Аннотация: Альтернативная история расстрела царской семьи
Феликс Садковский припарковал свой "Руссобалт" в трёх кварталах от Вознесенского проспекта, а остаток пути проделал пешком. Повсюду май, а здесь уже июль и лёгкий ситец. Здесь не ходят, а прогуливаются, и даже автомобили прокатываются, а не ездят. Негде здесь расставить наши штучки - к приезду царя территорию прошерстят царскосельские спецы. Снайперов на крышах ещё нет, но наверняка, несколько филёров уже бродят в толпе. Феликс пытался найти их среди гуляющей по проспекту публики, но не смог - то ли филёры стали лучше работать, то ли лучше одеваться.
А съёмку придётся вести с приличного расстояния. Благо, техника позволяет.
Завернул в кофейню, где выпил сельтерской: "Эх, жарища!", - а затем вернулся в фургон к Сёме. Толстяк поднял глаза от лаптопа.
- Ну? - В сёминой бороде зашевелились губы.
- Возникла идея, - сообщил Феликс.
- Мне нравится, когда у тебя идеи.
- Покажи ка мне список исправительных учреждений Екатеринбурга.
Сёма свернул пасьянс и ввёл запрос. На экране лаптопа появился список из девяти названий.
- Вот то, что нужно! Строгого режима, подрасстрельных наверняка здесь содержат, - Садковский ткнул пальцем в нужную ссылку. Сёма недовольно стёр его отпечаток салфеткой.
- Что теперь, Феликс?
- Теперь скажи мне, что мы не занимаемся ерундой и эта история не блажь.
- Мы не занимаемся ерундой и эта история не блажь, - Ковров сделал ударение на отрицательные частицы.
- Спасибо!
Садковский представил Александра V, стреляющего в бритый затылок арестанта. Блажь. Но блажь, способная принести большие деньги, даже если царь лично не нажимал на спусковой крючок - глобальная видеосеть оценит даже намёк.
Блажь, способная уничтожить российскую монархию, ставка на невозможные события вроде возвращения Элвиса - одной её было бы достаточно. Британские букмекеры давали два миллиона за один фунт, если династия Романовых падёт. И пятьдесят тысяч, если Александр V отречётся от престола до 2019-го года. Пришлось явиться пьяным в лондонский офис и сделать ставку на падение всех европейских монархий (по отдельности, конечно, а не всех сразу) и на отречение всех действующих монархов. Феликс хранил квитанцию на сделанные ставки в десять фунтов. Плюс аппаратура - двадцать тысяч. И не факт, что она работает, аппаратура эта. Британская разведка наверняка заинтересовалась, зря ли одобрения ставки пришлось ждать полтора часа. Но хоть бесплатный виски предлагали.
Поставил, кстати, и на то, что инопланетяне вернут Элвиса на землю.
- Цари уходят, а Король возвращается, - усмехнулся клерк, принимавший ставки.
- Именно, так, приятель.
Они остановились у обочины единственной дороги, соединявшей тюрьму с городом. Сёма, отдуваясь, вытащил из фургона "Циклоп" и скрылся в кустах. Вернулся, запустил на лаптопе программу управления.
- Должно работать.
- Дождёмся первой машины, - Феликс пожал плечами, у него был повод для скепсиса.
Ждали недолго - мимо проскочил зелёный "Ситроен Кремлин". "Циклоп", как и ожидалось, сделал чёткий снимок номера и плюнул в колесо машины крошечной радиокапсулой.
На экране лаптопа появилась фотография машины и миникарта с движущейся точкой за номером один.
- Кто это у нас такой щёголь? - Сёма открыл базу данных автовладельцев, - Мишин Антон Иванович.
- Найди ка списки служащих тюрьмы и бывших сотрудников, проживающих в городе.
- Угу. Бывших, кстати, проще.
Уже через два часа у них было небольшое интервью с Алексеем Тушиным, вышедшим в отставку надзирателем. Тушин, повёл себя как заправский конспиратор - согласился говорить, только обыскав Феликса на предмет наличия микрофона, а затем включил радио на полную громкость. Сёма снимал разговор с крыши соседнего дома, а разговор записал, направив на стекло слабый лазер и отфильтровав шумы и музыку.
За сотню целковых Тушин набросал план тюрьмы, но в руки не дал.
- Ты перерисуй, а это я сожгу. Понял? Вот тут корпуса А и Б, - он постучал ногтём по заштрихованным прямоугольникам, - а тут спецкорпус. Охрана у них своя и транспорт свой.
- Кого там содержат?
- Точно не знаю. Маньяков или политических. Не знаю.
- А расстреливают где?
- У нас не казнят. Казнить возили в Пермь.
Длительность: 6.23. Качество: Среднее.
Сёма выключил запись, снова открыл программу "Циклопа". По миникарте двигалось уже семь точек - пять легковушек и два фургона. Последних Сёма выделил красным цветом. В базе данных оба значились как собственность Управления Тюрем.
- Траектории движения есть или придётся наблюдать? - Феликс протянул было палец к экрану, но Сёма шлёпнул его по запястью.
- Траектории есть, а салфетки кончаются, так что не марай мне экран!
До приезда царя в Екатеринбург оставался ещё два дня. Если в ипатьевский дом действительно привезут заключённых, то вероятней всего, этой же ночью. Следовало придумать, чем скрасить ожидание. У Сёмы был пасьянс и онлайн покер, Феликс даже и не надеялся, что толстяк уступит ему свой лаптоп хоть на пять минут. Разумно просто вздремнуть.
- Глянь, - Сёма пихнул Феликса локтём, вернув на водительское сиденье "Руссобалта" из сна, полного солнца и белого песка, - то, что нужно, а?
Садковсий взглянул на часы. Четыре пятнадцать утра. Перевёл взгляд на экран сёминого лаптопа. Добычей "Циклопа" стал обычный белый фургон, ничего общего с типовыми автозаками.
- Я проверил номера. Находится в собственности Управления Тюрем.
- Поехали встречать.
Съёмку вели с расстояния прямо из машины. Вполне достаточное расстояние, чтобы номера различались. Белый фургон замедлил ход у ипатьевского дома и въехал в открывшиеся ворота.
- Готово.
И тут в окно со стороны водителя постучали. Какой-то тип в сером костюме.
Феликс кивнул. Он постоянно был начеку, ждал подвоха судьбы. И вот теперь он не был готов. И разумеется, найдёт столько времени, сколько потребуют.
- Я Антон Мишин, представляю императорскую охрану. Третий, подсвети мне!
По груди Садковского поползла красная точка лазерного прицела.
- Третий, отставить.
- Итак, Феликс Донатович, я предъявил вам свои полномочия. Теперь поговорим о вас. Ваша деятельность в течении последних суток, а так же ставки, сделанные вами в Лондоне - всё это наводит на определённые подозрения, не так ли?
- Мы просто собираем информацию для прессы.
- Разумеется. Но информацию, при неверной интерпретации способную нанести большой вред императорскому дому и России. К счастью для вас, государь желает, чтобы мы работали в белых перчатках - законность и ещё раз законность. Но к счастью для меня, контрразведка не скована подобными ограничениями. Это понятно?
- Чего же вы хотите?
- Я прошу вас передать мне копии всех отснятых материалов. Заметьте, только копии. Драгоценный лаптоп вашего коллеги останется у него. Вот на эту флешку, пожалуйста.
Получив желаемое, Мишин исчез за углом.
- Ты видел на нём белые перчатки?
- Нет. И чему нас это научило? - у Сёмы наконец-то прорезался голос.
- Надо искать другую работу.
Но сначала следовало найти гостиницу с баром. Веселие на Руси питие есть. Печаль на Руси - оно же.
Садковский проснулся во второй половине дня. Сёма уже сидел за лаптопом, прижав ко лбу пластиковый мешочек со льдом.
Новостная лента пульсировала баннером: "Внеочередное обращение Александра V к российскому народу. На всех каналах в 19.00". Это ж через пять минут! Садковский, в страшном возбуждении рванул в бар - хорошо находиться вблизи источника алкоголя, когда ждёшь важных новостей. "Неужели отречётся?"
- Тебе принести чего-нибудь, Сёма? - Феликс уже у стойки вспомнил и позвонил партнёру.
- Орешков бы.
- Будут.
Бац! Нам всем скоро дадут на орехи. Вчерашний разговор с Мишиным и сегодняшнее внезапное отречение не могут быть не связаны.
"Здравствуйте, соотечественники!"
Государь сидел в кресле посреди небольшого кабинета с занавешенными окнами. Наверное, это ипатьевский дом.
Выступая в Думе, Александр V говорил напористо, обрубая абзацы текста движением руки, привыкшей к сабле. Теперь же он сидел в кресле недвижно, словно в его мире не было ни политики, ни фехтовальных залов - только дворцовый протокол.
"Сегодня я обращаюсь к вам не как Российский Император, а как человек, чья семья подверглась угрозе истребления в кровавом семнадцатом году прошлого века. Об этих событиях каждый из вас знает ещё со школьной скамьи. Но сейчас, когда антимонархические силы готовят клеветническую кампанию против дома Романовых, настало время рассказать полную историю спасения моей семьи. Нет лучшего оружия против лжи, чем факты во всей их полноте."
Эту историю Александр впервые услышал от отца, прочёл протоколы допросов, дневники деда и доктора Деревенко. Только потом он впервые побывал в ипатьевском доме.
Уже месяц отрёкшийся император с семьёй содержался в Екатеринбурге под арестом, без малейшего представления о своей дальнейшей судьбе. Перемены начались с появлением нового коменданта. Яков Юровский, сменивший пьяницу Авдеева, был строг и аккуратен. Он сменил внутреннюю охрану, тут же стало ясно, сколько из посланного сёстрами Ново-Тихвинской обители не доходило до кухни. Скабрезные частушки под окном прекратились, но "Отречёмся от старого мира" по-прежнему звучало по нескольку раз за вечер. Пели зло, с душой.
"Ненавистен нам царский чертог!" - что ж, это чертог, дом Ипатьева, Николаю Александровичу тоже не был любезен.
"Ему нужны пиры да палаты:
Подавай ему крови твоей!"
Эти строчки ранили больней всего. Николай Александрович видел в них издёвку над гемофилией сына. Да, Алексею жизненно необходима была кровь для переливаний, невозможность её получить плавила напускное спокойствие. Доктор Деревенко признался, что с "викторианской болезнью"можно жить сколько угодно долго, но и непредсказуемо коротко. Всё в руках судьбы - эта болезнь может сделать человека калекой из-за частых внутренних кровоизлияний. Именно поэтому Николай отказался от престола за себя и за сына, чтобы держать его при себе, а не в семье регента.
Новый комендант собрал у всей семьи драгоценности, а на другой день вернул, проверил по описи и запечатал в коробке. На окнах появились решётки. "Чтобы было похоже на тюремный режим" - объяснил Юровский. Авдеев сказал то же самое, когда ограничил прогулки во дворе одним часом.
Раз в год и незаряженное ружьё стреляет, что уж говорить о заряженном - один часовой пальнул в стену дома, а на пулемётном посту даже бомба взорвалась. Слишком много оружия вокруг, слишком скучно охране.
У узников же из развлечений были игра в безик и Салтыков-Щедрин.
Каждое утро, обойдя посты, Юровский курил у крыльца.
- Вот, смотри! - заместитель Никулин сунул ему Шильдерову "Историю Императора Павла I" .
- На что мне? На самокрутки разве?
- Я прорабатываю каждую книгу, за которую он берётся. А здесь сказано, что отрекаться за наследника нельзя, согласно коронационному манифесту Павла I. Понимаешь?
- Нет.
