Превозмомогая свою удивительную лень, я произвожу здесь перед вами попытку собрать воедино свои т.н. вторичные стихи, то есть возникшие после ознакомления с оригинальным творением мои собственные варианты авторской мысли или мои извращения этой мысли (в зависимости от степени трепета фибров моей души после прочтения сих творений). Читателям настоятельно рекомендуеться ознакомиться сначала с оригиналом, сходив по ссылке (бесплатная реклама для авторов), потому что иначе смысл половины моих опусов ускользнет от него (смысл второй половины, даже при этом условии, не возникнет).
В конце этого сборника, я наглядно демонстрирую, что над собой умею издеваться не хуже чем над другими, что должно убедить жертв моего кривляния не принимать мои выходки близко к сердцу и не держать на меня, в целях самообороны конечно, в кармане камня и за спиной ножа. Больше ни слова пошлой прозы!
Для начала несколько слов об этой страничке, вместо вступления.
>>12.Зор И.К.
>>>4.Вмырайло
>>>>3.Зор И.Ще :-))
>>>Если автор уже не существует, то почему Вмирайло, а не ВымерлО?
>>
>>Не охота опять фамилию менять. Это я когда помирал поменял, а теперича опять менять? Не, с пачпортом много возни.
>
>А если все же решиться и поменять на что-нибудь более оптимистичное. Краснокниженко, например. И смысл остался, и не так пессимистично.
>
Зачем излишний оптимизм страничке столь унылой?
Что выбил в камне камнетес, рукою не стереть,
Сей монумент воздвигнут был когда-то, над могилой,
Души, которая сама свою искала смерть.
Судьба такая у души не редкость и, однако,
Поставить памятник над ней - хорошая черта,
Здесь важен не материал, существоватье знака,
Само достаточно уже, чтоб не забыть где та,
Которая дала тебе иллюзию свободы,
Мечту, что крылья за спиной лишь времени вопрос.
Ты ждал.
Унылою толпой в даль уходили годы,
Но оперенье не росло, зато животик рос.
Ты помнишь мертвый свет утра, когда случилось это?
Ну что вы, я вас помню, не забыл, И помнить буду бережно и чутко. А как же по другому? Я такой! Запоминая всех, с кем был порой, Терзаем страстью под покровом ночи, Иду по жизни дальше как герой.
Долой, долой моральные проблемы.
Конечно же, я помню вас, малютка, Вы были так нежны тогда со мной, Как мне забыть печаль у вас в глазах, Когда я, уезжая навсегда, Сказал, что мне необходим покой, Но буду думать я о вас одной, Особенно, конечно же, весной, Ну и зимой, и осенью, и летом, А иногда, и целый год подряд.
Уехал я и не вернусь назад, И после вас я с многими был близок, Всех забывал буквально через день, Но вы, о, вы во мне останетесь надолго, Возможно даже с вами я умру, Но лучше буду жить в душе я с вами, А в жизни... В жизни с кем-нибудь еще.
Летать опасно, знаете ли вы, Опасностей не счесть в воздушных токах, Взлетели, не теряйте головы, Летайте на простых и нужных строках, В политику не лезте и науку, Остерегайтесь племенных дилем, И тренируйте каждодневно руку, Живописуя прелести проблем, Любви, ненужной глупому мальчишке, Чья нежность высохла, а юность умерла, И стал носить короткие он стрижки, И страстно полюбил свои дела, Подкралась осень, сырость, слякоть, стужа, Пошли дожди, день вскоре стал короче, И стали дольше вы домой ждать мужа... И вот уж вечер отдал вахту ночи, В которой не видать совсем ни зги, А только ветра шум да стук дождя, И плачет сердце тихо, как дитя... Все, завершу на этой стройной ноте, Рассказы о летающих работе, Сниму ненужных крыльев агрегат, И поползу куда глаза глядят
...А если даже далеко! Что в чтеньи слов простых плохого? Слова читаются легко, И повторить могу я снова, Что в сердце, всех стихов секрет, И вся их страсть и вдохновенье, И то короткое мгновенье, Когда под неземное пенье, Моих небритих страстных муз, На свет является сонет, Или какой-нибудь куплет, Похожий на строфу немного. Он сразу сам встает на ноги, И семенит на Самиздат, Отказываясь слушать маму. Бессмысленно глаза горят, А ножки двигают упрямо, Вперед, незрелое созданье, Туда, где светится признанье, И лавры запахом манят.
