Морозов Виталий Васильевич Николаевич : другие произведения.

Житейские истории

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Виталий Морозов

Житейские истории

Петрозаводск • Verso • 2013

УДК 821.161.1-3

ББК 84(2=411.2)6-44

М 80

М 80

Морозов, Виталий Васильевич.

Житейские истории: [рассказы и повести] / Виталий Моро- зов. - Петрозаводск: Verso, 2013. - 397, [3] с. - ISBN 978-5-91997-

098-9.

В сборник вошли рассказы и повести разных лет. Это невыдуманные исто- рии, свидетелем которых и даже участником был автор. Их отличает неподдель- ная искренность и неравнодушие к людям, их судьбам, нелёгким, изломанным, подчас трагическим, но написанным с таким душевным трепетом и теплотой, которые вызывают у читателя сочувствие и сострадание. Адресовано широкой аудитории.

ББК 84(2=411.2)6-44

ISBN 978-5-91997-098-9 љ Морозов В. В., 2013

От автора

настоящий сборник вошли рассказы разных лет - и давние, и "свежие", написанные только что. Они отличаются друг от дру-

га по сюжетам, по интонации и даже по стилю. Время, волей-неволей, накладывает свой отпечаток. Имеет значение даже тот факт, что дав- ние истории написаны шариковой ручкой, потом они печатались на машинке. Последние же рассказы набирались непосредственно на компьютере. Однако, надеюсь, во всех случаях сохранилось то, что на- зывается авторским почерком.

В последовательности рассказов соблюдён традиционный для ав- тора хронологический порядок. Отдельные из них вошли составной частью в ранее изданные книги. Некоторые - печатались в перио- дических изданиях либо в предыдущих сборниках. Большая же часть выходит отдельным изданием впервые.

Все рассказы, как говорится,- невыдуманные истории, свидете- лем которых и даже участником был автор.

В то же время созданные картины, при всей их подлинности, яв- ляются в чистом виде плодом творческого воображения, а отнюдь не слепком с натуры. Рисунки разной "живописности", с разной степе- нью проработки деталей. Но я надеюсь, что каждая из зарисовок най- дёт отклик в сердце неравнодушного читателя. Потому что эти со- бытия заново пережиты автором. Пережиты с душевным трепетом, с болью в сердце.

Все рассказы сборника условно разделены на три цикла:

Отголоски войны.

Костры экспедиций.

Начала и концы.

Я выражаю глубокую благодарность Растатуриной Элине Георги- евне - редактору издания - за неоценимую помощь в подготовке ру- кописи к печати.

Благодарю своего сына Владимира Морозова - за важные для меня уроки в области компьютерных технологий.

ОТГОЛОСК И ВОЙНЫ

Снайпер поневоле

Повесть

Бей раз, попадай в глаз и шкуру не порти.

Охотничья поговорка

ашка Копылов сидел на тюремных нарах, тупо уставившись в ма- ленькое зарешеченное окошко под потолком. Большой, казав- шийся нескладным, он напоминал Гулливера в царстве лилипутов. Двухъярусные нары и узкие проходы между ними казались игрушеч- ными по сравнению с богатырской фигурой новоиспечённого "зека". И сам он выглядел нелепо в этой нарочитой тесноте. Первое, что при- шло ему в голову,- тут и лечь-то негде: стоит вытянуть ноги, как они перегородят проход. Поэтому Пашка сидел. Почти не шевелясь. Но си- дел на том самом месте, которое определил надзиратель. Ещё недав- но вернувшись с фронта, Пашка не думал, что и место в тюремной ка-

мере придётся тоже отвоёвывать. Однако пришлось...

Ну ты, дылда, освободи топчан уважаемому человеку. Ишь, при- соседился к тёплой батарее. Твоё место около двери, на сквознячке. Чтобы не вспотел,- грубо выпалил подошедший низкорослый тол- стый мужичонка, нагло осклабившись.

А ты кто такой, чтобы тут командовать? Я сам командовать умею,- спокойно ответил Пашка.

Кто тут командует, ты ещё узнаешь. А пока собирай свои шмот- ки и освободи место,- хрипло пробасил скелет в тюремной робе, вне- запно возникший из-за спины толстого "командира".

Ещё один нашёлся... И много вас таких шустрых? Со мной так нельзя. Со мной надо по-доброму, вежливо. Сейчас я вам это объяс- няю на словах. Если понадобится, объясню по-другому. Только не со- ветую меня сердить. Плохо вам будет, мужики. Ой, как плохо,- пы- тался по-мирному урезонивать Пашка своих явных недругов.

Ах, ты ещё угрожать вздумал,- прошипел толстый и с кулака- ми набросился на оторопевшего поначалу Пашку.

Не тут-то было. Пашка мгновенно ударил левой толстому точно поддых, и тот неожиданно обмяк. Быстро поднявшись с нар, Копылов хотел добавить правой в челюсть, вспомнив приём, который не раз приходилось применять в схватках со сверстниками во времена свое- го деревенского детства. Но тут он увидел, как в узком проходе стол- пилось чуть ли не всё население тюремного барака. Со злобным рыча- нием, словно волчья стая, толпа ринулась к нему, намереваясь тут же растерзать непокорного новичка. Пашка протиснулся в проход, встал во весь свой богатырский рост, поднял руку. Толпа неожиданно при- тихла. Видно, могучая фигура Копылова, нависшего над всем этим мелковатым худосочным людом, возымела магическое действие. Ги- гант одним своим видом заворожил пигмеев, суетливо копошивших- ся где-то внизу вдоль прохода. Они будто онемели под этим взглядом и выразительным жестом руки.

Вы что, хотите затеять драку со мной? Не советую. У нас, как говорят спортсмены, разные весовые категории. Да к тому же я сей- час тут пока ещё полон сил. И опыт рукопашных боёв у меня хороший. Всю войну прошёл. Немало откормленных фашистов передушил вот этими руками. А уж с любым из вас я разделаюсь мигом.

С одним, может, и разделаешься. Навалимся гуртом, так тебе несдобровать,- это толстый, тычась своей широкой физиономией в пупок Пашке, попытался ответить за всех.

Ты бы хоть назвался, сказал, как тебя кликать. Моё имя, к при- меру, Пашка, а тебя как зовут?

Ты Пашка, а я Папашка,- в прибауточном тоне ответил тол- стый, а потом добавил: - Кликуха такая.

Ну вот и познакомились. А теперь слушай меня. За четыре года я навоевался досыта. Больше не хочу. Вам тоже нет смысла задираться. Могу изувечить десяток-другой вашего брата. Мне срок добавят. А кто под кулак попадётся, останется калекой. Зачем это вам?

Тебя проучить надо, чтоб не задавался. И законы наши не на- рушал.

Не знаю я никаких ваших законов. Вот освоюсь тут, тогда по- смотрю.

Тут смотреть нечего. Надо делать всё, как я скажу,- возвысил опять голос Папашка,- иначе ночью чик-чик и прощай жена, прощай подруга, прощай твоя родная мать.

Я ведь прирождённый охотник. Сплю в одно ухо. За сажень лю- бой шорох чую. Всех, кто вздумает ночью потревожить, передавлю, как клопов. И не надо меня понуждать к таким делам. Всем будет хуже. Лучше в мире будем жить. Если согласны, то я вам весь свой срок бай- ки буду рассказывать. Пусть это будет моя плата за соблюдение угово- ра. А уговор такой: вы меня не трогаете, я вас не трогаю. И все вечера байками развлекаю.

Братцы! Он нам ро?ман сказывать будет. Может, и правда, инте- рес поимеем? Послушаем разок-другой для пробы. Если понравится, пусть заливает. Только чтобы позаковыристей,- это провозгласила, глядя снизу вверх, высунувшаяся из толпы седая голова с аккуратной интеллигентской бородкой.

Потом Пашка узнает, что аккуратная бородка - привилегия ста- рожила здешних мест, проведшего на нарах всю войну и не очень опе- чаленного по этому поводу.

Пашка, услышав незнакомое слово ро?ман, тут же ответил.

Я вам не какой-то там ро?ман, а настоящий роман расскажу. Да не выдуманный, как это бывает у писателей, а самый что ни есть жизнен- ный. И такой заковыристый, что ахните. Если не успею за свою семи- летку, будете просить, чтобы остался на сверхсрочную. Договорились?

Ладно. Послушаем, а там видно будет,- снисходительно согла- сился Папашка.

Рассказывать буду подробно, в лицах. Поднаторел в этом деле, повторяя разные охотничьи байки. Мужики говорили, что иной раз получается, как в кино. Уверяю всех, не заскучаете. Но предупреждаю: рассказ будет долгий. Хотя, наверное, и сроки у большинства не ко- роткие. Так что времени хватит. И ещё должен предупредить: рассказ будет про Пашку Копылова. Но говорить о нём придётся как бы со сто- роны. Получится, вроде и не обо мне речь, а ком-то другом, хорошо знакомым. К тому же заметно похожим на меня.

На том и договорились. Сокамерники разошлись по своим топча- нам. Пашка тоже сел на отвоёванное, как он считал, место. Отвоёван- ное не силой, а хитростью. И потому бескровно. Копылов считал это первой победой на новом, пока неведомом поприще.

Ему предстояло пересказать всю свою жизнь. Не думал, что это такое трудное и в то же время интересное занятие.

* * *

Пашка Копылов считал себя обделённым судьбой. И всё потому, что природа на нём явно перестаралась, создав слишком уж большой экземпляр рода человеческого. Именно большой. Кроме двухметро- вого роста, он обладал ещё недюжинной, прямо-таки нечеловече- ской силой. Косая сажень в плечах, гора играющих мускулов на груди и спине, могучие бицепсы - всё это должно было свидетельствовать о его превосходстве над остальным людом. А вышло наоборот.

Ещё в школе Пашка отличался тем, что был на голову выше своих сверстников. В начальных классах некоторые одногодки первое вре- мя всерьёз побаивались этого рослого парня.

Односельчане знали Пашку сызмальства. Они скоро привыкли к тому, что парень вымахал, как жердь. Хвалили, что дома рано ста- ли приваживать его к разным крестьянским работам. Отец научил косить. И даже дозволял пользоваться своей какой-то особой косой, которую почему-то называл "литовкой". У отца же Пашка научил- ся ходить за плугом. А пилить и колоть дрова, смотреть за домаш- ней скотиной, управляться с лошадьми - он научился сам. Научился и множеству других домашних дел. И все эти дела - от самых мелких, до требующих немалой физической силы - все такие домашние дела и заботы лежали на Пашке. Изредка его видели играющим с ребятами в лапту. Но уже никто не обращал внимания, как сильно он отличался от остальных ребят по росту. Зато посторонний человек подумал бы, что в ребячью игру затесался кто-то взрослый. А деревенские мужи- ки и бабы давно привыкли к большому мальчугану, играющему среди мелких сверстников.

Конфуз вышел, когда он после окончания школы-семилетки по- шёл учиться в восьмой класс. Было это уже в райцентре. Там он ока- зался выше всех уже чуть ли не на две головы и был почти вдвое шире любого одноклассника. Пашку пришлось посадить на отдельную пар- ту в заднем ряду. Чтобы своей широкой спиной не заслонял других.

Учительница долго и старательно объясняла ребятам, что новень- кий ученик их одногодок. Он только непривычно большой.

- Вы на это не обращайте внимания. Павел Копылов хороший ученик и добрый человек. А к его большой, нескладной фигуре вы скоро привыкните,- объясняла учительница.

Привыкли не сразу. Первое время кто-нибудь всерьёз называл Пашку дядей. Потом начали так дразниться, обзывая "дядькой". Не- которым назойливым дразнильщикам Копылов шлёпал под зад или легонько давал подзатыльника. Скоро все угомонились и Пашка чув- ствовал себя в классе своим человеком. Учился он вполне прилично, никого не обижал, и его оставили в покое.

Особенно отличался Пашка на уроках военной подготовки, ко- торой тогда уделялось большое внимание. "Шагистики" он не любил, а вот стрелял отлично. Хоть из мелкокалиберной винтовки, хоть из боевой "трёхлинейки". Военрук именно Пашке поручал пристрелку каждого экземпляра из вновь поступающего в школу оружия. И уж если Пашка сам пристрелял винтовку, то потом бил по мишени, что называется, пуля в пулю.

Копылов закончил десятый класс, когда ему не исполнилось и во- семнадцати лет. А до войны оставался ещё год. Но в то время никто не знал, что она грянет. Хотя все чувствовали предгрозовую обстановку. Это чувство усилилось после финской "зимней" кампании.

Пашка наравне с другими мужиками работал в колхозе. Он не раз слышал, как во время сенокоса, на привале, у односельчан все раз- говоры сводились к тому, что войны не миновать. Копылов не гну- шался никаких крестьянских работ. Однако поджидал, когда призовут на действительную службу и будет возможность ещё лучше научиться стрельбе.

Ближе к осени всё свободное от работы время Пашка отдавал охо- те. У его отца, тоже охотника-любителя, была тульская одностволка двадцатого калибра. Хорошая одностволка. С красивым рисунком на замковой части, но, главное, с хромированным стволом, который если почистить после стрельбы, блестел изнутри, как зеркало.

С приближением зимы, по первой пороше, Пашка без всяких там гончих любил охотиться на зайцев. У него это здорово получалось. Снабжал семью вкусным мясом и при этом умело снимал шкурки, ко- торые почти всегда принимали в заготконторе первым сортом да ещё платили за них какие-то, пусть небольшие, деньги.

Иногда, правда, выходила промашка. Особенно если заяц вы- скакивал неожиданно из-за ближних кустов. Пашка всегда успевал выстрелить. Но с близкого расстояния случались лишние пробоины, и шкурки теряли в цене.

Тут как-то невзначай Пашке пришла в голову мысль стрелять пулей. Сначала тренировался по мишеням. Первое время пули ло- жились вразброс и часто в "молоко". Требовалось что-то придумать. И он придумал. Стал отливать пули сам. Выпросил в школьном каби- нете химии точные весы и малюсенькие гирьки, позволяющие взве- шивать с точностью до десятых долей грамма. Он теперь тщательно взвешивал пули и порох. Добивался абсолютно одинакового веса за- ряда в любом патроне. Одновременно увеличил заряд пороха. Против той мерки, какая была у отца. А пули, после отливки, обтачивал и по- лировал напильником, добиваясь одинакового веса и идеально круг- лой формы.

На расстоянии в пятьдесят метров теперь пули ложились кучно, и Пашка при первом же случае попробовал стрелять по мишеням на сто метров. На таком расстоянии пуля в пулю не получилось, но в ми- шень попадал всегда. И убойная сила сохранилась даже на таком пре- дельном для гладкоствольного ружья расстоянии.

Как-то встретив военрука, Пашка похвастал:

- У меня теперь ружьё бьёт не хуже винтовки.

Военрук не поверил. А когда увидел, что это так, стал допыты- ваться, в чём секрет. Копылов рассказал про своё изобретение.

А пока Пашка целыми днями пропадал в лесу. Благо, зимой в кол- хозе не было срочных работ. Копылов, воспользовавшись этим, по- настоящему увлёкся охотой. Не зря говорят, что охота хуже неволи. Только на охоте он понял: одно дело попасть пулей в мишень и со- всем другое подстрелить бегущего зайца. От охотника требовалась не только быстрота реакции, но и абсолютная точность стрельбы. Первое время не получалось. Сколько раз юный охотник с досадой говорил себе: "От дробового заряда этот русак никогда бы не ушёл, попасть в него пулей - дело хитрое. Тут без тренировки не обойдёшься".

Тренировался Пашка прилежно, однако заметил, что не в этом загвоздка. Он понял: чтобы всегда попасть в мелкую движущую- ся цель, надо стрелять дробью. Или выждать момент, когда любой зверь остановится хоть на мгновение. И, точно прицелясь, стрелять именно в этот миг. Не сразу, но и этого удалось достичь заядлому охотнику.

Будущему снайперу Копылову очень пригодятся эти навыки на фронте.

А пока Пашка сетовал, что нет у него настоящего нарезного оружия. Он даже горевал по этому поводу, когда видел, как за полторы-две сот- ни метров уходил матёрый лось или неожиданно поднятый в лесу волк.

Горевать пришлось недолго.

Копылова вместе с другими сверстниками-односельчанами при- звали в армию не на действительную службу, как он ожидал, а сразу на войну.

Большинство людей восприняло войну как беду. Особенно мно- го страданий выпало на долю необученных новобранцев, которым пришлось резко и не по своей воле поменять мирный уклад жизни на фронтовую обстановку. Не обошли эти беды-печали и Копылова. Но к тому, что досталось всем, у Копылова прибавилось множество толь- ко ему присущих проблем.

Они начались сразу на сборном пункте в райцентре. Для непо- мерно большого новобранца не нашлось обмундирования соответ- ствующего размера. Ни гимнастёрки, ни штанов, ни ботинок, ни ши- нели. Всё, что предлагали примерить, невозможно было даже надеть.

Старшина роты Юрченко, которому было приказано в один час одеть и обуть новобранцев, только разводил руками.

Что я буду делать с тобой, таким детинушкой. Одни широкие штаны нашёл, так они тебе по колено. Как трусы получились. В самой большой гимнастёрке рукава по локоть. То же с шинелью. А про са- поги и говорить нечего. У тебя ступня, пожалуй, с аршин будет. Обувь таких размеров, наверное, не выпускает ни одна фабрика в мире. Сго- рел бы ты лучше, Копылов, на ясном огне. С тобой одним мне хлопот больше, чем с остальным личным составом роты. Придётся отправ- лять тебя на фронт в том, что дома сшили.

А я чем виноват? Это батьку с маткой спрашивай, отчего меня такого большого родили да вырастили не того размера, как тебе надо,- вяло оправдывался Пашка.

Попал Пашка на Северо-Западный фронт. Начинать войну тут ему пришлось в своих деревенских одеждах, что первое время вызывало иронические подковырки соседей по окопам.

Ты в щелях да ходах сообщения не прячься. Всё равно что- нибудь да останется торчать наружу. Лучше, как увидишь немецкие

танки, поднимайся во весь рост и дуй супротив них со своим ружьиш- ком. Немцы испугаются такого громилу, повёрнут обратно. А тебе ор- ден дадут за храбрость.

Пашка легко сносил такие шуточки. Но он не любил, когда нор- мальную винтовку в его руках называли игрушечной. Она и вправду такой казалась на фоне его могучей фигуры.

Однако подначки закончились после первого боя. Все увиде- ли, как с толком он тратит патроны. Сколько пуль выпустит, столько и мёртвых фрицев валится. А Пашка жалел, что не дают им автоматов. Вот тогда бы он показал, как умеет стрелять.

Тот же старшина, услышав сетования Копылова, похвалил его за отвагу в первом бою и обещал похлопотать перед командованием полка, чтобы выдали Пашке хорошее современное оружие.

Скоро Копылов получил ручной пулемёт с двумя запасными дис- ками, похожими на сковороды, в которых мать пекла блины на Мас- леницу.

Это ружьё как раз по тебе. Пристреляешь на досуге, а потом бей, как и раньше, без промаха. Командир обещал представить тебя к на- граде. Так что действуй,- сказал старшина.

Раз приказано, буду действовать,- буднично и совсем не по- военному ответил Пашка.

И действовал. Да ещё как!

Немцы шли короткими цепями, прячась за танки. Пашка отходил на сотню метров, подыскивал удобное место с укрытием, а дальше, как он говорил, только не зевай. Как какой-нибудь из фрицев высу- нется из-за танка, сразу попадает на мушку. Пашка их бил без про- маха, как бывало зайцев на зеленях. Только там из дробовика, а тут короткими очередями из пулемёта.

На фрицев охотиться проще, чем на дичь. Фрицев больше, они крупнее и сами идут на выстрел,- привычно, в духе охотничьих баек, рассказывал Пашка, спрятавшись где-нибудь у перелеска в минуты затишья.

Пашке везло. Много полегло рядом товарищей. А он оставался не- вредим. До поры, до времени.

Воспользовавшись затишьем, он установил сошки своего пулемёта за толстым пнём, сменил диск (на место пустого, поставил заполнен-

ный патронами), очистил от веток ольхи сектор обзора и стал ждать очередной атаки немцев. Командир взвода лейтенант Борисов прика- зал любой ценой продержаться до сумерек, пока не подойдёт подкре- пление. Пашка был уверен, что его взвод продержится, не дрогнет.

С такими мыслями он продолжал обустраивать свою огневую точ- ку. Наломал лапника и большим ворохом сложил возле пулемёта. По- лучилась сухая и почти мягкая постель. Теперь осталось набраться терпения и ждать столько, сколько понадобится. Бывалому охотнику такое ожидание не в тягость. И тут услышал он нехороший, но знако- мый свист. Потом сильно рвануло где-то недалеко сзади. Острая боль пронзила правую ногу. Пашка даже взвыл от этой боли. А когда уви- дел располосованный, залитый кровью домашний сапог, чуть не по- терял сознание.

В полевом лазарете Пашку пришёл навестить старшина Юрчен- ко. От него израненный бедолага узнал сразу две хорошие новости. Командование представило Копылова к награде медалью "За отвагу", и пронырливому старшине удалось наконец-то найти обмундирова- ние непотребно большого размера.

Я для тебя приглядел такое, что и на вырост сгодится. Пришлось тёмными задворками пробираться в почти целиком окружённый немцами областной центр. Там на складах всё было. Любого фасона и размера,- с улыбкой сообщил Юрченко.- Да вот беда, боюсь это добро фашистам достанется. Но тебя я теперь обую и одену с головы до самых пяток. Так что быстрей поправляйся и в строй.

Это прозвучало как приказ. Пашка ответил коротко:

Постараюсь... Спасибо за заботу.

Однако не получилось у Пашки скоро вернуться в строй. Раздро- бленный осколками голеностопный сустав никак не приходил в нор- му. Ковылявшего на костылях Пашку отправили из полевого лазарета в тыловой госпиталь, где он провалялся больше месяца. Когда пришла пора выписываться, предложили отпуск домой.

Там под материнским присмотром да на коровьем молочке ты быстро придёшь в норму и скоро вернёшься в свою часть,- сказал на прощанье начальник госпиталя.

Но Пашка вынужден был объяснить, что его деревня сейчас под немцами и ехать ему на отдых некуда.

Как же мне теперь долечивать тебя? - озабоченно спросил врач.- Курортов у меня нет, и на фронт такого хромоногого не от- правишь.

А вы отправьте меня обратно в часть. Там я быстрее поправ- люсь, чем на курорте. Ведь руки целы и глаз у меня меткий, охотни- чий. Так что не стану нахлебником.

Свою часть Пашка нашёл в предместье областного города. Сильно опечалился, когда узнал, что многие товарищи погибли. Зато осталь- ные встретили его как родного. Правда, всех смутило, что на передо- вой, можно сказать в окопах, Пашка появился с костылём. Ходил он плохо, сильно хромая. Нога почти не сгибалась в суставе у стопы. Ещё болели наскоро залеченные раны.

В тот же день в окопы к Пашке пришёл старшина Юрченко. При- шёл навестить. Ещё раз поздравил с наградой.

Про тебя даже во фронтовой многотиражке писали. Настоящим героем изобразил бойкий на язык корреспондент. А ты вот тут на трёх ногах появился. Не видывал я такого на передовой,- сетовал старшина.

Ничего, погоди малость, стану на две ноги. А пока надо мне тут найти посильную, но боевую работу. Чтобы не зачахнуть с тоски. Мо- жет, поговоришь с комвзвода? Я же прирождённый охотник. Дай хо- рошее оружие, так фрицев буду бить не хуже, чем, бывало, зайцев по чернотропу.

Ладно. Поговорю. Что-нибудь придумаем,- ответил старшина, задымил самокруткой и, низко нагибаясь, двинулся короткими про- бежками к командирской землянке.

Думал старшина. "Шевелил мозгой" и сам Пашка. Он хорошо по- нимал, что колченогому, с костылём, в атаку ему не ходить. Хочешь не хочешь, придётся искать другое дело. Не есть же задарма фронтовую пайку.

Назавтра Пашку нашёл командир взвода лейтенант Борисов.

Всё, что касается тебя и что я тебе сейчас сообщу, согласовано с начальством. Парень ты смелый да умелый. Решено оставить тебя на передовой. Говоря по-твоему, по-деревенски, снайпером будешь работать.

Я сам так же думал. Да и как иначе, коли фриц ногу покалечил. Иной раз к походной кухне еле доковыляю. Болит, зараза. А снайпер-

ское дело можно и без ходьбы исполнять. Хоть лёжа. Может, я из за- сады фрицев изничтожу не меньше, чем, бывало, косил пулемётными очередями. Только есть у меня две просьбы: во-первых, надо выбрать хорошее оружие с кучным боем и пристрелять его; во-вторых, пона- добится мне помощник, чтобы побыстрее готовить надёжные огне- вые точки.

Винтовку с оптическим прицелом уже доставили со склада пол- ка. А пристреливать придётся самому. Да и кто лучше тебя это сможет сделать?

Когда можно приступить? - нетерпеливо спросил Пашка.

Прямо сейчас. Вон там за сопкой в укромном месте стоит "вил- лис". На заднем сиденье винтовка в брезентовом чехле. Водитель обо всём предупреждён. Он отвезёт тебя подальше от вражеских окопов и поможет найти площадку, пригодную для импровизированного тира. Когда винтовка будет готова, вместе с тобой определим места для огневых гнёзд, обустроим их, продумаем маскировку. А пока го- товь оружие. Как говорят, патронов не жалеть.

Винтовка оказалась хоть не новая, но, видно, специально подо- бранная для такого случая. И, судя по зарубкам на прикладе, хорошо

"повоевавшая". Первым делом Пашка потуже затянул болты крепле- ния оптического прицела. Теперь оставалось пристрелять винтовку так, чтобы были досягаемы цели на немецкой линии обороны. Поэто- му пристреливал винтовку будущий снайпер не торопясь и постепенно. Сначала помощник поставил мишени на расстояние полкиломе-

тра. Пули ложились без промаха и достаточно кучно. Потом щит с си- луэтом немецкой каски помощник отнёс на расстояние в километр. И на этот раз в щит попадал, но не "в висок", куда старался целить- ся. Стрелял лёжа. С упора. Целился каждый раз одинаково тщательно, а пули попадали вразброс. Пашка долго не мог понять, в чём дело. По- том сообразил: дело в патронах. Надо бы отобрать патроны одинако- вые по весу. Да на чём их тут взвесишь? Остаётся одно: строить огне- вые гнёзда как можно ближе к окопам противника, которые хорошо были видны на краю деревни по другую сторону реки. Вдоль неё про- ходила дорога. По ней изредка шли крытые грузовики, а иногда лег- ковушки - главный предмет охоты для снайпера.

Первую огневую точку для снайпера соорудили на опушке со- снового бора. Сосну-тройчатку нашли не на самом краю леса, а чуть

поодаль от него. Как раз то, что надо. Со стороны противника место совсем неприметное. А от выбранной сосны, даже с земли, открывал- ся хороший обзор. Вся деревня за рекой была на виду.

Пашка с помощником взялись за дело.

Ствол сосны на высоте примерно в две сажени расходился на три части. Помощник с обезьяньей ловкостью забрался туда по массивно- му стволу, обрубил топором лишние сучья, мешающие обзору, при- кинул, как надо будет делать настил, и осторожно спустился обратно вниз.

Хорошее место. Видно всё, как на ладони. И оптика не нужна.

Теперь надо раздобыть досок, чтобы сделать настил.

Видно, парень ты деревенский. Топориком орудуешь, что за- правский плотник. А зовут-то тебя как? - спросил Пашка.

Конечно, я из деревни. Можно сказать, тутошний. А зовут Васи- лием. Батька с мамкой Васькой кликали.

А я Павел. Ребята деревенские Пашкой звали. Ты тоже так мо- жешь называть, попросту, без церемониев. Будем считать, что позна- комились. А окончательно узнаем друг друга в деле.

Первым делом надо где-то раздобыть досок для настила. Я тут недалеко видел остатки байдака. Для укрепления стенок окопа они не сгодились. Пошли доски, которые потоньше. А эти, тяжёлые, в полбревна, остались лежать небольшим штабельком у бруствера. Пойду перетаскаю их сюда. Думаю, нам они в самый аккурат по- дойдут.

Ну давай. А я пока лестницу сварганю. Мне, колченогому, так как ты наверх не залезть. Пойду вырублю пару жердей.

Жерди хотел вырубить еловые - прочные и гладкие. Но таких по- близости не оказалось. Пришлось довольствоваться берёзовыми, ко- торые обнаружил далековато, на краю болотца.

Выбрав ровное место, Пашка взялся за лестницу. Он не стал вдал- бливать каждую перекладину. Не было ни инструментов, ни времени. Чуть подтесав сами жерди и концы каждой ступени, будущий снайпер обушком топора аккуратно и прочно приколачивал гвоздями одну ступеньку за другой. Благо, гвоздями старшина обеспечил вдосталь. И так приятна была эта работа, что даже вспомнилась своя деревня, родители. Как там они под немцами? Живы ли?

От таких мыслей взгрустнулось. Но работа спорилась.

Пока Пашка делал лестницу, помощник Василий не только со- брал в округе подручный материал, но успел соорудить помост. По- том притащил на двух связанных ремнях целое беремя хоть и почер- невшего, но сухого сена.

Нашёл тут недалеко остатки старого стоговища. Вот насобирал сухого сена. Сейчас подниму наверх. Не на голых же досках тебе бока мять. Так будет удобней. И поперечное брёвнышко приладил. Стре- лять будешь, как в тире: лёжа с упора,- весело сообщил Василий.

Спасибо тебе. Одному бы мне с моей косолапостью тут не спра- виться.

Когда Пашка залез наверх и огляделся вокруг, с радостью прокри- чал своему помощнику Ваське:

Ещё раз спасибо. Всё сделано, как надо. В деревне, бывало, с батькой делали такой лабаз для охоты на медведя. Точно так же, на опушке леса. Только рядом с неширокой полоской овса, посеянного для приманки. Медведи сильно любили недоспелые метёлки овса. Вот и приходили полакомиться. А мы их на мушку. Одного и мне удалось зашибить. Правда, со второго выстрела.

Тут тебе будут на мушку попадать звери пострашнее и гораздо ценнее, чем медведи,- по-деревенски рассудительно заявил Васька и удалился.

Скоро он вернулся ещё с одной охапкой сухого сена.

Чтобы помягче было лежать. Да может, и мне найдётся на краю место. Вдруг понадоблюсь невзначай.

Лишняя охапка не повредит. Поднимай. Да с винтовкой там осторожно. Оптику не повреди. А я поковыляю к взводному. В сумер- ках не так опасно. Они ведь нас видят так же хорошо, как и мы их. Зазеваешься, мигом прихлопнут. Ну ладно. Я пошёл. Взводный при- казал сперва выслушать его наставления, а потом действовать по об- становке. Пойду, послушаю, что он скажет бывалому охотнику,- с не- которой бравадой продекламировал Пашка.

Лейтенанта Борисова Пашка нашёл у входа в землянку. Он как раз докурил папироску.

Ну, заходи. К вечеру похолодало. Видно, скоро осень. Листья на деревьях стали местами желтеть.

Лишь бы не осыпались внезапно. Тогда пропадёт вся моя ма- скировка.

Маскировкой пусть занимается твой помощник. А тебе я вот что скажу. Первые день-два ты только наблюдай. Смотри в бинокль, там, где бинокль слабоват, чтобы рассмотреть какую-то деталь, гляди через оптику прицела. Старайся приметить, какие машины и в какое время проходят по дороге на той стороне реки. Наблюдай, у какой избы чаще всего останавливаются. Отдельно примечай, к какой избе чаще всего подъезжают легковые. Кто из них выходит и долго ли стоят. Учись от- личать рядовых от офицеров. У рядовых пилотки на голове, а офице- ры все в фуражках с высокими кокардами. И, конечно, главная твоя цель - офицер. Особенно тот, который выйдет из большого легкового автомобиля. Если повезёт, добудешь зверя в генеральском мундире,- улыбнувшись, заметил лейтенант,- а потом добавил: - Старайся каж- дый раз обходиться одним выстрелом, чтобы не обнаружить себя. Пер- вый выстрел, как правило, обходится незамеченным. Особенно, если сделать его, как говорится, под шумок. А второй немцы засекают свои- ми приборами. Так что понаблюдаешь, поймёшь, что к чему у них там, а потом за дело. И, главное, не торопись. Выцеливай тщательно. Ещё раз говорю: бить надо наповал и с первого раза.

Постараюсь,- ответил Пашка и вышел из землянки.

На улице совсем стемнело. Звёзды появились в чёрном небе. Но Пашка всё-таки пошёл к своему логову. Думал понаблюдать: ходят ли машины в тёмное время суток. А потом, с рассветом, порешил "гля- деть в оба", как велел командир взвода.

В первые дни охотник был вполне доволен собой. Что ни выстрел, то новая зарубка на прикладе. И всё офицеры, которые в фуражках с кокардами. Но так продолжалось недолго. Немцы, почуяв неладное, начали осторожничать. Выходили из машин только на свою сторону, прячась за кузовами, и быстро скрывались в домах.

Пашка целыми днями рассматривал каждый дом деревни, заня- той немцами. Старшина раздобыл ему мощный морской бинокль. Но и это не помогло. Немцы, как говорится, старались не высовываться. А машины подходили. То к одному дому, то к другому. Были среди них и легковые. Из каждой выходили по несколько немцев. Но поймать на мушку никого не удавалось. Они, мелькнув на мгновение в опти- ке прицела, исчезали за воротами. Самое пристальное наблюдение не давало результата. Дичь не попадалась на мушку охотника.

После очередного неудачного дня Пашка спустился вниз со сво- его "лабаза" и, сильно хромая, побрёл вдоль ходов сообщения, что- бы разыскать старшину. Он шёл хоть и с пустыми руками, но в голове держал, как ему казалось, верную мысль. Он думал, что теперь знает, как перехитрить немцев. Своё предложение он собирался обсудить с начальством, без помощи которого тут не обойтись.

Старшину нашёл в командирском блиндаже. Там же был и лейте- нант Борисов. На такую удачу - найти командиров вместе - Пашка не рассчитывал и потому очень обрадовался.

Доложив о результатах своих наблюдений и о проведённых впу- стую последних днях, Пашка сообщил, что у него есть конкретное предложение, но нужна помощь командования.

Что за предложение? А ну выкладывай всё начистоту. Мне уже комбат сделал выволочку за то, что охотник проворонил всю дичь.

Дичь никуда не делась. Она вся на месте. Но из винтовки Моси- на её не взять. Бить из неё по машинам, может, бронированным, всё равно, что стрелять бекасиной дробью по медведю. Надобно добыть другое, более мощное оружие,- сказал охотник своему начальству.

Не противотанковую же пушку тебе туда на помост тащить? - недоуменно, с ехидцей, спросил комвзвода.

Зачем пушку? Достаточно противотанковое ружьё добыть. И найти к нему более мощный оптический прицел. За день я бы ру- жьё пристрелял на разных дистанциях, а потом щёлкал бы фрицев, как орешки. Не глядя на их хвалёные машины. Я уже прикинул, как это можно будет делать. Если грузовик, надо целить в боковое стекло, чтобы одним выстрелом укокошить шофёра и сидящего рядом офи- цера. А если на мушку попадёт легковая машина, надо стрелять по заднему сиденью. Там ездят их самые важные офицеры. Из винтовки таких с одного выстрела не возьмёшь. Другое дело ПТР. Бронебойная пуля калибра вдвое большего, чем у винтовки, прошьёт любую кабину. И у меня опять пойдут одна за другой зарубки на прикладе,- закон- чил свои пояснения Пашка.

Через пару дней в огневом гнезде Пашки рядом с винтовкой лежа- ло противотанковое ружьё. Таких ружей в деревне не видывали. Оно оказалось увесистей, чем ручной пулемёт. Но, главное, Пашка сумел приладить к нему мощный оптический прицел, на корпусе которого

готической клинописью было выгравировано: "Карл Цейс". Уже во время пристрелки было заметно, что в этот прицел за версту видно так же хорошо, как в наш, которым снабжена винтовка, на пару сотен метров. Посмотрев через прицел на линию обороны немцев, снайпер с удивлением крикнул своему подручному Ваське:

Глянь-ка, тут всё видно, как на ладони. Можно стрелять поч- ти в упор. Так мы с тобой, Васька, порешим без промаха всех немцев. Правда, лейтенант Борисов приказал в первую очередь охотиться на офицеров, которые в фуражках с кокардой. Надеюсь, они тоже будут попадаться на мушку.

В это время к Пашкиному лабазу подошёл старшина Юрченко.

Тоже забрался наверх.

Ты осторожно ворочайся. А то все Васькины труды пропадут. На такую нагрузку тут не рассчитано. Но коль залез, на, погляди. Красота- то какая. Вся деревня на виду. Ни кошка, ни мышка не прошмыгнут незамеченными,- горделиво заявил Пашка.

Видно хорошо,- согласился старшина,- только учти: тебя с этой пушкой тоже могут заметить. У них разведка хорошо работает. Раз выстрелишь, а на другой - их наблюдатели засекут. Тогда бере- гись. Заметишь неладное, сматывай удочки и уходи. И надень каску. На вот, возьми. Комвзвода без каски не велел пускать тебя к ружью Приказал мне приглядеть и проверить.

Снайпер облачился в каску, а старшина спустился вниз и ушёл по своим делам.

Оставшись один, Пашка взял бинокль и стал внимательно рассма- тривать передний край немцев. На линии окопов ничего приметного не увидел. И в деревенских избах как будто все вымерли. Опустела де- ревенская улица. Изредка появятся один либо два немецких солдата и сразу куда-то исчезают. Будто проваливаются в преисподнюю. Ма- шины тоже давно не появлялись. Тишина, как в родной деревне, ког- да все уходят на луга в сенокосную пору. Было такое ощущение, что и войны нет либо она где-то очень далеко. Ничего не оставалось, как ждать и наблюдать неустанно. Так велел командир взвода.

Пашка Копылов, несмотря на свою молодость, был не по-юно- шески терпелив и обладал должной выдержкой. Эти качества стали чертами характера, воспитанными охотой. Не раз приходилось часа-

ми сидеть на токах в ожидании прилёта птиц. И на охотничьем лаба- зе не единожды томился ожиданием, пока не появится хозяин лесов медведь. Вот и теперь, на фронте, пригодилась воспитанная охотой выдержка. Хотя возникало желание "пристрелять" ружьё по живым целям. Но лейтенант Борисов строго приказал охотиться за крупной дичью, стрелять только по офицерам. А они, как назло, не появлялись. Ни пешим ходом, ни на машинах.

Погода стояла по-летнему тёплая. Полуденное солнце приятно припекало, и снайпер чуть не задремал. "Этого ещё не хватало. Так можно и под трибунал залететь", - с досадой подумал Пашка.

В это время его снизу негромко кликнул помощник Васька. Он принёс хлеба, консервов и целый котелок воды.

На, подкрепись. Небось проголодался? - спросил Васька, под- нявшись на помост.

А воды принёс? Горло пересохло.

Принёс и воды. Пей, вот. Потом и аппетит появится.

Аппетит у меня всегда волчий. Потому что груз большой во мне. Недаром повара дают двойную пайку. Иначе не хватит горючего, что- бы таскать почти центнер собственных телес.

Пообедав, Пашка снова приник к биноклю. В который раз он уже осматривал деревню на том берегу. Сперва бегло, потом наблюдая за каждым домом. Поначалу казалось, что в деревне совсем нет мест- ных селян. Однажды утром он заметил, как из крайнего дома вышла молодая полноватая женщина с вёдрами на коромысле и по крутой тропинке спустилась к реке. Там с небольшого помоста она ловко за- черпнула полные вёдра воды, надела каждое ведро на крючок коро- мысла, подняла коромысло на правое плечо и, чуть покачивая бёдра- ми, вышла по тропинке на дорогу, а затем скрылась в проёме калитки. И опять возникло ощущение мирной деревенской жизни.

Но вот из соседнего дома появились немцы с большим алюми- ниевым баком, который тащили вдвоём за ручки. Они направились по той же тропинке к реке. Принесли посуду. Вывалили всю на помост и стали мыть. Хорошо было видно, как они драят песочком каждую алюминиевую тарелку либо кружку, а потом ополаскивают их в бы- стрых речных струях. Наводят чистоту после обеда.

Закончив работу посудомоек, фрицы разулись, сели и опусти- ли ноги в воду. Пашка обратил внимание, как они полощут свои

натружённые ступни в ещё не студёной, но прохладной воде и испы- тывают от этого, судя по физиономиям, большое удовольствие. Было несколько мгновений, когда их туловища и даже головы оказыва- лись на линии прицеливания. Одним выстрелом можно уложить сра- зу двоих. Искушение было очень велико. Но снайпер не посмел на- жать на спусковой крючок. Он помнил приказ лейтенанта Борисова и вынужден был ждать крупной дичи. А ещё он боялся выдать себя. Лейтенант предупреждал, что выстрел из противотанкового ружья не останется незамеченным. Обязательно засекут немецкие разведчики- наблюдатели. И тогда пойдут насмарку долгие часы ожидания, а мо- жет, придётся оставить и уже обжитый лабаз. О худшем не хотелось думать. Но Павел Копылов знал, что на фронте всё может быть. И по- тому, набравшись терпения, ждал.

Он вспомнил, как до войны охотился на медведя. Лежал на таком же лабазе в перелеске у края лядины, засеянной овсом. Ждал две ночи, а медведь не приходил. Хотя метёлки овса молочной спелости - луч- шее лакомство для медведя. На третью ночь к овсяному полю вышел матёрый лось-рогач. Но он кормился на противоположной стороне поля в сотне с лишним метров. На расстояние выстрела так и не подо- шёл. Покормился на овсяном поле и снова исчез в лесу.

А медведь внезапно появился совсем с другой стороны. Он вы- шел чуть не на лабаз. Всего в каких-нибудь тридцати шагах. Но сра- зу взять зверя на мушку не получилось. Он был всё время в каком- то непредсказуемом движении. Пашка даже залюбовался, наблюдая, как косолапый гребёт в охапку целые "снопы" овса, ловко отправ- ляет сочные верхушки с ветвистыми метёлками прямо в пасть, а по- том смачно пережёвывает ещё не успевшие затвердеть зёрна. Иной раз даже было слышно, как медведь чавкает, наслаждаясь вкусом лакомства. Так продолжалось довольно долго. Охотник уже поду- мывал: не стрелять ли по движущейся цели. Вдруг медведь замер. Стал на все четыре лапы и, казалось, прислушивается или принюхи- вается, почуяв опасность. Этих секунд хватило, чтобы Пашка успел прицелиться и нажать на спуск. Медведь рухнул. Однако некоторое время продолжал кувыркаться, сминая овёс. Охотник перезарядил ружьё, а с лабаза не слез. Думал, понадобится ещё выстрел. Но зверь затих.

Теперь, поджидая легковушку с крупной дичью, Пашка хорошо понимал разницу между той и этой охотой. Тогда, в деревне, ему не угрожала никакая опасность. Лабаз не только позволял озирать овся- ное поле и опушку ближайшего леса, но и предохранял от неожидан- ной выходки раненого зверя. На фронте лабаз не защитит ни от пули, ни, тем более, от снаряда. Тут надо стрелять точно в цель. Да ещё так, чтобы не обнаружить себя.

* * *

Дичь, хоть и долгожданная, появилась как-то внезапно. Да какая дичь! Огромный чёрный лимузин, сияющий на солнце своими лаки- рованными боками. При виде такого роскошного автомобиля Пашка весь сжался в комок. Он подумал, что там внутри, на заднем сиденье, прячется за тёмными занавесками не иначе, как генерал. Машина замедляла ход. Снайпер, не выпуская с перекрестия прицела задне- го левого окна автомобиля, выжидал нужный момент. Он выстрелил в ту же секунду, когда машина остановилась. И сразу заметил в свою просветлённую оптику, что стекло разлетелось вдребезги от мощно- го удара бронебойной пули калибра 14,5 мм. Минуту либо две спу- стя стало видно, как вокруг забегали люди. Как в одну и другую двери вытаскивали сразу двух убитых либо раненых им важных (наверное, очень важных!) фрицев.

Пашка лежал не шелохнувшись. Вот так бы и дальше выдержать. Выждать бы, пока всё успокоится на том берегу. Но инстинкт охот- ника, увидевшего, что на выстрел выходит следующая дичь, оказался сильнее главной заповеди снайпера: "Бей без промаха, но не выдавай себя!". Глаз-то у снайпера был зоркий и точный, а вот азарт- подвёл.

Когда через несколько минут подкатил ещё один автомобиль, фургон, Пашка выстрелил сбоку по переднему водительскому стеклу. Опять точно. Однако этого нельзя было делать. Ни в коем случае. Не- мецкие разведчики-наблюдатели засекли второй выстрел. Роковой выстрел...

Не прошло и пяти минут, как началось. Мины одна за другой рвались вокруг Пашкиного лабаза. Он не слышал их свиста. Толь- ко взрывы. Некоторые совсем близко. При первом же залпе Пашка по крутой шаткой лестнице почти скатился вниз и, придерживая

тяжёлое ружьё, ринулся к прорытому недалеко ходу сообщения. Тут его накрыл следующий залп. Взрывы гремели вокруг. Потом Пашка почуял сильный удар в бок. Как будто его кто-то хлестанул колом по рёбрам. Хлестанул так, что помутился рассудок. Пашка попытался спрятаться в небольшом окопчике. Однако туда никак не помеща- лось его гигантское обессиленное тело. Раздался взрыв где-то сзади. Острая боль пронзила ногу. Всё ту же искалеченную ранее ногу. По- том ещё взрыв. Совсем рядом. Пашка успел опустить в узкую щель окопа только голову и грудь. Снова громыхнуло. И он провалился в бездну.

Очнулся в полевом лазарете. Израненный бедняга не знал, сколь- ко времени прошло с тех пор. Не знал, как всё случилось. Потом при- шёл старшина Юрченко. Он и рассказал. Подробно, с картинками.

Мы же с комвзвода всё видели, как ты долбанул одну за другой две штабные машины немцев. Судя по всему, там внутри были очень важные фигуры. Важные и отважные,- скороговоркой выпалил стар- шина.- Не побоялись на передовой появиться. Воспользовались за- тишьем. А ты их тут и подкараулил. Откуда им было знать, что у нас на передовой появился потомственный охотник. Рискнули... Но ты оплошал. За первую машину тебя комбат к награде представил, а за вторую велел лейтенанту Борисову нещадно наказать. Чтобы в буду- щем не выделывал таких фокусов.

Я и сам сразу понял, что дал промашку. Спасибо ребятам: не оставили на растерзание под градом мин.

Это я собрал бойцов, которые были рядом. Мы с первыми раз- рывами ринулись тебя спасать. Думали, ты со своей хромой ногой так и остался наверху. Там бы осколками изрубило тебя, как котлету. Ког- да по ходу сообщения подползли к окопу, нашли там тебя, истекаю- щего кровью. Ружьё спасло тебя от явной погибели. Большим оскол- ком перебило шейку приклада и задело хвостовую часть с затвором. Ослабевшей железякой пересчитало несколько твоих рёбер, но, сла- ва Богу, внутренности задело не сильно. А с ногой дело дрянь. Врачи хотели уже отрезать чуть ли не по колено. Да главный хирург пожа- лел. Говорит, молодой, может, выдюжит. Сказал, что ногу надо спасать. Что есть шанс.

Спасибо тебе, старшина. После войны, как убью первого медве- дя, шкура твоя.

Давай-давай! Дели шкуру неубитого медведя. Фантазёр ты, Пашка. Войны конца не видно, а ты про шкуру. Сейчас надо сил наби- раться. Чтобы можно было отправить тебя в тыловой госпиталь и там по-настоящему вылечить.

Видно, долго мне по госпиталям валяться,- с грустью просто- нал Пашка.

Да, тут скоро не получится. Главное, чтобы дело на поправку пошло. Чтобы хоть с места сдвинулось.

Сдвинется. Я двужильный. Всё перенесу-перетерплю. Всё вы- дюжу.

Надеюсь, выдюжишь. Но, кажется, ты своё уже отвоевал,- ска- зал тихо старшина Юрченко.

Ну, это мы ещё посмотрим!

* * *

Война пошла на убыль. Наши войска уже перешли бывшую госу- дарственную границу и продвигались дальше с боями по чужой тер- ритории. А Пашка так и не мог стать на ноги. Побитые рёбра посте- пенно срослись, раны на груди зажили, а дважды искалеченная нога никак не поддавалась лечению. Разрушенный осколком мины голе- ностопный сустав и раздробленные в мелкую щебёнку кости очень долго не срастались. Пашка по-прежнему ходил на ежедневную пере- вязку с помощью костылей.

Тыловой госпиталь, ставший для многих тяжелораненых красно- армейцев пристанищем на долгие месяцы, находился где-то под Мо- сквой. Хоть там кормили сносно и лечили, как могли, Пашке всё во- круг давно надоело и он с нетерпением ждал выписки. Ждал, когда можно будет попасть снова в свою часть. Он боялся опоздать. С дет- ской бравадой нахально заявлял соседям по койке, что без него Бер- лин не возьмут. Соседи понимали этот вполне окопный юмор, но ча- стенько возражали на полном серьёзе.

Не торопись. Бои под Берлином будут насмерть. Попадёшь в это пекло, мигом сгинешь. А тебе, такому молодому, сгинуть в конце вой- ны - особенно обидно. Так что лечись. Может, к тому времени и вой- на закончится,- советовал пожилой усатый солдат с культёй вместо правой ноги.

Это не по мне,- уже серьёзно возражал Пашка.- Я должен на своих ногах сам дойти до Берлина и там ещё, напоследок, поколотить немцев.

Из чёрной тарелки радио, висевшей над входом в палату, не еди- ножды передавали, что немцы будут насмерть стоять за свою столи- цу. Наши танковые части потеснили оборону противника и местами вторглись на городские окраины. Но возникла неожиданная напасть. Один из соседей сообщил:

Пока ты ходил на перевязку, по радио передали, что у немцев появилось новое ручное противотанковое оружие - фаустпатроны. Якобы безусые юнцы с балконов, выходящих на улицу, подбивают наши "тридцатьчетверки" с первого же выстрела. Стрельнут и скро- ются. Никакого спасу от них нет.

Эх! Меня там нет. Я бы подбил любого "патронщика" раньше, чем он успеет навести своё оружие на наш танк. Это как раз для меня работа,- с тоской в голосе заявил Пашка.

Он давно скучал по своим однополчанам. Не знал, жив ли стар- шина Юрченко и комвзвода Борисов. Вспоминал своего подручного Ваську и других ребят. Не знал, что с ними стало, где они сейчас во- юют? Оставалось самому поднапрячься. "Мобилизовать внутренние резервы",- как говорил лечащий врач. И тогда молодой могучий ор- ганизм "расставит все косточки по своим местам, а потом сцементи- рует их, как щебёнку в бетоне". Такие слова врача обнадёжили Пашку. Да и сам он надеялся, что скоро будет снова в своей части.

Пашка торопился. Ему надо было успеть.

* * *

В свою часть Павел Копылов попал только ранней весной сорок пятого года. Нашёл он часть как раз под Берлином. С радостью узнал, что жив и невредим старшина Юрченко. Жив и Борисов. Но был тя- жело ранен. И лишь недавно вернулся в строй. Уже в звании капитана и при должности командира роты.

Пашка сильно хромал. Он понимал, что колченогому ходить в атаку либо штурмовать рейхстаг как-то несподручно. А война шла на завершку. В этот важный момент Пашка тоже хотел быть полезным. Да не знал, как наилучшим образом вернуться в строй.

Тут его вызвал на командный пункт капитан Борисов. И приказал вернуться к военной профессии снайпера.

Понимаешь, какое дело. Наши танкисты просили подмоги. Одо- левают их юнцы фаустпатронами. Недавние активисты фашистской организации "Гитлерюгенд". С балконов и окон вторых-третьих эта- жей бьют без промаха по нашим "тридцатьчетвёркам". И зачастую подбивают. Тебе, Павел, ответственное задание. И приказ: смотреть за стенами всех зданий, какие окажутся в поле зрения. Засекать лю- бое движение в проёмах окон и на балконах, которые выходят к ули- цам, где пойдут наши бронетанковые войска. Чуть что - бей навер- няка. Надеюсь, стрелять пока ещё не разучился. Главное, ты должен выстрелить раньше, чем будет выпущен смертоносный снаряд. Это будет почти охотничье занятие. К тому же стрелять иногда придётся по движущимся целям.

Мне нужен хороший бинокль и винтовка.

У старшины припасён для тебя цейсовский бинокль и мощная трофейная винтовка тоже с цейсовским прицелом. Винтовка калибра 9 мм и уже наготово пристрелянная. Удобную огневую точку выбере- те со старшиной вот тут, на изгибе улицы (капитан показал место на карте). Обустройте её, а потом, первым делом, внимательно обшарь глазами стены, окна и балконы всех домов. И наблюдай, наблюдай не- престанно. Надеюсь, изучив повадки юнцов с фаустпатронами, ты пе- рехитришь многих из них.

Постараюсь, товарищ капитан. Не подводил раньше и теперь не подведу.

Огневую позицию оборудовали в том месте, на которое указал ка- питан Борисов. На небольшом изгибе одной из "штрассе" оказался по- луразрушенный старинный дом. Павел Копылов и старшина Юрченко по уцелевшей лестнице поднялись на третий этаж. Там как раз нашлась комната с проломленной снарядом стеной. Пролом в стене "смотрел" на широкую улицу, которая отныне должна стать предметом особого внимания Пашки. Из пролома открывался хороший вид на одну и дру- гую стороны улицы в обоих направлениях от изгиба. В соседней комна- те старшина обнаружил широкую полужёсткую кушетку, обитую, вид- но, дорогой тканью с узорчатым рисунком. Вдвоём они притащили кушетку к пролому. Пашка приладил к ней валик от стоявшего рядом дивана. Получилось удобное место для стрельбы лёжа с упора.

Ты только не засни на таком барском ложе,- ехидно предупре- дил старшина.

Я в госпиталях выспался на всю оставшуюся жизнь,- серьёзно ответил снайпер.

На ночь ты тут останешься или переждёшь в нашем подвале вместе со всеми.

Останусь тут. Может быть с вечера, когда стемнеет, по недолгим огонькам в некоторых окнах удастся обнаружить нужные цели лучше, чем днём.

Тогда я пошлю твоего Ваську, чтобы принёс тебе сухой паёк и воды.

Неужто Васька жив! - обрадовано воскликнул Пашка.- А я у кого не спрошу - не знают. Новые люди...

Жив. Куда ему деться. Был ранен. Теперь опять в строю. Капи- тан сказал, если понадобится, пусть при тебе и остаётся. А то ты со своей покорёженной ногой не сумеешь при надобности быстро сме- нить позицию и вообще далеко не уйдёшь. А Васька шустёр. Что надо быстро поднесёт и в беде (не дай Бог, конечно) не оставит.

Следующее утро порадовало ясной, солнечной погодой. И на удивление было тихо вокруг. Только изредка слышались раскаты от- далённой канонады.

Пользуясь ярким дневным светом, Пашка удобно уселся на диван в глубине комнаты и очень постепенно, даже, может, излишне мед- ленно стал осматривать дома вдоль пустынной широкой улицы. На первый взгляд не было никаких признаков жизни. Серые стены, пу- стые глазницы окон, пустые балконы. Прошёлся взглядом ещё раз. Опять не приметил ничего, стоящего внимания. Тогда он сменил так- тику. Благо, широкое поле зрения бинокля позволило это сделать. На- вёл цейсовскую оптику на ближайший дом и стал пристально вгля- дываться не только в каждое окно или балкон, внимательно осмотрел всю стену от крыши до фундамента. Не пропустил ни одной щели, ни одного движения. А движения скоро проявили себя. Вот мелькнул блик приоткрытой двери на балкон, и туда, осторожно оглядываясь, вышла женщина. Она была видна как будто рядом - фрау средних лет. Даже настороженно-пугливое выражение лица не осталось незамеченным. Осмотрелась по сторонам и снова скрылась в проёме двери. Потом

снова приоткрыла дверь и, казалось, осматривала улицу. Пустынную улицу, по которой, может, завтра на рассвете пойдут наши танки.

В соседнем доме Пашка, терпеливо выждав почти полчаса, увидел, как выходит на балкон мастер в фирменном комбинезоне. Делает вид, что латает разбитое стекло, а сам так и зыркает глазами по улице, по домам напротив. И всё время настороженно оглядывается, высматри- вает что-то. Это показалось подозрительным. "Явно, гад, прикидыва- ет, как лучше занять позицию",- подумал Пашка.

Продолжая наблюдать, он старался запомнить каждый балкон, каждое окно, где хоть на мгновение мелькало что-то подозритель- ное. Повторял приметы нужных мест по много раз подряд, словно за- учивал таблицу умножения. Он ждал сумерек. Надеялся, что с насту- плением темноты в подозрительных местах хоть ненадолго зажгутся огни. Рассчитывал, что обнаружатся новые такие места. Их тоже надо будет накрепко запомнить.

Скоро появился Васька, присланный старшиной. Какая это была встреча! Как будто самые близкие родственники наконец-то свиде- лись после долгой разлуки.

А я, как узнал, что мало наших осталось в строю, подумал: и тебя постигла та же участь,- дрожащим от волнения голосом по- ведал Пашка.

И я был выбит из строя, но на короткий срок. Подлечили в по- левом лазарете, а потом догнал своих. Хотя нашёл не сразу. Фронт бы- стро двигался. Ну, это ладно. Я тебе тут еду принёс. И воды в достатке. Продукты свои, а вода трофейная. Тут недалеко продуктовый мага- зин был. Съестное наша братия успела подобрать подчистую. А вода в больших бутылках осталась. Наш повар-грамотей говорит, что вода минеральная. Но годится. Не отравлена. Сам пробовал. А минераль- ная, по словам повара, даже лучше простой. Она, говорит наш каше- вар, не только жажду утоляет, но и пользительна для здоровья. Вроде бы у нас только на курортах такую дают. Так что пей и фрицев бей,- скороговоркой закончил балагур Васька.

Следом за Васькой на огневой позиции появился старшина Юр- ченко. Он пришёл с важным сообщением:

По этой самой штрассе, что перед нами, с рассветом пой- дут в наступление "тридцатьчетвёрки". Пойдут не парадным стро- ем, а скорее всего, будут с боями прорываться к центру города.

И, конечно, в тот же миг начнут орудовать юнцы с фаустпатронами. Те самые, которые прикидываются малолетками, маскируются под мирных жителей. Тут, Павел, ты должен не оплошать. Как заметишь любое малейшее движение в оконном проёме или на балконе - сразу бери на мушку. Ты должен в каждом случае выстрелить раньше, чем противник пустит свой смертоносный снаряд. Раньше и без промаха. Как увидишь, что юнец обезврежен, ищи следующего. Их, зверёны- шей, тут много, а ты, охотник, один. Всех не уничтожишь. Но каждый подбитый юный фриц - это спасённый наш танк. Спасённые люди - бойцы танкисты.

Я всё это понимаю,- вяло ответил Пашка,- но у меня не пуле- мёт. Придётся действовать по обстановке. Начну с ближайшего, а по- том возьмусь за следующего по ходу продвижения нашей бронетех- ники. И так до тех пор, пока цели будут в пределах выстрела.

Оставшись один, Пашка перекусил принесённым Васькой сухим пайком и запил трофейной минеральной водой из бутылки. Предва- рительно он понюхал воду. Даже его "собачий нюх" ничего дурного не почуял. А на вкус вода оказалась и вправду солоноватой. "На то она и минеральная",- подумал Пашка, допивая остатки из бутылки.

Теперь предстояло ждать. Ждать и, как говорится, смотреть в оба. Скоро начало смеркаться. Снайпер-охотник удобно устроился на дорогой кушетке. Тут благодать. Не то, что на жёстком настиле лес- ного лабаза. Он перевернулся на спину, чтобы распрямить косточки, закрыл глаза и, наверное, сразу уснул. Слава Богу, всего на какие-то пять-десять минут. Он понял это потому, что сумерки ещё не успели

сгуститься; ещё не успела наступить темнота.

Прильнув к биноклю, сразу обнаружил, что на потемневших сте- нах кое-где появились точечки тусклых огоньков. В бинокль было видно, что на вторых и третьих этажах есть явно жилые квартиры. Но заглянуть в их мрачное нутро никак не получалось. Тогда он отло- жил бинокль и припал к прицелу винтовки. Тотчас обнаружил много интересного. Первым делом обратил внимание, что светятся только окна, выходящие на балкон. Там-то как раз и таилась угроза для на- ших танков. Это особенно стало ясно, когда в поле зрения прицела на одном из балконов появилась женщина. Огляделась... и снова исчез- ла. Некоторое время спустя дверь снова отворилась. На балкон снова

вышла та же женщина и мужчина или подросток. Они вдвоём что-то упрятали за парапетом, а потом вернулись в квартиру.

В других местах вдоль всей улицы, насколько было видно, кое-где тоже светились окна и наблюдались всевозможные шевеления. Пашка не только приметил все такие места, он запомнил их напрочно. Вы- учил наизусть, как, бывало, стишки из довоенной детской книжки.

Очень пригодились наутро ему плоды этих умственных упражне- ний.

* * *

Битва за Берлин показалась Пашке такой долгой и тяжёлой, как будто он тут пережил ещё одну войну. Умелый снайпер тоже внёс свою лепту в это дело, уничтожая гранатомётчиков с фаустпатрона- ми. Но немцы так яростно защищались, что Павел Копылов времена- ми не надеялся дожить до победы. Его огневые точки не единожды рушились от взрывов снарядов и мин. Сам снайпер не раз оказывал- ся погребённым под обломками стен и перекрытиями домов, где они с Васькой наскоро обустраивали свои "лабазы". Пришлось как-то ле- жать, придавленным бетонной балкой. Если бы не Васька, самому не выбраться. Помощник оказался не только шустёр, но и жилист. Сумел отодвинуть балку и помог выбраться из-под завала. Видно, Бог помо- гал Пашке, не глядя на то, что в школе ему внушали заповеди атеиз- ма. Под Берлином, говорят, полегло больше миллиона наших солдат, а Пашка остался невредимым. К самому центру германской столи- цы - рейхстагу - доковылял, отделавшись синяками да шишками. И даже острым концом складного ножа сумел выцарапать своё имя на одной из колонн рейхстага. Выцарапал крупно, не торопясь. И выше всех других надписей. Благо, рост позволил.

Мир тесен - выражение точное. Там же у рейхстага их с Вась- кой окликнул старшина Юрченко. Эта встреча оказалась очень кста- ти. Пашка знал, что не сегодня-завтра объявят конец войне. Видел много раз, как большими баулами тащат наши воины-победители заграничное добро, которое называли трофеями. Но Пашку загра- ничное барахло не интересовало. Однако последние предпобедные дни его часто тревожила мечта об особом трофее. Слышал однажды

он от соседа по госпитальной койке, что у немцев есть трёхстволь- ные ружья. Два нижних ствола, как у наших тулок, а ещё сверху при- строен нарезной ствол. Пашке позарез нужен был такой трофей. И он точно знал, что, кроме проныры Юрченко, никто ему в этом не поможет. А старшина с первых минут неожиданной встречи сразу завёл разговор о трофеях:

Понимаете, мужики, получил важное задание - погрузить в вагон командира части автомобиль BMW. Легковой. Весь блестит чёрным лаком. Такой, как ты, Пашка, один раз подстрелил из свое- го противотанкового ружья. Вот теперь мечусь по снабженцам высо- кого ранга, чтобы организовать кран или добыть доски для пологого настила. Надеюсь, себе тоже сумею кое-что прихватить,- нахально улыбнувшись, полушёпотом сообщил Юрченко.

Слушай, старшина, не в службу, а в дружбу - не смог бы ты и мне найти ценный охотничий трофей - трёхствольное ружьё. С верхним нарезным стволом. Я же после возвращения домой опять собираюсь заняться охотой. А хорошего ружья нет.

Где-то я видел оружейный магазин. Тогда он был цел, а теперь, боюсь, наши хлопцы всё распотрошили. Но я постараюсь. Для тебя, Пашка, хоть противотанковое ружьё добуду, хоть пушку.

Пушки мне не надо, а то ружьё, про которое сказал, постарайся найти. Век благодарить буду. И, пожалуйста, не забудь про патроны. Особенно для нарезного ствола.

Старшина выполнил своё обещание. Привёз такое ружьё, каких Пашка не видывал, а тем более, в руках не держал. Да к ружью ещё тя- желенный мешок патронов. Разных патронов.

Но сначала о ружье. Оно оказалось не просто трёхствольным, а, можно сказать, четырёхствольным. В правый гладкий ствол двенад- цатого калибра вкладывался ещё нарезной стволик под мелкока- либерные патроны. Точно такие, как в предвоенное время выдавал военрук, обучая стрельбе из мелкокалиберной винтовки. Ещё тогда Пашка сообразил, что лучшего оружия для охоты на белку придумать трудно. Теперь у него было и такое оружие. Однако само ружьё стоит того, чтобы рассказать о нем подробно.

Первое, что бросилось в глаза,- оно красиво. Приклад орехового дерева с чётким рисунком слоёв полированной древесины, покрытой

прозрачным лаком. Воронёные стволы - чёрные и блестящие с кру- жевным рисунком-гравировкой на замковой части. Но особенно по- разительным было то, что, несмотря на три ствола, ружьё казалось легче отцовской двустволки. Потом в инструкции на немецком языке Пашка всё же разобрал, что оно весит 2,8 кг.

И тем не менее ружьё оказалось не совсем таким, как думалось, как представлялось оно заказчику. Нарезной ствол у этого ружья был не сверху, а внизу. И калибр не наш, "винтовочный", а гораздо круп- нее - 8,8 мм. Патроны для нарезного ствола оказались не только толще, но и длиннее наших винтовочных. Так что их придётся эко- номить. Использовать только при охоте на медведя и другую круп- ную дичь. На замковой части ружья стояло клеймо в виде двуглавого орла и надпись по-немецки: SAUER & SOHN. Пашка слышал от отца, что у кого-то из наших охотников было гладкоствольное ружьё фир- мы "Зауер", но самому видеть его не пришлось. И вот теперь он стал обладателем оружия знаменитой фирмы. Радовался подарку-трофею, как ребёнок. Только посетовал, что не знает, как упаковать этот тро- фей, чтобы, не привлекая внимания, довезти до дома. Юрченко и тут оказался на редкость догадливым, сообразительным. Из своего угла в подвале притащил немного потёртый, но вполне пригодный кожа- ный чемодан с исправным замком.

Я прикидывал. Стволы как раз поместятся по диагонали, а при- клад и так вдоль влезет.

Спасибо тебе, старшина. Золотой ты человек.

Конечно, золотой. А вот начальство всё бранится. И то не так сделал, и это. Не учитывают паразиты, что их много, а я один.

В это время к ним подошёл неизвестно откуда появившийся ка- питан Борисов.

Вот что, Павел Копылов. Из тебя с такой ногой больше в войсках толку не будет. Отвоевал ты своё. Хорошо отвоевал. Награды получил и ещё получишь. А пока, для демобилизации, требуется оформить на тебя все нужные документы. Самому тебе тут не управиться. Я дого- ворюсь с начальником полевого госпиталя, чтобы дал медицинское заключение, а остальное в штабе батальона: похлопочу, чтобы сдела- ли побыстрее. Как будет всё готово, доставит тебе документы старши- на. Он же обеспечит машиной, пайком и денежным довольствием на дорогу. А мы ещё увидимся.

Спасибо вам большое,- дрожащим голосом поблагодарил Пашка комбата.

Ему оставалось только ждать того часа, когда наконец-то начнёт- ся долгая дорога домой.

Через пару дней старшина пришёл без документов.

Тебе, Павел, приказано немедленно явиться в штаб полка. Обя- зательно в парадной форме. Быстро переодевайся и поехали. Машина ждёт.

Не ожидал Пашка таких проводов. Начальник штаба полка, под- полковник Прохоров, вручил доблестному воину орден Красной Звёз- ды за удачную охоту на юнцов-гранатомётчиков и ещё одну, припозд- нившуюся, медаль "За отвагу". Пожелал быстрого выздоровления и дальнейших успехов "на трудовом фронте".

Потом была основательная беседа с комбатом. Точнее, капитан Борисов давал указания-наставления, а теперь уже окончательно де- мобилизованный Павел Копылов внимательно слушал.

По прибытию домой первым делом поезжай в райцентр и до- ложи райвоенкому о демобилизации по инвалидности. И не просто доложи, а представь все документы от начальника полевого госпита- ля. На основе этих документов тебе должны будут дать направление в военный госпиталь. Для дальнейшего лечения. Если нет такого го- спиталя в районе, отправят в областной. И будут там лечить до восста- новления трудоспособности. А потом, для окончательной поправки здоровья и долечивания, направят в военный санаторий. На тот срок, какой потребуется для полной реабилитации. Ты молодой и физиче- ски здоровый парень. Думаю, врачи должны и смогут поставить тебя на ноги. Чтобы отличный охотник снова мог мерить своими метровы- ми шагами окрестные поля и леса, добывая для страны и для личных нужд ценную дичь. Так что лечись и будь здоров! И поздравляю с вы- сокими наградами.

* * *

Родная деревня выжила рядом с линией фронта и пережила поч- ти годовую оккупацию. Выжили и родители. Но сильно обезлюде- ли родные места. Пашка с печалью осознал, что в деревне остались одни старики, бабы, девки да ребятишки. Из ушедших на фронт пока

только он один успел вернуться домой. После радушного застолья на вольном воздухе, где собрались люди со всей округи, многие женщи- ны громко заголосили и стали рассказывать про похоронки, пришед- шие чуть ли не в каждый дом. В большинстве скорбных извещений значилось одно и то же: "Пропал без вести". Пашка, как мог, утешал несчастных женщин. Говорил, что война кончилась совсем недавно и, даст Бог, может, кто-то ещё придёт.

Некоторые по госпиталям мотаются после ранения. Ещё боль- ше тех, кто в первые дни войны попал в плен. Теперь пленных осво- бодили. Так что не всё потеряно,- пытался приободрить женщин Пашка.

Но многие из них уже свыклись с мыслью, что мужья не вернутся. Сам Павел, после бурной встречи с односельчанами, собрался, на- конец, поехать в район. Надо было отметиться в военкомате и опре- делиться с дальнейшим лечением. По такому поводу надел он парад- ный мундир из диагонали со всеми приколотыми и привинченными к нему наградами, начищенные до блеска дегтярной мазью яловые сапоги, фуражку и, собрав нужные документы, уехал на первой же по-

путной подводе.

Около полугода лечили Павла сперва в областном госпитале, а по- том ещё на месяц отправили в санаторий. Куда-то далеко, в Азербайд- жан. Там, на берегу Каспийского моря, его искалеченную ногу пыта- лись поправить, купая в горячих нефтяных ваннах. Однако до конца не поправили. Доктор на прощанье сказал, что врачи сделали всё, что нужно. Но раздробленные в щебёнку кости нижней части голе- ни и разрушенный голеностопный сустав полностью восстановить не удалось. Не в силах это современной медицине.

Так что придётся тебе теперь хромать до конца своих дней. Но ходить будешь вполне прилично. Не то, что на протезе. Постепенно хоть немного разработаешь сустав и будешь опять мерить бесконеч- ные километры своими длинными шагами. Даже со временем утих- нут понемногу болевые ощущения. Хотя, если перетрудишь, нога бу- дет побаливать. Но тебе не привыкать,- утешил доктор.

Ходить мне придётся много, охотника и волка ноги кормят. А я, можно сказать, прирождённый охотник. Потому и тужил сильно из- за покалеченной ноги. Но теперь чувствую, что стоять стал твёрже.

И ходьба уже стала не в тягость. Не то, что было прежде. Спасибо вам, доктор,- как бы успокаивал себя Пашка.

Домой Павел вернулся уже после ноябрьских праздников. Стояла солнечная погода с лёгким морозцем. А снега не было. Лошадь рит- мично цокала подковами об уже успевшую подмёрзнуть землю. Уют- но согревшись в пышной сенной перине, седок наслаждался спорой рысью гнедого коня и любовался снопами брызг льда из-под копыт на замёрзших лужах. Правил лошадью угрюмый неразговорчивый дедок из соседней деревни. И у Пашки не было желания заводить беседу. Он любовался всем вокруг. Жадно озирал окрестные поля, вспаханные под пар, придорожные кусты, седые от инея, дальний лес на горизон- те. Он полной грудью вдыхал удивительно вкусный воздух и слушал музыку абсолютной тишины. Было так хорошо на душе, что хотелось петь. Но боялся разрушить чарующую тишину и покой. И Павел пре- дался мечтаниям. Он живо представил, как отправится в лес со своим новым заграничным ружьём. Сейчас самое время по чернотропу охо- титься на зайцев-русаков. Они уже в обновлённых после линьки бе- лых зимних шубках хорошо видны на фоне пожухлой травы и жёлтых опавших листьев.

Так, за раздумьями и мечтами, Павел незаметно подъехал к своей деревне. Попросил остановиться возле родительского дома. Позвал угрюмого своего кучера отужинать да выпить по рюмочке, но тот от- казался.

Дома хозяйка ждёт. И так припозднились.

Ну, коли так, буду премного благодарен. Если что понадобится, заходи. Рады будем встретить.

Теперь Павлу предстояло обжиться дома. Привыкнуть к де- ревенскому укладу. Ногу свою размять-расходить. Присмотреть- ся к деревенским красоткам-молодкам. Он уже в первый день после возвращения домой заметил, что довоенные школьницы- подростки превратились в цветущих невест. "Небось, батя скоро заведёт разговор про женитьбу. Надо на такой случай быть гото- вым. Уборочная страда закончилась. До войны это было самое вре- мя для свадеб. Да только женихов нет для неожиданно подросших невест. Надо походить на деревенские посиделки и гулянки. По-

смотреть внимательно тех, из которых придётся выбирать",- раз- мышлял Пашка, тяжело поднимаясь по ступенькам крыльца в сени родительского дома.

Отвыкший за годы войны от мирной деревенской жизни Павел медленно входил в некогда привычную колею. Отец в первый же день сказал:

- Отдохни пару недель, а потом надо за дело браться. И дома ра- боты поднакопилось, и колхозу придётся подсобить. Мужиков война выбила, а на бабах далеко не уедешь. Им и так досталось выше всякой меры. Летом в поле надрывались, сейчас по уши в навозе на ферме жилятся. И, как на грех, снегу нет до сих пор. Всегда к Покрову уже санный путь устанавливается. А нынче, видно, до Рождества на теле- гах будем громыхать по мёрзлой земле.

Пашка первым делом вспомнил о своём дорогом трофее. Решил приладить к ружью оптический прицел, а потом пристрелять нарез- ной ствол. Оказалось, что крепить прицел к верхним стволам ружья не так-то просто. Помог умелец из соседней деревни. Старик кузнец сделал такие удобные и не громоздкие хомуты, что оптика плотно и прочно прилегла сверху промеж стволов. В то же время крепёж не портил внешнего вида дорогого ружья. Оставалось его пристрелять. Тут тоже всё оказалось не так просто. Больше десятка патронов извёл, прежде чем добился точного боя. По школьной мишени, подаренной военруком, наловчился бить в самое "яблочко". Даже на расстоянии в триста метров. Оставалось попробовать выйти в лес и проверить, как поведёт себя прицел на охоте.

Ещё до войны Пашка по чернотропу охотился на зайцев. Но тог- да была собака. Бесценный пёс по кличке Тобик. Настоящая русская гончая. Теперь собаки нет. И хоть побелевший русак хорошо виден на пока ещё чёрной земле, однако его надо найти. Надо поднять с днев- ной лёжки где-нибудь в перелеске и выгнать на светлое место, на поляну. А это без собаки трудная задача. Следов не видно. Да и хро- моногому охотнику вряд ли под силу обшарить лесные кущи. Но по- пробовать можно. Не сидеть же дома в ожидании пороши.

И Пашка собрался в лес. Взял с собой кусок хлеба, шмат сала, луко- вицу, пристегнул отцовский патронташ, снарядив его заграничными патронами, бережно взял в руки ружьё и с рассветом вышел из дому.

Из-за леса на востоке только-только поднималось багровое солн- це. Подёрнутое лёгким маревом, оно казалось заиндевелым. Приятно ударило в нос морозным воздухом. Подумалось, наверное, это и есть запах приближающейся зимы. После жарко натопленной избы холод- ком обдало лицо, слегка щипнуло за нос и уши. Он даже пробежал по спине, забравшись под обветшалую отцовскую фуфайку. Хорошо, по- слушался мать и надел на руки старенькие шерстяные перчатки до- военной вязки. Они плотно облегли пальцы и не будут мешать плав- ному нажатию на спусковой крючок. Охотник по пологой тропинке спустился к речке и с радостью обнаружил, что она покрыта льдом, прозрачным, как оконное стекло. И, казалось, таким же тонким. Ещё неизвестно - выдержит ли лёд грузную фигуру охотника со всем сна- ряжением. А очень хотелось перейти на тот берег и поискать какую- нибудь дичину в ближайших перелесках и перемежающихся с ними узких полянах. Охотник хорошо их помнил ещё с довоенных времён. И сейчас шёл туда с нежным трепетом в сердце.

Лёд выдержал, хотя и потрескивал у того берега. Пашка вспомнил отцовскую прибаутку про осенний лёд: "Трещу, трещу да не пущу". Прежде чем подняться на крутой бережок, он прошёл немного вдоль реки. Любовался да не мог налюбоваться стайками уклеек у неболь- шого омута и выстроившимися в колонну по одному забавными пе- скарями на отмелях.

Недалёкий лес был седым от инея. Высокие разлапистые ели, со- всем побелевшие, казались будто в зимнем наряде. Чёрные пятна земли попадались только в густой чаще, а на светлых местах промёрз- шая земля тоже белела в ожидании снега. Подумалось, что на такой земле могут отпечататься следы хоть зверя, хоть птицы. Но следов не видно. Охотник обернулся назад и почти не заметил отпечатков по- дошв даже своих огромных сапог. Значит, и звериных следов не уви- дишь до тех пор, пока не выпадет снег. "Ну и ладно,- подумал он,- зато хорошо погулял в колдовском серебряном лесу".

Впереди показался просвет. Он, расслабившись, двинулся в ту сторону, где должна быть поляна. В этот миг из под ног выскочил заяц и ринулся в сторону поляны. Пашка, не глядя на свою больную ногу, рванул следом. Однако скорости у них были разные. Хромоногому охотнику разве угнаться за шустрым зайцем. На ходу вскинув ружьё, Пашка выскочил к поляне, когда заяц уже приближался к следующе-

му перелеску. Но тренированный охотник успел выстрелить. И успел заметить, как белый пушистый зверёк кувырком полетел в ближай- ший кустарник. "Неужто задел. Тут расстояние больше полусотни ме- тров. А дробь - третий номер. Отцовская "Тулка" на такое расстояние не годится.- И сразу осёкся.- Что это я уже праздную успех. Может, ушёл мой подранок..."

Зайчишка лежал под кустом можжевельника и еле заметно пере- бирал вздрагивающими задними лапками. Скоро он затих. "С пер- вым охотничьем трофеем тебя, Павел Копылов",- высокопарно по- здравил себя удачливый охотник. Перед этим он посчитал шаги до цели. Получилось 60. И столько же метров. Оказалось, ружьё славно не только нарезным стволом, но и гладкими тоже. "Тут, видимо, важ- ную роль играют фирменные патроны, они обеспечивают высокую резкость и дальность боя",- сообразил охотник.

Ну, поздравляю тебя с удачным почином,- радостно встретил отец.- Как ружьё заграничное? Стоит того, чтобы за ним пробиваться с боями до Берлина?

Конечно, стоит! А до Берлина бились не за трофеи. За победу бились,- серьёзно ответил Павел.

И всё-таки - как ружьё?

Вот из левого гладкого ствола с одного выстрела взял зайчиш- ку. И это с расстояния в 60 шагов. С твоего бы так далеко не достал. Но и заметил один дефект. Не в ружье он. Оптический прицел мешает стрельбе навскидку. Придётся либо так приноровиться, либо ставить прицел когда на крупную дичь пойду.

Ты, пока дело дойдёт до крупной дичи, освежуй-ка сейчас свое- го зайца. Шкуру распяль, как положено, да поставь для просушки на вольный воздух. Когда наберётся десяток-другой, сдашь в заготкон- тору. Там, глядишь, отоварят чем-нибудь съедобным. А тушку отдай матери. Скажи, чтобы к ужину приготовила. Когда-то у неё это хоро- шо получалось. Ну а мы с тобой выпьем по стопке-другой под свежа- тину.

Но известно: лиха беда начало. Перед Новым годом выпал снег. По каждой свежей пороше Пашка спешил в лес. И почти всегда ему сопутствовала удача. Приносил сразу по два, а то и по три-четыре зай- ца. В Рождественский пост мяса не ели. Замороженные тушки лежали

небольшим штабельком в амбаре. Батя готовился к Рождеству. Гнал самогонку, старался хорошенько подкормить боровка перед забоем. И всё говорил, предвкушая праздник:

Разговеемся на славу. Наголодались за войну. Хоть теперь да- дим брюху волю. Пока есть на то возможность. До нового урожая хле- ба, конечно, не хватит, но как-нибудь перебьёмся на картошке. А там, глядишь, зелень разная пойдёт. С голодухи не помрём.

А Павел всё охотился. Воистину, охота пуще неволи. Целыми дня- ми пропадал в лесу. Приходил иной раз промёрзший, но довольный. С каждым днём пополнялись запасы заячьих тушек в амбаре. Отец не мог нарадоваться.

Теперь много хлеба не понадобится. Зайчатиной будем питать- ся. Отменная еда. На огороде такую не вырастишь. Молодец, сын!

А сын и вправду оказался удачливым охотником. Без собаки, да с покалеченной ногой, которая ныла по ночам и доводила иной раз до бессонницы, он почти никогда не приходил без добычи. А однажды возвратился раньше обычного и весь сиял от удовольствия.

Смотри-ка, батя, чего я добыл,- и он вытряхнул из заплечного мешка двух крупных русаков да ещё рыжую плутовку-лисицу.- По- нимаешь, какое дело. Иду по редколесью. Посвистываю. До той поры порядочно отмахал, а в лесу даже звериные следы ни разу не попа- лись.Солнце уже перевалило зенит, к закату начало клониться. Вижу, впереди поляна. Снег неглубокий. Шагается легко. Не успел выйти на светлое место, как с другой стороны поляны навстречу прут сразу два зайца. Вскинул ружьё и остолбенел. Показалось, что их гонит соба- ка. Выстрелил с левого ствола по одному, потом с правого по другому и тут вижу, что не собака, а лисица гналась за зайцами. Она, не гля- дя на выстрелы, ринулась к первому же подбитому зверьку и, прежде чем вцепиться в него, замерла на какие-то секунды. Мне этого хвати- ло, чтобы хорошо прицелиться и выстрелить пулей из нарезного. Не промахнулся. Промахнулась лисица. Она не знала, что коль за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. А у меня, вот, почти це- лый мешок трофеев,- похвастал сын отцу, бывалому охотнику.

Ты особенно не задавайся. Удача, она баба переменчивая. Се- годня подфартит тебе, завтра - мне или ещё кому-нибудь. Вот когда медведя или лося завалишь либо волчье логово изничтожишь начи- сто - тогда, я понимаю, будет чем гордиться.

Всё впереди, батя. Я ещё только начинаю.

Однако Пашке везло. Весь Рождественский пост он не вылезал из леса и почти ни разу не возвращался без добычи. Даже куницу под- стрелил. Хотя это редкий и осторожный зверёк. А белок приносил без счёта. Попадались и зайцы. В амбаре споро росли запасы вкусного ди- етического мяса. Это незнакомое слово Пашка впервые услышал в са- натории. Когда спросил на раздаче в столовой, что оно означает, то румяная пышнотелая повариха ему объяснила коротко и понятно:

Это такая полезная еда, которая заместо лекарства все больные потроха правит. Но тебе это ни к чему. Ты и так здоров, как бык.

Спасибо, коли всё так хорошо.

Один раз Павел принёс даже барсука. Шкуру снял, а мясо мать ве- лела не выбрасывать. Она натопила с одной тушки целую небольшую мисочку барсучьего сала.

Это ценный целебный продукт. Говорят, даже от чахотки помо- гает - не дай Господи такую хворобу.

Всякой дичи добывал охотник, но ни медведя, ни лося поймать на мушку долго не удавалось. Всё попадалась разная мелочь. Зато о нём уже знали в районе. Несколько раз на попутных подводах ездил сда- вать шкурки. И дома их уже полно накопилось. Они все казались ему отличного качества. Добротно сняты, хорошо высушены и в каждой не больше, чем по одной пробоине.

В заготконторе приёмщица очередной раз хвалила охотника.

Ты, Павел, переплюнул своего отца. Всю пушнину приму выс- шим и первым сортом. А про количество и говорить нечего. Если так и дальше пойдёт дело, то один вытянешь план за весь район.

Буду стараться. Но на охоте многое зависит от случая, от уда- чи. Пока, будем считать, мне везло. Видно, ещё и потому, что в наших краях долго никто не охотился. За войну разной дичи немерено рас- плодилось. Только не ленись. Сама пушнина идёт на выстрел. Я, ведь, без собаки охочусь. Надо будет где-то хорошего гончака раздобыть. Тогда толку будет ещё больше.

Будет у тебя толк. Я скажу директору, чтобы помог тебе во всём, в чём нужда есть. Тебе, хромоногому, мерить вёрсты по лесам да по- лям, думаю, ох как нелегко. Может, Прутков найдёт способ, как под- держать лучшего охотника района. А я пока выдам деньги за пушнину и хорошо их отоварю.

Дореформенные деньги сразу после войны почти ничего не сто- или. Но под сданную пушнину выдавались ценные продукты. Паш- ка получил непочатый мешок ржаной муки, около полумешка сахару в крупных кусках - снежно-белых с синеватым оттенком, понемногу разных круп - гречневой, перловой, пшёнки и даже четвертную бу- тыль постного масла. "Вот мать обрадуется,- подумал он. - Теперь спокойно доживём до нового урожая. И с хлебом, и с мясом - полный порядок".

Рождественский пост закончился. Тихо, скромно, не так, как, бы- вало, до войны, отметили Рождество Христово. А потом начались Святки. Время деревенских гулянок, чудачеств ряженых - некогда самое весёлое время в зимнюю пору. И этой зимой, не глядя на лихой мороз, с деревенской улицы слышались переборы тальянки и деви- чьи голоса. Но главные события вершились в одной из самых боль- ших деревенских изб. Там собиралась молодёжь из многих деревень. В основном девки и парни-подростки. Собираться начали ещё в бе- лые сумерки. Некоторые из пацанов пришли явно навеселе. Это всё увидел Павел Копылов, тоже зашедший на огонёк. Изба оказалась за- полненной, как говорится, под завязку. На самом видном месте вос- седал юный гармонист - рыжеволосый, с крапинками веснушек на лице. Он разухабисто наигрывал знаменитый танец под названием

"Залётка". А в центре избы по кругу вертелся девичий хоровод, изред- ка прерываемый припевками.

При появлении Павла хоровод остановился и даже гармонь пе- рестала играть. Неожиданному посетителю, чтобы пройти в дверной проём, понадобилось пригнуться почти до пола, а когда он выпря- мился во весь богатырский рост, то сразу обратил внимание всего со- бравшегося многолюдья. Баба Марья, дородная хозяйка дома, неторо- пливо спустилась с лежанки на пол, поклонилась вошедшему в пояс и манерно пригласила проходить.

Рады видеть дорогого гостя! Раздевайся, давай я повешу твой полушубок. А тебя прошу пожаловать в передний угол. На почётное место. Девки, освободите редкому гостю - герою нашему - место на лавке под образами. Давай я помогу раздеться.

Разденусь я сам. И место найду. А ты не хлопочи, баба Маша. Я ж не начальство районное,- с еле заметной ухмылкой ответил Пашка.

Ты больше, чем начальство. Ты герой наш.

В ответ на такие слова Пашка засмущался и даже покраснел. Точ- нее, почувствовал, что в этот миг лицо обдало жаром. И в избе было жарко натоплено. Павел снял полушубок. Только тут он вспомнил, что батя велел надеть парадный мундир со всем "иконостасом" наград.

Не на гулянку пойдёшь - на смотрины. Надо за святки невесту подыскать, а потом, после Крещенья, глядишь, и свадьбу сыграем,- напутствовал отец сына.

Пашке ещё никогда не приходилось появляться на людях при полном параде. И потому он чувствовал себя неловко. Однако ещё большую неловкость ощутил в окружении девчат. Казалось, давно знакомых и в то же время таких неведомых. Кое-как освоившись, раз- говорились. Они готовы были пройтись по всем наградам, подробно расспрашивая про каждую: где, когда, за что.

Если я вам про всё буду рассказывать, то и до утра времени не хватит. Так что лучше пляшите до упаду, а я посмотрю. Ведь целую войну одни мужики были вокруг. А тут настоящий цветник.

И вправду, девушки мельтешили перед изумлёнными глазами не- давнего воина всеми красками своих разноцветных платьев да сара- фанов. Мельтешили настолько, что он не разглядел толком ни одно- го лица. Так что задание бати выбрать невесту оказалось непростым.

"Придётся каждый вечер тут появляться. Может, со временем и раз- берусь, что почём. Но торопиться не буду. И бате скажу, чтобы не то- ропил",- так размышлял Павел, надевая полушубок и собираясь до- мой. Впрочем, время было позднее и весь загулявший, было, народ постепенно расходился. На выходе за ворота Павла догнала соседка, молодая бездетная вдова Анька, которую почему-то многие в дерев- не звали Нюшкой.

Что не заходишь, сосед? Живёшь, как бобыль. А сам, небось, и не нюхал ни одной бабы. Когда будет желание - дверь для тебя не заперта. Как говорят, добро пожаловать.

Будет желание - зайду... - коротко и многозначительно отве- тил Пашка.

Анька работала библиотекарем в сельском клубе, а когда при- езжала кинопередвижка, продавала билеты на детские и взрослые киносеансы. Одна из немногих в деревне, она сумела перед войной закончить школу-семилетку и совсем в юном возрасте успела "выско- чить" замуж. Как и все деревенские женщины, получила сразу после

войны "похоронку", но сильно не опечалилась. Выделяясь красивой, броской внешностью, она привлекала внимание не только наших во- енных, но и сытых холёных оккупантов. Так, по крайней мере, суда- чили местные "кумушки". И до Павла дошли такие разговоры. Одна- ко он особенно не прислушивался к сплетням. Мало ли чего болтают бабы на досуге.

На гулянках Пашка появлялся каждый вечер. Плясать-танцевать он не мог из-за покалеченной ноги. Поэтому садился на своё уже при- вычное место в переднем углу и наблюдал за круговертью хороводов да слушал песни с залихватскими припевками. Он не забыл отцов- ский наказ - приглядеть невесту. Но, как потом он оправдывался пе- ред родителями, ни одна из девиц не задела за живое.

А вот Анька - задела. Она ближе к завершению вечеринки сади- лась рядом с ним и весело щебетала о разных пустяках. Но Павлу при- ятно было слушать её весёлую болтовню. А когда она выходила в круг и отплясывала разудалую "цыганочку", Пашка не стесняясь "пялил зенки" на её полногрудую и широкую в бёдрах фигуру с узкой, поч- ти осиной талией. В такие моменты недавнему воину так хотелось прикоснуться к её разгорячённому телу, которое, как ему показалось, призывно вопило: "Не робей, будь смелее, солдат!"

В тот раз, после очередной вечеринки, они, как обычно, вышли вместе. Было холодно. И темно, хоть глаз выколи. На небе не видно ни звёзд, ни месяца. Трескучие морозы пришли, не дожидаясь Кре- щенья. Анька поёживалась в своей короткой шубейке, красиво отде- ланной белым мерлушковым мехом. Увидев такое, Павел распахнул полу своего просторного полушубка, прикрыл ею спину Аньки и так естественно обнял за талию. Крепко обнял. До того крепко, что Ань- ка слегка взвизгнула - то ли от боли, то ли от удовольствия. И у Паш- ки в этот миг голова пошла кругом. Он ведь первый раз в жизни так крепко прикоснулся к женщине. Остановились. Она обернулась, поч- ти повисла на нём, и скороспелые любовники слились в жарком по- целуе.

По безлюдной ночной улице молча дошли до калитки дома, где жила Анька.

- Пойдём ко мне. Я тебя хорошо угощу, согрею.

Павел ничего не ответил. Открыл калитку и, входя во двор Аньки, подумал, что сейчас решается его судьба. Он, могучий мужик, кото-

рый, не опасаясь немцев, храбро ходил в атаку, теперь весь дрожал от волнения.

В избе у Аньки было тепло и остро пахло скоромным. Ещё впоть- мах они торопливо скинули на пол свои полушубки и опять приль- нули друг к другу. Потом милая ласковая хозяйка зажгла десятили- нейную керосиновую лампу под стеклом, подобрала с пола одёжки и торопливо сказала:

Сейчас я соберу на стол. Для тебя старалась. Знала, что придёшь.

Не надо никакого стола. Мне нужна только ты. Одна ты. Пашка говорил тихо, глотая слова от сильного волнения.

Она одним движением скинула покрывало, разложила на широ- кой кровати пышные подушки, сняла платье и, оставшись в одной нижней сорочке, стала быстро раздевать и разувать гостя. А он, боль- шой, неуклюжий, никак не мог снять галифе и, запутавшись в брюках, чуть не растянулся во весь свой богатырский рост.

Когда они оказались в кровати и Павел почуял, что наступает са- мый решающий, можно сказать, критический момент, он, весь дрожа от нетерпения, еле слышно прошептал:

У меня это впервые в жизни. Я ведь ничего не умею.

Дурачок! Тут не велика хитрость. А там, где понадобится, я на- учу.

Пашка оказался хорошим учеником. Домой он вернулся поздним утром. Слегка помятый, уставший, но счастливый. Для себя он зара- нее решил, что никаких невест ему больше искать не надо. Однако предстоял ещё разговор с отцом. Он заранее знал, что разговор будет тяжёлым. Но всё-таки надеялся на родительское благословление. Ду- мал, что они смилостивятся, хоть и не сразу. Он собрался не отклады- вать разговор в долгий ящик и был готов на любой оборот событий, на любую крайность. И был уверен, что не упустит своё долгожданное счастье, явившееся прошлой ночью в обличье молодой вдовушки- соседки.

В свою избу вошёл почти бесшумно. Увидел хмуро насупившегося отца и сразу понял, что разговор будет нелёгким.

Мать поставила на стол жбан с молоком, с десяток варёных яиц в глубокой тарелке и нарезанный тонкими ломтями хлеб с редкими картофельными "глазками". Он вспомнил, как мать сетовала, что не ели чистого хлеба с довоенных времён.

Пашка уплетал одно за другим крутые яйца, запивая их густым холодным молоком. Все молчали, как на поминках. Когда трапеза была закончена, угрюмый отец глухо крякнул и, слегка гнусавя про- стуженным носом, громко, с оттенком досады, заявил:

Всё-таки окрутила, опутала тебя эта ведьма. Как чуяло моё сердце, так и вышло.

Что, сарафанное радио разнесло по деревне очередную сплет- ню?

А ты думал, спрячешься среди чёрной ночи. От людей не ута- ишься.

Чего мне таиться. Мы обо всём договорились. Жить будем у неё.

Не таясь, в открытую.

Ты хоть немного представляешь себе, что это за штучка. Не штучка, а подлинная сучка, прости меня Господи.

Зря ты так, батя. Я же не маленький. Войну прошёл. Сам пони- маю, что почём. А ты бабским сплетням веришь.

Какие сплетни?! Она сперва с большим белобрысым немцем путалась, сам видел, как перед ним выламывалась. Когда наши при- шли, сразу привадила и взяла на постой лейтенанта не нашей наруж- ности. Похожего на грузина. Так с тем без стыда в обнимку ходила. Когда тот на фронт уехал, у неё стали пастись рядовые солдаты. Никем не брезговала. Лишь бы в штанах был. А теперь и ты туда по проторён- ной дорожке. Коль сам с усами, делай, как знаешь. Но учти, до добра тебя эта стерва не доведёт. Одна беда от неё будет.

После такого разговора Пашка призадумался. Но больно уж сла- док был запретный плод. На охоту Павел не ходил. Лютовали моро- зы. Занимался разной домашней работой. Как-то батя посетовал, что кончается сено.

На следующей неделе надо договориться с бригадиром насчёт лошади и съездить на дальнюю лядину. Там большой стог сена. Тра- ва скошена молодая. Хорошая погода стояла. Сено вовремя высушено и ладно сметано. Корова к отёлу подкормится, а потом такое сено го- дится для овец и подросшего телёнка. Как договоришься, скажи мне. Съездим вместе.

Пашка рад был, что отец вроде бы немного отошёл после сильно- го расстройства. Даже сам подбивал сына на разговоры по разным хо- зяйственным делам. Это вселяло надежду, что сменит гнев на милость.

А Павел, тем временем, каждый вечер, как только начнёт смеркать- ся, быстро одевался и уходил из дому. Как будто на гулянку. Но сам пря- мёхонько к соседке. Молодые с большим удовольствием и азартом про- водили свой медовый месяц. Любовные утехи приостанавливали лишь тогда, когда слышали, что звонкоголосая молодёжь расходится по домам. И Павел возвращался именно в этот час. На радость своим старикам.

Коня бригадир обещал дать в первый же воскресный день. Как раз спали морозы. Выпал снежок, припорошив поля. Павел решил, что за- хватит в поездку ружьё, и надеялся, что по свежей пороше удастся подстрелить зайца. А если и не удастся, всё равно поездку ждал, пред- вкушая удовольствие. Про себя он мысленно отметил, что успел со- скучиться по охоте, прерванной на Святки из-за морозов.

Лошадь, запряжённую в сани-розвальни, отец подогнал к своим воротам, когда начинало рассветать. Дал коню сена, а сам пошёл за водой, чтобы напоить вороного перед дорогой. В этот момент вышел во двор Паша с ружьём и в фуфайке вместо полушубка. Чтобы легче было грузить сено и не вспотеть на ходу.

Они тронулись по ещё не проторённому пути. Выпавший в по- следние сутки снег заново выбелил всю округу и засыпал дорогу. Он доходил лошади до самой щиколотки. Однако не мешал неторопли- вой езде трусцой.

