Аннотация: Всемирно известный артист завещал театру свой череп, чтобы его использовали в постановках "Гамлета"
Восьмидесятилетний Александр Игнатов, с которым считали за честь встретиться президенты и монархи, уютный старичок, виолончелист-левша, касавшийся руки собеседника словно грифа инструмента. Его рукопожатие, казалось, могло исторгнуть из человека музыку, сообщая некую восторженную вибрацию. Он напоследок ошарашил всех, - нет, - не смертью - смерть в таком возрасте едва ли кого-нибудь удивит, даже если относить Игнатова к бессмертным деятелям культуры. Он завещал свой череп Вдовинскому Драматическому Театру для использования в постановках "Гамлета".
В беспокойном утреннем сне директор Николаевский увидел, как гильотинируют одетый во фрак труп, из трупа бьёт кровь, и сам Николаевский был на очереди. Директор во сне пришёл в ярость.
- Какого... - Николаевский вам покажет, мрази! Смотрите! Кто ещё хочет мериться?
- Вы у меня...- вот они здесь, маленькое тельце крепко зажато между указательным и средним пальцами, эту маленькую головку можно скусить как ноготь.
И, наконец, всё - Николаевский проснулся ещё готовым драться и сокрушать. Несколько минут он зло смотрел в потолок.
Снова позвонили из московского журнала. Да, премьера готовится. Да, конечно! Череп доставят прямо перед премьерой. Непременно. Всего доброго!
Он сделал над собой усилие, чтобы положить трубку мягко. Всего доброго.
Николаевский достал из под стола портфель и вышел в коридор, едва не столкнувшись с Вероникой.
- Ой! Здравствуйте Антон Евгеньевич!
- Здра...- Николаевский взглянул ей в лицо и отпрянул.- Что это?
- Это линзы с кошачьим разрезом, Антон Евгеньевич.
- Офелия с кошачьими глазами! О Зевс! Режиссёрская находка, да?
- Нет, это так... Не для спектакля, конечно.- Вероника замечательно рассмеялась, в театральной студии их этому учат, что ли?
Николаевский бегом спустился в фойе, прошёл в гардеробную и постучал в подсобку. Николай Егорыч, гардеробщик, вахтёр и протчая и протчая часто ночевал на рабочем месте.
- Давай, Николай Егорыч, похмеляться.- директор потянул из портфеля длинную коньячную бутылку. Гардеробщик сел в кровати и кивнул. Давай!.
- ... была у меня женщина. Истеричка, Цветаева - как ещё сказать. впитывала информацию локтём. Бывало, покажу ей книгу, а она - жжжжих - пролистнула страницы, локоть на книгу положила и тут же выдаёт о ней абсолютно верное суждение. Я с ней скоро расстался - меня раздражало это ужасно - я ведь и сам интуит.
- Может, она до этого уже читала эту книгу?
- Она вообще ничего не читала - только писала стихи. Ну, выпьем? Эй, что не так?
- Да всё не так, Николай Егорыч, всё! - Николаевский закрыл лицо ладонями.
- Так рассказывай!
- Череп. Вчера получил уведомление от поверенных, что череп Игнатова мы получим только через два года - после особой обработки. А ведь всё уже закрутилось, понимаешь? Премьера, пресса, гастроли! А кому мы нужны без этого долбаного черепа? Он мне во сне уже снится!
- Помню, читал в соннике, что если во сне вы берете череп в руки, то после такого сна за что бы ни взялись, все будет валиться у вас из рук.
- И так валится.
- Послушай, никто ж не знает, что черепа нет. Объяви, что его похитили. Или просто возьми любой череп - они ж все на одно лицо.
Николаевский поднял голову и воззрился на гардеробщика. Похищение - это отличный пиар. А через два года череп можно найти.
- Молодец, Николай Егорыч! Но как сделать? И никто ж не видел, что череп получен, и почему я не показал его ни кому. а? - спросил директор, уже зная, что готов на всё.
- Сделаем, не переживай. Ты вечером зайди, а я пока обмозгую. Дашь выходной на завтра?
- Не вопрос!
Николаевский воспрял, весь день он посвятил кипучей деятельности. упоённо ругался с рабочими сцены, спорил с режиссёром и художником о смете на декорации, а вечером снова появился в гардеробной. Николая Егорыча на месте не было.
Но уже около полудня в фойе театра появился курьер с блестящим кейсом в руках. Курьера торжественно проводили в директорский кабинет, где и состоялось вручение драгоценного груза. Николаевский сиял. Он запер дверь и проводил курьера до выхода из театра, кивая изнывающим от нетерпения артистам: "Вечером!".
Закралось сомнение, а так ли важно, будет ли это череп Игнатьева или чей-нибудь ещё - в средние века в одной только Германии список мощей насчитывал 36 зубов апостола Павла, и каждый из них являл святые чудеса. Определённо, стоило отменить затею с кражей!
Заглянул в каптёрку, - там ни кого не было, но в условленном месте лежала записка, в которой содержалась небольшая инструкция и просьба ночевать сегодня дома и, по возможности, не одному. Задача сложная, но выполнимая.
- Телефон! - Вероника трясла его изо всех сил.
- Боже, сними ты свои линзы! - недовольно пробасил Николаевский, открыв глаза, потянулся и снял трубку. С минуту он молча слушал, сказал что сейчас будет и стал торопливо одеваться.
