Ростовские не расписывались, но состояли в гражданском браке и жили вместе вот уже почти пятнадцать месяцев. Жили и не знали бед в квартире, которую им выделило государство, потому как несовершеннолетняя Анечка, забеременев от Ростовского, родила ему дочку. Правда, для полного оформления квартиры было необходимо зарегистрировать брак в загсе. Но Анечка просила неофициального мужа потерпеть, а то "мало ли что". На "мало ли что" Ростовский старался внимания не обращать. Ему льстило, что гражданская супруга младше него, а значит, зависима в какой-то степени. Алексей Ростовский не был узурпатором или маньяком. Он с юности хотел обрести любовь навек, любовь до гроба, но выяснил, что в этой жизни не так-то легко отыскать человека, который, отвечая всем требованиям, будет порядочным и нормальным. Ростовская (девичью фамилию она не назвала даже Леше, как он не бился, и запретила матери заикаться на эту тему) подходила далеко не по всем параметрам, но он ее боготворил и только тогда понял: если это не любовь - то, что же?
И так, любовь была. Была крепкая счастливая дружба, несмотря на довольно короткий срок их знакомства. Ростовский, если бы ему сказали, что он "купил" себе жену, к тому же никудышную и совершенно нехозяйственную, ответил бы следующим образом: "Анечка - это моя душа. Такое бесценно и не продается". Алексей был мил и ласков. Романтичен. А чего еще нужно молодой и легкомысленной девушке? Деньги были, появилась квартира, которой могло и не быть, причем Ростовский хотел оформить квартиру на мать Ани, но та запротестовала, мол: "Дожидайся, когда дурехе восемнадцать исполнится, там и на нее запишешь, а у меня свой угол есть". На самом деле, мать Ростовской, Галина Семеновна, не была настолько милой и независтливой женщиной, как это может показаться. В свои тридцать пять она не имела мужа, оттого часто посещала кабаки с немногочисленными подругами, где пыталась найти хоть сколь-нибудь подходящего мужика. Все они подходили на одну ночь, лишь за редким исключением, на пару недель, а потом всяческие отношения между мужчинами и Галочкой Семеновой, как ее прозвали за глаза, рвались. Галина пила, курила, иногда забывая, что вообще имеет дочь. Потому и Аня, частенько забывая про мать, уходила из дома, ночевала у подруг, шлялась по дискотекам, но к своему счастью училась, не курила и в рот ничего крепче дешевых коктейлей не брала.
С Алексеем Ростовским Анечка познакомилась у входа в бильярд-клуб, куда еженощно ходили "оттянуть колготки" подруги. Он не сидел в черном BMW, как подумали бы многие. Напротив, стоя на обочине, он ловил попутку, и постоянно получал отказ.
Дело было в ноябре, когда выпал и долго не сходил первый снег. Алексей, изрядно замерзший, отстукивал чечетку каблуками недорогих, но элегантных ботинок, явно без теплой подкладки. Анечке стало забавно, как этот чудной подпрыгивает на одном месте, потом бежит вокруг себя, словно котенок, играющий с собственным хвостом. Когда Анечка увидела в этом человеке именно котенка, что-то в ее настроении растаяло и потекло по жилам. Он окликнула разогревающегося мужчину:
- Смешно греетесь. Прямо как кот.
- Коту было бы на моем месте теплее,- добродушно отозвался Ростовский, оглянувшись на звонки голос девчонки, одиноко стоящей у двойных дверей в клуб.- А ты чего стоишь на таком морозе? Шла бы внутрь.
Анечка как-то двусмысленно пожала плечами. Потом она сама признавалась, что не знала, почему не сделала ничего другого.
- У тебя нет денег на партию? Или не хватает?
Теперь она отрицательно покачала головой и уткнула нос в обернутый вокруг шеи синий вязаный шарф не столько от холода, сколько для того, чтоб скрыть улыбку: ей нравилось, что взрослый так свободно и по-доброму заговорил с ней.
- Если так, то я могу за тебя заплатить... Хочешь?
- А я думала у вас не хватает денег на машину,- хитро блеснув очаровательными глазами, отозвалась Аня. Им приходилось выкрикивать фразы, хотя их разделяло небольшое расстояние, но по дороге все петлял поток попутных и встречных машин. Кто-то вышел из дверей клуба, на мгновение Аня погрузилась в транс-хауз, инстинктивно прикрыв глаза. Открыла она их только, когда вздрогнула оттого, что ее взяли за руку.
- Эй, ты чего? Не бойся, это же я...
Это был он. Но Аня все равно сделала шаг назад, считая такую дистанцию более безопасной - все-таки человек был незнаком. Аня выпустила клуб пара в лицо подошедшему молодому человеку и, заулыбавшись, снова спрятала губы и нос в шарф, грея руки в неглубоких карманах пуховика.
- Я просто подумал... Ты не ответила...
- На что?