Едва выехали за околицу, как Павел обнаружил на обочине доро- ги заячьи следы.

Смотри-ка, косые тут целую тропу вытоптали. Это всё прошлой ночью. И направились они в ту же сторону, куда мы едем. Неужели по той же нужде. А вдруг они к нашему стогу торопились. Спешили опе- редить. Теперь приедем, а там полстога нет. И от зайцев след простыл. Так шутил Пашка, всё больше зажигаясь охотничьим азартом. Он зачарованно смотрел на еловый лес по обе стороны дороги - весь в белом зимнем уборе. Прислушивался к каждому шороху. Даже уло- вил дробный стук дятла где-то в глубине лесной чащи. А лошадка спо- рой трусцой катила лёгкие розвальни с седоками, как будто торопи-

лась застать хоть часть сена, не съеденного зайцами.

Павел вспомнил, как ещё до войны на этой лядине он сделал свой первый прокос. Как отец похвалил его, вроде бы ещё неумелого косца, за чистую работу. Как потом учил метать стога.

Кидать наверх вилами сено и дурак умеет. А ты полезай сам туда, пока ещё высота небольшая, и сумей граблями так уложить каждую охапку, чтобы стог получился ровным, чтобы середина была плотно утрамбована. И тогда никакой ливень внутрь не проникнет, сено хоть год будет стоять в хорошем виде.

Отец рассказывал, как он эту лядину ещё в молодые годы осво- бождал от кустов и сорного леса. Как потом ровнял все колдобины, корчевал пни, чтобы коса свистела, не зная препятствий. Зато потом, когда всех в колхоз загнали, а землю и сенокосные угодья обобще- ствили, это место так и продолжали называть "Ванькина ляда" - по имени отца.

Так за воспоминаньями и раздумьями стали подъезжать к той са- мой лядине. Она обнаружилась широким белым полем в конце узкого коридора дороги. Павел потянул вожжи, и лошадь пошла шагом. На краю поляны они остановились, чтобы осмотреться. А скорее, потому что возле показавшегося в дорожном просвете стога что-то мелькну- ло. Солнца не было видно, а мелькнула вроде как тень. Павел спешил- ся, взял ружьё и, дав знак отцу, чтобы тот оставался на месте, свернул с дороги, чтобы лесом выйти на опушку. Он решил, что кто-то взду- мал воровать их сено. На своих деревенских не мог грешить, а вот из соседней деревни... И вдруг увидел, как рядом со стогом возник силу- эт лося. В глаза бросилась его крупная голова, увенчанная ветвисты- ми рогами. Лось, казалось, что-то почуял и смотрел прямо в сторону охотника. Он явно насторожился. Павел замер недвижимо. Лось, ви- димо, успокоился и, уткнувшись мордой в стог, продолжил трапезу.

"Этого вора под суд не отдашь. С ним надо сейчас самому разобрать- ся. C отцом шутил насчёт зайцев, а тут оказался зверь другого, более крупного калибра",- подумал Пашка и стал тихонько пробираться вдоль опушки, чтобы найти удобное место для упора. Он прикинул расстояние. Метров триста, не меньше. Теперь выдался шанс прове- рить и оптику и бой из нарезного ствола.

Когда попалась наклонная валежина почти без сучьев, он решил, что отсюда можно стрелять. Стал в нужную позу, широко раздвинув ноги и тут заметил подругу лося, безрогую самку. Она как раз стоя- ла боком, и можно было стрелять. Но охотнику нужен был рогач, а он скрылся за стогом. Пришлось ждать. Возникла тревога, что, потеряв терпение, выйдет на поляну отец и всё испортит. Надо стрелять при

первом же удобным случае. Даже если это будет одно мгновение. Как на фронте, Павел весь сжался, словно пружина. Прильнул к прицелу и увидел, как будто рядом, и стог, и самочку, а рогач не появлялся. Он уже хотел отвести глаз от холодного прицела, как высунулась рога- тая голова и замерла на секунду. Павел, прицелившись промеж глаз, плавно нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Он показался оглушительным. И отдача в плечо была гораздо сильнее, чем при вы- стреле из гладкого ствола. Продолжая наблюдать в оптику прицела, Павел увидел, как убегала в сторону недалёкого леса лосиха, а рогача в поле зрения не было. В это время подошёл отец.

Кого это ты так гулко стрельнул?

Лося. Огромный рогач. Пойдём, посмотрим. Вдруг уложил с первого выстрела. Их было двое. Самка убежала, а где главный тро- фей, не знаю. Может, тоже удрал. Хотя промахнуться не мог. Не дай Бог подранка сделал.

Павел дослал в патронник нарезного ствола очередной патрон, взял ружьё наизготовку и они пошли к стогу.

Не далековато будет. Тут и с трёхлинейки не достанешь.

У меня мощнее трёхлинейки и прицел с десятикратным при- ближением,- объяснил на ходу Павел,- из такого не только лося, слона уложить можно.

Ещё на подходе увидели лося. Он лежал, привалившись левым бо- ком к стогу и как-то странно подвернув под себя ноги. Как будто рух- нул, споткнувшись на бегу.

Не шевелится. Ты будь начеку, а я подойду сзади, пну его ногой. Если что - стреляй. Но, думаю, он готов,- сказал полушёпотом отец, подходя к зверю.

Лось лежал недвижим. Повернув за рога громадную его голову, они увидели, что пуля попала в лоб возле правого глаза. Видно, срази- ла мгновенно и наповал.

Я пойду за подводой, а ты посмотри что тут с сеном; как и сколь- ко грузить будем,- попросил Павел.

Теперь много не погрузишь. Зверь, небось, пудов на двенадцать потянет. Так что за сеном придётся ещё раз ездить.

Почти так и вышло. С трудом погрузили лося. Все розвальни за- нял громадный охотничий трофей. А сена поверху накидали не боль- ше копны. На всякий случай.

Хорошо нам подфартило. Мяса и за зиму не съесть. А шкуру, на- верное, в заготконтору отвезёшь? - спросил отец.

Всё отвезу. И шкуру и мясо. Себе, конечно, пару пудов оставим, а остальное сдадим государству. Так положено. Иначе это называется браконьерством. К тому же трофей там хорошо отоварят. А у нас ещё зайчатина есть в амбаре. Хватит нам и так.

Пока сняли шкуру и разделали тушу лося, время приблизилось к позднему обеду. Подошедший отец как будто угадал его мысли и с досадой заявил:

Вот незадача. Опять остались без сена. Хорошо, хоть немного захватили. На неделю хватит, а там придётся опять колхозному на- чальству кланяться. В моё время лошади свои были. Коли надо, тягло всегда под рукой. А сейчас своего ничего нет, кругом одно только ка- зённое. Я поеду поставлю коня в хлев да зайду к бригадиру. Расска- жу про наши дела и попробую договориться, чтобы всё это повторить ещё раз на следующей неделе.

А вдруг опять лось попадётся. Так и уморим корову с голоду,- пошутил Пашка.

На следующей неделе пришлось ехать не за сеном, а в район. Надо было сдать мясо, шкуру и накопившуюся за последнее время пушнину. Павел, как чуть спали морозы, опять каждое утро уходил в лес. Изред- ка добывал зайцев, но особенно понравилась охота на белок. В лесу водилась их разновидность, которую называли белка-летяга. Павел первое время не мог понять, откуда такое название. А потом как-то раз идёт с ружьём наизготовку и вдруг видит: из снежного вихря на вершине ели взметнулась рыжая молния. Он вскинул ружьё и успел выстрелить влёт. Хоть расстояние было не так уж и близкое, но потом обнаружились в пушистой шкурке три пробоины от дробин. Первым сортом это уже не пройдёт. Тогда Павел вспомнил старую охотничью пословицу, велевшую бить в глаз, чтобы шкуру не портить. И вспом- нил про лежащий дома без дела вкладыш мелкокалиберного ствола. Тут-то и пошли первосортные шкурки. Оптика позволяла недавнему снайперу бить белку без промаха с любого расстояния, на какое можно увидеть маленького зверька в густом хвойном лесу. Иной день добы- вал по пять и больше белок. За годы войны в лесу расплодилось мно- го дичи. Теперь, без урона для приплода, допустимо её бить столько, сколько попадёт на мушку.

В район поехали вдвоём. У отца там были свои дела. Однако ока- зался он там очень кстати. Произошло невиданное. Директор загот- конторы передал в пользование лучшему охотнику, герою войны, вполне резвую лошадь с зимней повозкой, а к лету обещал подгото- вить и двухколёсную бричку. Туда ехали на одной подводе, вернулись на двух.

Ну, сын, ты действительно герой. На весь район прославился. И выгода от этого великая. Не только на хлеб зарабатываешь, но те- перь мы и со своим тяглом.

А Пашка в это время думал: может, сменит батя гнев на милость и благословит молодых. Анька давно ждёт. Размечтался Пашка, рас- слабился. А зря...

После завершения весеннего охотничьего сезона Павел вместе со своим тяглом работал в колхозе. Наступило самое горячее время - посевная кампания. Тут грешно было не подсобить колхозу. И Паш- ка с утра до вечера пропадал в поле. Даже к Аньке заглядывал редко. Один раз под вечер она сама "выловила" суженого после работы.

Что, дорогу забыл? Или какая молоденькая подвернулась?

Какая молоденькая... Приду домой весь измочаленный, поужи- наю и на боковую. Тут не до девок.

И не до меня?

Ты - особая статья. К тебе я всегда рад.

Коли рад, так заходи. Гостем будешь.

Пашка зашёл. Анька умыла его до пояса, дала чистую мужнину рубашку и усадила за стол. По острым кухонным ароматам, возбужда- ющим аппетит, было понятно, что впереди ждёт праздничный ужин. На столе уже стояла сковорода поджаренных со шпиком яиц, сияю- щих ярко оранжевыми глазками. И рядом мелькала Анька, такая же сияющая, в лёгком ситцевом платьице с открытым воротом. Она при- несла штоф чуть мутноватой самогонки, налила по чарочке, подсела к своему возлюбленному, прижалась обнажённой коленкой к его ноге и прошептала тихо-тихо:

За тебя. Чтоб не забывал сюда дорогу. А ещё лучше, чтобы при- шёл и остался тут хозяином.

Она прошептала эти слова с лёгкой дрожью в теле. С каким-то по- казавшимся Павлу незнакомым и очень сильным волнением. Выпила

залпом до дна. К еде не притронулась. Пашка выпил молча, закусил

"глазком" со сковороды и остался сидеть недвижимо, как истукан.

Они, не сговариваясь, разом вышли из-за стола. Павел, чуть при- храмывая, догнал Аньку уже в сенях.

Там жарко,- прошептала она,- и, дрожа от волнения и страсти, так прижалась всей своей плотью к сильному мужскому телу, что ка- залось, теперь их не разъединит никакая сила.

Пойдём в избу. Истосковался я по тебе.

Он первый раз в жизни взял её на руки, принёс в дом и бережно положил на кровать, не снимая покрывала.

Погоди, не торопись. Я сейчас постелю, как надо, а ты разде- вайся.

Притомившись от долгих любовных утех, они сели снова за стол. Там появилось главное блюдо праздничного ужина - тушёная бара- нина с картошечкой и луком. Казалось, что аромат этого блюда разо- шёлся по всей деревне. Павел даже иронически заметил:

Теперь кумушки разнесут на всю округу, что Анька пировала всю ночь.

А мы и будем пировать. Я теперь тебя не отпущу.

Она налила снова по полной и со словами "За нашу любовь!" опрокинула чарку.

Не зря волновалась Анька. Не только взбунтовавшаяся плоть при- вела её в дрожь. Она заранее готовилась к решительному разговору. И этот непростой разговор продолжался почти до утра.

Я согласен с тобой. Теперь надо постараться сделать так, чтобы всем было хорошо.

Так не бывает, Паша, чтобы всем было одинаково. Главное, что- бы мы с тобой не упустили своё счастье.

Потом были снова объятья, поцелуи, нежные ласки. Заснули они незаметно уже под утро и проспали до обеда. Это была их первая це- лая ночь вместе, в одной постели. Проснулись от стука в дверь. При- шёл отец. Он разыскивал блудного сына.

Павел был рад, что удалось избежать громкого скандала. Рад он был и тому, что решение принято. Принято окончательно. Батя в от- вет негромко, но длинно матюгнулся и на этом притих. До поры...

Мать встретила решение Павла перебраться к Аньке горестными причитаниями. А когда немного успокоилась, назидательно сказала:

- Попомни моё слово, не к добру всё это. Ох, не к добру! На по- гибель идёшь. Заколдовала тебя ведьма. Батька тебе много рассказал про неё. Но не всё. Я не буду добавлять. Не могу. Горько у меня на душе. На прощанье только скажу, чтобы знал. Ведь ты наша единственная радость, наша кровинушка. Так вот знай, сынок,- будет худо, возвра- щайся домой. Двери родительского дома для тебя всегда открыты.

Через несколько дней Павел сложил в мешок свои вещицы, в узел собрал изрядно застиранное бельё, взял ружьё со всеми принадлеж- ностями к нему и отнёс это на заранее подогнанную бричку. Ехать было недалеко, и уже через полчаса он начал обживаться на новом месте.

Дом Аньки был построен незадолго перед войной. Однако во всём чувствовалось, что тут давно ни к чему не прикасались мужские руки. Павел решил начать со двора. Первым делом поправил кое-где рух- нувший забор, который опоясывал усадьбу. Потом выровнял и укре- пил покосившиеся ворота. Обнаружил, что крыши некоторых надвор- ных построек заметно прохудились. Решил при первой возможности поговорить с председателем колхоза, чтобы тот выделил нужное ко- личество дранки для ремонта кровли.

Ему нравилась работа на вольном воздухе. До уборочной думал закончить ремонт снаружи, а потом, когда начнётся сезон охоты, в промежутках заняться внутренностью дома.

Поправив ворота, он, разгорячённый, зашёл в избу, чтобы испить холодной водицы. Уже на пороге в нос ударил сильный запах щёлока. Это Анька бучила его солдатское бельё.

- Золы не пожалела да ещё штук пять раскалённых камней туда бросила,- сказала она, показывая на кадку возле чела русской печи,- теперь, когда немного остынет, пройдусь мылом и будет бельё, как будто только из магазина. Хорошо, что мыла тебе дают под пушнину. Как поедешь в район, попроси опять хоть пару кусков. Работаешь до пота. Рубашки и исподнее без мыла не отстирать.

Очередной медовый месяц пролетел у них незаметно. Первые угарные дни и ночи напролёт остались позади. Но Анька продолжа- ла почти каждую ночь приставать со своими жаркими ласками. Павел отвечал, добросовестно справляя свои мужнины обязанности. Однако его всё время тянуло в лес, к охоте. Перебирая патроны для нарезного

ствола, он заметил, что их запас заметно поубавился. А главный охот- ничий трофей, медведь, так и оставался недосягаемым. Вспомнилось обещание, которое он, шутя, дал на прощанье старшине Юрченко: подарить "шкуру неубитого медведя". К тому же недавно ездил по- смотреть, выросла ли трава на лесной лядине. Заодно заглянул к овся- ной полоске, которую по весне процарапал плугом и засеял овсом. На удивление овёс порадовал не только дружными всходами, но поднял- ся вверх и даже вышел в трубку. Теперь, подумал Павел, через пару не- дель он выколосится и достигнет молочно-восковой спелости. Такой овёс для медведя лучшее лакомство. Надо срочно строить лабаз.

Он даже присмотрел место в густом ельнике. Там ни зверь, ни чу- жой человек не заметит охотника. Зато оттуда хороший вид на про- секу и на полоску овса.

Работу начал со следующего дня. И сразу посетовал мысленно, что нет рядом верного помощника Васьки. Одному несподручно. Осо- бенно на высоте.

Через неделю лабаз был готов. Хорошо, что лошадь своя. Подвёз нужных досок и, говоря словами Васьки, сварганил высокий помост в лучшем виде.

В ожидании медвежьей охоты решил Павел для отдыха и развле- чения сходить на речку. Собрал оставшиеся с довоенных времён удоч- ки, накопал жирных червей возле навозной кучи и на ходу крикнул Аньке, копошившейся в огороде:

- Я на речку. Может, поймаю на жареву пескарей либо плотичек. Рыба в речке плескалась, но клевала плохо. Продвигаясь вверх против течения, рыбак дошёл до небольшого водопадика. Мелкая вода переливалась тут через несколько скальных ступенек, а чуть ниже, как раз у берега, медленно кружил маленький омуток. Вот тут должна быть рыба, почему-то решил Павел. Он нанизал толстого чер- вя на крючок и закинул снасть в самую середину плёса. И сразу по- чуял поклёвку. Но от неожиданности растерялся и не вовремя подсёк. Удочка тяжело дрогнула, а вытащил рыбак голый крючок. Ну, ничего, я тебя перехитрю, подумал Пашка. Надел на крючок червя покороче, плюнул на него трижды и снова забросил в воду. На этот раз не зря.

Попался вполне приличный голавлик.

Когда солнце стало клониться к закату, у Павла в сумке было рыбы на хорошую сковороду. "Вот Аньке радость будет. Давно рыбой её ни-

кто не баловал", - подумал удачливый рыбак, поднимаясь по тропин- ке в гору. На склоне горки, спускающейся к реке, и потом на равнине у деревни он увидел, что вся земля изрыта кротами. "И как я раньше этого не замечал. Редкостная пушнина сама в руки идёт. Надо только кротоловок побольше попросить в заготконторе",- подумал Пашка. И при первой же поездке в район запасся ловушками.

Ты что, выгреб все запасы? А, вдруг кому ещё понадобятся? - озабоченно спросила заведующая базой.

Не понадобятся. Сама же говорила, что я делаю план за весь район. То зимой было. А сейчас, в межсезонье, тоже надо план выпол- нять. Его, небось, никто не отменял?

Ладно. Дьявол с тобой. Только чтобы шкурки были высшего со- рта. По кротам стрелять не придётся. Пробоин не будет. Но надо уме- ло свежевать зверьков и знать, как сушить шкурки. У батьки своего спроси. До войны он сдавал всё высшем сортом,- наставляла заве- дующая.

У Павла нечаянно начался охотничий сезон в разгар лета.

Под вечер, после работы в собственном дворе, он поставил кро- толовки. Много кротоловок. На своей усадьбе и возле неё, вокруг со- седних построек, на спуске к реке,- везде, где земля была вся изры- та кротовыми ходами. Перед этим из соснового чурбана он наколол тычки-вешки. И каждой из них пометил, где в норке стоит ловуш- ка. Иначе и не найдёшь потом, подумал Пашка. Заранее подготовил маленький молоточек, Но мелких гвоздиков для распяливания шку- рок,- не нашёл. Пришлось нарубить их из немецкой колючей прово- локи. Она была потоньше нашей и не покрывалась ржавчиной. По- том выпросил у отца обрезок широкой, во всю спину, сосновой доски, с одной стороны хорошо выстругал доску рубанком, а к другой при- крепил ремни-лямки, чтобы такое приспособление можно было наде- вать за спину, как рюкзак. Оставалось наточить до бритвенной остро- ты нож. Нашёл его Павел неожиданно для себя в мешке с патронами. Сюрприз от старшины Юрченко.

Охотник за кротами заранее разработал для себя технологию лов- ли этих ценных зверьков, а главное, технологию первичной обработ- ки шкурок. Прямо в поле.

Нельзя сказать, что он сам всё выдумал. Кое-что перенял от отца. Что кротоловки надо проверять каждый день, кротов вовремя

вынимать из ловушек, сразу же снимать и распяливать шкурки, пра- вильно сушить. Тут требовался острый нож. И Павел сумел корот- кое, но широкое лезвие из крупповской стали довести до бритвенной остроты.

Уже в первый раз он в каждой второй-третьей ловушке нашёл по кроту. Вроде не хитрое дело - снять шкурку, а поначалу это отнима- ло много времени и не всегда получалось на "высший сорт". Но, как выяснилось, всё поддаётся тренировке. Скоро Пашка снимал с кротов шкурки так же легко и быстро, как его проворная Анька снимала ше- луху с варёных картофелин. Поначалу потрошил и распяливал каж- дого зверька тут же, где поймал. Потом навострился собирать по пять штук, разом их свежевать и распяливать на доске. Так выходило бы- стрее.

К концу третьего квартала, когда Павел привёз в район два меш- ка кротовых шкурок, приёмщица удивлённо-радостно воскликнула:

Ну, Пашка, выручил! Думала, не вытянуть план. Теперь всё в по- рядке. И пушнина отличная. Не хуже, чем, бывало, у батьки твоего. Остаётся медведя завалить. И тогда, как говорится, будет полный ас- сортимент.

Ты ещё тигра либо слона потребуешь добыть. Но у нас они не водятся,- беззлобно огрызнулся Павел.

Домой он, как всегда, приехал хорошо отоваренный. Привезён- ное поделил поровну между родительским домом и своим. Хотя по- прежнему Анькин дом не считал собственным. Были на этот счёт в мыслях большие сомнения. Но такими сомнениями Пашка ни с кем не делился.

Овёс на лесной полянке созрел; лабаз построен. Даже сена ната- скал туда Пашка со старого стоговища. Как-то, наведываясь к только что выколосившемуся овсу, Павел заметил, что его приманкой уже кто-то пользовался. И, скорее всего, не раз. "Значит, есть в лесу зве- рьё",- подумал он. Пора собираться на охоту. На медвежью охоту.

Тут он вспомнил, что до осени понадобится добыть двух медве- дей. Одного для заготконторы, чтобы больше не досаждала приёмщи- ца; другого - Юрченко, которому шкура обещана давным-давно.

Павел думал, что история с медвежьими шкурами затянется на- долго. Но оказалось, что тут, как и во многом другом, всё решил случай.

Подъехав вечером к стогу на отцовской лядине, он там привязал лошадь, а сам пошёл до своего лабаза. Он знал, что у медведей отлич- ное обоняние, и боялся, что запах лошадиного пота отпугнёт зверей. Но, как скоро стало понятно, бояться следовало совсем другого.

Предзакатное солнце последними лучиками осветило верхуш- ки деревьев и скрылось за стеной елового леса. Погода стояла тёплая. Слабым ветерком тянуло с лядины, до которой, как говорится, рукой подать. Поднявшись наверх, Павел вытянулся во весь свой богатыр- ский рост на удобной мягкой подстилке из рыхлого сена и сразу по- чувствовал благодать во всём теле. Он смотрел на верхушки деревьев, еле шевелящиеся под дуновением слабого ветерка, на медленно тем- неющее небо с редкими чуть золочёными облаками. Сладко зевнул и, кажется, даже задремал. Опасаясь заснуть, Павел взял ружьё и спу- стился вниз, чтобы немного размяться. Патронташ остался наверху. Но он вряд ли понадобится, решил охотник. К тому же в стволах три патрона, заряжённых пулями: дальнобойный нарезной и два гладких с жаканами. На всякий случай хватит.

Чтобы не топтаться попусту, он захотел посмотреть, как там ло- шадь, и медленно пошагал в сторону лядины. В этот момент послы- шалось громкое тревожное ржание лошади. Сообразив, тут что-то не так, он ринулся на призывный клич коня.

Выбежав на поляну, увидел невообразимое. Сорвавшись с при- вязи, конь галопом мчался как раз в его сторону и пронзительным ржанием, как будто просил защиты у хозяина. А следом наседали сра- зу два медведя. Один здоровенный, матёрый, как будто норовил за- прыгнуть в бричку. Другой поменьше. Видно, папаша вывел своего отпрыска, чтобы научить охотиться за крупной добычей.

Павел остановился, вскинул ружьё и словно окаменел. В оптику прицела было видно, как звери вот-вот одолеют его коня. Но стрелять было нельзя. Медведи как будто нарочно прятались за широким кру- пом лошади. "Хоть бы на одно мгновение свернул Рыжий в сторону",- подумал хозяин, и верный конь, как будто поняв всё, метнулся влево. Грохнул выстрел. Из нарезного. Крупный зверь рухнул, кувырнувшись через голову. Другой как будто не обратил на это внимания. Погоня продолжалась. Зверёныш опередил лошадь. Казалось, он готов вце- питься ей в хребет. И хоть расстояние ещё было больше полусотни ме- тров, Павел выстрелил. Медведь вроде как споткнулся, но продолжал

настигать коня. Прозвучал второй выстрел. Он-то и поставил точку в этом диком состязании охотника-человека и охотника-зверя.

А конь без остановки, в том же темпе, летел в сторону дороги, го- товый в щепки разнести бричку на каждой колдобине. Павел пытался остановить лошадь голосом. До хрипоты кричал: "Рыжий, Рыжий...". Не тут-то было. Напуганная лошадь неслась в сторону деревни.

Опасаясь, что кто-то из зверей мог остаться недобитым, Павел вернулся на лабаз, перезарядил ружьё очередными тремя патронами и только тогда осмотрел свои трофеи. Тот и другой звери не подавали признаков жизни. Наповал уложил их опытный снайпер.

Уже в сумерках он с ружьём на плече поковылял в сторону дерев- ни. Сначала торопился, а потом сильно захромал. Искалеченная нога давала о себе знать. Пришлось сбавить темп.

Бригадира поднял уже с постели. Выпросил лошадь и уговорил помочь погрузить добычу.

Мы вдвоём не осилим,- сказал бригадир.- Либо придётся там впотьмах свежевать и расчленять туши.

Впотьмах не годится. Найди ещё пару мужиков или ребят, какие поздоровее. Попроси от моего имени, чтоб подсобили. А я потом, как отоварю пушнину, хорошо рассчитаюсь натурой. Или сейчас прямо - мясом, свежатиной.

Кого-нибудь найду. Не пропадать же такой добыче. И как это тебя угораздило сразу двух уложить? Видно, снайперский опыт при- годился охотнику.

Может, и пригодился. Но тут не я, а они нападали. Опоздай на минуту, сожрали бы моего коня. Кстати, не видел, где он? Напуганный до смерти, галопом промчался мимо меня в сторону деревни. Я звал, но бесполезно.

Видел. Со всего маху во двор к тебе влетел. Батя твой уже поду- мал, что с тобой беда приключилась. Но кто-то из наших деревенских грибников успокоил. Сказал, что выстрелы твои слышал.

Лабаз у Павла не пустовал без дела. Он частенько туда наведы- вался и не без толка. Бил медведей. Лосей. Один раз, ещё до захода солнца, услышав треск сломанного сучка на сосне в левом углу поля- ны, глянул туда в бинокль и долго не мог оторваться. Барсук гонял- ся за белкой. А та очень умело ускользала от хищника в самые, ка- залось, безнадёжные минуты. Отложив бинокль, Павел взял ружьё

и стал наблюдать за разворачивающимся трагическим действом че- рез оптику прицела. Он хотел подстрелить барсука раньше, чем тот разделается с рыжей красавицей. Но они устроили такую круговерть, что не только прицельно выстрелить, даже уследить за круговертью было трудно. Охотник старался держать хищника в перекрестии при- цела и ждал, когда он остановится хоть на мгновение. Но темп круго- верти задавала белка. Вдруг она молнией метнулась вверх по стволу, а затем по длинному суку и с разгона сиганула на ближайшее дерево. Барсук, чуть не успевший схватить рыжую бестию за хвост, от неожи- данности остановился на миг. Павел выстрелил. Тушка зверя рухнула на землю, шумно ломая сучья. Цейсовская оптика и точность боя из нарезного ствола не подвели и в этот раз. Вот только трофейных па- тронов с каждым днём оставалось всё меньше...

Медвежья охота пошла на пользу не только Павлу. Ему, конечно, в первую очередь. Потому, как удалось выполнить все обещания ка- сательно шкур и как следует отовариться в заготконторе. К тому же и вся деревня в ответственную уборочную кампанию была с мясом: каждый день скоромилась медвежатиной.

- Теперь и сила у всех должна быть медвежья,- говорил брига- дир, назначая каждое утро колхозников на работу.- Значит, убороч- ную одолеем. Рожь совсем скоро поспеет. Да и пора. Спас на носу.

Павел работал в поле наравне со всеми сельчанами. Косил ранни- ми росными утрами, метал сено в стога. А когда настало время жатвы, он целыми днями на своём Рыжем вывозил тугие снопы ржи к гумну, где потом он же складывал их в скирды. Чтобы до самой осени, до мо- лотьбы, они оставались сухими и невредимыми.

Очередную зиму охотник встретил, как обычно. Добывал зайцев по чернотропу, стрелял белок, используя мелкокалиберный ствол- вкладыш, охотился на куниц. И не всегда безуспешно. Изредка уда- валось подстрелить и этого осторожного редкого зверька, обладателя драгоценной шкурки. Но приходилось стрелять издалека, с нарезного ствола, пользуясь оптическим прицелом. А заводские патроны фирмы

"Зауер" - таяли на глазах. Как ни экономил Пашка эти патроны, в са- мый разгар зимы они кончились. Осталось несколько десятков стре- ляных гильз. И Павел решил попробовать сам их заряжать. Всё, что

требовалось для этого, он мог осилить. Кроме одного - не было ника- кой возможности сделать пулю с латунной оболочкой. И он решил ис- пытать пули без оболочки: просто отлитые из свинца. Сделал для про- бы штук пять таких патронов, снаряжённых "голыми" свинцовыми пулями. Дома с расстояния в сто метров дважды выстрелил в мишень и, как ни странно, попал. Разброс, правда, был великоват, но появи- лась уверенность, что проблема патронов вполне решаема. Остава- лось испытать их на охоте. Но белок и зайцев он стрелял либо из мел- кокалиберного ствола свинцовой пулькой, либо из гладкого - дробью. Кстати, именно мелкокалиберные патроны натолкнули охотника на мысль использовать безоболочные пули и для нарезного ствола круп- ного калибра. Одного, видимо, не учёл умелец-охотник: мелкокали- берные патроны - заводского изготовления. И по этой причине они все были одинаковы, как братья-близнецы. Павел должен бы пони- мать, что сделать так самому вряд ли удастся. Однако два выстрела по мишени оказались удачными, и, наверное, именно это притупило вы- работанную годами осторожность охотника.

В один из декабрьских дней перед Рождеством Павел запряг сво- его Рыжего в розвальни и поехал в поля да перелески за соседнюю деревню, чтобы проверить поставленные несколько дней назад вол- чьи капканы. Каждый раз, когда проезжал мимо этой деревни, жен- щины выходили на дорогу и жаловались на совсем обнаглевших вол- ков. У одной собаку из будки стащили. У другой прямо в хлеву задрали овцу. А в доме на околице чуть не лишились нетели. Хозяйка услыша- ла громкий рёв среди ночи, выскочила с вилами, еле отбилась. Гово- рит, их там сразу два либо три ломились в хлев.

Вот и расставил Пашка капканы на подходе к деревне. Думал пере- ловить повадившихся волков и тем самым избавить бедных женщин от напасти. Да и сам надеялся подзаработать на хороших премиях, ко- торые платили в районе за каждую волчью шкуру. Но волки - звери хитрые. Ловушки обошли мимо; даже приманка не помогла.

На подъезде к своей деревне его остановила стайка ребят, катав- шихся с горы на санках.

Дядя Павел, смотри, там на старом стоговище лисица мышку- ет,- перебивая друг друга, кричали ребята.- Она там такое вытво- ряет...

Сейчас посмотрим,- сказал Павел, остановил лошадь и прило- жил к глазам бинокль.- Действительно вытворяет. Заигралась, рыжая бестия. Сейчас я ей подпорчу игру.

С этими словами Павел взял ружьё, снял нарезной ствол с пре- дохранителя, вытянулся на розвальнях и, как на стрельбище, прице- лился лёжа с упора. Немецкая оптика позволяла разглядеть рыжую плутовку во всей красе. Ею даже залюбовался охотник. И возникли сомнения - стоит ли стрелять. Может, насладиться художествен- ной гимнастикой лисицы? Ему даже стало жаль губить такую кра- соту. Но вряд ли найдётся охотник, который, прильнув к прицелу, посмотрит на дичь, полюбуется первозданным творением и этим будет доволен. Пашка долго наблюдал, был весь в сомнениях и всё же выстрелил.

Ружьё бабахнуло так, что ребятня с испугу упала наземь рядом с санями. А стрелявший так и остался лежать. Потом он глухо застонал. Когда старший из ребят, Валька Понизовский, подбежал к Павлу, тот еле слышно попросил:

Расстегни у меня тут, разорви рубаху и замотай раны.

В это время парень увидел разнесённый в клочья рукав полушуб- ка и окровавленную руку. От такого зрелища он сам чуть не упал в об- морок. А рубаха никак не рвалась. Еле разорвали вдвоём. Перевязыва- ли, почти не глядя. От кисти и до локтя осталась одна окровавленная кость. Валька, поняв, что дело плохо, закрутил по-взрослому на ладо- ни ремённые вожжи, взмахнул кнутом и галопом погнал в ближай- шую сельскую больницу.

Что-то не так я сделал. Видно, пуля оказалась не по калибру ствола. Вот и разорвало моё ружьё. Рука, может, заживёт. А такого ру- жья у меня больше никогда не будет,- печальным шёпотом сообщил раненый.

Только тут Валька заметил искорёженную взрывом замковую часть нижнего ствола. И сразу подумал: "Чудной человек - этот охот- ник. Изуродованную руку не жалеет, а печалится о разорванном ру- жье. Видно, и вправду оно дорогое, больших денег стоит".

Пашка опять оказался в областном военном госпитале. Ни в сель- ской, ни в районной больнице не смогли поправить искалеченную руку. Оставалась надежда на того самого хирурга, который долго воз- ился с израненной ступней и всё-таки поставил Пашку на ноги. Те- перь он с волнением ждал встречи с хорошо знакомым врачом.

Ну что, солдат, продолжаешь воевать? Тут у меня в госпитале большинство лечится от старых военных ран. А ты умудрился в мирное время появиться со свежей раной. Да с такой, вижу я, что и на фронте- то встретишь не часто. Рана, скажу тебе, очень серьёзная. И нам с тобой, Павел Копылов, предстоит много работы, чтобы спасти руку. Попал бы ты ко мне сразу - было бы легче. А теперь надо набраться терпения и настроиться на долгое лечение. Но мужик ты молодой. Здоровый. На- деюсь, выдюжишь. А теперь расскажи, как же тебя угораздило?

Тут, доктор, как говорится, несчастный случай. А, может, тро- фейное немецкое ружьё так решило со мной поквитаться? Но я не верю в мистику. И знаю, что сам виноват. Вздумал отливать пули и за- ряжать патроны для нарезного ствола. Видно, вышла ошибочка. Рва- нуло так, что даже сознание потерял на какие-то секунды. Хорошо, что ребята на горке подвернулись. Мигом домчали меня до ближайшей больницы. Мой Рыжий весь в мыле был. Зато первую помощь сразу оказали. Кровь остановили. Иначе бы конец... А теперь вот руку по- калечил и редкостного ружья лишился. Два дома оно кормило. План по пушнине "делал" один за весь район. Теперь не знаю, когда снова соберусь в лес...

А ты надейся, и всё будет в порядке. Мы будем лечить, и ты сам помогай медицине.

Я согласен на всё, лишь бы руку сохранить,- ответил Пашка.

Вот и хорошо. Будем работать вместе.

Пашка не знал, какой долгой и трудной будет эта работа. Не знал, сколько понадобится для этого терпения, сил и времени.

Домой в деревню Павел вернулся к началу лета, как раз к сенокос- ной страде.

Руку удалось сохранить. Даже остались целыми два пальца - боль- шой и указательный. Как будто для того, чтобы можно было держать

косовье. И Павел Копылов, хоть считался инвалидом войны, гнал свой прокос наравне с остальными мужиками. Потому что доктор не толь- ко сумел сохранить два пальца, но ещё умудрился нарастить мяса на почти голые кости предплечья. И теперь косьба стала лучшим сред- ством укрепления мышц, лучшим способом их тренировки.

Во время коротких перекуров Павел узнал главную деревенскую новость. На их речке, в том месте, где меж крутых высоких берегов шумел небольшой водопад, начали строить плотину будущей гидро- электростанции.

В деревне появилось много новых людей - строителей ГЭС. Па- вел заметил, как щебетала Анька с каждым из новеньких, продавая билеты на очередной киносеанс. Вспомнил, как она прихорашива- лась, собираясь в клуб. Как чистила пёрышки дома, а потом распуска- ла их при каждой встрече с новым мужиком. Она уже знала их всех наперечёт.

Может, это не стоило тревог и волнений. Ну, любит покрасоваться баба перед приезжими. Пусть потешается. Однако перед самым на- чалом сеанса к Аньке подошёл статный мужчина в тёмно-синем ко- стюме и при галстуке. Потом Павел узнал, что это инженер, началь- ник стройки. А теперь он увидел, как его зазноба вся встрепенулась, засияла румянцем. Именно в этот миг Павел всей кожей ощутил: тут что-то не так. Стало ясно, что последние полгода, пока доктора спаса- ли ему искалеченную руку, Анька явно не тосковала. Теперь он понял, почему так необычно прохладен был приём, оказанный ему после долгой разлуки; почему жена ни разу не навестила раненого в госпи- тале и даже не ответила ни на одно из его многочисленных писем. Стало понятно, почему всегда ненасытная Анька теперь не беснова- лась в любовном угаре.

Грязные мысли, замешанные на дикой ревности, сверлили мозг простодушно-доверчивого Пашки.

Состоялся ночной разговор, который мог закончиться большим скандалом с рукоприкладством. Но опытная в таких делах хитрю- щая Анька изобразила былую страсть, а потом так утомила грозно- го "Отелло", что у него не осталось сил и на продолжение разговора. Думы о скорой расправе ушли сами собой, и Пашка уснул с мыслью, что всё постепенно рассосётся.

Приближалась осень, а с ней и очередной сезон охоты. Надо было думать о ружье. Собрав в мешок накопленные за лето кротовые шкур- ки, Павел поехал в район, чтобы сдать их, а заодно попытаться решить проблему охотничьего оружия.

В райцентре Павла знали не только как заслуженного воина, но и как лучшего охотника. Сдав пушнину и получив за неё всё, что по- ложено, Павел пошёл в милицию. Он решил показать искорёженное взрывом ружьё, снять его с регистрации и попытаться заполучить бо- евой карабин с патронами. Он надеялся на давние хорошие отноше- ния с начальником милиции.

Здравствуй, здравствуй, охотник-рекордсмен. Про тебя сперва в районной, а потом в областной газете писали. Говорят, один дела- ешь план всего района. Хвалю! Молодец! - радушно встретил Павла майор Евсеев.- С чем к нам пожаловал?

Да вот... Остался я без оружия. Как говорится, без главного ору- дия производства. Теперь не только за район, за себя план не выпол- нить.

Пашка вынул из чехла трофейное ружьё с разорванным нарез- ным стволом и передал его Евсееву.

Всё по глупости. А может, из-за лишней самоуверенности. Ду- мал - сработаю не хуже, чем на заводе. Да не получилось. Чуть руки не лишился... А ружья лишился... Драгоценного ружья.

От меня-то чего ты хочешь, какой помощи ждёшь? - спросил майор.

Сперва надо снять с регистрации мой нарезной ствол. Но не это главное. Я-то приехал с надеждой найти у вас тут какую-нибудь зава- лящую трёхлинейку или карабин. Оформить всё, как положено. Чтобы к началу охотничьего сезона не оказался я обезоруженным.

Для такого стрелка, как ты, и оружие должно быть не завалящее, а высшего сорта. Считай, повезло тебе. Есть у меня подходящее ору- жие. Отличный карабин. Недавно у одного "любителя" конфисковали. С войны незаконно владел. Пришлось оштрафовать, чтоб неповадно было. Только вот тут какая закавыка. Не знаю, как всё это оформить, чтобы комар носа не подточил. Сделаем мы так. Возьмёшь у дирек- тора райзаготконторы бумагу с печатью, что, мол, требуется нарез-

ной ствол для лучшего охотника района. Тогда я тебе выдам карабин и прикажу сделать все документы к нему на полном законном осно- вании. Только сперва нужную бумагу принеси.

Я мигом,- сказал Пашка и спешно поковылял к своей бричке, стоявшей у крыльца.

Павел получил карабин, патроны по потребности и даже успел сделать в милицейском тире несколько выстрелов. Прав был майор Евсеев. Карабин оказался почти новый, пристрелянный и хорошо ухоженный. Видно, прежний владелец был неравнодушен к оружию и знал в нём толк.

Ну, теперь заготконтора с лихвой выполнит план по пушнине. Из этого карабина, да ещё с цейсовской оптикой, будешь без промаха бить хоть лося с медведем, хоть белку в глаз. Дерзай, охотник! Удачи тебе,- сказал на прощанье начальник районной милиции.

Павел сел в свою бричку, присвистнул молодецки, легонько взмах- нул кнутом, приободрив Рыжего, и бодрой трусцой поехал домой. Он, зная раскисшую после дождей дорогу, торопился успеть засветло.

Аньки в своей избе не было. Пошёл в клуб. Сеанс ещё не начался. Киномеханик поджидал, пока бабы закончат с вечерней дойкой коров и целиком заполнят зал.

В полутёмном помещении народу собралось мало. Окинув взгля- дом полупустые ряды, Пашка поначалу не обнаружил Аньки. Потом, присмотревшись, увидел её с краю на втором ряду. Она не просто си- дела, поджидая зрителей, а полушёпотом увлечённо разговаривала с инженером. Руководителем стройки. "Опять этот хлюст", - раздра- жённо подумал Пашка. Ему показалось, что они сидят, плотно при- жавшись друг к другу, и держатся за руки. Это было слишком. Осо- бенно возмущало то, что Анька не стеснялась людей. "Врезать в эту сытую нахальную рожу", - подумал Пашка, но тут же отогнал эту мысль. Он знал вес своего кулака и понимал гибельные последствия

...К тому же вспомнил старую русскую пословицу: "Если сучка не за- хочет, то кобелёк не вскочит". Поэтому сдержался. На этот раз. Только скрипнул зубами.

Когда подошёл к ворковавшим голубкам, его суженая чуть не вспрыгнула от неожиданности. Она оправила платье, смущённо улыб- нулась и сказала довольно громко:

- Я думала, ты заночуешь в районе. Небось, голодный. Пойдём, соберу чего-нибудь на ужин. Да мне бегом надо обратно. Чтобы про- дать билеты. Бабоньки наши, наверное, с делами управились и сейчас подойдут.

Павел постепенно привык к тому, что ещё недавно пылкая его возлюбленная теперь заметно охладела. Анька всё реже звала мужа в постель, всё сдержаннее проявляла свою некогда необузданную страсть. А Пашка считал, что таков и должен быть естественный ход событий. "Всему своё время... Не до старости же гореть-пылать... Вид- но, Анька постепенно угомонилась. Вот и отношения стали ровнее, спокойнее", - думал Пашка. Ему и в голову не приходило, что Анька утоляет свою страсть где-то на стороне.

Жизнь шла своим чередом. Павел работал в колхозе, а в свобод- ные вечера готовился к сезону осенней, а потом и зимней охоты. Бла- го, теперь имелось полноценное оружие. Павел приладил к карабину цейсовский прицел и скоро убедился, что его ствол не хуже загранич- ного. Метров на 300 попал в бутылку с первого выстрела. Оставалось испытать карабин на охоте.

Съездил посмотреть свой лабаз. Всё в порядке. И полоска пере- спелого осыпающегося овса на своём месте. И лосиные следы обна- ружил.

Дождавшись погожего дня, Павел поехал к своему лабазу. Подняв- шись по лесенке, залёг там на мягкой подстилке из сена и стал ждать. Сверху в бинокль хорошо было видно, что овёс изрядно вытоптан. Овсяное поле исполосовано вдоль и поперёк звериными тропами. Видно, частенько тут бывали гости. Даже возникло сомнение, появит- ся ли кто ещё. Может быть, тут уже не осталось ничего съедобного?

Лось-рогач появился с дальнего края поля. В оптику прицела хо- рошо было видно, как он ловко состригает ещё не до конца осыпав- шиеся метёлки овса, как, подняв голову, неторопливо пережёвывает уже совсем твёрдые зёрна. Временами чудилось, что слышен хруст и чавканье неустанно работающих челюстей крупного красивого животного. Пашка залюбовался. Однако не выпускал зверя из пере- крестия прицела. Вдруг лось стал тревожно озираться по сторонам; замирал и прислушивался. Дальше медлить было нельзя. Охотник вы- стрелил - зверь рухнул.

Передёрнув затвор, Павел прильнул к прицелу и увидел, что зверь жив. Он перебирал задними ногами и рогом рыл землю. Выстрелил ещё раз. Всё. Лось затих.

Передёрнув затвор, Павел спустился с лабаза и пошёл к добыче. Надо было успеть до сумерек освежевать и расчленить тушу, уложить мясо в бричку, а затем как-то до темноты добраться домой в деревню.

* * *

Осень в тот год оказалась короткой. Сразу после Михайлова дня выпал снег да так и не сошёл. Ещё в ноябре установилась по- настоящему зимняя морозная погода со снегопадами и метелями.

По первому санному пути Павел собрался в райцентр, чтобы сдать накопившуюся за осень пушнину и пополнить за счёт этого домаш- ние съестные припасы. Ведь едой ему надо было снабжать сразу два дома.

Ещё затемно Пашка запряг своего Рыжего в сани-розвальни, бро- сил туда охапку сена и пошёл в дом, чтобы взять карабин да узелок с едой.

В доме Анька хлопотала у жарко топившейся русской печи. Павел коротко сказал ей:

Собери мне что-нибудь поесть на дорогу. Лошадь запряжена. Поеду в район. Надо сдать пушнину и зайти в военкомат. Давно по- вестка лежит. Не знаю, что им от меня надо. Вроде по чистой освобож- дён от воинской повинности, а повестки всё шлют.

Сейчас всё приготовлю,- оживлённо и даже, как показалось, обрадованно ответила Анька.- А ты надолго?

Вернусь к вечеру. Дорога неблизкая, могу припоздниться.

Светало. Павел уехал. Он не заметил, с какой довольной улыбкой провожает его Анька, каким нетерпением горят её глаза и что она явно куда-то торопится. Едва дождавшись, когда муж уедет, она наки- нула шубейку, оставила печку с пылающими в её чреве дровами и вы- бежала на улицу. Морозец мигом подрумянил её щёки. А внутри и так всё пылало греховным огнём предвкушения.

Перебежав через дорогу по ещё нетоптаной снежной пороше, Анька открыто ринулась в соседний дом, где квартировал инженер,

руководитель стройки. Она бесстыже прошла мимо хозяйки, которая всё-таки успела сказать: "Чего припёрлась в такую рань?" - и без сту- ка ворвалась в давно знакомую комнату постояльца. Он только про- снулся и всё ещё нежился в тёплой постели.

Ну, иди ко мне, дорогая. Тут так хорошо - тепло, уютно. И ждать больше невмоготу.

Потерпи немножко. Мой уехал в район. Вернуться обещал позд- но вечером. Так что времени у нас хватит. Я сейчас дотоплю печку, приготовлю что надо к обеду, и будем мы с тобой гулять-пировать до- сыта.

Ладно. Я как раз схожу посмотрю, что там делается на плотине. Как там мои архаровцы. На улице мороз. Боюсь, как бы не запили. За ними нужен глаз да глаз. А потом сразу к тебе. Жди!

Он пришёл как раз к обеду. На столе, покрытом белой скатертью, громоздились разные закуски, а в самом центре возвышалась бутыль с самогоном. Увидев, что гость обратил внимание на объёмистую по- судину, Анька особо отметила:

Собственного изготовления. Два раза перегоняла. Винцо долж- но быть не хуже казённой водки. Пить можно без опаски.

Коли можно, значит, выпьем. Мужики у меня работают. И твой не скоро явится. Мы устроим сегодня праздник. И можем не торо- питься.

Праздник устроили. А вот насчёт того, что можно не торопиться...

Тут вышла промашка.

Павел в это время ехал по хорошо накатанной зимней дороге. Ло- шадь легко бежала спорой рысцой. По сторонам проплывали недавно побелевшие поля, седые перелески. Вдалеке извилистой лентой мель- кала свободная река, ещё не скованная зимними холодами.

На подъезде к одной из деревень, там, где лесок вплотную под- ходил к дороге, острый глаз охотника обнаружил свежие волчьи сле- ды. Остановился. Привязал лошадь вожжами к старой ольхе, росшей в придорожной канаве, и стал рассматривать следы. Небольшая стая прошла из деревни в сторону леса. Скорее всего, на рассвете.

Тут Павел сообразил, что где-то в этом месте он с неделю назад поставил волчьи капканы. Тогда как раз только выпал первый сне- жок. И тоже были видны следы примерно в этом месте. Он разглядел

целую тропу. На ней и поставил свои ловушки. А проверить до сих пор не удосужился. Конец-то не близкий. Решил это сделать позже. Попутно. Теперь увидел такие же следы, но более чёткие. Звери шли гуськом.

Охотник взял карабин, передёрнул затвор и, осторожно ступая, пошёл вглубь леса по волчьей тропе. На смену возвышенной придо- рожной местности с редкими соснами пришла низина густо заросшая ельником. Украшенный мохнатыми снежными шапками лес стеной перегородил дорогу охотнику. А волчьи следы нырнули в чащобу. Они петляли возле деревьев и уводили охотника всё дальше вглубь леса. Снег щекотал его лицо, попадал за мерлушковый воротник, приятно охлаждая успевшего вспотеть косолапого ходока.

Неожиданно послышался странный звук. Он напоминал то поро- сячий визг, то щенячье скуление. Павел остановился, взял наизготов- ку карабин и, осторожно ступая, пошёл на звук. Впереди показалась светлая, почти лишённая леса, полоска. Выйдя на край этой прогали- ны, на другом её конце заметил какое-то движение. Вскинул карабин и в оптику прицела увидел матёрого волка. Из оскаленной пасти хищ- ника послышался грозный рык. Павел выстрелил в эту пасть, передёр- нул затвор и осторожно стал подходить, готовый к следующему вы- стрелу. Однако он не понадобился. Зверь сник и замолк недвижимо.

С трудом разжав капкан, охотник освободил волчью ногу и сно- ва насторожил ловушку. А волка взвалил себе на загривок и пошёл к повозке. "Пуда на три потянет зверюга. И шкура в полном порядке". Кто-то из районных начальников просил сделать чучело. "Лучшего экземпляра не найдёшь", - подумал охотник. Он решил возвращать- ся домой, освежевать ещё тёплого зверя, правильно снять и распялить шкуру, чтобы сгодилась для чучела. Надо же угодить начальству и са- мому показать, на что способен.

К дому подъехал сразу после полудня. Хмурое солнце лишь из- редка проглядывало сквозь пелену облаков. Павел заехал к себе во двор и отнёс увесистую ещё тёплую тушу волка в сарай. Прежде чем заняться трофеем, он взял карабин и пошёл в избу. Надо было сооб- щить Аньке, что он вынужденно вернулся, но зато с хорошей добычей. Настроение было отличное. Ничего не предвещало событий, которые перевёрнут вверх тормашками всю его жизнь. Ничего не предвещало беды.

Дверь в сени была, как обычно, открыта настежь. Мягко ступая в валенках по прочному, сделанному из байдака полу, Павел почти бесшумно открыл и тихо затворил за собой дверь в избу.

* * *

Дом у Аньки был большой. Но, как у многих в деревне, внутрен- нее его пространство не делилось перегородками. Одна просторная комната с широкими лавками вдоль стен. В переднем углу этой ком- наты, как раз напротив двери, стояла широкая кровать - их с Анькой супружеское ложе.

То, что Павел увидел, войдя в избу, мгновенно помутило его со- знание. Дальше он действовал, как автомат. Не отдавая себе отчёта, не понимая, что делает, - почти в обморочном состоянии. Учёные меди- ки называют это состоянием аффекта. Когда человек может натворить невесть что, вплоть до смертоубийства. Потому что разум человече- ский в такие минуты бывает начисто отключён.

То, что увидел Павел, потрясло его больше, чем самые ужасные кровавые сцены на фронте. Хотя само по себе зрелище было впол- не обыденным. Но убийственно неожиданным оказалось оно для наивно-доверчивого Павла. Он увидел на кровати широко раскину- тые, такие знакомые, толстые Анькины ляжки, а наверху между ними два белых полушария мясистого мужского зада. Пашка выстрелил. Мгновенно, навскидку. Раньше, чем любовники почуяли опасность. Они даже не успели отпрянуть друг от друга.

Павел начал приходить в себя, когда услышал стоны. Сперва думал, что убил наповал обоих. Теперь осознал - живы. И с ужасом обнару- жил, что простыни, кровать - всё было залито алой кровью. Он собрал- ся в комок и стал действовать чётко, как машина. Обернул простынями раненых, по очереди отнёс в сани-розвальни, прикрыл сверху тулупом и шубами, какие нашлись в доме. Бросил в сани карабин и молча по- гнал сперва к фельдшерскому пункту в соседней деревне. Там извели все какие были бинты, йод, но даже по-настоящему не сумели остано- вить кровотечение. Пожилой усатый фельдшер сказал, что у раненых разнесены все промежности и они потеряли много крови. Что их надо срочно в больницу. А ещё, прищурив ехидно глаз, он заметил на про- щанье: "Может, и выживут, но любовных утех им больше не видать".

Только теперь Павел осознал, что, видимо, инстинктивно целил промеж мужских "полушарий", а, как оказалось, разворотил пулей и всю промежность у женщины. Оно и понятно. Ведь пули у него были особенные - со сточенными остриями. Били, как разрывные. Пред- назначались для зверя либо птицы. Чтобы не было подранков. А тут пришлось стрелять по совсем другой дичи. "Что ж это я натворил..." - подумал Пашка и погнал галопом своего Рыжего, чтобы быстрее до- ставить раненых в районную больницу.

После больницы Павел поехал в милицию. Майор Евсеев сидел в своём кабинете, уткнувшись в ворох бумаг. Увидев вошедшего, он в ответ на приветствие буркнул "здравствуй" и велел подождать.

После долгого, как показалось Павлу, ожидания майор поднял го- лову и весело спросил:

Ну что, охотник! Опять завалил райзаготконтору пушниной? Слышал от директора, что там боготворят тебя, как икону. И портрет твой вывесили на Доску почёта. Знаменитым стал ты, Павел Копылов. А теперь с чем пожаловал?

С бедой. Страшной бедой. И вот карабин привёз, чтобы сдать. Павел рассказал всё, что произошло в последние часы этого ро-

кового дня.

Да, парень. Плохи наши дела. Себе жизнь испортил и мне хло- пот прибавил не на один месяц. Я даже так сразу и не соображу, что с тобой делать. Ладно. Пока сиди тут, а я позвоню в больницу. Потом будем думать.

Майор вышел в приёмную и долго по телефону разговаривал с главврачом.

Натворил ты бед Пашка, ох, натворил. Думаю, это был твой по- следний снайперский выстрел. Но выстрел воистину снайперский. Это надо уметь! Одной пулей кастрировал сразу мужика и бабу. Те- перь молись всем богам, какие есть на небесах. Молись за то, чтобы они остались живы. И Анька твоя и её хахаль. Иначе тебе грозит "выш- ка". Сейчас я оформлю по акту явку с повинной. Может, будет какая-то поблажка. Боюсь, небольшая. А пока я решил так. Ты поедешь домой. Закроешь дом своей зазнобы и переберёшься к родителям. Живи там тише воды, ниже травы. В ближайшие дни приедут мои архаровцы, чтобы забрать тебя. Поэтому заблаговременно подготовься. Матери

скажи, чтобы еду тебе собрала. Сам подыщи тёплую одежду. Попробуй настроить своих на неминуемую долгую разлуку.

Дома, узнав про случившееся, мать завыла в голос.

Отец долго молчал, а потом непривычно тихо и беззлобно сказал печальным голосом:

Я предупреждал, что эта сучка доведёт тебя до беды. Не послу- шался. Теперь сам расхлёбывай.

Трудно и долго пришлось расхлёбывать Пашке. Суд приговорил его к семи годам лишения свободы. "За причинённые двум лицам тяжкие телесные повреждения. С учётом смягчающих обстоятельств". Районные власти и заготконтора хлопотали перед судом. Проси-

ли смягчить приговор. Ограничиться условным наказанием. Просили за героя войны и знатного, известного на всю область, охотника. При- сланный из области адвокат составил кассационную жалобу. Ничего не помогло. Приговор остался прежним.

Вот и конец истории, - завершил свой "долгоиграющий" рас- сказ Пашка.

Только до конца срока оставалось ещё далеко...

"Просмотрено военной цензурой"

Рассказ

ержант Богдан Тарасов возвращался из разведки. Вечерело. Серые сумерки незаметно сменились чёрной мглой ночи. Было холодно.

Под ногами хлюпало снежно-ледяное крошево, а кое-где промокшие сапоги чавкали по ещё талым болотинам.

Перед этим Богдан долго полз по мокрому снегу под самым но- сом у фрицев, готовящихся к вечерней трапезе. На линии фронта не было слышно ни голоса человеческого, ни выстрела. Только изредка вспыхивали осветительные ракеты, выхватывая из промозглой тьмы улицы и переулки занятого немцами полуразрушенного города.

От наших ходов сообщения до линии немецких окопов - чуть больше сотни шагов. Всю эту местность - низкую лощину между пологими взгорками - Богдан знал, как свой огород. Но командир взвода разведки, его тёзка наоборот - Тарас Богданов - приказал найти то, может, единственное место среди минных полей и рядов колючей проволоки, где завтра до рассвета надо будет прополз- ти группе за "языком". И нашёл-таки это место Богдан: по самому берегу ручья, разрезающего пригорок, мин не было, а проход в ко- лючей проволоке он заблаговременно проделал у мочажины, где го- лые прутья ивняка, ровные, как пики, отодвинулись к самой воде и не закрывали путь.

Так вот, Богдан всё высмотрел, всё проверил и теперь спускался по обледенелым ступенькам в землянку, чтобы перекурить и, как по- ложено, отрапортовать своему комвзвода.

В землянке было жарко натоплено. Гудела раскалённая печка- буржуйка, тускло освещая красными боками земляной пол вокруг и груду сухих смолистых дров. В тусклом свете коптилки Богдан уви- дел на дощатых нарах своих бойцов, но к ним не подошёл, а прива- лился на дрова рядом с печкой, чтобы чуть подсушиться и разогреть окоченелые руки. Однако первым делом он вынул свой тощий заско- рузлый кисет, оторвал от плотно сложенной газеты лист для само- крутки, насыпал туда крупного табаку и, обильно наслюнявив, начал мастерить цигарку. Толстые окоченелые пальцы никак не слушались, и цигарка получилась не такая фасонистая, с горбинкой, какую умел

делать только он во взводе. Прикурив от небольшой головешки, он сделал несколько глубоких затяжек, потом уселся поудобнее возле печки и даже чуть было не задремал.

Но, неизвестно откуда, в душу закрались тревожные мысли о доме. Он слышал по сводкам Совинформбюро, что их район освободили от оккупантов, и уже месяц назад послал письмо жене Ефросинье. От- вета не было, и, по правде говоря, не очень-то надеялся его получить. Война есть война. И с семьёй всякое могло случиться, и почта невесть как ходит. Потому так часто томился душой Богдан в редкие мину- ты затишья. Чего только не передумал про деток своих малых и про жену. Ведь в газетах, изредка попадавших на фронт, только и писали о зверствах фашистов на оккупированной территории.

Богдан не рад был тяжким своим раздумьям, пытался гнать их из головы, когда в землянку, шурша обледенелой плащ-палаткой, ввалился почтальон. Сразу очнулись от полудрёмы несколько при- корнувших солдат, и даже лейтенант неспешно вылез из своего за- кутка. Начался обычный в таких случаях галдёж. Писем оказалось не- много, и Богдан Тарасов не очень рассчитывал получить весточку из родного дома. Однако в это время на всю землянку раздались гром- кие слова почтальона, назвавшего его фамилию. Богдан вздрогнул, словно предчувствуя что-то неладное; он так не вздрагивал даже от неподалёку взорвавшегося снаряда. Потом привстал, неловко потя- нулся к почтальону, окружённому бойцами, взял своей огромной ру- чищей маленький серый треугольник письма и, не глядя, сунул за па- зуху.

Скоро почтальон ушёл и в землянке стало тихо. Богдан снова сел на своё место к печке, нащупал в кармане кисет и закурил. Жаркое зарево догорающих углей освещало полоску земляного пола, сапоги в комьях засохшей глины и грязноватую шинель, от которой шёл пар.

Богдан опасливо вынул из-за пазухи письмо и стал рассматривать его в свете лиловых углей, исходящих язычками голубоватого пламе- ни. Бывалый солдат, всегда находивший выход в трудной боевой об- становке, тут неожиданно растерялся. Весь мир как бы перестал су- ществовать для него. Не стало ни свистящего ветра за палаточным полотном, прикрывающим вход в землянку, ни отдаленных взрывов, ни похрапывающих рядом бойцов. Он начисто забыл даже предстоя- щую под утро вылазку за "языком". Один маленький треугольничек

письма заслонил всё. Сержант Тарасов смотрел на этот треугольни- чек благоговейно, как на икону, и в то же время с неведомым доселе страхом.

Богдан закрыл глаза и долго сидел так, ощущая на лице жаркий дух, исходивший от печки. Потом снова тупо уставился на серый тре- угольничек - такой знакомый и в то же время неведомый.

Но чем дольше он смотрел на письмо, чем больше различал дав- но невиданные каракули своей жены, едва окончившей церковно- приходскую школу, тем теплее становилось на душе. Поглаживая кон- верт шершавыми пальцами, Богдан как бы рельефно ощущал следы химического карандаша и даже воочию представил позу жены, стара- тельно подписывающей адрес с номером его полевой почты.

В тлеющем свете почти догоревших угольков увидел он на тре- угольнике письма ещё один треугольник: синенький блёклый штамп с еле заметной надписью "Просмотрено военной цензурой". И опять - то ли от такой казённой надписи, то ли от холодка, тянувшего со сто- роны плохо завешанного входа, сержант снова всем телом почуял озноб.

Послышался шум откинутой плащ-палатки, и в землянку быстро вошёл лейтенант Богданов, только что проверивший караул.

Пора отдыхать,- то ли буркнул про себя, то ли приказал он Бог- дану,- под утро предстоит тяжёлая работа.

Богдан встал и совсем по-граждански вяло ответил:

Я счас, вот только письмо...

Ну, давай живо... и спать,- выпалил комвзвода, возвращаясь в свой закуток. Тарасов, оставшись один возле печки, сперва под- бросил пару сухих поленьев, потом добавил ещё обломок смолистой доски, который сразу вспыхнул как порох, и только после этого раз- гладил на коленях несколько сыроватых листков и стал читать.

"Здравствуй, дорогой мой муженёк Богдан Тарасыч. Кланяются тебе твоя жена Ефросинья и твои детки Ваня да Настасья. Не думали, не гадали получить от тебя весточку. В деревне, как только наши пришли и почту носить стали, так носят всё больше похоронки. Род- ственников и соседей наших либо поубивали, либо пишут, что пропа- ли без вести. И мы, видно, тоже тут скоро пропадем. При немце жили, а теперь нет никакого житья. Зима на носу, а ни поесть-попить, ни обуть-одеть нечего. Немцы нас не трогали. Да и видели мы их всего

неделю летом 41 года. А потом ушли они куда-то дальше. Зато в де- ревне оставили старостой деда Максима. Крепкий мужик был, цар- ство ему небесное. Всех старых и малых в поле выгнал урожай соби- рать. А рожь в тот год уродилась невиданная. До колоска всё собрали. Дед и приблудных коней по домам отдал. И рожь всю намолоченную по справедливости разделил, на каждого едока зерно получили. Я це- лый амбар мешков с рожью наворотила. И картошки да другого овоща подполье верхом заготовила. А главное, землю дали, из той, какая от колхоза осталась. Каждому надел определили. У нас было две десяти- ны. И лошадь была, и корова, и овцы. Даже поросёнка в зиму остави- ли. А потом наши пришли. Голодные все. Что отобрали, что сама им скормила. Жалко бедных. Думала, может, и тебя кто добрый человек накормит. Богу молилась и молюсь за тебя. Но теперь и Бог не бере- жёт. Вот старосту нашего повесили в районе. Сказали, за службу на германцев. А он своим деревенским служил, помогал детям-сиротам. На это не поглядели. Приехали на полуторке, схватили и увезли. Как люди ни старались заступиться, не вышло. Самих пригрозили туда же. Сказали, что дед Максим - враг народа и предатель. А мы его заступ- ником считали. Деревенские бабы сказывали, что казнён дед прилюд- но. И мужиков по лесам ловят. Дезертиры называются. Так их при по- имке норовят прикончить. Один цыган в длинной шинели особенно лютует. Вот и живём мы теперь в большом страхе. Не знаешь, от чего раньше помрёшь - от их или от голодухи. Слава Богу, корову спасли и сено на зиму есть. Только на корову-кормилицу и надежда. Может, выживем с Божьей помощью. И тебе того желаем. Низко кланяемся Ефросинья и дети твои".

Дочитав письмо, Богдан словно оцепенел, сжался в комок и тут же почуял, что дрожит, как в лихорадке. Он придвинулся ближе к печке, чтобы жаром её как-то снять или хотя бы приглушить озноб. "Уж не заболел ли,- первое, что пришло ему в голову.- Не дай Бог". До на- чала вылазки за "языком" оставались считанные часы, а проход через линию фронта знает он один. И тут не должно быть никаких сбоев. Надо успокоиться и взять себя в руки.

В краткое мгновение он сообразил, что не в простуде дело, а в письме. В том жутком волнении, которое вызвала в его душе вес- точка от родных. А ещё дело в том, что он просто испугался. Испугался не за себя. Его и так в любой момент могут убить. "И родные не узна-

ют, где могилка моя". Испугался Богдан за свою семью. И сейчас же прошептал, как молитву: "Слава тебе, великий Боже, что письмо по- пало в руки нерадивого особиста, который не глядя шлёпнул штамп, а разбираться в каракулях поленился".

Что произошло бы в противном случае - было даже страшно и подумать...

Чисто по-житейски Богдан понимал сетования жены и не осуждал её. Потому что и сам хорошо помнил ещё не очень давние времена в двадцатые годы, когда начинали жить самостоятельно отдельным домом, своей семьёй. Достаток давался трудно, но была у Богдана одна великая радость, радость хозяина, не вытравленная властями. Он ча- сто повторял с гордостью: это мой дом, моя земля, мои лошади - всё моё. Думалось, что так будет всегда... Но счастливая жизнь и благопо- лучие кончились очень скоро. В тридцать втором всё прахом пошло. Нажитое добро мигом обобществили, а попросту говоря, отняли. Да и самого, как подкулачника, чуть в Соловки не сослали. После такого форменного грабежа Богдан выл-плакал ночь целую. Зато под утро твёрдо решил, что уж себя-то "обобществить" он никому не позволит. И ушёл с артелью строителей. Потом несколько лет подряд мытарился по разным деревням да посёлкам, а дома бывал редко. Только перед самой войной к семье и вернулся.

Сейчас, как бы заново переживая эти проклятые годы, Богдан хо- рошо понимал свою жену Ефросинью. Наверняка она думала, что вер- нулась старая власть и теперь опять у людей будет всё своё: и земля, и хлеб от этой земли, и скотина разная; опять настоящие крестьяне, которые не лодыри, смогут зажить по-человечески. Лишь бы власть им не мешала. А откуда эта власть, Ефросинье было всё равно. Как называется эта власть, она не знала и знать не желала. Для неё важ- но было, что власть вернула крестьянам землю, что можно держать сколько хочешь коров и лошадей.

Для Богдана тут всё было ясно и понятно. Не мог он понять одно- го: как надоумилась баба-дура написать такое в письме, когда от одной такой мысли и то страшно. Но ещё больше он боялся другого: а вдруг Ефросинья ляпнет кому-либо чужому про то самое наболев- шее, что излила в письме. Тогда конец. Ей конец, детям конец и само- му Богдану тоже. СМЕРШ умеет читать не только письма, но и мысли. От него пощады не жди.

Тут почуял Богдан, что его опять затрясло мелкой дрожью. Насту- пил момент полной растерянности, когда он не знал, что и делать...

"Письмо, где это письмо?" - резануло под черепом и вроде бы сразу стало легче. Показалось, что достаточно избавиться от письма, как всё станет на свои места. Но куда же оно подевалось? Уж не выро- нил ли ненароком?

Богдан осмотрел всё пространство у печки, но не увидел там ни единого клочка бумаги. И только потом обратил внимание на свои руки, машинально разминающие какие-то листки, будто надо было в ближайший лесок по большой нужде. Да, это было письмо, скомкан- ное до такой степени, что теперь его уже не прочесть. Хотя очень надо было взглянуть ещё раз, чтобы было о чем вспоминать, если это пись- мо окажется первым и последним.

Разгладил листки на колене, воровато оглянувшись, перечитал, а потом бросил в печку на едва тлеющие угли. И не сводил глаз с комка бумаги, который почему-то никак не загорался, а только дымил. Ему показались очень долгими тягучие минуты, пока письмо не вспыхну- ло и не превратилось в хлопья серого пепла, сразу унесённые в трубу сильной тягой. Теперь никакой цензуре не дано вернуть рассеянный пепел и обратить снова в зримые строчки - такие дорогие и в то же время опасные, как война.

Суковатой палкой Богдан поворошил угли, быстро поднялся и, бросив шинель на топчан, лёг отдохнуть. Скоро выходить, а он и часок не соснул. Хотя теперь было не до сна. Дурные мысли лезли в голову. Сержант Тарасов пытался гнать их прочь, прикидывая в уме, как мож- но лучше пройти мимо минных полей и проволочных заграждений, как и на этот раз перехитрить немцев.

И Богдан уснул, твёрдо уверовав, что уж с "языком"-то он спра- вится. Это не СМЕРШ.

Последняя перед сном мыслишка даже приободрила его: "Значит, есть Бог на небесах, коль военная цензура проворонила такое пись- мо".

Посылка с фронта

Рассказ

очта к нам приходила редко. Если кому и случались письма, то они накапливались в районе. Потом с оказией их привозили все разом в деревню, где почтальонша разносила по домам. В редких слу- чаях, когда срочно требовалось доставить председателю сельсовета важную казённую бумагу, из района посылали нарочного. С ним, по- путно, тоже отправляли письма, если кто-нибудь сподобился их напи- сать. Однако писать стало некому. Наши деревенские старались нику-

да не уезжать. И с фронта до нас давно не доходили вести.

Фронт далеко ушёл, потому и не слышно ничего оттуда,- объ- яснял я бабушке.

Может, оно и так. Но я думаю иначе. Нет нам вестей и не будет. Некому писать нам. Перебили всех наших мужиков. Война осиротила деревню. Если бы кто был жив, давно прислал бы весточку,- с горе- чью сказала бабушка.

Бабушка оказалась не права. Перед Пасхой в деревню пришло не письмо, а сразу посылка. Посылка, надолго взбудоражившая деревен- ский люд, пришла на имя Анютки Зайчиковой.

На почте в райцентре эту посылку заметили и выделили среди других. То ли по номеру полевой почты, то ли по какому-то особенно- му, не нашему, ящику да разным печатям и ярким наклейкам, опреде- лили, что посылка из Германии. Значит, подумали на почте, с самого, что ни на есть главного фронта. "Солдат воюет, жизнью своей не до- рожит ради отечества, а вот, видишь, и про семью не забывает, видно, гостинцы детишкам шлёт. Посылку немедленно надо доставить семье солдата-фронтовика",- распорядился начальник районной почты.

Ему долго объясняли, что в деревню Понизовье, кроме этой за- граничной посылки, больше ничего нет. Ни единого письма, ни одной казённой бумаги для сельсовета. Ему говорили, что гонять подводу из-за одного ящика - настоящее сумасбродство. А ещё говорили, что в Понизовье сейчас не доехать. Зимняя дорога рухнула, а летняя ещё не успела отстояться да подсохнуть. Объясняли, что туда теперь не проехать ни на санях, ни на телеге. Говорили, что началось половодье, река вышла из берегов, а после Волока нигде до самого устья нет ни

одного моста. Кое-где были временные переправы, так их снесло по- лой водой.

Начальник ничего не хотел слушать. Он приказал доставить по- сылку "адресату" в тот же день. И посылку доставили. Правда, на- завтра. Снарядили телегу, нашли сбрую, какая покрепче, и, утопая в грязи по ступицы, загнав почтового коня, к вечеру иноземный ящик от Егора Зайчикова вручили под расписку его малограмотной жене Анютке.

До войны Анютка Зайчикова - так звали её все в деревне - жила при своём Егоре не лучше и не хуже других. Правда, в их избе никогда не было порядка. Трое ребятишек - мал мала меньше - ходили вечно чумазыми, а иногда и в лохмотьях. Но была в хозяйстве корова, а зна- чит, в доме водилась кое-какая еда.

В войну всё рухнуло. Мужика забрали на фронт, а сама Анютка не сумела накосить сена и в первую же военную зиму лишилась коровы. На огороде тоже, кроме картошки да некоторых овощей,- ничего не вырастила. Она с ребятишками осталась на зиму не только без молока, но и без хлеба. Пришлось жить впроголодь, даже просить милостыню. Просила она не просто, а по-особенному. Придёт в любую избу, вроде по делу. Приноровит обязательно к обеду. Станет у порога, спросит о каком-нибудь пустяке и стоит молча. А сама глаз не сводит с обедающих. С каждой ложки супа, с каждого куска хлеба. Предложат и ей супу. Сперва отказывается: "Сыта я. А если и не сыта, то потер- плю. Не первый раз и не последний". После второго-третьего пригла- шения сядет за крайчик стола, осторожно пододвинет к себе миску, зачерпнёт оттуда неполную ложку, аккуратно прихлебнет и долго жуёт, как бы оценивая качество давно известного деревенского ва- рева. И дальше ест медленно, неторопливо. То ли стараясь так скорее

утолить свой голод, то ли боясь выставить его напоказ.

Закончив еду, она крестилась на иконы и благодарила Бога за по- сланные хлеб-соль. Потом низко кланялась хозяевам, хвалила их ми- лосердие и доброту, обещала молиться за чад и домочадцев этого дома.

Прежде чем уйти, она просила кусочек хлеба для своих "деток ма- лых, которые дома плачут голодные".

Так и перебивалась Анютка Зайчикова. Как говорила наша бабуш- ка, с куска до корки, с корки до куска.

Ребята её выжили. Хотя выглядели худосочными и сильно страда- ли рахитом. Про старшего, Ваську, почти ровесника моего, в деревне говорили, что у него ноги колесом. Особенно смешно было смотреть, как он бегал. Кто-то из ребят съязвил: "Во, чешет! Как на велосипеде едет..."

К той поре, когда Анютка получила посылку, от довоенного под- ворья осталась одна изба с покосившимся крыльцом. Хлев, сарай и другие постройки она с ребятами за войну успела разобрать, посте- пенно распилить на дрова и сжечь.

В избе у них, кроме русской печки, были только высокие нары из горбыля, а на них давно почерневшая солома с запахами скотно- го двора. Голые неструганые стены с торчащими из пазов лохмотья- ми пакли; голые маленькие окна, заделанные множеством грязных осколков стекла; закопчённый чёрно-коричневый потолок; да вот эти нары, застеленные разным тряпьём,- в такую избу нежданно- негаданно пришла посылка из Германии.

За всю войну никто в деревне не получал никаких вестей от му- жиков, ушедших на фронт. А тут сразу посылка.

Про неё многие узнали раньше Анютки. И все решили, что там обязательно еда.

Кумушки в деревне судачили:

Видно, не всех мужиков перебили. Раз прислал посылку, значит, живой Егор Зайчиков. Повезло Анютке.

Не просто живой, а где-нибудь на хлебном месте либо при на- чальстве устроился. Егор, что дома, бывало, что там,- нигде своего не упустит. Прохиндей, мужик.

Такой и есть. Иначе где бы он взял еды на этот большущий ящик. Когда Васька взял ящик, чтобы поставить его на стол и там от-

крыть, то даже крякнул от натуги.

Тяжёлый какой! Будто не еда там, а железо,- удивился Васька.

Чего гадать. Открывай скорей! Посмотрим, что прислал ваш батька.

Васька принёс из сеней тупой, весь в зазубринах топор, который еле держался на изношенном топорище, и стал открывать посыл- ку. Заграничный ящик не поддавался. Окантованную металлической лентой крышку удалось снять после того, как Васька превратил её

в щепки. Под крышкой оказался мешок из прочной толстой непро- мокаемой бумаги. Васька с трудом разорвал бумагу и охнул от неожи- данности.

Мам, тут какое-то тряпьё,- взвопил он.

Может, сверху только. Посылка увесистая. Разбирай дальше.

Васька стал выкладывать "тряпьё" на замусоленный стол. Анютка глянула туда, раскрыла рот от удивления, да так и застыла, остолбенев.

Она и до войны носила исподнее из холстины. За войну и того не стало. Последнее время ходила в лохмотьях.

А тут Анютка увидела, как Васька выкладывает на стол прозрач- ные женские нижние рубашки, все в кружевах; такие же тонкие с зо- лотой ниткой и ажурным рисунком кофточки разных фасонов; не- мыслимой формы и красоты женские панталоны; тонкие прозрачные чулки разных оттенков телесного цвета; сияющие глянцем душистые коробочки и тюбики.

Вот дурак! Зачем это нам надо. Лучше б прислал буханку хлеба либо муки. Видно, спятил он там, в неметчине,- бранилась Анютка.

Васька продолжал выкладывать всё из ящика и опять внезапно вздрогнул от увиденного.

Мам, глянь-ка! Тут часы. Всякие. Их много. Чуть не целый ящик.

Потому он и неподъёмный.

Весь ящик действительно был заполнен часами. А "тряпки" слу- жили тут для упаковки. Как выразился Васька, чтоб часы не бренчали в дороге.

Лежали часы слоями. Один слой часов от другого отделялся чем- нибудь мягким. И всё это были невиданные у нас вещи. О предна- значении многих из них потом никак не могли догадаться наши се- ляне.

Когда Васька открыл первый слой с часами, у него замельтеши- ло в глазах. Показалось, что изнутри ящика брызнул яркий мерцаю- щий свет. Если бы Ваське когда-нибудь приходилось видеть шкатул- ку с драгоценностями, то невольно он сравнил бы с такой шкатулкой огромный посылочный ящик, прочно сколоченный в Германии и те- перь неведомыми путями оказавшийся в убогой деревенской избе. Более нелепого предмета тут никогда не было и не будет.

Часы Васька осторожно выкладывал на стол, рядом со стопкой за- граничного белья. Они воистину сияли, как драгоценности. Тут были

и карманные на толстых витых цепочках с двумя узорчатыми крыш- ками; и наручные с мягкими ремешками из чёрной и жёлтой кожи; были часы с тонкими, но прочными ажурными решётками, защища- ющими стекло. Потом они напомнили мне те швейцарские, какие до войны я видел у нашего дяди Андрея.

В самом низу ящика, в последнем "слое", лежали какие-то осо- бенные часы. Каждые отдельно, они были обернуты в папиросную бу- магу, но и сквозь неё просвечивали золотым блеском.

Пока Васька потрошил посылку, его мать безмолвно стояла рядом. Она не могла даже шелохнуться. Если можно представить человека, внезапно окаменевшего стоя, то как раз в таком виде, почти в полу- обмороке, находилась Зайчикова Анна, увидевшая всё, что прислал ей муж Егор из Германии.

Еды в посылке не было.

Не знал Егор Зайчиков, что все эти заграничные одёжки и даже груды драгоценных, самых распрозолотых часов его жена Анютка сейчас с радостью отдала бы за каравай хорошего хлеба. Почему-то не мог догадаться Егор, что его жене и детям не нужно сейчас ниче- го, кроме еды. Не знал ушлый мужик Егор Зайчиков самого главного: всё это присланное богатство жена не сумеет сберечь-сохранить. Не сумеет по одной-единственной причине - не понимает она в этих ве- щах ничего, не знает истинной им цены, даже на хлеб не сообразит обменять с толком. Потом, уже после войны, вернувшись домой, про- говорится Егор, что с посылкой у него "вышла промашка".

Первыми содержимое посылки увидели мы - деревенские ребя- тишки. Когда Анютка Зайчикова по своим делам вышла из дома, Вась- ка решил похвастаться своим богатством, свалившимся как с небес. Он по очереди приводил нас в свою избу и показывал разложенное по столу то, что было в ящике. Нам, конечно, больше всего хотелось посмотреть часы. Смотреть Васька дозволял, и то не долго. Но в руки не давал. Он даже снимал обёртки, показывал серебристые крышки с разными рисунками, расстилал по столу цепочки, чтобы хорошо рассмотреть, а притронуться руками не разрешал.

Мамка не велела никому показывать. Сказала, что могут украсть. Она потом на это,- Васька кивнул рукой в сторону стола с загранич- ным добром,- будет выменивать хлеб и картошку.

Богато заживёте,- съязвил я.

Обмен начался уже на следующий день. Молва о несметном богат- стве, неожиданно появившемся в пустой избе Анютки, скоро обошла нашу и многие окрестные деревни. Говорили не столько о дорогих за- граничных вещах, которые прислал Егор из Германии, сколько о том, что их можно получить чуть не задарма. Вот и ринулся народ на дармовщи- ну, словно мухи на мед. И не зря. Ведь за ведро худой картошки, которой едва хватало на одно варево, тут выменивали часы. Люди приходили из соседних деревень, а иногда и за пять-семь вёрст. Все алчущие собрались тут, надеясь легко поживиться чужим добром. В один день опустошили бы они заграничный ящик. Помешал дядя Васька Шавырин.

Узнав, что творится в избе Анютки, он побежал туда, как на по- жар. Пустой правый рукав гимнастёрки полыхал, словно флаг на ве- тру. И не зря торопился. "Тряпьё" уже успели расхватать, дело дошло до часов.

Стой, Анютка! А ну, расступись, мародёры! - заорал Василий Никитич, расталкивая баб, подростков, стариков, заполнивших избу.- Все на улицу! Живо!

Ты чего, Никитич, сдурел или пьяный? Мой мужик прислал это всё. Что, мне на нём сидеть и с голоду пухнуть? Аль, не видишь, у нас хоть шаром прокати. Ребятишкам куска хлеба нет. Последние карто- фелины доедаем. Даже мелочи не осталось.

Дура ты, Анютка! Безмозглая дура! Мужик твой на фронте, мо- жет, жизни не жалея, добыл этот трофей. А ты готова хапугам отдать все за ведро гнилой картошки. На это добро можно купить всю еду, ка- кая есть в нашей деревне, да ещё корову с нетелью в придачу. А ты за- дарма... Они ж, паразиты, потом смеются над тобой, хвастаются, как обдурили тёмную бабу.

Коли так, за совет спасибо. Только ребят я этим заграничным добром не накормлю. А они просят хоть корочку хлеба погрызть. Где я им хлеба возьму?

Изба очистилась быстро, а на улице, у крыльца, всё ещё толпился народ. Никитич вышел на улицу, поднял единственной левой рукой валявшийся поблизости толстый кол и скомандовал, как на фронте:

А ну, разойдись! Все марш по домам! И чтобы духу вашего боль- ше тут не было!

Увидев кол в руке Никитича и поняв, что он не шутит, народ стал расходиться.

В избе его встретила плачущая Анютка.

Что же мне теперь делать? - спросила она, размазывая гряз- ным платком слёзы по лицу.

Всё, что осталось, собери обратно в ящик и спрячь подальше. В газетах пишут, что скоро Гитлеру капут. Значит, война скоро кон- чится. Мужики, какие живы остались, по домам вернутся. Твой Егор вернётся точно, раз к такому выгодному делу приставлен. Придёт до- мой и сам добром распорядится.

Когда он ещё вернётся... А ребят чем я кормить буду? - ныла Анютка.

Зайди к нам. Я скажу, чтобы хозяйка дала хоть мелкой картош- ки да немного зерна. Ребятам хлеба испечёшь. Завтра схожу к пред- седателю. Попрошу, чтобы выделил вам ржи, сколько сможет, из колхозных запасов. А там, глядишь, травка зазеленеет. Как-нибудь перебьётесь.

Никитич ушёл. Анютка осталась обливаться слезами над ящиком с остатками заграничного добра.

Капитан Батурлинов

Рассказ

коро после Пасхи, когда снег уже сошёл, а трава ещё не успела за- зеленеть, возле нашей калитки, резко затормозив, остановился забрызганный грязью военный "виллис". Из него лихо выпрыгнул коренастый человек в длиннополой командирской шинели и новых хромовых сапогах, ещё сохранивших следы недавнего блеска. На го- лове у него была заломленная набок фуражка с красным околышем.

Из-под костяного козырька выглядывал кудрявый смоляно-чёрный чуб, свисающий до бровей.

Я в это время как раз подходил к калитке, возвращаясь из школы.

Ты, пацан, отсюда? - спросил военный, кивнув в сторону на- шего дома.

Отсюда,- ответил я одним словом.

А бабушка Лукерья тут живёт?

Тут. А зачем она вам?

Дело есть. А какое, военная тайна. Ну, пойдём в дом, знакомить- ся будем,- весело сказал военный.

Перемахнув через несколько ступенек, военный вбежал на крыль- цо и громко постучал в дверь.

Заходи, не заперто,- ответила на стук бабушка,- заходи, мил человек, - повторила она и предложила неожиданному гостю сесть на лавку.

Да я совсем уже зашёл,- ответил военный, широко улыбнув- шись,- будем знакомиться, я капитан Батурлинов, дома Николаем звали, а батька Колькой кликал да нагайкой тыкал,- скороговоркой выпалил вошедший, быстро снял шинель, фуражку и сел на лавку к столу.

Мы всегда рады новому человеку. Вот только угощать нечем. Не сумели до свежей травы дотянуть. Не одни мы такие. Война всех под- равняла в горе да бедах.

Бабушка в это время пекла на раскалённой чугунке дерибанники, чтобы покормить меня после школы.

У нас каждый день одна и та же еда - из мороженой прошло- годней картошки. Что соберём на бывших колхозных полях, то и едим. Ты, добрый человек, к такой еде непривычный. Угощать не буду.

Что ты, бабушка! Разве за угощением я пришёл? Сыт я и нос в табаке,- так обратил в шутку этот тяжёлый разговор капитан.

Он и вправду казался сытым и совсем не походил на тех измож- дённых красноармейцев, которые ещё недавно квартировали в на- шем доме. Даже командиры, бывавшие у нас, отличались усталым ви- дом и унылыми лицами. Они прибывали к нам с фронта.

Капитан Батурлинов появился откуда-то с другой стороны. Оде- тый во всё новенькое, с сияющими красной эмалью шпалами на пет- лицах, гладко выбритый, приятно пахнущий незнакомым одеко- лоном, он казался человеком из довоенного времени, ехавшим на праздник, но случайно попавшим в наши унылые будни.

Глядя на статную фигуру капитана, его иссиня-чёрные волосы, кудрявой шапкой аккуратно уложенные на голове, на чёрные мохна- тые брови, бабушка не выдержала и спросила:

Никак, цыган будешь?

Цыган!

Настоящий?

А какой же ещё? Из самых, что ни на есть, таборных!

И в командирах ходишь?

В командирах. Цыган всё может! - залихватски выпалил капитан.

А плясать умеешь? - допытывалась бабушка.

Как же цыгану не уметь плясать! - и он тут же сотворил ногами такую дробь, что у бабушки отпали все сомнения.

Я, грешница, думала, что цыгане умеют только плясать да ко- ней воровать,- прямодушно заявила бабушка.

Цыгане, как и русские, всякие бывают,- серьёзно закончил раз- говор капитан, подошёл к окну и постучал по стеклу, сигналя кому-то.

Почти сразу в избу вбежал красноармеец с чистеньким вещевым мешком.

Товарищ капитан...- хотел что-то доложить вошедший, но Ба- турлинов жестом остановил его и просто сказал:

Ты свободен. Жди.

Когда красноармеец ушёл, капитан, обернувшись к бабушке, спросил:

А по отчеству как зовут?

Была помоложе, Лукерьей Павловной звали. Теперь его прияте- ли (бабушка кивнула в мою сторону) бабушкой Лушей зовут, а осталь- ные бабой Лушкой.

Самовар у вас есть, Лукерья Павловна?

Самовар есть. Да чаю-сахару с довоенных пор не видывали. И самовар с тех же пор не ставили. Наверное, зазеленел весь. Пойду в сени погляжу.

Самовар не позеленел, но покрылся толстым слоем пыли.

Сейчас я чуть почищу его и поставлю, пока в чугунке ещё есть жаркие угли,- торопилась бабушка.

Я прикажу водителю, он всё сделает,- возразил капитан.

Но бабушка уже орудовала тряпкой, ворча себе под нос, что не му- жичьё это дело с самоваром возиться.

Пока грелся самовар, капитан колдовал над столом. Первым де- лом он расстелил большое вафельное полотенце, такое белое, что даже в избе посветлело. Потом стал вынимать из мешка еду. Выложил

на полотенце буханку хлеба, похожую на кирпич, и начал быстро ре- зать его своим длинным складным ножом. Хлеб показался мне почти белым, как булка. Но больше всего удивила его форма.

У нас раньше, когда была мука, пекли большие круглые кара- ваи. А такого хлеба в деревне никто не видывал,- осмелев, сообщил я капитану.

Это я сегодня утром в Торопце прямо из пекарни взял. Све- женький, был ещё тёплый. Сейчас отведаем, как он на вкус.

Известно как. "Чистый" да белый на вид - он всегда хороший. Такие хлебы бабушка до войны да при немцах пекла. А теперь печь не из чего... - по-взрослому, словами бабушки, ответил я капитану.

А он продолжал потрошить свой мешок. Вынул блестящую жестя- ную банку, похожую на те, что находили мы на немецкой свалке. Ког- да он открыл её тем же ножом, по избе пошёл такой мясной дух, что у меня даже слюнки потекли. Есть захотелось так сильно, что появи- лась ноющая боль в животе.

Капитан, как будто нарочно, дразнил своими яствами. Он уже резал тонкими колёсиками небольшой кусок колбасы. До войны один раз приносила такую мама из магазина "для пробы". Колба- са очень понравилась. Но мама сказала, что она стоит дорого и если часто брать, то "зарплаты не хватит". И вот я снова вижу эту колбасу. Капитан режет её тонко-тонко, "колёсиков" получилось много, всем хватит.

Рядом с колбасой наш гость насыпал горку мелких румяных суха- риков, положил кубик сливочного масла в пергаментной бумаге, ко- робку пилёного сахару и пачку настоящего китайского чая.

Бабушка аж охнула, увидев такое богатство.

А мне, мил человек Микола, тебя угощать нечем. Хлеб у нас со- всем худой, мякинный; картошка кончилась, еле на семена сберегли немного; разве молока отведаешь свеженького.

Давай молока, а главное, самовар. Все разговоры на Руси за са- моваром велись. У меня тоже к тебе, Лукерья Павловна, есть разговор. Долгий разговор,- необычно серьёзным голосом закончил капитан.

Самовар готов. Вон, гляди, как распыхтелся. Только мне на стол его не поднять.

Это я мигом! - и Батурлинов одним махом поставил кипящий ведёрный самовар на стол.

Бабушка, где-то отыскав фарфоровый чайник со щербатым но- сиком, уже заваривала чай, а капитан, как хозяин, позвал нас к столу.

Я уже не помню, когда ел досыта. В этот раз не просто насытился, а полакомился праздничным обедом, какого у нас не бывало и до вой- ны. Всё, чем угощал капитан, показалось мне необыкновенно вкус- ным. И не потому, что сильно проголодался. Наверное, это была дей- ствительно хорошая еда. Потом бабушка говорила: "Микола, видно, не просто военный, не просто большой начальник; он, должно быть, начальник и над начальниками, коли такой харч имеет. Вокруг мно- гие с голоду пухнут и даже красноармейцев, даже раненых держат впроголодь, а он, вишь, сытый да гладкий - заслужил, значит".

Пообедав, я собрался на улицу.

- Иди, побегай... К Афоничевым сходи. А нам с Миколой побесе- довать надо,- сказала бабушка, дав понять, что я свободен до вечера. У нас в деревне не говорили "пойду на улицу погуляю", все ре- бята говорили "пойду побегаю". Словом гулять обозначалось совсем другое. Гуляли парни с девками. Деревенская молва сильно осужда- ла того, кто гулял-гулял с одной, а потом к другой переметнулся. Про такого говорили - несамостоятельный. В том смысле, что ненадёж- ный, несерьёзный. Парням с такой дурной славой потом девки дава-

ли "отбой".

Ещё у нас говорили: "Пойду на гулянку". Гулянками называ- лись деревенские праздничные сборища с песнями и плясками под гармонь. Хоть на улице они проходили в летнюю пору, хоть зимой в избе - всё равно это были гулянки.

А мы бегали.

Я выскочил на улицу, глянул на военный "виллис" с дремавшим шофёром и пошёл в другой конец деревни к братьям Афоничевым, которые в тот день собирались ставить норот на щук.

Уходя, я слышал, как бабушка выговаривала капитану:

Ты, как там его зовут... кучера своего покличь в избу; пусть пе- рекусит, чайку попьёт да погреется.

Сейчас позову. Он быстро, по-солдатски. А потом нам с тобой ещё побеседовать надо,- услышал я последние слова капитана и за- хлопнул за собой дверь.

Вечером, вернувшись домой, я спросил, давно ли уехал капитан.

Бабушка ответила, что недавно.

Что же он у нас так долго делал? - спросил я.

Разговаривали мы по делу. Потом я ему на картах гадала. Судь- бу предсказывала.

Лишь после войны, незадолго до своей смерти, рассказала мне бабуш- ка про тот давний затянувшийся разговор с капитаном Батурлиновым.

Часто она его потом вспоминала добрым словом.

А тогда, не прошло и недели, Батурлинов снова заехал к нам, уже как старый знакомый. Опять привёз гостинцев. И опять был у них с бабушкой долгий разговор "по делам". Опять один на один.

Когда я, мокрый и замёрзший, вернулся с улицы и залез на печку, чтобы отогреться, капитан рассказывал бабушке про свою жизнь. Мо- жет, и не стал бы рассказывать, да бабушка очень уж допытывалась: как же так, цыган и в большие командиры выбился.

Бабушка и все мы знали таборных цыган. Они частенько разби- вали свои шатры на красивом месте по над речкой. Женщины с ребя- тишками ходили по деревне просили милостыню и гадали, расспро- сив перед этим всё у соседей. Цыгане-мужики, если дело было зимой, просили сена "на кнут", воровали, что плохо лежит.

И не знали у нас ни одного цыгана, который хоть мало-мальски учился грамоте.

А тут цыган и сразу важный командир Красной Армии.

Но, оказалось, не сразу и не вдруг стал командиром Николай Ба- турлинов.

* * *

В начале двадцатых годов, когда ещё чувствовались отголоски Гражданской войны, случилась большая беда: чуть не всех соплемен- ников Николая скосил тиф. Умерли его родители, сёстры и младший братишка. Николай выжил. Табор в это время кочевал где-то в бело- русском Полесье. Четырёхгодовалого цыганёнка поместили в бли- жайший детдом. Там он отъелся на казённых харчах, окреп и в поло- женный срок пошёл учиться.

Скоро белобрысые детдомовцы узнали, что их чернявый одно- классник - цыган. Стали задираться, а иной раз больно били. Просто так, ни за что. Сперва Николай терпел и ночами плакал, спрятавшись где-нибудь в детдомовском чулане. Не от боли плакал, а от обиды.

Как-то раз, когда на него набросились толпой, Николай стал отма- хиваться своими маленькими кулачонками и ненароком попал обид- чику в нос, окровянив его. Ребята сразу утихомирились, а подраста- ющий цыганёнок смекнул, что, оказывается, можно защитить себя. И с тех пор он всегда давал сдачи. Даже если нападали "кучей". Сам нередко ходил с синяками, но и другим не давал спуску. Тогда заува- жали его даже драчуны из старших классов.

Но Николай, слава Богу, сообразил, что на одних кулаках много- го не добьёшься в жизни. Стал он подолгу засиживаться над уроками, много читал.

К десятому классу Николай Батурлинов, хорошо подросший, крепкий красивый парень, оказался в числе первых по учёбе. Его дав- но заметили в школе.

Однажды, в учительской, Николай случайно подслушал разговор директора школы: "Этого парня грех отдавать в ФЗУ, будем рекомен- довать в военное училище".

Такое было время. В Германии уже вовсю маршировали фашисты. Европа жила тревожным ожиданием войны. Не дремали и в Совет- ском Союзе. Готовились "отразить любого врага".

Поедешь учиться. На военного. Командиром будешь. Очень ценная профессия. Парень ты грамотный, со способностями. Такие нужны в армии. К тому же там на всём готовом будешь. Оденут, обуют, хорошее питание дадут и крышу над головой. Только учись, не ленись. Да ты не из ленивых. И там, надеюсь, на отлично выучишься,- напут- ствовал Николая директор школы.

Постараюсь,- коротко ответил Николай.

Военное училище Батурлинов окончил за год до войны. Командо- вал взводом, потом ротой НКВД.

"В разгар войны подбросили мне грязную работу - поручили ло- вить дезертиров и всякую другую контру",- объяснял бабушке ка- питан.

* * *

Дезертиры - это мужики-примаки. Попав в окружение, они не пошли к немцам, а спрятались в нашей глухой деревне. Пристроились, в основном, к бездетным вдовушкам. Женщины рады, что появились

мужики в доме. И мужикам хорошо. Их приголубили, почистили. Оде- ли в мужнино бельё. Вдовушки теперь стали вроде бы при мужьях. И этих мужей все в деревне называли примаками. По старинной рос- сийской традиции. Коль не взял жену, а пришёл к ней жить, значит, примак.

Говорили примаки на помеси украинского языка с русским и по- этому их называли хохлами.

Когда деревню заняли наши войска, многие заметили, что мужики-примаки куда-то пропали. Никто не думал, что они сгинули все разом. Считали, что эти хитрые хохлы куда-то хорошо и надолго спрятались.

С появлением капитана Батурлинова прежних окруженцев- примаков стали называть незнакомым словом "дезертиры". Я дога- дался, что не зря зачастил к нам капитан, не зря он так подолгу раз- говаривал с бабушкой.

Даже соседка насторожилась. Она сама пришла к нам во двор и прямо спросила у тёти Дуни:

Что это повадился к вам какой-то военный?

А Бог его знает. Говорит, к бабе Лушке. Погадать просил на кар- тах. Сам цыган и гадать просит. Чудной какой-то он.

Чудной-то чудной. Да как бы беду какую не учудил. Боюсь я его,- призналась соседка.

Она ушла, а я вспомнил, как проговорился дома: про избушку в лесу, про хохлов-примаков, которые её строили. И всё это слышала бабушка.

"Неужто бабушка на манер цыганок взялась гадать: сперва раз- узнает всё, про кого надо, а потом берётся за карты", - подумалось мне. Подтвердилась моя догадка уже на следующий день, когда опять к нам приехал капитан Батурлинов.

Ну-ка, погадай мне, Лукерья Павловна; расскажи, что было, что будет, а главное, чем сердце успокоится.

Погадать-то можно, только карты у меня совсем растрепались.

Что поделаешь, какие есть. Я постараюсь тебе новенькие, атлас- ные раздобыть. А пока придётся обойтись старенькими.

Долго обходилась и теперь обойдусь.

А карты от старости не соврут? - ехидно улыбнувшись, спросил капитан.

Карты, может, и соврут, а я всю правду расскажу,- серьёзно от- ветила бабушка.

Всё, что потом я услышал, подтвердило догадку: не только у меня, но и у соседок, которые иногда заходили к нам по делам, бабушка, как бы ненароком, выпытывала о примаках. Будучи открытым бесхи- тростным человеком, она так ловко задавала, казалось, самые незна- чимые вопросы, а потом незаметно переводила разговор на что-то другое, житейское, что ни у одной из её собеседниц не возникло ни- каких подозрений. Видно, капитан не зря долго беседовал с ней, хо- рошо втолковал и важность дела, и преподал уроки "конспирации". Говоря попросту, капитан научил бабушку вызывать на откровенный разговор других, а самой делать вид, что это её не очень-то и интере- сует - так, детское любопытство. Хоть старая, но очень умная бабуш- ка хорошо постигла эту науку. Вот и играли они теперь с капитаном

"в гадалку". Серьёзно играли. Несмотря на озорные словесные шутки, которыми сыпал капитан.

Ну, давай, бабуля, гадай цыгану на короля треф.

Погадаю и на короля треф, и на червонную даму. Может, на даму верней будет. От неё и до короля недалёк путь,- с ухмылкой на- мекнула бабушка, раскладывая карты.

Я пошёл на крыльцо доделывать свой лук. Вернее, можжевёловый лук с тугой верёвочной тетивой был готов уже вчера. Оставалось сде- лать стрелы. Но у меня не нашлось сухой сосновой доски без сучков, которая годилась бы для такого случая. Обрезок доски мне дал Миш- ка Афоничев. Подточив нож о кирпич, я занялся стрелами. Вспомнил, как учил меня этому Алька Серебряков. Вся хитрость тут была в том, чтобы сделать стрелу одинаково тонкой по всей длине, кроме концов. Передний конец должен быть утолщённым. Его мы называли голов- кой. Венчал головку либо жестяной наконечник, либо короткий тон- кий гвоздик. Другой конец стрелы - хвост - выстругивался в виде не- широкой тонкой лопаточки. Получалось что-то похожее на оперение. Если сделать всё правильно, такие стрелы летели далеко и в умелых руках без промаха попадали в цель.

Я сидел на крыльце и осколком бутылочного стекла обтачивал го- ловку стрелы. Подошёл капитан Батурлинов и сел рядом.

Ну что, Витёк, оружие готовишь? С кем сражаться собрался? - улыбаясь спросил он. После первого нашего знакомства капитан

называл меня безымянно - "пацан". Потом, когда узнал имя, стал кликать "Витёк". Хотя ни дома, ни в деревне никто меня так не на- зывал.

Я не сражаться, а в цель стрелять буду. Многие ребята хорошо попадают, метко. И я так хочу научиться.

Это похвально. Хороший стрелок - хороший воин. Я бы с тобой в охотку тоже пострелял из лука. Но нет времени. Тороплюсь. Сейчас я уеду. Дел полно. Хлопотных дел, парень. Но ты мне вот что скажи: помнишь ли место, где вы с ребятами избушку в лесу видели?

А вы откуда про неё знаете?

Я много чего знаю. Работа такая. Но и я знаю не всё. Потому и пришёл у тебя спросить - помнишь ли дорогу к избушке.

Помню. Только тогда зима была и натоптанная тропинка по снегу. Сейчас всё растаяло. Сразу и не найдёшь дорогу.

Хотя бы примерно на карте можешь показать, где это место?

А разве есть такая карта, где это место?..

Все места есть на какой-нибудь карте. Нам бы хоть это найти.

Капитан открыл кожаную сумку, вынул оттуда большую зелёную карту на толстой лощёной бумаге и стал показывать мне.

Вот, смотри, тут ваша деревня. Видишь, написано: Понизовье.

Вижу,- ответил я с удивлением.

По-ни-зовье,- прочитал я почти по слогам название своей де- ревни, написанное красивыми чёрными буквами по зелёному. Ни- когда раньше не думал, что бывают такие карты, где есть даже наша деревня. Раньше я любовался картой во всю стену на нашем хуторе Алешня. В школе нам показывали карту СССР. На той карте даже наш учитель не смог бы найти деревню Понизовье. А тут я увидел и нашу и соседние деревни, и райцентр - посёлок Плоскошь, и дорогу от де- ревни к райцентру, помеченную точечками.

Батурлинов объяснил, что карта называется "двухверстка". Каж- дый сантиметр на карте соответствует двум вёрстам.

Покажи, как и куда вы шли?

Вот туда,- и я показал через окно в сторону школы.

Понятно. Значит, на восток. По карте это примерно сюда.

Но мы не мерили, далеко ли шли. И по карте теперь я не знаю, как определить то место.

Сейчас померим вместе,- капитан достал из сумки прозрач-

ную линейку с дырочками в виде кружочков, квадратиков и разных других фигурок. Не успел он приложить линейку к карте, как я почти вскрикнул:

Ой, глядите! Алешня написано. Это речка такая. Там до войны наш хутор стоял. Но в тот раз мы так далеко не ходили. Избушка бли- же. Хотя по той же дороге. Но мы потом свернули.

Куда свернули и где, вот карандаш, покажи хоть приблизительно.

Где-то тут, на полпути к Алешне, свернули мы налево.

Значит, в двух с небольшим вёрстах от деревни.

Вроде бы так, - неуверенно подтвердил я.

Понятно. Хотя и не очень... - сказал капитан, дал мне кусочек сахару и уехал. А я остался стругать-точить свои стрелы.

Назавтра Батурлинов зашёл к нам в избу "всего на минутку". Он выглядел измотанным и сердитым. Даже не шутил, как обычно. Ба- бушке сказал, что сейчас уезжает.

Много работы. Кончать её надо сегодня засветло. Иначе поздно будет.

Ну, благослови тебя Господь,- напутствовала бабушка.

Бог-то Бог, да, говорят, сам не будь плох. Избушку в лесу нашли, но пустую. И свежих следов там не видно. Придётся искать в другом месте. Да лес велик. Весь не обшаришь.

По всему лесу незачем шарить. Неужто забыл, как я тебе на чер- вонную даму гадала? - многозначительно намекнула бабушка.

Не забыл. Права ты, Лукерья Павловна. Придётся браться за червонную даму. Не хотел я... Больно хорошая баба: молодая, краси- вая. И вины за ней большой нет. Разве поставишь в вину молодость да красоту, на которую мужики сразу липнут. Я давно за ней присматри- ваю. Теперь придётся брать за бока. Хотя и жалко.

Вот и пожалей, коли нет за ней большой вины. У неё дитя малое. Мужик-хохол, говорят, не обижал мальчонку. На санках катал, разные игрушки ладил. Привязалась к нему баба. Мужик, знать, добрый сте- пенный, работящий.

Не могу я никого жалеть. Потому что виноватые они. А кто - сколько, суд разберётся. Только сперва переловить всех надо.

Наверное, по твоей части они и провинились, но в деревне ни про одного никто худого слова не скажет.

Провинились они, Лукерья Павловна, сильно провинились. Твой

сын с зятем на фронте, может, погибли давно (не дай Бог), а эти за ба- бьи подолы прячутся. Отвечать им придётся по всей строгости зако- нов военного времени.

Капитан уехал и долго не появлялся у нас. Бабушка грустила, ча- сто раскладывая свои старенькие карты. Она гадала на друга Миколу, ставшего почти членом нашей семьи. И всё выходило, что его "трефо- вый интерес" крутится где-то рядом с дамой червей.

Пропал как в воду канул,- сетовала бабушка.

Найдётся. На сей раз он уехал с красноармейцами. Их целая ма- шина и все с автоматами. Такие не дадут в обиду,- утешал я бабушку.

Может, его на фронт отправили. Сколько у нас всяких военных перебывало. Подлечатся, отдохнут и опять воевать гонят. В сторо- не Холма вон как сильно грохочет. Фронт всё ближе к нам движется. Вдруг, и Миколу туда отправили.

Нет, бабушка. Помнишь, капитан говорил, что у него фронт ря- дом, везде. Только его не видно. "Даже на картах не угадаешь, где этот фронт", - шутил капитан. А ещё он говорил, что поставлен выполнять

"особое задание". Вот и выполняет, - объяснял я бабушке словами Ба- турлинова.

Война идёт, сынок,- ласково и печально сказала бабушка,- на войне ведь могут убить. Сам говорил, что эти мужики, как их там зо- вут... которых ловит Микола, короткие ружья прятали под пальтуш- ками.

Капитан Батурлинов появился у нас через несколько дней. Он без стука влетел в избу и прямо от порога выпалил:

Ну, бабушка, кричи "ура!" Война кончилась, все по домам! Бабушка опешила. Даже слова не могла вымолвить. Потом гово-

рила, будто язык онемел в один миг. Когда пришла в себя, то спросила:

Как это кончилась, когда я глухая и то слышу: с севера иной раз так громыхнёт - вся земля ходуном ходит.

Это далеко. А я про свою войну. Переловили мои хлопцы всех дезертиров, живьём взяли. Чисто теперь в лесу.

Долго пришлось ловить. Я боялась, живой ли ты. Карты всё ху- дое показывали. Видно, тяжко пришлось?

А ты как думала? Почти неделю сторожили "червонную даму". Спугнул её кто-то. Либо сама почуяла. На всех тропинках лесных по- ставил я своих ребят. Строго наказал стеречь ходы и выходы. Слушать

и смотреть приказал, а самим онеметь и сидеть без движения. Много дней сидели, бесшумно меняя один другого. Сидели до посинения от холода и сырости. Слушали каждый треск сучка, не пропускали шорох мышки. И глядели во все глаза. А она, эта чёртова дама, всё не шла. Но я помнил, Лукерья Павловна, твои слова, что голод не тётка. Знал - придёт, принесёт еду. Сам ждал и приказал всем своим ребятам ждать. Просил каждого набраться терпения и обещал отблагодарить.

И что? Высмотрели, выследили, дождались?

А как же! Пришла всё-таки красавица. Осторожно шла. Совсем неслышно. Около двоих беззвучно прошмыгнула, а следующий за- метил. Почти рядом с тропинкой стоял. Кивнул головой напарнику, а сам, чуть приотстав, пошёл следом. И остальные пошли за ними. Вдруг подмога понадобится.

Выходит, она сама и привела твоих ребят?

Вот именно, сама. Далеко привела. Чуть ли не к Алешне. У них там, на высоком берегу, в крутом косогоре, такая землянка сделана, что с пушки не прошибёшь. Как настоящий ДЗОТ.

Они противились, палили с ружей,- допытывалась бабушка.

Нет. Их сразу предупредили, что живыми можно выйти только с поднятыми вверх руками. Так они и вышли. Вместе с твоей соседкой.

А теперь что с ними будут делать?

Судить будут. Военный трибунал будет судить.

И баб наших, которые своим хахалям еду носили, тоже накажут?

Их тоже будут судить за сокрытие дезертиров.

Небось, бабам тоже тюрьма грозит?

Бабам тюрьма, а мужикам - хуже.

Расстреляют их?

Если не расстреляют, то пошлют в штрафной батальон или, как у нас говорят, штрафбат. Это, иной раз, не лучше расстрела. Приго- ворённых к штрафбату на фронт гонят в самое пекло. Прямо под пу- лемётные очереди немцев. Если кто остановится, свои расстреляют в спину. Их ведь, как изменников Родины, будут судить. А за такое высшая мера положена,- объяснил капитан.

Выходит, хоть так, хоть этак мужиков жизни лишат?

В штрафных батальонах некоторые выживают. Даже ордена по- лучают и прощение. Если, конечно, как говорится, кровью искупили свою вину.

Хоть и провинились они, но жалко мужиков. Всю зиму прожили тут бок о бок тихо-смирно. Не воровали, не убивали никого.

Ладно, не будем больше об этом. Уезжаю я, Лукерья Павловна. Прямо сейчас уезжаю вместе со своей командой. Приказано в другие места отправляться. Спасибо тебе за приют и ласку.

Да что ты, мил человек Микола! Не за что! Ты за это время стал мне как сын родной. Он, может, сгинул уже где-то, а тебе дай Бог здо- ровья.

Ещё раз спасибо тебе, бабушка Лукерья. Это вам, чтобы подкор- миться немного,- кивнул капитан в сторону вещмешка, лежавшего на лавке у стола.

Что ты! Не пропадём мы. Пока корова есть, с голоду не помрём.

Бери свой мешок. Самому пригодится. Небось, дорога дальняя.

Я на службе и на всем готовом. А ты хоть немного ребятишек подкормишь.

Ну, спасибо, мил человек. Случится сюда дорога, заходи хоть днём, хоть ночью. А я молиться буду. Спаси-сохрани тебя, Господи,- и бабушка трижды размашисто перекрестила капитана.

Это тебе обещанные карты, новенькие, атласные. Будешь гадать, меня вспомнишь,- ответил Батурлинов на благословение бабушки.

Я и так не забуду. А за карты отдельное спасибо.

И тебе есть подарок,- сказал капитан, обернувшись в мою сто- рону; он вынул из кармана маленький складной ножик с жёлтой ко- стяной ручкой и подал мне: пригодится строгать твои стрелы.

Я от неожиданности даже не успел поблагодарить капитана. Он низко поклонился бабушке, пожал мне, как большому, руку и сказал второпях: "Ну, я пошёл. Заждались там меня мои хлопцы. Всего вам доброго. До встречи...".

Он хлопнул дверью и вышел на улицу. Сразу зафырчал автомо- биль, и капитан Батурлинов уехал. Больше мы ничего не слышали о нем. Время от времени бабушка гадала на картах. Выходило по- разному. Если худо, мы с ней считали, что карты врут.

Вспоминали мы с бабушкой капитана до самого конца войны. Ду- мали, вдруг, ненароком, заедет по каким-нибудь своим делам. Но не было про него ни слуху ни духу.

И после войны вспоминали. До самой бабушкиной кончины. Но капитан так и не дал о себе знать. Он сам не раз говорил, что война

есть война и на ней всякое может случиться. А нам с бабушкой всё ка- залось, что живёт где-нибудь этот разудалый цыган, добрый человек, может быть, уже большой начальник. Не до нас ему.

Под конец, уставши ждать, бабушка всё чаще повторяла мне:

"Видно, судьба у Миколы-цыгана такая же, как у твоего батьки с дя- дей, как у всех деревенских мужиков. Война!"

Похоронка

Рассказ

Памяти отца

Потом село наплакалось досыта -

- И днём навзрыд, и тихо по ночам. На сто домов - сто пятьдесят убитых, Родных и близких коренных сельчан...

ы с Колькой Ивановым ровесники. Только у него есть велосипед, а у меня нет. Потому что у Кольки есть батька. Хоть хромоногий,

но с войны вернулся. Повезло Кольке. Одному на всю деревню повезло. А о моём отце ни слуху ни духу. Так говорила бабушка. Но вообще-

то была казённая бумага сразу после войны. Там всего три слова:

"Пропал без вести". Это даже и похоронкой не назовёшь. Вот сосед- ке нашей, тётке Марье, пришла настоящая похоронка. Там так пря- мо и написано, что её муж убит под Ельней. И число поставлено, ког- да беда случилась. Теперь тётка Марья каждый год в тот самый день с утра зажигает лампадку перед иконой и молится долго-долго "за упокой души убиенного".

У нас дома нет такого дня. Как не знали, так и не знаем ничего про отца. Куда только не обращались! Либо совсем ответа не получали, либо всё тот же - пропал без вести. А мы никак не могли понять про такую пропажу. Ведь человек не вещь какая-нибудь. Даже мёртвый

и тот пропасть не должен. И всё ждали, надеялись, что получим хоть какую-то весточку.

Ждать пришлось долго. Шёл пятый год после войны. Стояло жаркое лето. Мы - толпа ребятишек - возвращались с реки, где провели целый день, почти не вылезая из воды. На подходе к своему дому я ещё издали заметил повозку у самой калитки. Потом разглядел вороного жеребца, запряжённого в красивую незнакомую бричку. Мокрая шерсть жеребца вся блестела, а над холкой у хомута поднимался еле заметный парок. Та- кой же парок выфыркивался из ритмично раздувающихся ноздрей ло- шади, должно быть, прошедшей хорошей рысцой не одну версту.

Я вбежал в избу и увидел незнакомого человека, который разгова- ривал с бабушкой. Потом она мне сказала, что это лесник-объездчик из района. Он уже собирался уходить, но в последний момент, обра- щаясь ко мне, заметил:

Мы тут про папашу твоего говорили.

А откуда вы про него знаете? - спросил я.

Федька Гаврилин рассказал. Он только что из заключения вер- нулся.

Где этот Федька?

В Волоке он сейчас. Плох до крайности. Еле ходит. Долго не про- тянет. Тебя повидать хотел. Они с твоим отцом в плену были вместе. Он тебе собирается рассказать, что знает. Так что торопись, малец.

Лесник уехал, а я остался стоять в растерянности и изумлении от такой неожиданной вести. Как будто во сне всё...

Ты что голову повесил? - спросила бабушка бодрым голосом.

Думаю, как быстрее попасть в Волок.

Коли хочешь успеть, то надо завтра. А то подходит очередь в поле гоняться. На целую неделю от коров шагу не ступишь. Мне те- перь и дома невмоготу, не то что со стадом. Я своё отгонялась,- крях- тя, подытожила бабушка.

Пешком за день не справиться,- возразил я,- а машин или подвод в ту сторону что-то давно не было.

На машину надейся, сам не плошай,- в прибауточном тоне за- метила бабушка, а потом добавила: - Неужто Федька и в самом деле так плох? Молодой ещё мужик был до войны и здоровенный такой, что, кажись, быка одним махом свалит... Спешить надо. А то, не дай Бог, не застанешь живого.

Придётся идти к Кольке Иванову - велосипед просить.

Иди, проси. Если батька его, Матвей Иванович, дома - кланяй- ся ему от меня. Скажи, Христом Богом молю. А может, ты и сам дого- воришься с Колькой.

До войны Ивановы жили, как и все в деревне. Колькин батька, дядя Матвей, работал в колхозе бригадиром. Каждое утро он седлал большого серого коня по кличке Кобчик, неспешной трусцой подъез- жал к очередному дому, стучал рукояткой хлыста по стеклу и кричал начальственным голосом: "Марья, на покос!". Около другого дома:

"Дарья, на прополку!". Около третьего: "Ванька, на навоз, коровы по пузо заросли..." И так по всей деревне. Это называлось: давать наря- ды. А потом мотался Матвей Иванович целыми днями то к косарям, то на ржаные либо картофельные поля приглядеть хозяйским глазом, то в правление - напомнить председателю про сытный обед для ко- сарей и молоко в бидонах.

Вроде в начальстве ходил дядя Матвей, а жили они, как все,- в простой избе-пятистенке с почерневшей драночной крышей; дер- жали корову, овец, поросёнка и прочую живность. Разве что огород был получше многих. На своём, как теперь бы сказали, персональном коне Матвей Иванович каждую весну по последнему снегу вывозил на огород весь навоз из своего хлева да, если надо, из общественного прихватывал. Поэтому на его пятидесяти сотках всё росло лучше, чем у других. Но на трудодень он получал те же двести граммов зерна, что и все остальные колхозники. И тоже на колхозные хлеба не рассчиты- вал. Они все шли в "закрома Родины". Для себя рожь и ячмень каждый выращивал сам. Именно из своего зерна пекли отменные караваи, ко- торые во время оккупации были главным предметом домогательства со стороны немцев. Поэтому большинство из них быстро усвоили по- русски: "Мамка, клеба!"

Особой пышностью и вкусом отличались хлебные каравай в доме у Ивановых. Если Колька выходил на улицу с большой краюхой хлеба, посыпанного крупной солью, то вокруг мигом собиралась толпа ребя- тишек с криками: "Дай куснуть!" Ведь в большинстве домов не пекли

"чистого" хлеба. В тесто почти всегда добавлялась картошка, а в войну ещё и мякина. Наша бабушка тоже пекла хлеб с картошкой, и на срезе можно было видеть овальные светлые "глазки" размером с горошину.

А в хлебе у Кольки таких глазков не было. Наверное, батя его, брига- дир, всё-таки имел от колхоза немножко больше, чем остальные в де- ревне.

И в войну Матвей Иванович выжил не случайно. Первую, самую страшную её пору пересидел в интендантах. Работал по снабжен- ческой части - так потом он сам говорил про эту службу. Работал до тех пор, пока не получил сквозное ранение в плечо от осколка шаль- ного снаряда, разорвавшегося рядом с его полуторкой. В госпиталь попал поздно, когда "разнесло" все плечо и руку. Потребовалась слож- ная операция, после которой его ещё долго лечили. Выписался уже в сорок четвёртом и сразу на передовую, куда-то в Восточную Прус- сию. Вот тут-то его покалечило всерьёз. Опять госпиталь, ампута- ция ноги до колена, долго не заживающая культя, подгонка протеза... Пока лечился, и кончилась война.

Домой дядя Матвей вернулся "на трёх ногах", как он сам потом любил повторять. Скоро соседи привыкли к его стремительной под- прыгивающей походке. Он как-то удивил округу тем, что насадил ли- пок вдоль изгороди. Потом завёл под окнами яблони и вишенки. В де- ревне ничего похожего раньше не видывали, и многие считали такое занятие баловством. Не понимали, что красноармеец Иванов дошёл аж до самой Германии и многого там насмотрелся. Не ради балов- ства выхаживал саженцы, как деток малых. Была у Матвея Ивановича большая задумка: пасеку завести. Ещё до войны начал мастерить в са- рае первый в своей жизни пчелиный домик. И насчёт роя договорился со стариком-пасечником из соседней деревни. Не вышло. Помешала война. Однако и на фронте одолевали его думы про пасеку, хотя по- нимал, что выжить и домой вернуться мало кому придётся.

Уже начинало вечереть. Жара спала. Слабый ветерок шелестел ветвями кудрявых лип, где ещё жужжали запоздалые пчёлы. Только ступив за калитку у дома Ивановых, я увидел пчелиные ульи, про- сторно расставленные на зелёной лужайке в саду. Весь двор, освещён- ный предзакатными лучами солнца, был хорошо прибран, а дорожка от калитки до крыльца даже выметена. Я зашёл в дом.

С Колькой мы обычно встречались на улице, а в доме у них по- следнее время бывать не приходилось. Поэтому меня сразу поразила недеревенская чистота и богатство обстановки. В большой передней

комнате у стены стоял широкий мягкий диван - предмет небывалый в наших местах. У окна - высокий комод вишнёвого цвета, сияющий лакированными боками. На окнах - кисейные занавески. Пахло мё- дом и воском. Видно, не зря говорили в деревне, что Матвей не просто оклемался, но разбогател в последние годы. Многие до сих пор вспо- минают, как он сразу, вернувшись из госпиталя после войны, заявил кому надо: "Больше по казённой части я не работник, на меня не рас- считывайте, инвалид - и всё тут!"

На себя же работал Матвей не покладая рук. Мёд всегда в цене, и постепенно, от домика к домику, расширял Матвей пчелиное хо- зяйство. Купил медогонку, инструменты разные, книжками по пчело- водству обзавёлся. Во всё вникал. Дело у него было налажено - луч- ше не придумаешь. По всему району шла молва о знатном пчеловоде. Раз даже в газете заметка про него появилась. Похвальная заметка. Что Матвей Иванович не куркуль-частник, не спекулянт презренный, а трудяга, хоть и инвалид. Работает по договору с заготконторой, туда весь медок и сдаёт.

На самом деле Матвей был мужик с хитрецой. Медок-то не весь он казённым приёмщикам отдавал. Придерживал порядочно до зимы. Иной год целые бочки дубовые с мёдом в амбаре стояли, своего часа дожидались. А потом, зимой, на базаре мёд шёл за двойную-тройную цену. Так что городская обстановка в доме, ухоженная усадьба, Коль- кин велосипед - это всё с мёду. Но Матвей не любил распространять- ся про свои дела и успехи. Видно, сглазу боялся или чёрной зависти. Прибеднялся на людях. Как кто заведёт с ним разговор про пасеку, так он сразу про плохую погоду, про падающие медосборы, про дорогой сахар, который хочешь не хочешь приходится покупать у спекулянтов, чтобы иметь пчёлам корм на зиму.

Я знал, что Колька будет канючить в том же духе.

Колька сидел за кухонным столом на высокой табуретке и вращал за длинную ручку барабан какой-то машины, ловко вставляя тонко раскатанные восковые лепёшки между валиками и вынимая с другой стороны узорчатые пластины - липкие и пахучие.

Вощины катаю,- объяснил он, не отрываясь от дела.

Коль, остановись маленько, поговорить надо,- попросил я по возможности ровным голосом.

Чего тебе? - буркнул Колька, продолжая крутить свою машину.

Дело важное, говорю тебе, остановись.

Ну ладно, выкладывай,- снисходительно согласился Колька и предложил выйти на крыльцо.

Мы сели на верхнюю ступеньку, и я сразу выложил, зачем пришёл.

Понимаешь, велосипед мне надо. Всего на один день, чтобы в Волок съездить. Мужик один наказывал. Он папку нашего в плену видел. Плох, говорят, этот мужик. Умереть может. А мне его надо за- стать живого. Дай велосипед, Христа ради прошу, дай! Я быстро сго- няю. В один день управлюсь.

Ты же знаешь, велосипед совсем новый. Вдруг сломаешь... Мне батька голову свернёт.

Не сломаю. Я даже лужи стороной объезжать буду или пешком обойду.

Вот и топай пешком в Волок.

Туда скоро не дотопаешь. Опоздать боюсь. Вдруг умрёт мужик, так и не узнаю ничего.

А что узнавать-то. Сам же говорил, что батька твой пропал без вести. Раз пропал, так чего тут ещё узнавать.

Тебе легко говорить, твой-то дома...

Ну и что? Велосипед ведь он покупал. Как отдам без спроса - живо по шее схлопочу.

Велосипед же не батькин, а твой, значит, ты ему и хозяин,- гру- бо польстил я Кольке, думая, что хоть это сработает.

Колька поюлил малость, посетовал, что батьке теперь невмоготу ездить в город мёд продавать - все чуть ли не задарма заготконторе сдаёт; что с деньгами теперь туго и на новый велосипед не собрать - на него больше тысячи надо; что вообще жизнь тяжелая... и дальше в том же духе.

Мы разом встали и потихоньку пошли к калитке. Я понял, что дальше разговаривать бесполезно, и уже готов был заявить Коль- ке, какой он жмот, если свой велосипед ценит дороже былой нашей дружбы. А уж, имея батьку под боком, не помочь мне хоть что-нибудь про своего узнать - это надо креста на шее не иметь.

Но не успел я всё это выплеснуть на Кольку, как тот с некоторой ноткой сомнения сказал:

- Ладно, бери. Вернёшь завтра к вечеру. Только чтоб ни цара- пинки нигде, ни грязинки!

В старинном селе Волок я бывал не единожды, а наслышан о нем и того больше. И в первую очередь от бабушки.

Деревня наша была приписана к Волокскому приходу. По прес- тольным праздникам там шли богослужения в Волоко-Троицкой церкви. Народу с окрестных и дальних деревень собиралось тьма- тьмущая. Хаживала туда и бабушка со своей семьёй. Особенно в день пресвятой иконы Одигитрии. У нас этот праздник называли - Еги- трия. Молилась бабушка истово - за всех чад и домочадцев своих.

К походу в церковь готовились заблаговременно. Из сундуков вы- нимали самую лучшую праздничную одежду. А у кого не было хоро- шей пары или приличного платья, не считалось зазорным взять на время у соседей. Мужики лучшие свои сапоги мазали дёгтем. Жен- ские полусапожки с длинной шнуровкой тоже чистились до блеска. Но всё это только для того, чтобы отстоять в церкви. А шли туда дальнюю дорогу всегда босиком. Так привычнее.

Перед самым Волоком отдыхали у журчащего ручейка-родничка, неспешно перекусывали, запивая живой водицей. Потом тут же осве- жались ею, омывая лицо. А чуть пониже, где поперёк ручья лежало гладкое брёвнышко, основательно мыли запылённые ноги. И толь- ко потом обувались, чтобы последнюю версту пройти, как говорится, при полном параде.

"Молитва душу правит",- любила повторять бабушка, но тут же добавляла, что отстоять заутреню или обедню - не каждый выдержит. Ноги потом неделю гудят. Зато и радости много: от молитвы очищаю- щей, от праздника души, от встреч с людьми, которых только в этом святом месте и можно увидеть хоть изредка.

Когда заходила речь о Волоке, бабушка первым делом вспоминала большое процветающее имение помещика Кушелева. Самого родона- чальника - Луку Ивановича Кушелева - она не застала. Но ещё жило множество рассказов и легенд о крутом нраве барина и о жестоком обращении с крестьянами.

Отставной майор Лука Иванович Кушелев происходил из старин- ного дворянского рода. В Волоке он поселился с середины пятидеся- тых годов девятнадцатого века. Будучи человеком весьма образован- ным, он ещё в молодые годы изъездил всю Европу и свободно говорил на французском, немецком, английском, итальянском языках. Бар- ский дом в Волоке был знаменит громадной своей библиотекой.

Прославился он ещё и тем, что здесь родилась и провела молодые годы внебрачная дочь барина Кушелева Елизавета. Та самая Елизаве- та Дмитриева-Томановская - знаменитая революционерка, участни- ца Парижской коммуны, получившая ранение при взятии Бастилии. Елизавета Лукинична хорошо знала Карла Маркса и дружила с его до- черьми.

В их доме, в Волоке, подолгу гостил тогда уже известный компо- зитор Модест Петрович Мусоргский. Он часто музицировал со своей ученицей Елизаветой, которой исполнилось тринадцать лет, а самому композитору уже перевалило за двадцать. В Волоке он прожил боль- ше года. Это был один из плодотворнейших периодов в творческой биографии композитора.

Тогда же или немного позднее частым гостем в доме Кушелевых был Алексей Николаевич Куропаткин, сделавший потом блестящую военную карьеру, дослужившийся до звания генерала и получивший с начала царствования Николая II должность военного министра. Бу- дучи почти ровесником Елизаветы Лукиничны Кушелевой, молодой офицер восхищался её красотой, образом мыслей, умением говорить пылко и убедительно. Она же, в свою очередь, начитавшись Черны- шевского, уговаривала Куропаткина бросить военную службу и "идти в народ". Сама она многие годы провела за границей, в Россию верну- лась под именем Томановской, вышла замуж и с семьёй уехала в Си- бирь. Поближе к Волоку она сумела перебраться только перед самой революцией, а потом погибла где-то во время Гражданской войны. Ни места захоронения, ни даты её смерти так никто и не знает.

Ненадолго пережил её и барский дом. Сразу после революции там поселились какие-то пришлые люди и организовали коммуну. Мама рассказывала, как по праздникам коммунары устраивали в большой зале танцы. Потомки крепостные помещика Кушелева шаркали по драгоценным паркетам грубыми подошвами своих сапог и весели- лись не в меру. Одно из веселий в 1924 году закончилось пожаром. Дом сгорел дотла, но кое-что из утвари удалось спасти местным жи- телям. Теперь эти предметы хранятся в комнате-музее Елизаветы Лу- киничны Дмитриевой-Томановской, урождённой Кушелевой.

К Волоку я подъехал перед обедом. Дальняя дорога, жара и тучи слепней уморили до полусмерти. Остановился у того ручейка, где моя

бабушка, а потом и мама омывали натружённые ноги. Весёлый клю- чик всё так же бил из-под земли, а вода осталась первозданно ледя- ной и необыкновенно вкусной. Вдоволь напившись, съел кусочек хле- ба с крутым яйцом, ещё раз напился и, перебравшись через ручеёк по двум почерневшим скользким дощечкам, вошёл в главную аллею не- когда роскошного парка.

Необыкновенный этот парк - единственное, что ещё частично сохранилось от когда-то процветавшего барского имения, но и он уже умирал. Всё необозримое его пространство заросло березняком и оль- хой. Лишь кое-где среди молодой зелени чернели древние валежины- выворотки - свидетели былого великолепия.

Я свернул с аллеи и, придерживая прыгающий на кочках вело- сипед двумя руками, пошёл напрямик в сторону пруда. Хотелось по- смотреть, жив ли он. Оказалось, жив. Только берега местами оползли, а вода на большей части подёрнута ряской, словно покрыта зелёным почти прозрачным ковром. На сухом бережку у самой воды сидел мальчонка лет десяти с удочкой и сосредоточенно смотрел на еле за- метный поплавок из гусиного пера.

Ну как, клюёт? - тихо спросил я, чтобы не помешать рыбалке.

Не шибко,- как бы спросонья ответил рыбак и кивнул в сто- рону широкого ивового куста, склонившегося над водой. Там в те- нечке лежал горбатый прутик, с нанизанными на нём карасиками, по- хожими на медные пятаки.

Слушай, ты не знаешь, где тут живёт Федька Гаврилин? Недавно из тюрьмы вернулся. Чахоточный вроде бы.

Что-то мамка говорила про него, но где живёт - не знаю. Толь- ко это не у нас тут, а за рекой, в леспромхозовском посёлке.

Ладно, и на том спасибо. - Пожелав, чтобы ловилась рыбка большая да маленькая, я стал выбираться на дорогу.

Тележная колея вывела меня к тому месту, где когда-то сто- ял барский дом. Теперь здесь был большой пустырь, заросший в че- ловеческий рост бурьяном. С грустью оглядев некогда знаменитое ме- сто, я двинулся дальше по дороге к мосту через речку Серёжа. Вода в речке стояла тихая, неподвижная, как стекло. Под кустом ивняка, на краю небольшой заводи, гуляла стайка голавлей. Над самой водой па- рили кружевные стрекозы, изредка опускаясь на широкие, словно на- вощённые листья кувшинок. И ни звука кругом...

Дом Фёдора Гаврилина я нашёл на самом краю леспромхозовско- го посёлка, построенного перед войной. И не дом это был вовсе, а руб- леный барак с комнатами, выходившими в длинный коридор. Рядом с бараком стояло множество сараев-дровяников, курятников и каких- то покосившихся будок, похожих на голубятни.

Мне предстоял важный и тяжкий разговор, которого я очень бо- ялся. Разве можно, думалось мне, приставать со своими расспросами к больному человеку? Конечно, он сам позвал меня, сам наказал при- ехать. Но я не знал, как повести разговор, чтобы не причинить ему боль.

Во дворе, заросшем крапивой, невысокая худенькая женщина в цветастом ситцевом халате кормила кур и негромко разговарива- ла с ними, как с людьми, урезонивая особенно нахальных и хватких. Я спросил, здесь ли живёт Фёдор Гаврилыч.

Тут... Пока живёт. Да ненадолго, видать, жизни ему отпущено...

Мне к нему бы надо...

А ты кто и откуда будешь, мил человек?

Я объяснил. Жена Фёдора Гавриловича, а это была именно она, провела меня по тусклому коридору с единственным окном в торце в свою комнату. После коридорного полумрака комната показалась ярко освещённой, потому что двумя небольшими оконцами выхо- дила прямо на солнечную сторону. Слева в углу топилась небольшая чугунная печка, упирающаяся в потолок ржавой жестяной трубой. На противоположной стороне, тоже в углу, стояла кровать, отгороженная от комнаты полосатыми домоткаными занавесками. Я сразу понял, что именно там лежал больной. Он заворочался и неожиданно зашёл- ся в жестоком кашле.

Аксюш, питьё подай...- почти простонал Фёдор Гаврилович.

Сейчас, сейчас,- засуетилась жена. Она сняла с печки закоп- чённую кастрюлю и оттуда налила в алюминиевую кружку горячего молока.- С барсучьим жиром кипячу, думала, полегчает, да только не видно поворота к лучшему,- это уже для меня полушёпотом сказала Аксинья, а сама пошла с кружкой за занавеску.

Фёдор Гаврилович почуял, что в комнате есть посторонний.

Кто это там у тебя? - спросил он, прихлёбывая из кружки горя- чее молоко.

Да вот малец к тебе приехал, Васьки Морозова сын. Сам ты нака- зывал, чтобы про батьку ему сообщить. Сумеешь ли поговорить с ним?

Погоди маленько, допить молоко надо. А потом поможешь мне до стола доползти. Посижу хоть чуть, там и поговорим.

В передней части комнаты, под окнами, вдоль всей стены стояла лавка, вытесанная из полубревна. А к ней приставлен большой некра- шеный стол с вымытой до белизны столешницей. Правее, в углу, ма- ленький столик. На нём старая швейная машинка с полустертой над- писью "Зингер". Над столиком почерневшая икона в медном окладе.

Я сидел на лавке у стола и ждал. Опять закрались сомнения: стои- ло ли вообще ехать. Не верилось, что такой больной измученный че- ловек способен на разговор. А вдруг ему станет ещё хуже? Я не мог взять этот грех на душу.

Однако Фёдор Гаврилович всё же поднялся, медленными шаж- ками с помощью жены дошёл до стола и сел на массивную табуретку. Аксинья сразу накинула ему на плечи большой шерстяной платок, почти целиком закрывший белую нижнюю рубашку с тесёмками на вороте.

Вы тут беседуйте, а я чайку поставлю. Парень, небось, с дальней дороги давно проголодался,- сказала она и ушла.

Я растерянно стоял перед Фёдором Гавриловичем будто про- винившийся школьник.

Ну, здравствуй, сынок,- сказал он ласково, а потом, покряхтев, добавил: - Да ты садись, небось притомился.

Здравствуйте,- робко ответил я,- наверно, вам тяжело, может, не надо?

Дальше ещё тяжелее будет. К тому идёт... к концу. Вот и просил тебя поспешить. Мне самому этот разговор надобен.

В горле у него опять засвистело, и начался очередной приступ кашля. Я ждал, когда кашель утихнет, чтобы первому начать нашу трудную беседу.

Если можете, расскажите, пожалуйста, как вы встретились с моим отцом?

В окружении я его встретил. Вместе по лесам мотались, голо- дали. Уже тогда он сильно сдал. Еле волочил ноги. Потом попали в один и тот же лагерь к немцам, где-то в Белоруссии. Аэродром стро- или. Работа тяжёлая, земляная. Фрицы, конечно, хоть неважно, но кормили. Чтобы какая-никакая, а сила была для работы. Они уважали силу. А если кто слабел, таких не жалели. Сразу в расход. Я, к примеру,

даже на тощих лагерных хлебах мог работать. А батька твой доходя- гой стал, один шкилет да и только. Потому что закалки у него не было. В начальничках дома ходил, бумажки писал. Такие редко там выжи- вали.

А когда вы последний раз виделись?

Кажись, весной сорок третьего. Снег только сошёл. Работу на аэродроме закончили, и всех нас собирались куда-то увозить. Батьку твоего я увидел в конце большой колонны. Мы ещё не успели постро- иться, и я подошёл к земляку. "Ну, как?" - спрашиваю. А он в ответ:

"Видишь, опять увозят куда-то. Да мне всё равно. Хоть так, хоть сяк - один конец".

Ну, а дальше что? - нетерпеливо перебил я.

А ничего. Помолчали минутку, потом он сказал: "Выживешь, моих увидишь - привет передавай. Я, видно, долго не протяну. Сил нет. Прощай". Они стали грузиться, а я побрёл к своему бараку.

Когда-нибудь позже приходилось что-либо слышать о нём?

Не видел и не слышал. Я сам ждал погрузки в вагон и тоже не рассчитывал ни на что хорошее. Но судьба распорядилась по-другому. Тут опять мой собеседник начал задыхаться, покрываясь испа- риной. Подошла жена с полотенцем и стала вытирать ему лицо, голову, морщинистую шею - тоненькую, как у худосочного ребёнка. Только теперь я по-настоящему рассмотрел Фёдора Гавриловича. Особенно ужасным было его костистое лицо, обтянутое серой, как у покойника, кожей. Лишь два бледно-румяных пятна на щёках да ярко очерченные розовые губы выдавали ещё живого человека. Меня поразила голова Фёдора Гавриловича - от прежней довоенной русой шевелюры оста-

лись лишь редкие, стоящие торчком щетинки.

В это время Аксинья принесла чай - настоящий грузинский да ещё с черничными свежими пирогами. Мы пили его из толстых гра- нёных стаканов, а хозяйка то и дело подливала из фарфорового чай- ника с отбитым носиком.

Гостеприимством Гаврилины славились всегда. До войны они жили в нашей деревне. Детей у них не было, а дом всегда был полон людей. Открыто жили, вот к ним и тянулись.

Отчаевничали, Аксинья собрала посуду, вытерла стол и ушла по своим делам. Мы остались вдвоём, и Фёдор Гаврилович поведал мне свою историю, рассказал всё то, ради чего, по сути, он меня и звал.

Мобилизовали Фёдора вместе с моим отцом 22 июня 1941 года. В тот день почти все были на сенокосе. Травы навалили много и вы- сушили почти всё, а метать стога не справлялись. Уже с утра солнце палило невыносимо и не было ни ветринки. Ребята-подростки на ло- шадях волоком обвозили копны, а мужики метали несколько стогов сразу. Торопились все и работали без отдыха, несмотря на жару.

К полудню от речки потянуло ветерком. Потом появились первые облака, а за ними у горизонта стала заметна сплошная синь и послы- шались отдалённые раскаты грома.

Приближалось время обеда. Дразнящий запах уже готового бара- ньего супа разлился по всей пойме. Проголодавшиеся усталые люди ждали сигнала к столу. Но тут раздался другой сигнал: "Обед потом, пока не хлынуло - будем метать!" Так распорядился бригадир Мат- вей Иванов.

Однако не дождь помешал в этот раз косарям. На взмыленном рыжем жеребце прискакал председатель колхоза и объявил громко:

"Кончай, мужики, все сюда, да быстрее!"

С ворчанием, а то и с матюгами, кивая на приближающуюся грозу, мужики и бабы окружили председателя: "Ну, что там стряслось, скорей говори, а то из-за тебя столько сена вымочим",- больше всех распа- ляясь, орал бригадир. "Ты потише, Матвей. Бабы, прекратите галдёж! Беда стряслась - война. Мужикам велено сейчас же быть в сельсовете. Мобилизация. Берите коней, какие тут есть, и живо за мной".

Началась суматоха. Мужики громко бранились, проклиная пред- седателя и жуткую весть, которую он привёз. Разноголосо шумели бабы. Но все понимали, что теперь не до сена, и стали спешно соби- раться домой.

Дождь начался не сразу, а сперва пробарабанил по листьям ред- кими тяжёлыми каплями да ещё с градинами. Потом полило со всех сторон сразу. Поднялся ветер, и его вой, слившись с раскатами грома, напугал и встревожил женщин. Многие крестились, повторяя: "Спаси нас, Господи". Лошади неслись вскачь, как будто пытаясь уйти от не- погоды.

Постепенно дождь начал утихать, а когда подъехали к дерев- не, опять вовсю светило солнце. У сельсовета, вокруг стоявшей полу- торки, собралась большая толпа. Из неё выделялись двое рослых муж- чин в краснозвёздных фуражках. Среди гвалта и громких рыданий

всё чаще повторялось незнакомое слово - мобилизация. Мужикам, которые помоложе, давалось на сборы два часа. Потом их увезли на полуторке. Остальным приказано с пожитками грузиться на подводы, чтобы к утру следующего дня быть в райцентре.

Мой отец и дядя Фёдор попали на подводы. Предстояло быстро со- браться и уезжать. Но люди ринулись в магазин и сразу разобрали дочи- ста стограммовые шкалики с "Московской особой", оставшиеся после

"финской" войны. Пили все: и те, которых увозили, и остающиеся дома. Выли тоже все разом, как будто чувствовали, что расстаются навеки.

Подводу с рекрутами провожали всей деревней. На телегах, ря- дом с нехитрой поклажей, сидели дети. Хмельные мужики и рыдаю- щие женщины шли следом. Кто-то пытался запеть "Как родная меня мать провожала". Но больше тут было не песен, а тихих, почти без- звучных слёз. И сами эти телеги с толпами людей за ними скорее на- поминали похоронную процессию, чем проводы в армию.

Однако на передней телеге заиграла хромка, и на всю округу рас- катились звуки залихватской частушки: Рекрута-рекрутики, ломали в поле прутики. Они ломали-ставили, себя ждать заставили.

Это соловьём заливался Федька Гаврилин - самый могучий му- жик из всех деревенских.

Выехали за деревню на поле, где неоглядно до горизонта ходи- ли волны высокой колосящейся ржи. Дорога здесь поделилась на две колеи, накатанные тележными колёсами, с мелкой ржаной порослью между ними и бордюром жизнерадостных васильков по краям. Ча- стушка кончилась, и наступила тягостная тишина. Слышался только глуховатый тележный скрип да трескотня кузнечиков.

Тогда от толпы отошёл мой отец, обернулся назад, низко покло- нился в пояс и дрожащим голосом произнёс: "Прощай, деревня, мо- жет, больше тебя не видать. Прощайте, поля, все прощайте". Потом он подошёл к нам, поцеловал по очереди, а маме сказал: "Идите домой, ребят береги..." Затем развернулся круто и впробежку стал догонять подводы. Мы остались стоять. Мама плакала, что-то причитала. А му- жики уходили дальше и дальше. Уходили все. На войну... Отец снова оглянулся, помахал нам шапкой, а потом исчез из виду. Исчезли все... Навсегда.

Весной 1943 года, после того, как очередную партию военно- пленных увезли куда-то на новое место, в лагерь зачастили немецкие

фермеры, чтобы набрать к посевной даровую рабсилу. Брали не под- ряд, а только тех, кто телом покрепче да ещё и крестьянскую работу знает. Фёдор Гаврилович рассказывал:

- Выстроили нас в линейку по одному. На весь плац растянулись. Смотрины устроили, шастают туда-сюда вдоль шеренги, выбирают. Как лошадей на торгах, только в зубы не заглядывают. Ко мне подошёл один пожилой в очках. С ним переводчик. Откуда родом, спрашивают, обучен ли пахать-сеять и другому крестьянскому делу. Я ответил, что с детства только в крестьянстве и тружусь. Потом поинтересовались, знаю ли я лошадей и обучен ли уходу за ними. С детства, говорю, при- вычный к лошадям и другой скотине, ещё своих помню, а потом на колхозных работал.

Дальше переводчик спросил, как зовут меня. Отвечаю - как по- ложено. А он мне следом сообщает, что теперь буду работать у это- го крестьянина, по-ихнему "бауер" называется. Что я должен у него много и хорошо работать, а за это буду получать хорошую еду. Что это теперь мой хозяин, которого я должен во всём слушаться и делать так, как он скажет. По-русски хозяин, естественно, ни бельмеса не по- нимает, значит, мне придётся учить немецкий. Если, мол, окажешь- ся непонятливым, хозяин научит плёткой. Переводчик ухмыльнулся и поиграл перед моим носом красивым хлыстиком. Но я ответил, что от природы всегда был понятлив. Потом добавил: работа на любом языке есть работа и коли умеешь её делать, то переводчик не пона- добится. Хозяин, услышав такие мои слова в переводе на немецкий, как мне показалось, по-доброму улыбнулся, и мы пошли к воротам. Тут я заметил, что из-за откинувшейся полы широкого плаща хозяи- на высунулась большая кожаная кобура - точно такая, как у эсэсовцев в лагере. Стало понятно: очкастый хозяин мой не так прост, как мог- ло показаться вначале, и что с этим "бауером", как говорится, шутки плохи.

За воротами стояла огромная, как вагон, крытая фура на дутых колёсах, запряжённая парой битюгов. И мы поехали.

Не знал я тогда, что это спасёт мне жизнь в немецком плену.

Не знал и того, как потом горько пожалею, что остался живой.

Фёдор Гаврилович опять стал кашлять, содрогаясь всем те- лом. Жена принесла очередную порцию горячего молока. Он долго дул, остужая молоко, а потом принялся пить его мелкими частыми

глотками. Пил, пока молоко не кончилось. Потом посидел немного, как бы собираясь с силами, а когда его дыхание выровнялось, про- должил свой рассказ.

- Фрица, хозяина моего, звали Ян Клаус. Ванька по-нашему. Он из немцев-прибалтов. Грузноватый, но ещё не старый мужик. И кре- пок - дай Бог каждому. Хозяйка - тоже ему под стать - дородная, но шустрая. Дом у них низкий, большой, как наши две-три избы вместе. Надворных построек всяких много. И стоит это все на отшибе. Вроде как наш хутор.

Потом, когда я стал малость понимать по-ихнему, узнал, что двое сыновей на фронте супротив нас воюют. Хозяйством заниматься не- кому. Вот и взвалил он все на меня. Вставал до свету и ложился по- сле всех. Кормили тем же, что сами ели. У них еда на каждый день как наша праздничная. Но понемногу всего. Только раздразнят, а на- сытиться не дадут. Пришлось на пальцах объяснять хозяину, что мне хрикадельки ихние ни к чему. Лучше бы миску щей наваристых да каши вволю. Работа тяжёлая, на таком харче не выдюжишь. Втолковал я всё это хозяину, а он сказал только: "Гут-гут". Мол, коль работаешь

"гут", значит, и корм будет "гут". И правда, еда хоть осталась тамош- няя, но прибавили заметно. Сразу легче стало.

Если про работу сказать, то всякая была. До свету со скотиной, по- том на поле весь день или в город с хозяином, после сумерек опять скотину ублажать. Так каждый божий день. К работе любой я с детства привычный. Потому и ловок был в любом деле. Хозяин это видел и за- уважал меня. Кормил сытно, а на Пасху и Рождество ихнее даже чарку шнапсу подавал к ужину. Это как самогонка наша: вонючая, но в голо- ву сильно шибает с устатку. Хозяйка к празднику кушаньев много раз- ных готовила. Я таких сроду не видывал. И все приговаривала: будешь много "арбайтен" - работать, значит, тогда и "ессен" - есть - дадут сколько надо. А бывало, что бранилась громко по-своему. Особенно, если где насорю не к месту или не поспею скоро команду исполнить. Зато с хозяином лады были. В лагере то и дело пинали да злобно ора- ли: "Руссише швайн", - а тут иной раз, когда доволен работой, улыб- нётся и даже "данке" скажет. Меня тут не только сам, коровы и лошади хозяйские полюбили. Как в хлев зайду - узнают. Потому что с каждой разговаривал в отдельности. Они по-русски меня хорошо понимали, не то что хозяева. Да и корму не жалел я, валил, сколько съедят.

Одно было плохо - вестей ниоткуда... Радио лопотало в доме по- немецки, а я из десятка слов только одно-два понимал и никак не мог вразуметь, про что они целый день долдонят. Где война? Что там у нас в России? Один Бог ведает. Иногда хозяин, выпив рюмку шнапсу, го- ворил: "Москва капут",- но я не верил. А самого тоска ела. Про дом свой вспоминал часто...

Так прожил я у фрица-"бауера" почти два года. К концу срока по- чуял, что у немцев дела пошли хуже. Хозяева нервничали, часто бра- нились. Кормить стали хуже. Иной раз и скотине корму не было. По- том стало слышно, что громыхает где-то на востоке. Стали появляться в небе наши самолёты с красными звёздами. Я сообразил, что при- ближается фронт.

Скоро, действительно, подошёл фронт, да не тот. Тот, наш, восточ- ный, где-то застопорился. Вместо наших пришли англичане, и я опять попал в лагерь, только английский. Получше немецкого, но всё-таки не на воле. Народ собрался чуть не со всего света. Жили в тепле. Кор- мили прилично. Там и победу встретили. Радовались без меры. По- шли слухи, что скоро по домам распустят.

Однако домой нас не пустили, а передали советским военным властям. Хоть мы и не знали, что ждёт каждого, но на душе сразу ста- ло тревожно. После обходительных англичан наши встретили бра- нью, пинками и поместили за колючую проволоку. Да ещё и кормить позабыли. Хорошо, англичане по кулёчку еды с собой дали. Иначе бы плохо пришлось. В итоге и вышло плохо. Хуже некуда. Под конвоем привели на станцию, погрузили в вагоны товарняка, как скот, битком, и повезли куда-то. Так далеко повезли, что на дорогу месяц понадо- бился. И привезли нас всех на Дальний Восток. Всех без суда и без разбору. Только там, в магаданском лагере, сказали, сколько кому причитается. На мою долю вышло десять лет. За то, что на немца ра- ботал.

Что было дальше, сынок, мне рассказывать тяжело и страшно...

Фёдор Гаврилович умолк, долго молчал. Слышны были только его глубокие вдохи, перешедшие потом в кашель. Аксинья принесла ещё одну кружку молока, в которой плавали большие плюхи барсучьего жира.

Может, не надо дальше,- предложил я,- вот уже и солнце на закат повернуло, мне пора домой собираться.

Может, и не надо,- тихо ответил мой собеседник, допивая го- рячее молоко,- для меня этот разговор - мука. Такое не только пере- жить - вспомнить жутко. Но я тебе должен всё как на духу выложить. Только ты - молчок! Никому ни-ни... А то сам туда угодишь. Они не поглядят, что недоросток. Говорю я тебе всё для того, чтобы понял са- мое главное: слава Богу, что твой батька сгинул в плену у немцев и не испытал надругательств от своих. Худо у немцев было, но это ничто по сравнению с Колымой. Там и железные люди не смогли б выдер- жать. Там с самого начала всё замышлено для погибели людей. А сро- ка разные для близиру давали. Приговор-то у большинства один и тот же получался - вышка! Только ты - молчок!

И дядя Фёдор рассказал мне всё.

Сперва вспомнил, как пытались учить его уму-разуму такие же зэки. Навалились всей камерой, чтобы одёжки-обутки отнять. При- шлось пустить в ход пудовые кулаки. Нескольких, самых рьяных, из- увечил, остальные сразу зауважали, еду отнимать уже не смели. И не было там еды настоящей. Только кусок хлеба на первых порах как-то поддерживал силы. Но недолго. Каторжной работой извели на нет. На ногах стоять не мог, а тачки с промёрзшей рудой таскать заставляли. Да ещё каждое утро перед строем доходяг вместо "Отче наш" чита- ли совсем другую молитву: "Шаг вправо, шаг влево - считается побег, конвой стреляет без предупреждения". Какой побег, если шагу сту- пить сил не было. Спотыкался и падал на ходу. А его били приклада- ми и травили собаками. Уже харкающего кровью не пускали к врачам и каждое утро пинками гнали на работу.

В лагере у англичан Фёдор Гаврилович слышал разговоры: надо пробираться не домой, а на Запад и там затеряться где-нибудь. От бывалых мужиков он знал, что к своим как попадёшь, сразу грузят в вагоны и по этапу в Сибирь. Все такие разговоры он как-то не при- нимал близко к сердцу. Вины за собой не чуял и не верил байкам про сталинские лагеря, которые страшнее немецких. Лишь теперь он осознавал, что жизнь в плену и работа на немецкого "бауера" - тяжёлая жизнь и нелёгкая работа - могут показаться раем. Обидно и горько становилось на душе от таких мыслей. И возникало много вопросов...

Длинными бессонными ночами, в промежутках, когда чуть отсту- пал удушающий кашель, Фёдор пытался искать ответы и не находил их. Почему, к примеру, думал он, бывший хозяин-немец нормально кормил и по-человечески относился, а свои морили голодом и били нещадно? Не верилось, что немец мог испытывать особую любовь к русскому мужику - своему батраку. Скорее всего, немцу надо было, чтобы этот мужик много и хорошо работал. И понимал немец, что на голодный желудок не может быть хорошей работы. А ещё немец знал, что, кроме этого русского, больше работать некому. Вот и кор- мил, чтоб работал хорошенько. Значит, немцу была выгода хорошо кормить работящего русского мужика. И не истязать побоями - тоже было выгодно...

А что же наши? Привезли за тридевять земель тысячи людей и не сообразили, что их надо кормить? Привезли для работы. И это в Рос- сии, где каждый малограмотный мужик понимал, что даже скотина потянет ровно на столько, на сколько получит корму.

Долго не мог разгадать Фёдор такие загадки. Иногда приходило в голову - уж не спятили ли они все? Не видывал раньше он такой чи- сто житейской бессмыслицы. Потом умные люди объяснили, что та- ких, как он, пруд пруди. Жалеть их нет никакого резона. Сдохнут по- ловина - привезут ещё столько или больше того. А у немца он один был работник. Без замены. Коль работа требовалась, то и кормить, хо- чешь не хочешь, приходилось.

Про немца, хозяина своего бывшего, я худого сказать не могу,- продолжал дядя Фёдор.- Работать заставлял много, но относился уважительно. Потому что богател на моих трудах. Даже в войну бога- тел. Вот в чем тут фокус. Еду свою я каждый день десять раз отраба- тывал. Немец это понимал, потому что хозяин был настоящий. Он что меня, что скотину кормил для своей же выгоды. А нашим казённым надсмотрщикам - какая выгода? Они тоже люди подневольные: что начальники скажут, то и творят.

За скотов нас считали, как к скотам и относились.

Фёдор Гаврилович примолк, как будто собираясь с мыслями, а по- том внезапно оживился. Вроде какое-то озарение на него нашло. Мне показалось, вспомнил он что-то очень важное.

Нет, парень. Не вся тут правда. Были и у нас башковитые на- чальники. Если бы выгода им требовалась от заключённых, нашли бы,

как её поиметь. И что кормить людей рабочих надо - тоже каждый сообразит. В другом причина. Ты хорошенько слушай меня дальше, запоминай всё. Только никому ни слова! Молчок! Понял?

Так вот, всё тут по-другому было, не как у немцев. Там мы, плен- ные, даровая рабсила. А тут мы - предатели, враги народа. Все подряд. И было, видно, такое указание властей, чтобы нас уничтожать не жа- лея: и голодом, и холодом, и работой каторжной, и прикладом в бок, и собаками злющими... Кого и за что - на это не глядели. Им глав- ное - наповал.

Были и другие причины. Про одну из них рассказал мне капитан - сосед по камере. Тоже из бывших пленных. Его перед этим чуть на- смерть не забили на допросе. Весь в крови пришёл. Потом долго при- ходил в себя. Я напоил его и спросил, за что же так разуделали. А он, еле шевеля губами, тихо ответил: "За то, что живой остался". Они, гово- рит, обязательно уничтожат всех, кто любым путём за границей побы- вал. Им нельзя оставить живых свидетелей, которые потом возьмут да кому-нибудь расскажут о жизни тамошней. Пусть лучше наши проста- ки, живущие по-скотски, думают, что везде так. Вот такие дела, парень. Но я крепок был. Держался дольше многих. И тачку таскал, и мерз- лоту ломиком крушил. Пока голодуха силы не подорвала. Цинга заму- чила. На ходу стал падать. Совсем оплошал. А помереть не сподобился.

Начальству ничего не оставалось - положили в тюремную больницу. Вот там я и получил ответ на давнюю жалобу прокурору. Напи-

сал её я сразу, как позволили. Сам бы не мог, один грамотный человек подсобил. Он много таких бумаг за десять лет переписал. И всё без толку. Мне тоже сказал: "Никаких гарантий". А потом добавил, что, мол, чем чёрт не шутит... Написал он складно, как бы от меня. Я перед тем ему всё как на исповеди выложил. Что вины за собой не чую, что на немца работал по принуждению. А что про еду хорошую у немца обмолвился следователю, так это сущая правда. И не в убыток себе немец тратился на еду, а чтобы эксплуатировать меня на всю катушку. Ответа не было. Мне давно ещё опытные люди говорили, что на такие письма никто не отвечает. Я и ждать перестал. И тут принес- ли казённую бумагу. Правда, поздно. Когда я зачах совсем. А в бумаге было написано, что срок скостили, домой можно собираться, на воль- ную жизнь переходить. Я усмехнулся сквозь слёзы, хорошо понимая, что не на вольную жизнь, а помирать меня отпускают домой. Раз от-

пускают, значит, не жилец. Да-да, парень, не жилец. Всё они у меня отняли, всё отбили. Не дай Бог такого никому. Только ты молчок! Ни слова! А по батьке своему, что в плену сгинул, не тужи. Может, так лучше. Мучался меньше. И не так обидно. Когда фашисты уморят, это одно дело. На то они и фашисты. А когда свои... Ты только молчок!

Дядя Фёдор глубоко вздохнул и совсем слабым свистящим голо- сом сказал:

Прости, сынок, притомился я.

Подошла Аксинья, спросила, не надо ли чего. Мне стало ясно, что разговор окончен. Поблагодарив хозяев, я пожелал больному поправ- ляться. На что он ответил тихо и грустно:

Мне теперь не поправляться, а отправляться пора... На вечный покой. Укатали сивку крутые горки.

На прощанье Фёдор Гаврилович, как бы собравшись с послед- ними силами, добавил:

Своим привет передавай, мамку береги и батьку поминать не забывай. Хороший мужик был. Царствие ему небесное.

Живых воспоминаний об отце осталось у меня немного, но одно из них тут же вспыхнуло ярким светом.

Как-то перед войной, когда ещё соблюдались христианские тра- диции, в начале августа был у нас престольный праздник в честь ико- ны Пресвятой Божьей Матери Одигитрии. Вечерело. Гости разъеха- лись. В нашей избе на столе - остатки пиршества. И никого, только мой отец с балалайкой в руках да я. Серый полумрак. Тишина. И вдруг отец ударил по струнам, запел:

Ах, зачем эта ночь Так была хороша. Не болела бы грудь, Не страдала б душа.

Песня лилась негромко, протяжно. И чувствовалась в ней боль- шая тоска-печаль, которую не могли сгладить красивые балалаечные наигрыши.

Когда балалайка умолкла, отец подошёл ко мне, взял на руки и прижался колючей щекой к моему лицу. Он долго целовал меня,

размазывая по моему холодному лбу свои крупные жаркие слезинки. Он был чем-то сильно встревожен. Может, предчувствовал неладное и всё это выплакал в песне.

Потом была война.

Расстались мы с Фёдором Гавриловичем тяжело. Под конец раз- говора он поминутно откашливался и всё повторял, как заклинанье:

"Только ты молчок! Никому ни-ни..."

Домой я возвратился уже в сумерках. Сразу почистил и отдал Кольке Иванову его велосипед.

Ну что, привёз похоронку? - с некоторой ехидцей спросил Колька.

Я не за похоронкой ездил, а разузнать всё хотел.

Ну и как, узнал?

Узнал... Дядя Фёдор сказал, что так лучше. Пусть считается: пропал без вести. А если пронюхают насчёт плена - хана всем. И нас с мамой посадить могут. Так что ты молчок! Никому ни-ни...- преду- предил я Кольку словами бывшего зека Федьки Гаврилина.

А как же похоронка?

Похоронки нет и не будет. И слава Богу, как мне говорил дядя Фёдор, может, хоть нас не тронут.

Но похоронка всё-таки была. Она пришла спустя пятьдесят лет с кончины отца. Вот такая она, эта похоронка.

Морозову Виталию Васильевичу Уважаемый Виталий Васильевич!

В алфавитной книге регистрации извещений погибших на фронтах Великой Отечественной войны за 1943-1945 гг. по Торопецкому району значатся все перечисленные вами родственники, все они будут внесены во Всесоюзную книгу памяти.

Одновременно сообщаю, что красноармеец МОРОЗОВ Василий Се- мёнович, уроженец д. Понизовье Жидулинского с/с, умер в германском плену 24.3.44 г.

Врио Торопецкого райвоенкома: майор Волков

Сашка Шеляпин

Рассказ

деревне Юренки пропал человек. Как в воду канул. Да не кто- нибудь, а Сашка Шеляпин. Весной сорок пятого года он вернулся

с фронта из-под Берлина, а под осень бесследно исчез.

Молодой, красивый, вся грудь в наградах, Сашка не успел ещё на- гуляться вдоволь и вдруг пропал.

Жил Сашка последнее время не дома, а у продавщицы деревенс- кого магазина, задорной и разбитной бабёнки, которую в деревне все звали Анькой. Та с первых дней привадила Сашку не столько своей зрелой красотой да лаской, сколько даровой выпивкой, которая води- лась у неё в магазине.

Мать Сашки, тётка Анфиса, обнаружив пропажу сына, первым де- лом пошла к его сожительнице. А та только руками разводит.

- Не знаю я ничего. Не мужняя я жена ему, чтобы каждодневно присматривать да оберегать от пьяных проделок. Мало ли чего взбре- дёт ему в голову, когда нальёт зенки. Он и раньше исчезал, не сказав никому ни слова. Тут удивляться нечему. Такой он и есть, Сашка. Бес, а не человек.

Пригорюнившаяся мать Сашки ждала его неделю, а потом от- правила с почтальоном письмо в районную милицию.

Однако и это не помогло. Приехавшие через несколько дней на

"виллисе" трое милицейских чинов прошлись вдоль деревни, недолго поговорили с матерью Сашки, расспросили соседей, а потом чуть не на полдня задержались в магазине у Аньки, которую, якобы, допра- шивали с пристрастием. Но злые языки в деревне потом судачили, что из магазина милиционеры вышли "шибко навеселе". Анька хоро- шо умела принимать гостей. А милиция уехала в тот же день, так ни в чём не разобравшись.

* * *

До конца войны оставался ещё год. Сашка учился в восьмом клас- се средней школы. Каждую субботу, закончив уроки, он из райцен- тра, где была школа, возвращался домой в деревню, чтобы пополнить

съестные припасы. Возвращался только к полуночи, отмахав впоть- мах около тридцати вёрст. А в понедельник, поднявшись с первыми петухами, уходил обратно. И каждый раз, одевая заплечный мешок с продуктами, говорил матери на прощанье, что всё это ему сильно надоело.

Ничего не поделаешь, сынок, надо учиться. Иначе мигом упе- кут в ФЗУ. А там, говорят, не лучше, чем в заключении. Так что при- дётся терпеть,- наставляла его мать.

Такая жизнь, как у меня, ещё хуже,- говорил в ответ Сашка и торопливо уходил в черноту ночи.

Сашка заметно отличался от своих одноклассников. Пропустив два года учёбы из-за оккупации и будучи переростком, он выглядел почти взрослым парнем, был выше всех и шире в плечах. А ещё он об- ладал, на зависть многим, роскошными кудрявыми волосами русого цвета, кокетливый чуб которых всегда красивыми волнами ниспадал на лоб.

Из школьных предметов Сашка обожал только военную подго- товку. И то не всю, а одни лишь стрельбы. Тут он был первым. А "ша- гистику" считал пустой тратой времени.

Какая разница,- говорил он,- подойду я к врагу строевым ша- гом или подползу незаметно по грязи. Лишь бы первым выстрелить и точно, без промаха, попасть в цель.

По мишеням он бил в "десятку" или где-то совсем рядом. Военрук хвалил Сашку и всегда ставил в пример другим ребятам.

На Рождество, которое совпадало с зимними каникулами, и на Пасху, иногда приходившуюся на каникулы весенние, Сашка при- ходил домой. Там он был завсегдатаем праздничных гулянок и поси- делок - в будни; считался лучшим гармонистом и слыл, хоть недо- зрелым, но первым парнем на деревне. Впрочем, все другие парни воевали где-то далеко, так что девки в округе обожали Сашку вдвойне. В сорок четвёртом году, после весенних каникул, Сашка Шеляпин,

как всегда, собрал свой мешок с продуктами и отправился в школу. Только в этот раз он сказал матери, чтобы та положила побольше еды.

Начинается распутица. Дорога вот-вот рухнет. Может, в сле- дующее воскресенье не удастся прийти домой. Так что дай еды с за- пасом,- попросил Сашка.

Попрощались они как обычно. Только мать с некоторой тревогой сказала:

В случае чего, дай знать с почтальоном.

Сашка не появился дома ни через неделю, ни через две.

В школе думали, что он по неизвестной причине так долго задер- жался на каникулах. Дома мать все глаза проглядела, поджидая сына, а он всё не возвращался.

Пропал Сашка.

Когда по просьбе матери почтальон зашёл в школу и узнал, что Сашки там тоже нет, тётка Анфиса испугалась и опечалилась не на шутку. В деревне её утешали тем, что, может, взяли Сашку в ФЗУ. Учился-то он неважно, вот, мол, и результат. Все советовали ждать. И мать долго ждала письмо от сына. Но пришло другое письмо. Ка- зённое. От командира воинской части, где служил Сашка. Пришло письмо-благодарность матери за то, что она воспитала сына-героя, отличившегося в боях на вражеской территории, особенно при штур- ме Берлина. В письме командира сообщалось, что Сашка жив-здоров, а его подвиги отмечены множеством боевых наград.

Нетрудно представить, как обрадовалась этой вести тётка Анфиса, мать Сашки. А письмо командира носили по деревне из одной избы в другую и везде читали вслух. Односельчане искренно радовались, что Сашка жив, поздравляли наконец-то воспрянувшую от горя мать, благодарили судьбу, которая на сей раз оказалась благосклонна к их земляку. И все говорили Анфисе, что война круто идёт на убыль, что даст Бог она скоро закончится и Сашка невредимый вернётся домой.

Про конец войны в деревне Юренки узнали на третий день после Победы. Сообщил эту добрую весть почтальон, в очередной раз при- шедший из райцентра. Он и рассказал, что 9 мая 1945 года Германия пала под ударами наших войск и что теперь все мужики, какие оста- лись живы, постепенно будут возвращаться домой.

Анфиса надеялась скоро увидеть своего сына. Надеялась и ждала.

* * *

В первых числах июня сорок пятого года, когда в колхозе уже успели отсеяться и собирались начать сенокос, вернулся домой Саш- ка. В жаркую послеполуденную пору он приехал на попутной подводе.

Остановилась подвода у калитки родного дома. Сашка легко спрыг- нул с высокой телеги, сделал несколько неуклюжих шагов, жалуясь на отсиженные ноги, снял, судя по всему, тяжёлый чемодан из жёлтой кожи. Отдельно и очень осторожно поднял с телеги новенький немец- кий аккордеон в коричневом футляре.

Сашка давно слыл лучшим гармонистом в округе. Но играл он на

"хромке". Теперь привёз дорогой заграничный инструмент, взял его за ремень на плечо, во вторую руку чемодан и, поблагодарив возницу, по знакомой натоптанной тропке пошёл к крыльцу. В этот момент из дома выбежала простоволосая мать, обняла неожиданно оторопелого Сашку и поначалу не могла произнести ни слова. Она плакала. Но это были хорошие слёзы, слёзы радости.

Немного придя в себя, мать наконец-то заметила, как её сын воз- мужал, раздался в плечах, даже стал ещё выше ростом. Но особенно поразилась мать, увидев на Сашке новенький "диагоналевый" мун- дир, погоны с лычками и всю грудь в сияющих на солнце наградах.

Какой ты стал! И не признаешь сразу. Пойдём скорей домой.

Небось, утомился в дороге?

Ничего. Только жара донимала. Пить хочется. Да вот ноги отси- дел с непривычки.

Сейчас я самовар поставлю. Отдохнёшь, выспишься и всё будет хорошо,- бодро сказала мать.

Недолгими были празднества по поводу возвращения Сашки. Но мать уже в первый день с тревогой заметила, что сын с удовольствием пьёт вино. Сначала это было что-то трофейное в бутылках причуд- ливой формы из тёмного стекла, сплошь оклеенных очень красочны- ми разноцветными этикетками. Выпивал Сашка понемножку, а по- том выходил на улицу с аккордеоном, садился на лавочку возле дома и долго наигрывал какие-то незнакомые, очень грустные, берущие за душу, мелодии. Анфиса Ивановна, мать Сашки, слушая сына из дома, через открытое окно, в такие моменты роняла слезинки, растроган- ная игрой сына. Тогда она первый раз и подумала, что неспроста так надрывно стонет аккордеон в его умелых руках. Мать поняла, что какие-то недобрые чувства лежат тяжким бременем на душе у Саш- ки и он, чуть подвыпив, старается выразить наболевшее в грустных и одновременно чарующих звуках.

Про "трофейную музыку" скоро узнали в деревне. На лужайке возле дома Анфисы стали собираться люди. Сперва ребятишки да ста- рики. А вечерами и остальной деревенский народ шёл послушать, как

"по-иноземному" играет недавний воин, только что вернувшийся из- под Берлина. Шли не только послушать, но и посмотреть на "загра- ничную гармонь", каких не бывало в этих краях. Посмотреть было на что. Большой, весь перламутровый с зеленоватым отливом аккордеон не только издавал не слышанные доселе звуки, но и сам сиял на солн- це всеми цветами радуги, удивляя людей. Они привыкли видеть в ру- ках Сашки изрядно потёртую серенькую гармонь с белыми пуговками клавиш, а тут такое разноцветье да ещё и какая-то совсем другая, не- нашенская музыка.

Не долго Сашка услаждал слух своих односельчан красивыми ак- кордами. От трофейного вина остались одни только бутылки с непо- нятными надписями на этикетках. Анфиса Ивановна прибрала подаль- ше эти редкостные посудины, не подозревая, что очень скоро её Сашка будет приносить домой мутное дурманящее зелье в грязноватых соро- ковках с бумажными затычками из старых довоенных газет.

В один из вечеров Сашка нетвёрдыми шагами двигался к дому, прихлёбывая на ходу из такой бутылки. Тут-то и повстречалась ему Анька - молодая вертлявая продавщица деревенского магазина.

Ну, здравствуй! Что не заходишь? И пьёшь-то какую гадость!

А говорили, что ты употребляешь теперь только заграничное?

Заграничное кончилось. Всё употребил. Перешёл на самогонку.

Как ты можешь? Это же отрава! Зашёл бы ко мне, я налила б тебе настоящей "монопольки",- игриво улыбаясь, предложила Анька.

Зайду, коль ты такая добрая,- ответил Сашка, глотнул из бу- тылки той самой "отравы" и нетвёрдым шагом пошёл к дому.

После той роковой встречи Сашка зачастил в лавку сельпо. Про- давщица Анька встречала его приветливо, даже ласково, но всегда с двусмысленными шуточками.

Проходи, проходи. Для доблестного воина - всё самое лучшее, что есть в магазине. И в любом количестве.

Самое лучшее, что есть не только тут, но и во всей деревне, это ты,- в тон гостеприимной продавщице ответил Сашка.

Она аж засияла, прямо-таки засветилась от такой похвалы. Впро- чем, Анька действительно была хороша собой. Симпатичное овальное

личико, с большими ярко-синими глазами; чуть вьющиеся русые воло- сы, распущенные по плечам; стройная фигура с хорошо выраженными округлыми формами, подчёркнутыми умело подобранным крепдеши- новым платьем бежевого цвета,- всё это вместе делало Аньку неот- разимой. Она была настолько обольстительна, что любого приезжего мужчину тянуло в магазин, как магнитом. Не столько за покупками, сколько потому, что очень уж привлекательной была сама продавщица. Теперь в "магнитное поле" Аньки попал Сашка Шеляпин. При- тянула она его к себе накрепко. Хотя сам Сашка не догадывался о мо-

гучей силе и гибельности этого притяжения.

Теперь Сашка приходил каждое утро в магазин, как на работу. Приходил, можно сказать, к открытию. Едва успев проснуться, спе- шил к Аньке - ещё и потому, что у него возникла потребность опо- хмелиться. Каждодневная потребность.

Первое время Анька принимала его радушно.

Голова трещит, гляди того, расколется. Видно, перебрал вчера,- жаловался Сашка.

Значит, надо убавить мерку. Иначе сопьёшься. Небось слышал присказку: "Не за то батька сына бил, что пил, а за то, что опохме- лялся". Так что мотай на ус,- предостерегала Анька.

Потом намотаю. А пока дай хоть самую малость, для поправки здоровья,- клянчил Сашка.

Анька находила чистую четвертинку и через зелёную воронку на- полняла её по горлышко почти прозрачной жидкостью из огромной стеклянной бутыли, оплетённой прутьями и закрытой стеклянной пробкой.

Это у меня только для благородных да героев-солдат. Осталь- ные пьют из бочки. Чтобы хватило на всех, туда я добавляю студеной воды из колодца. Пользительно для здоровья и мне не в убыток,- от- кровенничала Анька.

За "Московскую разливную" Сашка сполна расплачивался, но уходить из магазина не спешил. Он просил "стопарик", наливал туда один глоток, выпивал не поморщившись, закусывал конфетой- подушечкой, услужливо и вовремя приготовленной Анькой, и заво- дил с ней долгие разговоры.

Стояла жаркая сухая погода. Разгар сенокосной поры. Народу в магазине не было и "молодым голубкам" никто не мешал ворковать.

Иногда Анька разрешала своему обожаемому покупателю зайти за прилавок либо сама выходила к нему. Тогда Сашка, сгораемый от нахлынувшей страсти, готов был наброситься на кокетливо улыбаю- щуюся молодую женщину, но та строго и сразу умела охладить его пыл и дозволяла только обнять себя за плечи да поцеловать в торо- пливо подставленную щёчку.

Анька была всего на три-четыре года старше Сашки, но уже име- ла дочь - "дитя войны", как судачили местные кумушки. Но Анька не обращала внимания на язвительные разговоры и "подковырки". Мо- лодая, красивая, она жила и наслаждалась жизнью. Теперь она увлек- лась Сашкой. "Увлеклась не на шутку", - как признавалась она под- ружкам. И тут же уверенно добавляла, что Сашка сам уже в первую их встречу потерял голову.

- Я могла сразу оставить его у себя, но считала, что надо повре- менить. Думала, так будет лучше,- делилась она с соседкой, воз- вращаясь как-то с гулянки.

Анька, считавшаяся великим стратегом в любовных делах, хо- рошо умела "набить себе цену". Распахнутые настежь ворота она умела выдать за неприступную крепость. И недавний солдат - моло- денький и нетерпеливый - штурмовал эту крепость, как говорят, на полном серьёзе.

Появляясь очередной раз в магазине, Сашка не столько ждал пор- ции для опохмелки, сколько любовался продавщицей, от которой по- рой не мог отвести глаз. Его зазноба была мастером во всех делах. Она моментально обслуживала каждого редкого покупателя и одно- временно успевала вести свою хитрую игру с солдатиком, доводя его до бешенства. По-девичьи стройная её фигурка, обтянутая шёлком, пышная, еле прикрытая кружевными складками грудь и обнажённые колени производили на Сашку такое же дурманящее действие, как и зелье, которое продавалось здесь же.

Эта опасная игра в "кошки-мышки" не могла продолжаться долго. Во-первых, потому, что Аньке стала надоедать роль пресвятой девы, а, во-вторых, терпение Сашки могло лопнуть в любую минуту.

Однажды, в конце июля, когда в деревне готовились праздновать Ильин день, в магазин ворвался сильно подвыпивший Сашка. Как на грех, там оказалась одна Анька. Юный влюблённый взвыл от ярости, выхватил из кармана трофейный пистолет "вальтер" и, потрясая им

у носа Аньки, требовал немедленного ответа: "Да или нет!" В случае отказа грозился пристрелить её и себя.

Анька сильно испугалась. Она сообразила, что действительно пора кончать игру. Тайные цели достигнуты. Сашка в её руках. При- шло время, когда надо уступить.

По-женски просто, ласково улыбнувшись, она отвела от своего носа опасную игрушку, обхватила своими сильными руками Сашку за талию, на секунду прижалась к нему, сказала полушёпотом "дурачок", и разъярённый лев тут же превратился в котёнка.

В конце того же дня редкие прохожие видели Сашку с большой котомкой, когда он торопливо, как бы опасаясь "дурного глаза", пере- бирался из материнского дома к Аньке.

Бабка Феодосия, на попечение которой была отдана трёхлетняя Алёнка, дочь Аньки, восприняла нового зятя нельзя сказать, чтобы

"в штыки", но без восторга. Она не хотела мешать молодым в их ме- довый месяц, а потому уже на следующий день собралась уехать вме- сте с внучкой в райцентр к другой дочери. Перед отъездом намекнула, что если это не очередное баламутство, то надо делать всё по закону, через сельсовет. Бабка не знала, что Сашке ещё только зимой "стук- нет" восемнадцать и об официальной регистрации брака сейчас не может быть речи.

Однако Сашку, как, впрочем, и его суженую, такие детали мало тревожили. Они остались вдвоём в просторном чистеньком доме и упивались любовью. А на двери деревенской лавки больше недели висел увесистый амбарный замок. Кое-кто из деревенских жителей пытался стучать в дом к молодым, чтобы узнать, когда откроется ма- газин. Но на стук всякий раз выбегал озверелый Сашка. Он громко бранился, угрожая пристрелить каждого, "кто сунет сюда свой нос".

Когда десяток дней спустя Анька всё-таки появилась в магазине, редкие покупатели обратили внимание на её помятый вид, а самые внимательные заметили небольшой синяк под левым глазом. Видно, уже в первые дни совместной жизни не одними только розами был усыпан путь молодых.

Сашка не появлялся на деревенской улице ещё несколько дней.

Давно не было слышно и его аккордеона.

Потом не пришёл, а прямо-таки ворвался в магазин.

Дай опохмелиться,- буркнул он теперь уже, будем считать, своей жене.

Лучше попей воды из колодца да иди проспись хорошенько,- не очень ласково возразила Анька.

Водки! - заорал новоиспечённый муж, не глядя на изумлённых покупателей.

Анька удалились ненадолго за дощатую перегородку, где был склад товаров, а вышла потом оттуда с бутылкой, на треть заполнен- ной мутноватой жидкостью и заткнутой лохматой бумажной пробкой. Сашка вырвал у неё из рук спасительное зелье и, не сказав ни слова, побрёл домой.

По деревне пошли слухи, что Сашка беспробудно пьёт и буянит. Дошли эти слухи до его матери. Анфиса Ивановна собралась навес- тить сына, чтобы урезонить его. Хотела она это сделать без свиде- телей и выбрала такое время, когда невестка на работе.

Анфиса Ивановна надела какой получше сарафан, повязала го- лову чистеньким цветастым платком и пошла, чтобы серьёзно пого- ворить с сыном.

Она без стука открыла дверь и ужаснулась. В нос ударил удуш- ливый запах стойла в смеси со смрадным дымом плохого табака- самосада. От былой чистоты и порядка, царившего здесь всегда, ни- чего не осталось.

Сашка лежал поверх одеяла на высокой деревянной кровати и спал каким-то тяжёлым сном, поминутно вздрагивая и выдавливая из своего нутра звуки, похожие на стон. На нём была давно не стиран- ная светлая рубашка, мятые брюки и грязные носки. Все вокруг у кро- вати завалено окурками. Матери невольно пришла в голову страшная мысль: как ещё дом не спалил?

Впечатление распада и тлена дополнял заваленный грязной посу- дой стол, по которому ползали большие мухи - чёрные с фиолетовым отливом.

Анфиса Ивановна поняла, что тут не просто запой. Любовный угар прошёл, и теперь под одной крышей живут не просто чужие, но чуждые друг другу люди. Мать пыталась растормошить Сашку, но ей это не удалось. Так и ушла с болью в груди и тревогой за судьбу своего непутёвого сына.

Больше месяца Сашка находился в глубоком пьяном бреду. Вод- ку ему всегда приходилось выколачивать с помощью тумаков. Ань- ка ходила пришибленной в прямом и переносном смысле этого сло- ва. К постоянным её синякам на видных местах все привыкли, и уже не было необходимости маскировать кровоподтёки. Ничего не оста- лось от прежней Аньки - разбитной легкомысленной хохотушки. Де- ревенские женщины всё чаще теперь отмечали на её лице печать от- чаяния и решимости.

Ты чего такая, будто пришибленная,- спросила как-то подру- га-соседка, встретив Аньку на улице.

Пришибленная и есть. Извёл меня паразит. Всё тело и душу изу- родовал. И нет от него никакого спасения,- жаловалась Анька.

Гони ты его в шею, не было мужика и этот не мужик. Одни толь- ко беды от него. Вот сегодня же выкинь все его шмотки и самого за дверь под зад коленкой,- лихо советовала соседка.

Выгонишь его. Он сам кого угодно выгонит, а то и укокошить может. Не человек, а дьявол. Как клещ впился в меня и не отпускает. Да и самой иной раз его жалко. Есть что-то бесовское у него в натуре. Приворожил намертво. Когда проспится, ласкает, говорит, что безу- мно любит меня и будет любить до гроба. А пьяный так буянит, что убить его, гада, мало. Сил моих нет так больше жить,- призналась Анька подруге и понуро двинулась в сторону магазина.

В редкие часы просветления, когда дома не находилось ни глотка спиртного, а идти в магазин и снова колотить Аньку не было жела- ния, Сашка открывал заветный чемодан, чтобы в очередной раз по- любоваться своими сокровищами. Он любил это делать и мог проси- живать часами, в который раз перебирая дорогие игрушки. Чемодан лежал в укромном месте на чердаке. Сашка по приставной лестнице забирался туда после полудня, когда предзакатное солнце ещё ярко светило в большое окно западного фронтона. И чемодан, и всё его со- держимое - из Германии. Трофеи.

Там было чем полюбоваться. Пистолеты разных систем и ма- рок: от тяжёлого длинноствольного "парабеллума" до миниатюрного бельгийского "браунинга", похожего на изящную игрушку. Кинжалы в дорогих ножнах с золочёными или инкрустированными костью ру- коятками. Морские кортики, бинокли, компасы и великое множество часов: карманных с толстыми цепями фигурной вязки; дамских -

в виде кулонов на тоненьких золотых цепочках; немецких, швейцар- ских и ещё Бог знает каких.

Никому не доверял Сашка тайну своих сокровищ. Он подолгу про- сиживал у тяжёлого чемодана со множеством ярких драгоценных ве- щичек. Перебирал их всё руками, гладил, фланелевой тряпочкой сметал пылинки. Это была, наверное, чисто детская страсть к оружию и доро- гим блестящим игрушкам. Страсть скорее пагубная, чем благородная. Но она возвращала Сашку к жизни, позволяла очнуться от хмельного угара и хоть на короткое время реально ощущать окружающий мир.

В один из таких моментов просветления Сашка вышел на ули- цу и нечаянно встретил мать. Она как-то сперва застеснялась, а по- том заплакала. То ли её так сильно расстроил ужасный вид сына, то ли почуяла Анфиса Ивановна за собой вину, что не так воспитала своё чадо; что единственный теперь её мужчина получился не таким, ка- ким видела его в мечтах и долгих муках ожидания.

Хорошего разговора опять не получилось. Когда мать сказала, что пора за дело браться, Сашку сразу передёрнуло, он резко развернулся и, понурив голову, молча пошёл обратно в грязную свою избу. Тогда мать подумала, что алкогольный яд отравил не только его тело, но и душу.

Это была последняя встреча матери с сыном.

* * *

Исчезнувшего Сашку искали недолго. Одна только мать сильно тревожилась, почуяв беду. А в деревне говорили, что, мол, не первый раз такое случается, что и раньше Сашка куда-то пропадал, а потом появлялся живой и невредимый. Все утешали Анфису Ивановну, вну- шая ей, что и на этот раз Сашка появится рано или поздно.

Приближалась осень. Подходила пора копать картошку. И погода как раз подстатила: стояли тёплые солнечные дни. Вернулась домой бабка Феодосия с Алёнкой.

Не зря торопились. Картошка вся давно поспела. Будем копать с тобой, пока погода балует,- говорила бабушка своей внучке.

Феодосия Никитична нашла свой дом запущенным и неуютным. Хотя Анька в последние дни пыталась там навести порядок, но делала всё походя, второпях.

Придётся самой всё перетряхивать, пыль вытирать да грязь вы- гребать со всех углов,- ворчала бабка Феодосия. Но сперва они с Ань- кой решили выкопать картошку, а уж потом по-настоящему наводить чистоту в доме.

На картошку кликнули управившихся раньше соседей и выко- пали её за пару дней. Анька сама носила корзинами отборные клубни и ссыпала по отсекам. Один раз бабка Феодосия заметила, что дочь полезла в подполье с лопатой.

Ты чего там копать собралась?

Дырку заметила под нижним венцом. Небось крысы прогрызли. Забью камнями да зарою хорошенько. Чтобы эти твари не наброси- лись на новый урожай. Иначе потом от них не избавишься,- объяс- нила Анька.

После уборки урожая, как и было задумано, в доме всё вычистили, перемыли. Уже успел выветриться затхлый воздух вместе с запахом табачного дыма, и опять просторная хоромина наполнилась свеже- стью, стало легко дышать. Вся внутренность избы приобрела свой первозданный вид.

Про Сашку долго не заводили никаких разговоров. Как будто его и не было. Но однажды мать не выдержала и спросила у своей непу- тёвой дочери:

Что-то хахаля твоего не видно. Неужто образумился и теперь дома живёт?

Нет его дома. Нигде нет. Опять пропал Сашка.

Как это пропал? Куда же он мог деться?

Не знаю я. Уже две с лишним недели прошло, как поскандалил, что выпивки не дала, хлопнул дверью и смылся. Извёл меня всю, кро- вопийца! Не человек, а сущий дьявол! Бес настоящий! И не спраши- вай больше про него! Надоело! - раздражённо заявила Анька.

Сразу после уборки в доме Анька принесла из магазина две боль- шие банки коричнево-красной охры и выкрасила полы. Её мать, с утра занятая в огороде, как только увидела, что натворила Анька, прямо- таки вздрогнула от удивления.

Что это ты тут наделала? С ума сойдёшь! У всех людей как у лю- дей. А тебе всё надо шиворот-навыворот. Ни у кого в деревне нет та- кого чуда, а ты вот отличилась. Как же я буду полы мыть? Их же теперь голиком с песком не продраишь?

Я затем и покрасила, чтобы тебе не мучиться с голиком. Чуть влажной тряпкой протрёшь, и всё чисто. Работы меньше, и чисто всег- да будет,- пояснила Анька.

А ты не подумала, что люди скажут. Ни у кого в деревне нет, одна ты такая нашлась умная да разумная. Небось, краска больших денег стоит. Будут болтать, что казённое украла. Коль в магазин торговать приставлена, так надо блюсти людское доверие,- наставляла мать.

Ничего я не украла. На свою же зарплату взяла. А люди пусть болтают. Наплевать мне на такие разговоры,- резко ответила Анька.

Прошла зима. Сашка Шеляпин так и не нашёлся. В деревне о нём уже перестали судачить и вспоминали редко. Одна только мать про- должала смотреть на дорогу, поджидая сына. Она надеялась, что Саш- ка вернётся домой.

Весной Анфиса Ивановна получила письмо от своего брата. Его тоже долго считали пропавшим без вести. Даже бумага такая была прислана. А он, еле выживший после тяжёлого ранения, почти год ва- лялся по госпиталям, но всё-таки стал на ноги и, судя по письму, те- перь обосновался в Ленинграде.

Анфиса Ивановна сразу написала брату и поделилась с ним своим горем. На майские праздники пришёл ответ. Брат возмущался беза- лаберностью милиции и сообщал, что будет хлопотать в высоких ин- станциях о новом розыске.

* * *

В июне сорок шестого года, перед полуднем, деревню Юренки огласил рёв мотора. На большой скорости, не разбирая глубоких луж и топкой грязи, к магазину подкатил незнакомый автомобиль. Как по- том выяснилось, на крытом брезентом зелёном "виллисе" прибыла оперативная группа из областного управления НКВД. Кроме офице- ров уголовного розыска, приехал эксперт-криминалист с походной ла- бораторией. В деревне долго ломали языки, но так многие и не научи- лись произносить должность этого невиданного раньше специалиста.

Анька думала, что приезжее начальство попросится, как обыч- но, у неё на постой. Но её только предупредили, чтобы в ближай- шую неделю никуда не отлучалась из деревни. Даже от предложенной

бутылки "только для избранных", отказались. Это насторожило и не- много даже растревожило Аньку. Она успокоилась, когда узнала, что областное начальство остановилось у бабки Анфисы, матери Сашки. Решила, что первым делом будут выспрашивать у матери про её не- путёвого сына. Раз так, подумала Анька, то им удобнее там жить.

Мать, конечно, расспросили, но ничего нового Анфиса Ивановна не могла сообщить следователям.

Раньше, бывало, заходил изредка ко мне. А в последнюю неде- лю, перед тем, как хватилась и поняла, что его нигде нет, в последнюю неделю я его не видела. За день до этого как-то встретились на улице, обмолвились несколькими словами и разошлись каждый в свою сто- рону. С тех пор нет Сашки в деревне. Я, можно сказать, всех по оче- реди обошла, везде узнавала, но никто из наших ничего не слышал про моего сына. Одна я теперь горюю, одна обливаюсь слезами по но- чам,- делилась Анфиса Ивановна своим горем.

Следователи начали свою работу с обыска в доме Аньки, где по- следнее время жил Сашка. Осмотрев избу и, как недовольно сказала Анька, перевернув всё вверх дном, милиционеры полезли на чердак. Там среди ворохов разного хлама скоро увидели необычный чемодан, плохо спрятанный в дальнем углу за одной из стропил. Чемодан ока- зался довольно тяжёлым и имел необычную овальную форму. Когда его выволокли ближе к низкому окну, освещавшему чердак, капитан милиции строго спросил у стоявшей рядом Аньки:

Это что?

Вы же видите, чемодан.

Чей и откуда?

Наверное, Сашкин. Был у него такой привезён из Германии.

Что в чемодане?

Откуда я знаю?

Как же так? Вы не знаете про вещи, которые хранятся в вашем доме?

Это не мои вещи. Не мой это чемодан и не моя забота знать, что там внутри. Да к тому же он закрыт на замок, а ключ неизвестно где. Надо знать, что в чемодане, ломайте замок и глядите. Всё равно пере- рыли столетнее барахло и наделали столько грязи, что на неделю хва- тит убирать,- тоном крайнего раздражения заявила Анька.

Чемодан спустили вниз и отнесли в большую светлую горницу.

Фотографа и понятых,- приказал капитан.

Маленький толстячок фотограф сделал несколько снимков чемо- дана с разных сторон, а потом стал ждать, когда его откроют. Застыли в ожидании и трое понятых - две женщины-соседки и щуплый дедок с седой бородкой, порыжевшей от беспрестанного курения.

Чемодан не открывался. Пробовали гвоздём, тонким, чуть гнутым сапожным шилом и даже маленьким ключиком, оказавшимся у кого- то в кармане. Всё бесполезно.

Будем ломать замок! - приказал капитан и попросил принести толстый нож с прочной рукояткой.

Когда чемодан открыли, его содержимое поразило не только по- нятых, чуть не охнувших от удивления, но и видавшего виды капитана. Понятым был предъявлен в открытом виде кожаный трофейный чемодан, служивший Сашке одновременно сокровищницей и арсе- налом. Тот самый чемодан, над которым любил просиживать Сашка

в редкие часы просветления.

Фотограф сделал несколько снимков, а потом следователь сел к столу и с помощью понятых стал делать подробную опись оружия, часов и прочих драгоценных предметов из чемодана.

Анька сразу заявила, что о существовании этих вещей ничего не знала, однако тут же добавила: Сашка никогда не расставался с ору- жием и в руках у него она не раз видела большой чёрный пистолет, а о таких маленьких и блестящих, какие лежат в чемодане, она даже не подозревала.

Капитан Воронцов, возглавлявший группу следователей, был очень рад находке. Он считал, что чемодан со множеством дорогих вещей послужит важным штрихом на пути розыска самого Сашки. Капитан рассуждал примерно так: если Сашка очередной раз в бе- гах, то он не ушёл бы с пустыми руками. Без денег далеко не уйдёшь и не уедешь. Но в чемодане Сашки оказалось так много очень дорогих и негромоздких вещей, на которые можно объехать весь свет. И все они тут, на месте. Значит, Сашка никуда не уезжал. "Его надо искать здесь! Живого или мёртвого!" - твёрдо решил капитан.

Он дал команду своим сотрудникам обойти всю деревню, осмот- реть каждый дом, каждый хлев, сарай, амбар. Но, главное, опросить людей, выяснить всё, что знают они либо знали про загадочно исчез- нувшего Сашку.

Сам капитан возвратился к Аньке и долго беседовал с ней, выяс- няя, чуть ли не поминутно, все подробности жизни Сашки в послед- ние недели и дни перед своим исчезновением.

Плохо, значит, вы жили? - допытывался капитан.

Это всё он виноватый. Каждый божий день уже с утра требовал выпивки. Дрался, если я отказывала. А где мне набраться. И так всю зарплату мою пропивал. У самого ведь гроша за душой не было. Всё с меня тянул,- жаловалась Анька.

Зачем же его держала при себе? Гнала бы в три шеи. Ведь не жена законная. Могла сказать, пошёл вон, и дело с концом.

Выгонишь его? Он, как пиявка, присосался. Оружием пугал. Пристрелить грозился. Всю душу мою извёл. Не человек, а сущий дья- вол,- твердила Анька одно и то же, словно хорошо выученный урок.

Осмотрев все деревенские подворья и поговорив с большинством людей, группа следователей опять собралась в доме Аньки, чтобы за- дать ей, как думалось, несколько последних уточняющих вопросов.

Тут-то один из оперативных работников обратил внимание на выкрашенный пол. Потом все они вместе подтвердили, что ни в одном деревенском доме крашеных полов нет. И сразу с помощью Аньки выяснили, что покрашен пол был примерно в то же время, ког- да исчез Сашка.

Почему покрасила пол? Вроде бы в деревне нет такой моды. У всех полы белые, а когда загрязнятся, их драят веником-голиком с дресвой. Зачем ты решила выделиться таким способом? - спросил капитан.

Мой дом! Захотела и покрасила. Чтобы чисто было. По-город- скому. Да ещё, чтобы матери моей, бабке Феодосии, как её все зовут, было легче убираться. Теперь ничего драить не надо, протрёт влаж- ной тряпкой, и чисто.

Понятно. Да не всё. Ну, что ж, будем разбираться.

Капитан пригласил экспертов-криминалистов и поручил им об- следовать каждый квадратный метр, а местами и сантиметр, полов. Ведь недаром же они покрашены. Не для одной только чистоты, как утверждает молодая хозяйка. Скорее всего надо было скрыть, зама- зать какие-то следы.

