Поезд пошатнулся и тамбуром, промерзшим насквозь, равномерно становил свой путь. Вагоны перестали дрожать в движении, сонно встав среди ночи.
Полустанок.
За окном сопел мороз. Везде лежал снег, белея даже глубокой темной ночью. Зачем-то здесь выходили двое; сонный Вдог?н и мальчишка Стасик -- отец и сын Плохомозговы. Отец стоял, спокойно проживая находящую старость. С давних пор он имел вид неухоженного, в меру потерянного мужичка, всю жизнь отдавшего на какой-то ненужной работе, которой он сам уже не был нужен вовсе. Все достоинство и гордость прожитых лет его стояло сейчас в тамбуре с приплюснутой заплечной сумкой в образе любимого Стасика. Отрок же, шестнадцати лет, с явным интересом наблюдал за остановкой тамбура над заснеженным перроном. В глаза бросалось бледное лицо юноши, наводившее грусть кривыми волосами первой щетины, да яркий неприятный, но очень притягательный для глаз, красный прыщик с сочной белой серединкой на носу - символ неотесанной молодости. Отец и сын иногда шушукались, готовясь вместе соскочить в глухую ночь, а иногда спокойно замолкали, ожидая выхода...
Прошло несколько секунд по остановке поезда, пока поднятая с постели проводница нехотя открыла дверь. Тамбур сразу наполнился уличным морозом. Отец и сын без суеты сошли в глухую ночь и незаметно растворились в холоде, зачем-то и зачто-то появившись в этих русских захолустьях. А поезд, отстояв минуты, плавно тронулся и начал набирать скорость, навечно оставляя промороженный полустанок в вечном одиночестве ночи.
... Спустя секунду, БАтлеров уже спокойно грелся в обустроенном купе "шестнадцать", вволю насладившись свежестью в промерзшем тамбуре. Его уж завлекла дорога и начал убаюкивать вагон, как вдруг он, неожиданно, и для себя, и для соседей, вслух задумчиво сказал, едва припомнив Стасика нелепый прыщик на носу и старого Вдогона: