Аннотация: Подражание Ильфу и Петрову. В соавторстве с Ильёй Лепетяном
Семейному счастью Софи Тибетовой исполнилось три дня.
А всё началось с того, что её сосед по этажу, безалаберный флейтист Барабанов привадил к дому чёрного кота, а сам исчез на продолжительное время. Софи боялась перешагнуть через кошачий след и поэтому четыре дня отсутствовала на службе. В следующие три дня мадемуазель Тибетова опять не смогла приступить к своим служебным обязанностям, т.к. в учреждении, где она работала меняли вывеску. Лестницу рабочие установили так, что попасть внутрь можно было лишь пройдя под ней, чего Софи, опасаясь козней со стороны тёмных сил, не решилась сделать.
В день выдачи жалования Тибетова решила бросить вызов судьбе и сходить в учреждение. Дурные предзнаменования её не обманули - при выдаче денег бухгалтер вычел 15 рублей за пропущенную неделю. Софи с ужасом вспомнила, как по пути на службу встретила цыганок, предложивших ей тушь для бровей.
- Сглазили! - Простонала Софи. Слёзы душили её, и она бросилась вон. Уже на улице она отдышалась и, пользуясь пудреницей и платком, придала отражению в зеркальце знакомые черты. Нужно было было возвращаться в бюро, в пяти экземплярах перепечатать черновик доклада тов. Бесценного и застенографировать резюме тов. Чавкина. Но Софи твёрдо помнила, что возвращаться - плохая примета, и обратно в учреждение не пошла.
Чтобы развеяться после потрясений чёрной недели, мадемуазель Тибетова решила отправиться в театр. Давали "Фауста". В афише указывалось, что главные роли исполняют Альберт Голубок, Иван Похожев и Иоланта Козёлских. На афише были и их портреты, причём кто-то пририсовал примадонне угольные усы и рожки, видимо предположив, что роль Мефистофеля будет играть именно она. Ниже сообщалось, что спектакль поставлен по мотивам произведения Карла Гуно.
Держа билет в напряжённом кулачке, Софи вошла в шумящий вестибюль. Никто ещё не спешил занимать свои места. Театралы неторопливо сдавали свои вещи в гардеробное дупло, в котором шевелился тепло дышавший старичок с ватой в ушах. Старичок часто ронял номерки, часто нагибался за ними под стойку, откуда вновь появлялся морщась и вытирая рот.
Посреди вестибюля ожесточённо жестикулируя спорили двое молодых людей с буйной растительностью на головах. Театралы принимали их за дирижёров и почтительно прислушивались.
- А я думаю, это не рационально, - говорил тот, что повыше - Платить актёрам зарплату! Нужно снять их на киноплёнку и так показывать в кинотеатрах. Разок спели - прекрасно, а паразитировать на одной мелодии - ни-ни! Пусть что-то другое споют, тогда их опять на киноплёнку. А то ведь не продуктивно!
- Но это же не в цвете! - Горячился второй, заламывая руки.
- Что же это им за цвет оклады положены? Я сам, небось, не чёрно-белый хожу! - Дирижёр сгрёб в кулак полу своей малиновой толстовки. Театралы грустно разбрелись.
Софи едва успела укрыться за колонной, когда в фойе, рассекая собою толпу, вошёл Платон Александрович Бесценный. Платон Александрович обмахивался зелёной фуражкой и говорил, обращаясь к юной письмоводительнице Тонечке: "Фауста", Тонечка, написал великий Карл Гуно."Тонечка жалась к руке начальника и спрашивала:"А он уже умер?"
-А как же! - Ответил Платон Александрович и толпа за ним сомкнулась. Чей-то голосок взвился над головами: "Это же явное вредительство - закрывать буфет между антрактами! Где же выпить кофе? Я же сюда не спать пришёл!" Тут же прозвучал второй звонок, публика всё прибывала. Казалось, что весь город пришёл насладиться пением Голубка, Похожева и Козёлских. Вот, вытягивая шею и зыркая по сторонам, появился завзамотдела небезызвестного учреждения Семён Чавкин.