Так думал капитан и надеялся, что не ошибся.

Работали криминалисты два дня подряд и ничего подозри- тельного не нашли. К исходу второго дня обратили внимание на не- большой люк, ведущий в подполье. Очень странным показалось то, что люк находится под кроватью. Ещё раз осмотрели комнату и сразу пришли к мнению, что кровать явно стоит "не на месте".

Любая хозяйка поставила бы её вон в тот угол, к стене. Навер- ное, она там и стояла. А передвинули к окну с единственной целью прикрыть люк. Значит, там есть некий предмет, который пытались спрятать,- размышлял вслух капитан.

Позвали Аньку. Капитан задал ей всего один вопрос:

Скажите, где у вас раньше стояла эта кровать?

Вон в том углу,- после секундной растерянности ровным голо- сом ответила Анька.

А передвинули с какой целью?

Делали последний раз уборку, передвинули, чтоб не мешала, а потом, замешкавшись, на своё место так и не вернули.

Капитан попросил разрешения поставить кровать туда, где она всегда стояла. Теперь стал видным и хорошо доступным люк, кото- рый так неумело пыталась скрыть Анька.

За дело сразу взялись криминалисты. Они сперва обследовали люк снаружи и вокруг него полоску пола шириной в ладонь. Местами смотрели даже под лупой, подсвечивая ярким электрическим фона- рём. Ничего подозрительного не нашли. Тогда сняли крышку и осмо- трели другую её сторону. Опять ничего. Потом аккуратно кисточками очистили от песка и пыли бортик вокруг люка - тот самый, на кото- ром держалась крышка, который не давал ей провалиться в подполье. На бортике и были обнаружены пятна красно-бурого цвета - раз- ные по величине и форме. По цвету они походили на половую краску, и сперва подумалось, не её ли это капли. Но тут возникло сомнение. Пол наверняка красили при закрытом люке, и капли густой липкой краски вряд ли могли проникнуть в узкую щель, не запачкав её всю, да ещё оказаться на самом краю бортика.

Наиболее яркие пятна срезали и отдали на экспертизу. Получен- ное к утру заключение экспертов было категоричным: человеческая кровь.

В тот же день Аньку арестовали, подозревая в убийстве своего со- жителя, и сразу увезли на милицейском "виллисе".

Уже рассеялось последнее облако пыли, поднятое машиной, а рас- трёпанная бабка Феодосия с маленькой Алёнкой на руках ещё голо- сила на всю деревню. В безысходном горе своём она была похожа на помешанную. Не знала, куда идти, что делать, как жить.

Соседки, и среди них Анфиса Ивановна, мать Сашки, осторожно под руки отвели её в дом, дали напиться воды и старались успокоить. Но как успокоишь, чем утешишь старую женщину, оставшуюся с ма- лым ребёнком своей дочери в полном неведении перед будущим.

* * *

Осень в том году была на редкость солнечная, тёплая. Бабье лето вместо недели растянулось на целый месяц. Деревья стояли в золотом наряде и, казалось, не думали сбрасывать листву.

Деревенский люд неторопливо заканчивал уборку урожая: среза- ли капусту; копали брюкву, свёклу, редьку; дёргали морковку.

В один из таких тихих тёплых дней на том же милицейском "вил- лисе" привезли Аньку. Худая, с серым лицом, она изменилась до не- узнаваемости. Ничего не осталось от былой очень броской красоты. Она походила на человека, недавно перенёсшего тяжёлую болезнь.

По деревне сразу разнесли неизвестно откуда возникшую весть:

"Призналась!"

После каждодневных изнурительных допросов, измученная ду- шой и телом, Анька в конце концов согласилась со всеми "пунктами обвинения" и не глядя подписывала протоколы. Теперь её привезли на место преступления, чтобы восстановить картину недавней траге- дии и убедиться в истинности признания, подкрепив доводы обвине- ния новыми фактами и доказательствами.

И вот Анька снова в своём доме. Бабка Феодосия встретила дочь громкими рыданиями, а маленькая Алёнка, испугавшись многолюдья, смотрела на вошедших дикими настороженными глазами и в един- ственной вошедшей женщине никак не могла признать свою так сильно изменившуюся маму.

У крыльца стали собираться зеваки. Некоторые, самые любо- пытные, по одному-по два, проникли в дом. Капитану Воронцову, вновь прибывшему в деревню для завершения следствия, пришлось

немало потрудиться, прежде чем восстановилась необходимая для работы обстановка. Все посторонние, в том числе бабушка со своей внучкой, были удалены из дома. Остались только следователи НКВД да понятые. Арестованную в последний раз попросили рассказать по порядку, что привело её к преступлению и как это преступление было совершено.

Анька долго не могла собраться с мыслями, а потом ровным, но слабым голосом начала свой печальный рассказ.

- Мы всю жизнь прожили в этой деревне, но почти не обращали внимания друг на друга. Я и взрослые девчонки, мои ровесницы, Саш- ку и его одногодок считали мальчишками. Потом началась война. На- ших парней забрали на фронт. Остались старики да такие ребята, как Сашка. Скоро мы оказались под немцами. Первые годы войны, голод- ные да холодные, оказались так тяжелы, что было не до парней. Все думали тогда только об одном: где бы раздобыть кусок хлеба.

После освобождения из-под оккупации деревню заполнили наши войска. Появилось много молодых красноармейцев. И какими бы трудными ни были эти времена, молодость брала своё.

Потом у меня родилась дочка. Материнские заботы-хлопоты за- слонили всё остальное.

Когда война кончилась и Алёнка немного подросла, я пошла рабо- тать в магазин. Ведь жить-то надо.

Вот тут, на мою беду, приехал Сашка. Большой, красивый, воз- мужалый; вся грудь в наградах. Вокруг него сразу стали толпиться деревенские девки. Выбирай любую! Но он пришёл ко мне в магазин. Пришёл за водкой. А потом готов был не уходить. Конечно, он при- глянулся мне. И сама я с первого дня почувствовала, что сильно ему нравлюсь. Рассказала про дочку. Но он заявил, что любит меня и ни- какие препятствия тут ему не помеха. Я тоже дала понять, что нерав- нодушна к нему. А ещё мне хотелось утереть нос своим деревенским подружкам, показать, что я лучше их всех, что, несмотря на пригулян- ную дочку, первый парень на деревне выбрал именно меня. Но ника- ких вольностей и глупостей не позволяла.

Война и заграничные похождения приучили Сашку к лёгким по- бедам. Несмотря на свои молодые годы он уже знал немало женщин и не мог, не умел ждать. Привычка к вину только подогревала нетер- пение. Напившись, он стал уже нахально приставать; даже в магазине,

при людях. Пришлось уступить. Скоро Сашка перебрался ко мне. Ду- мала, со временем он образумится, возьму в свои руки и будет у меня мужик. Разница в возрасте тогда не особенно чувствовалась. Дочку я тоже не считала помехой. Надеялась, что всё у нас будет по-людски. Анька внезапно замолкла, захлюпала носом, потом по-настоя- щему расплакалась. Конвоир принёс стакан воды. Арестованная сде-

лала несколько глотков, а затем плеснула на руку и смочила лоб.

Что было дальше? Продолжайте,- негромким голосом попро- сил капитан, который по мере рассказа что-то записывал в свою те- традь.

Первое время мы жили хорошо. Трезвый Сашка казался доб- рым, ласковым, заботился об Алёнке, дома всё делал. Но с каждой не- делей, с каждым днём он всё реже бывал в нормальном человечьем обличье. Когда любовный дурман прошёл, он всё чаще стал требовать водки. Ему надо было один дурман заменить другим. Каждый день напивался до безобразного состояния, хулиганил, иногда пускал в ход кулаки. Чтобы избежать лишних скандалов, я стала приносить понем- ногу водку домой. Потому что по утрам ему надо было опохмелиться,

"поправить голову". А к вечеру напивался, извините, пожалуйста, до блевотины. Так изо дня в день. Сколько бы ни пил, всё ему мало. Вре- менами не было водки в магазине. Тогда он гнал меня искать в дерев- не самогонку. Если не находила, бил, не жалея. И всё норовил в лицо, приговаривая: "Я сделаю из тебя писаную красавицу". Если вырыва- лась и убегала, грозился пристрелить. И стрелял не раз. Вон, погляди- те. Дверь, как решето. И в потолке есть следы от пуль. Можно сказать, чудом я живая осталась. У меня вся зарплата уходила на его пьянку. Скоро поняла, что не смогу добывать ему спиртное. Последнее время стал заливать в глотку чуть не вёдрами. А если водки не было, он каж- дый раз истязал меня до полусмерти.

Иногда наутро, в редкие минуты протрезвления, я просила его остановиться. Он обещал, но уже к вечеру всё начиналось заново. Жить с ним стало невыносимо.

А что мешало расстаться? Ведь вы же не были соединены узами брака,- напомнил капитан.

Не раз я просила его уйти. Христом Богом умоляла вернуться к матери. Надеялась, что, может, та на него подействует, спасёт от по- гибели. Он и слушать не хотел. Однажды, немного протрезвев и осо-

знав, куда катится, ползал передо мной на коленях, просил прощения, говорил, что без меня он и дня не проживёт. А потом выяснялось, что он дня не может прожить без этого проклятого зелья.

И тогда возникла преступная мысль избавиться от своего мучи- теля другим способом? - спросил капитан.

Никаких дурных мыслей у меня заранее не возникало. В тот страшный день он буянил особенно долго. Требовал водки. Потом вроде бы утих, стал ныть, чуть не плакал. В магазине спиртного ни- чего не было, а ходить в очередной раз по деревне искать самогонку я не хотела и не могла. Тут вспомнила, что в подполье была припря- тана четвертинка. Но я боялась туда лезть. Я всего боялась. А сказать, чтобы лез сам, не успела. Он набросился на меня, стал душить. Еле вырвавшись, я ринулась к двери. Вдогонку раздались выстрелы. Вы видели следы пуль. Поняв, что живая, обернулась, увидела его иско- рёженную дьявольской улыбкой страшную рожу, звериное рычание, пистолет, нацеленный в меня, и услышала грозные слова: "Теперь не промахнусь! Водки, или стреляю!" Тут я и сказала, что в подполье была четвертинка. Он как будто сразу протрезвел. Спокойно открыл люк и спустился вниз. Я надеялась, что, выпив остатки, он успокоит- ся и уснёт. Так бывало раньше. Но вдруг услышала снизу страшную брань. Эту четвертинку он, оказывается, вылакал раньше и теперь, обнаружив пустую посудину, рассвирепел, как никогда. Я не знала, что делать, и вдруг увидела высунувшееся из подполья длинное дуло пистолета, а потом его голову.

Анька стала задыхаться. Откуда-то из груди вместо слов вырвался глухой стон. Лицо её побледнело и застыло, искажённое гримасой ужаса. Казалось, она вот-вот упадёт в обморок. Поданный стакан с во- дой взяла дрожащими руками, отпила наполовину и надолго умолкла. В этот миг она подумала, что не сумеет довести свой рассказ до конца.

Успокойтесь! И продолжайте. Попытайтесь подробнее вспом- нить, что было дальше,- твёрдым голосом спросил капитан.

Дальше было, как в тумане. Машинально схватила оказав- шийся рядом топор и ударила по высунувшийся из подполья голове раньше, чем он успел выстрелить. Потом в состоянии полного оту- пения разрубила труп на части, ночами вынесла в лес и там захо- ронила. Чтобы не было видно брызнувший во все стороны крови, пол пришлось покрасить, а это место в подполье засыпать принесённой

с огорода землёй. Тогда же я передвинула кровать к окну и прикры- ла ею люк со следами крови. Чтобы мать не заметила. Хорошо, что они с Алёнкой в это время были в соседней деревне. Помогали род- ственникам убирать урожай. Иначе все бы с ума сошли. Они и так за короткую нашу жизнь с Сашкой насмотрелись много непотребного. Мать не раз бранила меня, пыталась выпроводить Сашку. Не вышло. Кончилось всё вот так. Его порешила и свою жизнь загубила. Но мне так и надо, дуре. Не послушала мать. Сделала по-своему. Себя мне не жалко, что заслужила, то получу. А вот как они тут останутся, горькие сиротинушки.

Анька тихо заплакала. Капитан, поняв, что закончен рассказ, успел подготовить текст признания арестованной, который она под- писала не глядя.

На следующий день вездесущие деревенские мальчишки услы- шали незнакомое слово "эксгумация". Хоть милиция старалась ни- кого не подпускать к могиле Сашки, но самые любопытные и осто- рожные из деревенской ребятни, укрывшись в кустах, видели, как понятые выбрасывали из неглубокой ямы человеческие кости, пере- мешанные с песком и обрывками полусгнившей одежды. Потом вы- тащили и отложили в сторону почти целый сапог. Понятые признали, что это Сашкины сохранившиеся остатки одежды. Особенно сапог не вызывал никаких сомнений.

Анфиса Ивановна, мать Сашки, не могла ничего этого не только видеть, но страшилась даже услышать разговоры о чудовищной гибе- ли сына. Она заблаговременно уехала в город к другому сыну и воз- вратилась только к следующему лету.

А весной в райцентре состоялось заседание выездной сессии об- ластного суда. Говорили, что суд показательный. Аньку, как страш- ную преступницу, доставили под конвоем двух автоматчиков в фор- ме НКВД. Ни страха, ни раскаяния не было на её лице. Только тупое равнодушие и тоска.

Суд продолжался три дня. Вокруг районного дома культуры, где он проходил, постоянно толпился народ. А в самом зале не находи- лось ни одного свободного места. Такое бывало лишь в том редком случае, когда приезжали и давали представление известные артисты.

В последнем слове подсудимая заявила, что у неё не было другого выхода, что она ни о чём не жалеет. А закончила Анька свою короткую речь словами, которые потом во всей округе стали крылатой фразой:

- Хоть десять лет, зато чёрта нет.

Эти слова прозвучали глухо, угрюмо, страшно.

Решение областного суда оказалось суровее, чем предрекала Ань- ка. Её приговорили к пятнадцати годам лишения свободы.

Чёрный терьер

Рассказ

апитан в отставке Кузнецов Виктор Петрович прогуливался по парку. Это был грузный на вид пожилой мужчина. Он шёл чуть прихрамывая, опираясь на толстую суковатую палку. Бывшего во- енного можно было признать в нём не только по широким брюкам- галифе, заправленным в хромовые сапоги, но и по всему облику,

походке - тому, что называется особая офицерская стать.

Рядом с Виктором Петровичем, строго у левой ноги, важно вы- шагивал огромный пёс - чёрный терьер по кличке Чипс. Его мед- вежья вразвалку походка и неторопливые движения хвоста говорили вроде бы о неповоротливости и незлобивости собаки. Но широкая массивная грудь и мощные лапы выдавали зверя сильного, умеющего постоять за себя и за хозяина.

Чипс ровно тянул поводок и, казалось, ни на что вокруг не обра- щал внимания. Было понятно, что ему совсем неинтересны бродячие шавки и редкие прохожие. Даже взглянуть в их сторону считалось не- достойным делом.

А Виктор Петрович, наоборот, любовался свежей зеленью, ощущал и впитывал всей кожей тепло яркого предвечернего солнца. Изредка он останавливался послушать щебетание птиц, а то и просто наслаждал- ся тишиной почти безлюдного парка. Тишина эта нарушалась только

шелестом ветра да приглушённым гулом автомобилей, доносившим- ся с городских улиц. Легко и радостно было на душе. Чистый воздух отдавал сыростью да терпким запахом недавно распустившихся топо- лей. Как будто и не было рядом большого города с его нескончаемой суетой. Вспомнилось беззаботное довоенное детство в глухой деревне; покой и благодать, которые там царили. "Вот, наверное, это и есть на- стоящий отдых..." - подумал Кузнецов. А потом улыбнулся этой, по- казавшейся ему нелепой, мысли. От чего отдыхать-то? И так он, как говорят, уже давно на заслуженном. Впрочем, и у пенсионеров хватает каждодневных забот да хлопот. Одно домашнее хозяйство чего стоит.

Эти думы прервал Чипс, запросившийся в кустики по своим соба- чьим делам. Капитан отстегнул поводок, и пёс, почуяв свободу, резко перемахнул через канаву, а затем скрылся за деревьями. "Пусть по- резвится,- решил Виктор Петрович и взглянул на часы. Было начало пятого, скоро надо в садик за внучкой Оленькой - и домой.- Доволь- но, нагулялись вдоволь".

И тут слева затрещали кусты сирени, приготовившейся к цве- ту. Виктор Петрович решил, что это Чипс лезет к нему напролом. Он хотел уже свистнуть собаке, но на дорожку парка прямо-таки выва- лились один за другим два парня. Первый - худой, низкорослый, в синей нейлоновой куртке нараспашку и спортивных брюках. Вто- рой - толстяк, в свитере из грубой серой шерсти и джинсах, туго об- тягивающих телеса. На ногах у того и другого разношенные кеды со следами сырой глины.

Дядь, дай закурить! - выпалил тощий.

Эта вроде бы просьба прозвучала как угроза.

Я тебе вот сейчас дам палкой по загривку, если не сумели это сделать вовремя родители! - ответил капитан, пытаясь разглядеть неизвестно откуда взявшихся ребят.

Ну, ты... Не очень! - это уже толстяк всей своей тяжёлой фигу- рой двинулся на Виктора Петровича.

Кузнецов сильной своей рукой взял толстяка за подбородок и, глядя ему в глаза, спросил:

Кто же учил тебя так разговаривать?.. Ведь ты мне во внуки го- дишься.

Дай рупь и кончим разговор. Двенадцать копеек у нас есть, а как раз рубля не хватает,- с нахальной ухмылкой уточнил тощий.

Я вам, ребята, советую идти своей дорогой, а не то быть беде,- еле сдерживая гнев, предупредил капитан.

Ты ещё пугать! - взвизгнул тощий и в тот же миг, изловчившись, сильно ударил капитана сзади ногой под коленку.

Виктор Петрович взвыл от острой боли, пронзившей не только израненную ногу, но, казалось, всё тело. Он схватился за ветку какого- то куста, пытаясь сохранить равновесие, но в это время удар по го- лове затуманил сознание. Сразу всё поплыло вокруг, ринулось куда- то в сторону, скрутилось штопором и вонзилось в прогалок голубого неба. Мелькнула дурацкая мысль: "Как в кино". Тут капитан понял, что падает. В тот же миг на него, уже лежачего, обрушились страшные пинки ногами в грудь, в живот, в голову. Били явно сразу двое, и кто- то из них всё норовил по лицу, которое Виктор Петрович старался за- крыть руками.

"Эти подонки ведь могут забить до смерти. Прошёл всю войну, фашистский плен и остался живой. Неужели здесь настанет конец? Неужели мне, вынесшему в жизни столько передряг, суждено сгинуть от этих гадов?" - мелькнуло в мозгу у терявшего сознание капитана.

Такие страшные мысли на мгновение вернули капитана к жизни, и он, превозмогая боль, сперва прошипел, а потом то ли прокричал, то ли простонал:

- Нет! Не-поз-во-лю! Чи-и-и-п.

* * *

Прежде чем пелена небытия заволокла сознание, в затуманенном мозгу капитана Кузнецова возникли жуткие картины далёкого про- шлого. Молнией промелькнули события сорок третьего года.

Восточная Пруссия. Еле передвигая ноги, брёл тогда капитан с ко- лонной советских военнопленных. Стоял тихий солнечный день в на- чале августа. Пленных гнали по шоссе среди бескрайних полей до- зревающей кукурузы. Совсем рядом у асфальта попадались на глаза упавшие початки с выпуклыми золотисто-жёлтыми, словно наво- щёнными, зёрнами. От такого зрелища ощущение голода станови- лось невыносимым. Тупая боль в желудке сменилась мучительными спазмами. Капитан, сохранявший выдержку даже под ударами остро жалящих плетей конвоиров, теперь почти выл от дразнящей близости

кукурузы. Постоянная горечь во рту стала переходить в ощущение вкуса сочных зёрен. "Это галлюцинации",- подумал капитан. Вспом- нилась довоенная Одесса с ароматом жареной, пареной и какой захо- чешь кукурузы, которая с лотков продавалась на каждом углу и даже тогда считалась лакомством. Безграничное поле кукурузы тут же представилось капитану гигантским подносом, доверху заполнен- ным большими румяными "шишками". Они стояли плотно, торчком на воображаемом блюде и, не уместившись, падали, валялись прямо под ногами. Думалось, что небрежный гарсон, сделав неловкое дви- жение, уронил на землю несколько самых спелых, самых поджари- стых початков. И как же велик был соблазн нагнуться, чтобы поднять хоть один из них, который у самых ног. Это ведь вроде бы ничего не стоит. Всё вот тут, совсем рядом. Один только шаг, нет, полшага...

Но тут же слышалось прерывистое дыхание чёрных овчарок на длинных поводках, а если скосить глаз налево, можно было увидеть дуло автомата и руку конвоира с указательным пальцем на спусковом крючке. Все мечты о еде сразу меркли. Капитан знал, что на любое не в такт движение, на любую заминку или даже шаг не в том темпе - от- вет будет один: короткая автоматная очередь. Он помнил нескольких своих товарищей вот так, как говорят, ни за что погибших, допустив какую-нибудь самую малую оплошность.

Эти грустные мысли прервал сосед по колонне Петька-сибиряк - здоровенный детина, который всё время твердил, что от пули его Бог бережёт, а самому надо уберечься только от зверюг-овчарок. Со- сед немного наклонился и прошептал прямо в ухо: "Смотри, впереди на повороте длинные стебли повалены прямо на дорогу. Через пол- тора десятка шагов початки будут как раз у твоих ног. Ты нагнёшься и схватишь хотя бы один на двоих. Попробуй, а я прикрою, подмогу. Всё должно получиться".

Теперь кукурузный початок стал для капитана Кузнецова не толь- ко бредовой мечтой; теперь это ещё и просьба товарища, тоже изну- рённого голодом и каторжной работой. Такую просьбу нельзя оста- вить без ответа. Даже если всё плохо кончится. Виктор Петрович видел немало случаев, как расправлялись с оплошавшим их братом лютые овчарки, а потом добивали конвоиры.

Но сильнейшее ощущение голода и просьба такого же голодного товарища превозмогли страх.

Капитан решился. Он начал мысленно репетировать свои дейст- вия, и сразу стало легче на душе. Задача показалась на удивление про- стой: нагнуться и взять то, что лежит под ногами. Даже чувство осто- рожности отступило. Вот осталось ещё два-три шага... Только бы не упасть. Во всём теле такая слабость. Но надо. Непременно надо!

И тут он увидел очень сочный, почти спелый початок, лежащий у самого асфальта. "Такого случая больше не будет,- решил капитан.- Или этот, или..."

Виктор Петрович с трудом неуклюже нагнулся. Но он был очень слаб. Ватные ноги, которые и до того еле переставлял по раз- мягченному от жары асфальту, теперь подкосились, и он упал. Это случилось раньше, чем сумел поддержать сосед-сибиряк. Зато как раз успел конвоир, который не медля, стал пинать несчастного ногами, что-то громко выкрикивая на своём лающем языке. Следом подско- чил второй немец с огромной овчаркой. Собака рвала поводок, гото- вая растерзать упавшего. Но Петька-сибиряк ринулся под кованые сапоги конвоира, вырвал из-под них своего несчастного товарища, одним махом поставил его на ноги, а немцу, внушительно улыбнув- шись, сказал чурез силу: "Всё будет зер гут".

Но хорошего было мало. Капитан с трудом приходил в себя и какое-то время его пришлось тащить чуть не волоком. Сибиряк сильно встряхнул свою ношу и негромким, но твёрдым голосом ска- зал: "Давай, становись крепче на ноги и как-нибудь шагай, Петрович, иначе погибель".

* * *

Все эти видения промелькнули в какую-то секунду, а потом Вик- тор Петрович провалился в немую черноту. Исчезла жуткая явь, и сра- зу пропали кошмарные, как бред, воспоминания. Последние, самые последние крупицы сознания, самая последняя мысль была о том главном сейчас, от чего зависела жизнь: успеет ли Чипс на выручку.

Очнулся Виктор Петрович оттого, что услышал слабое рыча- ние. С трудом приоткрыв заплывшие глаза, он увидел рядом мохна- тую морду Чипса и тихо заплакал. Это были слёзы радости и благо- дарности. Захотелось погладить и приласкать верную, преданную

собаку. Но при первом же движении острая боль пронзила всё тело. А пёс тотчас же рыкнул и ринулся в сторону. "Не идёт ли кто?" - по- думал Виктор Петрович. И тут же, с трудом повернув голову, увидел странную картину: на траве у дорожки, свернувшись калачами, не- подвижно лежали те самые парни, голова к голове, а над ними оска- ленная пасть Чипса, который время от времени издавал глухое, но грозное рычание.

Полузабытье постепенно сменилось ощущением реальности. И вместе с ним в душу закрался испуг. Да-да, мужественный человек, бывалый воин ужаснулся от мысли, что Чипс перестарался, а стран- ные неподвижные позы ребят ещё больше усилили тревогу. Подума- лось: хоть бы появился кто-нибудь из прохожих, ведь им, этим подон- кам, нужна, наверно, срочная помощь. Но людей не было. Зато Виктор Петрович обнаружил совсем другое: ало-красные пятна на жёлтом песке. Кровь... Это была его кровь. Наверное, много крови.

И опять - война, опять это наваждение. Показалось, что обста- новка хуже фронтовой. Тут не подползёт санитарка, не перевяжет и не утешит словами "Потерпи, милый". И самому отсюда не выбраться. Нет сил даже пошевелиться.

"Вот, паразиты, что наделали", - беззлобно прошептал капитан.

Изувечили ни за?што, ни про?што.

И уже другие мысли заметались у него в голове. Он пытался по- нять случившееся. Понять и объяснить хотя бы себе самому. Кто же эти ребята? Откуда они взялись в наше спокойное мирное время? Что за семьи, где могли появиться на свет божий такие выродки? Может, в пьянке дело? В том самом "пристрастии", о котором так много гово- рят и пишут. Вспомнилось, что от ребят, когда они просили закурить, несло винным перегаром. Может, в этом суть?

На фронте да и в плену всё было ясно. Там рядом были свои то- варищи и тут же, напротив, враг. Фашисты. Их лютые зверства никого не удивляли. Добрых врагов не бывает. А здесь свои вроде бы парни. И столько злобы. Неужели ребятам, выросшим на наших глазах, ни- кто не говорил никогда о добре, совести, милосердии? Почему сама жизнь не научила их тому главному, что отличает человека от скоти- ны? Знать, неправедная это жизнь.

Такие печальные мысли ещё больше обременяли душу, которая, казалось, уже готова покинуть холодеющее тело. Виктор Петрович

сразу вдруг осознал, что надо действовать. Иначе тут и вправду мож- но погибнуть.

Попробовал кричать, звать кого-нибудь. Но кричать не было сил. Голоса не было. Тогда он прошептал подошедшему Чипсу: "Сходи-ка, друг, позови кого-нибудь. Не помирать же тут". Сказал и притих. Те- перь оставалось надеяться на Чипса или на добрый случай.

А Чипс действительно что-то забеспокоился. Сначала тихо зары- чал, потом громко гавкнул несколько раз. Капитан подумал, что за- шевелились его невольные пленники. Уж не пытаются ли бежать? Он чуть повернул голову и почти рядом увидел пожилую женщину с большой продуктовой сумкой в руке.

По-мо-ги-те! - со стоном выдавил из себя Виктор Петрович.

Как же я помогу, когда пёс, гляди того, набросится,- ответила женщина тревожным голосом.

Подойдите... Он не тронет... Я...

Женщина осторожно протиснулась возле кустов и, с опаской ози- раясь на большую собаку, подошла к окровавленному человеку, кото- рый в явно неудобной позе лежал на земле.

Господи, да кто же вас так разуделал? - испуганно спросила она.

Вон те герои. "Скорую" надо. Плохо мне. Крови много потерял.

Я сейчас сбегаю к автомату и позвоню. Это недалеко. Сумка пусть тут побудет.

Виктору Петровичу показалось, что минула вечность, а женщина всё не приходила. Разные нехорошие мысли лезли в голову. Но тут подошёл Чипс и сел рядом, как бы успокаивая раненого, внушая, что надо набраться терпения и ждать.

Отлегло на душе, когда послышался шум мотора, а затем из-за по- ворота аллеи парка на дорожку выехала машина. Развернувшись, она показала широкий бок с красным крестом и крупной цифрой 03. Из машины вышли двое мужчин в белых халатах и та, казалось, давно исчезнувшая куда-то женщина. Она сразу взяла свою сумку и отошла, давая понять, что здесь больше нет в ней нужды.

Ну, где тут пострадавший? - спросил высокий мужчина в белом халате, видимо, врач.

Все они пострадавшие, кроме собаки,- чуть ворчливо ответила женщина, а потом продолжила: - Но вот этот особенно плох, весь в крови.

Врач склонился над капитаном, а второй мужчина в белом халате, видно помощник, уже спешил с носилками.

"Теперь можно надеяться, что врачи всё сделают, как надо",- по- думал капитан. Много раз на войне он, израненный, полагался на врачей, и те никогда не подводили. "Помогут и в этот раз, не дадут помереть",- с надеждой подумал Виктор Петрович.

От таких дум да прикосновений тёплых рук врача к самым боль- ным местам он успокоился. Захотелось скорее добраться домой. Там уже, наверное, заждались.

И тут уже другая мысль больно резанула его. Что это я всё о себе. Выдюжу как-нибудь. Не впервой суровая жизнь утюжит бока. А вот как там эти молокососы? Хоть и пропащие, но всё же люди. "Постра- давшие" - это и про них сказала добрая женщина, вызвавшая врачей. Может, Чипс ненароком повредил их. Проучить, мерзавцев, конечно надо, но этим пусть милиция занимается.

Скоро подкатила и милицейская машина с фиолетовой мигалкой. Двое милиционеров хотели сразу взять хулиганов, но верный страж Чипс встретил их гулким лаем, давая знать, что у него только один хо- зяин, а другим тут не место. Виктор Петрович сразу понял, в чем дело и, кивнув в сторону собаки, еле слышно сказал:

Он не подпустит. Меня туда надо. Поводок где-то тут.

Когда пленники Чипса были определены в милицейскую машину, в "скорую" задвинули носилки с уже перебинтованным капитаном. Рядом своё законное место занял Чипс.

Медики уже готовы были захлопнуть дверь, когда к "скорой" под- бежал милицейский сержант.

Кто тут у вас свидетель, рассказывайте!

Вон, пёс свидетель да эти герои. Ишь, притихли теперь. А то глянь- ка, чего наделали. Человека чуть не порешили,- это с тяжелым вздохом сказала ещё не успевшая уйти женщина, которая вызвала "скорую".

А вы, что, здесь не были? Ничего не видели?

Нет! Когда я подошла, уже всё случилось. Мужчина в крови весь, эти (она кивнула в сторону парней) на земле лежат.

Что же теперь делать без свидетелей?

Спасать человека надо. И вот их проучить хорошенько, чтобы в другой раз было неповадно. Что натворили, подлецы. А всё водка.

Только ли?..

Лёнька Зуб

Рассказ

ело было в городе Торопце. Тогда я учился на первом курсе фельд- шерской школы. Хоть невелик город, но я его не знал. Поэтому один никуда не ходил. Только от дома, где снимал комнату, до шко- лы и обратно. Единственным моим знакомым тут был Сашка Рослов.

Если вздумается сходить в кино, шёл вместе с ним.

Тогда как раз вышла заграничная картина про Тарзана. Одна из первых серий. Шла она в единственном кинотеатре - "Звёздочка". Ко мне как раз недавно приезжала мама и привезла денег на месяц вперёд. Чтобы хватило до новогодних каникул. Вот и захотелось мне устроить культпоход в кино. После занятий сразу зашёл к Сашке. А он, как оказалось, болеет. Лежит весь в жару. Сказал, что сходим, когда он поправится. Но мне было невтерпёж.

У кассы кинотеатра, как всегда, толпилась очередь. Когда окошеч- ко оказалось перед моим носом, я неторопливо вынул из бумажника тридцатирублевку и, получая сдачу вместе с билетом, почуял силь- ный толчок под локоть. Еле удержав бумажник, я сунул его за пазуху и вместе с толпой, показав билет контролёру, протиснулся в зал. В это время как раз погас свет. И опять меня кто-то толкнул, сделав под- ножку. Тут-то я понял, что это не случайно, и сильно встревожился.

Еле найдя впотьмах свободное место, сел поудобнее и уставил- ся в уже вспыхнувший экран. Но на следующем ряду услышал гвалт и брань полушёпотом. Там кто-то лез напролом, а затем уселся за моей спиной. И я весь сеанс слышал, как он сопит мне в затылок. Ста- ло не на шутку боязно. Вспомнились слова Сашки Рослова про всякую шпану, которая постоянно толчётся возле кинотеатра. Немного успо- каивало только то, что кругом люди. Я думал, что в людном месте ни- кто не осмелится хулиганить.

Фильм показался очень длинным. И вообще мне было не до кино. Хотелось, чтобы скорее всё кончилось, чтобы зажёгся свет и можно было уйти домой. Я надеялся, что уйду подобру-поздорову.

Оказавшись на улице, при ярком свете и среди множества людей, я почти успокоился и побежал по направлению к дому.

Поравнявшись с большой дырой в заборе, я на одно мгновение увидел высунувшуюся оттуда длинную костлявую руку, которая цеп- ко ухватила меня за шиворот и одним рывком бросила в темноту про- лома. Даже не успев по-настоящему испугаться, я в то же мгновение услышал мощное сопение и сказанные сиплым голосом слова: "Тихо, тихо! Вякнешь - прикончу!" И тут же почуял холодное лезвие ножа, приложенное плашмя к щеке.

Где мне "вякать", если костлявые пальцы так сдавили горло, что перехватило дыхание.

По шумному сопению прямо в лицо я узнал того, кто толкался у кассы, а потом в зале хрипло дышал мне в затылок. Лица его я впоть- мах не видел, а по фигуре и резким движениям грабитель напоминал большую обезьяну. То, что это грабёж, сомнений не вызывало. Граби- тель торопился.

- Деньги! Быстро! - прохрипел он мне в ухо.

А я от неожиданности и страха даже не мог пошевелиться. Тогда он одним точным движением сунул мне за пазуху свою левую руку, выхва- тил из внутреннего кармана пиджака бумажник и, резко толкнув в грудь правой рукой, скрылся за чёрными кустами. Я упал в неглубокую яму, больно ударившись о мёрзлую землю. Падая, успел крикнуть вдогонку:

"Там хлебные карточки... Отдай!" Но в ответ ни звука. Только слышался свист ледяного ветра в ушах и шум толпы по ту сторону забора.

Я чуть не плакал от бессилия и досады. Деньги-то ладно. А как же без хлебных карточек?.. Мне надо было сегодня их передать тёте Паше, хозяйке. Что я ей скажу теперь? И как жить целый месяц без хлеба? Теперь и мама не поможет. Она нескоро узнает про мою беду. Потому что не собиралась приезжать до Нового года.

С такими грустными мыслями я пришёл домой и, перекусив чаем с хлебом, лёг спать. Сказать сразу хозяевам про грабёж у меня не хва- тило духу. Решил отложить разговор на завтра. Но прежде я думал рассказать обо всём Сашке Рослову и с ним посоветоваться, как быть дальше.

До того дня Сашка болел. Теперь немного стал поправляться. Он весело сообщил, что температуры уже нет, но замучил кашель. Ле- жал Сашка в кровати, укрытый полушубком, и читал толстую книжку. Я подсел к нему на табуретку и рассказал про вчерашнее происшествие.

Во, прохвосты,- возмутился Сашка,- до чего дошли! На ма- лолетних стали нападать! Это наверняка какой-нибудь мерзавец из банды Лёньки.

Кто такой Лёнька? - спросил я.

Есть тут такой - Лёнька Зуб. Главарь шайки разбойников. Поднимусь с постели - поговорю с ним по душам. А тебя, дурачка, я предупреждал: не суйся туда. Но ты, дурья башка, ещё тридцатками вздумал шелестеть у всех на виду. Вот и получил. Хорошо ещё, не при- резали. У них и такое бывало. Даже из-за пустяков либо с испугу. Но я доберусь до Лёньки, скажу ему пару ласковых.

Хоть бы хлебные карточки вернули,- скулил я.

Все вернут,- твёрдо заявил Сашка,- только ты больше сам не нарывайся на такие приключения.

Я, конечно, не очень верил таким словам Сашки и шёл домой в большом унынии. Потом, немного успокоившись, рассудил так: без денег обойдусь, просто в школе не буду обедать; а про хлебные кар- точки скажу тёте Паше, что их обещали выдать на следующей неделе. У меня всё-таки оставалась какая-то надежда на Сашку. Думал,

что он поможет вернуть хотя бы хлебные карточки, которые вряд ли нужны Лёньке Зубу и его подручным.

Вспомнились слова Сашки, сказанные на прощанье: "Как поправ- люсь и что-нибудь разузнаю, сам найду тебя".

Через несколько дней Сашка встретил меня у выхода из школы. Хмурый осенний день кончался. При полном безветрии с неба, кру- жась, падали лёгкие пушистые снежинки. Они приятно щекотали лицо, сбивая навеянную скучными уроками дрёму. На улице быстро темнело, но фонари ещё не успели зажечь. Даже в сумерках было вид- но, что Сашка выглядит бодрым и здоровым.

Ну, как, поправился? - спросил я.

Вполне! И даже успел уладить твои дела,- оживлённо ответил он.

И что, мне вернут хлебные карточки?

Все вернут, как я и обещал.

Не верю...- нечаянно сорвалось у меня с языка.

Это даже обидело Сашку. Он весь взъерошился, как воробей в дра- ке, закричал на меня, а потом, поутихнув, сказал спокойно: "Сейчас увидишь".

А куда мы идём? - полюбопытствовал я.

В хорошее место идём. Ты, небось, проголодался?

Да... Есть немного. Последние дни я не обедал. В нашей столо- вой без талонов да без денег не кормят.

Сегодня тебя накормят до отвала. Потому что идём мы в столо- вую. В "Красную" столовую.

Про это знаменитое заведение я слышал давно. Мама рассказыва- ла, что там даже в войну, без всяких карточек и талонов, можно было хорошо поесть. Правда, стоило всё очень дорого. Но зато там готови- ли множество разных вкусных блюд, особенно мясных.

Столовая занимала весь нижний этаж большого старинного дома в самом центре Торопца, где сходились несколько большаков. "Крас- ной", скорее всего, она называлась потому, что занимала красивое здание, облицованное красным кирпичом. Широкие арочные окна и замысловатая фигурная кладка по главному фасаду, привлекали вни- мание приезжих к этому известному в городе, и без того бойкому месту. Около столовой толпился народ. Напротив, вдоль большой ко- новязи, стояли подводы. Лошади хрумкали овёс в ожидании седоков. Под окнами, вдоль тротуара, вытянулась вереница машин: в основ- ном видавшие виды грузовики и среди них армейский "виллис" с по-

трёпанным матерчатым верхом.

У ярко освещённого входа в столовую, прямо на стёклах широких окон, я прочитал написанные столбиком слова:

"Чай, кофе, какао. Пиво, водка, вина.

Горячие обеды и холодные закуски".

Тогда у нас многие не знали даже такого слова "реклама", но здесь, как видно, всё-таки ею пользовались.

Однако привлекала сюда людей не только реклама. "Красная" столовая была единственным местом в городе, где и кормили хоро- шими обедами, но без всяких карточек, и продавали пирожки с мя- сом либо с капустой, а иногда и хлеб буханками. Это всё мне сообщил Сашка Рослов, пока шли впробежку по тёмным улочкам, боясь опо- здать к назначенному часу.

Один раз мы проезжали с мамой мимо "Красной" столовой, и я при- близительно знал, где это место. Но внутрь заведения зашёл впервые.

Обеденный зал поразил меня своими размерами. Столы стоя- ли в несколько рядов, а ряды эти уходили куда-то далеко и там тая-

ли в сизом мареве ароматных испарений. За каждым столом сидели люди и все разом громко говорили, стараясь перекричать друг друга. Мне показалось, что тут собрался весь город и нам с Сашкой не только присесть, а даже стоять не найдётся места.

Откуда-то с левого угла доносилась музыка. Ловко лавируя между столами, Сашка вёл меня как раз в том направлении. Выглянув из-за его спины, я увидел невысокий треугольный помост и там музыкан- та, играющего на аккордеоне. Чуть ниже, на обшарпанном дощатом полу, танцевали несколько пар, извиваясь в ритме негромких краси- вых звуков танго.

Почти рядом с помостом для аккордеониста стоял, наверное, единственный в зале стол, где были свободные места. Там в одиноче- стве скучал крупный мужчина средних лет, одетый почти по-военному, только без погон и портупеи. Он встал навстречу нам, пожал каждому руку и, радушно улыбаясь, пригласил за стол. Ярко блеснувший у него золотой зуб дал понять мне, что это за человек.

Сашка познакомил нас, и хозяин стола сразу поинтересовался, чего бы мы хотели отведать. Я, смутившись, не мог вымолвить ни сло- ва, а Сашка сказал просто: "Мы голодны и готовы хоть волка съесть".

Угощавший нас Лёнька Зуб вышел из-за стола и направился в сто- рону кухни, откуда шёл дымный чад и доносились скоромные запахи, ещё больше разжигающие аппетит.

Скоро Лёнька вернулся. Я заметил, что его новенькая гимнастёр- ка из тонкого "офицерского" сукна была перехвачена по поясу ши- роким кожаным ремнём. Брюки галифе, заправленные в узкие го- ленища хромовых сапог, короткая причёска "ёжик" и по-военному чёткий шаг делали Лёньку похожим на недавно уволенного из армии офицера. Гораздо позже я узнал, что Лёнька никогда не служил в ар- мии, а "такой стиль" в мужской одежде считался модным в первые послевоенные годы и мог даже защитить в случае какой-нибудь за- варухи.

К столу подошёл молодой официант в белом халате и таком же бе- лом колпаке на голове. Он принёс и поставил перед каждым из нас по тарелке с какой-то едой, а на середину стола несколько бутылок.

Сейчас мы, ребята, хорошо пообедаем. Я попросил на кухне знакомых поваров, чтобы накормили моих гостей не только досыта, но и впрок на неделю,- весело объявил Лёнька.

На неделю не надо, а на денёк вперёд не помешает,- в тон ему ответил Сашка.

Ну а ты что приуныл, юноша? - обратился Лёнька ко мне.

Голодный он, давно голодный,- вместо меня ответил Сашка.

Это мы вмиг исправим. А водочки рюмку выпьешь? Говорят, помогает пищеварению.

Нет, я не пью.

Ну, тогда пивка попробуй. Сейчас я скажу, чтобы принесли.

Он сделал лёгкое движение рукой в сторону кухни, и тот же офи- циант принёс нам три кружки пива. Я дотронулся губами до шапки пены, а пива не достал.

Ты круче наклоняй. Пей, не бойся! Как будто в первый раз? - спросил Лёнька.

Такое в первый раз. Раньше в деревне пил домашнее из солода с хмелем.

Теперь этого попробуй, чтобы елось лучше. Да смелее! От него не захмелеешь, не то, что от твоего деревенского с хмелем,- пошутил Лёнька.

Пиво мне показалось горьким и невкусным. Но я сделал несколь- ко глотков. А когда поставил кружку, Лёнька сразу сказал: "Теперь ешь. Пока вот эту холодную закуску".

А что это,- настороженно спросил я, увидев бугристый слой гу- стой сметаны поверх какой-то еды.

Это салат. Там всякой всячины намешано: картошка, капуста, морковка, огурцы, лук и даже мясо. Но мяса немного. Много мяса бу- дет отдельно,- успокоил нас Лёнька.

Салат мне понравился, и я, с голодухи, съел его быстро, подобрав корочкой хлеба остатки сметаны по краям тарелки.

В это время принесли незнакомый суп. В жирном бульоне плава- ли наверху какие-то крупные ягоды чёрного цвета. Я с опаской по- глядел в тарелку, из которой несло жаром и в нос бил острый мясной дух.

Теперь кушайте солянку,- предложил наш щедрый благоде- тель.

Это суп такой? - спросил я.

Суп-то суп, да не простой.

А что это там за ягоды? - осмелев, полюбопытствовал я.

Это не ягоды. Плоды эти называются маслины. Растут они в юж- ных краях. Очень пользительны для организма. Только там внутри ко- сточки. Не подавись невзначай.

Солянка оказалась очень вкусной. С особенным аппетитом я про- глотил кусок сочного, хорошо разваренного мяса, обнаруженный на дне тарелки.

Потом дошла очередь до маслин. Съел я только одну. И то, можно сказать, через силу. Вроде бы ягода, а какая-то солёная. Никак не вя- зался в моем представлении солёный привкус с видом плода, напо- минающего ягоду.

Первое время за столом говорили только про еду. Потом Лёнька стал расспрашивать о моем житье-бытье. Когда узнал, что я из даль- ней глухой деревни, разорённой войной, вроде бы искренно посочув- ствовал.

А ты, значит, дальше решил пойти по медицинской части,- спросил Ленька.

Мама так посоветовала. А я не мог ей перечить. Не хотел оби- жать.

Это зря. Не матери твоей, а тебе самому придётся потом всю жизнь разные людские болячки лечить.

Снаружи лечить, это ещё ничего. А вот когда в анатомичке по- казывали на резаных трупах больные внутренности, я чуть в обморок не упал.

Вот, видишь. Может, ты ошибся, не туда пошёл учиться.

Может, и ошибся, но теперь ничего не переменишь. Все говорят, что к этому привыкают. Надеюсь и я привыкнуть.

Привыкнуть можно, а постылым делом заниматься из года в год,- вряд ли,- заключил Лёнька Зуб.

В это время подали обещанное жаркое. На подносе у официанта оказался большой глиняный горшок под плотной крышкой. От горш- ка несло жаром, как от раскалённой печки. Когда официант открыл крышку, я почуял вкусный запах тушёного мяса, смешанный с аро- матом специй. Подумалось, что в горшке обычное наше деревенское блюдо: тушёное мясо с картошкой. Его до войны готовили у нас по праздникам, а в сенокосную пору, за счёт колхоза, и по будням.

Теперь же официант вывалил на широкое фаянсовое блюдо чуть не целую баранью лопатку. Острым ножом он ловко разрезал мясо на

части и каждому в отдельную тарелку положил по толстой пластине размером с дюжую ладонь. Но мне показалось, что от принесённого мяса почти не убыло и возникло сомнение: сумеем ли мы всё это одо- леть.

Вот только картошки пока не было. Потом появилась. Дырявой поварёшкой официант вылавливал её из остатков бульона в горшке и аккуратно выкладывал по краям на наши тарелки. Не успев отечь от жирного бульона, картофелины рассыпались на глазах, приобретая белоснежно-сахарный вид.

К этому бы теперь солёных огурчиков,- попросил Сашка Рослов.

Сейчас будут,- сказал официант и удалился.

Командовавший за столом Лёнька Зуб налил из бутылки с надпи- сью "Московская особая" гранёную стопку себе, плеснул на дно такой же стопки Сашке, а мне пододвинул очередную непочатую кружку пива с ещё не успевшей осесть пеной.

Ну, молодцы-удальцы, давайте-ка теперь выпьем за дружбу. За то, чтобы никто никогда не обижал вас. Впрочем, об этом я уже поза- ботился.

А обидчики знают про такую заботу,- прямо, без обиняков спросил я.

Знают. Ещё как знают!

Мы принялись за еду. Я сделал несколько глотков холодного пива, которое уже не показалось горьким, и стал есть рассыпчатую картош- ку, пропитанную крепким бульоном.

Ты что на картошку насел? Ешь мясо. Оно для вас заказано. Сашка мне наговорил разных страстей про вашу голодуху. Меня ви- новатым выставил. Сейчас мне надо искупить вину. Поэтому ешьте, сколько влезет.

А если не влезет? - спросил я.

Тогда сухим пайком возьмёшь,- улыбнувшись, ответил Лёнька.

Мясо оказалось не только необыкновенно вкусным, но сочным и мягким. Оно само во рту таяло. И всё-таки я долго смаковал каждый кусочек, наслаждаясь давно невиданной едой. Особенно хорошо шло мясо с хрустящим огурчиком.

Когда обед подходил к концу и мы были готовы уже распрощаться, я с тоской подумал о своём бумажнике с деньгами и хлебными кар- точками. В голове мельтешила одна и та же мысль: неужели обедом

всё и закончится. Хотя Сашка обещал, что первым делом вернут мой бумажник. А я начал уже сомневаться. Обед, конечно, это здорово. Но на сегодня. А карточки с деньгами у меня были припасены на месяц. Особенно тревожили карточки. Если сейчас не получу их, что я скажу тёте Паше, своей квартирной хозяйке?

Как будто прочитав мои мысли, из-за стола поднялся Лёнька Зуб, вынул из нагрудного кармана знакомый бумажник и протянул его мне.

- Возвращаю твоё имущество. Там всё в целости-сохранности. Только вместо тридцаток, которые успел потратить Васька-Мазурик, там сторублёвки. Он получил хорошую взбучку и теперь запомнит до конца дней. И тебя больше не тронет. Ни он, ни его шпана.

Я поблагодарил, взял бумажник и поглубже засунул его во вну- тренний карман пиджака.

Теперь у меня хоть одна гора свалилась с плеч. Появились хлеб- ные карточки, которые надо сегодня же отдать хозяйке. А то она уже несколько дней смотрит косо, отрезая на завтрак и ужин по тонкому ломтику хлеба.

Перед тем как выйти из столовой, официант поделил пополам оставшееся мясо и дал нам с Сашкой по куску, предварительно за- вернув его в пергаментную бумагу. Мы поблагодарили официанта и Лёньку.

На улице Лёнька Зуб распрощался с нами, крепко пожав каждому руку, и пожелал дальше жить без происшествий.

- Если где припрёт-заколодит, сигнальте. Сашка знает, как меня найти. Чем могу, всегда помогу,- сказал Лёнька, полуобернувшись к нам на ходу.

КОСТРЫ ЭКСПЕДИЦИЙ

Света

Рассказ старого геолога

Памяти коллеги

ы сидели у костра. На сухом брёвнышке между костром и ска- лой. Костёр согревал с одной стороны, а с другой обдавало те- плом, которое отражалось от высокой каменной стены, защищавшей нас с севера. Невдалеке плескалось озеро, шурша набегавшими вол-

нами о гальку пляжа.

Накрапывал дождик. Но залезать в стоявшую рядом лёгкую па- латку не хотелось.

Начинало смеркаться.

В закопчённом дочерна котле закипала вода для ухи. Тихо бесе- дуя, мы готовились к ужину.

Алексей Семёнович, старый опытный таёжник, почистив толстых жирных сигов, долго и тщательно мыл их, чтобы потом положить в кипящую воду.

Алексей уговорил меня приехать на рыбалку. Я же ещё рассчиты- вал найти именно здесь время для большого разговора. Алексей обе- щал рассказать о Свете.

Мы уже успели поймать сигов для вечерней ухи, сетки стояли в озере, что сулило завтрашний улов, горел костёр, и впереди была целая ночь, которой должно хватить для самой основательной беседы.

Эти мои планы-мысли прервал его голос от костра:

Ты почисти побольше луку. Это первейшая приправа для ухи. Вот только забыл прихватить перчика да "лаврушки", которые тоже не помешали бы. Но, ничего, обойдёмся. Зато у нас будет уха с дымком.

Лук резать или лучше целым положить? - спросил я.

Лучше целым. Так он дольше сохраняет свой дух.

Алексей из тех людей, про которых говорят: прошёл все огни и воды.

В войну служил на Северном флоте. Его эсминец был торпедиро- ван немецкой подводной лодкой. Чудом выжил, пробыв около полу- часа в ледяной воде. Подобрали англичане с очередного конвоя, шед- шего в Архангельск.

- Пока валялся по госпиталям, война кончилась. Но впереди ещё

"маячили" семь лет срочной службы,- сообщил мне Алексей.

Демобилизовавшись, сразу женился. Ничему не обученный, не знающий, как заработать хлеб насущный, он с первых же дней жизни

"на гражданке" вынужден был заботиться о семье. О том самом хлебе для пропитания домочадцев.

И всё-таки не оставил мыслей об учёбе. Закончил десятый класс вечерней школы и успешно поступил в университет на геологоразве- дочный факультет.

После университета работал геологом в Забайкалье, в сибирской тайге, на севере европейской части России. И везде после него оста- вались важные результаты в исследовании земных недр; оставались тома научных трудов и геологических отчётов.

Алексей пришёл в стан геологов зрелым, многое повидавшим че- ловеком. Но не только по возрасту, а главное, по неутомимому труду, по быстро набираемому опыту, знаниям в геологии и многих смеж- ных науках он скоро стал непререкаемым авторитетом, примером и центром притяжения для молодёжи.

Как говорят, пролетели годы и даже десятилетия. Теперь старый геолог отошёл от дел. Но он по-прежнему бодр. Вот и сейчас хлопочет у костра.

Уха поспела. Я котёл придвинул тут сбоку поближе к огню, чтобы не остыл, а сам пойду наберу воды для чая. Но заварки мало. Оставим её на утро. Сейчас будем пить настой чаги. Я тут ещё днём нашёл на тол- стой берёзе чёрный гриб. Ты его почисти и помельче накроши ножом.

А чагу будем класть сразу в холодную воду или лучше подо- ждать, пока закипит? - спросил я.

Сразу в холодную, тогда она лучше и быстрее настоится. Так что поторапливайся.

Совсем стемнело. Прежде чем сесть за вечернюю трапезу, мы приволокли присмотренный недалеко сосновый пень, остаток выво-

ротка. Дерево кто-то до нас успел употребить на дрова, а пень, видно, не понадобился. Хотя Алексей считал, что именно тут особо ценное топливо.

Чуешь, какой тяжёлый. Это оттого, что весь смолой пропитан.

Она-то и будет нас греть целую ночь.

Загорится ли эта громадина? - засомневался я.- Ты погляди, какой он весь мокрый от дождя, местами даже полугнилой, трухля- вый. Чуть животы не надорвали, а будет ли толк?

Толк будет. Да ещё какой! Сверху пень быстро обсохнет в костре и загорится. А внутри - смольё. Когда до него огонь доберётся, станет у нас тут жарко, как в бане.

Пока костёр набирал силу, мы нарубили лапника с нижних веток соседних елей и пышной толстой постелью сложили у подножия скалы.

Пусть немножко пообветрится, пообсохнет наша постель. По- том сядем ужинать. Завтра надо встать с рассветом, чтобы похожать сетки да ещё успеть на утренней зорьке половить окушков на удочку. Для развлечения.

Алексей снял свой брезентовый плащ, расстелил его по лапнику, и мы уселись, как на перине. Пламя костра осветило худое морщи- нистое лицо Алексея и его натружённые руки все в прожилках вен на тыльных сторонах ладоней. Эти выпуклые вены напомнили мне ри- сунок на карте. Рисунок дельты большой реки, которая множеством рукавов и проток впадает в море.

Алексей, оставшись в одном свитере, снял свои тяжёлые сапоги- заколенники, вытянул ноги в шерстяных носках поближе к костру, крякнул от удовольствия и сказал:

Ну, давай, друг-коллега, выпьем по глоточку для сугрева и бу- дем есть уху. Она, наверное, давно уже настоялась. Да и проголода- лись мы изрядно.

Он вынул плоскую блестящую фляжку из "нержавейки", плеснул в кружки действительно по глотку, а потом сказал:

Тут спирт. Медицинский. Жена у меня работает по этой части.

Вот раздобыла для такого случая.

Я спирт никогда в чистом виде не пил. Надо бы разбавить, но не знаю, чем.

Там в чайнике кипяток. Он, наверное, уже остыл. Вот и разбавь немного. А я привычный. Глотну так.

Даже разведённый спирт огнём обдал рот, глотку и приятным жа- ром разошёлся внутри.

Уха оказалась на редкость вкусной и в меру горячей. Мы хлебали её деревянными ложками прямо из котла, вылавливая время от вре- мени тушки сигов, сдобренные разварившимся луком.

Алексей Семёнович налил ещё по глотку, а я, прежде чем прило- житься к кружке, напомнил ему о давнишнем обещании:

Слушай, Алексей, ты хотел рассказать мне про Свету. Думаю, сейчас самый подходящий случай.

Имей в виду,- пригубив из кружки, предупредил Алексей,- что разговор этот будет долгим. Боюсь, дров не хватит и во фляжке ничего не останется для поднятия тонуса.

Можно, как сериал, с продолжением.

Нет! Тут надо если начать, то уж все до конца доводить. Даже если на это понадобится вся ночь.

Начинай! Одну бессонную ночь как-нибудь переживём,- со- гласился я и приготовился слушать.

Давай сначала дров приготовим для костра. Я тут недалеко при- метил валежину и ворох сушняка. Пойдём, хоть впотьмах порублю су- чьев да небольших чурок, а ты потаскаешь. Впереди целая ночь. Как бы не закоченеть.

Подбросили в костёр побольше хвороста и удобно устроились на мягкой подстилке. Алексей опять достал флягу, булькнул из неё в кружку, а я налил себе из чайника хорошо подогретого настоя чаги. И лишь сейчас оценил, какой это вкусный напиток. Не только целеб- ный, как считают многие, но и вкусный.

Постепенно разгоравшийся костёр согревал снаружи, а горячий напиток изнутри. Моросящий дождь прекратился. Даже ветер стих. Только волны большого озера по-прежнему шелестели, бесконечно перемывая гальку неширокого пляжа. Было тихо и спокойно на душе.

Ну, так слушай, коли выдалась у нас впереди длинная ночь. Му- жики обычно у такого костра, хорошо подвыпив, рассказывают весё- лые рыбацкие байки. А я тебе поведаю историю печальную, можно сказать, трагическую. И начну её с конца.

С конца, так с конца. Тебе видней. Надеюсь, хоть к утру и до на- чала доберёмся,- с некоторой иронией в голосе заметил я.

Доберёмся. Если хватит дров. Надо понемножку подкидывать,

чтобы растянуть до утра. Потому как на подогрев изнутри горючего явно мало,- с некоторой грустью сказал Алексей, глотнул из кружки, сморщился и, переведя дух, начал свой рассказ.

Начал как-то вяло, вроде бы с трудом. Позже я понял, что для него этот рассказ нелёгок сам по себе да ещё и события, о которых пошёл разговор, совсем недавно закончились страшной бедой и до сих пор бередят душу.

Случилось это прошлой осенью, во второй половине сентября. Мы с женой на своём стареньком "Запорожце" возвращались с даль- них вырубок, где собирали бруснику. Около полудня перекусили всу- хомятку, а по-настоящему пообедать да попить чайку решили на обратном пути у Светы. С тех пор как она стала отшельничать, мы никогда не проезжали мимо её "личного полуострова", где последние годы не прекращалась стройка. Но об этом расскажу позже. А тогда, подъехав к их домику, никого не обнаружили. В сенях лежала груда ещё не обсохшей, видно, только-только выкопанной картошки. Реши- ли, что Света на огороде, и пошли мимо грядок к тому месту, где вид- нелись картофельные борозды. Издали там тоже никого не увидели. А когда подошли... Об этом даже сейчас рассказывать страшно. Света лежала на сырой земле прямо в борозде. Жена ринулась к ней, стала тормошить, а потом, не заметив признаков жизни, взвыла, заплака- ла навзрыд, не зная что делать. Тут из горла Светы вырвался слабый стон. Она вся вздрогнула, как под электрическим током. Я побежал к машине, чтобы взять оттуда аптечку, где, кроме других лекарств, был нашатырный спирт.

Алексей опять вынул фляжку, сделал прямо из горлышка несколь- ко глотков, а потом, насупившись, долго молчал. Я тоже сидел молча, не шелохнувшись. Потому что понимал: для Алексея рассказать всё, как было, это значит мысленно пережить то страшное событие заново.

Света была ещё жива, но никакой нашатырь на неё не действо- вал. Попытаться её спасти можно было одним способом - быстрее доставить в больницу.

Потом Алексей сообщил, как с трудом дотащили почти безжизнен- ную Свету к машине, как положили на заднее сиденье и туда же села жена Алексея, чтобы поддерживать всю дорогу на своих коленях голову и грудь несчастной; как долго везли больную почти полсотни киломе- тров по грязной ухабистой дороге до посёлка, где была больница.

Врачи пытались ей ставить капельницы, делали уколы, но всё бес- полезно. Света скончалась на третьи сутки. Как сказала медицинская сестра, умерла, не приходя в сознание. Умерла от инсульта.

Смерть изменила, изуродовала её лицо,- продолжал Алек- сей.- А ещё за неделю до этих трагических событий мы с ней ожив- лённо беседовали "про жизнь". Она по-прежнему мне казалась такой же стройной и если не молодой, то моложавой, как в далёкие преж- ние годы, когда после университета пришла ко мне устраиваться на работу. И вот теперь её нет с нами. А ей ведь не было ещё и шестиде- сяти лет.

Алексей замолчал. Потом надел свои тяжёлые сапоги и пошёл к озеру. Я тоже поднялся, чтобы подкинуть хвороста в костёр и заод- но размять затёкшие ноги. Сперва подобрал наполовину сгоревшие сучья и бросил их в недра костра, а затем положил наверх несколько широких тяжёлых еловых лап, которые показались будто сейчас вы- нутыми из воды. Даже возникло сомнение - не потухнет ли костёр от таких сырых дров. Но костёр разгорелся. Подсохшая еловая хвоя гул- ко затрещала, озаряя небо и всё пространство вокруг ворохами ярко вспыхнувших искр.

Скоро появился Алексей и, недовольно кряхтя, объявил, что ветер усиливается, да ещё северик.

Вряд ли удастся нам порыбачить на удочки. Будем рассчиты- вать, что сколько-нибудь попадёт в сетки. Хотя погода не из лучших и для такой рыбалки.

Мы опять уселись на свои ещё тёплые места, и Алексей продол- жил рассказ.

Трагический конец я тебе сообщил. Теперь надо сказать, с чего начиналось.

Давай, я внимательно слушаю.

Алексей опять сделал глоток из фляжки, потом налил в кружку на- стоя чаги и медленно цедил его сквозь зубы, явно наслаждаясь густым горячим напитком.

Началось давно. Даже я тогда, можно сказать, был молодым. А Светка приехала ко мне в полевую партию совсем девчонкой. Сра- зу после окончания геологического факультета Томского универси- тета.

Как это, из Сибири и прямо сюда, в Европу? Ведь там для гео- логов работы - непочатый край. Зачем же молодых специалистов по- сылать из одного конца России в другой? - с недоумением спросил я.

Тогда это было обычное явление. Из Центра и Северо-Запада страны выпускников университетов слали в Сибирь, а оттуда к нам.

Алексей говорил медленно, неторопливо. Я уже подумал, что не задремалось ли мужику. Время позднее. Но потом, оказалось, что рас- сказчик, постепенно оживляясь, вроде бы брал разгон. Скоро он за- говорил живо, даже в лицах. Говорил так, что вся полная драматизма жизнь Светы как будто прошла у меня перед глазами.

Такая вот одна-единственная жизнь, не похожая ни на какую другую.

* * *

В тот день Алексей Семёнович собрался с утра поехать на стан- цию по своей служебной надобности. И тут принесли радиограмму, где сообщалось о прибытии в его геологическую партию молодого специалиста. Он решил, что успеет завершить дела, а потом встретит девушку, свою будущую сотрудницу. То, что приедет девушка, забла- говременно предупредили радиограммой. И это предупреждение не вызвало восторга. Он на своём опыте, ещё в Сибири, не раз убеждался, как ненадёжны бывают "геологи прекрасного пола". Хлопот с ними полно, а толку мало. В тяжёлый дальний маршрут не пошлёшь, сто- рожа, который оберегал бы от излишнего внимания мужиков, не по- ставишь. Не говоря уже о том, что возникнет проблема жилья, а у него одно только мужское общежитие.

Алексей сам сел за руль служебного "газика" с потрёпанным бре- зентовым верхом и поехал на станцию. Грустные мысли о том, какую ему "подкинули кадру", не проходили всю дорогу. Потом, занявшись делами, он решил выбросить всё из головы и даже забыл посматри- вать на часы. Сделав всё, что требовалось по казённой части, он ещё заехал в магазин за продуктами. И тут обнаружил, что наступило вре- мя прибытия пассажирского поезда.

Но поезд опаздывал. Алексей Семёнович вышел из машины. Се- рые тучи, с утра застилавшие всё небо, теперь разошлись. На юго-

западе над лесом сияло солнце. Блестели рельсы одноколейного же- лезнодорожного пути, скрываясь из глаз вдали за поворотом. За тем самым поворотом, из-за которого должен появиться поезд. И он ско- ро появился, огласив округу пронзительным свистом.

Стройная девушка первой легко выпорхнула с высокого тамбура на приземистую платформу. Народу вышло мало. Алексей Семёнович каким-то "нутряным чутьём" определил, что это она и есть, та самая,

"молодой специалист". Было даже такое ощущение, что им раньше когда-то приходилось встречаться.

Тоненькая, даже "плоская", модно одетая, с чемоданчиком в одной руке и полотняным плащом, перекинутым через другую, она тоже прямо подошла к нему, как к давнему знакомому.

Здравствуйте! Меня зовут Светлана Николаевна. Направлена к вам на работу. А вы, как я понимаю, начальник партии?

Здравствуйте, Светлана Николаевна,- Алексей Семёнович про- тянул ей свою ладонь с пятнами мазута.- Я не начальник, а главный геолог. Приехал на станцию по делам и заодно чтобы встретить вас. Надеюсь, что мы, как говорится, хорошо сработаемся.

У Алексея с первой встречи почему-то сразу отпали все сомнения в этом "молодом специалисте". Он мысленно надеялся в недалёком будущем увидеть в прибывшей совсем молоденькой девчонке своего помощника и опору во всех самых важных и сложных делах. К тому же приятное лицо, большие голубые глаза, прямые волосы цвета спелой соломы, свисавшие до плеч, делали её привлекательной чисто внеш- не. Понравилась она Алексею. Вся и сразу.

Я с первых дней совместной работы стал её называть просто Света. Да и все в посёлке кликали симпатичную девушку этим ла- сковым именем. Скоро убедился, что она, к тому же, хороший спе- циалист, геолог от Бога,- рассказывал Алексей.- В ней сочетались два неоценимых профессиональных качества, которые редко совме- щаются в одном лице. Она умела видеть, наблюдать "геологические объекты", документировать увиденное, строго и кропотливо отделяя главное от второстепенного. А с другой стороны, Света получила хо- рошее университетское образование. В ней скоро проявилась склон- ность к обобщению, способность к глубокому анализу "геологических материалов". Говоря современным языком, она быстро освоила слож- ную науку построения моделей земных недр. Это всё воплощалось

в составленных ею геологических картах, разрезах, диаграммах, ко- торые могли стать инструментом для поисков полезных ископаемых. К сожалению, большую часть времени занимала рутинная работа до- кументатора. Но и здесь она сумела проявить себя. Особенно ког- да в геологической партии появился поляризационный микроскоп. Появилась возможность изучать породы и минералы в прозрачных шлифах при многократном увеличении. Она не только сама, можно сказать, прилипла к микроскопу, но успешно учила своих помощ- ников - техников-геологов. Не ошибся я при нашей первой встрече, увидев, точнее, почувствовав, что буду работать со специалистом вы- сочайшего класса. А что Светка за человек, первое время оставалось для меня загадкой.

Как рассказал Алексей, она до поры до времени была загадкой для всех обитателей геологического посёлка. Первое, на что обратили внимание: молодая симпатичная девушка ни разу не появилась ни в клубе на танцах, ни в кино. Не было у неё и телевизора. Кто-то пы- тался, между прочим, выяснять, в чём дело. Она отвечала всегда оди- наково: мне это неинтересно.

Удивляло в ней и полное пренебрежение к "мужскому полу". Все активные попытки кавалеров уделять Свете знаки повышенного вни- мания столь же активно и категорически отвергались. Местные ку- мушки судачили: уж не из монашек ли она?

Кое-что стало проясняться, когда по весне появился молодой че- ловек в форме капитана пограничных войск. Остановился он в ком- нате для приезжающих. Но на следующий день уже все говорили: "Это к Свете!"

Парень - загляденье,- рассказывал Алексей Семёнович.- Вы- сокий, стройный, темноволосый, он сразу привлёк к себе внимание. А Света его представила сотрудникам как давнего друга, друга дет- ства. Этот "друг детства" просидел у рабочего стола Светы целый день. С перерывом на обед, когда они сходили в столовую. И всё время мо- лодые люди негромко, но не таясь, беседовали о самом сокровенном. Странная это была беседа. Парень, насупившись, очень серьёзно про- сил Свету выйти за него замуж и предлагал хоть сегодня же уехать на Дальний Восток, куда он получил направление после окончания в Москве академии погранвойск и назначение начальником одного из погранотрядов. А Светка, вроде бы новоиспечённая невеста, глядя

одним глазом в микроскоп и что-то записывая на листках бумаги, от- вечала в неизменно ироническом тоне, давая понять, что никуда от- сюда уезжать не собирается. Ни сейчас, ни потом.

Алексей рассказал, как уже к концу рабочего дня Света крайне раздражённо заявила своему "другу детства", что не думает инте- ресную работу менять на "затхлую жизнь в каком-нибудь дальнем гарнизоне". Но Алексей подумал, что истинная причина отказа вый- ти замуж за такого завидного жениха кроется где-то глубже. Однако в чем, понять не мог.

Почему же всё-таки Света не приняла такое вроде бы заманчи- вое предложение,- спросил я.

Она не просто отказала ему, но сделала это с вызовом, как будто насмехаясь. Правда, перед этим парень несколько разгорячённо зая- вил: значит, ты решила променять своё женское счастье вот на эту тру- бу (кивнул в сторону микроскопа). Как будто из неё являются какие- то откровения. Тут Светка ему сразу выпалила в ответ: мол, в трубу смотреть надо умеючи, а у кого это хорошо получается, тому интерес- но. Но насчёт женского счастья ответила так, что смутила даже меня, видавшего виды. Она сказала: "Женское счастье не разменная монета. Либо это счастье есть, либо его нет. У меня пока нет. Но всё поправи- мо. Рабочий день кончается. Впереди два выходных. Сейчас пойдём ко мне. Поживёшь у меня несколько дней, одаришь меня женским счастьем в полную меру и с чувством выполненного долга уедешь на свою дальнюю заставу. А я останусь тут со своей интересной работой. Буду и дальше, как ты выразился, "глядеть в трубу"".

Алексей обратил моё внимание на то, как издевательски декла- мировала Света эти беспощадные свои слова. Только последние фра- зы о том, что она остаётся, произнесла тихо и печально.

Как же на всё это среагировал её друг детства? - спросил я.

Он резко поднялся, схватил чемодан, сказал "прощайте" и уехал в тот же день вечерним автобусом. Тогда я ещё по-настоящему не знал Светку, не думал, что она может отчебучить такое. Но потом произо- шло одно событие, которое ещё больше удручило меня. Именно с это- го события началось твориться то, что потом рабочие-буровики обо- значили одной короткой фразой: "Светка пошла вразнос!"

Костёр догорал. Даже от большого пня остались лишь несколько крупных головешек, которые слабо дымили. Мы не сговариваясь под-

нялись со своих тёплых насиженных мест. Алексей посмотрел на часы и сказал:

Время детское. Только чуть перевалило за полночь. Придётся хоть впотьмах заготовить ещё дров для костра. Заодно разомнёмся. А то уже начали ныть отсиженные ноги.

Куча хвороста всё росла, костёр снова запылал от подброшенно- го сушняка, и можно было продолжить интересный рассказ. Заблаго- временно придвинутый к огню чайник, постепенно нагреваясь, стал тоненько попискивать, и Алексей вновь разлил в кружки горячий на- стой чаги: чёрный и густой, как дёготь.

Ещё бы сахарку к этому напитку,- предложил я.

Возьми в рюкзаке. Там где-то есть полотняный мешочек с ку- сковым сахаром. Подсластим наш затянувшийся разговор.

Так что же натворила Света? - нетерпеливо спросил я, когда мы снова уселись на свои места.

Сама она тут ничего не натворила. Всё оказалось хуже, чем можно было подумать. В один из хмурых осенних дней к нам утрен- ним автобусом прибыл мужчина средних лет. Синий габардиновый плащ и велюровая шляпа того же цвета выдавали в нём важное на- чальство. Появившись у меня в кабинете, приезжий сразу предупре- дил, что ко мне, как к парторгу, есть серьёзный и, наверное, не очень приятный разговор. Потом мой гость показал удостоверение майора КГБ - красную книжечку с чёткой фотокарточкой внутри. А дальше я был обескуражен тем, что майор сразу стал вести себя, как хозяин. Он внимательно осмотрел окна с двойными рамами, некоторое вре- мя изучал вид на улицу, попросил предупредить, чтобы нас никто не беспокоил, пока не закончится разговор, сам закрыл изнутри дверь на ключ, сел за стол на моё рабочее место и, не мешкая, начал разговор. Он продолжался не меньше, чем теперь у нас с тобой. И всё о Свете.

Оказывается, Света ещё в студенческие годы отличалась "вольно- думством" и была на примете в "органах".

Много интересного рассказал мне майор про Свету. По его сло- вам, началось всё со стенной газеты, которую она редактировала. Сперва были вроде бы шуточки: газета призывала студентов есть чес- нок, потому что он пахнет колбасой. "Уже сквозь эти шуточки про- свечивала антисоветчина. Потом появились вещи куда серьёзнее. Большая статья о событиях в Новочеркасске, когда войскам пришлось

применить оружие, чтобы утихомирить взбунтовавшихся рабочих, которых явно подстрекали такие же гнилые интеллигенты",- тоном пастора-проповедника сообщил мне майор. А дальше - больше. Май- ор сообщил, что на семинаре по научному коммунизму она резко вы- ступила с критикой "братской помощи", которую оказали наши вой- ска, якобы залив кровью улицы Праги, когда усмиряли там людские волнения. Майор признался, что уже тогда надо было её "обезвре- дить", но пожалели юную несмышлёную девчонку. А мне,- говорил Алексей,- стало понятно, почему она из Сибири попросила направ- ление на работу сюда, за тридевять земель. Думала затеряться, заме- сти следы. Хотя догадывалась, что у КГБ длинные руки - достанут где угодно, и вот теперь мне было приказано установить за Светой не- гласный надзор. "Чуть что, сразу звони мне",- сказал на прощанье майор и тоном приказа велел глаз не сводить "с этой контры".

Алексея сильно удручил его долгий разговор с майором из госбе- зопасности. Он не знал, что делать. И посоветоваться ни с кем не мог: майор строго предупредил, что об этой их беседе не должна знать "ни единая живая душа". Одно только твёрдо решил Алексей Семёнович - человек уже немолодой и опытный в житейских делах,- что надо предпринять всё возможное, чтобы больше никогда тут не появлялся майор; чтобы не было повода у него сюда приезжать. Алексей наде- ялся, что при условии тихой незаметной жизни в этом забытом Богом дальнем глухом месте Свету постепенно забудут и оставят в покое.

Размышляя о трудной жизни этой взбалмошной девчонки, Алек- сей тогда многое понял в её поведении и, главное, догадался, почему она "отшила" своего давнего друга - красивого молодого человека, который, судя по всему, её очень любил.

- Впрочем это, наверное, было глубокое взаимное чувство. Но Света не хотела, не могла испортить блестящую карьеру капитану- пограничнику, поэтому пожертвовала своим женским счастьем. Она точно знала, что за связь с "контрой" не поздоровится любимому че- ловеку, и пощадила его,- уверенно сообщил мне Алексей.

Первый вопрос, который возник у него после отъезда майора-

"кэгэбиста": как сообщить обо всём этом Свете? То, что она должна знать о визите незваного гостя, Алексей не сомневался. Но как по- строить опасный разговор, чтобы не повредить ни ей, ни себе? Вспом- нив грозное предупреждение майора о том, что надзор должен быть

негласным, Алексей понял и в деталях осознал, чем он рискует. Одна- ко он сообразил и другое: не скажи, так она и тут вздумает заниматься политиканством. Но теперь ей не сделают скидку на "м?лодо-з?лено", выдадут полной мерой.

Разговор у них состоялся. Алексей коротко, без деталей, сообщил Свете о приезде майора КГБ, о негласном надзоре, о том, что он со- вершает наказуемый проступок, если не преступление, сообщая ей обо всём этом. Света не удивилась. Даже заявила, что она давно при- шла к мысли: "От них нигде не спрячешься". И тут же чуть не клятвен- но пообещала, что в политику больше "не полезет".

Закончив трудный разговор, Алексей собрался уходить, но услы- шал от своей собеседницы слова, которые его насторожили и настоя- щий смысл которых стал ему ясен только какое-то время спустя. Сло- ва такие: "Они не оставят меня в покое нигде и никогда. Значит, надо торопиться жить".

Если бы ты знал, во что мне обошлась эта её торопливость,- с досадой заявил Алексей.

Что, после чуть ли не монашеской жизни она, наверное, пошла в разгул? - спросил я.

Да ещё в какой! Её теперь, развесёлую, частенько видели на танцах. Мне самому приходилось не раз по "сигналу" соседей выдво- рять пьяненькую из общежития буровиков либо разгонять компанию шофёров, которые так и липли к ней.

Сама она, человек с чистой душой, разве не понимала, что не к лицу ей вся эта грязь?

Наверное, понимала. Но она же знала другое: поднадзорная жизнь в любой момент может плохо кончиться и, как недавно грози- лась, стала "торопиться жить".

Печально всё это. А работе такая её непутёвая жизнь не ме- шала?

Нет, не мешала. Работала она, как вол. В урочное время в кер- нохранилище, а вечерами за микроскопом. К ноябрьским праздни- кам я предложил наградить Свету почётной грамотой. Наградили. Но грамоту она приняла молча. Кивнула головой в знак благодарности, а на лице было такое язвительно-ироническое выражение, что мне стало не по себе.

Дальше она жила всё той же развесёлой жизнью?

Нет. Весной она срочно уехала в райцентр. Сказала, что ляжет в больницу и будет лечиться. Но прошло много времени, а Света не возвращалась. Потом почтальон принёс письмо на имя начальника партии с просьбой дать ей очередной отпуск. Через месяц ещё одно письмо с заявлением на отпуск без содержания. Вернулась она уже под осень. Местные кумушки судачили, что у неё была беременность и аборт в такой срок, когда делать его опасно для жизни. Но сделали. И Света, наверное, год, если не больше, приходила в себя.

Долгое отсутствие Светы не прошло гладко и безоблачно для Алексея Семёновича, который последнее время считал себя кем-то вроде её опекуна. Ему бы воспользоваться случаем и перевести дух, отдохнуть немного от опекунства. Но не получилось. В одном из ящи- ков письменного стола Светы, где ему, как главному геологу, понадо- бились к очередному отчёту листки с описаниями шлифов, на глаза попалась толстая чёрного цвета тетрадь. Тетрадь в клеточку. И в каж- дой полоске шириной с клеточку строчки аккуратного текста, напи- санного мелким почерком. Алексей подумал, что это её универси- тетские лекции по петрографии, которыми пользовалась Света как учебным пособием. Но, прочитав первые строчки, он вздохнул озада- ченно, а потом не мог оторваться, пока не прочитал записи до конца. Тетрадь содержала целую программу преобразования жизни в нашей стране.

Там было много разного, даже мистического,- рассказывал Алексей.- В частности, предлагалось возродить церкви и монасты- ри, а вместе с ними души людские; вернуть людей к православной вере как основе духовной жизни общества. Многие страницы в тетра- ди посвящены доказательству главного её постулата: без религии нет нравственности, а без нравственности неминуемо сгинет и телесная жизнь людей. Были там и целые трактаты о возрождении экономики страны. Она считала, что землю надо безвозмездно отдать тем лю- дям, которые её обрабатывают, а ещё монастырям. Потому что имен- но монастырская система земледелия и животноводства считалась во все времена самой совершенной. Она считала, что если удастся воз- родить в стране православие, то и правителями такого государства должны быть глубоко верующие православные люди, которые бы по природе своей, по зову души, думали не о личном обогащении, а ис- ключительно о благе ближнего, о благе своего народа. Она считала это

главным средством защиты от революций, от "русского бунта, бес- смысленного и беспощадного".

Как же она с такими мыслями, с такой, можно сказать, рели- гиозно-философской позицией могла сама пуститься, как говорят, во все тяжкие,- не выдержав спросил я.

Предполагаю, что такие мысли занимали и тревожили её ещё в студенческие годы, задолго до того, как появилась здесь. Жить она, судя по всему, собиралась по строгим нравственным законам и пра- вилам. Потом всё пошло через пень-колоду. Выпроводив своего суже- ного и осознав, что сама безнадёжно попала на крючок КГБ, она, на- верное, пережила страшный душевный кризис, отреклась от всего, во что верила, и, вероятно, поставила на себе крест. Её страшные слова, что надо торопиться жить, были наверняка сказаны после того, как пережила душевный надрыв. После того, как она сочла себя за чело- века с разрушенной душой, и знала, что теперь на очереди погибель телесная.

И что же ты сделал с этой тетрадью?

Сперва размышлял о прочитанном. Там, конечно, много было из области утопий. Но были и здравые мысли. По теперешним меркам там много можно было найти рационального. Да многое из того, что она предлагала в своей "Программе", теперь уже давно стало былью. А тог- да всё сочли бы страшной крамолой. Попадись тогда эта тетрадь в "ор- ганы", видеть бы Свете долгие годы небо в крупную клетку. Поэтому я решил тетрадь уничтожить. Решил сам. Один. Так как советоваться ни с кем не мог. И всё-таки решился на такое дело я после тяжких сомне- ний. Жаль было огромного труда, вложенного в строчки скорописи. Но я сжёг эту тетрадь. Кинул в печку и плотно закрыл дверцу. Будто опа- саясь, что крамольные мысли вместе с пеплом просочатся сквозь щели и заденут кого-нибудь. Мне тетрадь показалась миной замедленного действия. Рванёт неизвестно когда и ещё искалечит людские жизни.

Свете сказал?

Конечно! Она не горевала. Заявила, что иллюзии, которые кружи- ли ей голову, давно рассеялись, что теперь надо строить реальную жизнь. Алексей резко поднялся и стал энергично подбрасывать в костёр веером лежащие вокруг головешки, а потом хворост. Мне вставать не хотелось. Но недавно начавшаяся изморось подмочила одежду, и я по-

думал, что не мешает подсушиться у весело затрещавшего костра.

Первое, что сообщил мне Алексей, когда мы снова уселись, для меня было неожиданно: после передряг Света тихо вышла замуж. На- шла она хорошего деревенского мужика-лесовика, мастера на все руки с простым русским именем Иван.

Вскоре они поняли, что своих детей не будет. Взяли из детского дома. Сразу двоих. Да не просто детей, а цыганят, брата и сестру в воз- расте трёх и пяти лет. Вот тут-то и началась катавасия,- продолжал свой рассказ Алексей.- Ребята, впитавшие пороки своей матери, ко- торая их бросила, да ещё испорченные улицей, где проходила боль- шая часть их жизни, доставили много хлопот приёмным родителям. Так много, что Света один раз призналась в запальчивости: "Извелась я вся с ними, хоть обратно возвращай". Потом они постепенно при- выкли, как говорил Иван, притёрлись друг к другу. Родители работа- ли, дети росли. В своё время пошли в школу. Хоть плохо, но учились грамоте. А дома приёмные родители пытались приучать их к большо- му своему хозяйству, к разнообразным домашним делам. Приучали не только ради воспитания трудом, но и по нужде: ребята ухажива- ли за кроликами, помогали заготавливать веники на корм козам. Так и жили, пока дети не выросли.

Тут Алексей вспомнил старую пословицу: "Маленькие детки - маленькие бедки, большие детки - большие бедки",- и рассказал, как трудно пришлось уживаться приёмным родителям с уже повзрос- левшими детьми. Казалось бы, всё должно быть наоборот. В россий- ских деревнях пожилые родители надеялись на детей как на главную опору. А тут родители ещё сравнительно молодые. Но в большом доме почему-то стало тесно. Вокруг всё рушилось. Иван и Света потеряли работу. И взрослые дети, привыкшие к опеке родителей, тоже не пы- тались зарабатывать себе на хлеб. Да и заработать тогда было негде. Все жили на то, что давало своё хозяйство да на пенсию Светы. Жили, страдая не только от нужды, от безденежья, но и от "шалостей" сына, которым уже не раз интересовалась милиция.

Светка как-то призналась мне,- рассказывал Алексей,- что чуть не сошла с ума от такой жизни. Выход нашла в литературном творчестве. Не зря ещё в университете редактировала стенную газе- ту. Тяга к этому делу появилась вновь. Она стала писать в "районку" маленькие заметки, которые потом назовёт этюдами. По договорён- ности с редакцией каждую неделю отправляла в субботний номер га-

зеты по одной литературной миниатюре. Их печатали и даже присы- лали небольшой гонорар.

Про эту часть жизни Светы я знал лучше Алексея. Уже прочитав первую из её литературных миниатюр, сразу обратил внимание на изящество, даже изысканность стиля. А ещё на живой, исконно рус- ский язык, необыкновенный лиризм и филигранность повествования. Когда прочитал всё, собранное вместе, вспомнилась строчка из сти- хов Владимира Высоцкого: "И как капельки пота из пор, через кожу струилась душа". Тонкая, нежная, возвышенная душа Светы дышала в каждой литературной миниатюре. Все они казались мне полноцен- ными стихотворениями в прозе. Большинство из её миниатюр под на- званием "Этюды" было опубликовано по моей просьбе в толстом ли- тературном журнале. Много раз перечитывая публикацию, хотелось каждый из этюдов сравнить с ювелирным изделием. Но не из метал- ла, который сколько бы ни был драгоценен, остаётся непрозрачным. А из кристалла чистой воды: алмаза, изумруда, рубина. Из кристалла, который удивляет яркими разнообразными цветами и сияет всеми своими гранями. Из кристалла, который, кажется, испускает свет даже впотьмах, отражая пыл яркой и чистой души его создателя, ювелира. Я сразу понял, что суть её "душевной конструкции" отражают именно литературные этюды. Не взбалмошные отчаянные поступки, не по- литика и даже не увлечённость своей интересной работой геолога- исследователя составляют её главную жизненную суть. Один только высокий дух, выраженный в литературных миниатюрах, как в молит- ве, заполнял всё её существо, озаряя теплом и светом людей вокруг.

Когда я поделился этими мыслями с Алексеем, он добавил:

Светка всю жизнь чувствовала себя белой вороной и не тяготи- лась этим. Она справедливо считала себя не похожей ни на кого и не хотела этой схожести с остальным людом. Последний её поступок, мо- жет быть, самый решительный и самый отчаянный с житейской сто- роны,- тому подтверждение.

* * *

Приближался рассвет. Алексей, не дожидаясь утра, сходил на озе- ро за водой, поставил чайник на костёр, а когда он вскипел, засыпал туда всю заварку.

Надо взбодриться. Теперь уж точно нам не до сна. Ещё предсто- ит рассказать тебе про последний в этой жизни поступок Светы, ко- торый вряд ли мог совершить кто-либо другой. Но для неё это очень характерный поступок.

Рассказывай, я буду слушать сколько угодно. Только давай спер- ва попьём чайку.

После чая Алексей рассказал мне историю, которая могла бы стать отдельной повестью.

Как-то по весне, года три-четыре тому назад, Света с Иваном объ- явили детям, что покидают их, а сами уходят в лес. Берут туда только козу, а всё остальное хозяйство оставляют на попечение своим вы- росшим чадам.

Прежде чем принять решение, Светка целый вечер провела у меня,- рассказывал Алексей.- Она размышляла вслух, просила со- вета; выложила начистоту все сомнения, все "за" и "против". Я тог- да хорошо понимал, что для неё это очень трудный выбор. И детей оставлять одних боязно, и с ними вместе жить больше невмоготу. Была у неё ещё одна причина уйти в лес, подальше от людей и люд- ских соблазнов. Дело в том, что её Иван стал попивать. Да так, что иногда терял голову. Его надо было увезти в такое место, где можно переломить пагубную страсть. К тому же Света в ту пору увлекалась траволечением и надеялась спасти Ивана от алкогольной заразы сво- ими средствами, без всяких врачей.

Алексей советовал Свете хорошо подумать, прежде чем ре- шиться на такой резкий поворот в жизни. В ответ она выдвинула довод, который ввёл атеиста-парторга в большое смятение. Заяви- ла: нуждается в уединении, ещё и для того, чтобы там, в лесу, мож- но жить размеренной жизнью и спокойно молиться Богу. Сказала, что у неё присмотрен небольшой полуостров на дальнем лесном озере, что на этом полуострове до войны была маленькая дере- венька, от которой теперь не осталось и следов. Поведала о своей заветной мечте восстановить деревеньку и образовать там что-то вроде монастыря или места, где можно спокойно служить право- славной вере, справлять религиозные обряды и жить по заповедям Иисуса Христа. Оказалось, что она давно привезла старинные ико- ны из родительского дома и тайком молилась, читала Библию, дру- гие священные книги.

Выходит, не зря её, ещё молоденькую, подозревали в тяге к ре- лигии, к монашеству? - спросил я.

В ту пору, думаю, это было другое, поверхностное. А теперь я понял, что все её планы глубоко продуманы, выстраданы и очень серьёзны. Она, как на исповеди, мне сказала, что такие дети были ниспосланы ей Всевышним за грехи тяжкие; для испытания терпе- ния и твёрдости веры. А теперь, мол, она усердной молитвой и покая- нием должна очистить душу от скверны современного бытия. И осу- ществить этот Божественный замысел, по её мнению, можно только уединившись в лесной глуши. Против таких доводов я не мог ничего возразить,- признался Алексей.

Света с Иваном уже в первую весну после принятия жизненно важного для них решения начали постепенно обживать "свой полу- островок".

Надо заметить, что полуостровок совсем маленький: полоска суши шириной метров двести - триста, заходящая в озеро не больше, чем на полверсты. Но не зря тут в давние времена приютилась кро- хотная деревенька. Полуостровок был ровный и плоский, как стол; весь сухой без мочажин и болотин, он зеленел разнотравьем и по- ходил на заливной луг где-нибудь в серединной России. Будущих новосёлов-отшельников привлекло здесь ещё то, что рядом на "ма- терике" красовался, отливая золотом, великолепный сосновый бор. Иван сразу определил, что строевого леса тут хватит не на одну де- ревню.

Алексей сообщил, что уже в первое лето они поставили палатку и готовили лес для будущей стройки. По лагам да помостам таскали брёвна к бухточке, где облюбовали место для первой своей избушки. Под осень там уже стоял новый сруб.

У Ивана был мощный мотоцикл "Урал" с коляской,- продол- жил Алексей рассказ.- Так он вместо коляски поставил сварной кар- кас и соорудил нечто вроде кузова. На этом мотоцикле он за лето по- степенно навозил два десятка листов шифера, оконное стекло и даже кирпич для печки. Печку сложил хоть небольшую, но "русскую", чтобы Света могла в ней готовить не только каждодневную еду, но и печь хле- бы. Руки, как говорят, у Ивана были на месте. Он не только выполнил плотницкие работы, но и сам сделал всю "столярку". Прикупив кое- каких скобяных изделий, оборудовал окна, двери и с наступлением

холодов они со Светой переселились из палатки в свою новую, хоть маленькую, но уютную и тёплую избу.

А на что же они жить собрались? Ведь надвигалась зима с холо- дами, снегом, когда и до посёлка не всякий раз доберёшься. Как суме- ли прокормиться они в первую, видимо, самую трудную зиму своего отшельничества? - спросил я.

Конечно, лиха хватили. Но я забыл сказать, что весной, как только сошёл снег и немного прогрелась земля, они вскопали неболь- шой участок под картошку. Заодно Света сделала пару грядок, где по- садила лук, посеяла свёклу, морковку и разную зелень. Видимо, они удачно выбрали место под огород, попали на бывшую пашню. От- дохнувшая за многие годы земля вознаградила за труды отменным урожаем. А чаю, сахару, муки, разных круп понемножку прикупали с каждой пенсии Светы, запасались на зиму. К тому же не зря в по- сёлке звали Ивана мужиком-лесовиком. Он считался хорошим охот- ником и удачливым рыбаком. С первыми заморозками, когда стали появляться забереги, Иван на своей резиновой лодке, рискуя проды- рявить её об острые льдины, успел и сумел поставить мелкоячеистые ряпушковые сети. Рыбы попалось много. Пришлось ехать в посёлок за бочкой и запасаться солью. Зато икряной ряпушки заготовили столь- ко, что хватило на всю зиму. Иван ещё грозился "завалить" лося. Но что-то не получилось. Однако перезимовали: трудно, непривычно, порой недоедая. Но всё преодолели. Потом Света рассказывала, что она сразу, как построили избу, в переднем углу развесила свои ста- ринные иконы и под ними лампадку. Когда становилось очень тяжело на душе, она зажигала лампадку и долго молилась перед сном. И ста- новилось легче. Душа теплела, оттаивала. Так в каждодневных трудах да молитве переживали они все невзгоды.

Алексей рассказывал долго. Уже чёрная ночь сменилась серыми предрассветными сумерками; огромный ворох заготовленного хво- роста сильно поубавился; догорал костёр, а рассказчик, казалось, был неутомим.

Я узнал, как Света со своим Иваном каждую весну постепенно рас- ширяли огород и даже потом завели теплицы, где выращивали огур- цы и помидоры. Хорошо возделанная, накопившая силу земля щедро платила им за нелёгкий труд. Уже со второго-третьего года, можно сказать, эта земля целиком кормила добровольных отшельников.

Каждое лето они занимались огородом и строили, а зимами гото- вили лес.

Изредка Света наведывалась в посёлок, чтобы навестить детей, по которым постоянно тужила. Летом ездила с Иваном на мотоцикле, когда тот отправлялся за едой либо материалами, необходимыми для стройки. Хуже приходилось зимой. Света тщательно готовилась к каждому зимнему походу. Смазывала лыжи парафином либо воском, проверя- ла крепления, палки. С особым вниманием смотрела за погодой. Вы- бирала дни, когда не сильно морозило, не было ветра и снега. В рюк- зак брала перекуску на дорогу и литровый термос с горячим чаем. Половину дороги, до охотничьей избушки, шла на лыжах. В избушке ночевала. А дальше, по лесовозной колее, добиралась пешком. Пер- вый раз зимняя дорога показалась тяжеловатой. К тому же погода ис- портилась. После ночлега, выйдя на улицу, обнаружила, что поднял- ся ветер, мела позёмка, гладкая накатанная колея местами оказалась под сугробами. Но, ничего, дошла. Потом постепенно привыкла, втя- нулась и сравнительно легко преодолевала несчётные километры за- снеженного пути. Одна среди леса. Как-то призналась Алексею, что хоть и храбрилась перед мужем, собираясь в очередной поход, но всегда было немножко боязно. А брать ружьё, как предлагал Иван, не могла, потому что оно стало бы обузой, лишним грузом. Ходила на-

легке. Не столько для детей, сколько для себя, чтобы отвести душу.

Светка уже в первый год их лесной жизни при встрече с гор- достью заявила мне, что они твёрдо намерены каждое лето "вводить в строй по объекту",- рассказывал Алексей.- И вводили. Построи- ли хороший просторный причал, где уже стояли две лодки-кижанки: одна с мотором, другая вёсельная. На самом бережку соорудили "бань- ку по-чёрному". Потом построили коптильню, а в последнее своё лето - даже гостевой домик. Чтобы любой знакомый и даже незна- комый человек, которого угораздило оказаться под вечер тут рядом в лесной глуши, мог переночевать или хотя бы отдохнуть да согреться. Жили они, как в старину хуторяне. Пущенные в зиму две козы снаб- жали вдоволь молоком, а разведённое небольшое куриное стадо - яй- цами. Так и жили не тужили. До поры, до времени.

Но ведь по теперешним законам это можно назвать самозахва- том земли да ещё с самовольным возведением построек. Такая юри- дическая закавыка не тревожила новоявленных хуторян?

Тревожила, да ещё как! Света однажды пыталась в райцентре выяснить: можно ли узаконить их существование. Целый день ходи- ла по инстанциям, но толкового ответа на свои вопросы так и не по- лучила. Она поняла, что никому их полуостров не нужен; что никому и никогда не понадобится эта забытая Богом и людьми полоска суши среди вод лесного озера в самой что ни на есть глуши. А на этой по- лоске, как оказалось, можно прилично жить и даже кормиться, если не жалеть своих трудов. Света решила отбросить все волнения. Тем более потому, что за годы затворничества их тут никто ни разу не по- беспокоил. И тогда она подумала, что больше не будет напоминать о себе. Ведь у неё уже возникла новая идея: построить большой про- сторный дом. Даже был подробный план, вычерченный на бумаге. На этом плане и кухня с настоящей "русской" печью, и обширная гости- ная с тремя-четырьмя окнами, и молельная комната с иконостасом в переднем углу, и уютная спальня с широкой кроватью.

Но всё это, кроме трудов, ещё и денег стоит? На одну пенсию, как говорят, не разбежишься. На какие капиталы они рассчитывали, затевая очередную новостройку? - недоуменно спросил я.

Деньги у них были. Иван не только бросил пить, но постепенно, хоть и с трудом, "завязал" с куревом. Чтобы не страдать, когда конча- лись сигареты. Еду, в основном, давало своё хозяйство. А то, чего не было в хозяйстве, покупали. Не на одну только пенсию. Они каждое лето зарабатывали на ягодах и грибах. Когда в лесу поспевала брусни- ка, а потом клюква, все строительные дела приостанавливались. Каж- дый день собирали по несколько вёдер ягод. Иван через день-два ез- дил в посёлок, чтобы сдать на приёмный пункт дары леса. А грибы, в основном белые, между делом носили из соседнего бора. Света их сушила. В хорошие грибные годы за лето набиралось чуть не по меш- ку сушёных. А они ох, как дорого стоят! Вот и деньги.

Наступил рассвет. Алексей, вернувшись с берега, сказал с трево- гой в голосе:

На озере ветрило! Хоть бросай всё и дуй домой. Прибоем хлещет так, что боязно за лодку. Остаться нам утром без ухи. Даже до ближних сеток сейчас не добраться. Давай попьём чайку с хлебом да сальцем. Жена вроде сунула в рюкзак шмат шпика. Перекусим, а там видно бу- дет. Придётся действовать по погоде. Чайник, кажется, ещё горячий.