- Вероника, я сейчас в театр, ключи оставляю тебе. Найдёшь в холодильнике что-нибудь.
- А что случилось?
- Ограбление. Это из милиции звонили. - Николаевский уже стоял в дверях послал девушке воздушный поцелуй. - Мне было слишком хорошо этой ночью, и судьба решила наказать меня
- Вау! - только и смогла сказать Вероника.
В театре его уже дожидались. Капитан Прохоров вкратце проинформировал Никольского о произошедшем - злоумышленник или злоумышленники выдавили стекло в окне, выходящем на задний двор и проникли в внутрь. Был взломан сейф в директорском кабинете, и на этом пока всё. Капитан уже знал про череп и его значимость, знал что тот был доставлен в металлическом кейсе. Спросил только, хранился ли этот артефакт в сейфе. Так и сказал - "артефакт".Версий было две - сатанисты или коллекционеры. Николаевский так легко согласился на эту аферу, так живо представлял, как это будет, как станет говорить с милицией и прессой, но когда всё произошло в действительности, он почувствовал слабину в коленях. Капитан спросил про ночного сторожа. "Николай Егорович часто остаётся, а вчера попросил выходной - нездоровилось ему." Капитан записал.
Егорычу позвонили оттуда же, из кабинета, но трубку никто не брал. На том Прохоров попрощался и ушёл. Режиссёр, - бледный, волосы слиплись - ввалился в кабинет и свалился в кресло. "Умеет же надраться так быстро!" - мелькнуло в голове у Николаевского.
- Выпить есть? - спросил режиссёр, и схватив бутылку но, проигнорировав протянутый бокал, отхлебнул из горлышка. - Анекдот знаете?
"Лекция для колхозников. Лектор:
-Товарищи колхозники. Перед вами череп Александра Македонского,
где ему 7 лет. А вот этот череп, где ему 25 лет. И, наконец,
череп умершего Александра Македонского. Вопросы есть?
Есть:
- Скажите, пожалуйста, как может быть у одного человека три черепа?
- А вы, простите, кто? - спрашивает лектор.
- Дачник.
- Вот и идите на хер. Лекция для колхозников. " Ха! Ха! - картинно рассмеялся режиссёр и показал язык.
-И что? - спросил Николаевский, ему было гадливо.
-Давайте арендуем один из ранних черепов Игнатьева. В счёт гонораров за гастроли, которых не будет!
-Идите на хер, Антон Леонидович!
Прохоров был явно увлечён этим делом - хулиганство, бытовые ссоры, и вдруг - кража ценности мирового значения. Николая Егоровича он вычислил сразу - при обыске в каптёрке бесценный череп был найден спрятанным в мусорном ведре. Сам гардеробщик бесследно исчез.
Премьера прошла на ура. Половину лож выкупила за месяц столичная пресса. И актёры были в ударе - зрители аплодировали стоя. Когда же упал занавес, вопреки традиции первыми на поклон вышли не Сергей и Вероника, исполнявшие главные роли, а сам Николаевский с черепом на бархатной подушке. Зал молчал, пока седовласый мэтр не поднялся со своего кресла и не крикнул: "Браво, Маэстро!". И дальше только овации и вспышки камер.
В фойе, на сцене, в гримёрках - повсюду театралы осаждали актёров и режиссёра, а те отражали приступ автографами и улыбками. Николаевский поспешно бежал в свой кабинет, где укрыл череп в новоприобретённом сейфе. В спешке он даже не закрыл за собою дверь, и потому пришедший просто сказал : "Тук-тук!".
- А! Входите, Андрей, простите, не помню вашего отчества...
- Да ничего, Антон, давай по свойски. - Ответил Прохоров. Он был в парадной "тройке" и явно побывал в буфете.
- И что? - Николаевского посетило знакомое гадливое чувство. И знакомая слабость в коленях.
- Антон Леонидович, как родилась идея использовать голограмму для реализации образа отца Гамлета? - дородная журналистка ткнула в губы режиссёра диктофоном.
- Нет, это был действительно призрак.
Оба рассмеялись. Впоследствии эта журналистка написала, что череп переиграл актёров, но это не умаляет достоинств спектакля, настоящей находкой режиссёра явилось...
- Антош, я сегодня получил информацию из "Интерпола". И потому хочу я знать только одно - чей это череп?
И Николаевский рассказал всё: Каждый человек уже задолго до смерти начинает населять собою небытие - туда отправляются остриженные волосы и ногти, выпавшие зубы, утраченные конечности, забытые мысли - всё что перестало в человеке быть живым. Если верно, что организм человека обновляется каждые семь лет, то соединившись, наконец, в небытии с отправленным туда авангардом, человек будет иметь два ряда зубов, несколько тел и огромной длинны волосы и ногти. И абсолютную память. Так объяснил ему гардеробщик.
Николай Егорович, он сам когда-то мечтал быть актёром. Я не знаю как он это сделал, с ограблением, но это его череп. Он хотел сыграть в премьере эту роль, и мечту свою осуществил. Но как, - я сам не понимаю.
- Да у тебя "белочка", друг мой! Я ж знаю, как ты в одиночку надирался в в комнатке при гардеробе. Люди слышали, что сам с собой разговариваешь. А Егорыч твой пятнадцать лет как помер... Так чей это череп?