- Я задал тебе вопрос.
- Да?- искренне удивилась Аня. Чего-чего, а вопроса она точно не услышала. Скорее всего, транс-хауз на доли секунды взял верх над ее интересом к молодому человеку.- Что за вопрос?
- Ты, может быть, знаешь, как добраться до...
Ростовский объяснил ей маршрут, сказав, что в этот район он только что переехал и потому не успел как следует его изучить.
- Хотите, чтобы я стала вашим гидом?- скрывая тайное желание, холодно спросила Аня.
- Тебе в какую сторону?- парировал Ростовский. Аня указала головой и отметила:
- Туда, как и вам.
- Вам!- с усмешкой нарочито громко повторил Ростовский.- Вам! Снова это "вам"! Неужели я выгляжу как старик?
- Лет эдак на двадцать пять,- ответила Аня, рассмешив Алексея до слёз.- Чему вы смеетесь?
- Двадцать пять! Ну хватила! Ладно, хорошо, мне двадцать пять, всё верно!
- Так мы идём домой?- неожиданно выпалила Аня, удивившись сама себе, словно и вовсе не ее голос только что произнес эти слова. Ростовский потерялся. Около десяти секунд он собирал все мысли в кучу и, наконец, поинтересовался:
- А подруг ждать не собираешься?
Аня медленно зашагала в нужную им обоим сторону.
В пути поначалу они долго молчали, и, когда свернули на улочку, редко освещаемую фонарями, Ростовский поразился девичьей смелости. Сразу же с первого взгляда он нашел в ней необычную деталь - взгляд, который ровным счетам не скажет ничего конкретного, но заставит о многом призадуматься. И так вот и шел Алексей Ростовский и размышлял, отвечая иногда на банальные вопросы Ани. Откуда он родом? Почему переехал именно сюда? Где и кем работает? Сколько зарабатывает (первый вопрос, слегка удививший Алексея)?Есть ли у него секретарша в офисе (второй такой вопрос)?И, в конце концов, женат ли он (вопрос, которому Ростовский не придавал значения кто бы и при каких бы условиях его не задал, по крайней мере, до встречи с Аней)?
Вскоре они подошли к парадному подъезду высокой двадцатипятиэтажной башне, и Ростовский поблагодарил ее за кампанию.
- Ну, я пойду,- опять же двусмысленно сказала Аня. Алексей стал реагировать резче, угадывая характер мистически привлекательной девушки.
- Погоди. Тебя разве не нужно проводить?
- Я дойду сама, всё-таки живу здесь всю жизнь,- мягко и ласково ответила Аня и, помахав маленькой ручкой в смешной варежке, повернулась и ушла. Поднимаясь в лифте Ростовский вдруг сообразил, что не имеет ни телефона, ни адреса, ни даже фамилии этой красавицы. У него было только имя, которое она назвала, чуть повысив голос, по-детски и с большой любовью: Аня. Видно, что имя ей очень нравилось.
Лифт привез Ростовского на девятый этаж, и он вышел. Двери за ним закрылись, а лифт поднялся на этаж выше. В кабину вошла рыжеволосая женщина, которую уже ожидала у подъезда чёрная иномарка. Эта женщина, поправив мини-юбку, открыла огромную косметичку и, достав гигиеническую помаду, глянула в зеркало. В верхнем правом уголке ещё таяли написанные пальцем бывшего посетителя три замечательные буквы.
II.
Возвращаясь из офиса, Алексей Ростовский встретил у кинотеатра "Художественный" своего старого доброго друга. Удивившись тому, что в московской гуще он сумел разглядеть знакомое лицо, Ростовский обрадовался и повел друга к пивному ларьку; купили два "Старых мельника" и пошли вверх по Тверскому бульвару к Пушкинской площади. Пока шли, разговорились, вспоминая былые деньки, когда они, будучи еще школьниками, ездили на дачу в горы к реке, рыбачили, отдыхали.
- Как у тебя с той... ну как её... Наташа, что ли?
- О! Ты ещё помнишь?! Странно, даже я начал как-то позабывать. Она не связывалась со мной никак, да я и координат московских не оставлял.
- Вот как выходит, Рома. А я со своей перед отъездом разошёлся...
- Слышал. Ты же раньше меня улетел. Было время покутить, заодно и узнал обо всём. Жалеешь?
Леша сделал долгий глоток на ходу и, причмокнув, оглянулся. Они шли сейчас по узенькой дорожке, а впереди уже виднелись огни кинотеатра "Россия", и памятник великому поэту зеленел в ночном освещении площади.
- Вот тебе раз. Бутылку прячь,- не дождавшись ответа, бегло предупредил Рома. Ростовский глянул вперед и увидел двух патрульных милиционеров, идущих навстречу. Он, не теряясь, взял в руку пакет так, что тот лег поверх бутылки. Патрульные прошли мимо, Рома матернулся им вслед.