- Николай отказался от престола за себя и за сына незаконно. Алексей теперь законный царь - вот что!
- Ты прав. Только Николай не нужен никому - его предали все его генералы. А цесаревич, он и ходить не может, не то что за собой вести кого-то. Романовы нужны только нам, чтобы предать их публичному суду. Но в Совет сообщу, не переживай.
Юровский взъерошил смоляную бородку и вышел со двора. Великая Французская революция отправила Людовика на гильотину, но дофина оставила в живых. Могла ли Русская революция позволить себе подобное снисхождение? Могла и должна - убитый цесаревич тут же будет объявлен мучеником и разобран на святые мощи. Лучше пусть умрёт без посторонней помощи - он неплохо справляется.
Так впоследствии рассказывал сам Никулин белой контрразведке, облизывая разбитые губы.
В пробке одной из бутылок, что доставлялись из Тихвинского монастыря, лакей Трупп обнаружил записку на французском. Некто, называвший себя L"officieu de l"armee Russe, сообщал о приближении к Екатеринбургу чехословацкого корпуса, призывал ждать и надеяться. Так же автор записки просил составить план дома, сообщить распорядок дня и спать одетыми. Отвечать можно было через солдата, принесшего провизию, но ни в коем случае с ним не заговаривать.
Николай Александрович быстро написал ответную записку и сунул в протянутую руку посыльного. Тот вышел за порог чтобы отдать записку Юровскому.
- Пишет, что бежать не могут, но готовы содействовать своему избавителю. Слышишь, Никулин, порешить их надо.
Опасность на Совете была обговорена, расстрел одобрен. Только расстрельщиков не находилось. Если бы речь шла только о Николае - легко нашлись бы желающие, но стрелять в женщин и детей даже латыши отказывались. Идею подал Рейлин, недавно прибывший из Питера: "А ты их упражняй холостыми, Яков. Пусть приобыкнут."
В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое мая царскую семью и прислугу подняли из постелей и препроводили в подвал, где размещалась караульная.
- Ожидается нападение анархистов, поэтому проследуйте вниз. Вещёй не берите, не одевайтесь. Идите как есть.
С одеялами на плечах все спустились вниз. Николай Александрович понёс Алексея на руках - тот ещё не мог ходить. Юровский расставил их у дальней от двери стены, будто для фотографии с Николаем в центре экспозиции. Сейчас вылетит птичка!
- Николай Александрович, ваши царственные родственники и близкие пытались вас освободить. Поэтому Совет рабочих депутатов уполномочил меня покончить с домом Романовых.
- Что? - переспросил Николай.
Двенадцать револьверов стали наперебой ему отвечать. Женщины закричали, оседая на пол, цесаревич закрыл уши руками, только бывший император остался на ногах.
- Что ж вы творите?! - Николай пошёл на Юровского, но тот толкнул его назад.
- До приведения приговора в исполнение Совет рабочих депутатов постановил расстреливать вас ежедневно холостыми зарядами. Теперь можете вернуться в постели.
Кошмары Николая начались ещё с инцидента в Оцу. Тогда безумный японский полицейский Цуды Сандзо напал на цесаревича Николая с саблей и нанёс два удара, отколов кусок черепа. Вся Япония была в трауре, одна девушка даже совершила самоубийство перед зданием киотской мэрии. Покушавшегося судили, но приговорили к пожизненным каторжным работам, а не к смертной казни. Он умер в том же году, но продолжал подскакивать к Николаю, разя ударами головной боли.
Япония, словно одумавшись, вознамерилась добить его - Мукденом, Порт-Артуром, Цусимой. Бальмонт не зря писал:
"Наш царь - Мукден, наш царь - Цусима."
В Тобольскую ссылку его отправили на поезде под названием "Японская миссия Красного Креста" - словно в насмешку.
Теперь же Цуды Сандзо обзавёлся револьверами и еженочно расстреливал Николая вместе с семьёй прямо в постелях. В подвал их выводить уже не затруднялись.
