Хозяин магазина, как и большинство уроженцев страны, с которыми ей приходилось сталкиваться в своей повседневной жизни, не вызывал у Аллы ничего кроме неприязни. У нее давно уже сфлормировалось представление о "сабрах"(от ивритского цабар-кактус. Так в Израиле называют уроженцев страны) как о примитивных, грубых и потому крайне неприятных в общении людях. Через этот стереотип она как сквозь призму смотрела на "местных".
-"У него и образование наверное три класса какой-нибудь мароканской школы, а то и того нет",- думала Алла. -"Ну и рожа!"
Лицо у продавца было действительно грубым и от этого он казался еще более угрюмым. С покупателями он говорил лишь по необходимости, односложными фразами и при этом никогда не улыбался.
Несмотря на суровый вид хозяина магазина, здесь всегда было много покупателей. Может быть это было так потому, что цены в магазине были как на рынке, а качество товара не хуже, чем в супермаркете.
Магазин, а точнее, огромная овощная лавка, существовал уже не первый год и торговля здесь шла с раннего утра до позднего вечера весьма бойко .
Каким-то образом хозяин успевал все: он сам раскладывал товар, таская тяжелые ящики, поддерживал порядок на стелажах и сам стоял за кассой. Он даже ворота машинам, привозившим товар , тоже открывал сам. Единственной его помощницей была дочь-девушка лет шестнадцати , которая время от времени помогала ему. Когда дочь сидела на кассе, взгляд хозяина магазина был почти все время прикован к ней. Своим взглядом он как-будто оберегал ее от любых посягательств. В это время он был похож на заботливого родителя, который со всех сторон поддерживает своего ребенка, когда тот учится ходить.
Но Алла всего этого не замечала. Она давно нашла себе нишу в новой , чужой для нее жизни и отгородившись от окружавшей ее действительности собственными распорядком, ритмом и представлениями об окружающем мире, взирала на все и вся как с высокой крепости.
-"Типичный израильтянин",- думала она глядя на хозяина магазина и продавца в одном лице,- "Никогда не улыбнется и по всему видно что злюка и хам. С такими вообще лучше дела не иметь. Впрочем, они все здесь такие и ничего не поделаешь".
Подытожив свои размышления, Алла вздохнула и прикинув в уме, что она сможет купить на пятьдесят шекелей, стала выбирать овощи. Петрушку и сельдерей- обязательно! С ними любая еда воспринимается совсем иначе. Груши стоят дорого- десять шекелей за килограмм. Но в конце концов- один раз живем! Авокадо. Из него получится отличный салат! И не нужно много. Две- три штчуки авокадо -вполне достаточно, чтобы сделать стол праздничным...
Она гордилась своим талантом извлечь из пятидесяти шекелей не только все необходимое для жизни, но и кучу маленьких радостей.
Эти радости на каждом шагу, нужно лишь уметь их разглядеть.
Она жила от пособия до пособия и увидев в очередной раз деньги на счету, сразу же прикидывала , сколько и на что потратит и сколько удастся отложить. Деньги она откладывала на два вида радостей- большие и маленькие.
Большой радостью для нее была поездка за границу, либо экзотическая поездка в пределах Израиля - на Красное Море например.
Маленькие праздники она устраивала себе почти ежедневно. Это мог быть фруктовый салат к ужину, или кофе с заварными пирожными в кафе, или поездка к морю.
На необходимость экономить она смотрела как на спорт. Воду от мытья посуды она сливала в ведро и потом использовала в туалете. На кухне она старалась утилизовать все, что только было можно- голь на выдумки хитра.
Чтобы съэкономить лишние сотню-другую шекелей, она все время сжималась как пружина, чтобы потом распрямившись доставить себе большие и маленькие радости.
-"Сегодня можно", -говорила она себе, отправляясь в какую-нибудь экзотическую поездку, или в свое любимое кафе, где всегда заказывала кофе на молоке и пирожные с ванилью. От пирожных поправляются , кофе вредно, но, черт возьми, один раз живем! А иногда, когда бюджет трещал по швам, она все равно отправлялась в кафе или ехала на море в Хайфу. -"Ничего, потом ужмусь",- успокаивала она себя.-"И кто знает, сколько у меня будет еще таких вот дней".
Оказавшись на берегу моря и радостно вдыхая его живительный воздух она гнала от себя суровую бухгалтерию: "На чем-нибудь другом съэкономлю", -отмахивалась она от собственных опасений по поводу предстоящих счетов. Домой она возвращалась всегда уверенная в правильности принятого решения :-"А все-таки, оно того стоило!"