- Платон Александрович! Платон Александрович! Я вас ищу, а вы вон где! Платон Александрович, как же с докладом-то? У меня резюме давно готово, а вы мне даже доклада не показали! - С порога закричал Чавкин и сделал движение ногой, будто пробует воду, но в толпу нырнуть не решился.
- Я-то написал, и черновик есть! Тибетова не отпечатала! - Донёсся с другого конца фойе бас Бесценного.
- Я её ищу, да нет её нигде! Бухгалтер говорит, что была.
- Была, была! - подтвердил голос бухгалтера откуда-то из-за колоннады.
- А вы давайте своё резюме, я утвержу! - прогудел Бесценный.
- Я-то? Не могу, Платон Александрович, Тибетова должна была стенографировать, ещё перед тем, как пропала, так ведь нету её! - Чавкин хотел было добавить что-то ещё, но его перебил третий звонок.
Мелкие служащие и ответственные работники, инженеры и красноармейцы дружно направились к дверям, ведущим в зал. Было во всём это нечто от вокзала - все спешили занять своё место согласно билету и плацкарте, прыгая в уже тронувшийся поезд. Старичок с ватой в ушах провожал их с влажными глазами и на все попытки сдать вещи в гардероб отвечал лишь грустной доброй улыбкой.
Стремясь избежать встречи с сослуживцами, Софи взбежала по лестнице и оказалась перед входами в ложи. Купленный билет давал ей право на месте в партере, но сзади по лестнице уже поднимался зав. транспортной частью товарищ Непиющих, обладатель тонкой испанской бородки, которая, как папуасское кольцо, висела у него под носом на двух торчащих из ноздрей волосках.
Тибетова бросилась в ближайшую ложу и прижалась к стене. Непиющих прошёл мимо. Переведя дух Софи опустилась в кресло. Кроме неё в ложе была молодая парочка, которой было совсем не до Тибетовой, не до оперы и ни до чего на свете.
Софи какое-то время разглядывала публику. Ей очень понравился средних лет лысый мужчина, который в упор смотрел на её в бинокль.
Когда в зале погас свет и освещённой осталась только сцена, Тибетову охватило беспокойство. При первых звуках музыки её взгляд от неожиданности поскользнулся на лысине мужчины с биноклем и упал в оркестровую яму. Увиденное там произвело на Софи такое же впечатление, какое некогда производил на древних греков взгляд Медузы Горгоны. Струнная секция походила на сборище факиров, одновременно демонстрирующих трюк с распиливанием женщины. Контрабасист хладнокровно пилил низко и протяжно стонущую толстуху, упрятанную в тару соответствующего ей размера и формы. Оба скрипача оголтело терзали карлиц, прижав их фигурные гробики к левому плечу. Безалаберный флейтист Барабанов глодал с торца свой инструмент, силясь добраться до его костного мозга. Вампирически костлявые гобои протяжно сосали из музыкантов воздух, и те едва успевали отрывать их от себя, чтобы сделать спасительный вздох. Барабанщик изредка гремел начищенной до блеска медной посудой, сзывая нечисть на кровавую тризну, а его ужасный коллега стучал в тамтамы из человеческой кожи.
Над всем этим шабашем царил сутулый демон с жезлом в руке. Этим жезлом он бил, рубил, колол, переворачивал и поддевал, созидал и крушил и перемешивал и грозил своим оборотням, факирам и вурдалакам.
Софи заботливо окутал мягкий полуобморок, сквозь который доносился голос Тонечки: "А что это музыканты читают?"
- Это, Тонечка, у них служебная литература.
Голос Платона Александровича, звучавший из соседней ложи привёл Тибетову в чувство, оставляя нашатырный спирт далеко позади по эффективности и быстродействию. Оказалось, что все места рядом с Софи были уже заполнены любителями оперного пения, но Софи не решалась обернуться из опасения увидеть кого нибудь из сослуживцев.
- Ты мне все щёки исколол своей щетиной, - слышался девичий шепот справа.
- Я больше не буду! - солгал обладатель щетины.
- Как это не будешь?! - возмутилась девушка. На них зашикали.
- Голова этого юноши закрывает мне половину сцены, - пожаловалось контральто сзади.