Но мы вернемся к сердцу вновь, И, изучив его строенье, Отбросив робость и сомненья, Провозгласим, что в нем есть кровь, А сердце, собственно, насос, Работающий на износ, Для наших каждодневных нужд, И прочий труд ему есть чужд, И даже нерекомендуем, Поскольку есть места другие. Мы здесь теорию раздуем, И будем твердо утверждать, Что, всетаки, стихи писать, Пожалуй лучше головой, Поскольку инструмент такой, В согласии с рукою правой, И управляет ней по праву, Совсем без всякого труда. Рука же, знайте господа, Держать приучена перо, И выводить им на бумаге, Круги, прямые и зигзаги, И буквы, в этом весь секрет!
Яркий свет, везде яркий свет, И душа полна до краев, Как прожектор солнце в глаза мне бьет, Выжигая все до основ. Шум и скрежет мне режут слух, И вокруг ненавистные взгляды, Тут услышишь крик, даже если глух, Потому, что затопчет стадо, Кого-то стоящего рядом, Шедшего той же дорогой, В одежде такой же убогой, К конечному пункту пути, Где ночь, темнота и забвение, И навечно застыло мгновение, И некуда дальше идти.
Выпей яд золотистый вина. Посмотри на Христа, на кресте. Загляни в глаза красоте. Разве есть в том вина, Что осталась одна,
Ты, одна,
В этом месте, На этой версте, Того, кто прибит на кресте?
И затихнет последний звук... Голова на скрещенье рук. Кровь ползет на дубовый паркет, Где душа, как ненужный предмет, Тихо плачет, упав на колени, И выходит ангел из тени...
Сижу за решеткой в темнице сырой, Доволен безмерно судьбою такой, Зачем мне свобода мне хватит сполна, Того, что дает мне родная тюрьма, Питают бесплатно, приносят постель, Выводят гулять... не тюрьма, а мотель! Милы надзиратели мне, кореша, Чудесно так жизнь всю прожить не спеша! А выпустят снова на волю меня, Свободу понюхаю ровно три дня, А дальше кого-нибудь в темном углу, Согну не нарошно в двойную дугу, И зверски его изобью я потом, В процессе скажу, где находиться дом, В котором обидчик живет - тоесть я, И встречу с улыбкой родные края.
Буду кушать холодный пломбир, Зимним вечером в парке пустом, Буду думать, как глуп этот мир, Буду думать о том и о сём. Буду думать, что нужен я всем, И чрезмерно красив, и умен, Вот возьму и уйду насовсем, Вот впаду в летаргический сон. Будут дети рыдать и жена, И соседи, и город родной. Будет в трауре долгом страна, И когда возвращусь я домой, Будет первым, конечно, салют, А вторыми колокола, Мне торжественно гимн пропоют, Громко крикнут тройное "ура". И пойму я как нужен я всем, Как люблю я детей и жену, И спойкойно пломбир свой доем, И домой возвратившись, усну.
Что ж, моя жестокая красотка... Я смотрел на вас когда-то кротко, Я пытался чувство угадать, В глубине манящей ваших глаз, В ваших нежных рук прикосновениях, В том немногом, что связало нас. Ждал любви ответной я тогда, И казалось, будем мы всегда, Спутаны судьбы единой нитью.
Как тогда я ошибался в вас! Как я обманулся вашим взглядом!
Иногда, когда глядишь в алмаз, То же возникает ощущение. Пляшут искры в камня глубине, Кажется, сияет он вовне, Скрытой силой затаенной страсти, А не просто отражает свет. В вашем взгляде тот же скрыт секрет.
Вы мной даже вздумали играть, Как щенком бездомным на дороге, Что однажды бросился под ноги, Вам, когда ходили мы гулять. Стали вы тогда его ласкать, Каблуком чесать ему живот, И носком туфли чесать по спинке, Облизал щенок вам все ботинки, И смотрел так преданно как я, И в пыли лежал самозабвенно.