- Это ж надо! Ты глаза одного из них видел?
- Видел.
- Я подумал, что он мне сейчас весь уголовный кодекс впаяет!
Ростовский улыбнулся и дружески хлопнул Рому по плечу, боковым зрением улавливая МХТ имени Горького, освещенный по периметру декоративными фонариками.
- Не волнуйся, не заметут. Правила созданы для того, чтобы их нарушать!- друзья остановились у перехода, дожидаясь, когда на табло зажжется зеленый шагающий человечек. На другой стороне две девицы в дорогих пальто посмотрели на закадычных друзей и захихикали, о чем-то шепчась.
- Всегда знал, что ты рекламный щит! Смотри лучше, как вон те две на нас косятся.
- Да вижу я,- безразлично отозвался Ростовский, рыская взглядом в поисках часов.
- Не узнаю я былого Ростовского!
- А ты всё тот же Маринков!
- Кстати, "Есенина" посмотрел? Отличный фильм, мне очень понравился.
- Безруков молодец, правда, все такой же скалозуб,- высказался Ростовский, переминаясь с ноги на ногу. Рука, держащая бутылку, остыла и, казалось, примерзла к темно-коричневому стеклу. Ростовский попытался пошевелить пальцами, но он даже не ощутил их. Светофор, подмигнув зеленым, дал добро. Маринков поспешил переходить. Он заболтал о "Есенине", забыв даже о двух красавицах, которые, как может быть, померещилось Ростовскому, попросили проводить их до постели. Маринков все еще что-то говорил о великолепном исполнении роли Сергея Александровича, когда Ростовский повел его на одну из лавочек. Усевшись на спинку широкой лавки, Маринков вдруг замолчал, допил залпом пиво и, избавившись от пустой и бесполезной бутылки, вдруг выпалил:
- По-моему близняшки!
- Кто? Маринков, не сходи с ума.
- Эти две с завитыми волосами. Там у перехода, вон они идут туда, откуда мы шли.
Ростовский оглянулся на тех девушек и, хохотнув, ответил:
- Я тут в своем районе девушку повстречал...
- Чай пили?
- Нет ещё.
- Тогда ни на что не надейся.
- Ты бы дослушал сначала. Чему тебя учат на сольфеджио?
- Я туда уже два года не ходил,- признался Маринков, потирая руки и нос. Ростовский многозначительно уставился на него, будто председатель комиссии в консерватории.
- А как же твоя "консерва"? Ты же хотел стать великим пианистом!
- А я им буду, Лёш, ты не переживай. Хожу на занятия к тётке, которая по теории музыки книгу написала.
- И дальше что?
- Да по этой книге вся страна образовывается. Я за полтора часа занятья плачу пятьдесят баксов.
- Недурно,- Ростовский от удивления тоже докончил свою бутылку и поставил ее перед собой. Маринков, затронутый больной темой, пылал эмоциями.
- Эта тётка за одно имя дерёт. Но ей надо отдать должное: ходи к ней, не ходи - теорию ты знать будешь так или иначе. Я тут недавно на зачёте отличился, разрешил им все аккорды.
- Так бы сразу и сказал, что ты до сих пор - гениален. А то, знаешь, в Москве расслабляться нельзя,- по-отцовски заметил Ростовский. Такой тон Маринкова рассмешил.
- Кто бы говорил, Лёша! Я, слава богу, в Москве уже пять лет живу. А ты?
- А я что? За то время, какое я здесь, я многое понять успел, Рома. Многое передумал. Многое изменил, иначе... Не думаю, что мне было бы легко здесь вращаться.
- А что с твоей рекламой?
- Потихоньку. Скоро у меня выставка любопытная, может, там познакомлюсь с каким-нибудь иностранным агентом. Тогда, будь здоров, повезёт!- рассуждал вслух, забыв про Маринкова, Алексей Ростовский. Он и вправду хотел, чтобы все сложилось наилучшим образом. Как-никак нужно было оплачивать квартиру, на что-то жить. На что-то получать удовольствие - без этого нельзя, так считал сам Ростовский.
- Раскрутишься. Не всё сразу. Постепенно надо столицу завоёвывать, понемногу.
- Да ты прав. Тебе домой далеко.
Маринков вскинул руки, покачал головой, показывая, что далеко. Он рассказал, что живет в доме с отцом где-то в ближнем Подмосковье.
- Поеду в Выхино, на электричку до Быково, а там... пешочком, друг мой, пешочком.
- А маршрутка?
Маринков, задрав рукав и поглядев на часы.
- Поздно.
- Поздно? Как поздно?
- Полдевятого. А тебе куда?
- По Замоскворецкой вниз, до Каширки, там на автобусе минут двадцать и я дома.
- Двинули?- Маринков взял с лавочки свою сумку для нот и тетрадей, помог Ростовскому встать и подал ему пакет.- На Пушку тебе значит?
- Почти. На Тверскую, там напрямки. А вот тебе без пересадки...
- Зато пешочком...- грустно, а может, просто устало, сказал Маринков и зевнул. Друзья дошли до подземного перехода сквозь шумную толпу подростков в разноцветных куртках и пуховиках. "И не холодно им тут стоять",- про себя подумал Ростовский, сжимая одну руку в кармане кожаной куртки в кулак.
В переходе толпились люди всех возрастов. Явно что-то происходило необычное, потому что ничто иное не могло приостановить гулкий поток возвращающихся домой москвичей. Маринков и Ростовский, протиснувшись между молодыми парами, детьми и взрослыми, направлялись к входу в метро. Тут Маринков остановился и потянул за рукав Ростовского, говоря:
- Погоди. Давай покурим.
Рома достал сигарету, подкурил и выпустил струю дыма мимо лица Ростовского. Алексей вдохнул знакомый аромат, захотел было попросить сигарету для себя, но опомнился и ничего не сказал. Он стоял рядом с сосредоточенным Маринковым и следил за представлением, парализовавшем движение в переходе. Трое молодых парней пытались синхронно изобразить какой-то современный танец. Музыкой им служил дружелюбный ритм аплодисментов друзей, знакомых и просто зазевавшихся граждан. Мальчишки работали складно, с душой, потому что очевидно были выпившими. Маринков, сощурив правый глаз, затягивался и продолжал смотреть на чудные движения дерзких ребят. Наконец их силы иссякли и они, раскланявшись, отошли в сторону, предоставив сформировавшийся круг девушке, лет пятнадцати, на руке у которой висело три разноцветных обруча.
- Цирк!- усмехнулся Маринков, рассматривая больше саму девочку, нежели то, что она делала. Она же тем временем, как на ее фиолетовое тело падали взгляды новых прохожих, крутила все три обруча на талии, затем, не останавливаясь, перегнала один из них на шею, другой спустила к коленкам. Девушка двигалась пластично, и обручи плавали по ее спортивному телу. Ей кричали: "Браво! Молодец! Умница!" и многое другое. Ростовский же сконцентрировался на фиолетовом пятне, выделяющемся на фоне серого кафеля и закрытых уже магазинчиков. Он видел, как девушка кланяется, как берет два обруча в руки, а одни оставляет у ног. Потом, одной ногой подбрасывает лежащий обруч и вращает его ногами. Зеленый и красный обручи в руках так же начинают вращаться, причем в разные стороны. И снова со всех сторон крики, улюлюканье, свист, хохот, аплодисменты. Девушка, не замедляясь ни на йоту, прогнулась в пояснице, точно хотела встать на мостик. Аплодисменты грохотали, заглушая крики. Симпатичная девчушка с русыми волосам управляла тремя огромными кольцами, подчиняя не только их, но и взгляды, а главное - внимание москвичей и гостей столицы! И когда взгляд девушки неожиданно упал на Ростовского, его пробрала дрожь. Перед ним была как будто она, но словно кто-то другой. Ростовский не успел разобраться, потому что его пронзили зеленые глаза, ее глаза. Они вырвали из груди Алексея душу и, как обруч, вращали ее теперь с той же скоростью, так же беспощадно и красиво. "Я люблю тебя, Аня! Я люблю тебя!"
Маринков толкнул локтем Ростовского в бок, и душа к тому вернулась, но отчего-то вместе с ней появилась неизвестная тоска.
- Ты чего орёшь?
- Что?
- Пошли отсюда, смотрят все.
Только тут Ростовский увидел, как удивленно обернулись на него все присутствующие и что девушка в фиолетовых обтягивающих штанах, фиолетовой вязаной кофточке и розовых мохнатых полуботинках стоит на одном месте, а обручи безжизненно висят у нее на руках. Только тут он почувствовал стыд и почему-то непреодолимую злобы на незнакомых ему людей. Краски разом смешались - Маринков под руку уводил его прочь с пожирающих глаз толпы.
Рома отвел Ростовского к кассам метро, которые в субботний вечер были не заняты неуемной и обыкновенно бесконечной очередью желающих проехать на самом скоростном транспорте города Москвы.
- Лёша! Смотри на меня... Ты чего вдруг?
- Не знаю. Она... эта с обручами... Я смотрел на неё...
- Я тоже смотрел, но почему-то не орал. Ты один у нас чудачеством занимаешься. Между прочим, там менты стояли.
- Они бы лучше разогнали Шапито.
- Они сами, завороженные, понять ничего не могли. А как ты закричал, тут же оживились.
- А что я закричал?- будто и в самом деле выходя из-под гипнотического воздействия, прошептал Ростовский. Маринков смотрел ему в глаза и думал, что на друга просто повлияло выпитое пиво, хотя раньше одна бутылка никому из них не могла нанести такого эффекта.
- Кто такая Аня?
