Аннотация: Дыхание западного ветра было неприятным - оно проходилось по коже уколами ледяных песчинок, и оставляло на языке чуть горьковатый привкус пыли...
"По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел,
И месяц и звезды и тучи толпой
Внимали той песне святой"
"Ангел" М. Лермонтов
Дыхание западного ветра было неприятным - оно проходилось по коже уколами ледяных песчинок, и оставляло на языке чуть горьковатый привкус пыли. Однако, не обращать внимания на такого рода неудобства уже давным-давно вошло в привычку всех попавших сюда. Словно негласный кодекс, ряд этих привычек-табу глубоко въелся в сознание вечных путников. Табу - обращать внимание на резь в глазах от песка, табу - откликаться на пронизывающий ветер и на вечную, не прекращающуюся ночь. Смотреть в небо цвета ультрамарина с вкраплениями ярко-белых точек, то тут, то там мигающих на этом мрачном полотне - запрет. Табу. Нельзя. Не нужно.
Глядеть под ноги, на бело-синий от лунных лучей песок - поощряется. Катать на языке свои мечты и воскрешать гладко отполированные воспоминания - позволительно. Медленно, но верно сходить с ума - жизненно необходимо. Да и что значит это ваше "сходить с ума"? Скорее уж "переходить на другую грань восприятия", грань, более соответствующую этому месту. Месту, присутствие которого мы иногда чувствуем - где-то за миг до провала в сон. За миг до падения в мертвую зону.
Да, многие зовут это место так. Мертвая зона. Некоторые называли его "Oblivion". Забытье, Пустыня, Бездна - человеческий язык прошел долгий путь от нечленораздельных команд-просьб до таких вот пафосных и помпезных словечек, что вследствие своей бедности и ограниченности не могут передать и части ощущений тех, что попадают сюда - а среди них были и гениальные поэты, и талантливейшие писатели. Не стоит их винить - навряд ли удастся описать словами огромную, почти бесконечную пустыню, в которой нет ничего, кроме тонн белого песка и бледной Луны, что роняет свои лучи на длинную вереницу озябших путников, идущих куда-то... Куда-то.
Эти путешественники вели свой невольный путь, что начинался где-то "там-позади", и, что не удивительно, заканчивался в неведомом "там-вдалеке". Там, "далеко-далеко". Там, между "сейчас" и "когда-нибудь". Все как один слабо верили в то, что это путешествие закончится в ближайшем времени, ну, или в ближайшей вечности. Все как один, все же сохраняли в дальнем уголке души робкую надежду, которая изредка выбивалась наружу, чтобы стать осмеянной и нареченной бессмыслицей. Осмеянной людьми, которые слишком боятся потерять свое спокойствие, ради очень призрачной веры.
В такие моменты, Клирик всегда говорил о неисчерпаемом колодце человеческой глупости, Дим - снисходительно улыбался, а Малыш, который чаще всех выдвигал подобные идеи, нарекал и первого и второго циниками, уходя в себя. Остальные же... Остальным уже давным-давно надоели эти издевательства над словами и верой. Они просто продолжали идти из точки "там-позади" куда-то в "там-вдалеке".
- Малыш, ты пойми - мы не сомневаемся в тебе самом, мы сомневаемся в истинности твоих принципов, - говорил Дим, вычесывая "германским гребнем" песчинки из волос. Что, впрочем, было совершенно бесполезно - волосы от этого не стали выглядеть лучше или хуже, оттеняя бледное и худое лицо с темными глазами-буравчиками. Эти глаза сослужили ему неплохую службу при жизни - Дим, он же Дмитрий Каганов, занимал должность прокурора - и в должности все того же прокурора был убит пулей киллера - жизнь все же не так прозаична, как нам кажется.
- Это одно и то же, - Упрямо отвечал ему белобрысый юноша, сжимая тонкие пальцы в кулак. - И я даже не буду говорить, почему - все и так очевидно.
- Но не так категорично, друг мой, - Улыбался Клирик, прозванный так за вытатуированное на спине распятие - идущие позади обычно воспринимали сей знак как очень утонченное издевательство. Уж кому как не им знать о исходе и его последствиях?
- Ну вот представь - закончится наше путешествие... Вернее, ЕСЛИ закончится. Как ты это видишь? Гигантские врата, ведущие в мир с яблоками и добрыми крылатыми? Дыру в полное забытье? Большой такой указатель с надписью "Тут КОНЕЦ"?
- Но ведь конец должен быть. В это я свято верю. Не может все быть таким... таким глупым и бессмысленным, таким никчемным и нелогичным. Конец будет - иначе незачем было и начинать. И вы это доказываете, доказываете своим нежеланием остановиться, - Малыш горделиво усмехнулся - именно так усмехаются люди, совершившие очень удачный ход в шахматной партии, всем своим видом словно бы говоря "а вот выкуси!".
- Ничего-то ты не смыслишь в этих... В колбасных обрезках. Все просто и логично - остановка тождественно равна тихому сумасшествию, превращению в тупое нечто, вот и все. Мы не хотим умирать последней смертью - и это наши принципы.
- Тут ими и не пахнет, Дим. Не путай божий дар с яичницей. Это просто способ существования. В то время как Малыш... У Малыша есть... Вера. Это и позволяет ему иметь такую хитрую штуку как принципы. У нас с тобой её нет. Значит, нет и принципов, - промолвил Клирик, отряхивая белые от пыли брюки.