Он хотел остаться непременно, Рядом с вами, с вами навсегда, Но его наскучили забавы, И ногою пнули вы тогда, Это неразумное создание. Эта сцена все мое сознание, В тот момент вверх дном перевернула, И сместилось что-то тихо в нем. И теперь, когда мы врозь живем, Эту сцену я воспоминаю, И тогда проходит боль души.
Впрочем, как об этом не пиши, Не поймет, кто сам не испытал, Что порой любви скрывает маска...
Поставить все на ноль, кусая губы, И с ощущеньем шарика в рулетке, Безмолвно ждать и скатерть комкать грубо, И изучать цветные в круге метки. И подождав до полной остановки, Судьбы, на деревянном этом круге, Перестрелять соседей из винтовки, И станцевать на трупах буги-вуги.
Сегодня мне приснилась жизнь - она была увечна, На костылях, слепа, глуха, вся в струпьях псориаза, И поманив меня рукой сказала жизнь беспечно, Не знаю я кто ты такой, но будешь жить зараза. Ты будешь долго, долго жить, стареть и разлагаться, Гангрена не возмет тебя и тиф не умертвит, Заставлю плакать я тебя, и, в общем, надругаться, Над тем, что ценит так в себе отдельный индивид. Оставь, я не хочу с тобой - я бормотал в испуге - Мне страшно и противно жить, оставь, я не хочу. Но тут, откуда не возьмись, примчались жизни слуги, Скрутили руки за спиной и отвели к врачу. И скальпель эскулап достал, ладони потирая, И взгляд садиста отражен был лезвием тупым, Я закричал, прогнал свой сон, и снова умираю, А смерть с сияющей косой стирает жизни грим.
А на сердце опять тишина и покой, И дорога верна, и свободы полно, Город белых ночей окружен темнотой, Все мосты сведены, все допито вино, И спокойно мне спится рядом с тобой, И свеча на окне догорела давно, И стучатся замерзшие ветки в окно, И заметены звезды снежной крупой. Город черных ночей и холодного льда, Где застыли от холода и навсегда, Потеряли загадочность наши мечты, В эту ночь рядом с ней, мне не нужен ты. В эту ночь рядом с ней, спокоен мой сон, В нежном омуте рук, в аромате волос. Я в тебе растворен, я тобой окружен, Я к тебе и душою и телом прирос, Ты теперь это я, я теперь это ты, Сведены наших судеб навеки мосты.
Зачем же сидели вы рядом, С такою прекрасною дамой, В одной неизбежной ложе, Одно неизбежное действие, Спектакля столь гениального?
Надеюсь исхода летального, Не видел народ из партера? Ведь там контингент известный, Чуть что и инфаркт готов...
К чему я так много слов, Бросаю в лицо вам грубо? На что намекаю прозрачно? Зачем так строг и суров?
Ну как же, такие разборки, С сидящею рядом леди, "Дитем ишака и шакала" Которая так кричала, И в грязь вас лицом мокала, Не могли не закончится драмой.
И я удивлен вашим вкусом! Если женщина пахнет сортиром, А на вид она прям как мумия, Сколько надо вина и безумия, Чтоб с такою ходить в заведения, Где эстеты жуют печения, Лицезрея игру актеров, Или пялась на ухажов, (а зачем же еще бинокль) Что по темным уютным ложам, Тихо тискают скромных дам.
Вы ведь были конечно там. Рядом с этой, из зоосада, Вы ведь точно сидели рядом. Вы жевали прыщи ее, взглядом, И тянулись рукою дрожащей, Вдоль кривых и немытых ног, В направлении вверх от пола, И туда куда жизнь и школа, Вас учили с детства идти.
Вас одернули в этом пути. Ваша дама похоже сказала, Что она де не шлюха с вокзала, И что здесь не публичный дом, Хоть, быть может и очень похоже, И ударила вас по роже. Это было началом скандала, Или драмы с летальным концом.