- Аня?- переспросил Ростовский, вспоминая, упоминал ли он в разговоре свою новую подругу.- Так зовут девчушку, что помогла мне добраться домой... Я на днях заблудился в своем районе...
- Бывает. И что эта Аня? Кто такая? Откуда? Чем занимается?
- Я не заводил досье, что ты прицепился. Обычная девчушка, школьница, наверное.
- На малолеток потянуло, дружище? А ведь - статья!..
- Рома, кто бы говорил, мы сами недавно из-за парты вышли! Она классе в десятом учится.
- Ну... - он вздохнул облегчённо,- это ещё куда ни шло. Я уже, честно сказать, перепугался за тебя. Ну, а циркачка тут при чём?- не унимался Маринков, пытаясь выведать все подробности, словно следователь, ведущий запутанное дело.
- Глаза. Взгляд. Ведьминский, зелёный, понимаешь?
- Не совсем. То, что ты увидел зелёные глаза, ясно, но тогда Аня ни в какие ворота не вписывается.
- Ты что дурак?- не выдержав, прикрикнул Ростовский и тут же извинился. Маринков сделал вид, что пропустил оскорбление, хотя оно кольнуло его внутри.- Ведьмы они обе. И та, Аня, и эта циркачка, потому что глаза у них зелёные. Цепляют они, как крючки рыболовные. Душу мне мают... Я их боюсь!
- А, по-моему, ты бредишь,- высказался Маринков, посмотрев на электронные часы над окном кассы. Билетерша с уставшей усмешкой ожидала, когда же они, наконец, купят проездной и уйдут с глаз долой.- Лёш, ты не обижайся, просто, раньше ты не обращал внимания на какой-нибудь там цвет глаз.
- Нет, Рома, это не просто цвет глаз. Не оттенок. Это отдельная история, и весьма мистическая, прошу заметить.
- Да я уже заметил,- вздохнул Маринков и сделал несколько шагов к турникетам, доставая пластиковую карточку. Ростовский нащупал проездной в портмоне, и через несколько секунд они уже оказались на той стороне у эскалаторов. Теперь обоим было не по пути. Маринков протянул согревшуюся руку. Ростовский пожал ее своей ледяной ухваткой.
- Не теряйся, друг мой. Это Москва, и барышни здесь московские, не провинциальные, как там, у нас...- предупредил опытный "москвич" Маринков и отпустил Лешину руку. Его едва не передернуло, когда Ростовский заглянул ему в глаза, словно хотел проверить искренность дружеских наставлений.- В общем, я тебе позвоню, если что. Счастливо.
Он быстро скрылся среди людей, спешащих на поезд таганско-краснопресненской линии. Ростовский встал на выплывающую ступень и, о чем-то думая, взглядом встречал поднимающихся наружу по соседнему эскалатору людей. Усевшись на свободное место в полупустом вагоне, он закрыл глаза, и воспоминания навалились со страшной силой, притом как очень далекие, так и совсем недавние. И через все мысленные рисунки прошел один центральный и незыблемый образ идеальной спутницы жизни, которую Ростовский уже очень давно искал.
III.
В воскресение вечером отключили свет, и Алексей погрузился в задумчивость. Делать было нечего. За окнами даже через тюль было видно, как валит снег, а такую погоду Ростовский очень любил. Надев, очевидно, разные носки, он влез в брюки и накинул на белую футболку теплую клетчатую рубашку-пиджак. Не застегнув молнию кожаной куртки, вышел из дома, предварительно проверив в коридоре выключатель. В подъезде было тоже темно, но лифты ходили. У самого подъезда Лешу ожидал приятный сюрприз.
На ступеньках, накрытых стареньким ковролином и засыпанных снегом, стояла Анечка, разговаривая по телефону. Ростовский вздрогнул и застыл на пороге. Аня кивнула, продолжая с кем-то говорить, взглядом попросила его немного подождать. Закрыв наконец телефон-"раскладушку", она улыбнулась и сказала:
- Ну что пойдем?
Алексей пошел за ней, будто за светочем. Ее белый пуховик блестел под фонарем или это так сверкали вертящиеся с удивительной быстротой снежинки. Попадая на руки и лицо, они тотчас же превращались в воду. Аня шла не спеша, но отчего-то Ростовский не мог ее нагнать.
- Ты отключила свет в целом доме?- пошутил он, и дрожь охватила его, когда Аня молча кивнула. Через мгновение она обернулась, одаривая Ростовского неожиданной улыбкой.
- Купился,- кольнула она, обратив внимание на изменившееся выражение его лица. Они шли теперь в ногу, рядом по улочке, огибающей район до перекрестка, а затем выходящую на узкий рукав Москвы-реки.- Как у тебя дела?
- Странновато последнее время.
- Что тебя тревожит?- Аня сверкнула изумрудными глазами, которые теперь Ростовский умолял не двигаться в его сторону, потому что они пронзали его насквозь, и всякий раз он чувствовал укол в груди, с левой стороны.