Как и любая женщина независимо от возраста, она любила украшения и косметику. Но одевать украшения ей было некуда и не для кого, а старость не спрячешь в карман, как иногда шутила она, когда ей предлагали чудо-кремы и волшебные маски для лица.
Свое жилище, полученное от социальных служб, она воспринимала как ночлег и не более того. Сюда она приходила лишь переночевать, а весь день проводила в городе ,с утра забравшись в местную библиотеку и читая журналы, либо часами просиживая здесь же за компьютером.
Лишь вечером , оставшись одна, она усаживалась перед телевизором, заварив чай и приготовив ужин. Мысли об одиночестве назойливо одолевали ее как октябрьские мухи, но она гнала их, пытаясь отвлечься. Лишь ночью, во сне, тревоги все же проникали в ее мир в виде полузабытых образов. Жизнь проносилась перед ней как вагоны скорого поезда, в которых мелькали родные, полустершиеся как на старых фотографиях лица. А она оставалась на перроне, растерянная, не понимая, как так быстро прошла жизнь, что она толком даже и понять ничего не успела.
-"А что дальше?"- думала она просыпаясь. Но с первыми лучами солнца она гнала от себя эти мысли и уверенно входила в годами наезженную колею жизни- завтрак, хлопоты по дому, потом фитнес в любую погоду. Благо, все почти рядом с домом. А ходить полезно. Жарко правда очень. Ну да ничего, придя домой она вознаградит себя настоящим зеленым чаем и своим любимым творогом с изюмом.
Многие старики в ее возрасте еще как-то подрабатывали, но она пренебрегала подработками. Ей многие завидовали-икаких забот у нее нет- ни детей, ни внуков, живет в свое удовольствие. Весь день где-то шастает, домой приходит только ночевать,- сплетничали соседи. Им казалось, что она живет лучше, чем они. Вон как одевается и постоянно куда ездит. То ли благодаря умению держаться, то ли благодаря ее благородной внешности, но любая одежда на ней казалась элегантной и очень дорогой, хотя вещи она покупала в основном в тех же магазинах, что и ее соседи.
А соседи ее не любили.-Старая дева!- иногда со злостью говорили они у нее за спиной, завидуя ее свободе.
Иногда она слышала их шушуканья и мысленно отвечала им: -Ну уж извините, так получилось! Живите так, как я, и у вас будет то же самое! Одиночество подарило ей свободу и она не знала как воспринимать этот дар- как благо или как проклятие.
Единственным человеком, которого она любила всю свою жизнь был Володя. Несчастная любовь, аборты, бесплодие.... Сколько лет прошло, а рана так и не зажила. Затянулась, а не зажила. Есть такие раны.
Многие были бы счастливы назвать ее своей женой. Но после Володи она других уже просто не воспринимала. После окончательного разрыва с ним она всю себя посвятила работе. Студенты от нее не просто плакали, а что называется выли. Некоторым из них приходилось сдавать ей зачеты чуть ли не по двадцать раз. Она требовала от студентов знать и помнить все, что знала и помнила сама. А знала и помнила она казалось абсолютно все.
Писать у нее курсовые или дипломные работы считалось самым страшным наказанием, какое только можно было вообразить.
-"Оставь надежду всяк сюда входящий",- мрачно шутили студенты увидев сокурсника или сокурсницу у дверей ее кабинета.
-Что нового в вашей работе?- бесстрастно спрашивала она свою "жертву",- Чем вы собрались осчастливить человечество? Если вы не придумали ничего нового, то и писать не стоит!
И если незадачливый дипломник или дипломница не находились что ответить, то на этом разговор заканчивался. Ее умоляли, с ней скандалили, но она была неумолима.
-Если вам нечего сказать, то лучше молчите! Я понимаю, что вам нужен диплом. Но может быть вам все-таки подыскать себе что-нибудь более интересное, нежели филология?!
Она не скрывала своего презрения к тем, кто пришли в университет за дипломом, но не жалела ни времени ни сил для тех, в ком была искра Божья.
-Старая дева!- шипели на нее одни. Другие, по прошествии многих лет, благодарили, столкнувшись с ней случайно на улице или в университете.
Она и там, в прежней жизни жила работой и на работе, а домой приходила лишь ночевать.
Всю жизнь она прожила с родителями, которые всегда считали ее неудачницей, несмотря на защиту кандидатской и почетное звание доцента. Родители всегда ставили ей в пример брата, у которого в жизни было все- и семья, и карьера, и дом полная чаша.