Впрочем, я говорю не о том. И плевать мне на ваши вкусы, И на ваши, хи-хи, фантазии, Но зачем же сие безобразие, Выставляете вы на показ, Просвещенных широких масс? Не поймут читатели вас.
По Самиздату я хожу, И не могу остановится, Нагажу там, нагажу тут, И снова в путь... А тут прилег на берег отдохнуть, Прибой шуршит, ласкает пятки, Закат багров и горизонта нить, Притягивает взгляд. И так охота жить, Слеза сползает по щеке и ниже...
Но стоп! Откуда этот диссонанс? Что не дает спокойно мне уснуть, Лаская бесконечный млечный путь, Уставшим взгядом?
Что?
И вижу я тяжелое кольцо, Как лишний груз на безымянном пальце, И сразу вспоминаю о страдальце, Женившемся зачем-то просто так.
Вы правы здесь и спорить я не буду, Мне тоже надоела суета, Наш умный мир давно лишился чуда, История его теперь проста. Но пристальней вглядитесь в даль веков, Вы видите в туманной этой дали, Века расцвета мира и морали? Века чудес, героев и основ?
Я думаю едва-ли.
Наш мир - мир войн, коварства, крови, стали, И торжества подонков всех сортов, Которые нам сказку рассказали, Что мир был раем света и добра, А мы его разрушили вчера, Проснувшись как то утром с перепою, И что когда алмазы наших душ, Собрать в большую пребольшую кучу, То разойдутся в темном небе тучи, И нас коснется счастья теплый луч.
А мы?
А мы пускаем их в наш дом, И наши души даром отдаем.
За грязным окном синий лоскут линялого неба, Строчки в тетрадке залиты липким вином, И кто-то блюет, лбом упираясь в простые обои, Салатом, которым закусит потом, Статист свой последний стакан. Музыканты играют канкан, Тщетно пытаясь изобразить старое доброе танго, Пары танцуют в ритм параллельно включенного магнитофона, Нежность рыдает в углу где-то на грани фона. Все это только точка, только мгновение, Влипшее, в этом неправильном стихотворении, Как муха в янтарь, в дом из сырого бетона, В центре города где-то на самом краю вселенной, Где старые липы пахнут бензином разбитых дорог.
Лучше выйдем на свежий воздух понюхать смог Помечтать, глядя на небо, где фонари, Полежать у куста в серой дорожной пыли, Забыть на минуту себя и обрести покой:
Твой милый мальчик умер дорогая, Остался я, и я гораздо хуже, Я вдаль уйду, тебя не замечая, Туда, где ждет давно меня другая, Красивая снаружи.
И глупо лист упавший клеить к ветке, И ребра пагод клеить невпопад, А помнишь, целовались мы в беседке, Где попугай в резной чирикал клетке? Ее снесли и там торговый ряд...
Ушел наш век, прощай моя навеки, Осколка веры не возьму с собой, Я не хочу жить в этом новом веке, А сей осколок в мертвом человеке, Произведет функциональный сбой
>Что делать? Как быть? Помогите! >Волшебное слово найдите! >Не хочется друга терять. >Но, видно, придётся опять... >
me Друга с дороги убрать. Смахнуть элегантно слезинку, Расправить красивую спинку, И легкой походкой пойти, По гладкому жизни пути, Туда, где как давный недуг, Еще один топчеться друг...
author
>Заметили славно! Однако, >Не топчется друг. Эка бяка! >Слезинки смахнуть не пришлось. >Вины моей нет в том, авось... >>
me Но друга и сделать не сложно. В том прелесть игривой улыбки, Что действует вместо сачка, И делают люди ошибки, Влетая в красивые сети, Но дружба сия коротка. И вскоре все молодцы эти, Наколотые на булавки, Расставленные без давки, Весьма хороши за стеклом. В том польза хозяйке и дому, И кроме того, по другому, Они пригодяться потом. В продаже их выгоды много, Что может пополнить казну. С деньгами же легче дорога, Свежее улыбка и губы, Короче, вы поняли, ну Давайте же! Нужно немного, Чтоб множество новых друзей, Вульгарно толкая друг друга, И влажно сверкая глазами, Толпой к вам неслось побыстрей, И падало дружно под ноги, Под ваши красивые ноги, По центру той самой дороги, Где нынче стоит перед вами, И пичкает грубо словами, Ваш нежный ушной аппарат, Не друг, а, пожалуй, знакомый, Но жаждою дружбы влекомый, Довольно простой дубликат, Моей заурядной персоны.
author >Ты не по адресу, дружок! >Сейчас налью на посошок. >Прелестных дев на сайте много, >Пусть к ним лежит твоя дорога. >Тебе я в бабушки гожусь. >Не плачь, не злись. Я обойдусь >И без двусмысленной улыбки. >Тебе прощаю я ошибку. >Хорошим мальчиком ты будь. >Жену и дом свой не забудь. >> >
me Вот снисходительный ответ, От женщины в расцвете лет, Который, в общем беспричинно, Мой дубликат задел. Невинно, К вам подошедший, чтоб сказать, Как лучше друга подыскать, Когда потребность в этом есть. Зачем так груба ваша лесть? Приятно быть юнцом, однако, Не спрятать челкою морщины, Седины краскою не скрыть, Вставную челюсть без причины, не бросить, помогает жить. От вас он ждал другого знака, Вниманья к возрасту, к годам. Зачем понадобилось вам, Так осмеять его при всех? Он без надежды на успех, Пришел искать в вас, нет, не друга, Скорей фонарик в темноте, Поскольку годы уж не те, И взгяд рассеянный порой, Все чаще видит ту, с косой, Стоящей молча на пороге, Глядящей пристально в зрачки... Короче, стар мой дубликат, Вы для него дитя в купели, Вы даже понять не успели, Зачем стоит он на дороге, И говорит вам о друзьях, А он без бабушки зачах.
author >Обидеть Вас я не хотела, >Простите, если чем задела, >Мне показалось без прикрас, >Что Ваша дружба не про нас. >Что Вы искать не ту хотели. >В своих стихах, как на свирели >Мотивчик чудный, но простой >Пропел поэт, увы, не той... >Но Ваша молодость прекрасна! >Зачем скрывать её под маской, >Когда глаза ещё горят >И помнят девы чудной взгляд. >>
me Ничуть конечно не обижен, Мой бедный старый дубликат, Его глаза в экран глядят, Его глаза читают вяло, И закрываються устало, Поскольку вечер на дворе, Давно погас закат красивый, И, в общем, все ушли домой. А он мечтает об одной, Конечно, не о той которой, А той которой, но другой. С глазами, ртом, с ушами, даже, С фигурой, с прочими делами, Но вы додумайте их сами, Устал мой старый дубликат, И спать его глаза хотят, И нос и уши и... Мгновенье... И слишно громкое храпенье.
author
>>Ничуть конечно не обижен, >>Мой бедный старый дубликат, >>Его глаза в экран глядят, >>Его глаза читают вяло, >>И закрываються устало, >>Поскольку вечер на дворе, > >Да где ж живёте Вы? ... >>Давно погас закат красивый, >>И, в общем, все ушли домой. >>А он мечтает об одной, >>Конечно, не о той которой, >>А той которой, но другой. >>С глазами, ртом, с ушами, даже, >>С фигурой, с прочими делами, >>Но вы додумайте их сами, >>Устал мой старый дубликат, >>И спать его глаза хотят, >>И нос и уши и... >>Мгновенье... >>И слишно громкое храпенье. > >Спокойной ночи пожелаю! >Ещё немного - засыпаю... >Читать стихи давайте ж дружно. >Но не храпите так натужно!...
me
Проснувшись, старый дубликат, Чьи члены вовсе занемели, От бесконечности свирели, Хрипит, что он живет не здесь, И даже, и не там, а где-то, Где, ну конечно, не Хиллсборо, Хотя возможно будет скоро, Он там и в сотне мест других, Поскольку он живет везде, Где есть еще на свете те, Кто тратит время на стихи, Будь то Техас или Невада, Или совсем уж дикий штат, Где виден до сих пор закат, В Аляске виден, но увы, Он не в Аляске...