- Да так. Дела. Ты лучше расскажи, что ты делала у моего подъезда?
- Ничего. Разговаривала по телефону.
- И совершенно случайно...
- Ты вышел прогуляться, но не случайно. Я гуляла одна около твоего дома, вдруг во всех окнах - темно и пусто. Остановилась, мне позвонили, появился ты, и я поняла, что все так, как должно быть.
Ростовский поверил в незамысловатую версию Ани об их неслучайной повторной встречи, и вдруг ухватил за хвост мысль о том, что, спускаясь в лифте, он как раз думал именно о ней... и о зеленых, кошачьих глазах.
- Аня...
- Надо же, не забыл,- вскользь и негромко произнесла она и закусила губу, чтоб не улыбнуться. Ростовский будто ничего и не услышал и продолжал:
- У меня даже нет номера твоего телефона?
- Так запиши,- тут же ответила она, как будто это было само собой разумеющееся и входило в обязанности Ростовского. Когда он вынул из кармана куртки телефон, Аня продиктовала ему одинадцатизначный номер.
- МТС? У меня тоже. Даже начинается так же.
- Я твой потом запишу, когда позвонишь.
Ростовский намек понял, ничего отвечать не стал. Безумно нравилась ему такая слегка даже нагловатая прямолинейность этой девчушки, которая совсем ненамного младше него, но столь же уверенна в себе. Они огибали высокие панельные дома, а снег все так же тихо рябил перед глазами, смачивая пуховик Ани, остывая капельками на кожаной куртке Алексея. Какое-то расстояние они прошли безмолвно, но Ростовский чувствовал связь, объединяющую их в этом молчании, не дававшую затеряться в снежном вихре. Тогда он вспомнил замечательную фразу: любимый не тот, с кем можно болтать обо всем на свете, но тот, с кем хочется красиво помолчать. В голову закралась безумная, но невероятно важная мысль, и он без промедления ее озвучил.
- Давай распишемся?
Анечка остановилась, как вкопанная, затем медленно обернулась и изумленными глазками уставилась на него. Глупый вид Ростовского не мог не вызвать улыбки. Из скрытых черным шарфом губок вырвался озорной смешок, и она двинулась по тропинке дальше.
- Нет, я серьезно,- как-то расстроено и растянуто прокричал Ростовский, оставаясь на месте. Аня шла вперед, пожимая плечами и думая о том, какой смешной у него сибирский акцент.- Анечка, постой.
Вот оно! Она остановилась и обернулась. К ней бежал он, молодой, перспективный и симпатичный молодой человек, будущий специалист в области рекламы, маркетинга и PR. И это он назвал ее так, как ей бы хотелось, чтобы ее называли все. Анечка.
- Подожди. Ну неужели я тебе безразличен?
- Что-то есть...
- Где? Не понял?
Аня ткнула холодным пальчиком в висок.
- В голове?- Аня кивнула. Ростовский развёл руками.- Там мозги.
Она пихнула его локтем, давая понять, чтоб он больше так не подшучивал.
- Да ладно тебе. Не буду! Ну успокойся... Извини.
- Видишь, церковь? Это церковь Усечения Головы Иоанна Предтечи. Её недавно отреставрировали. И тут ты появился...
Алексей посмотрел, куда указывала Анечка. Действительно, небольшая, скромная по архитектуре церквушка с маленькой колокольней и одним темно-синим куполом, на котором возвышался православный крест. Когда подошли к церкви, Анечка окрестила себя и Ростовского.
- Зачем меня? Ты веришь?
- Не знаю. Захотелось.
- Аня,- он вдруг, отдавая себе строгий отчет, но словно по велению высших внутренних сил, опустился на одно колено. От церкви их отгораживала крепкая и высокая чугунная решетка, но это не имело никакого значения.- Я правда хочу встречаться с тобой.
Она сама вложила свою холодную ручку в его, теплую. Тогда бурю чувств испытала Аня внутри себя, подавляя их внешние проявления. Снег как будто приостановился, и снежинки, все так же вальсируя, замедлили падение. Все замерло. Пар, вырывающийся при сбитом дыхании одного и второго, рассеялся.
- Я не стану ничего объяснять, не смогу... но... Анечка, я полюбил тебя ...
Аня кивнула, словно была абсолютно согласна с ним, а в Ростовском это немудреное движение головы вывернуло душу наизнанку, вытряхнув залежавшийся там ненужный хлам, и на место, под сердце, душа вернулась искрящаяся радостью и новым счастьем. Тогда же они впервые поцеловались. Правда, по-детски, наивно, но отчего-то настолько искренне, что обыкновенный, в понимании Ростовского, поцелуй вдруг стал пошлым и противоестественным.
На этот раз он проводил ее до дома. От подъезда, в котором она жила, церквушка была видна даже лучше, со стороны входа, украшенного резным крыльцом и широкими ступенями.