Она же никогда толком не могла распорядиться своей жизнью.
Они все ушли в один год- сначала Володя, потом один за другим- родители.
Володя всю жизнь говорил ей, что любил только ее. Но женился он каждый раз почему-то на других. Как-то его в шутку, еще в студенческие годы, одна из девушек назвала гусаром . С тех пор он всю жизнь старался подтвердить эту репутацию. Ему постоянно нужно было быть на виду, и в своем тщеславии он не считался ни с кем, ничем не брезгуя, переступая через принципы и шагая по головам.
Когда его вдруг парализовало на одной из пирушек и он обделался прямо за столом, старый гусар, как он сам себя называл, вдруг оказался никому не нужен - ни своим трем женам, ни многочисленным брачным и внебрачным детям. Кто-то злорадствовал, кто-то просто отвернулся от него.
Он рыдал в трубку и звал ее, клялся, что всю жизнь ему нужна была только она.
Но к тому времени у Аллы уже не осталось в сердце ни любви, ни жалости. Она пришла к нему лишь один раз. Здоровой рукой он сжимал ее ладонь и его потухшие глаза снова засветились надеждой. Но посидев с ним, она поднялась и вырвав свою ладонь из его руки ушла. Через какое-то время он умер, не дожив нескольких месяцев до своего юбилея.
После смерти родителей, брат Аллы стал суетиться вокруг квартиры. На одной из комнат он повесил огромный замок, предварительно перетащив в нее ковры и все ценные вещи и таким образом начал делить квартиру.
И тогда, плюнув на все- на квартиру, на свою должность в университете и зарплату, которую не платили по полгода, она уехала в Израиль. В Израиль, потому что сюда было легче и быстрее всего уехать.
Так она оказалась в Израиле.
Владение английским позволяло ей со всеми объясниться и решить все административные проблемы. Постепенно , она выучила и иврит настолько, насколько ей было необходимо, чтобы объяснятся с окружающими. Политика и местные новости ее не интересовали, а культуру, как и новую действительность, она не принимала, точнее не признавала, и жила в соответствии со своими принципами и представлениями о жизни.
Она никогда не возмущалась как ее соседи "творящимися" по их мнению безобразиями и лишь свысока смотрела на таких как хозяин этой овощной лавки, защищаясь презрением от новой жизни.
Выбрав все необходимое, Алла направилась к кассе, предвкушая как вечером насладится фруктовым салатом и прочими деликатесами.
Хозяин лавки с бесстрастным выражением лица быстро все взвесил и посчитал.
-Шестьдесят шекелей , восемьдесят агорот,- объявил он Алле глядя куда-то в сторону.
Она открыла кошелек, достала пятидесятишекелевую купюру и стала искать мелочь. Но из мелочи был лишь один шекель.
- "Напрасно я сегодня решила побаловать себя утром кофе с пирожными", -с досадой подумала Алла. -Теперь придется от чего нибудь отказаться. От чего? От авокадо? Или от груш?"
В отличие от других стариков, она никогда не торговалась и не клянчила. Платила всегда столько, сколько ей говорили. Она вообще не привыкла ни торговаться, ни просить.
- У меня не хватает десяти шекелей,- сказала она продавцу, пытаясь скрыть растерянность,-Уберите что-нибудь- авокадо или фрукты...
Продавец ничего не ответил, лишь быстро сложил ее покупки в полиэтиленовые мешки.
Алла вопросительно посмотрела на него.
-"Бери все",- сказал продавец,-"Считай, что я сделал тебе скидку".
-Я не привыкла,- расстерялась Алла,- Я верну...
-Гевэрэт(госпожа),- сказал продавец с грубым лицом,- Пусть это будет единственная наша проблема!- И он вдруг улыбнулся.
Улыбка у него была доброй . Она и представить себе не могла, что у этого "квазимодо", как она про себя его окрестила, может быть такая приятная, добрая улыбка.
-Спасибо,-поблагодарила Алла и направилась к выходу. Шла она в задумчивости.
Алла думала о кактусах, которые здесь называют цабар. Так же называют здесь и уроженцев страны.
-"Говорят, они сладкие и приятные на вкус"- думала она направляясь на автобусную остановку. До сих пор она никак не решалась отведать этот знаменитый плод Святой Земли.-"Только колючие, и косточек много. Что-то общее наверняка у них есть"- размышляла она.