Лейб-медик Деревенко добровольно последовал в Екатеринбург за царской семьёй. Поселиться вместе с Романовыми ему не позволили - пришлось снять квартиру неподалёку. Пользуя цесаревича доктор обнаружил, что переливания крови безусловно помогают. Однако, кровь больного образует антитела, отчего переливаний требуется всё больше и больше. Болезнь защищается. Доктор долго изучал антитела под микроскопом. Он предположил, что если кровь гемофилитика переливать здоровому человеку, то можно выработать сыворотку. Как честный врач, опыты Деревенко ставил на себе, благо группа крови совпадала. Начав свои изыскания ещё в Царском Селе, продолжил их в Тобольске, куда переехал вслед за Романовыми. Здесь же, в Екатеринбурге, доступ к больному он имел только по прихоти коменданта, словно тот мог оценить состояние здоровья цесаревича. Однажды Юровский даже прервал визит , когда Александра Фёдоровна заговорила с Деревенко по-немецки.
Тогда-то Владимир Николаевич подумал об англичанах. Если спасать Романовых только из родственных чувств они не собирались, то ради сыворотки могли и должны попытаться - гемофилия была болезнью британских монархов, начиная с королевы Виктории.
Деревенко отправил письмо в посольство с верным человеком, и через две недели к нему явился Сидней Рейлин. Доктор помнил его по Петербургу, авиационное общество "Крылья". Тогда Сидней уже одевался в скрипучую кожу, но теперь обзавёлся подлинным мандатом Реввоенсовета и буквой "н" на конце фамилии. На манер ВРКП(б). Но, если "б" это большевики, то что у него "н"? Nihil, ничто, никогда, Николай. Боже, что я несу!
- Знаете, Владимир Николаевич, я открыл, что если размешивать чай по часовой стрелке, время ускорится. Мешать в обратную сторону - наоборот. Но если сахара нет, то не стоит двигать ложкой.
- И каков практический смысл вашего открытия?
- Для вас - кафедра и лаборатория в любом университете Британии плюс пожизненный пенсион. В обмен на вашу сыворотку.
Деревенко взглянул на молодца, пришедшего с Рейли - короткие ножки, торс что твоя бочка.
- Так вы со своим самоваром? Тула в той стороне, - Деревенко указал на дверь, - я же хочу спасти их.
- Тогда размешаем в другую сторону. Но, согласитесь, я должен был попробовать...
В тот же день Рейлин ворвался в Совет рабочих депутатов Екатеринбурга, размахивая мандатом как шашкой, а пятнадцатого марта явился с инспекцией в ипатьевский дом.
- Хороший совет ты мне дал, - Юровский благодарно жал ему руку, - сегодня последний раз холостыми, а завтра порешим. Может, сам хочешь участвовать?
- Хочу. И сегодня и завтра.
На этот раз, по настоянию Рейлина, снова расстреливали в подвале. Юровский произнёс приговор, не поменяв в нём ни слова. Загремели выстрелы. Сначала холостые, а затем боевые, скосив коменданта, его помощника и десяток латышей. Только Никулин выжил из всего расстрельного взвода.
- Прошу всех оставаться здесь, пока мы закончим, - попросил Рейлин. Охрана наверху знала о расстреле и не беспокоилась. Рейлин со своим подручным в четыре ствола положили их всех за две минуты. Грузовик, в кузове которого под брезентом укрылись бывшие узники, выехал со двора и исчез из города.
"Так была спасена семья Романовых. В память об этом мой дед ежегодно пятнадцатого мая приезжал в ипатьевский дом, чтобы помолиться в часовне и встать перед расстрельным взводом. Каждый год те, кто некогда покушались на его жизнь, стреляли в царя холостыми зарядами. Грозное напоминание для него, и наказание бессилием для них.
Мой отец, вступив на престол, продолжил эту традицию, как сейчас продолжаю её я. Сейчас в расстрельном взводе всего два человека, и я искренне надеюсь, что когда-нибудь стрелять в царя будет некому.