И Дим хотел уж было возразить, уже приоткрылись бледные губы, почти вырвались слова, готовые опровергнуть наглую ложь, но... Вовремя забились обратно в глотку, встретив препятствие в виде предупреждающе-успокаивающего взгляда Клирика. Он словно бы говорил: "Не кипятись, товарищ, все знаем и без тебя. Только вот мальчику об этом думать совсем необязательно. Не порть чужую психику". И тот и другой одинаково ясно видели изъян в проповедях Малыша. На первый взгляд незаметный, он рушил всю стройную теорию юноши. Рушил не логичными умозаключениями и предположениями. Рушил опытом, которого у Малыша, всего лишь несколько лет назад попавшего в это место, было слишком мало.
"Эх ты, дураш" - думали они, невольно улыбаясь, - "Думаешь, мы не верили? Думаешь, нам не хотелось? Отчего, как ты считаешь, нам тошно смотреть вверх? Отчего нам удобнее перебрасываться глупыми колкостями и бессмысленными фразочками? Не оттого ли, что на небе, каждую секунду то там, то тут слабо вспыхивает очередной "ангел" - очередное пополнение в наших рядах? Он кричит и падает вниз, разбиваясь о песок и поднимаясь с одним лишь нелепым вопросом "Где я?"... И мысли о том, что таких как он - целая куча, появляющихся каждую секунду, каждый миг... Такие мысли заставляют думать о бесконечности. Гребаной, мерзкой бесконечности...".
- Знаю-знаю что вы там думаете, идиоты. "Малыш еще не понимает" да "Малыш слишком молод". Чушь собачья, вот что я вам скажу, господа хорошие, - Юноша запнулся, пропуская вперед старушку, что пять минут назад присоединилась к их шествию, глядя бессмысленными глазами в пустоту и бормоча что-то о своем котике, которого не успела покормить. Некоторое время он с жалостью смотрел ей вслед, а затем, будто опомнившись, уже чуть тише продолжил:
- Знаете, почему МЫ можем не прийти к концу? Потому что есть такие как ВЫ. Вы, оба. Потому что вы не верите - а к цели приходят только те, кто её, прежде всего, наметили. Уходят только те, кому есть куда уходить. Возвращаются обратно только те, кому есть к кому возвращаться.
- Ах, обмануть меня нетрудно - я сам обманываться рад, - с сарказмом в голосе произнес Дим. Получалось плохо.
- Если бы все было так просто, Малыш, - Продолжил Клирик, слегка задумчиво. - Только один вопрос, Саша... Ничего, что я к тебе по имени? Если все так просто, и вера - определяющий фактор, то почему же ты, столь правильный и верующий не оказался в саду окруженный крылатыми, а? Я и сам при жизни был человеком набожным, и свято верил, что если не в рай - то в ад... Как видишь, зона не особо интересуется моим вероисповеданием.
Малыш устало вздохнул. Подобного рода диалоги велись уже столько раз, что он уже начал забывать о том, почему они вообще начинались. И всякий раз все упиралось именно в это - "Для нас есть лишь мертвая зона, а ей, в свою очередь, на нас наплевать". Прикрыв глаза, он еле слышно простонал, жалобно и немного истерично:
- Боже, Клирик, о чем ты говоришь?.. О чем ты говоришь, Клирик? Неужели ты хочешь оставаться здесь? Вечно? Не пытаться отсюда выбраться? Конечно, если будешь верить только один ты, ничего не изменится. Вернее изменится, но в такой малости, что и стараться не стоило бы... Мне просто кажется, что если бы мы при жизни верили чуть-чуть больше - не было бы этой муки, не было бы этой пустыни. Было бы что-нибудь другое. Понимаешь, Дим? Клирик?
- Это только гипотеза. Не лучше и не хуже других. Вера... Неверие... Если бы они значили чуть больше - но для нас сейчас они бесполезны, пойми - пробормотал Дим, скептически усмехаясь. Он и при жизни был ярым атеистом. Впрочем, после смерти немногое изменилось. Разве что он еще глубже убедился в правильности своих суждений.
- А хоть бы и так. Нам всем, и здесь и там... Дефицит веры. Не хватает... Неужели так трудно? Поверить?
Некоторое время троица молчала - каждый думал о своем.
"Все не так просто"
"Все гораздо менее пафосно"
"Все решается гораздо легче"
- Извини, но слишком опасно давать такую хрупкую вещь в руки людям. Они могут разбить её случайно и поранить руки. Больно поранить. А боль - то, что в этом месте не прощается никому, - Устало ответил юноше Клирик, потирая озябшие ладони.
- Попытка - не пытка, - лаконично промолвил паренек, погружаясь в молчание. Следом за ним, замолчали и все остальные, занятые только им одним известными мыслями. Безмолвная вереница людей, шла куда-то вперед, двигаясь из неопределенной точки "тут" в неведомую точку "там"...
По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел. И действительно, в полночных вечных небесах, вслед за ослепляюще-яркой огненной вспышкой, летел, а точнее падал, ангел. Вот только не пел он - кричал и плакал от боли, оставляя за собой, подобно комете, мерцающий след - это горели огнем его серые крылья, превращаясь в колючий белый песок.