Я с удовольствием. Заодно и дослушаю твой рассказ до конца.

Тут, можно сказать, и есть конец. Иван отвёз на приёмный пункт последнюю партию даров леса, отдал Свете деньги, а потом они чуть ли не целую ночь проговорили. Обсуждали, как будут строить большой новый дом. Иван собирался заготовить брёвна в зимние месяцы, а по мартовскому насту перетаскать их к заранее подобранному красиво- му месту на небольшом мысу, где они собирались ставить дом. Он се- товал, что ближайший строевой лес уже вырублен и теперь придётся таскать брёвна почти за полверсты. Чтобы облегчить эту работу, при- думал, как из двух пар широких охотничьих лыж сделать сани-дровни с подсанками. Многое он придумал. А Света на четвертинке ватманов- ского листа изобразила будущий дом. Сохранился карандашный рису- нок, на котором были "проработаны" все детали их роскошного жилья, вплоть до резных двустворчатых ставень на окнах.

Алексей замолчал. Налил себе ещё кружку крепкого чая, положил туда большой кусок сахару, отрезал острым ножом пластину шпика, краюху хлеба, но сам ни к чему не притронулся. Долго сидел в задум- чивости, не обращая внимания ни на свистящий в кронах ветер, ни на дождь, который начался внезапно, ни на меня, ожидающего про- должения разговора. Я не смел потревожить его эту сосредоточенную задумчивость. Так и молчали, зябко ёжась от холодного дождя и про- низывающего ветра. Даже про костёр на время забыли. Потом Алек- сей, как бы очнувшись, отхлебнул из кружки уже явно остывший чай и стал молча есть шпик с хлебом.

Нет теперь Светы,- понизил он голос.- Нет и никогда не бу- дет. Не будет их нового дома. Ничего теперь не будет. В ту послед- нюю осень Иван на моторке уплыл к дальнему краю озера, чтобы, как обычно, поставить сети и заготовить ряпушки на зиму. А Света взялась копать картошку, потому что резко похолодало. Появились первые снежинки - они подгоняли уставшую огородницу. Она торо- пилась, не глядя на усталость. Так бывало и раньше. Бывало плохо... Потом, после отдыха, всё проходило. На этот раз не прошло. Беда на- стигла прямо в борозде...

Света умерла. Потух свет добра, милосердия, пронзительный свет глубоких мыслей и чувств. Ветром суровых и жестоких будней задуло навеки факел её яркой личности. Высоко на небеса, к Богу, в которого она верила, вознеслась пылкая, нежная, чистейшая душа.

* * *

Алексей подбросил в костёр остатки хвороста. Трещала еловая хвоя, рассыпаясь во все стороны снопами искр. Мы сидели и, говоря словами Светы, смотрели на чудо огня.

Были ночь и огонь, земля и вода; земля - лесная, вода - озеро и дождь, и нас двое, и шалаш-навес от дождя.

Между нами и остальным миром, в темноте шуршащим под до- ждём, была стена огня, живого и горячего. И нас и всё вокруг этот огонь делал первобытными.

В ночных кострах, где бы они ни зажигались, всегда есть одна и та же прелесть: детство человечества. В каждом, кто смотрит на огонь, оно подспудно просыпается, это неуловимое воспоминание о диких вре- менах, когда наши предки рождались, жили и умирали у костра...

И я молилась огню, как язычница. Благодарила за защиту, за свет и тепло... Сколько видел он рождений и смертей за тысячелетия, а всег- да, когда его зажигают,- новый. Вечная новизна, подобная вечной но- визне любви и жизни.

Миллион в спичечном коробке

Рассказ

менно миллион. Да не рублей, а долларов. И всё это в маленьком спичечном коробке. Скажете, не бывает. А как же людские толки,

не утихавшие много лет?

Катя Смирнова, миловидная девушка с копной русых коротко стриженных волос, прибыла в якутский посёлок Мирный после окон- чания геологического факультета Московского университета. Она прошла полный курс обучения на кафедре минералогии и решением Государственной комиссии была "распределена" в геологоразведоч- ную экспедицию, занимавшуюся поисками и разведкой алмазов. Тог-

да ещё не улеглись страсти вокруг имени Попугаевой, которая счи- талась первооткрывательницей якутских алмазов, однако Ленинскую премию не получила.

В то время и Мирный ещё не успел стать городом, но карьер на кимберлитовой трубке "Мир" уже существовал.

На базе экспедиции девушку встретили радушно, дав понять, что нуждаются в хорошем специалисте-минералоге. Однако опыта прак- тической работы Кате явно не хватало.

Ты не тушуйся. Дел тут через край. Наберёшься опыта и ско- ро станешь высококлассным специалистом. Конечно, при желании и должном прилежании,- одобрительно-бодряще говорил ей глав- ный геолог.

Она и сама это знала. Не просто знала, но стремилась как можно быстрее овладеть любимой профессией. Для Кати минералогия была не просто наукой, но давним и страстным увлечением. Она могла по- долгу рассматривать под микроскопом даже незнакомый породо- образующий минерал, не говоря уж о драгоценных кристаллах. При разговоре с главным геологом экспедиции Катя призналась:

За годы учёбы в университете всего два-три раза пришлось на- блюдать алмазы.

Здесь этого добра сколько угодно,- с некоторой бравадой за- метил главный геолог - ещё вполне молодой человек, недавно назна- ченный на высокую должность.

Разве и я смогу изучать алмазы каждый день? - неуверенным голосом спросила Катя.

Конечно. Да ещё какие алмазы! Среди них попадаются кристал- лы идеальной формы и чистой воды. Изучение их, сортировка и мно- жество других занятий, связанных с алмазами, отныне станет твоей повседневной работой.

С первых же дней Катя втянулась в работу основательно, готовая просиживать за микроскопом хоть круглые сутки. Со временем об- ратила внимание на казалось бы малозначащий факт: кристаллы чи- стой воды, пентагондодекаэдры совершеннейшей формы, чаще всего имеют размеры со спичечную головку. Один из таких кристалликов, особенно поразивший её уже зоркий глаз удивительной правильно- стью и чистотой всех своих двенадцати пятиугольных граней, Катя отложила в спичечный коробок, предварительно выстелив его дно

тонким слоем ваты. Коробок с кристалликом убрала не в сейф, как это полагалось, а в ящик своего письменного стола. Тогда не было элек- тронных весов. К тому же учёт драгоценных камешков вёлся, скорее всего, не очень тщательно.

Через месяц с лишним, когда стало ясно, что недостача не обна- ружилась, Катя унесла спичечный коробок со своим, как она считала, сокровищем в комнату общежития, где занимала "койко-место". Она не только не мучилась угрызениями совести, но не видела ничего предосудительного в своём проступке. И вообще не придала никако- го значения этому событию. Как обычно, ходила на работу. С каждым днём всё больше постигала секреты своей профессии. Скоро о ней заговорили не только в экспедиции, но и на комбинате. Заговорили, как о хорошем специалисте в области минералогии алмазов. А сама Катя, вороша каждый день шлиховые пробы, всё ждала: не появится ли ещё такой же кристаллик изумительной чистоты и безупречной формы.

Хоть не так скоро, как хотелось бы, но кристаллик появился и очу- тился в том же спичечном коробке. Теперь она про себя называла

"свои" два кристаллика не иначе, как "братья-близнецы".

С этого началось. Как бы сейчас сказали, Катя "села на иглу", по- пала в необратимую зависимость, заболела кристалломанией или, точнее, алмазоманией. Она считала себя жертвой красоты драгоцен- ных камней, жертвой их воистину сильнейшего алмазного блеска, ча- рующего взор. Она внушала себе, что не преследует никаких корыст- ных целей; что ею обуяла одна только страсть к коллекционированию камешков неописуемой привлекательности.

* * *

Прошёл год. Катя Смирнова уже работала на горно-обогатитель- ном комбинате - предприятии, где добывали алмазы. Её пригласили туда не только как грамотного и уже опытного специалиста, на прак- тике хорошо познавшего алмазы, но как способного организатора, су- мевшего за короткий срок создать в геологоразведочной экспедиции современную лабораторию минералогии и минераграфии алмазов.

Катю же привлекло на новое место работы немаловажное обсто- ятельство: ей сразу дали благоустроенную однокомнатную квартиру.

Кроме того, на новом месте она стала зарабатывать почти вдвое боль- ше прежнего.

Сама Катя, обживая новый просторный кабинет со множеством хитроумных приборов, видела в переходе на новое место работы ещё одну выгоду. Тут она надеялась на более успешную возможность по- полнения своей коллекции алмазов. Когда переехала в новую кварти- ру, в её коллекции было всего пять одинаковых кристалликов. Однако ставшая почти маниакальной идея "фикс" заключалась в том, чтобы заполнить спичечный коробок доверху. Осуществить эту идею, рабо- тая в экспедиции, было немыслимо. Там она имела дело с единичны- ми кристаллами алмазов, которые изредка обнаруживала в шлиховых пробах. На комбинате ей приносили алмазы для сортировки целыми мисками. Тут камешки чистой воды, нужного размера да ещё идеаль- ной формы попадались чуть ли не каждый день.

Обладая острым изобретательным умом, Катя вспомнила про существовавший тогда в "советской торговле" метод так называе- мой пересортицы. Когда низкосортный дешёвый продукт в условиях всеобщего дефицита реализуется по цене дорогого первосортного, а разница в выручке, зачастую очень существенная, присваивается продавцом. При этом следует иметь в виду, что тогда не существова- ло ни кассовых аппаратов, ни электронных весов. Вот и Катя решила использовать пересортицу для пополнения своей коллекции алма- зов. Тем более, что теперь каждое утро на её лабораторный стол ло- жились целые горсти разнокалиберных и очень разных по качеству кристаллов драгоценного камня. Все их требовалось рассортировать на "технические" и "ювелирные". А ювелирные ещё разделить по размеру, чистоте и совершенству формы. И среди этого множества драгоценных камешков, как и ожидалось, почти ежедневно встре- чались единичные кристаллы, как будто специально созданные для её коллекции. Оставалось только найти способ безопасного изъятия особенно понравившихся экземпляров. Тут учёт вёлся строго. К кон- цу каждого рабочего дня вес полученных утром алмазов сверялся с суммой рассортированных и остатка. Никаких расхождений здесь не могло быть. Но изощрённый ум любительницы драгоценных кри- сталлов и тут нашёл выход. По её замыслу требовалось постоянно накапливать мельчайшие осколки алмазов в сотые, а то и тысячные

доли карата*. Отбирая в день по одному-два таких осколка, Катя за неделю-другую накапливала вес, соответствующий "коллекционно- му" кристаллу. Она правильно рассчитала: самые точные техниче- ские весы не обнаруживали при этом недостачи. А если и появля- лись незначительные признаки её, то их относили на пыль.

Таким образом, одна задачка была решена. Но предстояло решить другую, ещё более сложную: как вынести очередной кристалл за пре- делы лаборатории.

В отличие от экспедиции, тут каждого работника на выходе "про- свечивали" рентгеновскими лучами. В том числе самые интимные места. Даже если проглотить кристалл, его бы всё равно обнаружили в желудке. Катя это хорошо знала.

Однако нашла простой и остроумный вариант. Она купила в юве- лирном магазине за 250 дореформенных рублей узкий золотой пер- стенёк с рубином. Выбирая это колечко, она особенно внимательно смотрела на размер и форму "корзиночки" для камня, которая позво- лила бы вместить туда "свой" кристалл. Дома она с помощью пинцета аккуратно вынула рубин и вставила, для примерки, один из камеш- ков, добытых во время работы в экспедиции. Всё сошлось. Она в одно мгновение превратила дешёвый перстенёк в драгоценность. Остава- лось воплотить простую задумку в жизнь. Идти на работу с перстень- ком без камешка, а возвращаться с алмазным перстнем на безымян- ном пальце левой руки. Она знала, что при проверке на выходе никто никогда не обращает внимание на открытые ладони, на пальцы рук. Зарплата у работниц комбината позволяла покупать драгоценности. К этому все привыкли, и многочисленные кольца, перстни, серьги, украшавшие молодых женщин, не вызывали подозрений.

Катя обладала хорошей выдержкой и достаточным хладнокровием. Но когда первый раз проходила с камешком в кольце через контроль- ную проверку, она внутренне сильно волновалась. Однако сумела взять себя в руки и никак не выдала обуявшего её страха. Потому что психо- логически давно себя готовила к такому испытанию. Скоро всё это стало вполне обыденным и не вызывало эмоций. Каждую неделю она выно- сила по камешку и складывала их один к одному в спичечный коробок.

* Карат - 0,2 г, мера веса алмазов и других драгоценных камней.

* * *

Минули три года. Подошёл срок, когда Кате - жительнице Запо- лярья - дозволялось взять отпуск на полгода с оплатой дороги туда и обратно. Можно было брать отпуск и каждый год. Но это получалось слишком накладно. Поэтому она поступила, как большинство коллег: взяла отпуск сразу на всё лето и осень. Заблаговременно заказала би- лет на самолёт и стала потихоньку собираться в дорогу.

Перед тем как наступила благодатная отпускная пора, Катя обна- ружила, что её идея "фикс" осуществилась. В спичечном коробке был уложен последний ряд драгоценных камешков. Но что делать с этим коробком дальше? На этот счёт она никогда не задумывалась.

Катя хорошо разбиралась в драгоценных камнях и знала их ис- тинную цену - хоть в рублях, хоть в долларах. Она понимала, что в спичечном коробке скопила целое состояние. Как-то пришла ей в голову мысль, что и десяти человеческих жизней не хватит, чтобы заработать столько даже в условиях Крайнего Севера.

Катя была хорошо осведомлена, что вывезти камешки отсюда не- возможно. У пассажиров всех авиарейсов просматривают под рентге- новскими лучами не только багаж, другие личные вещи, но ещё каж- дый сантиметр одежды и человеческого тела. Она слышала, что золото из некоторых северных приисков отправляют на "большую землю" со знакомыми пилотами аэрофлота. Но у неё не было знакомых пилотов. К тому же она давно решила, что камешки не возьмёт. Потому что, ри- скуя при выносе каждого камешка, никогда не преследовала меркан- тильных целей. Это была игра. Опасная, недозволенная, невиданная и оттого особенно интересная игра. Её привлекал смертельный риск, связанный с этой игрой. Да ещё неописуемая красота, которая таилась в спичечном коробке.

В то же время Катя сознавала, что накопила мелких алмазов чи- стой воды "в особо крупных размерах". Она ясно представляла, что в случае провала тут пахнет "высшей мерой". И понимала, что не бу- дет никакой скидки на страсть азартного игрока и коллекционера; точно знала, что никто и никогда не поверит в её бескорыстие.

Для самой Кати казалось вполне естественным, что она не чув- ствовала угрызений совести. Наоборот, она гордилась тем, что собрала

коллекцию, какой нет и не может быть ни в одном геологическом му- зее мира. Действительно, разве есть ещё где такая коллекция алма- зов, каждый из которых можно отдавать в руки ювелиру и без всякой огранки вставлять в оправу.

А вот что делать с камешками дальше, Катя не знала.

Она была из религиозной семьи и хоть в Бога не верила, но име- ла ясное представление о грехе. Бабушка сызмальства внушала: лю- бое неблаговидное дело грешно, а за грех Боженька накажет. Нель- зя сказать, что Катя очень уж боялась Бога. Какая боязнь, если она, комсомолка, считала себя атеисткой и по сути была таковой. Но на- рушать заветы бабушки всё же не решалась. Жила по принципу: от греха подальше. Дома могла часами перебирать камешки, высыпав их из коробка на лоскут фиолетового бархата; могла часами любоваться переливами света в гранях алмазов, удивляться силе их уникально- го блеска, создающей иллюзию сияния множества люстр. Всё это она называла увлечением, страстью, любовью к прекрасному и не видела в этом греха.

Но стоило подумать, что камешки дороже многоквартирного дома, в котором она жила; стоило представить, что, продав их, можно обеспечить себе и близким безбедную жизнь до конца дней; доста- точно вообразить огромную материальную выгоду от "такого" кол- лекционирования, как возникало ощущение смертного греха и ею обуревал леденящий душу страх.

Катя, собрав все нужные вещи в два увесистых чемодана, стала думать, куда бы убрать спичечный коробок с алмазами. До этого он лежал в ящике домашнего письменного стола. Перед отъездом в от- пуск требовалось найти в квартире более укромное местечко.

Первое, что пришло в голову,- положить в навесной кухон- ный шкаф среди других коробков со спичками. Но эта идея по- казалась очень уж простой, а потому ненадёжной. Катя обшарила глазами ванну, туалет, прихожую, но ничего подходящего не на- шла. В комнате обратила внимание на отошедший от стены плин- тус. Туда, между стеной и плинтусом, как раз входил коробок. Но неприметно закрыть его оказалось сложной задачей. Тогда стала обследовать внимательным взглядом всё пространство жилой ком- наты. Тут, над большим окном, она увидела, что обои как раз у на-

личника вскоробились и несколько отошли от стены. Катя встала на табуретку, приподняла нижний край затвердевших многослой- ных обоев и поместила за них вплотную к наличнику свой коро- бок. Спустившись на пол, она с разных сторон долго вглядывалась в это место, но ничего подозрительного не обнаружила. "Пусть там останутся мои сокровища, а потом видно будет",- подумала Катя и сразу успокоилась.

* * *

В Москве она задержалась недолго. Родители напомнили про её родную тётю, которая живёт у самого Чёрного моря, в Севастополе, и давно зовёт к себе на отдых. Была середина июня. Время, когда вода в море уже позволяет купаться, но ещё не наступила пора изнуряю- щей жары. На телефонный звонок тётя ответила радушным пригла- шением, и Катя стала снова собираться в дорогу.

Севастополь встретил хмурым небом и накрапывающим тёплым дождиком. После серо-белых пейзажей Заполярья роскошная зелень приморского города так поразила и увлекла северянку, что она, купив зонтик, час за часом гуляла по бульварам и паркам.

Цвели каштаны. Субтропическая природа чаровала своим раз- ноцветьем и пьянила дурманящим ароматом множества незнакомых растений. Катя наслаждалась чистым воздухом, приятным шелестом невысоких волн в полосе прибоя, всем великолепием красок юга.

Перед полуднем дождь прекратился, но небо оставалось сплошь в хмурых облаках. В такую погоду не пойдёшь на пляж. Да и чего спе- шить? Впереди так много времени. Хватит и на купанья, и на солнеч- ные ванны, и на прогулки в любое время суток.

А сейчас, почувствовав голод, Катя решила зайти в кафе и пообе- дать. Она была девушка свободная и, как говорится, при деньгах. По- этому могла себе позволить многое.

В небольшом полупустом зале выбрала столик у окна с видом на море. Усевшись лицом к выходу, открыла меню в твёрдой обложке и стала внимательно изучать его. Как будто собралась перепробовать все блюда и напитки. За этим занятием она услышала чёткие шаги и подумала, что подходит официант. Даже растерялась, потому что не

успела ничего выбрать. Оторвавшись от меню, подняла глаза и уви- дела, что у её столика остановился военный в чёрной морской фор- ме - офицер. Это был высокий мужчина, на плечах которого красова- лись золотые погоны с четырьмя звёздочками. Позднее Катя узнала, что воинское звание незнакомца - капитан-лейтенант. Он смущённо улыбнулся и каким-то уж очень робким голосом спросил:

Простите, можно тут расположиться рядом с вами. Мне нравит- ся это уютное место, и потому я частенько обедаю здесь.

Пожалуйста. А я впервые в этом кафе. Проголодалась и вот ре- шила перекусить.

Проголодавшись не перекусывают, а по-настоящему обедают. Если вы позволите, то я, как здешний старожил, буду сперва экскур- соводом по меню, а потом, если захотите, и по городу.

С удовольствием. А я в растерянности, не знаю, что выбрать...

Катя передала неожиданному своему собеседнику меню, а сама стала всматриваться в его лицо. И увидела в нём что-то южное, почти грузинское. Гладко выбритые щёки отдавали густым загаром, а карие чуть навыкате глаза сияли теплом и добродушием. На голове она раз- глядела пышную шевелюру чёрных вьющихся волос с редкими сере- бринками проседи.

Когда заказ на обед был сделан, военный встал, слегка поклонил- ся и очень просто сказал:

Что же мы за обеденными хлопотами позабыли самое главное - до сих пор не познакомились.

Это никогда не поздно. Меня зовут Катя.

А меня Николай,- ответил сосед.

Они пожали друг другу руки, обменялись любезностями и приня- лись за обед. Красное сухое вино оживило беседу. Катя и Николай, как старые знакомые, без устали говорили обо всём на свете и не могли наговориться. Обед грозился перейти в ужин.

Давайте закончим трапезу и пойдём гулять. Смотрите-ка, и по- года поменялась к лучшему. Даже солнышко выглянуло. Разве можно упустить случай подышать свежим воздухом и полюбоваться этакой красотой вокруг. Для меня, три года безвыездно прожившей в Запо- лярье, всё тут невидаль,- оживлённо сообщила Катя.

Сейчас я рассчитаюсь и пойдём,- ответил Николай.

Мы рассчитаемся,- перебила его Катя.

Не обижайте меня. Мужчины вообще, а моряки в особенности, за всё должны платить сами,- многозначительно заявил галантный кавалер.

Они гуляли почти до утра. Николай проводил девушку до её квар- тиры и взял с неё слово, что к обеду уже наступившего дня встретятся за тем же столиком.

Катя долго не могла уснуть. Перебирала в памяти всё, что узна- ла о своём новом знакомом. Он только что закончил высшее военно- морское училище и получил направление на Дальний Восток в рас- поряжение командования Тихоокеанского флота. Впереди у него был месяц отпуска, и Катя понадеялась провести его вместе. О том, что ждёт её дальше, старалась не думать. И в то же время нет-нет да при- ходило в голову: "Это судьба!".

Следующая их встреча была короткой. Николай спешил по своим каким-то ещё незаконченным делам. Но на прощанье сказал:

Завтра встретимся тут же и в то же время. У нас будет серьёзный разговор.

Катя осталась озадаченная таким интригующим заявлением. Но подспудно у неё в мозгу мелькала догадка. Да и как тут не догадаться, если моряк весь преобразился, светился каким-то внутренним све- том. Не ходил, а летал. Видно, случилось то, что хоть редко да бывает: любовь с первого взгляда. Кате он тоже понравился своей лаской, ис- кренностью, добротой. Поэтому она, казалось, была готова к любому самому серьёзному разговору.

Николай подошёл точно в установленное время и предложил прогуляться по парку, чтобы поговорить наедине. И разговор состо- ялся. Но озадачил своей категоричностью.

Завтра мы подадим заявление в ЗАГС, а перед отъездом заре- гистрируем брак. По моему направлению к месту службы, где обозна- чен срок прибытия, наш брак, в виде исключения, зарегистрируют, не дожидаясь двухмесячного периода, который даётся на размышление. Поэтому сегодня же я закажу билеты на самолёт до Владивостока,- в большом волнении, даже немного краснея, единым духом выпалил Николай.

А меня ты даже не спросил ни о чём. Может, я уже замужем. Или у меня другие планы на будущее.

Я в самое первое мгновение почувствовал отзвук в твоём серд- це, хороший отзвук. И никакие слова тут не нужны. Я люблю тебя. Очень! Как никого и никогда. К тому же у нас есть ещё почти месяц на раздумья. Хотя, считаю, никаких раздумий не понадобится. И так всё ясно.

Они сидели на уединённой скамейке в парке. Николай взял Катю за руки, долго целовал их, а потом прильнул к её губам. Это был их первый поцелуй.

Весь месяц отпуска пролетел в любовном дурмане. Когда брак уже был зарегистрирован, Катя всё-таки решила поведать мужу о том, что в Мирном, на прежнем месте её жительства, осталась квартира и все вещи, в том числе дорогие. Как же с этим быть?

Какие вещи? Уж не собираешься ли оттуда вывозить самолётом шкафы да диваны? Дадим телеграмму, что ты вышла замуж и уезжа- ешь к месту службы мужа. Адрес сообщим позже.

Таково было твёрдое решение ответственного человека - воен- ного, офицера.

* * *

Что же с драгоценным спичечным коробком? - спросит любо- пытный читатель.

А ничего. Может, и не было спичечного коробка с алмазами.

Но ведь людская молва долго не утихала вокруг этого вопию- щего случая?

Мало ли что говорят люди. Бывает, и врут. Сочтём это всё за оче- редную геологическую байку. На радость Кате...

Неожиданная свадьба

Рассказ

ывает, оказывается, и такое в жизни. Вроде свадьба. Даже с первой брачной ночью. Но очень уж неожиданная, можно сказать, вне-

запная. Странная, необычная свадьба.

А всё из-за комаров. Да ещё из-за тяжёлых, воистину потогонных маршрутов на двухсоттысячной съёмке. Маршрутов каждый божий день, два месяца подряд без передышки.

Комары. Они изнуряют в тайге и не дают жизни на базе. Застила- ют искусанные опухшие глаза, попадают в уши и даже в рот во время еды. На шее, на границе с воротником плотной рубашки, у многих ге- ологов появились рубцы, как от петли-удавки.

Полевые дневники чуть ли не на каждой странице в багрово- красных разводах. Это следы раздавленных кровососов. И, как на- зло, жара. А под вечер влажная духота. Ни ветринки, ни единого зву- ка, кроме монотонного гудения комаров. Комары донимали людей не меньше, чем изнурительные маршруты. А то и другое вместе стало невыносимо даже для видавших виды геологов.

Полевая геологическая партия Љ 25 базировалась в заброшенной среди архангельских лесов маленькой деревеньке Калгачиха. Около десятка чёрных покосившихся изб дореволюционной постройки, ря- дом огороды, тут же небольшое стадо коров, пасущихся на зелёной лужайке, стайки куриц на каждом дворе - вот и весь пейзаж. А вокруг лес и ни единой души.

Лагерь полевой геологической партии разбили за деревенской околицей, на лесной опушке. Ряд выцветших промытых дождями брезентовых палаток. Тут же длинный стол, сколоченный из нестру- ганых, уже потемневших досок. С двух сторон от стола узкие скамей- ки. Несколько поодаль постоянно дымящая печка-чугунка, на кото- рой повариха Тася готовила для всех еду.

Разместились геологи в палатках. Только радиометристка Валя попросилась на постой к пожилой деревенской женщине, которую односельчане звали бабкой Ефросиньей.

Чего ж ты вместе со своими не захотела жить? - полюбопыт- ствовала хозяйка.

Там одни мужики. Приставать будут. Вот я и ушла к тебе. По- дальше от соблазна,- ответила Валя с улыбкой.

Мужики, они приставучие. Только и от тебя многое зависит.

Коли не захочешь, чтобы приставали, не пристанут.

К ней и вправду никто не приставал. Зато сама сразу обратила внимание на Максима - тоже радиометриста. Да и как не обратить внимание на высокого светловолосого кудрявого парня, недавно вер- нувшегося с действительной воинской службы. Вот только он как буд- то и не замечал Валю. Иной раз она попросит устранить какую-либо неполадку в радиометре, Максим быстро починит прибор и сразу удалится в свою палатку. Даже поговорить не удосужится. Это стало раздражать Валю и даже вызывало досаду. Иной раз она и хотела, что- бы "пристал", но Максим не приставал. Тогда Валя решила действо- вать сама: потихонечку, постепенно, но изо дня в день. И одновре- менно решила ждать подходящего случая, который, впрочем, скоро представился.

Снаряжение за сотню вёрст от станции завезли сюда в начале мая на вьючных лошадях по узкой извилистой тропе. Одна ходка занима- ла двое суток. Хорошо, что погода стояла сухая с лёгкими морозцами по ночам. И ещё не было никакой мошкары. Геологическую съёмку масштаба 1:200 000 начали, не дожидаясь, пока все грузы перевезут на базу. Владимир Васильевич, начальник партии, слыл не только опыт- ным геологом, но и хорошим организатором. Говорили, что он умеет ладить с людьми. Поэтому в коллективах, которые он возглавлял, ни- когда не бывало серьёзных конфликтов. Но всех измотала работа без выходных. К середине июля многие начали скулить, а иные роптать.

Владимир Васильевич понимал, что людям надо немного отдох- нуть; что нужна хоть короткая, но острая разрядка. Иначе...

Он не стал думать о том, что произойдёт "иначе". Надо было най- ти возможность для передышки так, чтобы не повредить дальнейшей работе. Ведь рабочий люд собрался в партии очень разный. Много было среди этого люда и разудалых головушек, прошедших, как гово- рят, земли, воды и медные трубы.

Первым делом решил договориться с местными жителями, чтобы

истопить сразу две бани и дать возможность всем хорошо помыться- попариться. Но тут же вспомнил пословицу: "После баньки даже ни- щий выпивал". Начальник боялся, что рядовая выпивка может затя- нуться. Боялся, хотя знал, что до ближайшей винной лавки сто вёрст. Он знал и другое: для многих из его работяг сто вёрст не расстояние, если речь идёт о выпивке.

Тут, как ему казалось, пришла в голову спасительная мысль. От- дых с банькой и умеренной выпивкой уложить в "организованное русло". Не зря же начальник слыл хорошим организатором.

* * *

Проснувшись на следующее утро, Владимир Васильевич услы- шал знакомый шорох. По тенту, натянутому поверх палатки, шеле- стел мелкий, но частый дождик. Быстро одевшись и накинув на плечи лёгкий брезентовый плащ, начальник вышел из палатки, чтобы огля- деть свои владения и распорядиться в связи с изменившейся погодой. Большинство его подопечных ещё пребывало в дрёме, и только пова- риха Тася орудовала половником у большой кастрюли, закипавшей на раскалённой чуть не докрасна металлической печке.

Погода испортилась,- зевая пробурчал Владимир Васильевич.

И слава Богу. Хоть комаров дождём прибьёт. От них нет никако- го спасения,- отозвалась Тася.

Тоже верно. Только тебе работы прибавится. Будем на базе ка- меральничать, так придётся что-то и на обед готовить.

Сварить не хитро, было бы из чего. Мужики ворчат, что одной кашей с тушёнкой кормлю. Надо бы что-то придумать для разнообра- зия.

Придумаем. Пойду сейчас поговорю с ребятами,- сказал на- чальник и удалился.

Он подошёл к палатке Максима Сиднина, которого считал помощ- ником во всех хозяйственных делах. Тот как раз вылезал из спального мешка и незлобно бранился, глядя на струйки воды, которые стекали на него из какой-то прорехи в крыше палатки.

Порядком без передыха поработали в маршрутах, а "камерал- ку" запустили. Вот погода, как говорится, вносит коррективы в наши дела. Но у меня, Максим, есть к тебе совсем другой разговор.

Зачем так издалека. Говори прямо, что надо. А там, если будет нужда, обсудим.

Я хотел бы тебя попросить сбегать на станцию, чтобы попол- нить наши припасы, а то повариха кормит одними кашами.

Ты, Володя, говоришь так, как будто станция тут где-то рядом. А до неё, считай, сотню вёрст надо протопать. Да ещё дождь теперь разведёт лишние хляби. Можно бы хоть дождаться хорошей погоды.

Никак нельзя, друг Максим. По двум причинам. Во-первых, в хорошую погоду надо делать съёмку. Ведь план никто не отменял. Есть и другая причина: надо бы срочно закупить спиртного.

А что, есть повод для выпивки?

Есть. Да ещё какой. Через неделю мне "стукнет" ровно сорок. Отсюда и срочность. Этой недели как раз должно хватить на дорогу туда и обратно. Даже с учётом плохой погоды. Можно было бы это событие замять для ясности. Но все уже так уработались, что нужна разрядка. Вот и совместим приятное с полезным. Сделаем передышку.

Раз такое дело, то сбегаем. Нам не привыкать,- улыбнувшись ответил Максим.

Ты возьми кого-нибудь из своих рабочих; кто понадёжнее во всех отношениях. Денег я дам. Казённых денег. Потом удержу из зар- платы в конце сезона. Ну, как? Договорились?

Конечно. Ради тебя, Володя, хоть в огонь, хоть в воду,- весело ответил Максим, явно намекнув на усиливающийся дождь.

Сейчас плотнее позавтракайте, возьмите еду на дорогу и айда.

Так что сам собирайся и предупреди своего подручного.

* * *

Максим Сиднин со своим маршрутным рабочим Гришкой бы- стрым шагом топали по лесной тропе. Накрапывал дождик. Шагалось легко. Слабый ветерок временами сдувал влагу с нависших над го- ловой разлапистых елей и тёплым душем брызгал в лицо. Было тихо. Лишь вдали еле слышно чирикали какие-то неизвестные птахи.

Ночевали на небольшом пригорке у ручейка. Так подстатило, что к хорошему месту вышли на исходе дня, когда начинало смеркаться. Между двух широких ёлок, защищающих от дождя, развели костерок. Поужинали консервами с хлебом. Согрели в опорожнённых банках

чайку, попили вприкуску и улеглись на подстилку из елового лапника, забравшись в прихваченные для такого случая брезентовые чехлы от спальных мешков.

На станцию пришли под вечер следующего дня. Спутник Макси- ма - Григорий, парень из местных, - сразу сказал: "Ночевать будем у нас дома".

Родители Гришки, крепкие по виду, хотя и пожилые люди, встре- тили радушно. Накормили мясным супом из русской печи, напоили чаем из самовара и спать уложили на мягкие кровати.

Проснувшись назавтра рано утром, Максим перекусил и заторо- пился по делам. У него была записка от Владимира Васильевича к на- чальнику ОРСа (отдела рабочего снабжения) местного леспромхоза. В записке просьба: отпустить дефицитных продуктов за наличный расчёт.

Отоваривался Максим прямо на складе. Моложавая кладовщица по приказу начальника ОРСа "отпустила" всё самое-самое... Несколь- ко "палок" колбасы твёрдого копчения, целую головку сыра "Поше- хонского" размером с деревенский каравай, кубик сливочного масла, который "потянул" на три с лишним килограмма. Не пожалела добрая женщина даже двух десятков пачек чая со слоном на упаковке. На- шлось и несколько банок растворимого кофе.

Под конец Максим в большой мешок для проб сложил, сколько влезло, курево: папиросы "Беломорканал", "Прибой" и, на худой ко- нец, махорку Елецкой фабрики в рыжих пачках из плохой бумаги.

Нести всё это пришлось, как говорится, в руках и в зубах.

Предстояло ещё зайти в магазин, чтобы запастись спиртным. По пути никак не выходило. Максим отнёс продукты, оставил мешки в сенях на холодке, а сам сразу пошёл за водкой. Но её не оказалось. Все полки были заставлены бутылками с зелёными этикетками, на которых значилось: "Спирт питьевой". По 60 рублей за поллитровку. Надо было брать, что есть. Максим попросил у продавщицы восемь бутылок спирта крепостью 96 градусов. Одну из них он решил оста- вить у родителей Гришки в знак благодарности за харч и ночлег.

Не нашлось в магазине и вина. Вместо заказанного виноградного напитка взял две бутылки ядовито-жёлтого лимонного ликёра, кото- рый потом сильно усугубил последствия.

В обратную дорогу двинулись после обеда. Обедали неторопли- во, основательно. На первое хозяйка угощала жирными щами, а на второе тушёной бараниной с картошкой. И, конечно, от души напи- лись чаю. За чаем-то Максим и услышал от хозяйки, что в магазине

"дают" белый хлеб. Только что привезли. Свеженький, ещё тёплый. Послал Гришку, чтобы взял пять буханок. Но, как выяснилось, "да- вали" только по одной в руки. Еле удалось уговорить знакомую про- давщицу, которая подобрела, лишь услышав жалостливый рассказ Гришки о том, как в глухом лесу мужики с весны не видели настоя- щего белого хлеба.

В итоге набрали столько, что провизия еле уместилась в два объ- ёмистых рюкзака.

Дождь кончился, но небо заволокли серые тучи. Однако Максим с видом бывалого человека заявил:

- Вишь, тучи как несутся. Значит, дождя не будет. Ветер вон ка- кой. Быстро разгонит всю хмарь. Нам на дорожку сделает хорошую погоду.

Особое задание начальника партии было выполнено. О цели их почти недельного путешествия никто не знал. К вечеру того же дня Владимир Васильевич попросил своих сотрудников собраться у его палатки. Сразу заинтриговал народ тем, что пообещал объявить не- что важное да к тому же интересное.

Пришли все. Даже повариха Тася, оставив допревать давно надо- евшую кашу к ужину.

Начальник докурил папироску "свежего Беломора", поднялся и сказал:

Я коротко. Завтра у нас будет выходной день. И даже празд- ник. Торжественный обед состоится в обычное время. Хорошая по- года у меня заказана в небесную канцелярию. Продукты и напитки к праздничному столу ребята сегодня принесли,- он кивнул на Мак- сима с Гришкой, сидевших у палатки и ещё не успевших отойти после дальней дороги.- О причине или, точнее, поводе для торжеств узнае- те, когда соберёмся за столом.

* * *

Праздничный стол от изобилия всякой еды превратился в настоя- щую скатерть-самобранку. Постарались ребята. Постаралась повари- ха Тася вместе с радиометристкой Валей. Собрали по деревне настоя- щих фарфоровых тарелок и разложили яства, как в ресторане. Даже нарвали красивых луговых цветов и поставили в литровую банку на середину стола. Вот только не нашлось нигде ни рюмок, ни стаканов. Вместо них стояли пол-литровые банки из-под консервов, намытые до блеска.

Поднялся Максим и произнёс заздравную речь:

Посмотрите на нашего начальника. Он весь сияет. Гладко вы- бритые щёки, белая рубашка, брюки со стрелками и вместо обычных сапог начищенные до блеска полуботинки. Всё это неспроста. И со- брались мы за этим богатым столом не пьянства ради. Сегодня Вла- димиру Васильевичу исполнилось ровно сорок лет. Юбилей у него се- годня. Серьёзная дата. Поздравляем тебя, Володя! Будь здоров и живи долго! А теперь предлагаю выпить за юбиляра. Но прошу всех учесть, что в бутылках не водка, а девяностошестипроцентный спирт. Поэто- му будьте осторожны. Ледяная вода для разбавления спирта тут же в пол-литровых банках. С юбилеем всех! Пусть это будет наш общий праздник!

Пир проходил в большой деревенской избе, где жила Валя. От- крыли настежь окна. Устроили сквознячок. Но он не спас от перегрева. Жара из-за долго топившейся печки и спирт сделали своё чёрное дело. Первые признаки перебора появились у некоторых гостей ещё до сумерек. Говорили, что виной всему стал ликёр. Кому-то пришла в го- лову мысль разбавлять ликёром спирт. Хотя и в самом ликёре было 30 градусов. Смесь получилась приятная на вкус, с запахом лимона. Ко- варство этой смеси многие обнаружили только вечером. Застолье вы- шло из "нужного русла" скоро после того, как начали химичить с ли-

кёром.

Первым сошёл с дистанции Максим. Сам предостерегал, а к вече- ру набрался через край. Видно, повлияла усталость, накопленная за неделю в дороге. Максим свалился. Буквально. Он лежал на полови- ке у окна и корчился в муках. Скрипел зубами, мычал, извергал пену

изо рта. Все, кто потрезвее, испугались. Валя вместе с поварихой Та- сей пытались влить ему в рот морошкового сока. Но не удалось. Зубы были накрепко сжаты.

В это время пришла, только что подоив корову, бабушка Ефроси- нья, у которой квартировала Валя. Увидела на полу почти бездыхан- ного человека, запричитала, а потом, как-то быстро собравшись, ста- ла помогать женщинам.

Молока ему надо парного. Как можно больше. В молоке спасе- ние. Потом вырвет и вся дурь выйдет из нутра. Ишь, как наклюкал- ся, болезный. Все мужики такие. Не знают меры. И у меня такой был. Царство ему небесное. Только молоко и помогало.

Как же ему дашь молока, если зубы сжаты накрепко? - со вздо- хом спросила Валя.

Моему кочедыком разжимали. Тем самым инструментом, кото- рым, бывало, лапти плели. Теперь кочедыка не найдёшь. Надо попро- бовать черенком ложки.

Гости разошлись. В избе появился Владимир Васильевич, рано оставивший трапезу. Он тоже был под хмельком. Но тут, увидев на полу стонущего Максима, сразу протрезвел.

Дайте холодной воды. Надо на лицо плеснуть. Может, очухается. Вода не помогла. Подошла Валя с алюминиевой ложкой, а бабуш-

ка Ефросинья подала пол-литровую банку парного молока. Окровя- нив дёсны, кое-как удалось разжать челюсти и влить в рот молоко. Максим зашевелился, перевернулся, мыча, на левый бок, и тут на- чалось. Весь пол в избе, домотканые бабушкины половики, одежда и даже волосы на голове были испачканы зловонной жижей, которая извергалась фонтанами из полуоткрытого рта несчастного.

Когда всё утихло, женщины переложили Максима на широкую лавку, переодели во всё чистое, навели порядок в избе. "Болезный", ровно дышал, но был явно нетранспортабелен. Надо было как-то устраивать его на ночь. Тогда Валя предложила:

Помогите перенести его на мою кровать. Как проспится, уйдёт, если сможет.

Так и сделали. А Валя осталась дежурить у постели "больного". Хо- зяйка, увидев Валю, сочувственно посоветовала:

Чего ты будешь тут всю ночь сидя клевать носом. Ложись рядом.

Кровать широкая. И не бойся. В таком виде мужик не мужик. Поверь моему слову.

Валя разделась и легла, забравшись под одеяло.

Надо сказать, что девушка она была хоть и не первой молодости, но отличалась точёной фигурой. И, вдобавок, чёрными кудрявящими- ся волосами, заплетёнными в две толстые косы. Косы до пояса. Осо- бенно привлекательна была Валя, если смотреть на неё, как говорили мужики-охальники, с заднего фасада. Когда она одевала тонкое по- лупрозрачное крепдешиновое платье, подчёркивающее узкую талию, полноватые бёдра и пышную грудь, никто из этих мужиков не мог пройти мимо, не оглянувшись. Но девушкой она считалась строгой и никому не позволяла никаких вольностей. Да её и не очень домо- гались. Потому что, как говорится, "обличьем не вышла". Обидел Бог. Те же мужики судачили: если бы лицо прикрыть занавесочкой, хоть за принца выдавай. Однако Вале было не до принца. Она засиделась в девках, и это сильно печалило.

Воспользовавшись подсказкой бабушки Ефросиньи, решила, что нечего ждать милостей от природы.

* * *

Пришедший в себя Максим проснулся назавтра с рассветом. Он сразу обнаружил, что лежит на кровати да ещё рядом с женщиной. И этому сильно удивился. Хорошенько продрав глаза, узнал Валю, ко- торая сладко улыбалась, видимо, досматривая приятный сон. Растол- кав её, он спросил:

Ты что тут делаешь?

Не задавай дурацких вопросов. Я на своей кровати. Это я долж- на спросить, как ты тут оказался.

Не знаю. Ничего не помню. Видно, лишку вчера перебрал.

Перебрал. И спьяну ко мне полез. Воспользовался случаем, что я тоже выпила и не могла противиться. Вот результат. Можешь счи- тать, что мы хоть и не венчанные, но первая брачная ночь состоялась.

Какая брачная ночь, если я напился до бесчувствия?

Это потом ты впал в беспамятство. А по первости, как вдвоём остались, набросился на меня, что зверь. Когда одолел, тогда и раскис, сник весь. Зато сначала лихо резвый был. И я голову потеряла. Так что

теперь мы муж и жена. Начальника попросим расписать нас и будем жить вместе,- категорически заявила новоиспечённая суженая.

Начальник не ЗАГС. Он не имеет права ни женить, ни разво- дить. Он тут приставлен, чтобы руководить геологической съёмкой, руководить коллективом. А ты на него хочешь взвалить обязанности свахи и чуть ли не батюшки, который в один миг нас повенчает.

Я знаю, что у начальника есть казённая печать. А выписать от руки свидетельство о браке я и сама могу. Видела такой документ у родителей. Лишь бы начальник печать поставил и сегодняшнее чис- ло. Потом в городе всё оформим по-настоящему.

В ЗАГСе не будут смотреть на филькину грамоту. Там надо спер- ва заявление подать да повременить несколько месяцев. Вдруг раз- думаем.

Я не раздумаю,- ответила Валя.

Кстати, а меня ты спросила? Может, я не согласен с тобой реги- стрироваться?

А когда в постель ко мне лез, был согласен?

Ещё неизвестно, кто к кому лез,- многозначительно отрезал Максим, и они замолчали.

Какое-то время лежали молча, не шевелясь. Потом Валя всем те- лом прижалась к назначенному ею же супругу, и тот не выдержал. Взыграла кровь.

Бабка Ефросинья, вернувшись после утренней дойки коровы, услышала из кухни, как в переднем углу комнаты, за цветастой зана- веской, ходуном ходит кровать. Услышала и улыбнулась. "Пусть поте- шаются молодые. Не буду им мешать",- подумала хозяйка и ушла на огород полоть грядки.

А молодые, натешившись, снова крепко уснули. Поднявшись око- ло полудня и опорожнив на опохмелку жбан простокваши, пошли к начальнику.

Понимаешь, Володя, такое дело у нас... Даже неудобно разговор вести. Но вот Валя...- заикаясь начал Максим.

Чего неудобно. Мы сошлись с Максимом. Теперь надо всё по за- кону оформить,- вмешалась в разговор более храбрая его спутница.- Ты пока временно распиши нас и выдай свидетельство с печатью. По- том в городе мы всё сделаем, как надо, в ЗАГСе. Но чтобы число стояло сегодняшнее. А то ведь ребёнок может появиться.

Что вы, ребята, охмелели? Или ещё не успели отойти после вче- рашнего. Какое свидетельство? Я никакого не имею права выдавать такие документы. И не знаю, как это делается.

Я всё сама написала, а ты только печать поставь, чтобы нам с Максимом можно было жить вместе, как мужу и жене,- и она пере- дала начальнику листок из тетради в клеточку, исписанный мелким почерком и озаглавленный "Свидетельство о браке".

Живите, сколько вам влезет. Разве я против. У вас, надеюсь, и без печати всё получится,- с ехидной ухмылкой ответил начальник.

Так нельзя... Что люди скажут. Я не какая-нибудь... Надо, чтобы всё было по закону.

Владимир Васильевич, ошарашенный таким завершением своего юбилея, не знал, как ответить, не понимал, что делать. Погода испо- ртилась. Маршруты пришлось приостановить. Под угрозой срыва вы- полнение плана по геологической съёмке. А тут ещё чудаки приста- ли с нелепой просьбой. "Как будто я им не только начальник, но ещё и бюро ЗАГС",- ворчал он про себя.

Затянувшаяся затем пауза стала всем в тягость, и тогда начальник сказал:

Ладно. Оставь мне свою бумагу и можешь быть свободна. А мы тут с Максимом ещё потолкуем.

Вы толкуйте, но так, чтобы толк вышел,- сказала Валя тоном, не терпящим возражения, и удалилась.

Когда мужчины остались вдвоём, разговор начал Максим.

Я сам был ошарашен. Проснулся утром, а она рядом. Говорит, что чуть не насильно затащил в постель и теперь мы муж да жена.

Хорош муж. Напился вчера до беспамятства. Я думал, трупом будешь. Челюсти разжимали, парным молоком отпаивали. Когда про- блевался, вроде порозовел, дышать стал ровно. А то, казалось, конец. Но она - прохиндейка. Уже успела тебя в мужья зачислить. Да вче- ра тебе хоть первую красавицу из гарема турецкого хана подсунь, всё равно ничего бы с ней не вышло.

Как же это я так обмишурился? - посетовал Максим.- Вроде и пил немного, а вот отключился. Наверно, ликёр так сработал убий- ственно.

Не ликёр. Ты свалился после того, как выпил из банки порядоч- но чистого спирта и по ошибке запил таким же спиртом из другой

банки. Чуть концы не отдал. Жених, называется. Обвела тебя девка во- круг пальца. Так что подумай, прежде чем в мужья определяться.

Думать уже поздно. Под утро, когда пришёл в себя, я не мог устоять. Соблазнила. Теперь это всё произошло не во сне, а наяву. Зна- чит, придётся ответ держать.

Смотри сам. Тебе с ней жить. А эту блажь с регистрацией брака выкинь из головы. Печать я поставлю, чтобы её успокоить. Но будем считать, что всё это понарошку. Потом разбирайтесь сами.

"Самодельное" свидетельство о браке с настоящей печатью поле- вой геологической партии Љ 25 Максим вручил Вале в тот же вечер, и они стали жить вместе до конца сезона в доме бабушки Ефросиньи.

По возвращению в город первым делом пошли в ЗАГС.

Ходили байки о том, как весело их встретили в серьёзном учреж- дении. Там уверяли, что никогда прежде не имели дело с таким доку- ментом, какой предъявили уже вроде бы состоявшиеся супруги. Без всяких проволочек выписали настоящее свидетельство о браке. Тем более, что невеста была на сносях.

Начиналась семья романтически, по-полевому. А как дальше по- шли дела, баяли по-разному. Но это, как говорится, уже другая исто- рия.

Сплав

Рассказ

ечь пойдёт не о молевом сплаве леса. И не о мастерах-плотогонах, некогда считавшихся асами своего дела.

Теперь под сплавом понимают спортивное занятие или просто потеху. Любым способом люди добираются до верховьев порожистой быстрой реки с перекатами и водопадами, а потом сплавляются вниз по течению. Эта забава требует от решившихся на неё энтузиастов хо- рошей физической закалки, опыта и даже тренировки.

Но не ради потехи и спорта был задуман этот сплав. Тут были за- теяны дела серьёзные, имеющие научную подоплёку.

Два добрых товарища, геологи, бывшие однокурсники да ещё единоверцы, Илья Кацман и Борис Куц,- один кандидат, а другой доктор геолого-минералогических наук,- решили сплавиться по ре- кам Илексе и Водле, чтобы пересечь водным путём древний хребет Ветреный пояс. Люди они бывалые, проработавшие годы и даже де- сятилетия в заполярной Якутии, много повидавшие и, казалось, за- калённые. Но имели один порок - тому и другому уже перевалило за шестьдесят. А Илья, к тому же, несколько лет назад перенёс инфаркт и пребывал, как говорится, на заслуженном отдыхе.

Борис работал научным сотрудником солидного всесоюзного ин- ститута, имел московскую прописку и был весь погружён в исследова- ния земных недр. Он успел повидать много экзотических мест на зем- ле, ежегодно публиковал в научных журналах свои статьи, а в последнее время одна за другой выходили его монографии. Первым из однокурс- ников он в 40 лет стал доктором наук и слыл успешным учёным, кото- рого знали не только у нас, но и за рубежом. Он был учёный-отшельник. Как-то раз мы с ним встретились в Петрозаводске, и я поинтересовался:

Ты, Боря, давно и успешно занимаешься наукой. Наверное, бы- стро поднимаешься вверх по служебной лестнице. Небось, заведуешь лабораторией, а то и целым отделом в институте?

Нет, я просто старший научный сотрудник. И в подчинении у меня нет ни одного человека. Такое условие я поставил перед сво- им начальством, и оно хоть с трудом, но согласилось. Правда, назвав это прихотью. Но тут дело в другом. Я не могу себе позволить, что- бы кто-то или что-то отвлекало, когда пишу или просто думаю. Будь у меня хоть один подчинённый, я должен соображать: какую работу ему поручить завтра. Тогда как голова моя всегда занята совсем дру- гими проблемами.

Это было время, когда входила в моду среди геологов теория "Тек- тоники плит". Борис стал одним из пионеров в этом деле. И тут, как я понимаю, требовалась вдумчивая работа одиночки. Борис, видимо, сперва создавал в своём мозгу сценарии и модели дрейфа континен- тов, а потом переносил всё это на страницы своих геологических от- чётов, статей, монографий.

Тут возникает старая проблема курицы и яйца. И не ясно: что первично. То ли нашёл наконец-то Борис работу по своему от- шельническому характеру, то ли работа кабинетного учёного- исследователя сделала его отшельником - везде один. Даже, гово- рят, он и в неурочное время всегда ходил задумчивый и нелюдимый. С трудом общался со своими домочадцами. Просто кабинет служеб- ный менял на домашний, где опять погружался в мудрёные фило- софские размышления о проблемах познания земных недр. Оди- ночкой он был по характеру, одиночкой в исследовательской работе и в обыденной жизни.

Всё это надо было учитывать друзьям, прежде чем решиться на неожиданно трудный сплав, который, к тому же, оказался плохо под- готовленным второпях.

То было время на грани краха СССР. Но тогда ещё давали какие-то деньги на производственные геологоразведочные работы и немного

"подкармливали" науку.

Борис поездом добрался до Петрозаводска, а здесь ему из Москвы был заказан вертолёт. Тут он и пригласил в компаньоны однокурсни- ка Илью. Тот с радостью согласился.

На грузовом такси они перевезли из камеры хранения на вокзале в аэропорт Пески надувную резиновую лодку, московские продукты (консервы, соль, сахар), кое-какое снаряжение. Илья добавил ко всему овощи, ягоды и другую еду на первое время. Всё, что собрала в дорогу жена.

Стояла тёплая солнечная погода, какая обычно бывает в середине июля. Погода вполне лётная. Они погрузили свои пожитки и снаряже- ние в вертолёт "МИ-8", а потом за какие-то полчаса долетели к месту высадки. Перед этим с командиром воздушного судна на крупномас- штабной карте-зелёнке, которую Борис присовокупил к "двухсотке" лётчиков, они наметили "точку", где должен сесть вертолёт. Пило- ты скоро нашли свободный "пятачок" на невысоком но сухом бере- гу реки Илексы. Там, не выключая двигателей, пилоты помогли пе- ренести на удобную площадку их груз, попрощались, пожелав удачи, и взмыли вверх.

Друзья, посовещавшись, решили поставить палатку, осмотреться, подготовить всё и назавтра начать сплавляться.

Когда палатка уже стояла, Илья собрал немного сухого валежни- ка, разжёг небольшой костерок, налил воды в подкопчённый эма- лированный чайник и подвесил его над узким пламенем. А Борис достал спиннинг и, спустившись к небольшому пляжу, попробовал рыбачить. Но рыба упорно не клевала. Ухи на ужин не получилось. Пришлось довольствоваться продуктами, которые Илья захватил из дому.

Возьми там в рюкзаке бутылку и давай по глоточку выпьем,- предложил Борис.- Попутная рюмочка, думаю, не повредит.

Но, оказалось, что такая рюмочка может повредить. Да ещё как.

Где ты взял эту отраву? У меня от двух глотков язык скрутило штопором. И запах какой-то вонючий, незнакомый,- с трудом от- кашливаясь, прохрипел Илья.

В Москве купил, на вокзале. В каком-то ларьке. По магазинам ходить не было времени, вот я второпях взял то, что попалось на глаза. Водка, правда, непонятно какого качества. Но называется нормаль- но - "Столичная".

Этикетку можно любую наклеить. Теперь умельцы отпечата- ют что угодно. А водка явно "палёная". Скорее всего это технический спирт, разбавленный водопроводной водой. Дай-ка мне твою круж- ку,- попросил Илья.

Он вылил содержимое двух кружек в одну, а потом всё выплеснул в догоравший костёр. Пламя вспыхнуло такое, как будто на угли по- пала не водка, а бензин.

Видишь, крепкая, зараза. Может, "химики" забыли разбавить и тут чистый спирт,- с некоторым оживлением отметил Борис.

Метиловый спирт,- уточнил Илья, вспомнив давние лекции по органической химии.

Пить его мы больше не будем. Ведь тут, как пел Высоцкий, кру- гом пятьсот. "И родные не узнают, где могилка...". У меня такого "до- бра" две поллитровки. Выбрасывать их пока не будем. Используем в качестве дезинфицирующего средства. Вдруг какая травма или уку- сит зловредное насекомое. Вон, гляди, тут целые рои кровососов. Ис- пользуем водку вместо йода.

А что, йода ты не взял? - озабоченно спросил Илья.

Была у жены подготовлена походная аптечка. Да уезжал прямо с работы, вот и осталась аптечка дома.

Хорош путешественник,- съязвил Илья.- Значит, каждая ца- рапина у любого из нас может оказаться смертельно опасной. Но я всё-таки захватил валидол и нитроглицерин, зная свои болячки.

Вот и славненько. А царапин и более серьёзных травм мы не до- пустим. Будем соблюдать правила техники безопасности. Гляди, на- чинает смеркаться. Давай перекусим - и спать.

Утром позавтракали второпях, попили чайку и стали грузить все пожитки в приготовленную с вечера и стоявшую в маленькой бухточ- ке резиновую лодку.

Первое неожиданное и не очень приятное открытие было сделано в самом начале длинного водного пути. Оказалось, что в межень поч- ти приостановилось течение, и чтобы двигаться вперёд, приходилось всё время грести.

За вёсла сел Борис. Он медленно и очень аккуратно погружал их в стоячую воду, а потом, откидываясь всем корпусом назад, хоть мед- ленно, однако, двигал лодку. В каждом движении чувствовался опыт- ный гребец. А нарочито выразительная работа корпусом напоминала упражнения гимнаста. Потом Борис называл это разминкой в начале долгого пути. Он загребал воду удивительно ритмично и красиво. Ка- залось, что в таком темпе сможет без перерыва работать вёслами хоть сутки подряд, хоть вообще до конца пути. Лицо Бориса в это время было сосредоточенно угрюмым. Можно было предположить, что он весь в работе; в чисто физической работе. Скоро выяснилось, что тут другой случай.

Что молчишь? Так и заснуть можно на ходу,- с некоторым ехидством заметил Илья.

Я думаю.

И о чем задумался детина? - в том же тоне прозвучал очеред- ной вопрос.

Вот гляжу по берегам и чую, что в русле этой реки не видать нам обнажений коренных пород. Вокруг либо болота, либо моренный ландшафт.

Впереди пороги. Может, там будут обнажения,- попытался об- надёжить Илья.

Даже если ничего не увидим, всё-равно этот сплав не напра- сен. Тут так хорошо думается. Ведь мы пытаемся искать на Ветреном

поясе коматииты. С такими породами в Австралии связаны крупные месторождения никеля и других металлов. Но возникает вопрос: от- куда тут взялись эти вулканические породы, которые последнее вре- мя больше всего интересуют меня. В протерозое уже сформировался кристаллический фундамент. То, что теперь называется Балтийским щитом. Мощная кора твёрдым панцирем отделила глубокие земные недра от поверхности. Вулканическая деятельность в таких условиях, как правило, прекращается. А в юго-восточной оконечности Ветре- ного пояса, выходит, она продолжалась. Почему? Хребет тянется на многие сотни километров, а проявления вулканизма замечены толь- ко здесь, где-то на границе Карелии и Архангельской области. Я знаю только одно объяснение: тут окраина щита, где древний кристалли- ческий фундамент стыкуется с образованиями Русской платформы. Здесь должна находиться так называемая зона активизации, где вул- каническая деятельность, возможно, продолжалась и в раннем палео- зое. Если и есть ещё не открытые месторождения рудных полезных ископаемых на Балтийском щите, то их искать надо в юго-восточном его обрамлении. Правда, тут мощные наносы, но овчинка должна сто- ить выделки. Прости, я, кажется, прочитал тебе целую лекцию.

Правильно мыслишь. Как показала практика, это относится не только к Балтийскому, но ко всем прочим щитам,- согласился Илья.

А для меня это подсказка. Своеобразный ключ к разгадке мно- гих проблем, которые кроются в самой теории тектоники плит. Тут материала хватит не на одну монографию.

Ладно, ты уже достаточно размялся. К тому же мы почти стоим на одном месте. Если и дальше так будем двигаться, то можем зазимо- вать тут в дебрях архангельской тайги. Давай-ка я погребу. Тоже надо физкультурой заняться.

Дорога длинная. Успеешь ещё не один раз мозоли намять,- Бо- рис оставил вёсла и стал осторожно пробираться к корме.

Илья сел за вёсла и сразу "...рванул на пять, как на пятьсот". Лодка пошла заметно быстрее, но Борис тут же предостерёг:

Не греби так резко. Сил потратишь неоправданно много и не- нароком можешь вёсла сломать. Они ведь не железные.

Как в воду глядел. Илья сперва немного сбавил темп, а потом опять стал налегать на вёсла изо всех сил да ещё рывками. Во время одного из таких рывков вёсла надломились.

Пришлось причаливать к берегу. Место оказалось вполне подхо- дящее не только для ремонта, но и для ночлега. Ровная, свободная от леса площадка, доступный спуск к воде. Чуть поодаль виднелись не- сколько сухостойных деревьев. Значит, дрова для костра недалеко.

Предстояло решить: можно ли как-то отремонтировать надлом- ленные вёсла или придётся тесать новые.

Когда костерок уже горел и чайник начинал слабо попискивать, обещая близкую трапезу, Борис стал осматривать поломанные вёсла. Делал он это по-научному, обследуя треснувшую древесину чуть ли не с лупой. Иногда ощупывал место надлома так, как опытный хирург исследует чуткими пальцами повреждённую ногу.

Вот были бы лёгкие алюминиевые трубки нужного диаметра, надели бы их со стороны рукоятей на место надлома, прикрутили скотчем или даже шпагатом и хватило бы этих вёсел на всю дорогу. Конечно, если ты больше не будешь так варварски обходиться с ка- зённым имуществом. Но у нас ничего нет. Поэтому придётся делать новые вёсла.

Многого не было в этой странной, незадачливой экспедиции. Илья скоро узнал, что ни у кого из них не было часов. Не было средств связи. Хотя "... безлюдье вокруг". Не было оружия на случай неожи- данной встречи в глухой тайге с хищным зверем или злым челове- ком. И топора годного не оказалось. Тем, что прихватил Борис, мож- но было расколоть чурбан дров или наломать сучьев для костра. А вот срубить сухостойную ёлку, чтобы потом из неё вытесать весло, не получилось. Топор только мял твёрдую древесину. Из-под него даже щепки не летели.

Стали искать и потом нашли камень с плоской поверхностью, ко- торый решили использовать как брусок. На этом бруске по очереди долго точили топор. Изрядно заржавевшее лезвие стало блестеть, но заметной остроты не прибавилось. Однако не зря говорят, что терпе- ние и труд всё перетрут. Топор хоть плоховато, но стал рубить. Прав- да, топорище сильно рассохлось и его пришлось заклинивать прежде, чем начать работу. Но к концу дня заготовки для вёсел были вытеса- ны; оставалось их только начисто отделать. Тут опять Борис посето- вал:

Надо было наждачной бумаги прихватить, но мне и в голову не пришло, что вместо занятий геологией тут придётся плотничать.

Обтачивали рукоятки вёсел на том же камне. А потом, недалеко, у старого костровища, нашёлся осколок стекла, которым и довершили отделку. Теперь предстояло испытать вёсла в деле, на воде. Но это уже на следующий день. В тот вечер оставалось поужинать, попить чайку и - отбой.

Утро встретило приятелей хмурой погодой. Ветер сменил направ- ление и стал попутным. Подумалось, что теперь грести будет легче. Если, конечно, не подведут самодельные вёсла.

Обновить их взялся Борис, как наиболее опытный гребец. Когда отчалили и уже вроде бы "легли на курс", Борис долго прилаживал вёсла в уключинах, примерял к ладоням и, казалось, подгонял "ново- дел" под свою посудину. Сам тоже, ёрзая по скамейке, какое-то вре- мя искал наиболее удобную позу. Когда окончательно уселся и по- чувствовал, что вёсла хорошо лежат в уключинах и почти привычно в ладонях, стал потихоньку грести, впрочем, постепенно убыстряя темп. Подгоняемая ветром, их лодка легко скользила вниз по течению.

Ну, как новые вёсла? - спросил Илья, изредка шевеля рулём, чтобы держать лодку на середине реки.

Грести можно. Хотя старыми было лучше, удобнее. Эти тяжело- ваты. Потом сам увидишь. Придётся чаще меняться.

Борис споро грёб, а Илья всё посматривал на небо, со всех сторон обложенное серыми, хотя и высокими облаками.

Когда время приближалось к обеду, усилился ветерок, облака ста- ло разносить и даже на несколько минут выглянуло высокое полуден- ное солнце.

Оглядывая всё вокруг, Илья заметил, что по левому берегу лес расступился. Взору представилось обширное светлое пространство. Сразу подумалось: наверное, старая вырубка. Он подрулил к левому берегу и тут заметил недалеко от воды кусты малины, алеющие спе- лыми ягодами.

Давай причалим и полакомимся дарами леса,- предложил Илья.

Если этих даров окажется много, надо собрать ягоды впрок. У меня есть где-то в лодке эмалированное ведро с крышкой и 10 кг сахарного песку.

Ты предлагаешь на костре возиться с вареньем?

Зачем, мы просто очистим ягоды от мусора и засыплем сахаром.

Он хороший консервант,- с видом знатока сообщил Борис.

Как раз в это время они подплыли к пологому берегу, свободному от кустов, и решили тут причалиться. Было намерение не останавли- ваться надолго, пособирать немного ягод, пообедать и плыть дальше. Но то, что они увидели, вынудило менять планы. А увидели выруб- ку площадью не в один десяток гектаров, заросшую малинником. Вся южная сторона вырубки краснела от крупных спелых ягод. Аромат стоял такой, как от тазика со свежесваренным малиновым вареньем.

Тут твоего ведра мало будет. Можно делать большую оста- новку. Подножного корма хватит не на одну неделю,- полушутя- полусерьёзно заметил Илья.

Хватит и останется. Но малиной любит лакомиться медведь. Нам, безоружным, не хотелось бы здесь встречаться с хозяином тай- ги,- ответил Борис.

Ну так что, делаем остановку?

Делаем. Давай разгружаться; будем ставить палатку и обедать.

А потом, подкрепившись, займёмся ягодами,- согласился Борис.

На солнцепёке малина оказалась даже переспелой. Сразу услови- лись: собирать без единой мусорины. Любая переборка ягод немыс- лима, они и так готовы изойти соком.

Сперва вдоволь наелись ягод. Как сказал Борис, на десерт. По- том стали собирать, оглядывая чуть ли не каждую ягоду и убирая хотя и редких, но попадавшихся червей.

Червей можно собрать отдельно и поджарить на ужин. Китайцы едят любую ползучую тварь. Может, оттого и плодятся хорошо,- по- шутил Илья.

Набрали почти целое ведро и высыпали туда половину сахарного песку: под самую крышку. Ведро с ягодами поставили в тенёк, а сами занялись костром и подготовкой ужина. Чай в этот раз пили с очень вкусным и удивительно ароматным холодным "вареньем".

Утро встретило путешественников прохладной пасмурной пого- дой. Но дождя не было. Лодка споро скользила вниз по течению, кото- рое стало заметно быстрее.

Давай-ка я сяду за руль. Где-то недалеко должны начаться поро- ги. У меня всё ж таки опыт. Хоть река тут не та, что приходилось одо-

левать в Сибири, но не хотелось бы вынужденно принимать холодную купель,- сказал Борис и, бросив вёсла, стал пробираться к рулю.

Пороги появились не сразу, но лодка уже сама неслась вниз по быстрому течению. Илья и без команды - "сушить вёсла" - перестал грести. Преодолевая перекат за перекатом, Борис рулил так, что лодка нигде не коснулась дна и не зацепила ни за один камень. Когда вышли на спокойную воду, справа на берегу показалась небольшая горушка с крутыми склонами. Решили остановиться и посмотреть, нет ли об- нажений коренных пород.

Обнажение нашли. Но там выходили на поверхность гранито- гнейсы так называемого Беломорского комплекса. Как в поговорке: Федот да не тот.

Дальше плыли по спокойной воде и опять приходилось хорошо работать вёслами. Местами попадались небольшие перекаты, тогда лодка заметно прибавляла ходу. Так продолжалось до тех пор, пока не подошли к обширным плавням в устье реки. Илекса, конечно, неболь- шая река. Но река, можно сказать, равнинная. Поэтому у неё в устье оказалась обширная дельта. Предстояло её преодолеть, прежде чем войти в Водлозеро. О существовании дельты путешественники знали. На карте видели протоки. Но они не думали, что около десятка кило- метров пути перед входом в большое озеро, пути, где нет и не может быть порогов-перекатов, окажутся самыми трудными.

На карте дельта Илексы рисовалась, как обычно. Хоть с трудом, но выделялось основное русло и видны были множество протоков. А приблизившись к этой самой дельте, они увидели стену камыша. Да не какого-нибудь худосочного низкорослого, а похожего на кустар- ник. Выше человеческого роста.

- Не стоит в эти джунгли заплывать на исходе дня. Оттуда и на берег не выберешься где захочешь. Давай-ка причалим где-нибудь тут и переночуем. Утро вечера мудренее,- сказал Борис и повернул лодку к тому месту, где берег не очень крут.

Следующее утро выдалось хмурым. Солнце выглянуло, когда пу- тешественники успели позавтракать, залили костерок водой из по- ходного котелка, убрали всё за собой и потихоньку отчалили.

Пошли по первой попавшейся протоке. Скоро она начала посте- пенно суживаться. Вёслам стало не хватать свободного пространства,

и каждый раз они цеплялись за твёрдые, древоподобные камыши. Пу- тешественники насторожились. И не зря. Впереди за небольшим по- воротом показался тупик.

Пришлось медленно пятиться назад, орудуя вынутыми из уклю- чин вёслами, как шестами. Потом протока достаточно расширилась, они развернули лодку и поплыли обратно.

Когда вышли на чистую воду, решили пройти вдоль по грани- це с камышами, чтобы найти главное русло. Однако попадавшиеся протоки казались одинаковой ширины. Ближе к берегу увидели за- лив в камышах, который был заметно шире остальных проток. Вошли в этот залив. Он, правда, быстро сузился, но не настолько, чтобы это вызвало подозрения. Чистая вода стала просторнее, и путешествен- ники приободрились. Правда, не надолго. Вышли к развилку. И теперь предстояло угадать, по какому из протоков, левому или правому, дви- нуться дальше. Карта не дала нужной подсказки.

Мы как между Сциллой и Харибдой,- пытался шутить Илья, а потом серьёзно продолжил: - Не могут же оба пути вести в тупики. Значит, нам остаётся угадать, где тут путь истинный.

Я сворачиваю налево. Вообще всегда придерживаюсь консерва- тивных правых взглядов, а сейчас попробую сыграть наоборот. Может, нам повезёт и угадаем с первого раза,- полушутя ответил Борис.

Приятелям не повезло. Снова попали в тупик. Опять пришлось пятиться назад.

Неужели и правая протока окажется тупиковой. Тогда хоть кара- ул кричи. Но тут не докричишься. Тогда придётся бросать всё и даль- ше идти по берегу пешком,- невесело заключил Илья.

До нас тут много лодок прошло, и все они двигались к озеру. До- берёмся и мы,- подбодрил товарища Борис.

Они добрались. Хотя не раз ещё плутали в камышах между мно- жеством островов и островков.

Когда увидели безбрежную гладь большого озера, обрадовались так, как будто среди океана обнаружили спасительный островок, где можно остановиться, чтобы прийти в себя. А тут, на высоком правом берегу, в самом устье, увидели небольшую избушку, скорей всего, ры- бацкую. Это очень кстати. Из сил совсем выбились, начинал накрапы- вать дождь, да и день кончался. Надвигались сумерки.

Всё! Теперь привал и ночлег,- подытожил Борис.

За полторы недели тяжкого пути у них первый раз появилась на- дежда переночевать под настоящей крышей над головой. Рыбацкая избушка была не такой уж маленькой, какой показалась издали.

Рубленное из тонких еловых брёвен строение под толевой кры- шей хорошо защищало от дождя, который заметно усилился. Второ- пях перенесли под крышу все свои небогатые пожитки и стали обу- страиваться, пока совсем не стемнело.

Осмотрелись. Маленькое застеклённое оконце в избушке преду- смотрительно обращено на запад, чтобы любой путник мог восполь- зоваться предзакатным солнцем. Широкий топчан, аккуратно за- стеленный свежим сеном, небольшая самодельная печка-голландка и даже рядом дюжая охапка сухих дров.

Тут всё как у настоящих таёжников. Я думал, что такие избуш- ки встречаются только в глухих местах Сибири. Может, и еду обнару- жим? - с некоторой иронией в голосе спросил Илья.

Еду вряд ли, а соль и спички где-то наверняка оставлены,- се- рьёзно ответил Борис.

Растопив печку, они вскипятили чайник. Илья бросил туда треть небольшой пачки чаю.

По стопарику бы хорошей водочки сейчас. Но придётся доволь- ствоваться крепким чаем, который, как я думаю, на грани чифира - любимого напитка зеков и геологов,- со вздохом произнёс Илья.

Может, отравимся той водкой, какая есть,- серьёзным тоном предложил Борис.

Нет, я не самоубийца. И тебе не советую. Когда приспичит по- кончить с собой, подыщешь более подходящее место и не такой вар- варский способ,- весело посоветовал Илья.- А сейчас давай на остат- ке жарких углей подогреем консервы и поужинаем.

Они выложили в просторный котелок банку мясной тушёнки и туда же несколько ломтей совсем зачерствелого хлеба. Еда полу- чилась не только сытная, но и вкусная. Удалось реанимировать хлеб двухнедельной давности. Пропитавшись мясным бульоном, он стал мягким, ароматным и вполне съедобным.

После ужина вышли посмотреть погоду. Низкие тучи продолжа- ли сеять через частое сито холодную сырость. Дождь почти не шумел, а только слабо шуршал по толевой крыше. Друзья сочли это плохим признаком.

Непогода надолго. Хорошо, что мы нашли надёжное пристани- ще. Пойдём спать. Вон, темень какая. Свечки у нас, наверное, нет? - спросил Илья.

Свечки нет, а фонарик где-то был. Но впотьмах его не найдёшь. Да и ни к чему. Сны увидишь и без свечей,- улыбнувшись ответил Борис.

Они улеглись на мягкую подстилку из сена и сразу заснули.

Назавтра проснулись, видимо, поздно. Им показалось, что время близко к полудню. Шумел дождь. В избушке темно, как в предвечер- ние сумерки.

Приоткрыв дверь на улицу, путешественники увидели сплошную белёсую пелену. Озеро будто в густом тумане. Они не смогли разгля- деть своей лодки, оставленной на виду. Зато сразу почуяли, что замет- но похолодало.

Кажется, надолго мы тут застряли,- с тоской заметил Илья.

В такую погоду не тронешься с места. Вот дождь прекратится, вы- глянет солнце, тогда и двинемся дальше,- невозмутимо заявил Борис.

Что мы тут будем делать? В такую погоду и дров сухих не сы- щешь.

Будем размышлять. Думать будем. Коль ты Homo Sapiens, то мозг твой должен постоянно работать. Вот соображай, как растя- нуть остаток продуктов до тех пор, пока не выберемся в людное ме- сто. Оглянись вокруг и прикинь, где можно раздобыть дров для наше- го очага. В конце концов, предложи что-нибудь оригинальное в наше меню на обед. Между делами насущными можешь поразмышлять о геологии. Возьми да сочини модель глубинного строения этой части Ветреного пояса. Потом мы её в какой-нибудь научный журнал под- кинем. Если придёт в голову что-то новое, необычное, напишем ста- тью и опубликуем за границей. Оттуда, глядишь, гонорар вышлют,- пространно и вполне серьёзно ответил Борис.

Вот ты куда загнул. Видно, атмосферное давление сильно по- низилось и на тебя это как-то очень уж подействовало. Ну, давай, раз- мышляй в том же духе. А дров осталось на одну топку. К вечеру и чаю согреть не получится. На твоём где-то затерянном карманном фона- рике чайник не вскипятишь и тушёнку не разогреешь,- раздражённо заявил Илья.

Дождь когда-нибудь закончится,- не терял бодрости Борис.- Тогда мы обязательно найдём большой смолистый пень, распотро- шим его нашим тупым топором, заготовим себе дров и оставим не- много для будущих путников, как это положено по законам тайги.

Друзья между тем решили подкрепиться. Обед это у них или за- втрак - не знали. Они впервые потеряли ориентировку во времени. Если день от ночи отличить не составит труда, то определить время среди дня в пасмурную дождливую погоду не было возможности. Это сильно раздражало Илью. А Борис вместо послеобеденного отдыха достал тетрадь и остро отточенный карандаш с резинкой на противо- положном конце. Илья, вороша угли в печке, видел, как быстро запол- няет он страницу за страницей своим мелким, но чётким почерком.

"Видно, заносит на бумагу высказанные раньше вслух мысли из об- ласти геологической философии или философской геологии",- поду- мал Илья.

Когда начало смеркаться, дождь зашумел ещё сильнее. Поднялся ветер. Под его порывами берёза у оконца так изгибалась, словно низ- ко кланялась путникам.

Ветер, это хорошо. Он разгонит тучи, и тогда сразу двинем дальше,- уверенно предсказал погоду Борис с намёком, что самое трудное позади.

Он знал, что ветер не только тучи разгоняет, но ещё и поднимает волны. Особенно в большом озере, по которому им предстояло прой- ти не один десяток километров. Однако этому обстоятельству не было придано должного внимания.

На следующее утро дождь постепенно утих, но усилился ветер. Серые рваные тучи неслись по небу как угорелые. И всё туда же, на юг, куда держали путь изрядно уставшие от непрерывной гребли учёные- коллеги.

Смотри, солнце начинает выглядывать. Может, к полудню и со- всем ветер разнесёт тучи. Жаль, паруса нет. Да к нашей резиновой по- судине его и не пристроишь. Хотя с попутным ветром и так, должно быть, быстрее пойдём и легче,- обнадёжил Борис.

Как бы этот ветер не натворил нам бед. Тут, рядом с устьем реки, в своеобразной бухте, и то, видишь, волны какие пенистые, с барашка- ми. Можно представить, что делается в открытом озере. И отчаливать

сейчас рискованно, и ждать долго нельзя: продукты на исходе,- со- общил Илья и без того известную "новость".

Воспользовавшись относительно сухой погодой, решили загото- вить дров. Ожидаемого смолистого пня поблизости не нашлось, но набрали немного успевшего обветриться хвороста, с берёзовой вале- жины надрали берёсты на растопку и поставили кипятиться чайник.

После обеда ветер не утих, и друзья решили ещё раз переночевать под надёжной крышей, а назавтра с утра пораньше грузиться и плыть дальше, не глядя на погоду.

Вышли из бухточки на рассвете. Тускло выглядывало солнце из- за туч. Пологие волны непривычно качали лёгкое судёнышко, и по- путный ветер не убыстрял ход, а скорее, мешал грести.

Когда оказались в открытом озере, лодку стало бросать с волны на волну и зародились мысли: а не вернуться ли, чтобы переждать не- погоду. Но потом решили держаться недалеко от восточного берега озера и хоть понемногу двигаться на юг, ближе к дому. Постепенно привыкая к тревожно-зыбкой воде, уповая на то, что берег всё время был в пределах видимости, гребцы часто меняли один другого и как могли изо всех сил налегали на вёсла. Но качка усиливалась. Решили ещё приблизиться к берегу. Думали, что тогда волнение будет не так донимать. Но ветер не утихал, а только сменил направление - стал дуть с открытого озера, с северо-запада. Волны хлестали в правый борт, грозя перевернуть маленькую лодчонку. Приходилось всё чаще поворачиваться, чтобы стать поперёк волны. Тут многое зависело от мастерства рулевого. И за рулём чаще сидел Борис.

Внезапно налетевший порыв ветра готов был содрать брезент, прикрывающий пожитки, и чуть ли не "на попа" поставил лодку. По- шёл дождь. Начался настоящий шторм.

Давай искать пристанище,- прокричал Илья сквозь вой ветра, загребая из последних сил белые от брызг и пены волны, которые так и норовили перевернуть лодку.

По-моему, впереди суша. Буду править туда,- ответил Борис. Наконец-то они причалили с подветренной стороны к неболь-

шому островку. Он был почти голый, всего в сотню метров длиной и в несколько десятков - шириной. Из растительности - только мел- кий кустарник. Рядом оказалось бревно, впечатанное прибоем в пе- сок. Значит, на небольшой костерок дрова найдутся.

Здесь они решили переночевать и переждать шторм. Но ждать пришлось неожиданно долго.

Палатку, поставленную на небольшом ровном участке суши у са- мой воды, защищала от северо-западного ветра сама немного возвы- шающаяся островная твердь и густой ивняк. Ветер разноголосо сви- стел, переливался в тонких ветках ближних кустов, как будто играл на арфе. Но дождь прекратился. Ночь путники провели в чутком тре- вожном сне. Проснувшись, первым делом по-настоящему укрепили палатку, поставленную вчера кое-как впотьмах.

Обследовали свой островок. Он оказался меньше, чем оценили в сумерках. С наветренной стороны бушевали волны метровой высо- ты. Они накатывались на узкий галечный пляж и студёной водой за- ливали прибрежные кусты. Ветер валил с ног. Весь небосвод заволок- ло тучами, которым не видно конца.

Прошлись по наиболее высокой части островка в надежде собрать хоть немного хвороста для костра. Но попадались только мелкие су- хие сучки толщиной с карандаш. Они набрали по горсти таких сучков.

Тут чайник не согреешь, на растопку-то не хватит,- посетовал Илья.

Пойдём на нашу тихую сторону и попробуем раскурочить брев- но,- предложил Борис.

Бревно оказалось промокшим насквозь и под первыми ударами топора стало рассыпаться в труху. Маячила перспектива доедать хо- лодные консервы с твёрдыми, как камень, хлебными сухарями. Без кипятка - пить сырую воду, да ещё взбаламученную прибоем, они не могли.

Борис вздумал обойти островок по периметру, поискать хворост в полосе прибоя. А Илья всё долбил бревно. Повезло тому и другому. Один приволок большой ветвистый сук, а другой тупым топором про- долбил трухлявую часть бревна и добрался до целой смолистой части. Костёр получился. Дров хватило, чтобы вскипятить воду в чайни-

ке и котелке. Потом на углях подогрели консервы, которые ели с раз- моченными сухарями, оказавшимися очень вкусными. Что ж, голод не тётка...

Насытив утробу, надо было думать, как тут жить дальше. Погода не обещала ничего хорошего, и сколько придётся провести времени

новоиспечённым "Робинзонам" на маленьком островке - никто не знал. Палатка могла защитить от дождя, если он не затяжной и не ливень. За- метно похолодало. Пришлось достать свитера. Илья вспомнил, как он не хотел брать тёплую одежду, но жена заставила. Оказалось, кстати. В сви- терах да надетых ещё поверх куртках-ветровках стало тепло и уютно.

Ну, что теперь прикажешь делать, начальник? - с вызовом спросил Илья, иронически улыбаясь.

Будем ждать, когда прекратится шторм. Вот ветер утихнет, тог- да погрузимся и за вёсла,- невозмутимо ответил Борис.

А если непогода на неделю?

Будем ждать неделю, разве это срок.

Но у нас еды всего на несколько дней.

Придётся экономить. Ты жирный. И без еды выдержишь не- делю. А воды вокруг целое озеро. Может, прибойной волной наки- дает нам хвороста. Или деревину какую прибьёт. В крайнем случае твоё бревно извлечём и разломаем на щепки. Без дров не останемся. А, значит, будем с чаем. Заварки полно. Можно чифирить,- весело за- кончил свой вердикт "начальник".

Ветер с какой-то особой лихостью вёл свою монотонную, унылую песню. Разбушевавшееся озеро, казалось, снесёт маленький остро- вок вместе с палаткой и путниками. Стал накрапывать дождик. Илья, натянув капюшон своей брезентовой куртки, пошёл дальше обсле- довать скудную сушу в надежде добыть хоть немного сушняка или найти брёвнышко, пригодное на дрова. Борис в это время закурил очередную трубочку, достал свою тетрадку, карандаш и снова стал пи- сать. Временами он останавливался, крутил головой, разминая шей- ные позвонки, и снова брался за карандаш. Потом прилёг и углубился в мысли о далёком прошлом.

Он ещё школьником много читал. Не повести и романы, а книги о путешествиях по дальним странам и сочинения самих путешествен- ников. И часто удивлялся, что мало в этих книгах подробностей, кото- рые его интересовали. Не раз задумывался о том, что сам тоже будет путешественником и постарается везде, где побывает, докопаться до сути, а потом всё с мельчайшими деталями изобразит в своих книгах. Уже в студенческие годы, став на геологическую стезю, Борис твёрдо решил посвятить жизнь большой науке. Он чувствовал, что

может и должен стать исследователем земных недр.

Как-то раз студент Борис Куц немного опоздал на лекцию по хи- мии, которую читал сам заведующий кафедрой Лупанов. Осторожно вошёл в притихшую аудиторию, а дверь за собой не закрыл.

Молодой человек, вы и дома дверь не закрываете? - спросил профессор.

Дома закрываю. А тут следовало бы пружины поставить.

Вот тут надо бы иметь пружины! - Лупанов выразительно по- казал пальцем возле виска.

У меня все пружины на месте. Только я не забиваю голову ерун- дой. Она для другого предназначена,- дерзко ответил Борис. И всё ему сошло.

Объездив мир, посетив многие континенты, доктор геолого- минералогических наук Борис Куц сейчас неожиданно споткнулся. Маршрут оказался пустышкой, не получилось и настоящего сплава по небольшой мелководной реке. Да ещё на этом дурацком островке за- стряли.

Ну ничего, на будущее лето я уже наметил себе настоящий маршрут по Яне либо Индигирке. Это реки с норовом. Такие не да- дут задремать на ходу. И геологу есть там что посмотреть, есть чем заняться. Надо только хорошо подготовиться,- подумал Борис и, ре- шив, что пора вздремнуть, заполз вглубь палатки, растянулся на бре- зенте да как-то незаметно заснул под шорох дождя.

Илья тем временем успел насобирать немного хвороста, разжёг костёр, вскипятил воду и заварил чай. Да не какой-нибудь, а индий- ский, из пачки со слоном.

Вставай, твоё высочество, пора обедать. Сегодня, в целях эконо- мии, обед совмещается с ужином. Погода не предвещает ничего хоро- шего. На той стороне острова ветер свищет как бешеный. Метровые волны обрушиваются на берег. Не только прибрежный ивняк, но, кажет- ся, весь наш островок ходуном ходит. Мы тут оказались в таком же по- ложении, как Папанин на льдине. Если ветер скоро не утихнет, придёт- ся вводить паёк, как в блокадном Ленинграде,- с тоской поведал Илья.

После обеда-ужина друзья решили заготовить ещё дров. Пока нет дождя. Когда Илья готовил дрова перед обедом, он заметил, что с на- ветренной стороны высоким прибоем набросало к самым прибреж- ным кустам много разного мусора, сучьев, древесной коры. Всё впол- не горючее. К тому же успевшее обветриться и даже подсохнуть. Вот

они и занялись сбором этого мусора. Складывали его рыхло у самого костровища. Даже попался кусок берёзовой коры с остатками берёсты. Лучшая растопка. Не хуже лучины.

Если к этим щепкам ещё настоящих дров найти, тогда и тут можно было бы жить,- глубокомысленно заметил Борис.

Я бы не согласился тут жить и с паровым отоплением. А дрова надо искать с той стороны, где волны далеко накатываются на берег. Там прибоем всё что угодно может выбросить на сушу. Надо почаще заглядывать на ту сторону острова. Вдруг очередная волна выкатит бочонок с ромом. Тогда бы и я согласился тут жить до тех пор, пока не иссякнет живительная влага,- неожиданно бодро заключил до того совсем приунывший Илья.

Опять начал накрапывать дождь. Притомившиеся друзья поспе- шили в палатку. Тёплая сухая одежда вполне согревала и без костра. Вот только подстилки не нашлось на этом необитаемом клочке суши. Каждый положил под бок всё мягкое, что оказалось в рюкзаке. Устро- ились поудобнее и притихли. Борис курил, а Илья, посапывая, дол- го лежал без движения. Приятелю показалось, что он заснул. Однако Илья не спал. Он приподнялся и сел.

В палатке стоял полумрак. Но Борис заметил, как его коллега за- шевелился, словно прихорашиваясь. Потом прислонился спиной к объёмистому рюкзаку и, расправив плечи, запел. Сначала тихим, как-будто издалека залетевшим сюда голосом. Потом его красивый баритон зазвучал сильнее, перебивая свист ветра и шум дождя.

Проглянет солнца луч сквозь спущенные шторы, И только чуть слегка вскружится голова.

И вспомнился теперь мне разговор, который, Как струнный перезвон, услышанный вчера.

Пусть эта ширь зелёная, пусть эта даль туманная Связала нитью тонкою навеки нас она.

Глаза твои янтарные, слова твои обманные И эта песня звонкая с ума меня свела.

Лица поющего почти не было видно. Однако чувствовалось, что его в эти мгновения осеняла одухотворённая, хотя и печальная улыбка.

Чарующая мелодия и слова старинного русского романса, да ещё в таком чудном исполнении, на какое-то время отогрели души пут- ников. Особо впечатлило то, что всё действо совершалось на ничтож- но маленьком островке среди бушующих вокруг штормовых волн. Не хватало воображаемого бочонка рома. И жизнь была бы прекрасна. Но в душах путников и без того потеплело. Даже не ощущался дождь, струями стекающий с крыши палатки. "Хорошо!" - хотелось крик- нуть в эти мгновения.

Трое суток провели "робинзоны" на островке, а шторм всё буше- вал с прежней силой. Наутро четвёртого дня сквозь облачную заве- су проглянуло солнце. Однако шум прибоя не утихал. По наветрен- ной стороне островка также хлестали высокие волны, обдавая пеной и брызгами прибрежный ивняк. Свистел холодный пронизывающий ветер.

Надо что-то делать. Мы сожгли тут всё, что может гореть. Те- перь и костра не разжечь. Еды осталось на день-два. И то, если эконо- мить. Так сгинуть тут можно, не дождавшись конца бури,- печально заключил Илья.

Что же ты предлагаешь? Ринуться в бушующее озеро и стать утопленниками? Я на такое не согласен,- спокойно возразил Борис.

Посмотри. Тут до берега не больше сотни метров. Волнение не такое сильное, как в открытом озере. Давай переправимся на материк, привяжем хорошо лодку с грузом, а сами налегке пойдём искать до- рогу, по которой ходят машины. Есть же тут где-нибудь лесосека. Зна- чит, и дорога должна быть, по которой ходят лесовозы. Доберёмся до шоссе, а там перехватим машину - и в аэропорт.

Я смотрел карту. Нет тут никаких дорог. У нас груза немерено. И ещё лодка. Не потащишь же всё на своём горбу за десятки киломе- тров. Надо ждать, когда успокоится озеро, а потом плыть до ближай- шего поселения, где можно будет нанять машину. Другого пути я не представляю.

Не могу я больше ждать! Перевези на берег. Один пойду искать ходы-выходы. Не пропадать же тут! - почти простонал Илья.

Ты не впадай в истерику. Не паникуй! Это заразная болезнь. У меня, правда, с годами выработался хороший иммунитет. И тебе советую успокоиться,- ответил Борис, раскуривая очередную тру- бочку.

Моё беспокойство вряд ли тебя тревожит. Перевези на берег и больше мне от тебя ничего не надо.

Хорошо, тебя перевезу, но сам я не могу пойти на такую аван- тюру. Тебе тоже не стоит рисковать. Пойдёшь туда, не зная куда. Без карты, без компаса.

Компас у меня есть. Карту видел не один раз и хорошо запом- нил. Так что поехали. Впереди целый день. Успею до вечера выйти на дорогу либо куда-нибудь в жилое место,- настойчиво заявил Илья.

Оставшись один, Борис снял промокшую во время переправы куртку и лишь тогда заметил, что рубашки тоже промокли. Но не от воды, а от пота. Обратно пришлось плыть против ветра. И против вы- соких зыбучих волн. Он работал вёслами, как раб на галере, а лодка как будто стояла на месте. Как ни глянет через плечо на свой островок, а он всё не приближается. Подумалось: все силы тратятся на то, что- бы удержаться на середине пролива. Он даже решил, что лодку сно- сит обратно к материку. На какое-то время остановился, перевёл дух, а потом стал остервенело грести изо всех сил. Казалось, что этой ка- торжной работе не будет конца. Но, обернувшись, увидел свой остро- вок почти рядом. Только его порядочно снесло ветром на юг. Ещё не- много, и можно было проскочить мимо спасительной суши.

Переодевшись во всё сухое и тёплое, Борис согрелся, удобно улёг- ся в палатке, опять закурил трубочку. Потом решил немного вздрем- нуть, но тревожные мысли лезли в голову. В первую очередь беспоко- ился об Илье. Как-никак, но Борис чувствовал себя старшим. Если не по возрасту, то по положению. Он всё-таки научный сотрудник солид- ного института, который оплатил эту "самодеятельную" экспедицию. И уже поэтому он за всё в ответе. А Илья так, доброволец, компаньон, что-то вроде "вольноопределяющегося". И вот он ушёл невесть куда. Не дай Бог, что-нибудь случится. Надо было остановить, не пускать. Но тот стал пороть горячку. Пришлось поддаться. Во избежание скан- дала.

Борис стал размышлять не на привычные геологические темы, а скорее, о чем-то из области психологии, если не психиатрии.

Они пять лет учились на одном факультете, в одной группе, а вы- ходит, плохо знали друг друга. И не удивительно. Потому что студен-

ты в то послевоенное время делились на две почти равные группы. На "домашних" и "общежитских". Домашние жили по своим квар- тирам, каждый сам по себе. А общежитские - везде тесной толпой. Буквально бок о бок стояли кровати в многолюдных комнатах, по очереди кашеварили и вместе питались. Даже в кино со стипендии ходили вместе. Называлось это - культпоход. В общежитии каждый знал друг друга. Чего не скажешь о тех, кто жил с родителями в своих квартирах.

Борис относился к числу таких. А Илья все пять лет прожил в об- щежитии. Вот и получилось, что они оказались вдвоём в одной лодке (в прямом и переносном смысле), а друг друга по-настоящему не зна- ли. Первое же испытание штормом один из двоих не выдержал.

Борис вышел из палатки и стал собирать прутики для маленького костерка, на котором можно вскипятить хотя бы пару стаканов воды. Болело под ложечкой. Появилось ощущение голода. И не удивительно. Хоть солнце не появлялось, но видно, что день на исходе. "Скоро нач- нёт смеркаться",- подумал Борис и поспешил с котелком за водой.

Мелкие волны, тихо шурша, шевелили прибрежную гальку. На- тянув голенища сапог чуть ли не до пояса, Борис зашёл подальше от берега, чтобы набрать котелок чистой воды. Когда стал выходить, по- слышался странный звук. Высокий, сильный, похожий на фрагмент арии из какой-то неизвестной оперетты. Звук пробивался сквозь шум волн и свист всё ещё не утихающего ветра. Сначала было непонятно, откуда он. А потом очередной гортанный вой послышался явно с ма- терика. Борис всмотрелся своим дальнозорким взглядом и увидел еле заметную фигурку на том берегу. Сразу догадался, что это Илья.

"И он пришёл, трясётся весь..." - Борису невольно вспомнились слова из песни Высоцкого, когда он увидел своего приятеля. На его измождённом, осунувшемся лице проступала печать невыносимой усталости, а в глазах было отчаяние и тоска.

После горячего крепкого чая Илья наконец-то пришёл в себя. По- том они сидели у догорающего костерка. Немного отдохнув, Илья рас- сказывал:

Я сразу решил, что пойду вдоль берега озера, стараясь не вы- пускать его из виду. Первые километры дались легко. Не было ника- ких препятствий. А потом началось. Стали попадаться вывороченные

с корнем деревья, через которые не пролезть. Приходилось каждый раз обходить. Потом эти выворотки, словно колючая проволока, на- глухо перегородили путь. С трудом удалось забраться на одну из ёлок, чтобы хоть приблизительно определить границы поваленного леса и поискать обходную дорогу. Поглядел и ужаснулся. Видно, тут бу- шевала настоящая буря. Насколько хватало глаз, лежал крест-накрест поваленный лес. Наверное, подобное зрелище наблюдали первые ис- следователи места падения знаменитого Тунгусского метеорита. Бу- релом искромсал всю тайгу. Всю прибрежную часть девственного леса. Пройти через это скопище искорёженных суковатых брёвен было не- возможно, а обойти стороной не было сил. Ничего не оставалось, как возвратиться. Сел на сухое бревно передохнуть. Остро почувствовал, что проголодался. "Хоть бы ягоды какие попались",- подумал и стал пробираться ближе к берегу. Ещё издали увидел небольшой просвет в лесу. Пошёл в ту сторону. Высокие ели расступились, освободив ме- сто небольшому болотцу. Оно всё синело от спелых ягод голубики. Я их ел горстями. Ел, пока не насытился. Подкрепился вполне. Как ви- дишь, хватило сил, чтобы дойти.

Сил-то хватило, а вот ума, чтобы не поддаваться авантюре... Да, ладно. Главное, вернулся. Выжил. Будем считать, что ты провёл раз- ведку боем. Теперь мы знаем, что отсюда можно выбраться только во- дным путём. Ветер понемногу утихает. Как только волны перестанут хлестать, вода уляжется, успокоится, поплывём дальше. До первой де- ревеньки на берегу. Там наймём машину или, в крайнем случае, мо- торку, чтобы добраться до более людного места, а может, сразу до аэ- ропорта. Продукты, можно сказать, кончились, и вообще дальнейшее наше путешествие по воде не имеет смысла,- сообщил о своём плане Борис - плане, видимо, заранее продуманном.

Озеро продолжало бузить ещё сутки. До тех пор, пока не съели остатки консервов и последний сухарь. В качестве неприкосновенно- го запаса оставалась малина с сахаром и чай.

Хоть половину малины надо оставить, чтобы ты привёз домой. Для отчёта перед супругой. А то ещё подумает, что где-нибудь по ба- бам шлялся,- с улыбкой сказал Илья.

Если завтра отчалим, то сохраним малину как лесной суве- нир. К тому же, говорят, она помогает от простуды. Так что будем мо- лить всевышнего, чтобы он обеспечил нам полный штиль или лёгкий

попутный ветерок. А теперь надо хорошо отдохнуть перед дорогой. Поэтому отбой! - скомандовал Борис.

Дальше события разворачивались точно по плану. Даже погода не подвела. Только в аэропорту возникла небольшая заминка. Багаж у путешественников оказался почти неподъёмным. Помогло служеб- ное удостоверение, выданное солидным институтом доктору наук Бо- рису Куцу.