И в заключение: я дал согласие на трансляцию завтрашнего расстрела по телевиденью.
Храни вас Господь!"
На экране появилась заставка с двуглавым орлом.
- Мы разорены, приятель, - Сёма достал букмекерские квитанции. Из одной сделал самолётик. Принесённые Феликсом орешки он даже не тронул.
- Не горячись. Стоп, не рвать!
Толстяк замер. Садковский осторожно забрал у него бумаги и открыл лаптоп.
- Мишин Антон. Если он ещё и Иванович, то я знаю, на какой машине он ездит. А ты?
- Зелёный "Ситроен Кремлин"?
- Именно. И мы узнаем, где побывала эта машина , ведь так?
- И что с того?
Сёма повалился в мягкие подушки.
- Пока не знаю. Просто давай посмотрим. Неспроста же так совпало: Мишин является к нам, а потом это телеобращение. Мишин мог шантажировать царя нашим материалом, и тот сделал превентивный ход.
- Но тогда Мишин уже арестован. Никто не может безнаказанно шантажировать царя.
Точка номер один двигалась по Воскресенскому проспекту.
- Не похоже, чтоб его отстранили.
- Дай ка мне, - Сёма завладел лаптопом и открыл маршрут передвижения. "Ситроен Кремлин" останавливался у Тюрьмы, ипатьевского дома, ресторана "Баден-Баден...
- Смотри ка, офис "Российского Вестника". Ещё до разговора с нами. Предложил им сенсацию и тут же её организовал.
- Сенсация, конечно. Но не такая, чтоб ради неё ставить на кон блестящую карьеру, - пожал плечами Садковский.
- А ради какой сенсации рискуют карьерами?
- Ты гений, Сёма! Умеешь задать прекрасный вопрос!
Толстяк приосанился, уронив с головы мешок со льдом.
- А у тебя есть прекрасный ответ?
- Есть. Царя застрелят в прямом эфире.
Сёма с минуту молчал.
- Это ничего не меняет. У Александра полно наследников - наша ставка всё равно не сыграет.
- Не сыграет. Поэтому давай станем честными монархистами, раз рокфеллеров из нас не вышло. Музыка Глинки, слова барона Розена и всё такое...
- Уж молчал бы, шляхтич, про Глинку! А что за подвиг ты предлагаешь?
Садковский изложил план, который не вызвал бы восторга ни у сэра Галахада ни у тёмного рыцаря Бэтмена. Но Сёме понравился.
Разряд электрошокера вывел из строя сигнализацию зелёного "Ситроена", ловкая манипуляция с линейкой открыла дверь. Феликс сложил в бардачок букмекерские квитанции. Все, кроме подтверждавшей ставку на возвращение Элвиса Пресли.
Далее последовал анонимный звонок в контрразведку. Агенты последней появились возле автомобиля уже через двадцать минут и тоже воспользовались шокером и линейкой - установленная поблизости камера транслировала это на Сёмин лаптоп. Феликс испытал прилив гордости от того, что действовал как профессионалы, пусть и медленней.
У Сёмы же случилась истерика осознания во что мы здесь ввязались. Ведь Мишин знает о ставках. Контрразведчики просто похлопают его по плечу: "С тебя причитается!", а Сёму задушат во сне руки в белых перчатках. И зачем подбрасывать квитанции, если достаточно было одного звонка? Где бутылка? С нею в руках Сёма почувствовал себя уверенней. Когда явится Мишин, можно хватить ею о край стола и отбиваться "французской розой".
- Начинается. Давай смотреть.
Стены подвала не сохранили следов крови. Всё чисто и выбелено.
Затем в кадре появился офицер царской охраны, который показал короткоствольный шестизарядный револьвер и холостой патрон: "Именно таким оружием пользуется расстрельный взвод".
- Ты сказал им, что патроны подменят?
- Сказал, конечно, - в который уже раз ответил Феликс.
В подвал вошли трое в чёрных балаклавах и куртках с негнущимися рукавами, чтобы не могли стрелять в себя.