- Спокойной ночи,- пожелала Аня своему новому другу и ушла. А Ростовский, совершенно пьяный от любви, петляя ногами и радуясь про себя, пошёл хрустеть свежим ноябрьским снегом.
- Я встречаю тебя, зима! Я встречаю тебя, новая жизнь!- удивительно свободно прокричал Ростовский, преодолев перекрёсток, и даже некоторые, обычно занятые только собой прохожие, оглянулись.
К утру выпавший за ночь снег вопреки всем прогнозам растаял. Слякотная и солёная картина определённо не вызывала улыбок с утра пораньше. Но только не у Анечки, будущей через полгода Ростовской.
IV.
На шестнадцатом месяце совместной жизни, в конце октября, Ростовский понял, что расставание для него ничего толком не значит и является самым малым из того, что только может произойти в жизни, на всем ее протяжении. А для Анечки Ростовской как раз расставание и могло быть самым страшным событием. Разница в возрасте здесь не играла роли, а вот разница в характерах весьма значительно отражалась на занимаемых супругами позициях. Она выражалась в совершенно противоположных ценностях одного и другого. Если Ростовская любила покутить, громко и весело погулять, редко бывать дома и приходить только чтоб переночевать, а утром умыть похмельный синдром, то Ростовский, напротив, домосед, хранитель домашнего очага, уюта, воспитатель единственной дочери. Все висело на нем. Ростовская, уйдя из школы, стала посещать курсы парикмахеров, пока нигде не работала и прогуливала деньги Ростовского каждую божью ночь. Но именно поэтому расстаться с ней легко и непринужденно он мог. А Ростовская, напрямую зависящая от гражданского брака, рвала волосы, когда муж предложил ей разойтись.
Он ушёл и дал ей подумать. Возвращаться Лёша не собирался, потому что рассудил так: если в сердце Ростовской есть хоть капелька совести, она сама вернет его. Но Ростовская почему-то никаких знаков не подавала, проявляя полную самостоятельность, занимая деньги у родителей, в конце концов, гуляя за чужой счет. Тогда Ростовский поймал её поздно вечером в лифте, нажал на кнопку "стоп" и пронзил ее зеленые глаза прямым и немым вопросом.
- Чего?- как-то по-особому мило мурлыкала она.
- Ничего,- растерялся Ростовский. Он был смекалистый, но в такой ситуации не смог даже придумать, что сказать, а язык предательски застыл и не желал подчиниться.
- Ты что-то, кажется, хотел, Лёша?
- Нет, Аня, ничего не хотел. Просто, решил, что ты скучаешь...
Ростовская залилась раскатистым грубым смехом, на что Лёша глупо улыбнулся.
- О, как я соскучилась!- издеваясь, хохотала она, упершись спиной белой спортивной толстовки в грязную стенку лифта, остановленного на восьмом этаже.- Лёша! Без тебя так плохо!
- Аня? Серьезно! Прекращай этот цирк, поехали домой.- Лёша Ростовский нажал на кнопку четырнадцатого этажа. Аня опустилась на корточки, пряча улыбку рукавом пуха.- Ты пьяна, я не хочу сейчас ни о чем говорить...
Лифт остановился и раздвинул двери, легко и с любезностью, как когда-то Ростовская раздвинула перед Лёшей ноги.
Лёша сплюнул. Аня молча теперь сидела, словно ждала, когда лифт снова оставит их в интимном полумраке: лампочка с площадки четырнадцатого этажа дрожала болезненным светом.
- Ты не для этого пришё-о-л, Лёш-ш-ша...- растягивая его имя, она шипела, как змея, играя голосом и языком.
- Почему ты не выходишь? Этаж твой...
- Выгоняеш-ш-шь?- снова прошелестела Аня, убивая Ростовского взглядом, которым могут наградить только лучшую девушку на свете.
Леша угрюмо замолк, сжав руки в карманах куртки в кулаки.
- Хорошо, пойду,- привычным голосом сказала Аня и встала, ожидая, что Ростовский нажмет на кнопку и дверь снова откроется. Но Ростовский так не поступил. Он преградил ей путь к кнопкам вызова своей невысокой, но широкоплечей фигурой.
- Я хочу тебя!
Аня замешкалась, соображая, не ослышалась ли.
- Что ты встала, как дура?
- Пропусти. Дома мама, я закричу.
- Я пока ещё твой супруг, ты не забывай, против меня тебе сказать нечего.
- Гражданский! Я скажу, что ты меня...- он почувствовала глупость собственных слов. Ростовская не позволит себе заявить на Алексея в милицию и не захочет жаловаться матери, которую она инстинктивно любила и в общем не желала расстраивать. Так что Лёша может делать с ней всё, что взбредёт в голову. Никто не поверит в изнасилование, зная его характер и нрав Ани.
