Осенние ранние сумерки. Грязные тени домов и безликие люди навстречу. А сзади неотступно черный пес. Тяжелый, мощный. Такой если прыгнет, то повалит сразу и рванет желтоватыми клыками беззащитное горло. Только не прыгнет. Идет следом, и если быстро обернуться, то можно увидеть, как его глаза высверкнут кровавым отблеском. Следом...
Подъезд. Старушки рядком на скамейке. Морщинистые лица и усталые глаза. Говорят. Открываются рты, но звука нет. Кажется, спрашивают что-то. Улыбаются. Но что это ползет по шее крайней переползая на лицо... Нет, показалось...
Дверь. Тусклая лампочка выхватывает из темноты площадку перед лифтом, а внизу под лестницей скопилась тьма. Густая, как желе. Живая и жадная. Она ворочается, собираясь в сгустки, готовясь выползти и...
Хлопок двери. Смех и шаги. Соседка с этажа ниже. Курносая блондинка с ребенком за руку. Мальчонка лезет нажать на кнопку вызова лифта, но настороженно взглядывает на дядю и прячется за мамину юбку. Двери открываются медленно, грозя каждую минуту сорваться и захлопнуться как жадная пасть. Шаг в сторону. Женщин, кажется, полагается пропускать. И мамаша, успокаивающая истерично вопящего малыша. Нееет! Нет! Не поеду! Нееет!
Восьмой этаж. Тени в углах. Ждут. Сегодня... Сегодня... Сегодня...
Включить свет. И радио, чтобы в дом пришли звуки. Бесплотные тени чужой жизни. Взорвавшаяся с грохотом лампочка в ванной. И вода из-под крана на кухне. Темная как слабо разведенная кровь... Нет, это просто ржавчина. Ржа...
Замолкшее как-то незаметно радио. И свет. Болезненно яркий. Он скрывает то, что собирается вокруг. Собирается, стоит лишь отвести на мгновение взгляд. Вот... Резко обернуться. Что это метнулось под диван темной тенью? Опять на мгновение очнулось радио. Выплеснуло поток бессмысленных фраз и замолчало. Навсегда?
Тускнеет свет. Ветер ластится в окна. Шум. Что это? Просто газета. Упала с журнального столика, словно задетая кем-то неосторожным. Скоро... Скоро... Скоро...