Уже в Петрозаводске Борис предложил Илье "переиграть это дело". Ему как раз пришли на ум строчки из той же песни Высоцкого:

"Я зла не помню, я опять его возьму".

Давай, в будущем году махнём на Индигирку.- А потом серьёз- но добавил: - Там, в восточной Сибири, и реки настоящие, и геология интересная. Попробуем ещё раз испытать свои силы и характеры.

Спасибо. Я сыт и этим. Вовек не забуду...

Зато у Бориса планы следующей экспедиции были вполне серьёз- ны. Он самонадеянно решил покорить ещё одну сибирскую реку. К со- жалению, несмотря на свой большой опыт полевой работы, не знал Борис разницы между хорошей уверенностью в себе и самонадеянно- стью. Не понимал, что излишняя самонадеянность может сослужить ему недобрую службу. Не мог он знать, чем закончится очередная за- думка "покорителя бурных рек".

* * *

Организовать самостоятельную экспедицию институт не сумел. Это было время, когда с распадом СССР рухнуло всё. Прекратилось не только государственное финансирование геологоразведочных ра- бот, но и научных исследований в области геологии. Однако Борису удалось "присоседиться" к группе геофизиков, которые вели работы в восточной Сибири и собирались их продолжить. У них уже был зака- зан вертолёт из Благовещенска, а до туда с громоздким грузом реши- ли добираться поездом. Давние добрые знакомые взяли Бориса как попутчика, не требуя никаких компенсаций.

Всю группу "выбросили" вертолётом в верховья одного из ле- вых притоков Индигирки. По европейским меркам - это большая река, глубоко врезавшаяся в скалистые берега. Погода стояла ясная,

солнечная. Отчалили на трёх резиновых лодках. Геофизики с громозд- кими приборами еле поместились на своих двух, а следом в кильва- терную колонну пристроился Борис. Ещё на берегу коллеги предупре- дили его, что впереди будет водопад.

По большой воде мы один раз тут проскочили, но и тогда чуть не врезались в острую скалу, перегораживающую половину реки. Сей- час вода низкая. Так что не вздумай рисковать. Там даже спортсмены- профессионалы со своими байдарками обходят водопад берегом. У нас тут хожено не единожды, знаем все пути-дороги. Твоя задача следовать за нами не отставая,- твёрдо посоветовал начальник от- ряда геофизиков.

Ладно. Там будет видно,- ответил Борис.

Ответ показался коллегам неопределённым, но они всё-таки рас- считывали на благоразумие своего давно знакомого товарища.

Первое время плыли хоть и по быстрой, но гладкой, спокойной воде. Река виляла то вправо, то влево. Борис немного приотстал от впереди идущих лодок. Иногда они скрывались за очередным крутым поворотом и он на какое-то время оставался один среди всё расширя- ющейся реки. Потом, на прямом участке, снова, обернувшись, видел впереди плывущие лодки. Грести почти не было нужды. Он сперва не- много шевелил вёслами, чтобы держаться на середине реки. Но ско- ро решил, что это лучше делать рулевым веслом. Осторожно перешёл в корму, удобно уселся и с удовлетворением отметил, что ход у лодки достаточно быстрый и, главное, она хорошо слушается руля.

Вода, подгоняемая великой силой гравитации, всё убыстряла свой бег по наклонной плоскости. Было хорошо видно, что передние лодки стали заметно смещаться к правому берегу. Борис подумал, что водопад, видимо, где-то недалеко. Но он по-прежнему держался сере- дины реки. Только пристальнее стал всматриваться вперёд. Он решил, что когда водопад окажется в поле зрения, будет время сориентиро- ваться. То ли придётся круто свернуть к берегу, то ли рискнуть и ри- нуться в пучину.

Борис казался неутомимым в делах, касающихся чистой науки. А там, где требовалось приложить какие-то физические усилия, он был ленив. Представив себе, как придётся таскать в несколько приё- мов груз, а потом и саму лодку волочь по берегу - от верхней до ниж- ней границы водопада,- ему очень захотелось избежать всего этого и,

рискнув, опередить коллег. Или, по крайней мере, не томить их ожи- данием.

Вдруг за поворотом, вблизи левого берега реки, показался неболь- шой скалистый островок. Какой-то рыбак, неизвестно как тут оказав- шийся, стоял в сапогах-заколенниках чуть не по пояс в воде и бро- сал спиннинг. Увидев лодку, стремительно несущуюся к водопаду, он закричал изо всех сил: "Там голые скалы! Вода низкая, разобьёшься. Рули к берегу! Поворачивай, пока ещё не поздно!" Борис всё хорошо слышал. Но, считая себя достаточно опытным в таких делах, повернул на самую быстрину. Думал, что там главное русло, свободное от пре- град. Однако преграды миновать не удалось. Как это случилось, ни- кто не знает. Не было свидетелей. Кругом глухая тайга. С берегов не слышно ни звука. Только рёв водопада оглашал окрестности...

В сотне метров ниже водопада коллеги геофизики нашли лодку. Правда, без вёсел. А на следующий день, возле отвесной стены, с ко- торой низвергалась вспененная вода, нашли рюкзак Бориса с его ве- щами, картами, документами.

Тело самого погибшего искали до самых заморозков. Искали, бро- сив работу. Обшарили всю реку возле водопада. Прошли вниз на мно- гие километры вдоль одного и другого берега. Всё бесполезно. Вот уж, действительно, как в воду канул.

На следующее лето институт организовал специальную поиско- вую экспедицию, включив в неё профессиональных водолазов. От бе- рега до берега было обследовано дно реки у водопада, все выступа- ющие и подводные скалы. Проверили специальными щупами стену водопада, каждую щель и все каменные выступы, за любой из кото- рых могло зацепиться тело погибшего. Всё безрезультатно. Тогда, раз- делившись на две группы, пошли вдоль берегов вниз по реке. Прошли десятки километров. Обследовали с участием водолазов многие ому- ты на крутых изгибах русла. И снова неудача.

Со дня трагедии прошёл год. Год напрасных поисков. Так и остал- ся Борис Куц в числе пропавших без вести. Как в войну... Блестящая карьера, успехи в науках, громадьё планов на будущее - всё рухну- ло в одночасье. Остались недописанными статьи, монография. Оста- лась зачатая, но не рождённая целая отрасль знания: "Философские

проблемы глобальной геологии". Так он собирался назвать будущую монографию и считал её главным делом своей жизни. Но жизнь тра- гически оборвалась.

Потом коллеги судачили, что он последовательно шёл именно к такому концу. Потому что всегда был слишком уверен в успехе. Уве- рен, не глядя ни на какие обстоятельства. А точнее, неоправданно са- монадеян.

Слишком самонадеян...

Шпион

Рассказ

го профессия в дипломе обозначена длинно и многозначно - инженер-геолог-разведчик. Судьба сделала акцент на последнем

слове. А шпионом его считали только те, против кого работал. Наши же спецслужбы числили специалиста-геолога в когорте благородных рыцарей, стоящих на страже безопасности страны.

Возникает вопрос: как же мог профессиональный разведчик недр стать шпионом, разведчиком секретов иностранных государств? Тут сперва придётся рассказать длинную предысторию.

Не зря издавна считали, что в жизни каждого человека многое зависит от случая. Судьба моего героя - тому иллюстрация. Правда, иногда серия случайностей со временем выстраивается в строгую ло- гическую цепочку, которая сродни закономерности.

Суло - имя, по которому сразу можно судить о национальности. Да, он из финнов. Из так называемых канадских финнов. Родители его верили в светлое коммунистическое будущее, но, приехав в Пе- трозаводск ещё до войны, скоро оказались "...в темнице сырой". Од- нако выжили. Потому и выжил Суло. Окончил геологоразведочный факультет Карело-Финского университета и первое время работал на

геологической съёмке среднего масштаба где-то на севере Карелии, возле границы с Мурманской областью.

Как в крестьянском хозяйстве самой тяжёлой работой испокон веку считалась косьба, так на геологической съёмке наиболее трудны- ми, иногда изнуряющими, всегда были многодневные маршруты. Все пожитки, включая двухместную палатку и еду, приходилось таскать на своих плечах. Да ещё образцы пород и отобранные по ходу марш- рута пробы. К концу дня даже молодые здоровые ребята, что называ- ется, валились с ног.

В тот раз они долго шли по казалось бы бесконечному болоту. Ког- да вдали увидели лесистый пригорок, Суло сказал своим рабочим:

Всё, мужики, доберёмся до сухого места, устроим долгий при- вал, а может, и ночлег. Лишь бы вода оказалась поблизости, чтобы хоть крепким чаем взбодриться.

Обстановка складывалась как нельзя лучше. У пригорка струился узкий ручеёк с чистой прозрачной водой, а на болоте, невдалеке, сто- яла высокая сухостойная сосна, увенчанная гладкой вершиной.

Вы тут, ребята, выберите получше место, наломайте елового лапника для постели и ставьте палатку. Будем ночевать. А я пойду по- пробую свалить смолистую сухостоину на дрова для костра.

Не беспокойся. Постель будет не хуже перины. Потом дров на- таскаем. Ты только свали деревину, а мы её разделаем и костёр свар- ганим,- ответил один из рабочих.

Суло знал, какую опасность представляет сухостойное дерево. В правилах техники безопасности прямо сказано: прежде чем ру- бить такое дерево, надо любым способом убедиться, что вершина сто- ит прочно. И он, как и положено, сперва постучал обухом топора по стволу. Отошёл, посмотрел на вершину и собственными глазами уви- дел, что она стоит прочно. По крайней мере, так ему показалось. Тогда, плюнув на ладони, стал с маху рубить ствол дерева, оказавшийся на редкость прочным. Особенно для не очень острого топора.

Увлёкшись работой, он не столько услышал, сколько почуял то ли дуновение ветра, то ли какой-то шелест сверху. Задрал голову и с ужа- сом увидел, что вся голая вершина падает на него. Мгновенно от- прыгнул в сторону. Быстрая реакция спасла от гибели, но не спасла от тяжёлой травмы. Потом в акте это назовут несчастным случаем, свя- занным с производством. А в тот миг Суло почувствовал острую боль

в левой ноге и даже непроизвольно закричал. Рабочие подбежали сра- зу. И тут же обнаружили, что дело плохо. Из разорванного резинового сапога струилась кровь.

На тонком брезенте, которым собирались покрыть постель из ело- вых лап, притащили его волоком к предполагаемому месту ночлега.

Сняли сапог и окровавленную белую портянку. На ногу страш- но было смотреть. Весь низ голени и стопа превратились в сплошное кровавое месиво.

Там в кармане рюкзака есть четвертинка со спиртом. Рану про- мойте и на рубаху, которой собрались бинтовать, плесните, чтобы обеззаразить. Да завяжите потуже, может, кровь удастся остановить,- сказал Суло, превозмогая боль.

Видно, привал и ночлег отменяются? - спросил рабочий.- Сейчас ногу перевяжем и надо тебя куда-то тащить в людное место, чтобы врачам показать.

Дай-ка полевую сумку. Там карта-зелёнка. Надо посмотреть. Вроде недалеко где-то есть лесовозная дорога. Добраться бы до бли- жайшей лесовозной трассы. Может, машина какая попадётся. Тогда появится шанс.

Дорога действительно оказалась в трёх километрах. Рабочие сде- лали из брезентового полотна что-то напоминающее носилки. Отды- хая через каждые 15-20 минут, они донесли своего начальника до хо- рошо заметной дороги и скоро увидели на грязи возле большой лужи чётко отпечатанные следы недавно прошедший машины.

Если машина шла на лесосеку, то обязательно должна засветло вернуться в ближайший населённый пункт. Будем ждать. Вдруг пове- зёт...- размышлял вслух немного приободрившийся Суло.

Повезёт, когда вывезет,- скаламбурил рабочий.

От шофёра они узнали, что в посёлке лесозаготовителей нет даже медпункта. Договорились, что за хорошую плату он довезёт всех, не останавливаясь, до районной больницы.

Там вызвали хирурга, обработали раны и забинтовали ногу чуть ли не до колена. В том числе все места, где были глубокие ссадины. А потом врач сказал:

Вас необходимо срочно доставить в Петрозаводск. Врачи Респу- бликанской больницы разберутся, что делать дальше. Боюсь, что при- дётся отправлять вас в Москву. Тут надо думать, как спасать ногу.

На этом для Суло закончился не только полевой сезон, но и во- обще карьера геолога-полевика. В Москве предстояло долгое лечение. Суло это назвал долгим вынужденным бездельем.

Через пару недель его приехала навестить жена. И привезла толь- ко что присланную по подписке книгу на финском языке. В русской транскрипции называлась книга просто, хотя и длинновато: "Геоло- гический фундамент Финляндии".

Теперь я спасён! Без работы не останусь. Пока тут по косточкам собирают и лепят мою ногу, возьму да и переведу эту книгу на русский язык. Думаю, потом её можно будет напечатать. Предложу издатель- ству "Недра". Может быть, даже гонорар получу. Вот тогда заживём! - весело успокаивал он жену Риту.

Ты сперва на ноги стань, а потом будешь строить наполеонов- ские планы,- с тревогой в голосе ответила жена.

Как-нибудь оклемаюсь. Бог не выдаст, свинья не съест.

Так получилось, что перевод книги Суло закончил немного рань- ше, чем курс лечебной реабилитации. Рукопись передал издательству

"Недра". Там прочитали и, пообещав напечатать, пригласили заклю- чить договор.

В кабинете главного редактора состоялась долгая серьёзная бесе- да. Сначала только об издании будущей книги.

В книге должна быть подробная аннотация на английском язы- ке. Ума не приложу, кому поручить такую ответственную работу. Ну- жен человек, знающий одновременно русский, английский и финский языки да ещё и геолог по профессии. Желательно - опытный спе- циалист по геологии и тектонике Балтийского щита. Где его взять? - спросил руководитель солидного издательства.

Нигде не надо брать, не надо искать. Вот он перед вами,- с ве- сёлой ухмылкой ответил Суло. - Для меня, можно сказать, все три языка - родные. И в своей профессии, думаю, я вполне состоялся как специалист.

Неужели правда? Тогда у нас разговор сегодня не закончится.

Будет "долгоиграющий" сериал.

Главный редактор издательства был не просто литератором. Как потом стало известно, он ещё негласно служил в "органах". Поэтому,

не открывая себя, больше двух часов беседовал с автором рукописи совсем не на издательскую тему. Интересовался мельчайшими под- робностями биографии Суло и его предков. Спросил о принадлежно- сти к партии и, когда узнал, что собеседник абсолютно беспартийный, вроде бы даже обрадовался. Задавал много вопросов о родителях. И ничуть не смутился, узнав о былых репрессиях, постигших и этих представителей "нацменов".

- Будем считать, что мы продуктивно поговорили. Вам ещё пред- стоят беседы с другими людьми, в других кабинетах. Если они закончат- ся так же благополучно, то впереди у вас блестящее будущее,- закончил главный редактор, подал на прощание посетителю руку, а потом уточ- нил: - Где, когда и с кем состоятся следующие ваши встречи, я не знаю. Но они обязательно состоятся, а пока лечитесь, набирайтесь сил. Вас найдут в реабилитационном Центре и скажут что и как делать дальше.

Ошарашенный таким неожиданным поворотом событий, Суло медленно шёл к станции метро. Он почти забыл про свою тяжелей- шую травму и даже, кажется, не хромал. Пытался угадать, какой по- ворот судьбы уготован ему на сей раз. И повторял мысленно послед- нюю фразу главного редактора: "О нашем разговоре не должен знать никто. Ни в коем случае не проговоритесь нечаянно жене, если буде- те звонить. Иначе всё пойдёт насмарку. Когда будет можно и нужно, жене обо всём сообщат".

Разговоров действительно было много. В разных кабинетах. Но в одном и том же "сером доме". Так или иначе разговоры касались геологии, оценки минеральных ресурсов в недрах. И, чувствовалось, вели их люди, понимающие в этом деле. Хотя они явно были профес- сионалами в другой области. Хорошими профессионалами и, к тому же, интересными собеседниками.

Продолжались разговоры больше недели. Они велись неторо- пливо и ненавязчиво. Местами походили на беседы равноправных партнёров, на беседы-советы. Речь в них шла, конечно, не только о геологии. Суло посвящали в совсем неведомую сферу будущей его деятельности. Он внимательно и с интересом не только слушал, но впитывал всем своим организмом сценарий дальнейшего своего су- ществования. Он входил в роль. Погружался в продиктованную "орга- нами" легенду, которая скоро должна была стать важной стороной его реальной жизни.

В конце содержательных бесед на "специальные" темы ему было очень заботливым тоном сказано:

О семье не беспокойтесь. Жена ежемесячно будет получать вашу вполне достойную зарплату. Возможно, даже подарки от вашего имени. Дорогие подарки,- улыбнувшись сообщил собеседник.- Если появится желание перебраться в Москву на постоянное жительство,- это тоже со временем будет возможно. А пока мы объясним жене, что вы уезжаете в длительную загранкомандировку для выполнения важ- ного государственного задания. Вам же по завершению реабилита- ции надлежит переехать на месяц в гостиницу. На время прохожде- ния курсов "специальной подготовки". Если будет желание, можете вызвать к себе жену с детьми. Её проезд и содержание здесь будут обеспечены.

А моя укороченная хромая нога не будет помехой в дальней- шей работе? - спросил Суло.

Ни в коем случае. Скорее, наоборот. Кстати, вы получите вместо этого костыля красивую, удобную, многофункциональную трость,- загадочно и вполне серьёзно сказал в заключение наставник-собесед- ник.

Суло уже знал, что ему предстоит командировка в Канаду. Но он не предполагал, каким долгим и зигзагообразным будет туда путь.

По завершению курсов ему вручили документы на имя Мустоне- на Тойво Ивановича. Под таким именем теперь предстояло жить и ра- ботать. Но прежде чем отбыть к постоянному месту работы, вероятно, в целях конспирации, он выехал на историческую родину в Финлян- дию. Там надо было легализовать своё положение, определиться со статусом мелкого, но успешного торговца и только потом отправить- ся по делам фирмы в Канаду. Отправиться за океан вроде бы не на- долго, но, поняв выгоду для бизнеса, остаться в этой стране.

В Канаде местом жительства был избран город Садбери, недале- ко от границы с Соединёнными Штатами Америки. Это крупный центр горно-рудной промышленности. Он вырос на базе одноимённого ме- сторождения медно-никелевых руд. В дальнейшем оно станет для но- воиспечённого гражданина Канады Тойво Мустонена, - объектом при- стального внимания. Но, конечно, внимания, незаметного со стороны. А напоказ был приобретён добротный двухэтажный домик в зелёном

пригороде. В нижнем этаже помещалась лавочка хозяйственных то- варов и небольшая мастерская по ремонту мелкой бытовой техники, а наверху квартира хозяина и комнаты для прислуги. Во всё это необхо- димо было естественно и по возможности быстро вжиться недавнему простому советскому человеку. Хоть и не сразу, но у него получилось.

Вечерами в парке, где было много вполне русских берёзок, можно было видеть прогуливающегося элегантного мужчину в шляпе. Он за- метно прихрамывал, опираясь при этом на свою резную трость чёр- ного дерева. Вокруг шумели аттракционы, бесшабашно веселилась молодёжь. А он уходил подальше от людных мест, от звонкой музыки и слушал разноголосое пение птиц.

Но не для прогулок был прислан почти на край света наш герой. Он должен был собрать как можно больше сведений о минерально- сырьевом потенциале Канады и США, о богатствах недр этих стран и, главное, о рациональном использовании подземных кладовых без се- рьёзного ущерба для природы. Поэтому "легенда" включала странич- ки о его горно-геологическом образовании и даже о практической работе на этой ниве в Финляндии. Таким путём ему был обеспечен хороший приём в пивных, где после трудов праведных отдыхали гор- няки. Там он сразу прослыл приятным собеседником, щедрым чело- веком. Особенно после того случая, когда один из соседей по стойке бара объявил, что у него день ангела. Тогда Тойво Мустонен среагиро- вал мгновенно, заказав на всех по кружке пива. И в дальнейшем, при случае, он баловал своих новых знакомых то кружкой пива, то стака- ном виски. Правда, сам пил мало, очень осторожно. И говорил мало. Зато очень внимательно слушал. Задавал, казалось, невинные вопро- сы и ненасытно впитывал подробные ответы своих словоохотливых собеседников, разгорячённых спиртным. Скоро в компании горняков он стал своим человеком.

Частенько заглядывал Тойво Мустонен в местную библиотеку. Чи- тал свежие журналы горно-геологического профиля на английском и финском языках. Иногда брал недавно вышедшие научные моно- графии на ту же тему. Читал и удивлялся. У нас тогда почти все от- чёты о поисках и разведке рудных полезных ископаемых, особен- но руд цветных и редких металлов, не только не публиковались, но и в фондах хранились под грифом "секретно". А тут, пожалуйста, чи- тай сколько угодно, выписывай в свою тетрадь хоть целые страницы.

Он читал внимательно. Иногда делал выписки. В голову приходили простые мысли. Видимо, отголоски когда-то посмотренных "шпи- онских" фильмов. Мысли о том, что тут не надо проникать в запер- тые помещения, взламывать сейфы с секретными замками. Можно многое почерпнуть, сидя в уютном кресле читального зала. Если это дополнить тем, что узнал от разговорчивых собеседников в баре, то сложится вполне стройная система. Правда, "сложить" всё в убеди- тельную логическую цепочку надо уметь. Но с этим у Тойво Мусто- нена не возникало никаких проблем. Он был в достаточной степени наделён и умом и смекалкой. И, конечно, помогал в этой жизни прой- денный на родине "спецкурс".

Работалось хорошо. Как говорится, хорошо на всех фронтах. Ино- гда накатывалась тревога за семью. Но Суло (то бишь, Тойво) знал о существовании московских покровителяей на самом высоком уров- не и внушал себе надежду, что с домочадцами будет всё в порядке.

По делам своей торговой фирмы Тойво Мустонену не раз прихо- дилось пересекать границу с соседней страной. Там он по льготным ценам закупал товары для магазина и кое-что из оборудования для мастерской. Появились новые знакомые, с которыми иногда обедал в ресторане по соседству. Нравился этот ресторан ещё и тем, что там можно было купить газеты на "специальные" темы и многие научные журналы, освещающие проблемы геологии и недропользования.

В тот раз с обедом что-то не заладилось. Не было в зале знакомых ребят. Зато возле столика у входа толпилась группа чернокожих моло- дых людей, что-то громко обсуждавших. Они, как говорится, находи- лись "на взводе". И явно хотели побузить. Суло сделал замечание из- лишне шумной компании. В ответ его обругали на плохом английском языке, а один из подвыпивших парней, толкнув в плечо, задиристо за- явил: "Я тебя запомню. Ты ещё попадёшься нам, хромоногая тварь!"

Назревал громкий скандал. Суло нельзя было в нём участвовать. Пришлось сделать вид, что ничего не произошло, и спокойно уйти. На этот раз пронесло.

У жены Риты приближался юбилей - 40 лет со дня рождения. Суло не мог воспользоваться тайными каналами связи, чтобы поздравить супругу. А явные каналы для него были закрыты. С женой они не

виделись несколько лет, и за это время лишь однажды нашёл его по- жилой человек, который после пароля сообщил по-русски, что семья получила в Петрозаводске большую благоустроенную квартиру на третьем этаже нового кирпичного дома. С тех пор - никаких вестей. Но его заранее предупредили, что придётся терпеть. Однако обещали уведомить о любом серьёзном событии дома. Суло не понимал, отно- сится ли к их числу юбилей жены. И сам не мог оказать ей по этому поводу никаких знаков внимания.

Тем временем в Карельской экспедиции из кабинета в кабинет носили содержимое только что полученной Ритой посылки, которую привезли прямо на работу. Посылка из Москвы. Когда распечатали, все сослуживцы ахнули. Из большого целлофанового пакета они вынули роскошную шубу. Мутоновую, коричневого цвета с широким норко- вым воротником шалью. С первого же взгляда поразило высокое каче- ство меха, его ласкающий взор шелковистый блеск и приятное, нежное ощущение при каждом прикосновении к телу. Сшита была шуба словно на заказ. Размер, рост, фасон - всё как нельзя лучше подходило Рите. Она, словно знаменитая фотомодель, крутилась-вертелась в вестибю- ле, а женская часть сотрудников любовалась заграничной обновой и не могла налюбоваться. Рите не завидовали. За неё радовались от души. А ещё шепотком судачили: вот, мол, что значит загранкомандировка. И мысленно прикидывали: у нас на такую шубу и за год не заработаешь.

Суло сидел в своём кабинете наверху. Он разбирал кипы газет и журналов, привезённых из Штатов. Сразу увидел, что там много ин- тересного по его теме. Думал через пару дней подготовить очередную депешу в Центр, а потом снова намечалась поездка в США за товаром. Торговля шла бойко, и требовалось, поняв содержание спроса, вовре- мя пополнять товарные запасы. Надо было ещё купить там газеты и журналы за последнюю неделю. Была надежда, что пресса соседней державы преподнесёт ему какой-нибудь сюрприз.

Сюрприз вышел такой, что не дай Бог никому. Но пресса к этому не имела отношения.

Он любил поездки в Соединённые Штаты. Дороги такие, что, ка- залось, и рулить не надо. Влился в общий поток автомобилей и через пару часов в другом государстве. Не требовалось никаких виз, ника-

кой проверки на погранпосту. И самой границы вроде бы не суще- ствовало. Советское понятие "граница на замке" тут вызвало бы пол- ное непонимание, а то и саркастическую усмешку.

Подъехав к знакомому ресторанчику, Суло первым делом решил пообедать. Ему нравилось немноголюдье этого заведения, а главное, кухня. Не совсем русская, но во многом похожая. По крайней мере, здесь всегда можно было отведать вполне нашенского наваристого супа.

Заняв ставшее привычным место в уголке у окна, Суло сделал за- каз. Не успел он пригубить из большой кружки ароматное пенистое пиво, как у входа послышался шум и в ресторан ввалилась та же разве- сёлая компания. В мозгу мгновенно промелькнуло: караулили, что ли? Его заметили не сразу. А когда это случилось, к столику подошёл молодой, играющий бицепсами атлет. Без всяких предисловий он за-

явил:

Я предупреждал, что встретимся. Не советовал тут появляться.

А ты опять прихромал. Теперь пеняй на себя.

В это время стол окружили приятели молодого человека. Все были навеселе. И все откровенно провоцировали скандал. Суло по- звал официанта, рассчитался за так и не поданный обед и направил- ся к выходу. Его кто-то грубо толкнул. Потом был удар кулаком вбок, ближе к спине. Ударили не очень сильно, однако так, чтобы осталось неясным, кто это сделал. Между столиками возник затор.

Дайте пройти, иначе я позову полицию!

Тут сильная чёрная рука сдавила ему грудь. А кто-то другой, дыша перегаром, прохрипел в ухо:

Убирайся! Или твой труп найдут в соседней помойке! Последовал ещё один удар в другой бок.

Суло не выдержал и выругался. По-русски. Даже сам в запале не заметил, что натворил. Он хотел уже прибегнуть к помощи своей

"универсальной" трости. Но в это время среди скандальных молодых людей внезапно появился крупный мужчина средних лет. Показал скандалистам какое-то удостоверение. Те сразу притихли и быстро покинули ресторан. А Суло услышал сказанное шёпотом:

Пошли скорей отсюда.

Эти слова прозвучали на чистейшем русском языке и привели не- задачливого бизнесмена Тойво Мустонена в оцепенение.

Потом он узнал, что где бы ни находился, что бы ни делал, всегда был рядом человек, который подстраховывал.

На этом его карьера разведчика-шпиона закончилась. Таковы превратности судьбы. Она - то добрая фея, то злодейка - сперва хо- рошего геолога, разведчика недр, превращает в разведчика-шпиона, а затем возвращает всё на круги своя.

Суло благополучно вернулся на родину. Дальше в его жизни многое пошло через пень-колоду. Но об этом уже другой рассказ.

"Боинг-747"

Рассказ свидетеля ЧП

ак-то раз пришлось ехать "Арктикой" домой из командировки. Зимней порою пассажиров мало, и я оказался один в купе. Уют-

но устроившись и попив чайку, который сразу принесла приветливая проводница, я собрался вздремнуть. После командировочного утоми- тельного недосыпа за последние дни так приятно было вытянуться на мягкой постели с чистыми хрустящими простынями.

На станции Кандалакша поезд резко затормозил. Остановился, наверное, на минуту и снова, дёрнувшись, стал набирать скорость. Я по-настоящему даже задремать не успел, как в дверь постуча- ли. На пороге купе, еле втиснувшись, появился бородатый пассажир в овчинном полушубке и унтах. Поздоровались.

Вижу, он как-то странно на меня смотрит, загадочно улыбаясь.

Не узнаёшь?

И тут меня осенило. Узнал не обличье этого человека, а его хрип- ловатый голос, который трудно спутать с любым другим.

Где же тебя узнаешь, такого бородача?

Это средство защиты от обморожения,- с весёлой ухмылкой заявил он.

Я быстро поднялся с постели. Мы обнялись. Он стал постепенно разоблачаться. У подошедшей кондукторши сразу попросил "много

чаю и пару пустых стаканчиков". Та ухмыльнулась, но просьбу выпол- нила.

Попутчиком моим оказался давно знакомый геофизик. Он вынул из рюкзака бутылку "Столичной", "палку" полукопчёной колбасы, бу- ханку круглого ржаного хлеба и пару луковиц.

Ты, как я вижу, во всеоружии.

Дорога длинная. Да ещё такой редкостный попутчик... На такой случай надо быть во всеоружии.

А меня, признаюсь, как оказался в тепле после вокзального хо- лода, сразу в сон потянуло.

Ничего, сейчас взбодримся. Я тебе такое расскажу, что и ночью спать не будешь,- интригующе-загадочно пообещал мой старый зна- комый.

И он рассказал. Разговора хватило до Петрозаводска. Вот этот рассказ в лаконичном варианте.

Геофизик, так будем называть моего знакомого, откупорил бу- тылку, налил в каждый из порожних стаканов водки, нарезал боль- шим острым ножом колбасу, хлеб, лук и, подняв стакан, со словами

"будем здоровы" выпил до дна. Я следом сделал несколько глотков и стал закусывать. А он, как бы оправдываясь за одномоментно про- глоченные полстакана горячительной жидкости, заявил:

- Это я для разговорчивости. Ведь обещал же тебе рассказать за- хватывающую историю. Ну так слушай - скорее время пройдёт. Про- кладывали мы геофизический профиль. С запада на восток, через весь Балтийский щит. Финские коллеги довели его до границы с той сто- роны, а мы начали почти от самой границы и продолжаем дальше по нашей территории. В тот день что-то занепогодило. Шёл снег. Понизу мело. И это при морозе под минус двадцать. Сугробы местами выше колена. Руки коченели от холода. Оптика приборов потела, покрыва- лась инеем. Короче, не работа, а мука. Хотели уже бросать всё и проби- раться на дорогу. Потом немного наступило просветление. Ну, думаем, смилостивились небеса. Решили, пока светло, пройти хотя бы до сле- дующего пикета. И тут раздался странный звук, похожий на отдалён- ные раскаты грома. Скоро этот звук стал оглушительно грохочущим, как артиллерийская канонада. А несколько секунд спустя мы увидели над головой огромный, прямо-таки фантастических размеров само- лёт, который плавно снижался, чуть не задевая выпущенными шасси

за вершины деревьев. Мы знали, что тут нигде нет аэродрома. А по- том поняли, что он шёл как раз в направлении небольшого вытяну- того по курсу озера, скованного льдом. Наш отряд только что прошёл его, утопая в снегу.

Когда всё затихло, мы продолжали ещё прислушиваться и долго стояли в недоумении разинув рты. Едва очнувшись, пошли в ту сто- рону, где было озеро, откуда доносились последние звуки явно ава- рийной посадки самолёта. Мы боялись самого страшного. Думали, что гигантская машина ушла под лёд, похоронив на дне лесного водоёма всех находившихся на борту людей. И, конечно, мы не знали: чей это самолёт, как он сюда попал, что с ним случилось в воздухе? Однако, выйдя на открытое озёрное пространство, сразу успокоились. Огром- ная машина, распластав свои крылья чуть ли не от одного берега озера до другого, стояла, казалось, невредимая в самом конце "посадочной полосы". Подошли вплотную и обнаружили двухэтажную громадину: два ряда иллюминаторов и прильнувшие к стёклам лица людей. По- няли, что самолёт пассажирский. Приветливо помахали руками и уви- дели в ответ благодарные улыбки. А ещё мы заметили, что пассажиры в самолёте одеты в лёгкие футболки. Сразу подумалось, как их теперь спасать, как вывозить отсюда в летнем платье. Ведь мы не могли по- мочь в этом отношении ни одному человеку. А их там на борту, навер- ное, не одна сотня. Это наше недоуменное состояние быстро прошло.

Дальше коллега-геофизик подробно рассказал, что увидел сам, что стало известно от наших военных и всё, что потом долго переда- вали разные "вражьи голоса".

Послышался звук подлетающего вертолёта. Прибыла группа по- граничников. Как потом выяснилось, они почти всё знали. За исклю- чением самого главного - удалось ли экипажу благополучно совер- шить вынужденную посадку авиалайнера.

- Обрадовались ли прибывшие военные или, наоборот, опеча- лились, когда увидели, что самолёт, можно сказать, невредим, а все люди живы, было непонятно. Видимо, предвидели впереди большую мороку и даже множество почти непреодолимых трудностей,- рас- сказывал мой знакомый.

Первая трудность выявилась сразу. Люди в самолёте без верх- ней одежды, а на улице мороз под двадцать градусов. Да ещё с ветер-

ком. Возникла проблема, как их эвакуировать в тёплое место? А когда узнали, что на борту двухпалубного лайнера больше трёхсот пятиде- сяти человек, стало совсем грустно. К счастью, в числе прочих прибыл очень расторопный сотрудник КГБ да ещё, видимо, наделённый боль- шими полномочиями. Он тут же распорядился, и уже через полчаса на двух вновь прилетевших "МИ-8" были доставлены около четырёхсот новеньких полушубков и валенок. Всех начинающих дрожать от холо- да пассажиров и членов экипажа сразу хорошо, вполне по-зимнему, одели и обули.

Перед этим расторопный товарищ проверил документы наших геофизиков. Проверил внимательно. И паспорта, и пропуска, при- стально сравнивая фото с обличьем каждого. Только убедившись, что это не нарушители режима погранзоны, а вполне свои люди, выпол- няющие важную работу, приказал им не уходить далеко, заявив: каж- дый может пригодиться, "пока тут всё не расхлебаем".

А прилетевшие незваные гости, по мере облачения в зимнюю одежду, гуськом выходили из салона самолёта и сразу попадали в нашу вьюжную холодную зиму.

Надо было видеть высыпавших из самолёта мелковатых жел- толицых пассажиров. Они вместо того чтобы радоваться, визжать от восторга (всё-таки выжили в казалось бы безвыходной ситуации), явно чувствовали себя очень неловко и неуютно. В нашей явно не по размеру зимней одежде - они казались очень смешными. Несмотря на драматизм обстановки, толпа корейцев (самолёт летел в Сеул), вы- глядела карикатурно на фоне сугробов и вместо сочувствия вызыва- ла иронические улыбки пограничников,- рассказывал мой попутчик, не забывая подливать из бутылки в свой стакан.

Терпящие бедствие пассажиры двинулась к вертолётам. Первым же рейсом улетели сразу около сотни человек.

Куда их увезли, мы узнали не сразу. Как потом выяснилось, в Кемь - ближайший городок, где были какие-то помещения, при- годные для ночлега. Мы прикинули: если такими темпами и дальше пойдёт эвакуация, то засветло вряд ли удастся доставить всех в жилое тёплое место. Народу на льду заснеженного лесного озера собралось столько, что, казалось, их не перевезёшь и в нескольких пассажирских поездах. Но скоро сомнения исчезли. Раздался отдалённый басистый гул. Из за вершин прибрежного леса показалась громадная винтокры-

лая машина. Гигантский чудо-вертолёт, похожий на летающий вагон. Кажется, это был большегруз "К-26". Не успел он мягко опуститься не- далеко от ожидающих пассажиров, как появились и тоже сели сразу штук пять трудяг "МИ-8". "Ещё такой один заход,- подумал я,- и все будут в тепле". Так оно и вышло. Последним рейсом улетели и мы со своими приборами. Пришлось бросить на полуслове свой профиль, свою работу. Так приказал главный распорядитель, видно, большой начальник. При этом он добавил, что мы, единственные свидетели, должны будем "давать показания",- сообщил мой попутчик, а потом, ехидно улыбнувшись, добавил: - Я тогда с опаской подумал: как бы из свидетелей не угодить в обвиняемые.

Но всё обошлось. Наши приключения на этом закончились. А у пограничников они только начинались. Не столько приключения, сколько хлопоты и почти неразрешимые проблемы.

Полушубки в Кеми нашлись. Никто не обморозился и даже не простудился. Нашёлся и хороший хирург, который удачно проопери- ровал двух раненых пассажиров. Ведь самолёт не просто так рухнул на лёд случайно оказавшегося прямо по курсу озера. Он, как наруши- тель нашей государственной границы, был обстрелян истребителями. Пулемётная очередь насквозь прошила фюзеляж, произошла разгер- метизация салонов, и "Боинг-747" пошёл на вынужденную посадку. В результате обстрела оказались раненными двое пассажиров, кото- рым первую помощь оказали стюардессы, а всё остальное, что было надо, сделали врачи районной больницы. В этом отношении наши не подкачали. А вот дальше пошло всё, через пень-колоду.

Первое, на чём споткнулись, - в Кеми не нашлось гостиниц, чтобы разместить там даже половину пассажиров. Во-вторых, их надо было накормить. Общепит маленького районного городка был не способен насытить ораву голодных ртов. Даже чаю на такую прорву понадо- билось бы больше десятка вёдер. Но кормить-то всё равно пришлось. Тем, что попалось под руку.

В самой большой столовой города силами всех срочно мобилизо- ванных местных кухарей сварили около центнера трески и макарон по потребности. Хорошо, что нашлось сливочное масло, чтобы хоть как-то сдобрить это сермяжное блюдо. Даже для местных поморов не очень привлекательное. А тут холёные заграничные гости. Районное начальство с тревогой ждало реакции "небесных пришельцев".

Реакция была вполне предсказуемой. После двух-трёх жевков трапеза приостановилась. Треска с макаронами осталась почти не тронутой. Но от чая со свежими булочками - продукцией целой сме- ны хлебозавода - гости не отказались.

На ночлег пассажиров самолёта разместили по школам. Ученикам объявили о дополнительных каникулах на несколько дней. Работни- ки коммунальных служб сразу собрали по городу имеющиеся раскла- душки и комплекты постельных принадлежностей. Так за несколько часов они превратили классные комнаты в общежития и ближе к по- луночи разместили успевших натерпеться горемык.

Потом их кормили ухой и котлетами с теми же макаронами. Ели мало. Но ели. Как говорится, голод не тётка. Самое удивитель- ное во всём этом: безропотность попавших в беду людей. Ни одной жалобы, ни одного возмущения нашим "сервисом",- сообщил мой знакомый-геофизик.- И на все знаки внимания они отвечали вежли- выми поклонами и какими-то непонятными словами. Видно, слова- ми благодарности.

Поезд с каждым часом всё ближе подходил к Петрозаводску. Уже была осушена до самого донышка заветная бутылка. Не раз прино- сила проводница по паре стаканов вполне приличного чая. А рассказ моего собеседника продолжался в том же размеренном темпе. Когда он заметил, что я поглядываю на часы, понял: надо закругляться. Тем более, что я поторопил вопросом:

И чем же закончилась эта история?

До сих пор я рассказал о том, чему сам был свидетелем. О даль- нейшем развороте событий узнал из разных "голосов". У меня хоро- ший реконструированный радиоприёмник "Спидола". Я разбираюсь в радиотехнике и давно перемотал катушки двух диапазонов корот- ких волн (75 и 60 м), заменив их запретными у нас 19- и 16-метровы- ми диапазонами, на которых можно было слушать зарубежные радио- станции, несмотря на вой "глушилок". То, что расскажу сейчас, узнал из этих передач. Расскажу коротко, чтобы успеть до твоей станции.

Через несколько дней после вынужденной посадки "Боинга" его пассажиров перевезли на военный аэродром в Мурмаши на Коль- ском полуострове, а затем, на другом самолёте, они вылетели домой, в Сеул.

Аварийный "Боинг-747", совершивший вынужденную посадку на льду лесного озера в северной Карелии, был разобран прилетевшими на вертолётах из Норвегии американскими военными специалистами. Разобран до последнего винтика.А затем на вертолётах-тяжеловозах,- что на внешней подвеске, что в грузовых отсеках,- частями пере- правлен на ближайшую американскую военную базу. Всё, конечно, по согласованию с верховной властью двух стран.

С нас тогда взяли подписку "о неразглашении". А я, вот, взял и разгласил. Но ты ведь имеешь допуск к секретным материалам. Тебе можно было рассказать. Однако помалкивай. Кажется, подъезжаем к Петрозаводску. Ты почти дома. Дорога пролетела незаметно. Для того и существуют такие байки, чтобы время скоротать.

Спасибо тебе за интересный рассказ. Я не перебивал тебя, но всё время думал, что пилоты этого самолёта совершили подвиг и про- явили высочайшее мастерство. Спасли многие сотни людей от явной гибели. У нас бы за такое наградили. А как там, не знаешь?

Не знаю и врать не буду. Они, небось, за награду считают само спасение своих жизней и жизней пассажиров.

Я достал свой дорожный баул и, попрощавшись, пошёл к выходу.

Поезд как раз остановился.

Ты смотри, не забывай о запрете на "разглашение".

Не забуду. Живи спокойно дальше.

Хорошо, что времена "секретных материалов" давно закончились и теперь можно всё разглашать. Вот и я позволил...

Жить или не жить

Рассказ

осле суровой зимы весна в тот год выдалась поздняя и холод- ная. На первомайскую демонстрацию большинство людей вышло

в зимних одеждах. С традиционной маёвкой вообще ничего не полу- чилось. К обеду небо заволокло тучами, а потом пошёл снег: густой,

мохнатый, мокрый. Зато такая погода оказалась чуть ли не раем для рыбаков - любителей подлёдного лова.

Юра Парсаков считался заядлым рыбаком. Геолог по основной профессии, он ещё был успешным шахматистом, кандидатом в ма- стера спорта. И во всех трёх ипостасях чувствовал себя как рыба в воде. Правда, геологическая стезя у него сложилась несколько своеобраз- но. Так вышло, что он не стал геологом-полевиком. Отработав после окончания геологоразведочного факультета обязательные три года где-то в Сибири, вернулся домой и "трудоустроился" в экономиче- ском отделе Карельской экспедиции. Там как раз требовался специа- лист по сметам. А у Парсакова уже был некоторый опыт такой работы. Поэтому в новом коллективе он прижился сразу и основательно. Хотя дружбу водил с людьми, не имеющими никакого отношения к геоло- гии. В числе его друзей-приятелей преобладали рыбаки-любители и одновременно шахматисты - товарищи по шахматному клубу. Това- рищи давние, со школьных времён. И всех обуревала одна страсть: любовь к подлёдному лову рыбы.

В тот раз закрытие сезона подлёдного лова они решили устроить 9 мая, а потом отпраздновать сразу два этих события - день Побе- ды и последний за ту весну выезд на лёд. Созваниваясь с каждым по телефону, чтобы условиться о времени и месте встречи, Парсаков по- вторял:

Последний улов должен быть особенно удачным.

Только положив трубку, Юра осознал мистический оттенок в сло- восочетании "последний улов". Надо было сказать - последний нын- че. От таких мыслей стало даже как-то не по себе. Он почуял недоброе предзнаменование. Никогда не веривший ни в Бога, ни в сатану, он понял, что сейчас хоть на какую-то секунду поддался суеверию. Хо- тел отмахнуться от дурного наваждения, но тут подошла мать и всё усугубила:

Зря вы затеяли со своей рыбалкой. Гляди, как печёт солнце. Лёд весной рыхлый. Тут и до беды недолго.

Сейчас солнце, а с утра хорошо морозило. Может, завтра, в честь дня Победы опять будет "мороз и солнце, день чудесный..." - весе- ло продекламировал Юра и принялся спешно готовить одежду, обувь, снасти - всё, что требуется для зимней рыбалки. Хотя на календаре уже значился последний месяц весны.

Договорились ехать до конечной остановки первым рейсом го- родского автобуса Љ 4. А там предстояло ещё пройти пару киломе- тров пешком через озеро.

Ранним утром было видно, что за ночь крепко подморозило. Од- нако с первыми лучами солнца стало ясно, что день будет тихий и тё- плый.

Они шли гуськом по изредка потрескивающему льду. Вчерашняя верховодка хорошо замёрзла, и местами пришлось идти, как по би- тому стеклу. Двигались медленно. Смущал треск тонких льдинок под утеплёнными сапогами. Опытные рыбаки шли к тому месту, где в глу- бокую горловину озера впадает большая река Шуя. Там ожидался хо- роший клёв. Они шли не сознавая, что самое "клёвое" место находит- ся как раз в створе русла реки, в каких-то сотне-другой метров от её впадения в озеро. Не думали рыбаки, что в ясный солнечный майский день река может вздуться и начнётся половодье. Не подозревали они, что убыстрившееся речное течение продолжится в озере и подмоет лёд. Не догадывались, что утром их спас хороший ночной заморозок, а полынья-ловушка, грозящая бедой, подстережёт на обратном пути.

Назавтра, 10 мая, в плановый отдел зашёл сам начальник экспе- диции. Сотрудники отдела недоумевали - почему не пришёл на ра- боту Парсаков. Все встревожились и вели разговоры только об этом. Они знали Юру как мужика аккуратного, непьющего, положительно- го во всех отношениях. Парсаков ни разу не допускал даже минутного опоздания. А чтобы прогулять... По отношению к нему такое казалось просто немыслимым.

Начальник экспедиции прямо с порога сообщил:

Сейчас звонила мать Парсакова. Она плакала. Говорит, ждала всю ночь, но Юра так и не вернулся. Такого с ним никогда не было.

Может, что-то случилось? - заметил один из сотрудников.

Наверное, случилось. У меня это не укладывается в голове. Под- лёдный лов в мае месяце - сущее безумие. Я заказал вертолёт. Руко- водство авиаотряда обещало выделить "МИ-2" только назавтра. Будем искать. Полечу сам. Но из вас требуется в напарники человек, который хорошо знал Парсакова, знает его повадки, места возле города, где он обычно рыбачил. Так что готовьтесь. Завтра в 8 утра будьте на рабочем месте. Я вызову, когда аэропорт уведомит о точном времени вылета.

Решили первым делом осмотреть устье реки Шуи, а также ближай- шую часть Логмозера, куда впадает эта большая река. Именно сюда, как уверяли коллеги Парсакова, устремлялись рыбаки-любители. Не- далеко от города, и доехать можно на городском транспорте, а глав- ное, там временами хорошо клюют крупные окуни. Такова людская молва.

Тут рядом. Много времени не понадобится,- предупредил пи- лота начальник экспедиции.

Пилот и сам это знал. Только не было уверенности, что так сразу повезёт. А если тут не обнаружится никаких следов пропавших рыба- ков, то куда лететь дальше, никто не ведал. Это больше всего тревожи- ло командира воздушного судна.

После нескольких минут полёта начальник экспедиции, приль- нувший к окну, весь встрепенулся и громко крикнул:

Глядите, вон там, чуть правее, тёмная промоина. Она хорошо видна на фоне белёсого льда. Давай, командир, подрули туда и опу- стись чуть пониже.

Там же рядом видна какая-то чёрная точка, какой-то предмет на льду,- отозвался пилот.

Ещё через пару минут все на борту увидели узкую полынью и в не- скольких метрах от неё, на кромке льда, рыбацкий шарабан. Всё - или почти всё - стало ясно.

Вертолёт "МИ-2" не мог зависнуть так низко, чтобы забрать един- ственную улику, как потом назовёт эту рыбацкую принадлежность следователь. Решили возвращаться.

В аэропорту начальник экспедиции по телефону дал команду сво- им службам, чтобы арендовали более мощный вертолёт - "МИ-8".

Вернувшись в свой кабинет, он вызвал руководителей техниче- ского и хозяйственного отделов.

- Будем искать тела погибших. То, что произошёл несчастный случай с трагическим концом,- сомнений нет. Соберите опытных в этом деле людей, подготовьте резиновые лодки, закажите в мастер- скую, "кошки", с помощью которых можно будет поднять тела погиб- ших. Чтобы завтра к утру всё было готово. Начинается половодье. Если помедлим, вообще ничего не найдём. Вдовам и похоронить будет не- кого. Собирайте людей. Коли понадобится, пусть работают в ночную смену. Я гарантирую оплату по двойному тарифу.

Четверо мужчин, опытных гребцов и бывалых рыбаков, взялись за работу, которая не сулила успеха. Однако они дали обещание вдо- вам, что найдут тела своих товарищей и помогут с организацией по- хорон. В аэропорту Пески погрузили на вертолёт лодки, тяжёлые кова- ные "кошки", другое необходимое оборудование и по уже известному маршруту направились к полынье.

"МИ-8" - большая мощная машина. Всего десять с небольшим минут потребовалось, чтобы подлететь к полынье, зависнуть над ней, забрать шарабан, оказавшийся уже рядом с открытой водой, а потом, несколько поодаль от опасного места, выгрузить на лёд лодки и всё остальное.

Родственники сразу опознали берестяной шарабан. Старинный дедовский шарабан на широких кожаных лямках был непременной рыбацкой принадлежностью Парсакова. Кстати, объёмистая посу- дина оказалась наполовину заполнена рыбой - крупными окунями чёрного цвета с золотистым отливом. Мужики хорошо знали, где во- дится рыба. Только не знали они, какая беда подстерегает всех в этом месте.

Спущенные на воду лодки выстроились лесенкой, рабочие погру- зили в воду "кошки" на длинных верёвках и стали "тралить" вдоль полыньи, охватив одним заходом почти всю её ширину. Первым де- лом они обнаружили, что глубина везде не больше двух-трёх метров. Во-вторых, заметили довольно сильное течение, которое и стало причиной возникновения промоины во льду. Оно и понятно. Полы- нья оказалась как раз в створе с устьем реки. Начавшееся полово- дье привело к тому, что струи всё усиливающегося течения продол- жились довольно далеко в озеро. Это течение и сделало своё чёрное дело: подмыло лёд. А спешившие в сумерках на автобус рыбаки не увидели ловушку.

Тела троих утопленников нашли и подняли в первый же день.

Всех, кроме Парсакова.

На ночлеге в ближайшей деревне, выпив "по стопарику", мужики обсуждали случившееся. Поняв, о чём речь, к их разговору подклю- чился хозяин дома.

Вы, ребята, зря удивляетесь, что туда они прошли поутру, а ве- чером, на обратном пути, утопли. Я тут с детства живу на берегу.

И, поверьте, это не первый случай. Коварное тут место. Его надо знать. У реки-то норов о-го-го какой. Сегодня спокойная подо льдом. А зав- тра может внезапно вздуться. В озеро хлынет масса воды. Иной год, бывало, особенно после морозной зимы, на озере ещё толстый лёд, а река от самого устья в один день сделает промоину. Получается, что река на всю свою ширину продолжится в озере, где у неё вместо зем- ляных - ледяные берега. Но тогда всё видно. В воду, под лёд никто не полезет на погибель. А за день два до этого лёд вроде бы стоит не тро- нутый. Даже у самого устья. На самом деле он совсем плохой. Тонкий, рыхлый, ненадёжный. Мы, все деревенские, знаем про это и на город- ской автобус в опасное время делаем по суше круг около двух вёрст. Ваши городские не знали норова реки... Вот и поплатились. Царство им небесное..

Юру искали почти всю неделю. Промоина сильно увеличилась по длине. Они обшарили полынью вдоль и поперёк возле места, где сто- ял на льду шарабан, где нашли троих. Тело четвёртого не нашли.

Может, его унесло к тому концу промоины? Этих подняли с тя- жёлыми рюкзаками. Они сразу пошли ко дну, как с камнями на шее. А Юра утонул налегке. Его могло отнести течением гораздо дальше. Давайте-ка начнём с того конца, насколько возможно, и пройдём против течения всё открытое пространство,- предложил один из скорбной команды.

Юру всё-таки нашли. У него был сильно поранен подбородок и с ладоней рук кожа содрана почти до костей. Это об острые края льда. Видно, сопротивлялся до последнего... Цеплялся за лёд, пытаясь выбраться. Но не сумел. Погиб Юра. Хотя, как считают многие, мог бы остаться жить.

Вместе со спасателями летал на вертолёте и следователь проку- ратуры. Он внимательно осмотрел место трагического происшествия, опросил всех людей, знавших рыбаков. Потом, уже в городе, заодно с экспертами, осмотрел тела погибших. Версия случившегося и все выводы следствия были изложены в протоколе.

Главный вывод - Парсаков погиб не как все остальные. Он утонул, спасая товарищей.

На другой день после трагедии следователь Полтавченко Николай Петрович позвонил начальнику экспедиции Хрусталёву и договорил- ся о встрече.

В кабинете начальника были открыты все фрамуги и гулял весен- ний ветер. За окном светило яркое солнце. Время приближалось к по- лудню.

Весна не только на улице. Она пришла и в ваш кабинет. Бодря- щая атмосфера, надеюсь, поможет нам побеседовать с пользой для дела,- заявил, едва поздоровавшись, следователь.

Сейчас нам подадут чайку, устраивайтесь поудобнее в кресле.

За чаем и поговорим.

Следователя Полтавченко поразил кабинет начальника экспе- диции. Не только большими размерами, но со вкусом подобранной удобной мебелью. Он особенно обратил внимание на огромный пись- менный стол хозяина без единой бумажки. И на вытянувшиеся во всю длину огромного помещения столы для совещаний. Подумалось, что тут можно собрать не один десяток человек.

Хрусталёв вышел, чтобы распорядиться по поводу чая. Полтав- ченко в это время разглядывал живописные стены кабинета. Их укра- шали разноцветные геологические карты, графики и диаграммы на больших ватмановских листах. Тут же рядом, до самого потолка, - полки и стеллажи с книгами, а также документы в строго оформлен- ных толстых папках.

Вся мебель чёрного цвета. Стены облицованы сосновой вагонкой, покрытой прозрачным лаком. Казалось, что они светятся изнутри и вдобавок к высоким окнам наполняют кабинет солнечным сиянием.

Ну как, вы тут освоились? - спросил вошедший Хрусталёв.

Вполне. Успел даже рассмотреть в деталях просторный кабинет. И могу заметить, что большие ваши хоромы хорошо гармонируют с большим, в прямом и переносном смысле, хозяином.

Польщён вниманием. А теперь, наверное, приступим к делу.

С чем пожаловали? Слушаю вас.

Дело у меня всё то же. Хотел задать несколько вопросов о Пар- сакове. То, что в этой трагической истории нет криминала, стало ясно сразу. Если бы они все в одно мгновение провалились под лёд и уто- нули,- не было бы и вопросов. Вызывает дополнительные вопросы оставшийся на льду шарабан Парсакова. Это означает, что он не про-

валился в полынью одновременно со всеми. Видно, шёл последним, поотстав от остальных. Когда увидел тонущих, снял с плеч ношу и по- пытался спасать. А что дальше? Почему он тоже погиб? Вот вопрос.

Для меня тут нет вопросов. Он ринулся помогать барахтаю- щимся среди льдин людям. Но не помог. Не сумел либо сил не хвати- ло. А те его просто утянули вслед за собой. В результате погибли все,- пояснил Хрусталёв, бывавший не раз в самых критических ситуациях во время работы на берегу Ледовитого океана.

А для меня вопросы есть. Ведь Парсаков должен был выжить. И, может, прожил бы долго. Для этого стоило только соблюсти элемен- тарные правила техники безопасности.. Однако он предпочёл поги- бель.

Зря вы так. Не надо Юру записывать в самоубийцы. Поверьте моему опыту. Печальному опыту. В такой обстановке никто не раз- мышляет на тему: жить или не жить. Тут большинство действует ин- стинктивно. Товарищ гибнет - надо спасать. Только последняя сво- лочь уйдёт, сберегая свою шкуру. Парсаков был не из таких...

А из каких? Вы что, и раньше замечали в его характере склон- ность к самоотверженным поступкам?

Ничего я не замечал. У меня в коллективе, работающем по всей Карелии, больше полуторы тысяч сотрудников. К каждому в душу не заглянешь. Я знаю твёрдо только одно: истинный друг познаётся в беде. Не зря об этом говорит старая русская пословица. И если беда нагрянула внезапно на кого-то, оказавшийся рядом нормальный че- ловек не задумывается - помочь или не помочь. Он помогает. Даже рискуя собственной жизнью. Тут как раз такой случай. Можете это записать в свой протокол. Парсаков, не задумываясь ни на секунду, бросился спасать товарищей. Двойная беда в том, что без подручных средств никого спасти было невозможно. Может, Парсаков на мгнове- ние осознал это, но поступить иначе не мог,- закончил свои "пока- зания" Хрусталёв.

Хоронили погибших в разные дни и в разных местах. На похоро- нах Парсакова собралось много людей. Проводить в последний путь, кроме коллег, пришли одноклассники и однокурсники погибшего.

На поминках было сказано много скорбных и в то же время до- брых слов. Один из одноклассников назвал поступок товарища под-

вигом. Он всё случившееся объяснил лучше, чем это сделано в прото- коле следователя.

- Тут говорили, что Юра мог не идти на явную гибель. Мог спа- стись. Это говорили люди, плохо знавшие покойного. А мы с ним дру- жили с детства. Вместе ходили в шахматный клуб. Многие годы за- нимались зимней рыбалкой. Юра был заядлым, опытным и умелым рыбаком. Об этом свидетельствует и последний его улов. Последний в жизни. Да, судя по всему, у него был шанс остаться в живых. Тем более, что свидетелей не было. Как рассказал бы, так и сошло всё за правду. Несчастный случай. Ребята, шедшие впереди, провалились и утонули. Он, шедший последним, пытался спасать, но не сумел. Да и вряд ли кто другой мог это сделать без верёвки, шеста или ещё каких-либо подручных средств. Не смог и Юра. Однако он не смог остаться в живых. Там всё решали секунды. Действовал машинально, подсознательно, не раздумывая. Он, рослый здоровый мужик, навер- няка обладал достаточной силой, чтобы вырваться из объятий уто- пающих и не пойти ко дну. Скорее всего, они схватились за оставше- гося на льду своего товарища, который пытался их спасать, и просто утопили его. Думаю, у него в мозгу тогда мелькнула мысль: лучше так, чем жить, когда остальные погибли. Они ведь давно дружили семья- ми. Юра не мог себе представить, как будет смотреть потом в глаза вдовам и детям погибших товарищей. Как сможет объяснить, почему остался живым, когда все остальные погибли. Он исполнил заповедь, которую неустанно внушала бабушка: "Сам погибай, а товарища вы- ручай".

Коллеги Юры, бывалые геологи, не один год проработавшие в тайге и "на северах", когда обсуждали его поступок, то примеряли его на себя. И почти все говорили: "Не знаю, как поступил бы в такой ситуации". Наверное, никто не знает. Такое нельзя ни спланировать, ни отрепетировать. Кто-то предположил, что один и тот же человек в разных обстоятельствах может поступать по-разному.

А Юра - вот только так.

Щёлка

Рассказ

трого говоря, речь идёт о маленькой щёлочке шириной в два- три миллиметра. О щёлочке между двумя оконными стёклами.

А сколько суматохи она наделала. Стала сенсацией. Даже для геологов. Людей бывалых и много повидавших на своём веку.

В субботу к концу рабочего дня что-то завьюжило. И это, можно сказать, осенью. Перед самыми ноябрьскими праздниками. В посёл- ке Сопча замело тропинки. Появились небольшие сугробы на доро- ге: стало совсем почти не видно накатанной колеи. Закончив рабочий день, сотрудники геологоразведочной партии гуськом направились к автобусной остановке. Спешили уехать в город, пока совсем не за- мело трассу. Успели.

На следующее утро мы с коллегой, бывшим однокурсником, Во- лодей Ланёвым сидели в тёплой комнате общежития, попивали чаёк со свежими сушками и слушали вой пурги.

Наше окно выходило на главную улицу города, по которой обычно днём и ночью шли автобусы в направлении комбината. Они в любую погоду подвозили в цеха рабочие смены. На этих же автобусах и мы в восемь утра выезжали на работу, а вечером возвращались домой.

Полярный день заканчивался. Все попытки разглядеть обстанов- ку на улице через окно окончились неудачей.

- Ни зги не видно. Давай выйдем на улицу. Посмотрим, что ждёт нас завтра утром, если пурга не кончится,- предложил Володя.

Я согласился.

Облачившись в свои валенки и овчинные полушубки, буквально споткнулись на выходе из коридора. Дверь, выходившая на низенькое широкое крыльцо, не открывалась. Поднатужившись, стали её рас- качивать. Приоткрыв сантиметров на десять, стало понятно, что на крыльце сугроб. Еле сдвинув его вбок, вышли на улицу. Сухой снег ва- лил сверху, вихрями поднимался снизу, как наждачной бумагой сад- нил лицо. А ветер чуть не валил с ног. Отсюда и сугроб, чуть не запе- чатавший нашу дверь. Пришлось сперва взяться за лопаты и очистить крыльцо.

Когда вышли на главную магистраль, то сквозь снежную пелену увидели странную картину. Вместо автобусов, один за другим, вы- строившись лесенкой, шли грейдеры и бульдозеры, расчищающие проезжую часть.

Если к утру метель не утихнет, как на работу будем добирать- ся? - спросил я в надежде на оптимизм Володи.

Утреннюю смену рабочих в любом случае повезут на комбинат.

Значит, довезут и нас, - бодро сказал коллега.

Утром следующего дня, ещё до восьми часов, мы были на оста- новке городского транспорта. Автобусы шли вперемежку с грейде- рами. Шли один за другим почти сплошным потоком. Но никого из

"гражданских лиц" не брали. А ветер, казалось, ещё усилился. Мела позёмка. Опаздывающие на работу люди нервничали. Многие дрожа- ли от холода. Ведь валенки и полушубки, вроде наших, были далеко не у всех.

После часа бесполезного стояния народ постепенно стал расхо- диться. Ушли и мы погреться в свою комнату. Вскипятили чайник. Я высыпал туда чуть не полпачки "Грузинского".

Ты что, чифирить вздумал? - с весёлой ухмылкой спросил Во- лодя.

Это я для бодрости. Чтобы не заснуть, если невзначай занесёт снегом,- в том же тоне ответил я.

Уехали мы перед самым обедом. И то с большим трудом втис- нулись в переполненный автобус. Думали, что мы последние, а ока- зались в числе первых. Все собрались, когда подошло время идти в столовую. Начальник язвительно заметил, что на работу явились с многочасовым опозданием, а в столовую собрались дружно и точно к сроку.

После сытного обеда каждый взялся за своё дело. Подходил срок сдачи очередного геологического отчёта с подсчётом прогнозных за- пасов руд глубоких горизонтов. Руководители групп грозились неми- нуемым авралом. В кабинетах, где камеральничали геологи, воцари- лась тишина.

И тут, очень неожиданно, послышался из коридора какой-то странный звук. Некая помесь вопля удивления с раскатистым без- злобным, но очень уж фигуристым матом. Это басил Женя Тарнов-

ский. Он открыл широко дверь передней комнаты и стал громко всех звать к себе.

Скорей, идите сюда! Такого чуда больше нигде не увидите.

В числе первых рядом с Женей оказался я. А Тарновский стоял напротив открытой двери общего туалета типа "сортир". В свете до- вольно ярко горевшей лампы под потолком, мы вместо просторно- го помещения, где по очереди справляли нужду женщины и мужчи- ны, увидели белую стену плотно спрессованного снега. Стену строго вертикальную и гладкую. Эту гладь нарушал только хорошо видный с правой стороны дверного проёма рельефный отпечаток щеколды и дверной ручки.

Подошёл седовласый наш ветеран, посмотрел, поцокал языком и сказал:

Этого быть не может. Разве что ветром за ночь вышибло раму. Дальше философствовать у врат нужника было нельзя. Некото-

рым уже давно приспичило. Нашли носилки. Мужчины взялись за ло- паты. Другие выносили снег на улицу. Сколько было нагружено носи- лок, не могли счесть. Торопились. Не только потому что многих нужда припёрла. Всем хотелось узнать: откуда же, через какую дыру столько намело. Вопрос, как говорят, обострился, после того, как увидели, что рама цела и невредима. Целы и все стекла.

Подчистив последние снежинки с помощью метлы, стали рассма- тривать раму. И тут Тарновский воскликнул: эврика! В одном месте обнаружилось стекло, состоящее из двух половинок. А между поло- винками зияла та самая щёлочка. Снизу шириной миллиметров пять, а вверху всего два-три миллиметра. Оказывается, именно в эту щель пурга намела за сутки и спрессовала два с лишним кубометра снега.

Всякого нагляделся я за свою долгую бродяжью жизнь, но такое чудо вижу впервые,- заметил наш седовласый ветеран.

"Геологическая" картошка

Рассказ

е зря картошку называют вторым хлебом. На Руси в голодные годы она спасала людей и домашних животных от неминуемой гибели. А в Советском Союзе, на грани его развала, с помощью кар- тошки даже пытались решить так называемую продовольственную

проблему. Что из этого вышло, о том и будет рассказ.

Китайцы в своё время провозгласили лозунг: "Каждому двору - своя домна!". У нас лозунгов и так всегда хватало, поэтому власти ограничились приказом: "Каждому предприятию - своё подсобное хозяйство!" Не обошла эта напасть и геологоразведочную отрасль. Экспедициям было велено обзаводиться сельхозинвентарем, семена- ми, удобрениями. Приказы, как известно, не обсуждаются, а выпол- няются.

В Карельской экспедиции к этому приказу сверху отнеслись серьёз- но и ответственно. Работа закипела ещё с осени. Чтобы успеть к весне создать новое, как теперь бы сказали, непрофильное хозяйство. И на- шёлся для такого дела хозяйственный мужик - Павел Григорьевич - недавно принятый на должность заместителя начальника экспедиции. Он, как всякая новая "метла", не мешкая взялся за дело. Большой, вид- ный,- он скоро стал вхож в кабинеты к местным властям. Вхож, ко- нечно, не без "презентов". К кому с добротным овчинным полушуб- ком, к кому с собачьими унтами или спальным мешком из верблюжьей шерсти. Тогда это всё нельзя было купить ни за какие деньги. А тут нуж- ным людям "дефицит" шёл прямо в руки и совсем даром.

Конечно, "нужные люди" скоро откликнулись. Не только выдели- ли в районе Старой Маньги больше десятка гектаров вполне пригод- ной пахотной земли, но и помогли с обустройством дорог. Работа за- кипела.

К весне уже рядом с полями стояли новенькие домики, складские помещения и другие хозяйственные постройки. В начале мая завезли туда хорошие сортовые семена, а к концу месяца удобренные и све- жевспаханные поля были засажены картошкой. Оставалось ждать полноценного урожая.

Семян было закуплено с большим запасом, и Павел Григорьевич решил облагодетельствовать сотрудников экспедиции. Договорился с одним из совхозов недалеко от города, чтобы там дали немного зем- ли под личные огороды. Он думал и людям сделать добро, и "нелик- видные" семена картошки использовать.

Директор совхоза не стал делить поле на мелкие площадки, а, узнав о количестве семян, сразу "нарезал" длинные борозды по краю поля на границе с перелеском. Получилось с десяток борозд. По одной борозде на каждого. Охотникам до такого своеобразного огорода оставалось только посадить даровые семена в готовые борозды и по- том засыпать-заровнять их граблями.

Семена отличные. А какие крепкие толстенькие росточки на каждой картофелине! Тут вырастет не меньше чем по мешку картош- ки на каждого,- заметила одна из огородниц, видно, понимающая в этом толк.

Картошка, конечно, взойдёт сама. А потом ведь надо будет её вовремя окучивать и смотреть, чтобы колорадский жук не съел. Так что поставьте к бороздам по столбику с именем хозяина и теперь уха- живайте каждый за своей бороздой,- наставлял будущих огородни- ков Павел Григорьевич.

Колорадский жук - известная напасть. Он каким-то образом про- ник даже в Карелию. Видно потому, что в последние годы были тё- плые зимы. Но наших огородников ждала другая напасть, против ко- торой жук - детский лепет.

Недели три спустя после посадки кто-то из "колхозников" поехал на своём автомобиле посмотреть, как взошла картошка. Воскресный выходной день выдался солнечным. Ласкал душу зелёный лес по кра- ям дороги. В большом селе, недалеко от которого была посажена кар- тошка, народ толпился на улице. Праздновали Троицу.

В палисадниках цвела сирень, аромат которой проникал в откры- тую боковую форточку автомобиля.

Подъехав к полю, "колхозник" насторожился. Борозды удивили сразу. Там не только не нашлось ни одного взошедшего куста. Сами борозды показались точно такими, как были нарезаны тракторным плугом перед посадкой картошки.

Новоиспечённый картофелевод вытащил из багажника лопату и стал копать. В одном месте копнул, в другом - никаких признаков посаженных картофелин не обнаружил. Пробовал копать на середине поля - то же самое. И везде чёткие прямые борозды. В иных местах глубже, чем после нарезки трактором.

Пошёл в самый конец борозд. Ближе к перелеску. И там ни одно- го взошедшего ростка. Хотел опять лопатой порыться. Но тут увидел на ровном, прибитым дождём пятачке почвы чёткие следы от крупных ко- пыт. И всё стало ясно. Не успели посадить картошку, как сразу, наверное, в первую же ночь, её выкопали парнокопытные нахлебники - кабаны.

Дальше следствие можно было не проводить. Воры известны. И явно останутся безнаказанными. Потому что давно их след простыл. Буквально.

Павел Григорьевич, узнав про постигшую огородников неудачу, утешил их такими словами:

Не горюйте. В Маньге картошка взошла дружно и уже один раз окучена. Ботва тёмно-зелёная, крепкая. Всё сулит богатый урожай. Если хорошо дружно уберём, всем хватит.

И в конце сентября картошка всё ещё густо зеленела сочной бот- вой. Сроки уборки на исходе, а ботва стояла неувядаемая.

То ли сажали не вовремя, то ли сорт оказался поздним, а может, с удобрениями переборщили,- размышлял вслух Павел Григорьевич, не зная что делать.

Копать надо. Скоро "белые мухи" полетят,- приказал началь- ник экспедиции, лично оглядев поля.

Со следующего понедельника весь аппарат управления был "бро- шен" на картошку. Большинство кабинетов в здании экспедиции за- крыли на замки. На картофельном поле работали, как говорится, не покладая рук, не глядя на погоду. А она, как на грех, подвела. Пошли серые холодные дожди, какие бывают только поздней осенью. Дело двигалось медленно, несмотря на объявленный аврал.

Сотрудников геологического отдела мобилизовали на картошку в выходной день 5 октября. Погода с утра стояла холодная, пасмур- ная. Моросил мелкий противный дождь, который, казалось, вот-вот перейдёт в снег. Все, не думая о погоде за бортом, расселись в тёплый автобус. Когда он тронулся, Павел Григорьевич, громко и не без ехид- ства, сказал:

Давно вас надо было гнать на картошку. А то в своих кабинетах сидите, без толку протираете штаны. Теперь хоть пользу государству принесёте. Да и проветритесь заодно.

Проветримся - это точно. А на счёт пользы государству есть большие сомнения,- пробасил кто-то из задних рядов.

Как в воду глядел.

Не успели выйти на поле, пошёл снег. Мокрый, липкий. Да ещё ветер подул с севера. Суглинистая почва, и до того насыщенная вла- гой, на глазах превращалась в непролазную хлябь. Трактор "Беларусь" вместе с картофелекопалкой зарывался в землю под самое "брюхо". А снег всё валил и валил.

В этот день было приказано завершить уборку. Около полудня по- шли в один из домиков, чтобы погреться и перекусить. Многие обрати- ли внимание на обширный навес, под которым высилась Монбланом собранная за неделю картошка. Картофельный конус, припорошён- ный снегом, казался ледяным пиком. Усиливающийся ветер поднимал вдоль навеса снежные вихри. Картошка всё больше покрывалась слоем снега. Кто-то с иронической ухмылкой заметил, что теперь под снеж- ным покрывалом собранному урожаю не страшна даже зимняя стужа.

Однако вышло всё не так. Снег ещё усилился, а к вечеру стало под- мораживать. Остались не выкопанными несколько борозд, которые уже успела заровнять позёмка.

Уехали с поля уже в сумерках. Павел Григорьевич пребывал в тоске-печали. Не знал, как теперь отчитаться перед "верхами" за невыполненную продовольственную программу. На обратном пути в автобусе он смачно матерился, проклиная погоду, начальство и за- мерзающую картошку.

Она, действительно, вся смёрзлась, превратившись в айсберг. С поверхности - сразу, а вглубь промёрзла в ближайшие морозные ночи. Куда девать такую картошку, никто не знал. Завести свиней, для которых предназначался корм, не успели. Теперь и скоту скормить та- кую картошку станет проблемой. Неужели пропадёт добро? Кто-то из мужичков деревенского происхождения предложил употребить всё на самогонку.

- Тут сырья хватит на небольшой спиртзаводик. Начнём выпу- скать "Московскую особую". Обогатимся в первый же год. Геологораз- ведкой можно будет не заниматься.

Новаторское предложение осталось нереализованным. А кар- тошка всё-таки не пропала. Её целым ледяным монолитом переда- ли соседнему колхозу. Но и тут возникли непредвиденные трудно- сти. Председатель посетовал, что слабосильный экскаватор на базе трактора "Беларусь" никак не может подступиться к ледяной карто- фельной глыбе. Просил "подбросить" взрывчатки, чтобы порушить ледяной монолит. Но начальник экспедиции на полном серьёзе посо- ветовал не мудрить, а поставить на погрузку мёрзлой картошки более мощный экскаватор. Совету вняли. Мёрзлую картошку постепенно скормили колхозным свиньям. Говорят, что ели они это сладкое блю- до с большим удовольствием.

В итоге можно сказать, что "геологическая" картошка всё-таки не пропала. А продовольственную проблему решили сразу после лик- видации советской власти. Правда, решили за счёт заграничной еды далеко не лучшего качества. Теперь мытая картошка из заморско- го государства Израиль продаётся по той же цене, как наша грязная. А некоторые продукты из-за кордона стоят в магазинах даже дешев- ле аналогичных наших. Не дай Бог, если правители в центре и на ме- стах придут к мысли, что еду и всё остальное для наших людей выгод- нее покупать за границей. В обмен на нефть, газ и другие богатства недр. Не уж то никто не задастся вопросом: а как быть, если загранич- ные "благодетели" вдруг злодейски перекроют кран? Снова возрож- дать подсобные хозяйства? Однако теперь даже "геологическую" кар- тошку выращивать некому. Геологоразведочное производство совсем придушила новая власть.

Но не навсегда же?

Расправа

Рассказ

то случилось в маленьком сибирском городке, затерянном среди якутской тайги.

В конце мая по-весеннему сияло солнце. На открытых местах со- шёл снег и зазеленела чахлая травка. Но в лесу кое-где ещё белели сугробы слежавшегося за зиму снега, твёрдого, как лёд. Исходили та- лой водой сосульки, обрамляющие снизу бриллиантовым кружевом крыши домов геологического посёлка, который приютился на окраи- не городка.

Геологи, обитатели посёлка, собирались на полевые работы. Соб- ственно сборы были уже закончены. Всё оборудование и снаряже- ние сложено под навесом рядом с вертолётной площадкой. Вертолёт МИ-8 заказан на завтра. С командиром воздушного судна согласован маршрут и место "выброски" полевого отряда. Оставалось провести последнее традиционное мероприятие. Мероприятие, можно сказать, ритуальное. Оставалось, как говорится, выпить "на посошок".

В просторной трёхкомнатной квартире на втором этаже собра- лись отъезжающие, жены, друзья, коллеги.

Начальник полевого отряда Антон Удальцов, приглашая каждо- го, говорил: "Отметим это дело тихо, в узком кругу". Но, как извест- но, геологи - люди с размахом. "Узкий круг" постепенно расширялся, и когда наступило назначенное время прощальной трапезы, некото- рые её участники начали сетовать на то, что квартира не резиновая. Однако за столами уместились все. С трудом, но уместились.

Антон Удальцов по праву руководителя отряда, главного предста- вителя отбывающих, поднялся во весь свой почти двухметровый рост, демонстративно налил себе целый стакан "Московской особой" и ко- ротко, в категоричной форме провозгласил: "Нам удачи, а жёнам тер- пения. Чтобы ждали...". И тремя глотками выпил весь стакан.

Одна из женщин, сидевшая напротив, сказала негромко своей со- седке: "Не к добру это". Другая согласно кивнула головой. Они знали Антона давно и знали, о чём говорят. Но они не догадывались о бес- предельных запасах спиртного. Надеялись на то, что народу собра- лось гораздо больше, чем ожидалось, что спиртного мало и думали -

пронесёт. Но у геологов была ещё одна пагубная традиция: чтобы не бегать ночью за добавкой, запасались "горючим" сразу и даже впрок. Надо же и на опохмелку оставить.

Перед тем как садиться за стол, женщины определили всех детей в квартире этажом выше. Определили сразу на ночлег. Предвидя, что пир может затянуться до утра. Но беду никто не предвидел. Народ-то собрался молодой, полный здорового оптимизма.

Когда хорошо подвыпили, потянуло многих на танцы. В квартире напротив освободили большую комнату, включили радиолу - и по- шла гульба. Это была как раз квартира Удальцовых.

Надо сказать, что некоторые женщины тоже подвыпили. Не на- столько, чтобы падать ниц, но достаточно, чтобы чувствовать себя вполне раскованными. К тому же в компании преобладали мужики и женщины, как говорится, были нарасхват. И где, как не в танце, мож- но почувствовать притягательную мужскую силу и томное сладостра- стие от твёрдой мужской руки, обнимающей за талию. Руки, крепко прижимающей в каждом извиве танца под звуки нежного аргентин- ского танго.

Жена Удальцова Мария, видимо, одной из первых ощутила том- ную прелесть танца. Она так увлеклась, что забыла обо всём на све- те. Когда Антон вошёл в комнату, где танцевали, он увидел разру- мянившуюся жену, которая приникла всем телом к партнёру и, чуть касаясь губами его щеки, что-то шептала, задыхаясь от волнения и страсти.

Антон успел порядочно выпить, а тут вмиг, кажется, протрез- вел. Страшная мысль резанула его мозг: что она творит! И это на гла- зах у мужа... То ли будет, когда останется без пригляда? Этот каналья Петька Круглов охмурит её, не моргнув глазом. Такие мысли казались Антону невыносимыми. Он сжался в прочный ком и сделал всё, чтобы внутренняя буря недобрых чувств не хлынула наружу. В то же время он решил, что надо остановить "парочку воркующих голубков". Оста- новить, пока не поздно. Он, не дождавшись завершения танца, подо- шёл к жене и сказал по возможности спокойно:

Сходи-ка наверх, посмотри, как там дети. Их, наверное, уже пора спать укладывать. А я пойду покурю.

Сейчас схожу,- покорно согласилась жена, но в её голосе слы- шались нотки недовольства.

Маша вышла на лестничную площадку, а следом за ней - Антон. Он будто впервые глянул сзади на её ладную фигуру. Плотно облегаю- щее платье подчёркивало пышные бока и тонкую, словно осиную, та- лию. Не зря она приглянулась Петьке Круглову, подумал Антон, и тут же удивился, что раньше не замечал многих прелестей своей супру- ги. Особенно он обратил внимание на её выразительно виляющие бё- дра. "Вот стерва! Как модель на подиуме. Соблазняет, сама того не за- мечая", - подумал Антон, всё больше озлобляясь. Он не стал курить, а сел за стол и налил себе целый гранёный стакан водки. Выпил зал- пом. Занюхал маринованным огурцом и опять пошёл к танцующим.

Жена была уже там и выделывала в танце такие красивые замыс- ловатые па, что Антон чуть не залюбовался. Но уже в следующее мгно- вение чёрный яд ревности резанул где-то под сердцем. Вид жены, на- слаждающейся в объятьях партнёра, был невыносим. Но главное, рука партнёра... Она окончательно доконала Антона. Петька Круглов обна- глел. Рука опытного танцора, только что обнимавшая женщину за та- лию, постепенно опустилась на бедро и продолжала дальше роковое движение к самым интимным местам. А ей, судя по шаловливому хо- хоту, это особенно нравилось. Удальцов не мог больше такое терпеть. Он ринулся в свою комнату.

Не зажигая света, грузно плюхнулся на диван. Только что вы- питый очередной стакан не смог "вырубить" его сознание. Бешеная карусель мыслей вынесла на поверхность смутный образ Круглова. Антон почти не знал его. Этот хлюст появился примерно год назад. Приехал по распределению после выпуска в Ленинградском горном институте. Один. Хотя говорили, что у него в Питере есть жена, кото- рая отказалась ехать "в такую глушь". Вот он и охотился за чужими жёнами и невестами. Даже расстроил одну свадьбу. Бабы почему-то так и липли к нему. Антон решил положить конец этому безобразию. Думал припугнуть. В крайнем случае, "набить морду".

Удальцов встал с дивана, покачиваясь, подошёл к письменно- му столу и достал из правой тумбы полевую сумку, приготовленную к завтрашнему отъезду. Оттопырив планшет с топографическими картами, он с заднего отделения сумки достал служебный пистолет

"Вальтер", вставил обойму и сунул оружие в боковой карман пиджака. Всё это он делал почти как робот. Можно сказать - в бреду. Не осозна- вая зачем и не предполагая, что будет дальше.

А дальше было всё, как в фильме ужасов. Антон пьяной походкой вошёл в соседнюю комнату, где по-прежнему кружились пары.

- А ну, разойдись. Поплясали и хватит. Убирайтесь отсюда,- за- плетающимся языком пролепетал Удальцов, готовый рухнуть от пе- редозировки алкоголя.

Но пары продолжали кружиться. На всю мощь орала музыка. Ан- тон вынул пистолет и выстрелил в радиолу. Музыка прекратилась. Все танцующие остановились в оцепенении. Взгляд Удальцова выхватил его жену, стоявшую в обнимку с Петькой Кругловым. Как танцевали, так и остались стоять. В пьяном мозгу Антона произошла катастрофа. Следующими двумя выстрелами, почти в упор, он наповал уложил жену и её партнёра. Потом стрелял без разбора. Чаще всего попадали под пули мужики, пытавшиеся обезоружить пьяного безумца.

Когда кончились патроны, Удальцов заменил обойму и продол- жал стрелять. Потом в его мозгу как будто щёлкнул предохранитель. Озираясь вокруг, он ничего не видел. Только визг, страшные вопли женщин да стоны раненых, кажется, на мгновение вернули безумца к действительности. Увидев на полу трупы и лужи крови, он, бледный как бумага, поднёс дуло пистолета к собственному виску. Грохнул пос- ледний выстрел.

* * *

Через два дня были похороны. Траурная процессия растянулась на всю главную улицу городка. Впереди процессии строгой колонной очень медленно двигались семь автомобилей "Урал" с открытыми задними бортами. В автомобилях семь гробов под алыми полотнища- ми и разноцветные венки. Горы венков.

Вслед за колонной автомобилей шли люди в чёрном. Много лю- дей. Все работники экспедиции, родственники, друзья, знакомые по- гибших. В конце траурной процессии медленно двигались двое рос- лых мужчин и говорили полушёпотом:

Удальцова знаю давно. Солидный мужик. Член партии. Что мог- ло произойти, чтобы подвигнуть на такую бойню? - спросил один.

Говорят, Антон не первый раз отличился. И в прошлом году, по- сле возвращения с полевых работ, тоже стрелял. Правда, в потолок. Обошлось без жертв. Но то, что у него взрывной характер, знали мно-

гие. Такому бы нельзя доверять оружие. Но недавняя министерская инструкция запрещает выезжать в поле без пистолета либо карабина. Вот ему и выдали,- заметил второй.

Какой бы характер ни был, должна же ещё существовать причи- на, толкнувшая на такое беспрецедентное преступление?

На этот вопрос давно ответили французы. По-русски ответ зву- чит примерно так: "Ищите женщину".

Несколько по-другому на этот вопрос ответил капитан милиции. Усаживаясь за руль автомобиля с мигалкой, который должен сопрово- ждать траурную процессию, капитан объяснил происшедшее одним словом:

Погуляли!

Студент Сурен Григорян

Рассказ

н приехал в Уксинскую геологическую партию на такси. От само- го города. Больше двухсот километров. И всё оплатил по счётчику. Обычный студент геологического факультета Ереванского государ- ственного университета. Приехал на преддипломную практику. Не поездом, не в автобусе, а, как обычно, на такси. И, надо думать, не на последние деньги. Потом выяснится, что студент он не совсем обыч-

ный и человек явно не пролетарского происхождения.

"Волга" c шашечками лихо подкатила к крыльцу конторы. Дело было около полудня в конце июня. Погода стояла тёплая. На улице геологического посёлка оказалось много праздного люда. Обеденный перерыв. Да ещё в магазин завезли продукты. Женщины, оторвав- шись от дел, спешили отовариться. И тут - такси. Такого в посёлке ещё не бывало. Сперва думали, что пожаловало какое-то высокое на- чальство. Потом сообразили, что начальники, тем более высокие, ез- дят на персональных машинах.

Возле такси сразу собрались чуть не вся ребятня, какая была в по- сёлке, да ещё с десяток случайных прохожих. Всем не терпелось узнать, кто же это приехал.

Из машины вышел молодой человек - черноволосый, загорелый. Среднего роста, худощавый, он был одет в белую рубашку и, что осо- бенно бросилось в глаза, в какие-то необычные голубые штаны, обтя- гивающие ягодицы.

Марина, одна из девушек-геологов, сразу обратила внимание не на самого недавнего пассажира такси, а на его штаны.

Надо же, в джинсах... У нас в Питере возле Гостиного двора та- кие и за две сотни не всегда купишь. Потому что фирменные. Видишь, сбоку кожаная нашивка,- обратила она внимание подруги.

А что такое джинсы? Я и слова то такого не знаю,- ответила та.

Тёмная ты, Зинка. Джинсы - это такие заграничные штаны. Прочные, будто сделаны не из ниток, а из проволоки. Вот, к приме- ру, полезу я в таких штанах через забор, зацеплюсь за гвоздь. Даже если повисну на гвозде, штаны не порвутся. Скорее гвоздь сломается. Такие за пятилетку не сносишь. Сейчас они модные. Но в большом дефиците. Можно достать только по блату. Говорят, их моряки из "за- гранки" привозят и потом продают оптовикам. Называется это спе- куляцией. Под статью можно угодить. Придётся кого-нибудь бары- гу просить, чтоб достал. Больно уж хочется пофорсить в новомодной одёжке,- закончила свои пояснения Марина.

Молодой человек забрал из багажника такси свой небольшой но- венький чемоданчик из жёлтой кожи и, узнав, что начальник партии в конторе, неторопливо поднялся на крыльцо.

Начальник партии - Тихонов Авенир Фёдорович - встретил не- ожиданного гостя сдержанно. Наверное, из-за странной экипиров- ки. Не зря же говорят, что по одёжке встречают. А тут и одет юноша по-модному, и роскошный дорогой чемоданчик при нём. Начальник вначале подумал, что не молодого ли специалиста-геолога присла- ли к нему на работу. И сразу опечалился. Он привык видеть геологов в спецовке, кирзовых сапогах и с рюкзаком. Но безупречно одетый молодой человек с чемоданом, появившийся в маленьком прокурен- ном кабинете начальника, никак не вязался со стереотипным обра- зом геолога-работяги. Вошедший представился:

Я студент. Приехал к вам на практику из Еревана. Зовут меня Сурен Григорян. Вот направление.

Ну садись, студент. Давай обсудим, где и как ты будешь практи- коваться.

Мне надо руководитель хороший. Чтобы по-русски умел хоро- шо. У меня по-русски плохо. Дипломный проект требуют по-русски. Сколько надо, я заплачу.

У нас не частная лавочка. Все геологи и будущий твой руководи- тель получают от государства зарплату.

А я ещё зарплату, чтобы хороший диплом получился.

Ишь, какой богач нашёлся. У вас что там, в Армении, все такие?

Не все, но многие. Мне дома говорили: для дела деньги не жа- леть. Плати, сколько понадобится. Только чтобы диплом был готовый. И на машинке, чтобы отпечатали.

Ладно. А сам-то ты в геологии что-нибудь смыслишь? В поле приходилось работать?

Была учебная практика. Теперь дипломная. Я буду делать, что скажете. Как смогу, так и буду. Только чтобы дипломный проект гото- вый потом я смог увезти. Я заплачу...

Прекрати долдонить - "заплачу, заплачу". Я тебе всё объяснил. Будет у тебя хороший руководитель. Всё будет. А пока иди в общежи- тие. Устраивайся с жильём. Завтра познакомишься с руководителем.

Общежитие не хочу. Мне водитель такси сказал, что у вас в рай- центре есть гостиница. Я лучше там возьму номер. На работу поеду автобусом, обратно вечером тоже.

Раз богатый, делай как знаешь. Но у нас до тебя все практиканты- дипломники из Питера и Москвы устраивались на штатные должно- сти техников-геологов и получали зарплату.

Мне зарплата не надо. Я хочу у вас красивые места тут глядеть, красивых девушек. А работу, какую смогу, сделаю.

Всё. Мне надо делами заниматься. А тебе завтра скажет, что и как делать, твой руководитель. С ним я договорюсь сегодня,- за- кончил беседу начальник партии, а студент вышел прогуляться. По- глядеть на всё и всех вокруг.

Когда студент ушёл, начальник партии Тихонов подумал: какое странное у него лицо - сухое, угловатое, загорелое. Маленькие не- выразительные впалые глаза, скулы, туго обтянутые плотной кожей, узкие губы, едва прикрывающие белозубый рот. И выдающийся нос. В прямом и переносном смысле. Нос, кажущийся непомерно боль- шим на фоне этого лица. Да ещё с горбинкой. Как будто надломлен- ный в драке. Хотя на самом деле он такой от рождения. А сам Сурен

Григорян, как потом выяснится, человек мирный, покладистый, при- выкший все назревающие конфликты разрешать с помощью денег.

Под вечер того же дня мы с Тихоновым встретились в столовой.

Он уже заканчивал трапезу, а я только собирался начать.

Как поужинаешь, зайди ко мне. Есть небольшой разговор.

В кабинете начальника всё так же было накурено. Открытая фор- точка нисколько не оздоровляла атмосферу. И я попросил разреше- ния открыть дверь.

У тебя тут, как в газовой камере. Больше пяти минут не выдер- жать,- заявил я, приоткрывая скрипящую дверь.

На то и рассчитано. Чтобы незваные посетители долго не задер- живались,- сказал Авенир Фёдорович, ехидно улыбаясь.- Но тебя я позвал сам и потому дозволил организовать почти принудительную вентиляцию.

О чем пойдёт разговор? - полюбопытствовал я.

Да вот, тут появился студент, армянин. Приехал на предди- пломную практику. Но, судя по всему, практиковаться у него нет же- лания. Ему нужен готовый дипломный проект. По всем правилам со- ставленный, с приложением нужных чертежей, и, на что он особенно просил обратить внимание, - текст проекта должен быть отпечатан на машинке, а чертежи сделаны профессиональными чертёжниками. За всё это он грозился хорошо заплатить.

А сам он что, вообще ни бельмеса не знает в геологии и ничего не умеет? Мне с такими горе-студентами ещё не приходилось иметь дела. Да и своей работы полно. Керн пробурённых скважин не задо- кументирован, с опробованием рудных интервалов не справиться вовремя, надо показывать буровикам "точки" для бурения следую- щих скважин. А тут ещё недоделанный студент-дипломник на мою голову.

Солнце сейчас светит чуть не до полуночи. Придётся управ- ляться и с работой, и со студентом. Кстати, заставляй и его за- ниматься делом. Пусть хоть ящики с керном таскает да девкам- опробовательщицам поможет. Правда, к девкам его подпускать опасно. Обмолвился, что любит красивых женщин. И нос у него подо- зрительно длинный да горбатый. Говорят, бабы по носу любовников выбирают. Боюсь, раз отведав, сами будут липнуть. К тому же он бо- гатый. Готов руководителю платить вторую зарплату за время прак-

тики. Значит, на баб денег тоже не пожалеет. Так что гляди в оба. А за ним смотри. Как бы тут бордель не развёл.

Озадачил ты меня, Авенир Фёдорович. Ничего не поделаешь.

Придётся как-то крутиться.

Завтра познакомишься со своим подопечным и наметишь, что да как делать. Потребуется какая подмога, сигналь. Да, ещё один совет. Чтобы тебе упростить работу над его дипломным проектом, возьми за основу наш производственный. Сделай его сокращённый и упрощён- ный вариант. А с чертёжниками и машинистками он в экспедиции сам договорится и рассчитается. Всё равно оформительские работы придётся выполнять в городе.

Будем считать, что договорились,- сказал я на прощанье.

Сурен Григорян оказался обычным шалопаем, избалованным бо- гатенькими родителями. Уже после первой беседы с ним стало ясно, что ни геология как наука, ни "романтика странствий" моего подо- печного не привлекают. Ему нужен диплом. Для престижа. Об осталь- ном позаботится мама.

Она сказала: будет тебе хорошая работа, хорошая зарплата. Требуется только, чтобы было высшее образование. Вот я и стара- юсь,- с чуть нахальной улыбкой откровенно заявил мне Сурен.

И как ты мыслишь это образование получить?- с иронией спросил я.

Просто. Пять лет учился. Теперь осталось сделать диплом. Сам не могу. Но я готов платить.

У тебя есть полгода. Вникнешь в геологическую обстановку района, познакомишься с отчётами предыдущих исследователей, из- учишь производственный проект, а потом, как говорится, по образцу и подобию, сделаешь свой проект - дипломный.

Не! Долго тут быть мне нельзя. Мама велела быть дома к сбору винограда. У нас большой виноградник.

У вас что, мама всем командует?

Да. Она директор коньячного завода. Свой виноград тоже там перерабатывается. Работы много. Руки нужны там. Мне спешить при- дётся.

Но диплом-то тебе тоже нужен? - пытался я своими вопросами как-то урезонить непутёвого студента.

Очень нужен. Только ты помоги мне, а я заплачу.

Это я уже слышал. Сам-то ты хоть что-нибудь собираешься де- лать? Переписать готовый текст, скопировать чертежи - это сможешь.

Я плохо пишу по-русски, с ошибками. Может, договориться с кем-то из ваших девушек за большую плату.

Договаривайся сам. А я потом покажу, что потребуется пере- писать и откуда. Скажу, с каких чертежей надо снять копии. С кем до- говоришься, пусть делают вечерами после работы. И насчёт оплаты сам договаривайся. Я бы порекомендовал тебе грамотного техника- геолога - Зину Румянцеву. Когда всё будет готово, я внимательно по- смотрю, отредактирую текстовую часть, если понадобится, подкоррек- тирую черновики чертежей. А потом уже в экспедиции тебе отпечатают текст, переплетут и в чертёжном бюро, начисто сделают графические приложения. Конечно, во внеурочное время и за отдельную плату.

Очень хорошо. Так я и хотел. С девушкой договорюсь. Краси- вая девушка. Фигуристая. На улице вчера подруга звала её по имени. Я сразу заметил. Хорошие у вас девушки...

Только тут шуры-муры с ними не разводи. Делом занимайся. Парень ты здоровый, крепкий. Будешь ящики с обработанным кер- ном в кернохранилище таскать да в штабеля складывать. Чтобы не мокли на улице. Потом поработаешь на отборе проб. Что и как делать, расскажут и покажут техники.

Сурен приезжал каждый день на работу. Хоть лениво, но делал всё, что от него требовалось. Даже по выходным приезжал. Больно уж привлекательными показались ему девушки "...в рубашках пёстро- клетчатой расцветки...".

Работа хоть медленно, но двигалась. И Сурен ни шатко ни валко выполнял то, что называется, поднять да бросить. И Зина, привлечён- ная авансом да посулами заплатить ещё больше, чем обещано, пере- писывала вечерами производственный проект, который потом будет выдан за дипломный. Всё шло своим чередом до тех пор, пока Сурен, выбиваясь из сил, пытался устоять против женских чар. Потом не вы- держал. Наверное, ему не пришлось бы ломиться в открытую дверь, если бы предметом вожделения избрал какую-то одну. Однако ему нравились все русские девушки. Одна из них пошла жаловаться на- чальнику:

Авенир Фёдорович, приструните его, пожалуйста. Не даёт про- хода. Пристаёт при каждом удобном и неудобном случае. Не только ко мне. Работать мешает. Сделайте что-нибудь.

Ох уж этот студент Григорян. Я поговорю с ним. Горячая южная кровь бурлит. Сегодня же поговорю. Надеюсь урезонить.

Встретив студента в столовой во время обеда, начальник пригла- сил его зайти к себе в кабинет. Разговор состоялся короткий, но, как говорят, с пользой для дела.

Что же ты обижаешь наших девушек?

Зачем так говоришь, начальник. Я их люблю.

Нельзя же любить всех сразу. Ты бы одну какую-нибудь вы- брал,- улыбаясь советовал многоопытный начальник.

Выбирал. Сегодня одну выбирал - не соглашается. Завтра дру- гую - тоже не соглашается. А я люблю. Терпеть не могу...

Тебе что, гарем тут нужен, как турецкому хану. У нас так не при- нято. У нас девушки любят постоянство.

Я постоянно им про любовь говорю. Дарю гостинцы. Билеты в кино покупал. Не идут.

У нас говорят, насильно мил не будешь. Дам тебе совет. Не го- няйся за молоденькими. Сходи в клуб. Завтра, в субботу, там будут танцы. Присмотрись к тем, кто постарше. Может, подвернётся вдо- вушка или разведёнка лет под сорок. Такую проще уговорить. Так прилипнет, что не отбрыкаешься.

Мне так не надо. Но за совет спасибо.

Только перестань преследовать девчонок. Чтобы не пришлось им ещё раз жаловаться,- строго закончил разговор начальник.

Студент Григорян внял советам старшего и был очень доволен.

Горячего кавказца можно понять. После наставлений начальника по "женскому вопросу" он не стал долго ждать. Сориентировался вмиг. Уже на следующий день, когда мы шли в столовую. Впереди, прогулоч- ным шагом, шествовали воистину три грации. Даже с "заднего фаса- да" они привлекли острый взор Сурена. Он готов был ринуться следом.

Какие девушки...- почти простонал бедный студент, истоско- вавшийся по женской ласке.

Ты не очень...- предостерёг я. - Это Лидия Ивановна. Геолог на- шей партии. Вчера к ней приехали на каникулы юные дочери близнецы.

Я бы предпочёл маму,- нахально ухмыляясь, заявил студент.- Надеюсь, она свободна?

Сейчас свободна. Только привлекательная женщина долго одна не останется. Хотя, говорят, она строгих нравов.

Все они сперва делают такой вид. Кажутся строгими, холодны- ми. Но в умелых руках быстро оттают,- тоном опытного соблазните- ля заявил Сурен.

Уже через пару дней он выпросил у начальника партии неболь- шую комнатку, выписался из гостиницы и перебрался жить в геологи- ческий посёлок. Скоро женщины в посёлке стали шёпотом передавать друг другу "по секрету" весть о том, что каждый вечер, с наступлени- ем сумерек, к студенту зачастила Лидия Ивановна.

Говорят, у них жуткая любовь. Хоть ей под сорок, а ему чуть больше двадцати,- судачили местные кумушки.- Как не стыдно. У неё же взрослые дочери-близняшки. И что она в нём нашла?

Зато студент был доволен. Наконец-то утолил накопившуюся жажду. Незадолго до отъезда он признался:

Много женщин знал. Такая первый раз. Огонь-баба. Теперь и дома буду таких искать. Они лучше всех понимают толк в любви. И нашего брата могут научить многому. Лично убедился,- заявил он при встрече начальнику и ещё раз поблагодарил за мудрый совет.

Смотри, как бы она тебя всерьёз не захомутала. Может, при- дётся тут и свадьбу сыграть? - ехидно улыбнувшись, спросил много- опытный начальник.

Не. Мы сразу обо всём договорились. Главное, сейчас хорошо и мне, и ей.

Ближе к осени размеренную жизнь геологической партии нару- шил праздник. Не свадьба, которую предрекал начальник партии. Не Пасха либо Троица и не 7 ноября или Первомай. Праздник доморо- щенный. Учинил его всё-таки тот самый студент Григорян. По пово- ду своего дня рождения, который совместил с отвальной. Совместил не ради экономии. Просто так вышло. Так получилось. Два выходных подряд пировал весь геологический посёлок. Тогда-то и стало ясно: мама у Сурена - большой человек. Очень большой...

Объявлено о надвигающемся празднестве было заблаговременно. Накануне, в пятницу, студент выпросил у начальника партии маши-

ну "ГАЗ-63", чтобы закупить в райцентре и привезти продукты. Когда машину разгружали возле столовой, многие прохожие заметили, что и в магазин ни разу не завозили столько добра. "И всё сплошной де- фицит",- судачили женщины.

Действительно, весь обеденный зал в столовой заставили короб- ками, ящиками. баулами. Одной водки выгрузили два ящика. Полу- копчёную колбасу таскали охапками, как дрова к плите. Были там и шоколадные пряники к чаю, и брусничное варенье в пол-литровых банках. На следующий день я спросил у Сурена, как это всё удалось ему достать. В магазинах такое ни за какие деньги не купишь. Он от- ветил просто: я хорошо заплатил.

В тот же день, ближе к вечеру, началось главное действо в мно- госложной подготовке к празднеству. Сурен собственноручно, как опытный мясник, разделал барашка и всю мякоть замариновал для шашлыка. Купил барашка, говорит, в соседней деревне. Сам же наза- втра с утра и до обеда жарил шашлыки. Ароматный дух жаркого, сдо- бренного разными специями, разнёсся по всему посёлку. Тогда это было почти невиданное блюдо. Но его следовало потреблять по мере готовности. С пылу с жару. А так не получилось. Тогда повариха в сто- ловой сделала рацпредложение. Предложила разогреть всё на боль- ших противнях в столовской духовке. Вместе с рассыпчатой отварной картошкой. Блюдо получилось на славу. Мясо аж таяло во рту.

Сурен приглашал всё взрослое население посёлка. Конечно, все не пришли. Работали буровые бригады. Многие с утра пораньше отпра- вились в лес. Как раз поспела брусника и, говорят, пошли грибы. Но всё-таки за столом собралось много народа. Думали, у именинника юбилей, круглая дата. Оказалось, нет. Ему "стукнуло" всего 23. Однако отметили. Таков кавказский обычай.

Я, выпив рюмку водки и отведав вкуснющего шашлыка с картош- кой, прямо, без обиняков, спросил виновника торжества:

Откуда деньги? На такое пиршество, небось, потрачено целое состояние?

Я не вникаю. Деньги мама делает и меня снабжает, пока учусь. Мама говорит: "секрет фирмы". Но я слышал, что на коньячном заво- де, которым она руководит, перерабатывается не только колхозный виноград, но и свой. Со своего виноградника и виноградников сосе- дей. Коньяк стоит дорого. Вот и деньги. Но надо много работать.

Работать везде надо. Но завод не собственность твоей мамы?

Тут можно заработать солидный срок...

Мама всем платит. Сама живёт, другим даёт жить. Так она гово- рит всегда.

Но на Руси есть поговорка: до сучка лычко дерётся, на сучке по- рвётся. Не боязно твоей маме?

Пока у неё всё идёт по плану. Комиссии проверяют. Сами уез- жают с деньгами и коробками коньяку. Поэтому пишут: никаких на- рушений.

Закончив свою вопросительно-воспитательную беседу, я ушёл за- ниматься правкой текста и чертежей к будущему дипломному про- екту Сурена. Ушёл, поняв старую истину: Кавказ - это другая страна.

Потом узнал, что застолье продолжалось почти до утра. А наза- втра Сурен устроил "подомовой обход". Всем, кто не побывал на пир- шестве, он выдал "сухим пайком" по бутылке водки и по "палке" кол- басы. Народ зауважал богатого студента.

Пришла пора заканчивать практику этого странного студента. Предстояло ещё в городе, на базе экспедиции, завершить редактуру текста, чертежей и сделать все оформительские работы. Начальник партии командировал меня на неделю в город. Я это воспринял как награду за труды. Удастся хоть не надолго побыть с семьёй. Сказал Су- рену, что позвоню на автостанцию, закажу билеты.

Не надо билеты. Я всё уладил. Завтра утром будет машина.

"Далеко пойдёт этот парень",- подумал я и стал собираться в дорогу.

В городе Сурен договорился со специалистами бюро оформления и сразу щедро заплатил по принципу: "деньги вперёд". Машинистки и чертёжницы с первого же вечера принялись за работу. Объяснив всё исполнителям, Сурен подошёл ко мне и смущённо завёл разговор.

Понимаешь, мне надо в Москву на пару дней.

Что там случилось? - недоуменно спросил я.

Ничего не случилось. Там большой футбол. Наши играют... Я всегда на стадион еду, чтобы поддержать. Друзья там будут... Зво- нил им. Завтра утром прилетают. И я утренним рейсом. Как раз успе- ваю. На следующий день обратно. Если у чертёжниц или машинисток вопросы будут, посмотри, пожалуйста, и объясни им. Я рассчитаюсь.

Я посмотрю. Но ты самолётом туда и обратно... Сколько же де- нег тут надо. В мою месячную зарплату не уложиться. Тебя это не сму- щает.

Деньги дело наживное,- кажется, так у вас говорят.

Но ты, как я понимаю, не успел ещё заработать ни рубля. Мами- ны тратишь.

Приеду, на винограднике всё отработаю. Мама тоже в прогаре не останется,- успокоил меня Сурен.

А я понял, что воспитательные беседы на тему экономии или хотя бы воздержания от расточительности не имеют смысла. Студент Гри- горян с раннего детства на практике постиг домашнюю экономику и давно научился "делать деньги". Мама научила.

Через неделю он уехал домой. В своём кожаном чемоданчике увёз отпечатанный на дефицитной мелованной бумаге дипломный проект в твёрдом матерчатом переплёте и папку с чертежами. Отпечатанные офсетным способом и профессионально раскрашенные, они казались выпущенными типографским способом. Сурен даже похвастал: за хо- рошую плату вся работа по оформлению дипломного проекта выпол- нена на "отлично".

Перед самым отъездом он вызвал меня в коридор экспедиции, сказав, что надо поговорить.

Спасибо большое. Это тебе за сверхурочную работу,- сказал Сурен, протягивая мне три сторублёвых купюры; каждая - с ликом Ильича на лицевой стороне.

Я же тебе объяснял, что за руководство практикой получаю над- бавку к зарплате.

Сурен не знал, что предложенные им купюры "тянут" на мою двухмесячную зарплату вместе с надбавками. Однако его реакция на отказ взять деньги была для меня неожиданной. Сурен смутился, даже покраснел, чего не замечалось за ним раньше. А потом назида- тельно заявил:

Не умеют у вас в России делать бизнес. Потому и бедные все...

С мелкашкой на медведя

Рассказ

иктор Сергеевич, как говорили, человек в годах и геолог со ста- жем. Невысокий, коренастый, с сухим обветренным лицом, почти чёрным от загара, он отличался необыкновенной проворностью и, что называется, был скор на ногу. Эти качества удивительным образом сочетались с основательностью и неторопливой тщательностью, ког- да речь заходила о подготовке к очередному многодневному марш-

руту.

В тот раз он готовился особенно прилежно. Маршрут предстоял не только долгий, но и тяжёлый. Что, впрочем, нередко случается на геологической съёмке масштаба 1:200 000.

Судя по топографической карте, которую Виктор Сергеевич вни- мательно изучал в последние дни, предстояло пройти долгие кило- метры по сильно пересечённой местности с множеством обнажений скальных пород. Их обрывы на карте помечены в бортах долин ма- леньких горных речек и по берегам узких вытянутых озёр. Будучи опытным геологом, Виктор Сергеевич знал, что именно в обрывах, которые являются признаками тектонических нарушений горных пород, надо особенно внимательно смотреть выходы "коренников", чтобы не пропустить возможную рудную минерализацию. Так что маршрут ожидался не только трудным чисто физически, но и слож- ным в геологическом плане.

На дворе стояла необычная для конца сентября тихая солнечная погода. Лиственные деревья красовались в многоцветном осеннем уборе. Днём было по-летнему тепло. Только под утро появлялись за- береги на звонком ручье, возле которого располагалась база съёмоч- ной партии. Но ледяная мозаика, как будто сложенная из битого стек- ла, к полудню исчезала, и только на затенённых лесистых участках причудливые кружева сохранялись до самого вечера.

Лёгкие морозцы-утренники начисто убрали мошкару, которая ещё неделю назад не давала житья геологам-полевикам.

Виктор Сергеевич особенно радовался этому обстоятельству, а ещё - хорошей устойчивой погоде.

В такую сушь, да при ярком солнце, да без мошкары - пойти в маршрут одно удовольствие,- говорил он студенту-практиканту Сашке, проверяющему свой радиометр в тенёчке на крыльце "каме- ралки".

Погода что надо. Только бы не испортилась,- вяло ответил скептик Сашка, ковыряясь отвёрткой в батарейном отсеке радиометра.

Не испортится. Я сегодня утром стучал по барометру в кабине- те начальника. Стрелка медленно движется вверх на "ясно". Так что, надеюсь, никаких сюрпризов в маршруте не будет.

Погода действительно не сулила сюрпризов. Как потом оказалось, их ждал сюрприз совсем другого рода.

Вместе с Виктором Сергеевичем и Сашкой в маршрут собирался недавно нанятый молодой человек "из местных", которого все в де- ревне звали ласково Витёк. Как деревенский парень, не раз ходивший до райцентра с тяжёлой котомкой, он знал хорошо это дело. Поэтому Виктор Сергеевич поручил Витьку складывать в рюкзаки все пожитки, которые могут пригодиться в маршруте. И тут же, на всякий случай, давал наставления.

Банки с консервами и всё, что потяжелее, помещай вниз, а лёг- кое сверху. Да, смотри, чтобы к спине не прилегало никакой твер- ди. Всем надо взять по перемене белья и свитеру. Вот их и приладь ровненько. Да не забудь примерить каждый рюкзак. Ни единого бу- горка не должно упираться в хребет либо рёбра. И ещё, прикидывай каждую ношу по весу. Чтобы не получилось: у одного груз неподъём- ный, а другой пойдёт налегке. В Сашкин рюкзак клади чуть помень- ше. У него ещё будет радиометр на шее и мелкашка на плече. Это тоже груз. Выходим завтра с рассветом.

* * *

Виктор Сергеевич поднялся ещё затемно. Разбудил ребят и при- казал через полчаса быть в столовой.

Так что собирайтесь, а я, как обычно перед маршрутом, загляну к начальнику партии. После завтрака, сразу в путь.

Начальник партии сидел за столом в своём небольшом кабинете и что-то писал при свете тусклой настольной лампы. Видно, сидел он

здесь давно, потому что в пепельнице грудился ворох окурков, а ком- ната так заполнилась табачным дымом, что было не продохнуть.

Здравствуй, Петрович! Сейчас позавтракаем и уходим в много- дневный маршрут. У меня к тебе просьба.

Ну, говори, что за просьба. Я тороплюсь. Надо готовить доку- менты и успеть за деньгами к открытию банка. Иначе без зарплаты останемся.

Вот на, положи в свой сейф. Заберу после возвращения,- с эти- ми словами Виктор Сергеевич протянул начальнику большой тяжё- лый пистолет "парабеллум" в потёртой кожаной кобуре.

Ты что? Инструкции не знаешь? Или успел забыть о правилах техники безопасности? Тогда напомню: геологам категорически за- прещено выходить в тайгу без оружия. Это служебное оружие ты мог сдать мне на хранение, пока крутишься здесь на базе партии. Не толь- ко мог, но обязан был сдать. Однако не сдал. А теперь без оружия со- бираешься в многодневный маршрут. Не выйдет, дружище! Навеши- вай эту штуку на ремень и в добрый путь.

В том-то и дело, что у меня и так постоянно болит поясница. А эта "дура" так оттягивает ремень, что ни согнуться, ни разогнуться. К тому же уходим мы не без оружия. У меня радиометрист, студент, с мелкашкой. Десять патронов в магазине. Патроны мощные, охотни- чьи. Две дюймовые доски пробивает пуля навылет. И стрелок он от- личный. Так что, считай, инструкция соблюдена,- парировал Виктор Сергеевич строгие нотации начальника.

Если так, то ладно. Мне некогда тут с тобой препираться. Давай пистолет и отправляйся. Надеюсь, с медведем встретиться не придёт- ся. Против него твои охотничьи патроны, что щелчок пальцем в лоб. Ты это знаешь и всё-таки вынуждаешь меня нарушать правила. Но учти, эта поблажка в последний раз!

Спасибо, Петрович! Мы сейчас позавтракаем и, как говорится, ноги в руки.

* * *

Тем хороша работа геолога на "двухсотке", что он знает: до сих пор тут не проходил никто из его коллег. Хоть "конечным продук- том" съёмки является геологическая карта масштаба 1:200 000, гео-

лог не только старается определить и пометить на карте ту или иную разновидность горных пород, не только пытается подтвердить доку- ментацию отбором образцов и проб, он ещё ищет руду. Не просто так ищет где ни попадя. Он знает, где искать. И уж там, не жалея своих сил, нещадно эксплуатируя маршрутного рабочего, заставляет сди- рать с обнажения почвенный слой, скатывая его в рулоны, копается в расщелинах, колотит тяжёлым молотком по звонкому камню, чтобы получить свежий скол породы. В надежде, что вот-вот мелькнёт зо- лотым или алмазным блеском тонкий вкрапленник руды. И сознавая свою ответственность, потому что понимает: стоит пропустить что-то интересное, а тем более ценное, тайна недр тут может надолго остать- ся за семью замками. Он отдаёт себе отчёт - кто-то из специалистов очень не скоро снова придёт сюда, чтобы исправить ошибку предше- ственника.

Виктор Сергеевич, будучи человеком дотошным и принципиаль- ным, с особым вниманием осматривал те части обнажений, где, судя по предпосылкам, могла мелькнуть рудная минерализация.

Первый рабочий день подходил к концу. Небольшая группа Вик- тора Сергеевича остановилась у обрыва, который гигантскими сту- пенями опускался к узкому вытянутому озерку, перегородившему маршрут. Сверху хорошо была видна небольшая плоская площадка у самого берега. На площадке стояли несколько широких елей и ря- дом сухостойная валежина.

Ну, ребята, тут, как будто специально, подготовлено место для ночлега. Воды хоть залейся, есть дрова для костра и скальная стенка, защищающая от северного ветра. Даже мохнатые ели здесь же. Хоть от непогоды скрывайся, хоть руби готовый лапник для постели. Вы спускайтесь вниз, заготовьте мелких дров и разведите костёр. Топо- рик возьмите у меня из кармана рюкзака. А я с молотком пройдусь вдоль обнажения. Прикину, что к чему. Основательно будем разби- раться завтра. Обнажение большое. Работы хватит на полдня. Уже по первому впечатлению можно сказать, что нас ждёт немало сюр- призов.

Не знал Виктор Сергеевич, что уже через считанные минуты его внимание будет отвлечено совсем на другое. Не догадывался, что главная неожиданность и большой сюрприз кроется не в земных не- драх, а на поверхности.

* * *

Ребята стали спускаться вниз, а их руководитель, прихватив толь- ко молоток, пошёл вдоль скалы. Не успел он пройти и полсотни ме- тров, как снизу донёсся громкий крик, перешедший в вопль. Решив, что там случилась беда, Виктор Сергеевич опрометью бросился на по- мощь.

Смотрите, смотрите, кто-то плывёт сюда, какой-то большой зверь,- орал Сашка, а Витек в это время медленно пятился к верти- кальной стенке обнажения, чтобы в случае чего быстро подняться на- верх.

Виктор Сергеевич привычным движением поднёс к глазам висев- ший на шее бинокль и громко выругался непечатными словами.

Да это же медведь. Матёрый. Он на середине озера. Бежать уже поздно. И никто не знает, какие у зверя чёрные замыслы. А я-то, дурак, пистолет не взял. Не послушал начальника. Теперь бы как раз приго- дился "парабеллум". Всё-таки калибр 9 миллиметров. И прицельная дальность стрельбы сотня метров.

Может, я с мелкашки попробую,- предложил Сашка.

Попробуй. Убить с твоей пшикалки трудно, но хоть отпугнёшь. Сашка не обиделся на такие слова. Он спешно скинул фуфайку,

расстелил у бревна, передёрнул затвор и лёжа с упора прицелился за- таив дыхание.

Щёлкнул выстрел. В тот же миг медведь резко провёл по своему широкому лбу передней лапой, как будто отмахиваясь от комаров. Сашка выстрелил ещё раз. Всё повторилось. А до медведя оставалось каких-то три десятка метров.

Ты повнимательнее целься промеж глаз. Там слабое место. Соч- ленение лобных костей. Чем чёрт не шутит, вдруг попадёшь,- совето- вал Сашке не только старший товарищ, но и опытный охотник.

Сашка лихорадочно передёрнул затвор, перевёл дух несколько се- кунд, прицелился, как советовал Виктор Сергеевич, и выстрелил. Мед- ведь завертелся, большая его голова на мгновение скрылась под во- дой, но, вскоре вынырнув, зверь стал шумно брызгаться лапами, как будто давал знать, что тонет. Он даже ненадолго показал свой мокрый мохнатый бок, и подумалось, что свернул в сторону. Но потом, не гля- дя на продолжающиеся выстрелы, хоть заметно медленнее, всё-таки

продолжал плыть туда, где люди. И после каждого выстрела вроде бы останавливался, устраивая вокруг себя целые водовороты.

Виктор Сергеевич взял увесистый топорик, а тяжёлый геологиче- ский молоток на длинной рукоятке передал Витьк?.

- На! Будем готовиться к обороне. Пришибленный множеством пуль, зверь явно не в себе. А у Сашки, по-моему, остался в магазине последний патрон.

Когда Сашка в очередной раз нажал на спусковой крючок, до бе- рега медведю оставалось меньше десятка метров. Уже без всякой оптики была видна его громадная голова и мощные лапы, которыми зверь орудовал, как хороший пловец.

Грохнул выстрел. Именно грохнул... Этот последний выстрел по- казался самым гулким из десяти. Он прозвучал, видно, в то самое время, когда медведь подцепил задними лапами илистое дно. Оста- вался один бросок, и зверь на берегу. Но вместо броска он завертелся волчком, застонал-завыл почти по-человечески. Так, что громкое эхо огласило округу. Поднял такой фонтан воды, смешанной с придон- ным илом, что брызги долетели на берег.

Сашка тем временем заряжал магазин винтовки очередными де- сятью патронами.

Знать, хорошо ты его зацепил, Сашок,- ласково похвалил Вик- тор Сергеевич.

А водные буруны вокруг медведя не утихали. Вертясь и кувырка- ясь, он то приближался к берегу, то отплывал обратно в озеро. Скоро, однако, стало видно, что силы покидали зверя. Всё чаще его громад- ная голова погружалась в воду и подолгу не всплывала на поверхность.

Мне стрельнуть ещё или не надо? - спросил Сашка.

Не надо. На суше он и раненый, даже в предсмертных конвуль- сиях, растерзал бы нас. А тут, видишь, успокоился. Думаю, нахлебал- ся воды и просто утонул, очумелый от ран. Но ты, Сашка, молодец. Не сдрейфил. И, как выяснилось, стрелять хорошо умеешь. Будь моя воля, присвоил бы сейчас же тебе звание мастера спорта по пулевой стрельбе и представил к награждению медалью "За храбрость". В ста- рину была такая, вручалась вместе с Георгиевским крестом воинам, отличившимся на поле брани. Считай, что ты сегодня выиграл свой первый и очень важный бой,- многозначительно закончил бывалый человек похвальную речь юному студенту.

То ли течением, то ли ветерком прибило медведя к узкой полоске пляжа. Затащить его на берег оказалось непростой задачей. Хорошо, что берег тут был пологим. С трудом мужики доволокли тушу до бли- жайшей ели и укрыли толстым слоем лапника. Начинало смеркаться.

Ну, ребята, давайте сообразим чайку, поужинаем и спать. Се- годня мы отличились. Хоть не на геологическом поприще, но удача сопутствовала нам. Завтра в быстром темпе придётся возвращать- ся на базу, брать с десяток рабочих, чтобы освежевать тушу медведя и вынести мясо. Тут его будет не меньше двух центнеров. Как со здо- ровенного быка. Теперь свежатины хватит надолго. А потом повто- рим маршрут,- вынес свой вердикт Виктор Сергеевич.

Но маршрут завершить не удалось. Погода испортилась. Пошёл снег. А медвежатины хватило до самых ноябрьских праздников. Жи- ровали всей партией.

Вишь, Сашок! Каким богатырским получился у тебя первый охотничий трофей! Сообщи любому, что из мелкашки медведя уло- жил, не поверят. Скажут: очередная "геологицкая" байка. А тут, ведь, сущая правда,- подытожил Виктор Сергеевич.

Коньяк с черничным пирогом

Рассказ

Памяти друга

Ленинграде шёл дождь. Не тот - обычный, серенький, просеян- ный через частое сито, - город накрыл ливень с грозой.

Об этом мы с другом узнали потом. А поначалу удивились, ког- да эскалатор на станции метро "Площадь Восстания" вытолкнул нас из подземного чрева. Вытолкнуть-то вытолкнул, а в вестибюле на по- верхности было некуда ступить даже одной ногой. Всё пространство, до последнего вершка, забито людьми. Не глядя на милицию, орущую в мегафоны, людская река из подземелья никак не хотела выливать- ся на улицу. Как потом оказалось, на улицу было страшно выйти. Там воистину разверзлись хляби небесные. Дождь, как из ведра, яркие

вспышки молний и непрерывные раскаты грома, заглушающие го- родские шумы.

Людской поток из-под земли не прекращался. Обстановка с каж- дой минутой накалялась. Из мегафонов слышалось предупреждение о смертельной опасности и грозное требование немедленно покинуть вестибюль.

Мы изо всех сил пытались пробиваться к выходу, но временами трудно было даже пошевелиться. Сдавленные толпой, какое-то вре- мя стояли на месте, словно окаменелые. Слабая надежда появилась, когда по лицу прошлось еле ощутимое дуновение ветерка. И правда - уже через минуту-другую мы заметно двинулись куда-то в сторону. Не прямо к открытым дверям, а туда, где в спрессованной людской массе возникла небольшая слабина. И всё-таки это было движение от погибели: зигзагами сквозь толпу в спасительном направлении - к открытым дверям.

Оказавшись наконец-то на вольном воздухе и взбодрённые хо- лодным душем, мы скоро юркнули под какой-то навес, чтобы огля- деться.

Тут где-то рядом есть небольшое кафе. Надо короткими пере- бежками добраться до него, чтобы там согреться и прийти в себя,- предложил мой друг Виктор Люлько.

Гроза вроде утихла, а дождь не унимается,- заметил я.- Надо бы попасть под надёжную крышу и притом не вымокнуть до нитки.

В почти безлюдном кафе мы заняли столик возле окна. Вспомни- лась старая флотская поговорка: "Эх, прекрасно это море, если с бере- га глядеть". Мы любовались грозой, сидя в тепле и уюте.

Хоть промокли не сильно, однако меня немножко пробрала дрожь.

Витя заметил это и сразу утешил:

Что, зябко? Ничего, сейчас согреемся.

В это время подошла молоденькая симпатичная официантка: чернобровая, приветливо улыбающаяся.

Что-нибудь закажете?

Обязательно. Не пьянства ради, а сугрева для,- по студенчески весело отчеканил Люлько, а потом добавил: - Нам, пожалуйста, со- точку хорошего коньяку, по чашечке настоящего чая с правом добав- ки и чего-нибудь вкусненького к чаю.

Могу предложить черничного пирога. Со свежими ягодами.

Только что из духовки. Ещё тёпленький.

Это как раз то, что нам требуется.

Маленький хрустальный графинчик с коньяком и два тонких широких бокала на серебристом подносе появились скорее, чем мы ожидали. И надо же случиться такому чуду. В этот миг выглянуло низ- кое, уже клонящееся к закату солнце. Оно заиграло в алмазных гра- нях графина, а налитый в него янтарный напиток засиял так ярко, как будто очаровательная официантка подала нам на подносе ещё одно маленькое солнце.

Витя налил по глоточку живительной влаги. Согревая коньяк сво- ими большими ладонями, он не пригубил сразу, а вращательными движениями чуть растревожил налитое, чтобы насладиться арома- том. Только потом сделал неторопливый глоток. Я повторил все дви- жения знатока и сразу убедился, что напиток не только ароматный, но и мягкий. А Виктор в это время произнёс:

Коньяк что надо. Стоящий.

Я эту похвалу воспринял как должное. Как оценку благород- ного напитка истинным его знатоком. Не думая, что термин "стоя- щий" имеет ещё и рублёвый эквивалент.

Такой напиток пойдёт гладко в любое горло. Даже без закуски,- по-дилетантски похвалил я.

Особенно у тебя, воспитанного с детства на самогонке,- не за- медлил съязвить Люлько.

В лесу родился, на пень молился,- самокритично ответил я словами одной из бабушкиных прибауток.

Появилась официантка с подносом, уставленным чайными при- борами. Девушка принесла нам по сути целый сервиз. Сначала она поставила блюдца с изящными чашечками. Потом на середину сто- ла - большой пузатый чайник с кипятком. Рядом маленький чай- ничек с только что заваренным цейлонским чаем. И чуть возвыша- ющееся блюдо с пирогами. Настоящими пирогами, источающими одновременно ванильный дух и, казалось, свежий аромат лесной по- ляны со спелой черникой. Сервиз занял почти весь наш небольшой стол. Красивый сервиз. Тонкий фарфор, расписанный под "хохлому".

Это был необыкновенный чай. Таким чаем меня ещё ни разу не баловал наш общепит.

Правда, и цена коньяка да чая с черничным пирогом - цена в ру- блях - тоже меня впечатлила: Люлько рассчитывался крупными ку- пюрами.

Два-три таких чая, и месячной зарплаты как не бывало,- за- метил я.

Хороший коньяк и красивые девушки дорого стоят. Так было всегда,- улыбнувшись объяснил мне приятель.

Витя приехал на Московский вокзал, чтобы проводить меня на поезд. Он, как всегда, шутил. Во время долгого ожидания успел мно- го рассказать о своей очень интересной многотрудной работе геоло- га на Таймыре и островах Северного Ледовитого океана. В тех местах, где тогда ещё проводились наземные ядерные испытания. Обмолвил- ся о некоторых перипетиях, связанных с награждением его Государ- ственной премией СССР за открытие крупнейшего медно-никелевого месторождения норильской группы. И тут я спросил:

Кстати, а почему не было об этом сообщения в газетах? И в опу- бликованных списках лауреатов никто из вашей группы не значился. В чём дело?

Дело простое. Тогда наша работа значилась под грифом "со- вершенно секретно". Там такие фантастические запасы руды, что об этом нельзя было вслух говорить даже в своём коллективе. Кроме меня - ответственного исполнителя работ - и руководителей экспе- диции, никто не имел доступа ко всем материалам разведки. Доходи- ло почти до абсурда. Никто не имел права сообщить о деталях своей работы даже сотрудникам в соседнем кабинете. Хотя все имели до- пуск к секретным материалам по "форме-2".

Теперь понятно. Хотя и был нарушен старый советский прин- цип: "Страна должна знать своих героев!"

Сейчас всё опубликовано. Только вряд ли кому это интересно.

Как говорили классики: о, нравы...

Коль зашёл разговор о деталях, как получилось, что тебя чуть не обошли... чуть не забыли наградить.

Вряд ли забыли. Скорее всего, пытались обойти преднамерен- но. Я уже несколько лет в экспедиции не работал. Когда готовились материалы на премирование, в Норильске меня не было. Моя партия в это время вела полевые исследования на Новой Земле. Вот и вос- пользовались случаем - "поделили" премию между своими. Теми,

кто числился на этом объекте в последний год, кто занимался итого- вым отчётом. А первооткрывателя месторождения, вопреки инструк- ции,- проигнорировали.

Ну и как же ты напомнил о себе? Сам или кто-то из друзей- коллег?

Конечно сам. Тут как раз тот случай, когда спасение утопаю- щих дело рук самих утопающих. Я как узнал про всё, сразу полетел в Москву. Медлить было нельзя. Уже готовилось Постановление ЦК КПСС и Совета Министров о присуждении Государственной премии. Но я успел.

Взыграли амбиции?

Нет. Я разозлился. Обидно стало, что обходят на последней пря- мой. Я просто поспешил восстановить справедливость.

Наверное, ты поехал не с пустыми руками. Надо было докумен- тально доказать, что "вышла ошибочка". Такие доказательства у тебя нашлись?

Лучшим доказательством было звание "Первооткрывателя ме- сторождения" и соответствующий нагрудный знак. Об этом знали в Министерстве геологии СССР. Там нашлись соответствующие до- кументы. Но я предъявил ещё и сохранившуюся в семейном архиве старую газету с большой статьёй об открытии месторождения и обо мне лично. В статье была подчёркнута даже такая деталь: самое круп- ное и богатое рудное тело было пересечено буровой скважиной, за- данной мною и по моему же проекту. А против фактов, сам знаешь, не попрёшь. Именно по результатам бурения этой поисковой скважины был сделан вывод об открытии крупнейшего месторождения мирово- го масштаба.

А как же ты преодолел все бюрократические препоны? Ведь сперва требовалось заявить о себе в министерстве и только потом идти в Комитет по Государственным и Ленинским премиям. Я-то знаю, как нелегко попадать в высокие кабинеты...

Ты прав. Попадать туда сложнее, чем забраться на Эльбрус или Казбек. Помог мне наш земляк, давний приятель - Коля Беденков. Он выпускник нашей Плоскошской средней школы. Только закончил её на пару лет раньше, чем ты. И успел к тому времени высоко поднять- ся по карьерной лестнице. Он был на хорошем счету в министерстве. Знал все ходы и выходы. Он-то и организовал мне приём у нужно-

го заместителя министра. А дальше всё пошло как по маслу. Коррек- тивы списков и других документов были сделаны за один день. На Тверской-Ямской, в Комитете по Ленинским и Государственным пре- миям, с должным вниманием и уважением отнеслись к представлен- ным дополнительным материалам. Такая вот вышла почти детектив- ная история с благополучным концом.

Рассказывал Виктор спокойно, буднично. Когда я заявил, что даже без крупнейшего открытия всю его жизнь и работу в условиях лютого Заполярья можно считать подвигом, он ушёл от продолжения разго- вора. Витя не любил пафоса. Не переносил громких слов и вычурных выражений. Он просто любил жизнь. И любил простор, который тре- бовался для его доброй, необъятно широкой души.

Виктор был неизлечимо болен, и я знал об этом. Знал, какие стра- дания доставляет ему эта боль. Однако он ни единым мускулом на лице, ни единым жестом не проявлял своих мук. Он мужественно продолжал работать. У него было много планов.

Расстались мы, как обычно, с надеждой на новую встречу. Каза- лось, ничто не предвещало беды. А я еле сдерживал себя. Разрыдался уже в купе, когда поезд тронулся. Лежал, уткнувшись в подушку, пока не высохли последние слезинки.

Ровно через два месяца Вити не стало.

Н АЧ А Л А И КОНЦЫ

Банка клюквенного варенья

Маленькая повесть

Посвящается сестре Ире

А я еду, а я еду за туманом, За мечтами и за запахом тайги.

Из полузабытой песни

у что, Ирина Васильевна, свой срок вы отслужили. Небось, собираете чемодан, готовитесь к отъезду домой? - допы-

тывалась Валентина Сергеевна, директор школы.

Чемодан собираю. Можно сказать, уже собрала. Готовлюсь к отъезду в очередной отпуск.

Разве не насовсем? А я уже думала подать заявку в РОНО, чтобы прислали к новому учебному году преподавателя математики.

Никаких заявок подавать не надо. Мне нравится у вас работать. Съезжу в отпуск и к новому учебному году вернусь. У нас с вами впе- реди ещё много дел. Много проблем, которые надо решать.

Что, под моё директорское кресло подкапываетесь?

Зачем? Мне хорошо в своём учительском. Но чтобы было хоро- шо всем, всей школе, а главное, учащимся, предстоит серьёзно потру- диться. Так что я скоро вернусь и мы продолжим...

Такой разговор состоялся в учительской семилетней школы села Омолой, расположенного на берегу сибирской реки Лены.

Банка клюквенного варенья, вызвавшая вихрь ностальгических воспоминаний, появилась потом. А до этого юная учительница, ока- завшись в неведомом краю, любовалась широкой гладью могучей сибирской реки, живописными лесами по берегам и силуэтами гор вдали у горизонта. Она наслаждалась чудесным чувством новизны. Потому что всё вокруг было таким непривычным, незнакомым и во многом загадочным. И поначалу всё вызывало восхищение, даже вос- торг. В эти первые дни Ирина Васильевна не думала, что и на новом

месте скоро начнёт постепенно проявляться истинная суть, а порой - неприглядная проза жизни.

Незаметно пролетели три года. Три года, которые обязан был тог- да отработать каждый выпускник ВУЗа в том месте, куда Родина по- шлёт. Для молоденькой учительницы они оказались плодотворными. Даже в забытом Богом отдалённом уголке Иркутской области. Ирине Васильевне нравилось всё: и ощущение, что ты нужна, и уважение лю- дей, и сибирская зарплата, и погода, к которой удалось привыкнуть. Она решила продолжить свою миссию именно здесь, в сибирской глу- ши, куда приехала по зову сердца.

* * *

Ира поступила на физмат в тот год, когда пединституты плавно пе- решли с четырёхлетнего к пятилетнему сроку обучения. Это была пора хрущёвской "оттепели". Новый энергичный генсек поставил задачу: обеспечить политехническое обучение школьников. Для этого требо- валось сначала подготовить знающих и, главное, всё умеющих учите- лей. Потому и добавили ещё год обучения. Чтобы выпускники могли плюс к основной профессии педагога по тому или иному предмету по- лучить знания и навыки по нескольким прикладным специальностям чисто практического свойства. Особенно с учётом того, что в первую очередь готовили учителей для сельских школ, где универсальность знаний и умений педагога ценились так же высоко, как в своё время ценили земского врача за умение распознать и лечить любые болезни. Ира закончила пединститут не только с красным дипломом пре- подавателя математики и физики. Она получила одновременно пра- ва водителя автомобиля, удостоверение тракториста, киномеханика, электрика. Даже окончила вечерние курсы медсестёр. А выросшая в деревне, она сызмальства была приучена к любому крестьянскому труду. Хоть жать, хоть косить, хоть заниматься огородными растения-

ми. Таких педагогов, как оказалось, особенно уважали на селе.

Как занесло тебя в такую глушь? - спросила однажды соседка по общежитию, местная библиотекарша.

Это я сама. Задолго до распределения предлагали мне работу в своём институте. Но мы с девчонками ночь не спали, чтобы первы-

ми попасть на заседание комиссии по распределению и получить на- правление в Сибирь. Мы же все были из глухих деревень. Ничего не видели в жизни. Вот и захотелось мир посмотреть. Побывать там, где мало кто бывал и вряд ли кто будет.

Распределение. Давно это слово вышло из лексикона студентов. А при советской власти распределение очень много значило. В кон- це учёбы на последнем курсе это была даже более горячая пора, чем госэкзамены. Потому что от распределения, удачного или не очень, во многом зависела дальнейшая судьба выпускника. За "хорошие" места шла явная борьба между претендентами. Притом хорошими считались не места на своей кафедре или в своём городе. Наоборот. Все стремились в Сибирь, на "великие стройки", на целину. Отчасти потому, что там больше платили. Но главным побудительным моти- вом была не зарплата. Тогда ещё жила в душах молодёжи романтика странствий. И никого не пугали трудности, бытовые и прочие неудоб- ства, с которыми сопряжена работа в любой глуши.

Ира выбрала Сибирь не случайно. Многие стремились именно в Сибирь. Ира оказалась в числе таких энтузиастов. Как говорится, по- ехала на людей посмотреть и себя показать. До института она знала только свою и несколько окрестных деревень. Вот и весь мир. А в ин- ституте этот мир ещё больше съёжился. Из общежития в учебный кор- пус и обратно. Стипендии, даже повышенной, едва хватало на пропи- тание. На эти деньги далеко не уедешь. А других не было. За всё время учёбы ниоткуда - ни рубля. Потому и захотелось мир посмотреть да заодно подзаработать.

Направление получила в распоряжение Иркутского отдела на- родного образования - ОБЛОНО. Теперь ни в устной, ни в письмен- ной речи слова "народный, народное" не употребляются. И обра- зование, и здравоохранение и всё остальное стало антинародным. Теперь всё для богатых, для тех, у кого деньги. Не разум, не любовь, не забота о всеобщем благе, а деньги правят миром. Раньше было не так...

До Иркутска ехала Ира целую неделю поездом. Ещё неделю жила в одном из кабинетов ОБЛОНО, ожидая багаж. Потом плыла на паро- ходе по Лене, любуясь тайгой, прибрежными скалами и хребтами гор на горизонте. Для человека, до того прожившего на среднерусской

равнине, открывшиеся взору пейзажи были завораживающе неожи- данными. Впрочем, на новом месте всё оказалось в невидаль.

Пароход, причаливший в селе Омолой, встречать собрался весь деревенский люд. Как оказалось, так бывает каждый раз. Один рейс в неделю. И всегда прибытие парохода - праздник для аборигенов.

Мужики-попутчики еле выволокли на берег большой фанерный ящик, доверху заполненный книгами. Тот самый багаж, который при- шлось так долго ждать в Иркутске.

Что я буду делать с этим неподъёмным грузом? - произнесла со вздохом Ира, оказавшись в незнакомом месте среди праздной толпы, по привычке встречающей пароход.

Этот ящик тут никто не сможет поднять. Разве только Валерка Жданов. А вот он и сам. Может, договоритесь,- сказал один из здеш- них мужиков.

Они договорились. Да ещё как! Валерка не только смог донести ящик, но потом, отслужив положенный срок в армии, стал мужем мо- лодой учительницы, с которым прожита вся жизнь.

* * *

Село Омолой расположено на левом берегу реки Лены. В преде- лах ровного участка её надпойменной террасы. Этот довольно вы- сокий берег никогда не заливается в половодье. Равнина была хо- роша не только для постройки деревенских домов, но и удобна для земледелия. По ту и другую стороны от деревни, вдоль реки, прости- рались обширные земли колхоза имени Первого мая. Вблизи дерев- ни - пашни. Поодаль - луга и сенокосные угодья. А у деревенской околицы располагалась животноводческая ферма с коровником, ко- нюшней, овчарней.

По местным меркам село считалось большим. Почти полсотни до- мов выстроились в два ряда вдоль реки, образуя широкую деревен- скую улицу. На самом высоком месте тут красовалась церковь. Но со- ветские богоборцы разобрали её, точнее, перестроили в клуб.

Река Лена в этом месте была шириной около трёхсот метров, что естественно для верховьев. Но отличалась она быстрым течением и бурным норовом. В непогоду, при встречном ветре, суда еле двига- лись против течения, пыхтя на всех парах.

Если идти поперёк реки от её русла, то чем дальше, тем выше под- нимается местность и в конце она принимает гористый вид. А потом начинаются горные хребты, за которыми кочевья эвенков - охотни- ков и оленеводов.

Посуху из Омолоя - пути не было. Никуда. В редкие соседние де- ревни попадали по воде, а когда кончалась навигация, выручал зим- ник, проложенный по льду вдоль реки.

Омолой считался в некотором роде центром этих мест. Здесь на- ходился сельсовет и правление колхоза. Работали два магазина, пе- карня, почта с телефоном и телеграфом, фельдшерский пункт, дом культуры, сельская библиотека и, конечно, школа-семилетка.

По большим праздникам в клубе ставили самодеятельные спек- такли или концерты, а в остальные дни "крутили" кино.

Вот в такую деревню и прибыла юная учительница Ира, которую с первого же дня уважительно величали Ириной Васильевной. По дав- ней традиции. Мужа всю жизнь звали Валеркой, а её с юных лет по имени и отчеству. Тогда профессия учителя была очень престижной. На селе - особенно. Конечно, сельчане уважали - искренно, непод- дельно - далеко не всех подряд. Доверие оказывали сразу, вроде бы авансом, а настоящее уважение окружающих людей требовалось за- служить. Тем более, потому, что в деревне все на виду. У Ирины Васи- льевны это получилось само собой и с первых же дней.

Первого сентября занятия в школе начались для молоденькой учительницы с маленького приключения. Однако имевшего серьёз- ные последствия.

Точно по расписанию и одновременно со звонком она вошла в шестой класс, где должна была провести свой первый урок. И, едва приоткрыв дверь класса, она заметила, что от учительского стола мет- нулся маленький мальчишка. Он занял место за партой на одном из задних рядов и сразу как бы растворился среди сверстников. В этот миг все встали, приветствуя учительницу, а она, сказав негром- ко: "Здравствуйте, ребята", села за стол и открыла классный журнал. Класс замер. А учительница поднялась и со сдержанной, не без ехид- ства, улыбкой сказала:

Спасибо за подарок. Только его лучше бы поместить в живой уголок, если есть такой в школе.

Подарком она назвала небольшую живую и не очень весёлую ящерицу, которую шаловливые ученики подложили в журнал. Потом оказалось, что так они проверяли всех новеньких. И, как узнала Ири- на Васильевна позже, молодые учительницы в таких случаях взвизги- вали на всю деревню, а некоторые чуть не падали в обморок. Она же взяла слегка придавленную ящерицу за спинку, приоткрыла створку рамы и поместила живой подарок на подоконник между наружной и внутренней рамами. В это время как раз выглянуло солнце и обра- дованное пресмыкающееся сразу ожило. А учительница, прежде чем начать урок, спокойно сказала:

Потом вынесите её на улицу, пусть живёт. Сейчас мы присту- пим к уроку. Сегодня не будем начинать новый материал. Просто по- знакомимся. Меня зовут Ирина Васильевна. Вас я буду вызывать по классному журналу. Взгляну на каждого и, заодно, большинству за- дам простенькие вопросы из области математики. Так и познако- мимся.

Кроме знакомства с ребятами, Ирина Васильевна со дня на день ждала, что её вызовет директор школы. Надо же в конце концов по- знакомиться и с начальством. Однако начальство медлило. Впрочем, неофициальное знакомство с директором состоялось, можно сказать, в первый же день появления молодой учительницы в Омолое. Под ве- чер, когда день уже угас, а сумерки ещё не наступили, они с новым знакомым, тем самым Валеркой, сумевшим поднять тяжеленный ящик с книгами, решили прогуляться. Молодой человек вздумал по- казать своей новой знакомой деревню и её окрестности. Не успели пройти и сотни метров, как возле одного из домов увидели женщину, которая едва стояла на ногах. Она держалась за перила крыльца и, по- качиваясь, никак не могла подняться даже на первую ступеньку.

Что с ней? Наверное, ей плохо. Надо врача,- испуганно про- шептала Ира.

Ничего. Выживет. Не в первый раз. Это твоё начальство. Считай, что познакомилась. Она, правда, сейчас не в форме. Малость перебра- ла. С кем не бывает. Сегодня привезли вино. Давали без ограничения. Продавца не обвинишь. Ему надо продать товар. А жаждущие селяне спешили затариться. Все опасались: вдруг последний привоз в эту на- вигацию. Не ждать же до будущей весны. Тут все пьют. Без разницы

на возраст и должности. Твоя начальница не исключение. Скоро сама убедишься,- улыбнувшись пояснил Валерка.

Директорское похмелье малость затянулось. Поэтому официаль- ное знакомство само собой было отложено на неделю. Потом Вален- тина Сергеевна - директор школы - наконец-то вызвала начинаю- щую учительницу к себе в кабинет.

Ну как, Ирина Васильевна, познакомились со школой, с коллек- тивом сотрудников, с ребятами?

Познакомилась. Для начала достаточно. А дальше все подроб- ности и детали постепенно откроются по ходу дела.

Как первые впечатления?

Всё мне понравилось. И село ваше в золотом осеннем уборе, и школа, и коллектив сотрудников. С ребятами по-настоящему позна- комлюсь в процессе учёбы. Пока лишь могу сказать, что знания мате- матики у большинства - очень слабенькие. Но это поправимо.

В чем же вы увидели дефект полученных ранее знаний? - не- сколько повышая голос, спросила директор школы.

В отсутствии этих знаний.

А конкретно можете что-то сказать. Мне, как директору, думаю, не лишне будет понять, в чем тут дело.

Могу. К примеру, многие не знают таблицы умножения, хотя это из программы начальной школы. Почти все не умеют считать. Их, ви- димо, не учили устному счёту. Я уж не говорю про такие высокие ма- терии, как алгебра с геометрией. Но, повторяю, всё поправимо. Хотя мне придётся начинать с того, чему учат в третьем-четвёртом классах. Придётся оставаться после уроков. Ничего. Подтянемся постепенно. Не Боги горшки обжигают.

А как вы устроились на житьё?

Нормально. Только в нашей половине дома нет электричества. Придётся проводить своими силами. Надеюсь, справимся. Я знаю, как это делать.

Обустраивайтесь и, как говорят, дерзайте.

Обустраиваться пришлось действительно своими силами. До- брый помощник Валерий Жданов был призван в армию и неожидан- но отбыл к месту службы в Хабаровский край. А приближалась зима. Требовалось торопиться.

Общежитие учителей располагалось в большой деревенской избе- пятистенке. Во второй её половине, с отдельным входом, был интер- нат для детей из других деревень и детей эвенков, которые кочева- ли где-то за хребтом. В первые же дни было приятно убедиться, что печка с плитой и стояком-обогревателем - в полном порядке. И дров на зиму заготовлено достаточно. А управляться с печкой Ира умела с детства. Но требовалось утеплить дверь и окна. Несмотря на двой- ные рамы, в окнах так сквозило, что и при плюсовой температуре на улице в доме по утрам бывало зябко. Требовалось законопатить все щели. Полмешка пакли для такого случая нашлось в школьной кла- довке, и всю её отдал учительницам прижимистый, как потом выяс- нилось, завхоз. Он даже помог окантовать по периметру дощечками и утеплить дверь. А помочь с электрификацией отказался. Сказал, что тут требуется специалист. Иначе, мол, сделаем что-то не так и спалим деревню.

Иван Петрович, мы всё сделаем сами. Сделаем так, как надо. Вы нам только дайте изолированные провода, лучше медные, и лампоч- ки, какие поярче. Об остальном не беспокойтесь. Для сведения, у меня, кроме прочего, есть удостоверение электрика и хоть небольшой, но практический опыт. Да, чуть не забыла, ещё понадобятся электриче- ские патроны и фарфоровые изоляторы.

Всё есть, кроме изоляторов. Не обессудьте, но теперь ждать вы- полнения любой заявки придётся до следующей навигации. Так что изобретайте. Говорят, голь на выдумки хитра,- сказал завхоз, хихик- нув не очень громко, и ушёл.

У Иры в деревне отродясь не было электричества. Поэтому дога- даться, как можно сделать электроизоляторы из подручных средств, она не смогла. Подсказала соседка по общежитию, татарка Полина Хабдеевна. Ей в деревне у бабушки пришлось однажды видеть про- водку, где вместо фарфоровых изоляторов использовались катушки из под ниток.

Уже на следующий день, точнее вечер, вздумали сделать "подвор- ный обход".

Заодно познакомимся со здешним населением, это тоже небезынтересно. Ведь все селяне - родители наших учеников. В каж- дом доме. Вот и посмотрим: похожи ли отпрыски на своих отцов и ма- терей. Для нас, думаю, это будет своеобразной школой.

Вполне понятно, что все трое жиличек общежития - выходцы с "большой земли". И все попали в Омолой по распределению, о ко- тором молодёжь двадцать первого века понятия не имеет. Сейчас всё наоборот. Любой выпускник ВУЗа может ехать на все четыре сто- роны по своему желанию. Ехать-то может, но никого нигде не ждут. Вот и мыкаются молодые специалисты с дипломами, пытаясь трудо- устроиться. И трудоустраиваются. Частенько торговцами на рынок. Независимо от профиля обучения и полученной профессии. Потому что вместе с развалом Советского Союза рухнуло всё. Народное обра- зование в том числе. Как это ни печально, сейчас в большинстве школ плохо учат и совсем не воспитывают.

В далёкие шестидесятые годы прошлого века всё было не так. Тог- да даже выпускники сельских школ получали достаточную подготов- ку, чтобы способные, желающие дальше учиться ребята могли успеш- но выдержать любые конкурсы и поступить в любые, даже столичные ВУЗы. А после их окончания они точно знали, что не останутся без ра- боты. И ехали на работу по распределению. При этом знали, что полу- чат зарплату, достаточную для нормальной жизни. И в сельской мест- ности обязательно получат бесплатное жильё.

В учительском общежитии поселились трое: преподаватель литера- туры Полина Хабдеевна, преподаватель математики Ирина Васильевна и библиотекарь Тамара - выпускница Ленинградского библиотечного института имени Н. К. Крупской. Библиотекарь и преподаватель лите- ратуры в Омолое слыли старожилами. Работают здесь уже второй год. А Ирина Васильевна - новичок. Затея со сбором катушек из-под ни- ток ей понравилась не только потому, что понадобились изоляторы для проводов. Она надеялась быстро познакомиться со всем деревенским людом, и лучшего повода было трудно придумать. Она рассчитывала, что, познакомившись с большинством родителей своих учеников, будет проще управляться и с самими подопечными. Решили начать со своего конца села и так за вечер обойти все избы. Уже после посещения первых двух домов стало ясно, что собрать нужное количество катушек, скорее всего, удастся. Но для этого понадобится неделя, а может, и месяц.

Помог в этом деле случай. Председатель сельсовета распорядился приостановить учёбу в школе и учащихся с преподавателями, а также всех коренных сельчан мобилизовал "на картошку". Так удалось и ка- тушки собрать, и с людьми познакомиться.

В тот год рано наступила унылая пора предзимья. Впрочем, для Сибири, наверное,- как раз вовремя. Перед ноябрьскими праздника- ми, когда на Лене уже появились забереги, пришёл последний в ту на- вигацию пароход с провизией и другими предметами первой необхо- димости. Требовалось создать запас всего и вся на целую долгую зиму. Выгружали товар почти сутки. Капитан бранился, что долго. Опасался скорого ледостава. Ему надо было успеть возвратиться в свою гавань и стать на зимовку. Прибывшие грузы, не мешкая, развезли по мага- зинам и складам. Солярку, другие ГСМ прямо с пристани определили на электростанцию. Мощные дизеля требовали много горючего, и его всегда старались заготовить с запасом.

Особая продукция - вино в больших двухсотлитровых деревян- ных бочках. По опыту было известно - сколько его ни завези, всё равно не хватит. Одновременно с вином существовала ещё одна про- блема: его надо было продать до наступления сильных морозов. По- тому что отапливаемых помещений для хранения бочек с вином не было, а в дощатом складе вино с наступлением настоящей сибирской зимы - превращалось в лёд. Такое однажды случилось и завмагу при- шлось с большим трудом всё списывать по акту в качестве "естествен- ной убыли". Ревизоры, конечно, сразу заподозрили злоупотребления. Но изобретательный торгаш сумел убедить комиссию простым спо- собом. Предложил взвесить лёд и считать килограмм льда за литр спиртного напитка. Так и сделали. Сошлось почти точно. Тут у изо- бретательного мужика и мелькнула спасительная мысль. Он теперь знал, как поступить в будущем, если повторится такое стихийное бед- ствие. А пока продавец хвалил вино и виноград сорта "Изабелла", из сока которого это вино изготовлено. Впрочем, народ и так валил в ма- газин толпами. Привыкнув за многие годы к дефициту любого товара, большинство было уверено, что всем не хватит. Продавец заботился о том, чтобы до морозов сбыть "скоропортящийся" продукт, а каждый из жаждущих селян боялся, что ему не достанется.

В первый день возле магазина выстроилась большая очередь. Ка- залось, вся деревня от младенцев до дремучих стариков, собралась здесь. Соседка по комнате в общежитии библиотекарша Тамара, ока- завшаяся возле магазина в момент открытия, рассказала:

Если бы вы знали, девочки, что там делалось. Думала, задавят друг друга насмерть. Ломились, как в войну за хлебом.

А кого-либо из знакомых не видела? - спросила Ира.

Мне тут почти все знакомые. Но видела я в очереди и очень из- вестных на селе людей. В том числе вашего директора - Валентину Сергеевну. Она понуро стояла с небольшой сумкой, а наружу торчали горлышки трёх графинов. Видно, собрала все, что были у неё в каби- нете и в учительской. Там же стоял и наш завклубом. Бедняга, не на- шёл никакой другой посудины, так припёрся с объёмистым медным рукомойником. Видно, старинным. А вообще, я думаю, сегодня возле магазина люди собрали всю имевшуюся дома посуду: кастрюли, би- доны, чайники, кувшины. Один мужик даже стоял с небольшим оцин- кованным ведром.

Выходит, жаждущими выпить оказались все селяне,- то ли спросила, то ли заявила утвердительно Полина.

Конечно. Это я вам говорю как почти старожил здешних мест,- согласилась Тамара, которая уже второй год в Омолое.

Разговор состоялся вечером в общежитии, когда все собрались за столом, чтобы почаевничать вместо ужина. Видно, сохранилась при- вычка, выработавшаяся в институтских общежитиях. Только тут чай был, как правило, поздний. После позднего обеда. В деревне столовой не было. Приходилось готовить самим. А для этого, вернувшись после школьных занятий, Ирина Васильевна первым делом разжигала пли- ту. Её соседки, коренные горожанки, как ни старались, пока не мог- ли освоить это, казалось бы, нехитрое, дело. Плиту полагалось топить каждый день, потому что ею же обогревалась "учительская" половина дома. Это добровольное бремя легло на плечи всё той же Ирины Ва- сильевны. Недаром её многому учили в институте. Но ещё большему научила вся предыдущая деревенская жизнь.

Предзимье наступило в канун ноябрьских праздников. С каждым днём становились всё шире забереги. Потом пошла шуга. Она посте- пенно заполнила всё водное пространство от одного берега до друго- го. Хлопья снежно-ледяного месива плотно неслись в струях и водо- воротах быстрого течения. Это напоминало весенний ледоход: шуга вперемешку со льдинами разных форм и размеров. Местные жители сразу отметили, что такая обстановка на реке обычно является пер- вым предвестником близкого ледостава. И правда, не прошло не- скольких дней, как река сплошь покрылась льдом. Кончился один из

самых трудных периодов времени, когда село оказывалось полностью оторванным от остального мира. Такое случалось осенью и в пору ве- сеннего половодья. Когда не ходила почта, прерывалось снабжение товарами первой необходимости и даже не было возможности по- мочь остро нуждающемуся больному. Тогда ведь ещё в самом зароды- ше существовала гражданская вертолётная авиация и вызвать сани- тарный вертолёт, как правило, не удавалось.

Ледостав селяне воспринимали как большое благо. Наравне с ве- сенним ледоходом. Но требовалось выждать некоторое время. Пока окончательно не укрепится лёд. За этим следили посты гидрометеоро- логической службы. Как только они давали добро, по льду проклады- вался зимник. Сначала - пробные рейсы машин с небольшими груза- ми, а когда лёд по-настоящему матерел, по нему можно было пускать хоть танки. Но и тут существовали две помехи, а иногда и два препят- ствия. Если ледостав проходил в сильно ветреную погоду, то Лена по- крывалась торосистым льдом. Тогда ледяная дорога, петлявшая потом между торосами, прокладывалась с помощью бульдозеров. С нею хва- тало хлопот на всю зиму. Но и дальше наивно думать, что машины те- перь пойдут, как по асфальту. Уже с поздней осени в этих местах неред- ко завьюжит. Наметёт таких сугробов, что от дороги по льду не остаётся следа. Опять на помощь приходят бульдозеры и скреперы. До самой весны, до майских праздников зимник требовал неустанного пригляда. С началом ледостава вся деревенская жизнь постепенно пере- страивалась на зимний лад. На пологом спуске к реке в глубоком сне- гу протаптывалась тропа, которая постепенно превращалась в дорогу. Там, где эта дорога выходила на лёд, недалеко от берега, делались две обширные проруби. И был в колхозе человек, приставленный к этим прорубям. Он каждое утро, с рассветом, выходил на лёд и очищал про- странство вокруг от снега. Потом освобождал воду от намёрзшего за ночь льда и делал по периметру вокруг прорубей нечто вроде неболь- шого барьерчика из снега. Чтобы кто-нибудь, нечаянно поскользнув-

шись, не угодил под лёд.

По проторённой дорожке шли к проруби женщины с оцинкован- ными вёдрами на коромыслах. Они брали свежую воду, чтобы приго- товить обед.

Затем конюх выпускал на волю лошадей. Они гуськом, скользя и спотыкаясь, торопились к прорубям. Жадно припадали к воде

и медленно, а оттого долго, цедили сквозь зубы ледяную влагу. На- пившись вдоволь, тем же порядком поднимались в гору, расходились по своим стойлам и принимались хрумкать разложенное конюхом сено, а иногда и овёс.

Следом открывались ворота коровника и тем же путём к прору- бям шли бурёнки. Кто-то из молодых учительниц, впервые увидев та- кое действо, похожее на ритуал, заметил, что здесь всё держится на самообслуживании. И коровы с лошадьми по утрам да вечерам сами, как дрессированные, идут на водопой, а потом возвращаются обрат- но. Интернатовские ребята сами колют дрова и топят печки. При- шлось освоить это дело и приезжим учительницам. Особенно тем, ко- торые привыкли к городскому комфорту.

По зимнику возобновлялось сообщение Омолоя с райцентром. Раз в неделю стала приходить почта. Вместе с ней обычно присылали коробки с лентами очередного кинофильма и забирали предыдущие. Фильмы "крутили" в деревенском клубе. У входа киномеханик продавал билеты. По двадцать копеек для взрослых и по десять для ребятни. И каждому выдавал синенькие билетики, отпечатанные в районной типографии. Если фильм сильно понравился, то на сле- дующий день повторяли показ. Многие, особенно ребятишки, готовы были смотреть иные картины хоть всю неделю. И каждый день за от- дельную плату. У киномеханика - план, который требовалось выпол-

нять.

Бывали случаи, когда киномеханик либо в район уезжал по делам, либо в тайгу на охоту. И в это время приходила почта, привозили но- вый фильм.

Тогда ещё не проникло телевидение в сибирскую глушь. Кино тут было единственным развлечением для селян. И, конечно, они не хо- тели, не могли ждать, когда возвратится домой киномеханик. Благо, было кем его заменить. Тут опять люди шли на поклон к Ирине Васи- льевне. Опять пригодились её разносторонние знания да умения. Ког- да фильмы показывала она, народ шёл с ещё большим удовольствием. И была тому причина. Если картина сильно нравилась большинству, самодеятельного киномеханика уговаривали "прокрутить" её тут же ещё раз. Ирина Васильевна обычно "шла навстречу пожеланиям пу- блики". И никто не платил второй раз. Потому что секретарь сельсо- вета, которая продавала билеты, уходила домой сразу после первого

показа. Возвратившийся киномеханик, узнав про такое самоуправ- ство, орал на всю деревню:

- Вы мне срываете план! Я буду жаловаться в отдел культуры рай- исполкома!

Однако скоро всё забывалось, и "самоуправство" повторялось при первом же случае.

Когда зима полностью вступала в свои права, традиционно воз- рождалась "дорога жизни" - зимник, проложенный вдоль реки. Глав- ный зимник. Петляя между торосами, он проходил вдоль реки до са- мого райцентра. А поперёк ему, начиная с пологого спуска к реке, шла дорога на другой берег. Дорога не менее важная. По этой дороге в ко- роткие зимние дни одна за другой вереницей двигались подводы. По- тому что на противоположном берегу находились многие жизненно важные ресурсы. Сразу после ледостава там валили лиственницы и го- товили дрова на очередную зиму. В первую очередь для школы, обще- житий, сельсовета и других казённых учреждений. Оттуда же возили сено, накошенное всем миром в июне-июле и сметанное в стога. Тот берег низкий и его заливные луга по праву считались отличными се- нокосными угодьями. С вывозкой сена требовалось торопиться. Ина- че его могли переполовинить лоси. На тот берег в погожие выходные дни мужики выбирались, чтобы поохотиться. И когда ездили за се- ном, обычно прихватывали ружьё. Потому что частенько возле стога на опушке леса можно было встретить сохатого. А завалить его - это большое дело. И великая удача. Сразу семья обеспечивала себя мясом на целую зиму.

Омолой - село в тайге. Вокруг необъятные леса. А в лесах полно разной дичи - и мелкой, и крупной. И каждый мужик в деревне счи- тал себя охотником, а в каждом доме было ружьё. Чаще всего туль- ская или ижевская двустволка. Но было в деревне и нарезное оружие - охотничьи карабины. Тогда в Сибири почти никому не отказывали в разрешении на такое оружие. Требовалось только "оформить" охот- ничий билет. Что тоже не стоило большого труда.

К оружию мальчишек приучали с детства. Уже некоторые пя- тиклассники имели одноствольное ружьё двадцатого калибра и по свежей пороше, даже пропуская занятия в школе, охотились на зай-

цев. Какое-никакое, а всё же подспорье. Семьи-то были, как правило, большие. До семи, а то и девяти ртов. Всех надо было кормить. Вот ребята и старались. К тому же делали это с большим удовольствием, впадая в охотничий азарт. Зато они сызмальства знали всю тайгу на многие километры вокруг, и почти никогда не было случаев, чтобы кто-нибудь заблудился.

Зато драматические события в тайге бывали. Один раз в новогод- ние каникулы собрались на охоту два брата. Старший - семиклассник, а младший учился в пятом. Они снарядили саночки-дровенки, собра- ли еду на несколько дней, взяли спички и отправились на ближай- шую заимку. Но расстояния там свои, не такие, как в людных местах. Ближайшая - это примерно за пятнадцать вёрст от деревни. Впрочем, эти вёрсты там по-настоящему никто не считал. Но ребята не раз бы- вали в заимке, помнили, как туда добираться кратчайшим путём че- рез отроги хребта, и точно знали, что там, в небольшой избушке, най- дут на первое время дрова и бересту для растопки, а может, спички и кое-что из еды. И сами, уходя оттуда, всегда оставляли всё, что мо- жет пригодиться случайному путнику.

Из дома они вышли с рассветом. Рассчитывали добраться засвет- ло и хоть в сумерках успеть натопить печку да обустроиться на ночлег. Как раз успели. Хотя изрядно устали.

На следующее утро хорошо подморозило. Проснувшись ещё впотьмах, они сразу почуяли прохладу. От вчерашнего тепла не оста- лось и следа. Даже печка-голландка совсем выстыла. Первым делом пришлось её топить, чтобы малость обогреть жилище да вскипятить чаю. Вот тут-то и стряслась беда. Младший из братьев вышел на улицу собрать немного хвороста, а старший открыл чугунную дверцу, чтобы подкинуть в топку остатки дров.

В этот миг младший брат, не успевший дойти до леса, услышал звук выстрела. Он вздрогнул от неожиданности и ринулся к избушке. Когда распахнул дверь, увидел распластанного на полу брата перед открытой дверцей печки, валяющиеся вокруг и дымящие головешки и услышал негромкий стон. Бледное как полотно лицо брата говорило о том, что случилось непоправимое.

Васька, что с тобой?

Ранен я, Коля. Видно, патрон взорвался. У меня пуля в брю- хе. Скорее залей головешки на полу и огонь в печке, а потом, если

сможешь, как-нибудь на санках тащи меня домой. Иначе погибель,- всё слабеющим голосом еле слышно сказал Василий.

Коля, сухонький, небольшого роста мальчуган лет двенадцати, поднял у брата рубаху и увидел внизу его живота, с правой стороны, маленькую дырочку с запёкшейся кровью вокруг. Он даже немного успокоился, когда убедился, что кровь не хлещет и дырочка - еле за- метная. Подростку и в голову не пришло, что кровоизлияние идёт в брюшную полость. И, конечно, он не знал, насколько опасна такая рана. Не знал, как помочь брату, который на его глазах стонал, муча- ясь от боли, и всё больше менялся в лице.

Коль, ты как-нибудь доволоки меня до санок и положи квер- ху животом. А там, по готовому следу, небось, довезёшь. Постарайся, братец,- сквозь стон произнёс Васька.

Колька бегом набрал в ведро снегу, засыпал угли в печке и тлею- щие головешки на полу. Потом снял с себя нижнюю рубаху и пере- крутил ею живот брата. А перед тем, как учил отец, засыпал ранку чи- стой, ещё тёплой золой. Дальше он действовал как угорелый. Чуть не падая от испуга и тревоги за брата. Но делал всё правильно. Подсте- лил на санки найденное тут же на топчане сено, положил осторожно брата, укрыл всеми, какие были, одёжками, всем тряпьём, какое на- шёл в избушке. Своим шарфом и остатками верёвки прикрутил ноги брата к санкам. Натянул ему поглубже на уши заячью шапку и сверху на грудь положил ещё свой шерстяной свитер, привязав его рукавами к санкам.

Теперь не замёрзнешь,- бодрым голосом заявил Колька.- Я быстро тебя домчу. Тут частенько тропа пойдёт под уклон. Так я - бегом. А дома тебя сразу отправят в больницу.

Оставшись в полушубке почти на голом теле, Колька поначалу по- чуял озноб. Но когда впрягся в санки, пошёл, всё ускоряя шаг, места- ми впробежку, скоро согрелся, а потом и взмок. Тут же понял, что так можно надорваться и не дотянуть до дому. Сбавил темп. Пошёл поч- ти тем же скорым шагом, но ровно, без рывков и перенапрягу. По- степенно приноровился и дальше тянул, уже рассчитывая силы. Он вспомнил лыжные соревнования. Как иной раз поторопишься, подо- прёт под ложечкой, а потом пересилишь этот момент - и дальше ста- нет легче. Вот и сейчас Николай почувствовал некоторое облегчение. И появилась уверенность, что хватит сил дотянуть до дому.

Ты держись, Васька,- сказал он брату, обернувшись на ходу.- Мы с тобой ещё не раз сходим на охоту. И мячик погоняем летом. Только сейчас хоть немного шевели пальцами ног и руками. Чтобы не замёрзнуть. И, если что, кричи мне. А я буду тянуть сколько есть сил.

В деревне Ваську осмотрела фельдшерица. Ранку помазала зелён- кой, а живот вокруг перетянула бинтами. Затем раненого погрузи- ли на сено в кузов колхозного грузовика и вместе с матерью повезли в райцентр. Фельдшерица позвонила в районную больницу и сообщи- ла, что везут ребёнка с пулевым ранением в живот. Там сказали, что постараются заказать санитарный самолёт, чтобы его сразу отпра- вить в областную больницу Иркутска.

Парень выжил. А его брата в школе превозносили чуть ли не как героя. Заслужил Колька. Сам он рассказывал, что после вынужденно- го марафона с грузом ноги болели не одну неделю, а натружённые до кровавых мозолей ладони пришлось лечить ещё дольше. Слава Богу, что всё обошлось благополучно.

К новогодним праздникам готовились загодя. Начали почти сра- зу после 7 ноября. Готовилась школа, клуб. Активно принимала уча- стие во всех этих предновогодних делах энергичная библиотекарша Тамара. Председатель сельсовета тоже пытался временами вникать в предновогоднюю суету и суматоху. Иногда он даже давал свои "ру- ководящие указания".

Три главные проблемы заботили организаторов праздника: вы- пуск сатирико-юмористической стенгазеты, подготовка детско- го утренника с художественной самодеятельностью и "выбивание" в сельсовете денег на закупку конфет, чтобы каждому учащемуся вы- дать по кульку с гостинцами.

Самой трудоёмкой, ответственной, а потом, как оказалось, и ри- скованной была подготовка стенгазеты. Этим занялась Ирина Васи- льевна - преподаватель математики, склонная, как она призналась, к едкому словцу и "стихоплётству". Вроде бы оправдываясь, поясни- ла: такие, не очень полезные в жизни наклонности, унаследовала от покойной бабушки, которая в своё время любила продёрнуть зарвав- шееся начальство, невзирая на лица. Вот и в Омолое интеллигент- ная молодёжь решила "продёрнуть" местных выпивох. Не взирая на должности.

Первой помощницей у Ирины Васильевны была библиотекарь Тамара. Незаменимой помощницей. Потому что она прямо-таки ма- стерски умела рисовать карикатуры, которые и оказались главной изюминкой газеты. Хотя хлёсткие стишки тоже подлили масла в огонь. Газета состояла из нескольких сюжетов с картинками и подпи- сями к ним. Потом такой стиль изображения назовут комиксами. Не зная ничего об этом стиле и даже не зная самого слова "комикс", мест- ные умельцы-самородки так отличились в этом виде изобразитель- ного искусства, что потом чуть не поплатились должностями. Спасло то, что в середине учебного года не нашлось добровольцев ехать в та-

кую глушь. А ещё то, что в стенгазете была отражена сущая правда.

Там нашлось место и для директора школы: то в очереди за вином с тремя графинами, то у своего крыльца - еле на ногах. Рядом завклу- бом с медным рукомойником, сияющий ослепительной улыбкой от предвкушения живительной влаги. Пьяненький киномеханик на рас- путье между клубом и магазином. Колхозный бригадир с бутылкой в охапку, спешащий домой. Это всё, можно сказать, зарисовки с на- туры.

Вывесили газету в канун Нового года. А народ возле неё толпился почти всю новогоднюю ночь и весь день назавтра. И все говорили, что такой газеты тут никогда раньше не было.

Создатели стенгазеты и они же её авторы ждали нагоняя. Разнос состоялся в первый же после зимних каникул рабочий день. Директор школы - Валентина Сергеевна - с раннего утра вызвала к себе в ка- бинет парторга и строго потребовала:

- Соберите сегодня же партбюро и вызовите этих "правдолюбок" для серьёзного разговора. Потом я сама разберусь с ними.

Парторг, он же школьный военрук Павел Петрович, мужчина су- ровый. Офицер запаса, прошедший всю войну, не единожды ранен- ный. Он слыл человеком справедливым, но, как кадровый военный, придерживался неписаного правила: приказ начальника - закон для подчинённого. К тому же сообразил: спорить с разъярённой женщи- ной, да ещё непосредственным начальником,- бесполезно. Он ре- шил сделать так, как приказано, однако разобраться во всём по спра- ведливости. И уж по крайней мере не рубить с плеча.

Заседание бюро состоялось. Директор сообщила, что она за такую

"самодеятельность" объявит выговор в приказе своей подчинённой

учительнице, и потребовала, чтобы той и другой, как комсомолкам, был объявлен выговор по линии райкома комсомола, куда грозилась обратиться немедленно. Затем грозным голосом прокричала:

Не думайте, что это вам сойдёт с рук. Вы же подрываете автори- тет руководителя школы, а это уже пахнет политикой.

Тут не выдержала Ирина Васильевна. Она, сильно покраснев от волнения, вскочила со своего места, но всё-таки сдержала себя и ти- хим спокойным голосом сказала:

Вы, Валентина Сергеевна, сами чуть ли не каждодневно под- рываете свой авторитет. Поглядите на себя в зеркало. Это, во-первых. А во-вторых, мы отвечаем за каждое слово, за каждую картинку в га- зете. Там правда и только правда. К тому же в подписях к картинкам нет ни одного имени, ни одной фамилии. Если вы там узнали себя - это самое веское и убедительное подтверждение правдивости.

Как ты смеешь, девчонка, без году неделя у нас появившаяся... как ты смеешь учить меня, члена партии более чем с десятилетним стажем. Где это видано, чтобы комсомолка вздумала учить партийца с солидным стажем!

Учить вас я не собираюсь. Думаю, поздно. Но если вопрос по- ставлен так - ребром, то я сейчас же напишу заявление с просьбой принять в члены партии. И, думаю, у партбюро не будет причин от- казать мне в такой просьбе. Павел Петрович, я сегодня же передам за- явление и прошу его рассмотреть в короткий срок.

Грозная начальница после таких слов притихла, даже, казалось, сникла. А жизнь в Омолое продолжалась своим чередом.

Перед Новым годом, когда устанавливалась люто морозная по- года, на селе начиналась пора массового забоя свиней. Там не было традиции превращать свиное мясо в солонину. Туши сразу после забоя свежевали, разделывали на порции и просторно укладывали в большие деревянные бочки, которые стояли в кладовках. Там, на морозе под сорок, а то и за сорок градусов, мясо мгновенно замерза- ло и хорошо хранилось почти в первозданном виде до самой весны. Селяне выращивали свиней в основном для собственных нужд. Мог- ли бы часть мяса и продать, только вот покупателей не было. Разве что молодые обитательницы учительского общежития. Но им много ли надо.

Учительницы заказывали мясо заблаговременно. В деликатной форме они просили, чтобы свинина была по возможности без жира и без костей. Иначе говоря, они просили хоть не много, но нежирной мякоти. Для котлет и пельменей. Котлеты они жарили сразу, а пель- мени готовили впрок. И первым делом, к новогодним праздникам. На котлетах опробовалась жирность мяса и опытным путём определя- лись другие, потребные для такого случая, добавки. Тут выяснялось, что мясо всё-таки жирноватое. А говядины, чтобы "разбавить" сви- ной фарш, добыть было негде. Изобретательная молодёжь и тут на- шла выход. Кому-то пришла в голову мысль купить говяжью тушёнку в банках, пропустить её через мясорубку и смешать со свиным фар- шем. Получилось то, что надо.

Закупив в достатке белой муки высшего сорта по пятьдесят одной копейке за килограмм, девушки в три пары рук почти целую ночь ле- пили пельмени. Некоторые делали с сюрпризами. То вместо мяса сы- пали для начинки чайную ложку сахарного песку, то, наоборот, пель- менинку "сдабривали" молотым чёрным перцем, а то, вместо начинки вкладывали медную копеечную монетку или серебристый гривенник. И тут же загадывали. Кому попадёт с сахаром,- предрекается сладкая жизнь, кому с перцем,- всё наоборот. А если попадут монетки,- гря- дёт замужество. Удачное, если выпадет гривенник, и не очень, если копейка. Ежели кто-то на монетке сломает зуб (упаси боже), то удача может внезапно пойти на слом.

Как выяснилось, лепить пельмени - приятное занятие. А в вари- анте с сюрпризами - хорошее развлечение. Каждую небольшую пар- тию готовых пельменей выносили на разделочных досках в кладовку, где лютовала стужа. Пока лепилась следующая партия, эти успевали превратиться в ледяшки. Их складывали в большую пятилитровую эмалированную кастрюлю. Прекратили это почти конвейерное про- изводство уже под утро, когда кастрюля заполнилась доверху.

Ну, девки, теперь мы не только Новый год встретим с хорошей праздничной едой, но и почти до весны будем сыты. Местные старо- жилы говорят, что такие пельмени можно хранить с новогодних до майских праздников. И ничего им не сделается. Даже вкус не потеря- ют,- просветила и приободрила товарок Тамара, которая уже успела многое познать в особенностях здешней жизни.

В учительском общежитии подготовка к новогодним праздникам шла неторопливо, но основательно. Главное, у них был непременный атрибут Нового года - Советское шампанское. Школьный завхоз от- кликнулся на просьбу и привёз драгоценный и редкий в этих местах напиток ещё в навигацию, с последним пароходом. Теперь эта бутыл- ка, украшенная роскошным бантом, стояла в переднем углу. На заку- ску, кроме пельменей, приготовили жаркое. Для такого блюда купили у соседки кусок свинины. Она же предложила огурцов собственного засола. Наложила целую небольшую мисочку. Был задуман ещё пирог с повидлом. К чаю. Повидло продавалось в магазине. Не откладывая, пошли, а там уже ничего нет.

Разобрали в последние дни. Видно, не одни вы вздумали пи- роги печь. Сожалею, но помочь ничем не могу,- ответил на просьбу продавец.

А хотя бы варенье какое-нибудь есть в продаже? - спросила Ирина Васильевна, не желая уходить с пустыми руками.

Вот, осталась последняя банка. Клюквенное. Оно дорогое, по- этому не сильно брали. А перед праздниками всё подмели.

Давайте варенье.

Продавец достал запылённую банку с дальней полки и подал на- зойливой покупательнице.

С вас три рубля пятьдесят копеек.

Банка с вареньем Ире показалась знакомой. Вытерла пыль газет- кой, валявшейся на прилавке, прочитала этикетку и ахнула.

Боже мой! Это ж варенье с моей родины. Гляньте, что напечата- но мелкими буквами: "Холмский райпищекомбинат". Дальше адрес: Новгородская область. Это варенье проехало на машинах, поездах, пароходах чуть ли не всю Россию, чтобы с одного медвежьего угла по- пасть в другой. Вдвойне приятно встретиться с ним в далёких краях.

Ира купила эту банку и сразу вспомнила дом, маму, сестрёнку. Ей немножко взгрустнулось. Хоть не надолго, захотелось вернуться в родные места. Но она отогнала эти мысли, чтобы окончательно не испортить предновогоднее настроение.

А у нас уже тесто на пироги подходит. Ума не приложу, чего можно придумывать для начинки.

Эту реплику слышала только что вошедшая в магазин женщина.

И много вам надо такой начинки? - сочувственно спросила она.

Да хотя бы пол-литровую баночку.

Погодите пять минут. Сейчас возьму хлеба, а потом зайдём к нам. Мужик, ещё когда пароходы ходили, привёз из райцентра ве- дёрную посудину яблочного повидла. Недавно распечатали. Там на всю деревню хватит,- весело улыбаясь, сообщила добрая женщина.

Так неожиданно просто разрешилась проблема начинки для пи- рогов. Оставалось воплотить в жизнь последнюю задумку - пригото- вить мороженое. Ирину Васильевну привлекло в этой затее не столько само сладкое лакомство, сколько процесс его приготовления. Необыч- ный процесс. Чисто сибирский.

Соседки по комнате как-то рассказывали про то, как тут делают мороженое. Теперь надо было самим попробовать.

Взяли литр очень жирного в эту пору молока, ещё тёплого после вечерней дойки. Вылили в большую эмалированную миску, высыпали туда сахарный песок, добавили на кончике ножа тонко молотой кори- цы и взялись по очереди всё размешивать. Знающие люди предупре- дили: мешать надо до тех пор, пока песок не растворится полностью. На это понадобилось много времени и немало сил.

- К Новому году успеем. Но мешать придётся до тех пор, пока не перестанет хрустеть песок на зубах. От этого в основном зависит ка- чество готового продукта,- делилась опытом Тамара, которая однаж- ды была свидетельницей такого действа и теперь выступала в роли консультанта.

После того как песок перестал хрустеть, оделись потеплее, вы- шли в сени на сорокаградусный мороз и опять-таки по очереди стали взбивать молочно-сахарную смесь металлической метёлкой, позаим- ствованной у кого-то из селян. Ко всеобщему удивлению, смесь загу- стела раньше, чем они успели застынуть сами. Тамара не удержалась, лизнула лакомство, поддев немного его голым пальцем: "Вкуснота! Как в кафе на Невском".

Мороженое оставили в сенях, а сами занялись пирогами. Да в про- межутках ещё надо было поставить ёлку. Ребята-семиклассники при- тащили зелёную красавицу. Она была настолько симметрична, пу- шиста, отливала такой изумрудной зеленью, что хорошо смотрелась и без игрушек. Кое-какие игрушки всё-таки нашлись. В основном, са- модельные. Правда, Ире показалось, что без игрушек лесная красави- ца выглядела лучше.

Новый год встретили, как говорится, в узком семейном кругу. По- тужили, что нет у них радио. Шампанское открыли не по бою крем- лёвских курантов, а по своим наручным часикам. Но тут, перед по- луночью, обнаружилось, что часики показывают разное время. Оно и понятно - не проверялись с тех пор, как покинули "материк". Ре- шение приняли просто, быстро и демократично. Все часы привели к "общему знаменателю". Высчитали среднеарифметические показа- ния и установили все одинаково именно это время. Потом иронизи- ровали: мол, живут не по Гринвичу, не по московскому и даже не по местному, а по "среднеарифметическому" времени.

В связи с новогодними праздниками дизеля в эту ночь стучали до двух часов. Надо же дать людям попировать вдоволь, песен по- петь, поплясать. Ранним вечером всё это было в клубе. Сперва ново- годний концерт художественной самодеятельности с непременными язвительными частушками на злобу дня, а потом танцы. Тогда теле- видение было ещё только в зародыше. В сельскую глушь оно проникло гораздо позже. Поэтому люди ещё не были рабами "ящика" в ново- годнюю ночь, а сами умели веселиться от души.

Молодые учительницы выпили шампанского за лучшее будущее, хорошо закусили и решили прогуляться по селу. Они знали, что на улице лютая стужа, поэтому обулись в валенки и головы повязали пу- ховыми платками.

Не успели выйти, аж дух перехватило. В большинстве домов горел свет. Были слышны песни явно хмельными голосами, а в доме школь- ного завхоза, видно, лихо плясали.

Пойдёмте, попросимся отогреться. Иначе мы тут замёрзнем,- предложила Тамара.

Неудобно,- ответили ей почти хором.- Надо возвращаться домой, иначе обморозимся. Температура, небось, под пятьдесят, если не больше. В такую стужу как раз хорошо мороженым полакомиться, сидя в тёплой избе,- пыталась острить Ира.

Дома на раскалённой плите стоял, попыхивая паром, большой эмалированный чайник с крутым кипятком. Заварили покрепче гру- зинский чай и снова уселись за стол. Как нельзя кстати, в бутылке ещё оставалось шампанское, которое тут же допили. При этом кто-то за- метил, что сейчас не помешало бы для профилактики простуды про- пустить по чарке водочки. Но крепкие спиртные напитки у них не

водились, поэтому принялись за крепкий чай. В конце вспомнили про мороженое. Решили попробовать. Для дегустации. Самодеятель- ное мороженое оказалось вполне приемлемо по вкусу.

Не догадались добавить немного ванилина, получился бы на- стоящий пломбир, - заметила Полина.

На следующее утро проснулись поздно. По сути это было уже не утро, а почти полдень. Ира, как опытный в этом деле человек, взялась разжигать печь, чтобы подогреть еду и сварить чай. Остальные сон- но слонялись по стылой уже избе, кутаясь в тёплые платки. И всё это молча. Видно, спросонья никак не получалось взбодриться. Тогда По- лина, потянувшись до потолка, озорно нарушила гнетущую тишину.

А что, девчонки, не сходить ли нам в магазин, да не взять ли чего-нибудь на опохмелку. Говорят, мужики на второй день после вы- пивки, как опохмелятся, сразу им становится хорошо и даже весело.

Так они же перед этим водки напьются без меры, а потом го- лова болит. Похмелка, судя по всему, снимает головную боль. Отсюда у них привычка опохмеляться. А мы что? Выпили слабенького шам- панского и, что называется, ни в одном глазу. Какая тут опохмелка? - возразила Тамара.

Успокойтесь, подруги,- это уже в разговор вступила Ира.- Пельмени уже готовы. Чайник сейчас закипит. Пирог ещё не успел зачерстветь. Мороженого навалом. Вот позавтракаем и пойдём про- гуляться. Ведь у нас целая неделя каникул. Можно не только выспать- ся всласть, но и побездельничать с удовольствием. Мороз лютует, как и вчера. На лыжах не покатаешься. Значит, пойдём в магазин. Может, найдём там чего-нибудь вкусненького и винца купим для поднятия тонуса. Если, конечно, оно ещё не всё выпито нашими односельча- нами.

Ире впервые пришлось зимовать в Сибири. На родине тоже быва- ли морозы под сорок. Но тут... Как вышли на улицу, сразу перехватило дыхание. По-хорошему вдох можно было сделать только через шер- стяной платок. Такими платками, повязанными поверх меховых ша- пок, были сплошь укутаны лица девушек. Иначе за пять минут можно обморозить щёки. Выходило, что мороз ещё крепче вчерашнего.

Придётся ещё раз к вечеру топить печку. Иначе замёрзнем. Хо- рошо, что ребята накололи достаточно дров,- еле переводя дух не-

множко сипловатым голосом заметила Ира, а потом сообщила: что-то с горлом у меня, глотать больно, не заболеть бы...

В магазине никого не было. Видно, народ ещё спал после весёлой новогодней ночи.

Дайте-ка нам чего-нибудь сладенького и винца на опохмелку,- ехидно улыбаясь, попросила Тамара.

Из сладенького остался один шоколад фабрики Крупской, а на опохмелку могу рекомендовать водочки. Она теперь с морозца густая, как сахарный сироп, - предложил завмаг, мужчина вполне средних лет в беличьей шапке, полушубке и унтах.

А мы бы винца хотели,- продолжала в том же духе Тамара.

Винцо было да всё вышло. Что успели выпить, а остальное за- мёрзло. Теперь только к весне оттает. На майские праздники попро- буете свеженького, талого. Правда, я могу вам и сейчас предложить нечто вроде хмельного мороженого. Сам пробовал. После медленно- го оттаивания вино никак не меняется на вкус и градусы не теряет. Зато удобно для транспортировки. Никакая посуда не нужна. Заверну ледышку в лист бумаги и вполне донесёте до дому. А там положите в эмалированную кастрюльку и подождёте, пока оно оттает. Потом опробуете и поделитесь со мной впечатлениями. Договорились?

А как же вы ледышки переведёте в литры?

Я не в литрах продам, а в килограммах. Тоже проверено: кило- грамм такого льда точно соответствует литру в жидком виде. Так что всё по-честному.

Ну, давайте. Где наше не пропадало! - весело заявила Ира, а по- том попросила:- Только бумагу вы, надеюсь, не газетную используе- те. Нам уж, пожалуйста. заверните во что-либо чистенькое.

Только для вас. Вот новая тетрадка. Обеззаражена пятидесяти- градусным морозом. Сделаю несколько кульков, заверну получше - и донесёте до дому без потерь. Это я гарантирую.

Ну, давайте. А то мы сгораем от нетерпения попробовать неви- данный напиток. Может, понравится, так ещё придём.

Вино оттаяло к ужину. Оно оказалось таким же, как в городе из бутылок. Та же самая "Изабелла". Понятное дело, тут и при таких об- стоятельствах оно проскакивало в глотку гораздо лучше, чем в "ци- вильной" обстановке. Так хорошо пошло, что и снотворное не пона- добилось. Вот только у Иры, наверное от холодного вина, ещё больше

почувствовалась боль в горле. Думала поправить дело горячим чаем с клюквенным вареньем.

Она долго рассматривала банку, прежде чем распечатать. Опять это варенье вызвало череду ностальгических воспоминаний. Может, первый раз подумалось и было по-настоящему осознано, как далеко от родных мест занесла её судьба.

Ира взяла чистую тряпочку и тщательно вытерла банку, запылив- шуюся на магазинной полке. Потом долго рассматривала скромную наклейку на рубиновом от клюквенного сока стекле литровой банки. Было такое ощущение, что она гладит, лелеет кусочек родной земли... Впереди были целые зимние каникулы. Возможность хорошо отдохнуть и просто побездельничать на досуге. Но задуманного от- дыха не получилось. Назавтра Ира проснулась раньше всех и сразу поняла, что заболела. Померила температуру и ужаснулась - на гра- дуснике было 38,8. Однако пришлось надевать валенки, шерстяной свитер и растапливать печку. Хорошо, что дрова были сложены с ве-

чера у топки, а в ведре ещё осталось воды, чтобы налить чайник.

Когда поднялись соседки и увидели кашляющую, сменившуюся в лице больную подругу, началась суматоха.

- Я сейчас оденусь и сбегаю за фельдшерицей. А ты ложись в по- стель и кутайся, как можешь. Нам придётся теперь самим осваивать кочегарное ремесло. Давно пора. А то всё на тебя взвалили,- торо- пливо сказала Тамара.

Она подкинула в печку дров, оделась, хлопнула дверью и ушла. Когда появилась фельдшерица, в доме было уже тепло. В печке гу-

дели ярко пылающие дрова, кипел чайник, позвякивая крышкой.

Ира, покрасневшая от жара, вся в испарине, лежала тяжело дыша. Температура под сорок. Пришедшая докторша заглянула в горло боль- ной и негромко, почти шёпотом, произнесла:

- Всё понятно. Ангина. Гнойная. Не зря по деревне ходят разгово- ры про ваше фирменное мороженое. Видно, перебрала ледяного ла- комства. И, говорят, погуляли хорошо в новогоднюю ночь. А на улице было за пятьдесят градусов. Перестаралась, девонька. С непривычки организм не выдержал. Теперь лечиться надо. На все ваши каникулы тут хлопот хватит. Сейчас приготовлю полоскание, сделаю инъекцию пенициллина, а дальше самим придётся управляться. Я всё подроб- но объясню. А мне надо с первым же попутным транспортом в район

ехать. Лекарства кончились, требуется пополнить запасы. На обрат- ном пути ещё в одну из дальних деревень заеду. Там давно вызывали к больному да пути не было. Упаковку ампул пенициллина и шприц я оставлю. Только шприц каждый раз надо кипятить. Пользоваться им, я знаю, ты умеешь. Как ловчее самой уколоться, сейчас покажу. Пер- вые дни лучше лежать в тепле и больше употреблять горячего питья.

Фельдшерица ушла. Учительское общежитие превратилось в ла- зарет, а соседки Иры - в сестёр милосердия. Зато они научились раз- жигать плиту, готовить морс из клюквенного варенья и топлёное мо- локо для больной. Только уколы делать отказались. Сказали, что не умеют и боятся. Ира сама управилась. А полоскание для горла подава- ли по несколько раз в день и обязательно на ночь. Делали всё так, как велела докторша.

Несколько дней у больной держалась температура. Потом Ира по- степенно стала поправляться. Появилась уверенность, что к началу занятий после каникул она твёрдо станет на ноги.

Между тем на улице потеплело. Морозы спали до минус двадца- ти градусов. Такая температура здесь считалась чуть ли не оттепелью До конца каникул ещё оставались пара дней. Ира стала ненадолго вы- ходить на улицу. Она рассчитывала отдохнуть, оправиться от болезни, почитать на досуге. Но тут раздался резкий стук в дверь. Прибежала сильно взволнованная женщина.

Ирина Васильевна, помогите. Малец мой Петька совсем плох. Побегал на улице в лютый мороз и теперь слёг. Боюсь, помрёт. И док- торши нет. А он хрипит. Задыхается. Красный весь. Горит, как в огне. Сделайте, пожалуйста ему укол. Спасите пацана.

Откуда вы знаете, что я могу делать уколы? Что у меня есть ле- карство и шприц?

Люди говорят, что вы себя вылечили от горла уколами. Мо- жет, у моего та же самая болячка. Посмотрите, пожалуйста, Христом- Богом молю.

Я же не врач. Как я могу делать уколы? Тем более, ребёнку. Он потом умрёт, а меня в тюрьму посадят.

Помилосердствуйте. Я знаю, что вы умеете и у вас всё есть.

Давайте договоримся так. Я соберусь и приду к вам. Посмотрю ребёнка. А там мы с вами решим, что делать. Но это будет не сию ми- нуту. Мне надо приготовиться.

Женщина ушла вся в слезах, а Ира растопила плиту и стала ки- пятить шприц. Она решила так: если и у малыша ангина, то сделает укол и поможет приготовить полоскание. В своё горло она несколько раз заглядывала во время болезни. Даже видела белёсый налёт на вос- палённых миндалинах. Если у парнишки что-то похожее, то рискнёт. У неё остались ещё три ампулы пенициллина. Может, для ребёнка бу- дет достаточно, чтобы остановить инфекцию.

После второго укола Петька уже бегал по дому и просился погу- лять. После третьего мама сказала, что он здоров. Она готова была валяться в ногах у благодетельницы и сулила до конца дней делиться всем, что со своего двора и огорода. А пока нацедила жбан парного молока и дала большой шмат толстого шпика - розового на срезе и, как заявила хозяйка, такого мягкого, что во рту тает. Ира отказыва- лась, но женщина пригрозила обидеться и буквально заставила взять этот дар от души. А новоявленная врачевательница на прощанье ска- зала:

Спасибо за гостинцы. Мы с девочками сейчас полакомимся мо- локом со свежим хлебом и отведаем вашего сальца. Давно не при- ходилось. Со времён деревенского детства. А вы послушайте меня внимательно. Как минимум неделю не выпускайте Петьку на улицу и каждый день заставляйте по несколько раз полоскать горло. Дого- ворились?

Вам большое спасибо. Век не забудем доброту и участие ваше. Если что понадобится, обращайтесь. Сделаем для вас всё, что в наших силах.

Большой нужды обращаться не довелось. Зато отец Петьки ско- ро притащил в учительское общежитие тушку зайца, которого остава- лось только приготовить с картошечкой. И объяснил, как это сделать. На прощанье он сказал:

Небось, не пробовали такой дичины. Я вчера подстрелил пару штук. Одного решил вам принести. Если приготовите, как я советовал, думаю, понравится с охотки.

После случая с быстрым выздоровлением Петьки по селу ходили легенды о чудо-врачевательнице.

* * *

Школьные каникулы закончились. Ирина Васильевна вышла на работу и, как обычно, возобновила занятия.

Третья четверть пролетела незаметно. Наступила календарная весна. Однако в Омолое по-прежнему стояла зимняя погода, усугу- блённая мартовскими снегопадами и метелями. Даже зимник по Лене временами переметало так, что неделю не ходили машины и не было никакого сообщения с райцентром. Случись что, помощи извне не докричишься. Мужики страдали, что даже с торговлей водкой вы- шел перебой.

Однако выпадали в марте и яркие солнечные дни. В такие дни, не- смотря на вполне зимний мороз, чувствовалось приближение весны. В тихих, обращённых к солнцу местах появлялись признаки капели. Было ясно, что настоящая весна не за горами.

Тогда весенние каникулы наступали по всей стране в одно и то же время - с 23 марта по 1 апреля. Ира вспомнила, что в её школьные годы этот срок иногда сдвигался в ту либо другую стороны на неде- лю, а то и больше. В зависимости от погоды. Если весна была ранняя и дружная, каникулы наступали раньше - в тот день, когда река зали- вала всю пойму и не было возможности перебраться с одного берега на другой. Как только ребятам и учителям из заречных деревень не удавалось попасть в школу, объявляли каникулы.

В те далёкие времена и разлившаяся река была непреодолимым препятствием.

Сразу после весенних каникул возвратился домой из областной больницы семиклассник Василий. Он приехал на первой же попутной машине, как только была расчищена ледяная дорога. После тяжёлого пулевого ранения в живот его еле поставили на ноги хирурги област- ной больницы. На лечение понадобилось почти три месяца. И дома ещё предстояла так называемая реабилитация - постепенное возвращение к привычной жизни. В классе у Ирины Васильевны он считался хоро- шим учеником. А теперь за три месяца сильно отстал от своих одно- классников. Поначалу казалось, что отстал безнадёжно. Но учительница не только знала своё дело, а была ещё настоящим педагогом, психоло- гом. Первое, с чего она начала,- внушила парню веру в себя, в свои силы.

- Ты не расстраивайся, что так много пропустил уроков. Мы с то- бой вместе впряжёмся в учёбу. К экзаменам всё наверстаем.

И они "впряглись". Сперва занимались понемногу. Не больше часа после уроков. Как только Вася окреп, увеличили ежедневную норму вдвое. Учительница не жалела сил и времени. К началу экза- менов Васька стал и бегать на переменах вровень со всеми и задач- ки решал не хуже других. Потом, когда он успешно поступил в зоове- теренарный техникум, мать сердечно благодарила Ирину Васильевну за бесценную помощь. И грозилась бесплатно давать каждый день по литру молока от своей коровы. Брать молоко Ира согласилась. Но установившуюся таксу - тридцать копеек за литр - платила неукос- нительно. Это было делом принципа.

Теперь, когда школьники совсем мало знают про былую совет- скую власть, про добрые человеческие отношения в ту пору, кажется невероятным, что учительница может месяцами занимается бесплат- но с отставшим по беде учеником. Сейчас за всё берут деньги. Сотня- ми за каждый час занятий. В далёкие шестидесятые годы прошлого столетия такое и в голову не могло прийти. Учительнице на селе пла- тили высоким уважением к её профессии, к нелёгкому, но благород- ному труду. Когда деревенские бабушки при встречах низко кланя- лись педагогу и называли молоденькую девчонку по имени-отчеству, это ценилось дороже денег.