Аня медленно развела толстовку, слегка задрала кофту, расстегнула ремень потертых по моде джинсов, помогая бедрами, спустила их до колен. Он увидел её любимые оранжевые трусики. Умопомрачительный аромат лосьона для тела, которым пользовалась Ростовская, постоянно вызвал животное желание. Ростовский сделал всего два шага.
- Вперёд, Лёшенька, возьми меня...- Ростовский, совершенно отчаявшийся и запутавшийся в собственных мыслях и переживаниях, запустил правую руку под вязаный оранжевый свитер, провёл пальцами по затвердевшим от возбуждения или страха соскам жены и вдруг отпрянул. Аня лукаво, сощурив левый зелёный глаз, посмотрела на всемогущего и потерянного супруга.- В чём дело, Лёша?- нарочито дробя слова, произнесла она.- На жену уже неподнимается никаких чувств, что ли? Дай помогу.
Аня протянула руку к ремню его брюк. Ростовский стоял в раздумьях. Плотское желание влекло его здесь и сейчас сорвать с нее белье и сделать то, чего он так давно не делал. Последний раз они были едины больше месяца назад, и вот теперь она так легко предлагала свое тело, прямо в лифте, который могли вызвать кто угодно, несмотря на поздний час. Но дело в другом: оранжевый свитер грел ее нежное, ухоженное и голое тело. Мозг Ростовского отказывался что-либо предполагать, словно подозревая настроение хозяина. Никогда Анечка не забывала надеть лифчик. Это был ее маленький бзик. Без него Ростовская даже дома не ходила, он всегда поддерживал тонкие и очаровательные формы ее груди. И что тогда могло означать его отсутствие?
- Ты мне изменила?
Казалось, она не ожидала такого вопроса. А он не ожидал такой её реакции.
- Ты сегодня изменила мне?! Скажи мне! Аня!!!
Ростовская пожала плечами, натягивая джинсы. Застегнув ремень, она без всякого страха подошла к панели кнопок, нажала на "открыть дверь" и вышла на пролёт.
- А ты думал, я всегда будутолько твоей?- горько и жестоко произнесла она куда-то в освещённый верхний угол над дверью. Стены отразили её голос, раздалось еле слышное эхо, забившее уши бледному и потерянному Алексею Ростовскому.
Он, опустив веки, промолчал, думая о своём горе. Никогда бы Алексей не обвинил Анечку в измене, но теперь она сама призналась. Все было кончено. Ее не надо было прощать, потому что, если Ростовская изменила, значит, Ростовский ей больше не нужен. У неё появился новый укротитель.
Двери лифта скрыли её уставший взгляд, обращённый всё в тот же угол над дверью в тамбур трёх квартир, одна из которых принадлежала Аниной маме.
Лёша спустился на первый этаж, вышел на улицу и побрёл к злополучному перекрёстку по ночной прохладе, выпуская пар изо рта, пытаясь отвлечься всякой чепухой. Перетянутая через дорогу реклама женских духов. Мысли об очередной выставке, повышении - всё так или иначе вело к ней, к его неверной Анечке Ростовской.
Но видимо Алексей погрузился в себя чересчур сильно и не заметил, как "зелёный" на светофоре сменился "красным". Визг тормозов навёл его на старую добрую мысль о собственной BMW X5. Но было поздно. Столкнувшийся поток автомобилей задавил Ростовского на смерть.
______
Аня вошла в квартиру и, не включая свет, разделась.
Дочь спала в деревянной кроватке, в которой семнадцать лет назад спала, сося большой палец, сама Анечка Ростовская.
Аня вошла в кухню, заварила чай, достала из настенного шкафчика запечатанную пачку сигарет. Закурила. Первую и не последнюю сигарету в своей жизни.
Непрекращающаяся полифония автомобильных гудков и вой наплывающих сирен заставили её подойти к окну. Страшная авария на перекрёстке отравила ей душу, напомнив о гибели друга, севшего за руль с нетрезвой головой, и Аня задёрнула занавески с красными бутонами кого-то цветка. Она докурила сигарету, выпила почти залпом целую кружку зелёного чая без сахара и свалилась на диван в зале, рыдая и проклиная сегодняшний день, Ростовского и всю свою жизнь.
______
Утром Анечка уехала на курсы парикмахеров, оставив маму присматривать за дочкой. В маршрутке она узнала, что ночью в аварии на перекрёстке погибло три человека. Аня ужаснулась, а когда проезжали мимо церквей - три раза в пути,- просила у Господа, чтобы среди них не оказался её Лёша.
Во время обеденного перерыва единственный телефон в зале разразился звонком.
Пригласили Ростовскую Анну Алексеевну.
После двух, сказанных сухим и непоколебимым тенором на другом конце фраз, она заплакала, выронив трубку. Приглашали на опознание.
ЕёЛёша умер.
16 - 30 ноября 2005 год
No Copyright: Александр Владыка - "Практика необходимости" (Москва, 2005 г.)/ рассказ.