- Поменяйтесь с ним местами, иначе станете потом уверять, что видели только пол-спектакля. - сказал чей-то самоуверенный голос.
- Прошу Вас, тише! Я слушаю! - взмолился старик, сидевший рядом с Тибетовой.
- Слушайте на здоровье! У нас нет от вас секретов.
Потом звучали только голоса Голубкина, Похожева, Козёлских и других актёров. С наступлением антракта утомлённые вынужденным молчанием сотни ртов заговорили разом. Рты золочёные, рты с полной меблировкой и рты перекрытые мостами; рты, сквозь которые в разные стороны прошли эшелоны продовольствия; рты в губной помаде и в подсолнечной лузге; рты на замке, рты для ловли мух и рты, в которые лучше не совать пальца - все торопились говорить, поглощать пирожные и лимонады в буфете и всасывать папиросный дым. Рты собирались в стаи и носились по фойе, увлекая за собою своих владельцев.
- Всё верно, Платон Александрович, да только кто ж стенограмму заседания будет вести? Кто приказ об увольнении Тибетовой отпечатает? Только сама Тибетова и может...
- Возьмём другую машинистку, она и застенографирует.
- Другую то? Невозможно, Платон Александрович! Это сверх штата получится. Вот Тибетову уволим, тогда другую можно.
- Да я её из под земли достану! У меня из-за неё весь парк стоит! - горячо заговорил рот, обрамлённый испанской бородкой.
- Достань, Непиющих! Достань, миленький! - попросил Платон Александрович, и Непиющих решительно направился к буфету, очевидно, намереваясь достать Тибетову там.
Антракт закончился, и, повинуясь звонку, зрители вернулись на свои места.
Доктор Голубок бился в силках, расставленных коварным Похожевым, романтическая связь Голубка с Козёлских была под угрозой, и Софи решила бежать. Убедившись, что фойе опустело, она направилась к окошку гардероба. Возле турникета в позе античного героя стоял импозантный молодой человек лет тридцати пяти с лицом врубелевского демона, проведшего пять лет на исправительных работах. Гардероб его состоял из пиджака немыслимого фасона и военных галифе, уходивших в пенсионного вида ботинки.
- Оставьте это, дорогой драбант! - говорил молодой человек. - Зачем вам номерок? К чему вам этот кусочек дерева, когда Республика освоила выпуск искусственного каучука по методу профессора Лебедева? Или в век тяжёлой индустрии и стахановского движения вам больше по сердцу каббала и нумерология? Стыдитесь! Прогресс дарит вам беспроводное радио и ватерклозет, а вы вопиёте о кусочке отнюдь даже не красного дерева! Я, представьте, оставил за плечами годы лишений и руины надежд. Кто-нибудь выдал мне номерок, по которому я могу получить их обратно? Нет, этого не сделал никто, а теперь этот старец требует за моё пальто нумерованную деревяшку! Разве это не возмутительно, сударыня?
Такое обращение смутило Софи, но скрепя сердце, она протянула гардеробщику номерок. И чуть не расплакалась, когда гардеробщик протянул ей чужое пальто.
- Это не моё, - сказала Тибетова, глядя в пол. В носу её пощипывало.
- Подождите отказываться, вы его даже не примерили! - укорил её врубелевский демон. Пальто тут же оказалось на её плечах.
- Оно так идёт к вашим чудным глазам! - восхитился молодой человек. - Заверните, мы берём.
- Это не моё, - настаивала Софи, чувствуя, как по левой щеке скатилась слеза.
- Папаша, найдите девушке её вещи. Впрочем, я сам, отдыхайте.
Молодой человек пожал плечами и, отодвинув гардеробщика, вошёл в ризницу. Там он быстро нашёл пальто Тибетовой, а себе выбрал серый плащ на подкладке. Старик между тем вернулся в сознание и вкрадчиво произнёс:"Это как же?".
- О чём речь, папаша! И о тебе не забудем. Вот тебе сотня, поправься, - сказал молодой человек, вкладывая нечто в ладонь старика.
Когда призрачная пара скрылась из виду, гардеробщик разжал кулак. На ладони его лежал деревянный номерок с вырезанной на нём цифрой 100.