   и вдруг он попросил меня уйти,
   он прошептал мне это тихо в ухо,
   он с ней хотел остаться тет-а-тет,
   он обожал ее роскошный вид,
   он ждал, что я пойму без лишних слов,
   кто третий лишний в этой обстановке...
  
   Мир покачнулся, я же встал неловко,
   я, кажется, не думал ни о чем,
   я просто шел, вдыхая запах сосен.
   Да, далеко уйти не удалось,
   нахлынула спасительная злость,
   и я вернулся на пустынный берег,
  
   Но пять минут уже упали в вечность,
   актеры разошлись, и свет луны,
   приглушен был скопленьем облаков.
   Чернел лишь дальний берег как остов,
   дредноута идущего на дно,
   и, кажется, мне было все равно,
   что будет завтра с этим глупым миром,
   Вдруг ставшем лишь набором декораций.
  
   И я не жду, читатели, оваций,
   поскольку, эти юности ошибки,
   способны вызвать в зале лишь улыбки,
   на лицах утонченнейших эстетов,
   брезгливо отвергающих банальность,
   такой вот первой гибели души,
   еще пока что чувствуемой телом,
   за неименьем боли в нем иной,
   физической и более привычной.
  
   Она ушла к той жизни, у костра,
   приятель мой ушел куда-то в ночь,
   и я, оставшись на пустынной сцене,
   похоронил души холодный труп,
   и шел пока тропа меня вела,
   куда то прочь, к какой-то перемене,
   прочь от могилы вырытой в песке,
   туда, где заалело в далеке,
   устав от темноты и ночи небо.
   Ну вот и все, окончена игра,
   и свет зажжен, и зритель покидает,
   порядком надоевшие места.
   Излишне описание утра,
   росы, травы, и утреннего пенья,
   каких то птиц. История проста.
   Ей ни к чему красоты завершенья.
  
   И тот кто создан возвращаться поздно,
   и находить пустой песок и воду,
   и чувствовать невыносимый стыд,
   Уходит в тень, имея строгий вид,
   который так комически привит,
   что вызывает редкий смех из зала,
   но без цветов и вызова на бис.
  
   Теперь все это, право, несерьезно,
   и одиозно, кажется, звучит,
   оставим же патетику в покое.
   Покинем дурака на берегу.
  
   А вы, друзья, читающие строки,
   истории банальнейшей на вид,
   представьте там себя хоть на минуту,
   прочувствуйте пейзаж и антураж,
   учтите годы, время, печень, почки,
   и запах сосен, и туман реки,
   и прочие формальные детали.
   И, далее, признайтесь без обмана
   себя, стола, дивана, монитора,
   а что бы вы товарищу сказали,
   а что бы вы почувствовать могли,
   а где бы вы искали нужных слов?
  
   Ну, вот и всё, я закрываю душу,
   шурша пергаментом изломанных страниц.
   Надеюсь, вы не дремлете, читатель,
   надеюсь, крепко спишь ты, мой малыш.
   Прощайте... Впрочем...
   Впрочем, до свидания.
  
   17.12.02
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"