Весна всё-таки пришла в Омолой. Потом другая, третья. С могу- чими ледоходами. Хоть в тысячный раз люди видят это потрясающее зрелище, но и в тысяче первый всем селом собираются на берегу реки, опасаясь прокараулить самые первые мгновения. Когда метровой толщины лёд готов вздыбиться и с громким гулом, напоминающим артиллерийскую канонаду, начинает ломаться, искрясь на солнце. Это не только радостное зрелище. Это ещё и сигнал. После ледохода начи- нается навигация. Значит, пойдут по реке пароходы с людьми и гру- зами, а затерянное в тайге село избавится от долгой изоляции. Сюда можно будет приехать и точно так же - уехать отсюда. Хоть на "боль- шую землю".

Ирина Васильевна получила зарплату, отпускные до сентября, со- брала маленький чемоданчик и ждала пароход, который в ближай- шие часы должен вернуться с низовьев и двигаться дальше на юг, до

самой железной дороги. Она отработала положенные и обязательные три года. Могла бы покинуть эти места навсегда. Однако она уезжала в отпуск с твёрдым намерением вернуться.

Оказавшийся на пристани председатель сельсовета, увидев её, сперва вежливо поклонился, а потом, в знак приветствия, подал руку.

Уезжаете, Ирина Васильевна? Жаль, жаль. Мы вас за эти годы уже давно приняли как свою односельчанку. Добрую, умную, умелую. А теперь, выходит, вынуждены проводить хорошего человека и высо- коклассного специалиста. Ещё раз сожалею.

Поспешили вы с сожалениями. Я ведь в отпуск еду. К первому сентября вернусь без опозданий. Мне тут нравится. Так что мы ещё поработаем вместе.

Неужели? За всю мою бытность это первый случай.

Даст Бог, не последний.

Всего вам самого хорошего. И возвращайтесь, коли не шутите.

"Враг народа"

Рассказ

оздней осенью в деревне резали скот. Именно резали, а не заби- вали. "Забивать" - не знали такого слова, никогда не говорили.

У колодца бабы, к примеру, полушёпотом судачили, что сегодня у Но- виковых свинью будут резать; опять мужики загуляют на всю ночь.

И вправду, к такому случаю в каждом доме заранее гнали само- гонку. Один-два соседа обычно помогали хозяину порешить скотину да освежевать тушу. Затем они отмечали такое событие долгим засто- льем.

Самогонку начинали гнать сразу после Покрова, а резать скот по- сле зимнего Николы.

Точнее срок подсказывала погода. Старались подстатить к хоро- шим морозам, чтобы мясо лучше хранилось, хоть его и солили всегда в больших берёзовых либо дубовых бочках.

В ту последнюю предвоенную осень председатель колхоза сето- вал, что коровы остались без сена. Даже на луговинах травы местами пошли под снег. Не говоря про лесные покосы.

Многие хозяева не сумели в достатке заготовить сена и для сво- их коров. Больно уж непогодистое случилось лето. Считанные дни пришлись на вёдро, а затяжные дожди сгноили даже подкошенные травы.

Тогда и понаехали из районного ГПУ начальники с наганами на боку, и пошли они шастать по дворам колхозников, и начали отбирать якобы излишки сена. Но на всю деревню не нашлось ни одного двора, где бы хватило сена на свою корову. Какие могли быть излишки, если некошеные луга стояли под запретом до самого снега. А то, что не- которые сумели в сумерках накосить по канавам да буеракам, самим еле хватило бы на ползимы. Вот эти последние крохи и отбирали под видом излишков. Не щадили даже многодетные семьи, для которых корова была единственной кормилицей. Всё мели, как под метёлку. И ни единого слова им поперёк почти никто сказать не решался. Все боялись. Чуть что - записывают в супротивники советской власти и грозятся увезти с собой.

В крайнем доме Афоничевых навстречу начальству вышел сам хо- зяин - Марк Алексеевич, которого все в деревне звали просто Марко?, с ударением на последнем слоге. Он собирался резать свинью и толь- ко закончил по такому случаю гнать самогонку. К приезду начальства Марко был немного под хмельком. Наверное, это его и сгубило. Трез- вый Марк Алексеевич отличался тихим нравом и удивительной не- разговорчивостью. А тут как прорвало. Кричал и матюгался - на всю деревню слышно: "Сена не дам! В сарае и так крохи! Корову не дам загубить! Кто сунется - самого порешу!" Готовый схватиться за топор, он всё это густо пересыпал грубой бранью. В тот раз спасла его жена, которая повисла на разгорячённом без меры муже, завыла в голос, за- причитала, как на кладбище. Даже начальство оторопело. Ни с чем уе- хало. Только не надолго. Марко и раньше у них был на заметке, даже числился в подкулачниках. Теперь они, видно, оставили его до перво- го случая. И случай вскоре подвернулся.

В колхозе давно закончилась страда. Наступило предзимье. Ника- ких спешных работ не намечалось, и Марко занимался своими дела- ми, которых всегда полно в каждом доме.

Как-то ближе к обеду звякнуло кольцо калитки и во двор зашёл знакомый мужик из соседней деревни Шешено.

Здравствуй, Марк Ляксеич! Дровишки готовишь. Пора-пора.

Зима не за горами. А я по делу, - объявил нежданный гость.

Что за дело у тебя? Справные мужики все дела уже успели пере- делать и теперь, как медведи, в спячку залегли, - ответил Марко.

Я вот припозднился. Рождество на носу, а боров-двухлетка в хлеве. Там ему уже не повернуться. И кормить стало нечем. Так что дело у меня простое - коли можешь, помоги зарезать скотину. Все хвалили тебя, как мастера этого дела. Сам я не ловок, да и боюсь. Та- кой зверюга - сожрать может. А у тебя, говорят, сноровка. К кому же ещё обращаться.

Договорились сразу. Марко сказал жене, что дома обедать не бу- дет, и ушёл.

Не знал тогда Марк Алексеевич, чем это кончится.

Борова одолели с большим трудом. Даже опыт и сноровка Марка оказались недостаточны. Хозяин уже пошёл в избу за ружьём. Больно велик и лют был хряк.

Но Марко всё-таки справился без ружья. И борова свалил одним ударом, и шкуру снял так аккуратно, что даже похвастал: "Принимай работу, хозяин. Ободрал, как липку - без сучка без задоринки. Загот- контора, не глядя, примет первым сортом! Потруси её немного круп- ной солью и хорошо гладко распластай в амбаре. Тогда можешь и не торопиться сдавать. Сейчас холодно, не испортится".

А хозяин спешил засветло разделать тушу, чтобы вечерком, не то- ропясь, хорошо "обмыть" это дело.

Хозяйка в то же время готовила ужин. По такому случаю пришлось второй раз топить русскую печку. Там уже, потрескивая, поджарива- лась на большой сковороде печёнка со шкварками. Рядом в малень- ком чугунке на углях тушился сбой с салом и кровью. В чугунке по- больше готовилось жаркое из свежатины.

На покрытом льняной скатертью столе уже стояла миска отвар- ной картошки, поджаристой сверху, тарелки с солёными огурчиками и квашеной капустой.

Тем временем хозяин принёс из амбара четвертную бутыль с бу- мажной затычкой. Через запотевшее стекло еле просвечивала мутная жидкость, которая не могла быть ничем иным, кроме самогонки.

"Ого! Тут на два борова хватит, да ещё и останется!" - заметил Марко про выпивку. Щедрый хозяин выставил явно лишку. Зная себя, Марко боялся перебора.

Так и получилось.

Пировали долго, чуть не до полуночи. Несмотря на хорошую и обильную закуску, Марко сильно запьянел.

Не в меру хмельных мужиков, да ещё утомлённых работой, по- тянуло ко сну. Хозяйка предложила Марко переночевать и уже начала стелить на полу. Но тот стал торопливо собираться домой, промямлив, что "баба и так там будет пороть горячку". Никакие уговоры не помог- ли. Спотыкаясь, Марко спустился с крыльца и шагнул в темень.

На улице его обдало холодным ветром и немного взбодрило. Од- нако хмель и навалившаяся дрёма сковали всё тело. С трудом открыв засов калитки, Марко вышел на середину дороги и нетвёрдым шагом, покачиваясь из стороны в сторону, потихоньку пошёл домой.

Выпавший с утра мокрый снег не растаял, а крепко застыл и те- перь похрустывал под ногами. Марко, прикрыв глаза, шёл на ощупь.

"Всё-равно ничего не видно. А так хоть вздремну на ходу", - подумал он. И сразу опять потянуло в сон. Так и хотелось лечь где-нибудь на обочине. Но еле теплящимся разумом он понимал, что лечь на моро- зе - верная погибель. И Марко шёл, напрягая последние силы.

На Шешенском поле в лицо подул сильный ветер - северик. Он немножко прогнал сон, но сил идти совсем не осталось. Через край перебрал Марк Алексеевич. Ноги подкашивались. С каждым шагом его всё больше клонило к земле. Марко стал задыхаться. Лицо, не- смотря на мороз, покрылось испариной. Защемило под грудью, и по- явились острые приступы тошноты. Жадно вдыхая морозный воздух, Марко не рухнул, а прибавил шагу. Тогда он, наверное, напоминал ло- шадь, которая, почуяв жильё, из последних сил бросается вскачь до самого дома.

И в этот момент он разглядел впотьмах знакомые сосны на краю деревни и догадался, что тут где-то близко должно быть пристанище. Дом у дороги он увидел, когда до него оставалось около десят-

ка шагов. Сперва обрадовался и тут же испугался. Потому что узнал в нем сельсовет. Марко знал, что до дома не дойдёт, а лезть в запер- тое казённое заведение боялся даже в таком пьяном виде. Стоять на ногах он уже не мог, и оставалось либо рухнуть около жилья на мёрз-

лую землю и замёрзнуть досмерти, либо потревожить казённое место, чтобы найти там хоть какую-то крышу.

Марко на четвереньках вполз по скользким ступеням на простор- ное крыльцо и толкнул дверь. Она легко отворилась. Марко переполз через высокий порог в тёмные сени, где хоть не было ледяного ветра. Он долго шарил по холодному полу, пока озябшими руками не нашёл дверь в тёплую избу. Прислонившись к двери у самого порога, Марко чуял тепло, которым несло из широкой щели. Уцепившись за дверь всеми своими окоченелыми пальцами, он изо всех сил рванул её. Но дверь не открылась. Только лязгнул амбарный замок да какой-то му- сор посыпался сверху ему на голову. Тогда и почувствовал несчастный гуляка сильные приступы рвоты. Его вывернуло наизнанку, но зато сразу стало легче.

В следующее мгновение Марко накрепко уснул.

Проснулся Марк Алексеевич от пинка в бок. Над ним стоял пред- седатель сельсовета и рядом уборщица.

Ну, вставай! Ишь, развалился! Да ещё нагадил вокруг! Вони- ща - не продохнуть. Допрыгался, сукин сын! - бранился председа- тель. А почти недвижимый, замёрзший Марко только теперь осознал, где он и в каком виде.

Еле поднявшись, он собрался идти домой. Зубы колотило, как в лихорадке. Он попросил уборщицу замести недобрые следы вче- рашней гульбы. Но председатель не дал. Он только сказал грозно:

Пшёл вон! - А сам долго крутил ручку телефона и вызывал кого- то из начальства. Просил приехать как можно скорее, "пока улики целы". Марко всё это слышал. И только теперь понял, как плохи его дела. Так плохи, что хуже не бывает. Его, замёрзшего за ночь, аж в жар бросило.

Через день Марка Алексеевича арестовали. Те же самые с нагана- ми, которые приезжали отбирать сено.

Его жена, моя крёстная, - тётя Оля, кричала и причитала на всю деревню, повторяя сквозь рыдания одни и те же слова:

За что, за что, за что?..

Ну, кончай нюни распускать! Прекрати выть! Народ подумает, что тебя тут режут. А за что - небось, сама знаешь. Мужик твой как был подкулачником, так и остался. Да ещё в сельсовете нагадил. Со- ветскую власть осквернил. Вот за это самое и будет ответ держать по

всей строгости закона, - пояснил один из приехавших, который ко- мандовал и, видно, был самым главным.

Арестованного увезли, а тётя Оля со своей матерью бабой Малаш- кой ещё долго стояли на улице и тихо плакали.

Не первый раз забирали Марка Алексеевича. Часто бранило его начальство за "уклонение от общественных работ" и называло "ку- лацким отродьем". Марко переживал, обижался, но терпел, когда трезвый.

Раньше тётя Оля чувствовала каким-то своим "нутряным чутьём", что мужик обязательно вернётся. Да и разумом понимала - нет за ним никакой вины. Ни в какие "подкулачники" она не верила и даже слова такого не знала. Все беды мужика своего она видела в том, что выпивал частенько и "сильно дурел от самогонки". И вправду, всегда мирный, покладистый Марко зверел от первого стакана. Так буянил, что хоть верёвками вяжи. И всё время, как выпьет лишнего, крыл ма- тюгами начальство и советскую власть. Хотя "осквернять" её Марко не собирался. "Налил зенки сивухой, до блевотины нажрался - вот и вся его провинность", - говорила потом с досадой тётя Оля. Одна- ко она сразу сообразила, что теперь Марко не вернётся. Это особенно стало понятно, когда его обозвали "врагом народа".

Конечно, скоро грянула война. Она перемолола всех деревенских мужиков. Но тёте Оле от этого было не легче. Другие вдовы хоть похо- ронки получили. Она ничего - ни одной казённой бумажки.

Больше полсотни лет ждала - до самой своей смерти. Так и умер- ла, не дождавшись никакой весточки.

Казённая бумага пришла позже. Шестьдесят лет спустя. В той бу- маге сообщалось: "Посмертно реабилитирован".

Не слыхивала такого слова тётя Оля. Но наверняка смекнула бы, в чем его суть. Не виноватый её Марко. И без казённой бумажки знала об этом несчастная вдова.

"Наши ласточки"

Рассказ

Посвящается внуку Саше Морозову

абушка, дедушка, посмотрите скорее, наши ласточки опять прилетели,- сообщил, прибежав с улицы, запыхавшийся

внучек Саша.

Да, они и вправду хлопотали под крышей у самого конька. Две маленькие шустрые птички строили гнёздышко на том же самом про- шлогоднем месте. И щебетали весело, беспечно. Как будто радовались наступившей весне, солнцу и удивительной тишине.

* * *

Всё начиналось так же, как и прошлой весной. Только конец тогда вышел неладен.

Дом наш стоит на пригорке и кажется самым высоким в окру- ге. Видно, не зря его облюбовали ласточки. Ещё шла во всю стройка, а они уже суетились под коньком. Не побоялись ни шума, ни много- людья. Под стук молотков вместе с нашим, строился ласточкин дом.

Маленький мальчик Саша появился позже. Он был голубоглаз, бе- лобрыс, тонок и мал ростком. Зато в свои неполные пять лет знал че- ресчур много и рассуждал порою как старичок. Даже в чужой разговор встревал удивительно кстати и не по-детски толково.

Заглядывая во двор к соседу дяде Грише, он любил разглядывать разную живность, которая там водилась. Иногда, бывало, сядет на скамеечку рядом с соседом и разговаривает, как большой. Про хрю- шек, про курочек всё расспросит, поиграет с собакой.

В ту весну сосед завёл бройлеров. Он держал их в маленьком во- льере, обтянутом металлической сеткой. Саша сразу обратил внима- ние на незнакомых птиц.

Дядя Гриша, а почему они у тебя за решёткой?

Чтобы в лес не ушли.

А что они там заблудятся?

Могут заблудиться, а может, их лисица либо ястреб съест.

А ты говорил, что к осени подрастут, вы их сами съедите. Поче- му вам можно, а лисице нельзя.

Так и ты, небось, любишь поджаристую куриную ножку. Вот и я тоже...

Но мы же в магазине покупаем,- не унимался дотошный Саша.

А какая разница,- спокойно возражал дядя Гриша,- я на эту прорву работаю целое лето только ради того, чтобы зиму с мясом быть.

Лучше бы ты в магазине покупал мясо.

Там деньги надо... На мою пенсию много не купишь.

А ты деньги заработай и купи.

Сил не стало на заработки, а тут вот пока управляюсь.

Всё равно бройлеры пусть лучше живут. И за решёткой им пло- хо. Смотри, как кудахчут, шеи вытягивают, на волю просятся.

Ничего перетерпят. Только больно прожорливы. Корму не на- браться.

Дядя Гриша ушёл по своим делам, а Саша остался сидеть в разду- мье. Видно, мысль о заточённых бройлерах, не давала покоя. Никак не мог он уразуметь, зачем держать их за решёткой. А ещё больше не понимал, как можно этих красивых живых птиц на мясо... И всё- таки Саша втайне завидовал дяде Грише, у которого во дворе много всякой-всячины, а у нас пусто.

После того памятного разговора, Саша перестал бегать к вольеру. То ли судьбой бройлеров растревожился, то ли другой интерес поя- вился.

Что не заходишь, сосед? - спрашивал Григорий Петрович.

Да так, неохота...- отвечал Саша с серьёзным видом. Именно в ту пору Саша стал подолгу заглядываться на ласточек.

А у них к тому времени появились птенцы. И было интересно смо- треть, как ласточки без устали таскают в гнездо разных козявок. Саша слышал голодный писк птенчиков и даже уверял, что видел их рази- нутые розовые рты, ожидающие корму. Он мог подолгу рассказывать, как ласточка-папа и ласточка-мама по очереди суют в клювы ненасыт- ным птенцам всяких насекомых; восхищался аппетитом писклявого семейства. Наверное, потому, что сам никогда не был охоч до еды.

Как-то раз Саша пришёл с улицы и очень серьёзно заявил:

У дяди Гриши бройлеры, а у нас ласточки. Это ведь наши ласточки?

Ласточки птички Божие, вольные... Они для всех живут, всем радость приносят,- пыталась втолковывать внуку бабушка.

Почему Божие?..- резко перебил внук.- Раз живут в нашем доме, значит, наши. Вот у дяди Гриши хрюшки живут - это ж его хрюшки. И собака, и бройлеры. Так и ласточки. Раз под нашей кры- шей, значит, наши... А Бог на небесах. Он далеко...

Ласточки тоже птички небесные; сам, небось, видел как они вы- соко в небе летают.

Это когда солнце и тихо. А пойдёт дождь или завоет ветер или ночь наступит - они сразу к нам под крышу прячутся,- со знанием дела настаивал на своём Саша.

И всё-таки ласточки на воле живут. Вот к осени подрастут птен- цы, научатся летать и сразу все подадутся в тёплые края, чтобы зиму там пережить,- деликатно внушала бабушка.

Это хорошо, что они на воле,- сразу оживился Саша,- не то, что бройлеры у дяди Гриши. Тем за решёткой худо. Да и съедят их по- том. А ласточки всегда будут жить; ведь, правда?

Поближе к осени мы собрались покрасить дом. Надо было упра- виться до затяжных дождей. Да ещё так, чтобы не потревожить ласто- чек, не успевших "стать на крыло".

Уже подготовили и открыли первую большую банку с зелёной кра- ской, как вдруг подвернулся Саша. Понюхал, пошевелил ноздрей, ска- зал,- "фу, гадость!",- а потом громко и решительно добавил: "Пока птенчики не подрастут и не улетят, красить не будем!"

Раз не будем, значит, не будем. Всё-таки это "наши ласточки". Мы должны заботиться, чтобы не заболели они невзначай.

Но мы тогда не знали, что ещё не окрепших птенцов поджидает другая беда.

Шедшие недавно дожди прекратились, и установилась на ред- кость жаркая для позднего лета погода. В саду дозревал крыжовник. Солнце сияло и пекло уже с самого утра. И ни ветринки. Не слышно ни шороха листьев, ни шелеста трав. Только щебетание ласточек, какое- то необычно звонкое и тревожное, заполняло кажущуюся пустоту во- круг.

Ласточек заметно прибавилось. Видно, некоторые птенцы, чтобы попробовать свои силы, стали вылетать из гнезда.

К вечеру жара спала, но ничего не предвещало резкой смены по- годы. Настораживал только багрово-красный закат да разноголосица ласточек, обычно успокаивающихся к ночи.

На рассвете нас разбудили гулкие раскаты грома и свистящий ветер, от которого весь дом трясло, как в лихорадке. Потом хлынул ливень с градом. Ветер, нащупав фронтон и упёршись в него, словно в парус, натуженно выл, и казалось, с очередным его порывом все мы улетим куда-то в бездну. Молнии сверкали одна за другой, а раскаты грома превратились в сплошной монотонный гул, иногда прерываю- щийся громким треском где-то совсем рядом. Барабанной дробью ко- лотил по крыше град. Всё в доме - от стропил до фундамента - скри- пело и стонало.

От шума грозы проснулся Саша и сразу напомнил про ласточек.

Нам-то что, мы в доме. А как им сейчас там... Бедные птенчики.

Может, обойдётся. Они ведь тоже под крышей,- пытался я успокоить ребёнка,- вот кончится гроза, пойдём посмотрим.

Гроза и вправду скоро кончилась, хотя по крыше шуршал мелкий дождь и ещё свистел понемногу утихающий ветер. Потом дождь пре- кратился, выглянуло солнце, и мы с Сашей пошли посмотреть, что стало с ласточкиным гнездом. Я был почти уверен, что оно не вы- держало такой бури. Но как к этому отнесётся Саша? Как переживёт он, если увидит, что ласточки лишились своего домика? Может, по- думает, что все они погибли. Что тогда? Уже мелькнула мысль, не по- смотреть ли сперва самому, чтобы ненароком не причинить боль ре- бёнку.

Мы вышли на веранду, сели на скамеечку, и я рассказал мальчику, что птенцы уже подросли, научились немножко летать, и даже если гроза разрушила гнездо, они сумели куда-нибудь спрятаться в укром- ное местечко. А теперь вот на солнышке обсохнут, отдохнут и снова начнут щебетать, как прежде. Скоро они сами научатся ловить раз- ных насекомых, подкормятся хорошенько и вместе с большими ла- сточками соберутся в дальнюю дорогу на юг.

Малыш вроде бы успокоился, и мы стали спускаться с крыльца.

На улице обдало туманной изморосью и прохладой. Какая-то по- следняя маленькая тучка снова закрыла солнце, но ненадолго.

Дедушка, смотри-ка, гнездо совсем разбилось! - закричал чуть не рыдающий Саша.

Что поделаешь? Наш дом большой и то еле выдержал. Где ж тут маленькому гнёздышку устоять,- пытался я успокаивать внука.

Наши худшие ожидания подтвердились. У самой стены дома ле- жало расколовшееся пополам гнездо. Мягкий пух, выстилавший его изнутри, намок; казался липким и грязным. Мы хотели собрать всё, что осталось от птичьего домика, но тут рядом в небольшой траве раз- далось тихое и тоненькое "цвиг". Присмотревшись, увидели сжавше- гося в комочек птенца. Остальные, скорее всего, улетели, а у этого не хватило силёнок.

Саша сходил к дяде Грише за маленькой птичьей клеткой, и мы осторожно поместили туда птенца. Туда же подсыпали хлебных кро- шек, а потом Саша добавил даже кусочек торта. Но птенец ни к чему не прикоснулся. Он заметно дрожал, прижавшись к стенке в самом углу клетки.

Ладно, давайте оставим его в покое, а там видно будет,- сказа- ла бабушка.

Но ведь птенчик, небось, проголодался? - заботливо спросил Саша.

Сейчас ему не до еды,- заметила бабушка.- Пусть оправится, придёт в себя, тогда, может, и есть начнёт. Не сегодня, так завтра. Как говорят, голод не тётка. Вот только блюдце с водой надо не забыть. Без воды хоть человек, хоть птица долго не протянут.

А куда мы поставим клетку? - спросил опять Саша.

Пока пусть здесь в комнате. Завтра можно будет вынести на балкон,- ответила бабушка

На следующее утро крошек не убавилось, и птенец выглядел не- важно. Надо было что-то делать.

Бабушка, а может, мух наловить? Я видел, как взрослые лас- точки засовывали ему в рот всяких насекомых,- как нельзя кстати подсказал Саша.

И правда, как же мы сразу не догадались? - с удивлением про- изнесла бабушка.

Все взялись ловить мух, а Саша носил их в клетку.

Но птенец не набросился и на эту, вроде бы привычную, пищу. Тогда поставили клетку на балкон и стали ждать. Думалось, если дело пойдёт на поправку, он сам найдёт корм.

На улице к тому времени опять потеплело. Выглянуло солнце. От земли шёл пар. В доме каждый занялся своим делом. Только у Саши не было забот важнее, чем птенец. Покрутившись в комнатах первого этажа, он осторожно, на цыпочках, поднялся наверх и устроился у сте- клянной двери, ведущей на балкон, в надежде подсмотреть, что там делается. Долго так Саша высидеть не мог и потому время от времени спускался вниз, а потом снова возвращался к своему "наблюдатель- ному пункту".

Перед самым обедом он опрометью прибежал вниз с радостным криком:

Бабушка, пойдём скорей к птенчику. Сейчас мама-ласточка прилетала, что-то пощебетала ему на ушко и улетела. Он после этого водички попил и муху съел.

Ну, слава Богу, значит, выживет.

Пойдём скорей, посмотри, как он там смешно муху слопал.

Не надо ему мешать. Не надо лишний раз беспокоить. Ты лучше тихонечко потом сам сходи и посмотри, есть ли ещё корм. Коль за еду примется, глядишь, и поправится наш птенчик. Тогда, боюсь, мух не набраться будет,- предостерегла бабушка.

К следующему дню все мухи в доме кончились. Птенец бодро пор- хал и щебетал в клетке, временами разевая рот и требуя корму. Скоро стало ясно, что нам не прокормить прожорливого нахлебника. Оста- валось только одно - выпустить птицу на волю.

Приближалась осень. Ласточки с каждым днём всё больше стали сбиваться в стаи, длинными вереницами сидели на проводах, чисти- ли носы и о чем-то деловито щебетали, собираясь в дальнюю дорогу.

А в тот день они снова стали роями носиться вокруг дома. Как буд- то звали к себе заточённого в клетку птенца. Он тоже заметно ожив- лялся, когда стайка стремительных птиц пикировала совсем близко, чуть ли не задевая балкона. В один из таких моментов Саша по сиг- налу бабушки открыл дверцу клетки. Птенец сразу встрепенулся, не- торопливо бочком прыгнул к открытой дверце, робко перешагнул по- рожек, а потом, как парашютист, перевалился через парапет балкона, шустро вспорхнул и смешался с остальными птицами. Саша сразу за- метил:

Вот видите, они поджидали нашего птенчика, не хотели без него улетать на юг.

Скоро все они разом исчезли. "Ласточки пропали...". Саша взгрустнул немножко и спросил:

А обратно вернутся ласточки к нам?

Вернутся, обязательно вернутся,- ответил я.

И птенчик тоже?

И наш вернётся. Только он будет уже взрослой птицей и сам станет вить своё гнездо.

* * *

Пришла новая весна. И вот они вернулись. Саша это приметил первым.

Бабушка, смотри, ласточки опять гнёздышко строить начали. Там, наверное, и наш птенчик. Уж в этот раз они сделают свой домик так, что никакая буря не разрушит. И на будущий год они прилетят в готовое гнёздышко. Немножко подремонтируют, а потом птенцов выведут. Теперь всегда домой будут возвращаться наши ласточки. Ведь правда, бабушка?

Неутомимый

Рассказ

ыло время, и цены снижали..." В это же время на предприяти- ях и в организациях трудящимся давали квартиры. По очереди, которая продолжалась иногда многие годы. И давали не просто так. У кого очередь приближалась, тех "в порядке мобилизации" отправ- ляли на стройки города, где всегда не хватало рабочих рук. На одной из таких строек, кстати, рядом со зданием геологической экспедиции,

я и познакомился с молчаливым коллегой - Юрой Уткиным.

"В тот год осенняя погода стояла долго на дворе". Земля про- мёрзла почти на аршин, а снега не было. На нашу с Юрой дою выпало рыть канавки для прокладки кабелей. Узкие такие канавки. Примерно

с лопату шириной и на два штыка глубиной. В летнюю пору, по талому грунту, такая работа пошла бы играючи. А нам приходилось долбить ломиком мёрзлую землю - твёрдую как камень. Юра вгрызался в об- леденелый суглинок ломиком, а я подбирал мелкое крошево совковой лопатой.

Примерно через полчаса непрерывной работы надо было поме- няться. Я протянул своему напарнику лопату и попросил передать лом. А он как будто ничего не видел, никого не слышал. Вспомнились не- красовские строчки: "И механически ржавой лопатою мёрзлую зем- лю долбит". Только, вместо лопаты, он долбил ломиком. Потом вдруг остановился. Как мне показалось, для того, чтобы что-то сообщить.

Ты не тревожься. Я не устал. Я человек привычный.

И где ты прошёл такую школу? - поинтересовался я.

В нескольких местах. У меня было 5 лет почти сплошных тре- нировок. С небольшими перерывами в пути и на пересылках. Зато теперь в любой каменоломне могу работать,- с некоторым вызовом заявил Юра.

Как же тебя угораздило попасть в места отдалённые,- кое о чем догадавшись, просил уточнить я.

О, это долгая история. Если мы с тобой тут на недельку задер- жимся, то я постепенно расскажу. Такая работа на свежем воздухе для меня не в тягость. А ты, думаю, если денёк ломом помахаешь, так на- завтра ложку не будет сил донести ко рту. Поначалу и у меня такое бы- вало. Потом втянулся. Так что пусть будет у нас с тобой своеобразный конвейер. Я отбиваю породу, а ты лопатой выдаёшь её на гора?. Через час-полчаса будем делать перерывы. И я потихоньку расскажу тебе некоторые эпизоды своей криминальной биографии.

Юра оказался не только неутомимым работником, но и умелым, интересным рассказчиком. Я передаю его рассказ в сокращённом из- ложении.

После завершения учёбы на третьем курсе геологического факуль- тета Ленинградского государственного университета имени А. А. Жда- нова студенты были направлены в военные лагеря. Ребята надеялись, что им, как будущим артиллеристам, большую часть времени придёт- ся проводить на практических стрельбах, выполняя разные роли - от заряжающего и наводчика до командира огневого взвода или взво- да управления. Увы! Началось всё с шагистики. Да с какой! Старшина

роты Адамчук знал своё дело. И с первого занятия дал понять, что хоть

"гимназиев не кончал", но этой не обтёсанной не обстрелянной ребят- не спуску не даст. Чтоб не зазнавались и не вздумали на него, бывалого вояку, смотреть свысока. Не первыми они оказались в его ежовых ру- кавицах. А выходили все, как шёлковые. Никто не осмеливался пере- чить. Старшина всегда и во всем был хозяином положения. К этому он привык. И не думал, что может произойти осечка. Был уверен в себе. И, как выяснилось, напрасно. Излишняя уверенность, а точнее самоуве- ренность, скоро больно ему отрыгнулась.

Занятия "шагистикой" проводились на площадке перед "ленин- ской" комнатой.Там, на песчаном пригорке, даже после дождя было сухо и сравнительно чисто. Поэтому самая неприятная команда -

"по-пластунски" - выполнялась безропотно и не вызывала большого неудовольствия у студентов-новобранцев. Но их везде гоняли стро- ем. И в столовую тоже строем. Да ещё старшина зычным голосом сво- им после "шагом, марш" командовал: "Запевай". Первое время друж- ным хором пели строевые песни. Потом стали хулиганить. Запевали что-нибудь полупохабное или студенческую - "Где подполковник не пройдёт...". Тут же раздавалась команда: "Отставить!".

Скоро вольной студенческой братии всё это надоело. Артилле- рийские стрельбы были всего один раз, а команды "запевай" и "по- пластунски" слышались каждодневно. Против старшины стало нака- пливаться недовольство. Оно резко усилилось, когда долго гоняли по плацу в дождь.

Как на грех, к вечеру в тот день, не глядя на дождь и грязь под но- гами, опять была команда "запевай". В ответ - молчание. После по- вторения команды рота интуитивно начала печатать шаг в полном безмолвии. Это стало напоминать траурный марш. Тогда раздалось грозное "ложись" а затем - "по-пластунски". И это по пути в столо- вую. Перед большой лужей на дороге.

Команду выполнили. В столовой озябшие и вымокшие солдаты- студенты второпях проглотили поданную на ужин треску с гречневой кашей и разошлись по палаткам. Назавтра во время утреннего осмо- тра старшина резко отчитал всех за неопрятный вид. Эти действия старшины переполнили чашу терпения.

После отбоя в одной из палаток долго полушёпотом шёл разговор. Юра Уткин подговаривал соседей по нарам. Нашлись четверо таких

же, как он, крепких удальцов, твёрдо решивших проучить садиста- старшину. Приговор был суров: при первом же удобном случае надеть старшине мешок на голову, повалить на землю и дальше бить долго, но не до смерти.

Случай представился через пару дней, в ближайшее воскресенье. В клубе показывали кинофильм "Подвиг разведчика". Старшина дол- жен был вести всех туда. Вот "заговорщики" и условились его подка- раулить на обратном пути. Определили заранее место рядом с высо- кими кустами ивняка. В это время наступят густые сумерки, и под их покровом они сумеют бесшумно, а может, и незаметно, свершить "акт возмездия".

В кино они не пошли. Остались под разными предлогами в па- латке. А к тому моменту, когда фильм закончился, заняли свои по- зиции в засаде. Потом кто-то из этих ребят успел обмолвиться, что всё прошло, как по нотам. Но утром иллюзии рассеялись. За полчаса до общего подъёма два солдата с автоматами грубо вышвырнули всех

"заговорщиков" из палатки и увели на гауптвахту. Вычислить их не составило труда. Старшина поимённо знал всех, кто не пошёл в кино.

Дальше было следствие и затем суд военного трибунала. Юра взял всю вину на себя. Он знал, что так будет меньше наказание. Меньше, по сравнению с "групповухой".

Пять лет принудительных работ на лесоповале тянулись дол- го и трудно. Но, как говорят тюремщики, я ни разу не пожалел о со- деянном. Ведь короткая солдатчина частенько и там являлась во сне. Бывало, очнусь под утро, думаю, сейчас старшина заорёт: "Подъём!". А потом, как увижу решётки на окнах барака, сразу успокоюсь,- по- ведал мне Юра.

Да. Теперь понятно, откуда сила и закалка. Но, чую, хватил ты лиха. А как же потом в университет удалось вернуться?

Ребята-"подельники" постарались. До ректора дошли. Тогда же всё объяснили. Меня восстановили сразу на четвёртый курс. Правда, вместо пяти лет учёба у меня заняла все десять. Дополнительный курс

"физподготовки", как видишь, пошёл на пользу. Верно говорят: нет худа без добра.

Висельник

Рассказ

ропал Миша Штейнберг. Восьмиклассник. Отличник по всем предметам.

Нет, он не испарился на глазах у сверстников. Не провалился сквозь землю. Просто он не вернулся из школы. Утром ушёл, а в обычное время после занятий - не вернулся. Мать звонила всем его друзьям- приятелям - никто ничего не знает. Спрашивали - не было ли каких конфликтов в школе. Не было. И классная руководительница сказала, что Миша никогда не давал учителям поводов для беспокойства, ни с кем не конфликтовал. И вот, он куда-то исчез. Звонили в милицию, в больницы, в "скорую помощь" - всё бесполезно. Как в воду канул.

На исходе третьих суток матери позвонили из милиции. Просили приехать в морг для опознания трупа.

Опознала. А саму еле откачали врачи "скорой помощи". У неё это был единственный ребёнок. Поздний ребёнок. Больше, чем ребёнок. Это был самый дорогой, самый близкий человек. Друг. Товарищ по любимым играм, занятиям спортом, путешествиям. В нём был весь смысл жизни матери. Вся отрада. Теперь его не стало. И мать не могла представить, как жить дальше, да и зачем жить. Она многие годы счи- тала, что смысл жизни в этом мальчике, её кровинушке. И неотступно опекала сына. А ещё холила, ласкала, потакала всем его затеям. Если сын увлекался каким-то видом спорта, мать следовала за ним. Так, она освоила шахматы и, говорили, играла на равных с сыном - спо- собным начинающим шахматистом. Стоило Мише увлечься велоси- педом, сразу был приобретён второй, чтобы вместе кататься по горо- ду и за город. Потом дело дошло и до продолжительных путешествий, длившихся иногда неделями. С пожитками на багажниках, они мог- ли отправиться за сотни километров. Ночевали в палатке, скромную неприхотливую еду готовили на кострах. Пели песни. Много говори- ли о прочитанных книгах, обменивались мнениями. У них дома была большая библиотека, и все в семье слыли книгочеями.

Поначалу сыну и матери было хорошо вместе. И никому из них не приходило в голову, что такая дружба лишила Мишу общения со сверстниками. В матери, которая всегда рядом, Миша находил отклик

на любые свои затеи, и мама-подружка вполне заменяла сверстников. Мать заполнила собой всё его ребячье пространство вокруг.

Но так не могло продолжаться слишком долго. Миша быстро под- растал. Появились новые желания, неведомые раньше сладостные увлечения. Появились чувства и мысли, которыми он не мог делиться с матерью.

Мама Миши, Таисия Павловна,- умный, образованный, начитан- ный человек. Она должна была всё это почувствовать, понять и "осла- бить поводок". Увы! Материнский эгоизм оказался сильнее рассудка, крепче здравого смысла.

Мишу нашли висящим на тонком сучке в петле из бельевой ве- рёвки. Нашли случайные люди, гулявшие в лесопарке на берегу реки.

Потом взялась за работу милиция. Хоть, говоря языком прото- кола, "следов насильственного воздействия" не обнаружено, требо- валось выяснить: что послужило толчком к такому отчаянному шагу с трагическим исходом.

Молодой следователь городской прокуратуры капитан Прокопен- ко взялся за дело рьяно и ответственно. Хотя и несколько торопли- во: очень уж хотелось побыстрее выяснить причину самоубийства. На первых порах ему тут померещился некий криминал. Он знал, что у всякого самоубийства должна быть причина. Эту причину и пред- стояло найти следователю.

Начать он решил со школы. Ведь именно там раньше всего возни- кают ребячьи конфликты, которые могут привести даже к таким траги- ческим последствиям. В практике прокуратуры уже значился один та- кой случай. Но там и обстоятельства и персонажи были совсем другими. В кабинете директора школы разговор начался неожиданно и не- сколько странно. Не успел капитан присесть на стул возле обширного

стола хозяйки, как та заявила:

- Если вы по поводу трагического случая с Мишей Штейнбер- гом, то, наверное, пришли не по адресу. Я догадываюсь, что вам надо знать причину страшной беды, но искать её придётся в другом ме- сте. В школе Миша был идеальным ребёнком. И учился на "отлично", и дисциплину никогда не нарушал, и в конфликты не вступал ни с ре- бятами, ни с учителями. Он почти один делал стенгазету к праздни- кам и другим датам. Увлекался спортом. Не только шахматами, по ко- торым у него был первый разряд, но лёгкой атлетикой и велосипедом.

Да ещё вечерами учился в детской музыкальной школе по классу фор- тепьяно. Я знала Мишу с первого класса. Он уже бойко читал и умел считать. Поэтому учёба для него была хоть интересным, но лёгким за- нятием. Вот и "утяжелял" спортом, музыкой, общественной работой.

Следователь слушал неожиданный монолог директора школы и с первых же минут почуял: тут что-то не то. Он пришёл задавать вопросы, а вместо этого увидел "игру на опережение". Прерывать ди- ректора, женщину, было вроде бы неудобно. Однако он уже отчаялся в опасениях: "Эта дама не даст вставить слова...".

Но азартная речь школьной начальницы так же внезапно прерва- лась. И капитан воспользовался паузой.

Всё-таки я должен задать вам несколько вопросов. Собственно, за этим и пришёл. Надеюсь, вы согласитесь, что наложить на себя руки подросток мог в одном, единственном случае: если для этого были ве- ские причины; если для нормальной дальнейшей жизни существова- ли непреодолимые препятствия - реальные или мнимые.

Причины должны быть, но я их не знаю. Боюсь, что в школе ни- кто их не знает. Мы обсуждали этот трагический случай на педсове- те. И ни у кого из учителей не было ответа на вопрос - почему он это сделал. Хотя все знали, что причина должна быть, но её надо искать за пределами школы. Так считаю я. Таково же мнение всего педагогиче- ского коллектива.

Может быть, у вас есть какие-то соображения: где, в каком ме- сте, в среде каких людей искать причину?

Я бы на вашем месте начала поиски с семьи. Хотя родители по- гибшего мальчика очень положительные люди. Особенно мать - Таи- сия Павловна. Она постоянно помогала школе. И как член родитель- ского комитета, и как библиотекарь-профессионал. А вот отец... Отец у него геолог. Почти постоянно в экспедициях. В школе не был ни разу. И, судя по всему, воспитанием сына не занимался. Зато с мальчиком везде и всегда неотлучно была мама. Она не раз рассказывала в бесе- дах и со мной и с классной руководительницей о том, как они прово- дят с сыном время - наблюдала за ним, участвовала во всех его играх, развлечениях, занятиях спортом. Они были настоящими друзьями. И этой дружбой, как считала Таисия Павловна, она с лихвой возмеща- ет долгие отлучки отца из дому, думала, что в деле воспитания сына справляется одна за двоих. А парень явно нуждался в постоянном

общении с отцом. Видно, жизненные обстоятельства этому мешали. Поговорите с классной руководительницей, а потом с родителями.

Спасибо вам. Я обязательно воспользуюсь некоторыми совета- ми. Но заранее знаю: до истины тут докопаться будет нелегко,- за- метил следователь.

В разговоре с классной руководительницей следователь Проко- пенко обратил внимание на одну деталь. В последнее время Миша ча- стенько выглядел грустным, даже угрюмым. Особенно, когда мать за- езжала на велосипеде за ним, уже взрослеющим парнем, и предлагала вместе прокатиться после уроков. По словам классной руководитель- ницы, Мише было неловко чувствовать себя под излишней опекой. Да, иной раз, на внеурочное время у него были свои планы, а мать навя- зывала что-то другое, по её мнению, более интересное.

Миша стал тяготиться этим,- сказала на прощанье учительница. Следователь твёрдо решил, что надо разбираться с этой внешне бла- гополучной семьёй. Там, видимо, надо искать ответ на главный вопрос.

На ближайший выходной день капитан Прокопенко договорился о встрече с Таисией Павловной, матерью погибшего. Место встречи определили у неё дома - в 11 утра.

Можно, я вас чайком угощу? Со свежим ещё тёплым яблочным пирогом. Садитесь сразу за стол. Там за чаем и поговорим,- привет- ливо предложила Таисия Павловна.

Спасибо. От чая, да ещё с пирогом, не откажусь, - с улыбкой от- ветил следователь.

Вот и хорошо. Пока я готовлю чай, посмотрите фотоальбом. Там есть и фотокарточки Миши. Наверное, вам это будет интересно.

Капитан Прокопенко даже представить себе не мог, что из слу- чайно предложенного альбома, предложенного, чтобы заполнить паузу, он узнает для "дела" гораздо больше, чем из долгого разгово- ра с матерью погибшего подростка. Он рассматривал фотокарточки внимательно. Явно не ради любопытства. В отдельных местах альбо- ма делал закладки. Особенно обращал внимание на фото сына с ма- терью. От самых ранних, до недавних. Сразу подумал, что тут бы надо привлечь эксперта психолога-физиономиста. Он нашёл бы ответы на многие вопросы. Или нашёл бы повод для размышлений и аналити-

ческих исследований. Обратил Прокопенко внимание и на одну из не- давних фотокарточек Миши. Парень с дорогим, сияющим никелиро- ванными поверхностями велосипедом, изображён в солнечный день на фоне роскошно цветущего куста сирени. Но какое грустное выра- жение лица... Какая сгорбленная, можно сказать съёжившаяся, фигу- ра. Казалось: у этого молодого человека такая же съёжившаяся душа. Что творилось в этой душе незадолго до трагедии, предстояло выяс- нить следователю.

Было в альбоме и несколько фотокарточек отца погибшего. Но не домашних, а полевых. Среди товарищей-геологов. Да оленей, за- пряжённых в нарты. И нигде во всём альбоме не нашлось ни одной фотокарточки отца с сыном. Это сразу взял на заметку капитан Про- копенко.

Извините, заставила долго ждать. Двигайтесь ближе к столу. Бу- дем чаёвничать.

Таисия Павловна принесла нарезанный пирог, аппетитно дразня- щий подрумяненными горбушками. Расставила чашки, сахарницу из дорогого сервиза; подала серебряные ложки, тут же вынув их из фут- ляра, и разлила крепкий ароматный чай.

Хозяйка поначалу была несколько удивлена тем, что гость, при- шедший вроде бы для разговора, сидел за столом молча. Только чуть слышался звон серебряной ложечки, которой гость размешивал чай, добавив туда пару кусков сахару. Он казался задумчивым, опечален- ным. И только отхлебнув из чашки уже почти остывший чай, немного оживился.

Таисия Павловна, нам всё-таки надо поговорить. Я много инте- ресного и важного нашёл в вашем альбоме. Придётся попросить у вас несколько фотографий, с которых мне понадобится сделать копии. А пока вот какой вопрос: почему в альбоме нет ни одной фотокарточ- ки Миши с отцом?

Так отец летом всё время в поле. А зимой дома темно, на ули- це - холодно. Да потом, Миша всё время со мной. Можно сказать, что отец даже не заметил, как парень вырос. Такая у отца профессия. Вот и живём мы, как семья моряка. Только моряки - в плавании на про- сторах океанов, а геологи - в поле. И те и другие почти по полгода не бывают дома. Воспитанием детей занимаются матери. Такая у нас судьба.

Вас, наверное, всё это удручало? Не слишком ли большую ношу взвалили на свои плечи? Ведь парню требуется мужское воспитание. Требуется постоянное общение с отцом. А тут от случая к случаю. Мо- жет, в этом была причина душевного дискомфорта взрослеющего парня?

Не знаю... Я такого не замечала. Мне думалось, что Миша полу- чает родительское внимание и ласку от меня сразу за двоих.

А когда приезжал отец, он увлекал сына рассказами о романти- ческой профессии геолога? Рассказывал об открытиях, о тайнах зем- ных недр? Манил сына идти по отцовской нелёгкой стезе?

Вряд ли. Мы с Мишей от его раннего детства и до трагического конца привыкли быть вместе, делиться всеми радостями и печалями. А с отцом он не был так близок. По вполне понятной причине. Поэто- му и в зимнюю пору книгочей отец всё время проводил за чтением, а уроками занималась с Мишей и каталась то на лыжах, то на коньках обычно я. Так вышло. Так сложилось у нас.

В этих сложившихся условиях не вырастал ли из Миши мамень- кин сынок? Его не дразнили в школе по этому поводу? Самого Мишу не тяготила такая постоянная опека матери?

Думаю, нет. Все его увлечения и в учёбе и в спорте разделяла я. В последнее время мы с ним на равных играли в шахматы. Он как- то, проиграв, иронично заявил: "Ты, мама, уже тянешь на хорошего перворазрядника. А, учитывая стабильность успеха, я даже присвоил бы тебе звание кандидата в мастера". С ребятами в школе у него тоже был полный контакт. Кроме отличной учёбы, он ещё слыл и актив- ным спортсменом. Не пропускал ни одного соревнования, нередко занимал призовые места. Так что про "маменькиного сынка" в шко- ле никто не заикался. Да и не был он маменькиным. Рос нормальным парнем. Разве только к рукоделию мужскому не был способен. Не то чтобы смастерить нужную вещь, гвоздя, наверное, ни одного не за- бил. Я иногда сетовала на это. А он отшучивался. Говорил, что нужды нет. "Ты, мама, сама умеешь всё делать. А когда мне что понадобится, научусь".

И всё-таки, согласитесь, никто ещё не кончал с собой просто так. Без причин. Значит, и в нашем случае причины должны быть. Что за причины? Каковы они? Вы, как самый близкий к Мише человек, стро- ите хоть какие-то догадки на сей счёт? - допытывался следователь.

Ничего конкретного я даже предположить не могу. Возраст... Переходный возраст. Может, в этом причина. Что ему могло прийти в голову и подвигнуть на трагический шаг - мы уже не узнаем.

Капитан Прокопенко понял, что продолжать беседу не имеет смысла. Он решил, что пока будет изучать фотографии, а потом, когда возвратится из экспедиции отец погибшего, надо будет основательно побеседовать с ним. И в первую очередь, - почему не приехал на по- хороны.

В то давнее время не было ни компьютеров, ни Интернета. Даже телевизоры были не в каждом доме. Тогда дети не жили днями и но- чами в сетях всемирной паутины. Они всё свободное время проводи- ли на улице. Проводили в играх и занятиях спортом. В зимние кани- кулы многие катались на коньках-"снегурках" или на лыжах с горок. Летом была лапта, городки. А те родители, у которых была возмож- ность, дарили своим отпрыскам велосипед - мечту любого мальчиш- ки. Почти каждое детское увлечение той поры было здоровым. Шло на пользу для тела и для души.

Тогда дети очень много читали. В некоторых семьях были свои библиотеки. Однако хорошие книги и, особенно, многотомные собра- ния сочинений классиков русской и зарубежной литературы приходи- лось "доставать". И вообще купить нужную книгу удавалось не часто. Поэтому все школьники были читателями библиотек. И большинство ребят читало не потому, что такое-то произведение в это время "про- ходили" в школе. Читали для интереса. Потом обменивались впечат- лениями от прочитанного. Так сами собой постепенно вызревали детские души. Книги, игры на воздухе, занятия спортом заполняли всё свободное время. Отвлекали от дурных мыслей и поступков.

Когда рухнул Советский Союз, а следом разрушилось всё, школа перестала быть воспитательным учреждением. И в большинстве се- мей было не до воспитания детей. Думали о хлебе насущном, о том, как прокормиться и вообще - как выжить.

А тут ещё подстатил Интернет. Телевизор "обогатился" несчёт- ным количеством программ-"развлекаловок" сомнительного качества

- отравы, губящей детские души. Дети ушли из реального мира в вир- туальный. Не до них стало родителям. Школа озаботилась, главным образом, проблемой зарабатывания денег. Вот и началась эпидемия

самоубийств школьников-подростков. Но это сейчас... А в то далёкое уже теперь время, когда беда случилась с Мишей Штейнбергом, ниче- го такого не было. Тогда в школах были разные кружки по интересам и пионерские лагеря с незабываемыми песнями у костра. Дети росли благовоспитанными, здоровыми и целомудренными. А с Мишей всё- таки случилась беда. Почему? На этот сложный вопрос предстояло от- ветить следователю. Он надеялся хоть что-то прояснить, встретившись с отцом Миши, который работал в поле, где-то очень далеко от города.

Встреча состоялась только в ноябре. На улице было по-зимнему холодно. Лежал снег. Временами мела позёмка.

Капитан Прокопенко занимался другими, вполне уголовными де- лами. Шутил, что по первой пороше наконец-то вышел на след ма- тёрого преступника. Начальство торопило. Требовало "реальных результатов" по грозящему быть громким уголовному делу. А у Про- копенко не выходило из головы загадочное самоубийство подростка из очень благополучной, как казалось, семьи.

Узнав о возвращении домой Штейнберга-старшего, капитан стал просить руководство о разрешении довести это дело до определённо- го конца.

Мне понадобится основательный разговор с отцом погибшего да, может быть, несколько психологических экспертиз,- докладывал капитан своему начальству.

Надо сначала довести до суда уголовное дело по тяжкому пре- ступлению. Ты им и так занимаешься неоправданно долго. На оче- реди другие неотложные дела. Там речь идёт о преступлениях, тре- бующих своевременного наказания. А ты опять крутишь старую пластинку о самоубийстве вздорного мальчишки. Это редкий, точнее сказать, единичный случай. Он не стоит того, чтобы тратить и дальше время опытного оперативного работника.

Но у меня это дело пока ещё не закрыто. Осталась невыяснен- ной причина самоубийства. Её надо вычислить. Хотя бы для того, что- бы в дальнейшем предотвратить подобные случаи.

Всё! Я своё слово сказал. Занимайся опасным преступником, настоящим разбойником, а не погибшим пацаном. Это приказ. Хотя пацана жалко, но у нас нет возможности дальше мусолить это теперь уже не свежее происшествие.

Что ж, приказ начальника,- закон для подчинённого. Тогда придётся мне это дело завершать во внеурочное время.

Созвонившись с отцом Миши, Ефимом Штейнбергом, следователь пригласил его в прокуратуру. Встреча состоялась в кабинете Прокопен- ко. Он не предполагал, что разговор будет таким долгим и трудным.

Часы на стене в кабинете показывали 19:00, когда раздался роб- кий стук в дверь.

Проходите, пожалуйста. Вот стул. Садитесь, устраивайтесь по- удобнее. Извините, что пригласил в вечернее время. Другого не ока- залось. Нашему брату жизнь подкидывает новую работу каждый день. А на то, чтобы разобраться в ином деле, требуются недели, даже ме- сяцы.

На столе следователя, поодаль от бумаг, стояла большая хрусталь- ная пепельница. Чисто вымытая, без единого окурка.

Если приспичит закурить, пожалуйста,- следователь кивнул на богатый, сияющий гранями, сосуд.

Спасибо. Я не курю.

Тем лучше. Я тоже. Это для посетителей. Как правило, курящих. Вам, Ефим Аронович, я сразу скажу главную цель нашей встречи. Надо как-то разобраться в причине трагедии, случившейся с Мишей. Кста- ти, примите мои соболезнования. И, простите, я сразу прямо спрошу: что вы думаете о причине или причинах?

После возвращения домой из экспедиции я только об этом и ду- маю бессонными ночами. И, к сожалению, ничего вразумительного не придумал. Так что я вряд ли помогу с ответом на этот больной вопрос. С матерью Миши, моей женой, насколько я знаю, вы беседовали, и не один раз. Уж если она не знает, в чем корень зла, то я тем более. Вино- ват я только в том, что, по сути, не принимал участия в воспитании сына. Такая работа. Домой приеду гостем и уезжаю с началом полево- го сезона в том же качестве. А сын всё с матерью. Даже когда я дома, он больше к ней тянулся. У неё находил ответы на вопросы. Иногда казалось, что от меня Миша просто отвык. Когда был маленьким, при- еду, смотрит букой. Видно, чужаком считал. Вот такие грустные дела...

Но в последние годы парень стал почти совсем взрослым. Та- кие сочинения писал в школе, что учителя восхищались и удивля- лись его совсем взрослым рассуждениям. Говорили, что у Миши

аналитический ум и несомненные литературные способности. Это я сам узнал в школе. А вы, говорят, книгочей. Неужели ни разу не слу- чилось разговора с сыном на литературные либо другие темы?

Да, были разговоры. Он следил за новинками литературы не хуже меня. Но это всё как-то по-казённому, не искренно. Как на уро- ке в школе. Ему видно мерещилось, что я проверяю знания школьной программы. Хотя тут он сам был лучше меня подготовлен. Но откро- венничал он только с матерью. По крайней мере, пока был ещё в ран- нем школьном возрасте, до класса до четвёртого-пятого.

А дальше, когда стал подрастать, неужели не появилась тяга к отцу? В конце концов возникают в жизни ситуации, когда требуется поговорить с отцом как мужчина с мужчиной.

Видно, из-за почти постоянной жизни врозь мы с сыном не су- мели стать друзьями. Наверное, я должен был проявить инициативу. Но я не знал, как это делается, не умел. У меня просто не было опыта общения с Мишей. Между нами была какая-то преграда, которую не мог преодолеть ни я, ни он. Тем более, что всегда рядом он чувствовал маму, с которой был очень близок. Она заполнила всё его существо. И на первых порах это устраивало ту и другую стороны. Какие-то сбои в их отношениях стали возникать по мере взросления сына. Но об этом его теперь не спросишь. А у матери, кажется, глаза были застеле- ны розовой пеленой. Отдав себя всю сыну, она думала, что ему больше в жизни ничего не надо. Теперь ясно, что это было не так. А как жил сын в последнее время, я не знаю. Даже бессонные ночи не дали отве- та на сей счёт. Сейчас я с вами делюсь этими мыслями. Но они не дают ответа на главный вопрос: почему?

Прокопенко поднялся из-за своего стола, включил в розетку электрочайник, приготовленный заранее, и объявил бодрым голо- сом:

Сейчас мы сделаем маленький перерыв, чтобы попить чайку. А то вы притомились из-за моих, наверное, занудных вопросов, и сам я не прочь взбодриться малость. Хороший чай тут, как раз, будет кста- ти. А у меня чай что надо - со слонами.

После перерыва собеседники продолжили разговор.

Припозднились мы с вами, Ефим Аронович. Потому что топ- чемся на одном месте. Надо как-то двигаться вперёд. Иначе придётся

тут ночевать. Дабы такого не случилось, я прошу прямо и точно отве- тить на важный для следствия вопрос: не заметили ли вы изменений за последнее время в отношениях матери и сына? Может, причину гибели мальчика надо искать в эволюции этих отношений? В нехоро- шей эволюции?

Парень сильно возмужал за этот год. Стал почти взрослым.

А мать всё опекала его, как маленького. Не в этом ли всё дело?

Вы имеете в виду, что Миша уже не нуждался в каждодневном материнском пригляде, а Таисия Павловна по-прежнему держала его на коротком поводке?

Вот именно. Но, думаю, дело не только в этом. Парню требова- лось общение со сверстниками. А она его почти полностью лишила этого общения.

Но когда я высказал такое предположение, ваша супруга воз- разила. Она заявила, что Миша хороший спортсмен. И в разнообраз- ных спортивных занятиях он всегда с ребятами.

Значит, общения с партнёрами по спортивным занятиям стало недостаточно. Может, у него появилась девушка. Возникла первая лю- бовь, как обычно бывает в этом возрасте. Неразлучная дружба с мате- рью тут могла оказаться помехой. Прямо заявить об этом матери он, видимо, не решился. Вот и впал в тоску.

Вы склоняете меня к мысли, что причина в матери. Точнее, в её излишней заботе о сыне. В её назойливом и непреклонном желании всегда быть с ним вместе.

Я никого никуда не склоняю. Но, вроде бы, получается именно так, - согласился со следователем Ефим Аронович.

Они оба замолчали, притихли и, казалось, погрузились в глубо- кую и усталую думу. Время приближалось к полуночи, а утомительно- му разговору не видно конца. Мрачную тишину нарушил следователь.

Рад, что наши точки зрения - близки. А теперь послушай- те мою версию случившегося. Я не решался вам её высказать рань- ше. А теперь, в самые последние минуты, утвердился во мнении, что эта моя версия - наиболее достоверна из всех выдвигаемых. Она за- ключается в следующем: мать не заметила или не хотела замечать того факта, что сын, можно сказать, вырос. Стал совсем другим, по сравнению с тем, какого она знала с пелёнок. А привязанность мате- ри, помноженная на её ревность ко всему и всем, - осталась прежней.

Возникший на этой почве её эгоизм собственника, усугубил и так, ви- димо, разладившиеся в последнее время отношения с сыном. Мише требовалось общение с друзьями, приятелями, одноклассниками, а она почти начисто лишила парня такой возможности. От дефицита общения с себе подобными у юноши, скорее всего, развилась тяжё- лая форма депрессии. Он стал нелюдим, забросил спорт, превратился в затворника. Такое состояние не смог бы выдержать долго и впол- не взрослый, закалённый жизнью человек. А тут подросток, который, к тому же, не видел в своей короткой жизни твёрдой мужской руки. При живом отце, познавший, что такое безотцовщина. Говорю, Ефим Аронович, не в укор вам. Будем считать это фактом, установленным следствием. Зато я теперь могу быть почти целиком уверен, что в этой трагической истории нет криминала. Утверждать так без "почти", можно будет после проведения психолого-психиатрической экспер- тизы. Если она подтвердит выводы следствия, дело будет закрыто.

Прокопенко одним духом выпалил эту короткую речь. Как оказа- лось, завершающую разговор.

Я сейчас вызову служебную машину, отвезу вас домой и сам наконец-то закончу слишком уж затянувшийся рабочий день.

Ефим Аронович эту ночь почти не спал. Под утро он попросил жену позвонить на работу и сказать, что сегодня она вынуждена остаться дома. Штейнберг хотел подробно рассказать жене о долгой беседе со следователем.

Он рассказывал почти целый день. Не просто рассказывал, но ста- рался анализировать события последнего времени. Трагические со- бытия и то, что им предшествовало. Несчастный отец еле сдерживал слёзы. Отец считал себя главным виновником в гибели сына. Себя и свою профессию-разлучницу. Он знал, что у следователя другое мнение. Понимал, что согласился с этим мнением. И всё-таки в глу- бине души виноватым считал себя.

Экспертиза подтвердила выводы следствия. Об этом следователь уведомил Штейнберга по телефону. А ещё он сказал на прощанье:

- Как ни парадоксально это звучит, мальчика погубила безмер- ная материнская любовь. Любовь - кабала. Любовь, превратившаяся в тяжкую обузу.

Попутчик

Рассказ

н незаметно вошёл в купе и осторожно сел к окну на своё ниж- нее 31 место. Так осторожно и робко, как будто боялся повре- дить потёртый вагонный диван и шаткий столик. Сел, даже не сняв лёгкую капроновую курточку, изрядно потёртую. Только небольшую дорожную сумку, мягкую по виду, поставил рядом вместо подлокот- ника и сразу задремал. Оно и понятно - время приближалось к по-

луночи.

При слабом свете лампы, еле горевшей под потолком, я с трудом рассмотрел своего попутчика. Это был паренёк лет пятнадцати, невы- сокого роста, смуглый, лохматый, как большинство его сверстников, с чуть раскосыми глазами и заметно скуластым лицом. Он слегка по- сапывал, привалившись спиной к правому углу купе. Я подумал, что мы поедем вдвоём, и решил не беспокоить, видимо, притомившегося паренька.

Но перед самым отправлением поезда в купе с шумом прямо- таки ворвались ещё двое пассажиров. Вбежали, так запыхавшись, как будто за ними гналась стая разъярённых псов. По их раскрасневшим- ся лицам, неуверенной координации движений и специфичному "вы- хлопу" было видно, что у каждого изрядно выпито.

Один из новеньких сразу объявил, что едут на Литовскую АЭС, что они спецы по монтажу и ремонту оборудования. Другой тут же отме- тил:

- Жены у нас высший сорт. Закуской нагрузили сверх меры. А уж насчёт выпивки мы сами не промах.

Я сразу затосковал, предвидя бессонную ночь. И было отчего.

"Атомщики", не глядя на позднее время, продолжали шумно распола- гаться у стола, заняв наши с парнем законные места. Один - высокий,

"грузинистого" вида, вынул из элегантного заграничного портфеля бутылку "Пшеничной", большой кусок какого-то ароматного мяса, копчёную колбасу и, выпросив у полусонной проводницы два стака- на, пригласил другого к трапезе. А я сразу подумал, что это надолго, и решил выйти в коридор. Тотчас проснувшись, следом вышел и па- ренёк, которого я сразу окрестил "тихим". Да он, скорее всего, и не

спал. Разве вздремнул ненадолго. А шумные атомщики-монтажники совсем разбудили.

Мы отошли в сторону, к середине вагона, и стали у окна. Первое время молча глядели на вереницы огоньков, мчащихся навстречу по- езду, на чёрный мрак вдали за окном, на редких прохожих у приго- родных платформ. Поезд, набирая скорость, всё дальше уходил от Ле- нинграда.

Куда едешь? - прервав затянувшуюся паузу, спросил я.

До конца. Я на курорт.

А что лечить собрался?

Почки. Застудил по глупости и вот...

Потом мы подробно поговорили о Трусковце - прикарпатском курорте на западе Украины. И он, и я туда ехали впервые. Но я мно- го читал об этом знаменитом городе-курорте, о его истории. Всё что знал, коротко рассказал своему попутчику. Он слушал с большим вни- манием. Местами даже пытался кое-что переспросить.

Тем временем угомонились шумные соседи, освободили наши нижние места и нам тоже надо было укладываться.

Ты спать-то собираешься?

Сейчас лягу,- ответил парнишка и сладко зевнул.

Он снял куртку, повесил на крючок возле окна, расстелил тюфяк и стал раздеваться.

А бельё? Разве можно так ложиться на этот грязный матрас? - спросил я.

У меня нет денег. При входе в вагон впотьмах вынимал билет и, видно, выронил 20 рублей - всё, что было.

На рубль, сходи за бельём и ложись спать.

Он стал отказываться, сказал, что привычный. Потом всё-таки деньги взял, прошёл по коридору к служебному купе проводников и вскоре вернулся со стопкой белья.

На следующее утро разговор продолжился за чаем. Чаёвничали вдвоём. Соседи на верхних полках ещё крепко спали с похмелья.

Первым делом познакомились. Я узнал, что парня зовут Сергеем. Отломил ему кусок курицы, сделал солидный бутерброд с колбасой и, прихлёбывая жидкий вагонный чай, мы разговорились.

Учишься-то где? - спросил я после недолгой заминки.

В Ленинградском радиотехническом...

Техникуме?

Нет, в училище. Оно готовит монтажников для сборочных це- хов радиозаводов.

Ну и как, нравится будущая профессия?

Не нравилась бы, так зачем ехать в Ленинград?!

В училище на всём готовом?

Да... Одежду и кормёжку дают. Только еды маловато. Хотя и дома в деревне у нас всегда её было не густо.

А родители не помогают?

Услышав этот вопрос, Сергей как-то замялся, а потом перевёл раз- говор на другое.

Смотрите, какие сосны (сам кивает в окно), все одинаковые, правильные, будто стриженые. А ведь сосны не стригут...

Да, не стригут,- отвечаю я, а потом пытаюсь вернуться к преж- нему разговору.- Родом ты откуда?

Почему вы спрашиваете? - неохотно ответил мой попутчик во- просом на вопрос.

Обычное любопытство. В дороге такое не редкость. Особенно, когда дорога такая длинная.

Ну с Башкирии я, из-под Уфы.

А в Ленинград как попал?

Там сестра училась в институте. Сейчас дома английский пре- подаёт в школе. В Ленинграде у неё подружка Лена. Она меня и устро- ила в училище.

Домой-то не хочется?

Очень хочется. У нас хорошо. Река рядом. Сим называется. Око- ло нашего посёлка она делает поворот. На одном берегу мелко - пес- чаный пляж. Летом загораем там и купаемся. А на другом - круто- яр. Глубина - дна не достать. Когда солнце, то с высокого того берега видно, как жирные голавли гуляют. А чуть дальше, за омутом, у бере- га в осоке щуки стоят. На голавлей охотятся. Хитрые. Блесну не берут, а если настоящую плотичку наживить,- сразу хватают.

Ты, значит, рыбалкой увлекаешься?

Дома увлекался. А тут в Питере, как погляжу, в какую воду забра- сывают удочки прямо с набережной,- тошно становится. И смешно.

Чего же тут смешного?

Разве может водиться рыба в чёрной от грязи воде Невы? От- туда несёт вонью помойки вперемешку с запахом керосина. Здешние рыбаки поймают две-три полудохлых уклейки - и рады.

А ты дома много ловил?

Не очень. Но, бывало, что принесу на хорошую жарёху. Зато хоть окунь, хоть голавль,- живые, настоящие, резвые. Гляди того, ле- ску порвут. А тут раз видел, как пожилой дядя добыл плотичку, так она вялая, можно сказать, полудохлая.

Разговор наш прервали соседи с верхних полок. Не успев про- снуться, они начали шарить по своим сумкам и баулам. Как потом вы- яснилось, искали водку. Один утверждал, что вчера выпили всё и не- зачем попусту в который раз ворошить все вещи.

Мы же всегда свято блюдём главное правило - не оставляй на завтра то, что можно выпить сегодня,- с печальной ухмылкой зая- вил он.

Не может быть. Я хорошо помню, что куда-то прятал занач- ку. На опохмелку. Знал, что назавтра будем мучиться. А лекарство у нас одно. Так что давай искать. Не помирать же всухую,- возраз- ил другой.

Они опять лихорадочно стали искать куда-то запрятанную бу- тылку. Надеялись, что найдут. И нашли. Не в одной из множества су- мок, а в изголовье. Под подушкой.

Надо было видеть восторг на их лицах. Поначалу думалось, что всё пропало. Высушили до дна все запасы, а теперь хоть погибай. Найденная последняя бутылка обрадовала, как спасательный плотик, внезапно появившийся рядом с утопающими.

Мы с Сергеем вышли в коридор, пронизанный сквозняками. Он высунул руку в открытое окно навстречу тугому ветру. Было приятно ощущать прохладный воздух, напоённый весенней свежестью. Поезд мчался мимо аккуратных домиков довольно частых литовских селе- ний; домиков, стоявших среди ещё серых, без листьев, деревьев. Толь- ко на южных склонах сопок заметно зеленела едва проклюнувшая- ся травка. Местами возле домиков мелькали, как лоскутки цветастого ситца, небольшие синие полоски незабудок.

Мы долго молчали, любуясь видами за окном. В это время из купе нетвёрдой походкой шумно вышли наши соседи. В нос ударил запах водочного перегара. Меня аж передёрнуло от всего этого.

Решив уйти в купе, я отошёл от окна. Но тут заговорил Сергей.

Вот и мой батя сначала так просто выпивал...

А потом?

Что потом... Совсем спился. Хроник он. Красный весь. Это от давления. И руки трясутся. Пьёт без остановки. На погибель свою...

Что же случилось?

Да ничего. Он говорил: пью, как все. Потом мама умерла от рака.

Давно?

Пять лет уже. Как мамы не стало, он ещё больше запил. Говорил, что горе своё пережить не может.

Так у тебя теперь, считай, нет никого из близких?

Почему? Есть сестра старшая. Она мне во всём помогает. Либо сама, либо её подружка Лена. Она тут в Питере. То в кино иногда сво- дит, то в столовую.

Да, парень, жизнь у тебя, видно, не сладкая. Но ничего. Выу- чишься, пойдёшь работать, и всё будет хорошо. Только учёбу нельзя бросать.

Я не брошу. Если хорошо училище кончу, может, в институт по- ступлю, либо в техникум.

А учишься как?

Нормально. Без троек.

Пока мы вели разговор, наши попутчики собрали свои сумки и направились к выходу, пожелав нам доброго пути. По походке было видно, что они хорошо опохмелились. Даже в купе остался водочный запах вперемешку с запахом табачного дыма. Пришлось проветри- вать.

Разговор наш, прерванный уходом соседей, так и не возобновился. Мы вернулись в купе. Сергей достал книгу с названием: "Интеграль- ные схемы и их применение в радиотехнике". Я взглянул на обложку и заметил вслух, что, наверное, мудрёная это штука "интегральные схемы". Он ответил, что сначала, пока не разберёшься, трудновато чи- тать. А потом - интересно.

Сергей углубился в чтение, а мне в голову нахлынули разные мысли. Подумалось, что бывает же так: отец хронический алкоголик, матери совсем нет, а ведь живёт же парнишка и вроде неплохо пока. Вспомнились случаи, когда у пьющих родителей и дети очень рано приобщаются к зелью. А тут парень на правильном пути. И всё равно

неотступно ощущалось чувство жалости к совсем ещё мальчику, так рано хлебнувшему горя.

От этих невесёлых мыслей отвлёк меня Сергей. Он резко, по- спортивному поднялся с постели и неожиданно спросил:

А не пообедать ли нам?

Пожалуй, пора,- согласился я и собрался вынимать провизию. В то же время стало как-то неловко. Выходило, будто Сергей на-

просился на обед. Тогда как надо было мне самому напомнить о тра- пезе раньше, чем ощущение голода заставило это сделать Сергея. Тем более, что еды было взято в дорогу вполне достаточно. Хоть на дво- их, хоть на троих. Жена, как всегда, приготовила с большим запасом прочности.

Однако я был сильно удивлён, когда, обернувшись к столу, увидел, как Сергей выкладывает из своей дорожной сумки маленькие подру- мяненные колбаски, похожие на сосиски, варёные яйца, сыр, наре- занный крупными пластинами, большую коробку печенья и даже ме- шочек с хворостом.

Эге, да у тебя тут целый гастроном! - невольно вырвалось у меня.

Всё Лена постаралась, подружка моей сестры. Она меня собира- ла в дорогу, она и продуктов напихала в сумку.

После обеда мы молча смотрели в окно на ровные ряды ёлок, плотно подступающих к дороге.

У нас ельники не такие,- заметил Сергей.

Какие же они?

Настоящие: тёмные и большие. Лес, так лес. Зайдёшь туда, как в сырой погреб. Даже страшно становится. Там и грибы не растут. Они тоже любят тепло.

На следующее утро за окном вагона уже медленно плыли ярко- зелёные поля и холмы. Они казались изумрудными в лучах восходя- щего солнца. После серых пейзажей центральной России и Прибалти- ки яркая солнечная погода и зелень вокруг дали знать, что мы всё-таки с хмурого севера въехали в нарядную и кажущуюся праздничной на- стоящую весну. Оно и понятно - Украина. Для нас, северян,- это Юг.

Далеко у самого горизонта синели Карпаты в белых пятнах сне- га. Сияло солнце. Чувствовалось, что на улице по-летнему тепло. По-

езд медленно подходил к конечной станции. Навстречу проплывали белые хатки с палисадниками. Из-за невысоких оград местами, как жёлтые факелы, мелькали клумбы нарциссов. Зеленели листья на де- ревьях. Они как будто ждали этого тёплого утра, чтобы набрать силу и громко возвестить о приближающемся лете.

Дальняя и долгая дорога подходила к концу. Мы готовились к вы- ходу. Прежде чем покинуть купе, приютившее нас на двое суток и ставшее домом на колёсах, я дал Сергею пять рублей и напомнил, чтобы сразу послал телеграмму сестре - попросил денег на обратную дорогу. Пятёрку он взял, хотя и сильно смутился.

Ну, будь здоров, Серёжа. Лечись и живи хорошо,- сказал я ему на прощанье.

Постараюсь,- ответил он, а потом добавил: - Большое вам спасибо.

Вагоны дёрнулись взад-вперёд, и поезд остановился. Обременён- ный чемоданами и сумками народ ринулся наперегонки к поджидав- шим автобусам.

В один из них сел Сергей.

Пчелиный яд

Рассказ

Посвящается Саше Мусихину, племяннику

а, да! Не мёд, который сладкий, а яд. Средство самозащиты пчёл. Они пользуются этим средством в случае опасности. Пчёлы не только собирают нектар и дают мёд. Пчёлы жалят, если почуют угрозу

для собственной жизни.

Когда пчелиная семья живёт на пасеке в новеньком улье, ей хо- рошо. Особенно если пасечник заботливый да толковый. У таких пчёл нет врагов. Знай, трудись. Порхай по цветкам и собирай медок во благо людей. Была бы только погода хорошая - тёплая, умеренно влажная.

Но, как известно, в первые же летние дни пчёлы начинают ро- иться. Срабатывает древний инстинкт - забота о продолжении рода. Тут не всё и не всегда проходит гладко. Особенно, если зазевается па- сечник. Рои в это время так и стараются куда-либо понадёжнее спря- таться. Найдут укромное местечко и определятся на постоянное ме- сто жительства. По своему усмотрению. Вопреки воле хозяина.

Именно так случилось в тот самый год, когда мы купили дачный дом. Купили осенью, а дорогу к дачному участку обещали сделать только на следующее лето.

Тогда всё было в дефиците. А такие дома в разгар "дачной лихо- радки" - особенно. Дом не покупали, а доставали. Чтобы не прозе- вать, его надо было вывозить, когда дают. Знающие люди советовали: следует поторопиться

Дом деревянный, каркасный. Из бруса и досок разной толщины. В нашем случае важно понять, что все стеновые блоки были полые. Каждый из них представлял собой прямоугольную раму из бруса, об- шитую досками с двух сторон. Но не плотно. Щели между досками предназначались для вентиляции. Это тоже немаловажная деталь.

Вывозили дом прямо с комбината, где делали такие жилища. На- гружённый до верху, как говорят, под завязку, огромный панелевоз с деталями дома пришлось направлять не на дачный участок, куда не проехать, а в пригородный посёлок Соломенное. Там, под окна- ми дома тёщи, сложили всё в большой штабель, укрыли рубероидом и оставили ждать до лучших времён. Когда, почти через год, такие времена наступили и начали погрузку деталей дома на машину, что- бы отвезти всё на дачный участок, обратили внимание, что вокруг ле- тают пчёлы. Особенно не удивились. Сосед рядом на горке держал па- секу.

Решили, что это соседские. Погода в тот день выдалась тёплая, солнечная. Пчёлы обрадовались первому теплу - вот и летают.

Насторожиться пришлось когда стали выгружать панели на дач- ном участке. Пчёлы опять гудели вокруг. Возник вопрос - откуда они тут взялись? Одна даже больно ужалила грузчика. Тот выругался ма- том, а потом громко высказал своё мнение на сей счёт.

- Что-то тут не так. Не может быть столько пчёл среди леса. И день уже на исходе. В такое время сами пчёлы не вылезают из своего гнезда. У деда в деревне была пасека, так к вечеру я мог бегать рядом с улья-

ми и ничем не рисковал. Тут какие-то приблудные пчёлы. Они явно ховались среди всех этих досок и блоков, а мы потревожили невпопад. Когда детали дома были сложены в аккуратный штабель, его опять тщательно укрыли и оставили до тех пор, пока не приспеет пора мон-

тажа. Про пчёл скоро забыли.

Ближе к осени, когда был готов фундамент, в один из субботних дней приехали рабочие-монтажники, чтобы начать стройку. Как раз в это время у нас гостил мой родной племянник - Саша Мусихин. Он только что демобилизовался из армии, где проходил срочную служ- бу в десантных войсках. И теперь решил нам помочь в строительстве дома. Рассказывая о своей службе, намекал на сверхсекретность за- даний, которые приходилось выполнять. Он вообще любил навести некую таинственность на события, в которых участвовал сам или даже о которых что-то слышал. И конечно, как бы невзначай, не упу- скал случая, чтобы подчеркнуть свою натренированность да сме- калистость - под стать собратьям по ВДВ. Впрочем, тут всё было на виду. Он как раз загорал в одних плавках и одновременно лакомил- ся первыми ягодами чёрной смородины. Большой, белобрысый, му- скулистый. Ему и досталась главная роль бойца штурмовика. Только штурмовать пришлось не вражеский ДОТ, а незваных ядовитых квар- тирантов, поселившихся где-то внутри штабеля с деталями дома.

Рабочие, срубив два венца нижней обвязки, взялись, наконец, за установку стеновых блоков. Однако на втором либо третьим из них понадобилось делать длительную паузу. Паузу вынужденную и пото- му досадную. Чуть было не нарушившую производственный ритм.

Подняв один из блоков, мужики почуяли неладное. Этот блок по- казался как будто заполненным и там внутри что-то монотонно гу- дело. Прежде чем поставить его на место монтажа, один из рабочих закричал:

Смотрите, тут пчёлы!

А дальше, бросив блок на землю, панически заорал второй:

Они кусают, заразы! Надо кончать эту бодягу. Меня ужалила одна в руку, а другая в шею. Спасаться надо, пока не заели до смерти. Когда я прибежал на крик, то увидел, что там и вправду кружит возле мужиков рабочих целый пчелиный рой. Растревоженные пчёлы отчаянно защищались. Они были настроены отбиваться, спасать своё

жилище. Требовалось что-то срочно предпринять. Дважды укушен- ный мужик бранился почём зря и угрожал немедленно "смотаться" домой.

В гробу я видел такие заработки. Руку разнесло, и шея вся оне- мела. Даже головой не повернуть. Либо убирайте пчёл, либо мы сма- тываем удочки.

Это он ко мне, как к хозяину и заказчику работ. Но легко сказать -

"убирайте", а как это сделать?

Тут-то я и вспомнил про своего племянника, недавно отслужив- шего в десантных войсках.

Саш,- говорю я ему,- иди-ка посмотри, что тут делается. Без твоей помощи не обойтись.

Едва он, по сути голый, подошёл к разворошённому улью, как пчё- лы ринулись в атаку. Бедный десантник еле успел спрятаться в придо- рожных кустах. А потом, срочно одевшись, сказал рассудительно:

Пчёлы добровольно не уйдут. И вряд ли их просто так выгонишь. Надо будет использовать химию и придётся большую часть погубить. Хотя мужики говорили, что там внутри соты и, наверное, порядочно мёду. Но ничего не поделаешь. Без жертв не обойтись.

Что потребуется для изгнания этих полезных, но несовмести- мых со стройкой насекомых?

Ты спрашиваешь, как будто я всю жизнь только тем и занимал- ся, что воевал с пчёлами. Сам соображай. Мне, разве что, придётся сыграть роль губителя пчелиной семьи. Для этого понадобятся под- ручные средства и четвертинка водки.

А без водки никак?

Без водки сам попробуй.

Ладно, я шучу. Возьми в подсобке противоэнцефалитный ко- стюм из плотной ткани и резиновые сапоги с длинными голенищами. Там же есть непочатый баллончик карбофоса в аэрозольной упаковке. Даже противогаз есть. Собирались обрабатывать растения от вреди- телей, а, оказалось, возникла другая потребность. В такой экипиров- ке, думаю, ты сможешь без особого риска пойти на штурм пчелиной крепости.

Риск всё равно останется. А сейчас ещё найди мне шерстяные либо кожаные перчатки. Ну и, конечно, не забудь про "маленькую"..

На том и договорились.

Полностью экипированный десантник - в противогазе, с баллон- чиком карбофоса - выпил боевые сто грамм для храбрости и ринул- ся на самозваную пчелиную крепость. Надо было взять её штурмом. Рабочие-монтажники уже нервничали из-за вынужденного простоя.

Дело вышло не таким уж простым, как казалось поначалу. Стено- вой блок с замурованными внутри пчёлами, можно сказать импрови- зированный пчелиный улей, лежал на земле. Насекомые в основном успокоились, спрятавшись внутри. Только отдельные особи, недо- вольно жужжа, кружили снаружи, но агрессивности не проявляли.

Саша попросил гвоздодёр и что-нибудь для подстилки. Рассте- лив брезентовый плащ, он улёгся на землю, ловко отковырнул одну из досок, а потом засунул в пролом баллончик с ядовитым аэрозолем и выпустил в один приём весь газ внутрь блока, заполненного сотами с пчелиным роем. Оттуда почти не было выхода. Но всё-таки, мгнове- ние спустя, наружу стали выползать одурманенные насекомые. Мно- гие из них тут же валились на землю, но некоторым хватило сил уле- теть к ближайшему перелеску.

Спустя несколько минут стало понятно, что всех пчёл так сразу выкурить не удалось. К тому же внутри стенового блока остались соты с мёдом. Чтобы их оттуда удалить, потребовалось снять с одной сто- роны всю дощатую обшивку. То, что представилось взору, как говорят, не для слабонервных. Изуродованные, покорёженные соты с мёдом, и среди них груды копошащихся полуживых насекомых. Они совсем не виноваты, что нашли прибежище в одной из деталей дома. Что не- радивый пчеловод забыл приготовить заранее свободный улей. Не виноваты пчёлы в том, что именно сейчас приспичило ставить этот стеновой блок на положенное место. Они лишь выбрали не то место для своего обитания.

Известно, что пчёлы - очень полезные насекомые. Кроме мёда, они дают людям множество целебных, по сути лекарственных, про- дуктов.

И этих замечательных насекомых пришлось загубить. Так сложи- лись обстоятельства жизни.

История с пчёлами вызвала интерес не только у оказавшихся неподалёку ребятишек. Были любопытствующие и среди взрослых. Одна из соседок, так увлеклась разговорами на злободневную "пче- линую" тему, что даже осталась с нами попить чайку. За чаем то она

и рассказала о целительных свойствах пчелиного яда. Рассказала так, что все поняли: дама знает в этом толк. Да и как не знать, если испы- тано всё на себе.

В прошлом году была я на курорте. В Ялте. Поехала подлечить множество разных болячек. Но, главное, была наслышана, что там ле- чат радикулит. Да необычным способом. Подсаживают к копчику пчёл, те жалят и уже после нескольких сеансов становится легче. Такая по курорту ходила молва. Рассказывали, что туда приезжают скрючен- ные, стонущие от боли, а уезжают - хоть пляши. Я тоже заплатила, не пожалела денег, и записалась на эту процедуру. Конечно, больно. Зато потом действительно стало легче. А от одной женщины "баль- заковского" возраста я вообще услышала удивительную байку. Она азартно рассказывала, что если подсадить к копчику за сеанс не одну, как обычно, а сразу три-четыре пчелы, то на последнем укусе многие женщины испытывают сильнейший оргазм. Эта женщина утвержда- ла, что всё проверено на себе, и мне тоже советовала попробовать. Но я не решилась.

Что же так? - спросил кто-то.

Глупости всё это. Я на болезненные процедуры пошла не ради удовольствия, а чтобы радикулит подлечить.

Пчелиный яд, как и мёд, известен испокон веку. Ровно столько, сколько живёт человек мыслящий. Так же долго бытует истина: всё сущее на земле может быть лекарством, а может стать ядом. Дело в дозах. Правда, с дозировками у нас не лады. Хоть любой пище- вой продукт, хоть идеологический, хоть продукт современной поп- культуры,- сплошь яды. Жизнь последних двух десятилетий показа- ла, что "опиум для народа" - это не только религия. Вот и травимся, пока живём.

А пчёлок жалко.

Солнечный зайчик

Рассказ

ра и Арсен с трудом приходили в себя после полусуток истязаний, которые они вынесли, еле оставшись в живых.

Их загородный двухэтажный дом стоял у деревенской околицы на живописном берегу маленькой быстрой речки и хорошо охранял- ся двумя выдрессированными для такого дела немецкими овчарками. В ту тёмную осеннюю ночь двое бандитов сумели бесшумно уни- чтожить собак, а потом, взломав прочную дверь, ворвались в дом. Они связали хозяев длинной бельевой верёвкой, а затем всё перевернули на верхнем и нижнем этажах. Даже вспороли острыми ножами пухо- вые подушки и матрацы. Бандиты искали деньги. Искали всю ночь

и ничего не нашли.

Они давно следили за каждым шагом Арсена и точно знали, что тот накануне снял со своего валютного счёта в банке крупную сумму денег.

Денег не было ни в одном из множества шкафов и шкафчиков; не нашлись они и за обшивкой мебели. Тогда грабители стали обухом то- пора обстукивать стены в поисках потайного сейфа. И это ни к чему не привело.

Где деньги? Мы ведь не шутить пришли,- предупредил один из грабителей.

Нет и никогда не было у нас дома наличности. Все деньги в бан- ке, а чековая книжка и другие документы в офисе,- с трудом выгова- ривая слова, сообщил Арсен.

Не надо врать! Тебе известно, что всё не так. И нам известно. Даже сумма, которую взял вчера. У нас в банке свои люди. Так что вы- кладывай, если хочешь жить сам и сохранить в целости свою красотку. А ну, говори живо, мы торопимся!

Мне нечего вам сказать...

Ладно. Мы думали, как говорят медики, что сумеем обойтись без тяжёлых увечий. Видно, не получится. Придётся действовать по- другому. Так что, пеняйте на себя.

Нет у нас тут денег,- еле выдавил из себя Арсен, скрученный верёвкой так, что не мог дышать.

Сейчас вы заговорите иначе, голубчики! Всё отдадите. Даже то, чего не было,- с ухмылкой предупредил один из бандитов.

Их начали избивать. Накрепко связанных верёвкой, лежащих на полу. Били ногами, угрожая запинать до смерти. Арсен с переломан- ными рёбрами и челюстью вывернутой наизнанку, первое время выл от невыносимой боли, а потом с каждым ударом стал терять сознание.

Ты не переусердствуй,- предостерёг бандит особенно лютого подельника.- Покойник вряд ли скажет, где схоронил свой капитал.

Ничего, он жилистый, выдержит.

Страшные пытки продолжались чуть не до утра.

В один из моментов, очнувшись после очередных пинков, Арсен показал взглядом на лежащую у порога жену и простонал полушёпо- том:

Хоть её пощадите.

Лицо у Иры было всё в крови. Кровь сочилась и из мочек ушей, от- куда бандиты "с мясом" вырвали бриллиантовые серьги. Сильно бо- лели поломанные пальцы, с которых грабители сдирали обручальное кольцо и перстень, украшенный крупным изумрудом.

Бандиты ушли, вернее сказать, уехали. Они сумели завести один из двух автомобилей, стоявших во дворе. Не смогли найти деньги, так угнали мощный, ещё совсем новый джип "тойота". Уехали в предрас- светные сумерки, оставив двух растерзанных людей в лужах крови.

Когда звук удалявшейся машины постепенно затих, Ира, немно- го придя в себя, совсем некстати вспомнила слова своей матери, ска- занные в канун их свадьбы с Арсеном. Слова суровые, безжалостные, жестокие: "Ты плохо кончишь!" Мать очень не хотела выдавать свою единственную дочь за кавказца. Теперь, вспомнив слова матери, Ира подумала, что такого конца трудно было представить даже в страш- ном сне.

А начиналось всё три года назад так красиво, так романтично.

* * *

Чертёжное бюро с огромными окнами, выходящими на шумный проспект, располагалось в центре города. Стояла июльская жара. Одна из девушек-чертёжниц, недавно вернувшаяся "с югов", имела "дур- ную привычку" (так считала её начальница) перекурить перед обе-

дом. Она забиралась на широкий подоконник и, чуть придерживаясь за створки открытых настежь окон, красовалась во весь рост с высо- ты четвёртого этажа, будто демонстрируя своё прекрасное загорелое тело, едва прикрытое лёгким ситцевым сарафанчиком.

Напротив, по другую сторону проспекта, начиналась большая стройка. Большая и необычная. Всю её территорию на целый квартал обносили высоким глухим забором с двумя рядами колючей прово- локи поверху.

Прохожие, поглядывая на этот забор, терялись в догадках. Хозяй- ственных мужиков удивляла первозданная желтизна и высокое каче- ство шестиметровых обрезных досок, которые не жалея изводились на это, казалось, нелепое сооружение. Доски так старательно подго- нялись одна к другой, что между ними не оставалось ни единой щё- лочки.

В торце забора, на углу этой огороженной территории, строители возвели большие двустворчатые ворота, окантованные кованым же- лезом.

Скоро к этим воротам каждое утро стали подходить закрытые ма- шины с маленькими зарешеченными окнами.

Два солдата в форме внутренних войск, вооружённые коротки- ми тупорылыми автоматами, со скрежетом открывали ворота и про- пускали машины на территорию стройки. В городе пошли разгово- ры, что за глухим забором строят дом; что работают там заключённые одной из местных колоний. Вызывало недоумение то, что эта стройка, обнесённая высоченным забором с колючей проволокой, находится в центре города. Впрочем, к ней скоро привыкли.

Арсена, в числе других заключённых, первый раз привезли, ког- да начиналась кладка стен. Он ещё в юные студенческие годы "шаба- шил" по этой части и считался специалистом-каменщиком.

В один из дней, немного освоившись, Арсен подошёл к забору, чтобы справить малую нужду. Тут он заметил на краю одной из досок крупный сучок, который еле держался. Оглянувшись, Арсен вынул сучок. В аккурат на уровне глаз получилось круглое отверстие, позво- лявшее видеть улицу, поток машин, прохожих на тротуаре. И боль- шой дом напротив. В этом доме, на подоконнике четвёртого этажа, Арсен тогда и увидел в полный рост стройную девушку. Особенно

поразила его тёмно-русая толстая коса, которая змеилась по её пыш- новатой груди и опускалась кудрявыми завитками до самых бёдер. Арсен аж крякнул от неожиданного открытия, но, услышав шаги кон- воира, быстро вернулся на рабочее место.

На следующий день, примерно в то же время, он, уловив момент, ринулся к своему "глазку" и снова увидел девушку. Она стояла в той же позе с сигаретой в руке. Арсен сообразил, что у юной красотки это время перекура перед обедом. Одетая в белоснежную блузу с глубо- ким вырезом и коротенькую бежевую юбку, обтягивающую бёдра, она была необыкновенно хороша собой. Тогда Арсен подумал: как здоро- во бы смотрелось на этой роскошной груди настоящее бриллиантовое колье.

Теперь он каждый день ехал на работу в зарешеченной машине с одной радостной мыслью: как бы выбрать удачный момент и сно- ва увидеть девушку - "свою" девушку. Этим мыслям не мешали даже конвоиры, сидевшие за перегородкой с автоматами наизготовку.

Сбегать к забору и заглянуть в "глазок" стало для Арсена каждод- невной опасной игрой, которая скоро перешла в привычку и стала не- обходима, как воздух.

Днями за работой и бессонными ночами, ворочаясь в тюремном бараке на жёстких нарах, Арсен только и думал о той вожделенной минуте, когда, прильнув к занозистой доске, сумеет в очередной раз впиться взглядом в пока ещё неведомый, но такой милый силуэт де- вушки с русой косой.

Стройка шла, как тогда говорили, ударными темпами. Арсен со своей бригадой заканчивал кладку стены второго этажа. Осталось по- ложить бетонные перекрытия, а там, глядишь, стена поднимется вро- вень с забором. Арсен торопился. Он жил мечтой о недалёком вре- мени, когда стена подрастёт настолько, что можно будет, ничем не рискуя, видеть свою желанную, как только та будет появляться в про- ёме окна.

Когда наступил такой момент, возникла задачка посложнее: най- ти простой способ, чтобы привлечь её внимание.

Догадка пришла скоро. Во время очередного бритья в своей каме- ре Арсен пользовался маленьким зеркальцем. В этом квадратике по- лированного стекла он увидел надежду.

В тот день Арсен ехал на работу с особым чувством душевного подъёма. Зеркальце, припрятанное в недрах потайного кармана ра- бочей куртки, вселяло уверенность в том, что он сумеет "просигна- лить" девушке. И ещё была вера, что она обязательно откликнется.

* * *

Приближалась осень. Начали желтеть листья на тополях у дома напротив. Всё чаще задувал студёный ветер. Арсен постоянно за- глядывался на заветное окно, однако рамы были затворены и "де- вушка его мечты" уже какой день не появлялась на подоконнике. Погода хмурилась. "Видно, кончился сезон перекуров с распахну- тыми настежь окнами",- с печалью подумал Арсен. И тут же стал себя успокаивать. Ведь ещё продолжается лето. Конец августа ино- гда одаривает теплом и по-летнему ярким солнцем. Будет ещё не один ясный день, и тогда, наверное, снова он увидит свою краса- вицу.

Так и вышло. Скоро выглянуло солнце. На улице заметно потепле- ло. В доме напротив опять открылось окно и появилась его королева. Именно так в мыслях величал Арсен прекрасную незнакомку.

Тут он стал лихорадочно шарить по карманам в поисках зеркаль- ца, опасаясь, что солнце снова закроют тучи и тогда продлится срок его мучительного ожидания.

Зеркальце нашлось. Арсен поймал им солнечный лучик и напра- вил его на девушку. Она вначале не поняла, откуда этот солнечный зайчик. Он прошёлся по всей её стройной фигуре в изящном брюч- ном костюме, пощекотал нос, затем на несколько секунд замер где-то между подбородком и лбом, на мгновение ослепив глаза.

Только тогда девушка поняла, что солнечный зайчик проник к ней из-за колючей проволоки, которой обнесена стройка на другой стороне проспекта.

Арсен догадался, что она все приметила, стал махать ей руками, а солнечным зайчиком показывать на забор. Жестикулируя, как матрос-сигнальщик, несчастный влюблённый звал девушку, про- сил подойти. Забыв об опасности, обо всём на свете, солнечным зайчиком он показывал то место в заборе, где был его заветный глазок.

Назавтра игра в солнечного зайчика закончилась, едва начав- шись. Арсен только успел просигналить, как увидел, что девушка ис- чезла с подоконника, захлопнув окно.

"Неужели решилась и сейчас придёт. А, может, что-то другое вы- нудило её так неожиданно резко закончить перекур?" - такие тре- вожные мысли на миг обуяли Арсена.

Но тут же он заметил девушку, которая спускалась с крыльца в на- спех накинутом на плечи плаще, и, предупредив подручных, что бу- дет вынужден отлучиться, ринулся к своему "глазку".

Когда услышал стук её каблучков по тротуару, Арсен тихо при- свистнул в дырочку и, наконец, совсем рядом увидел её лицо. Оно улыбалось. Оно было прекрасно!

У меня три минуты. Я за вами наблюдаю уже целый месяц. Я бо- лен вами! Болен неизлечимо. Как вас зовут?

Ира.

А меня Арсен. Мне осталось тут всего полгода. Потом я разыщу вас. Вы работаете в этом доме?

Да. Я чертёжница. Вот сбежала среди рабочего дня...

Ирочка! Подожди немножко. Ты будешь у меня принцессой. Нет, ты будешь королевой! Я сделаю всё для нашего счастья. Поверь мне. Ты только поверь! Остальное я сделаю сам. Ты, пожалуйста, при- ди сюда же завтра. Передай мне записочку. А я тебе заранее подготов- лю письмо. Договорились?

Ладно, приду.

Я дам знать тебе солнечным зайчиком. Как он по стеклу начнёт прыгать, сразу беги сюда. И обязательно с запиской, свёрнутой в тру- бочку.

Приду с запиской.

Ты не огорчайся, что я тут за забором. Всё это получилось случай- но, глупо и скоро закончится. Ты обязательно приходи. Я буду ждать. Пока хотя бы в мыслях - будь со мной. Я обещаю - не пожалеешь.

Конечно, приду. Как поймаю солнечного зайчика, так сразу и приду.

Арсен услышал шаги приближающегося конвоира, двумя прыж- ками по наклонному трапу буквально вспорхнул на своё рабочее ме- сто, на лету схватил мастерок и с каким-то особым азартом продол- жил привычную работу, стараясь хорошо "сделать план".

* * *

Поздняя осень и надолго затянувшееся пасмурное предзимье по- губили солнечного зайчика.

Ира часто поглядывала на окно, однако за створками рам видела одну беспросветную серую хмарь.

Иногда она подходила к "глазку", но на стройке стало тихо, без- людно. Кладку стен успели закончить и даже сумели до снегопадов

"подвести дом под крышу".

Арсен исчез. Ира решила, что его перевели на какую-то другую стройку. Пожалела, что не дала ему своего адреса. Но потом вспом- нила его слова, сказанные твёрдо и с каким-то отчаянным вызовом:

"Я тебя найду!" Вспомнила и сразу успокоилась.

Хотя у самой на душе было что-то не так.

Её поначалу увлекла игра в "солнечного зайчика". Увлекли ро- мантические встречи у глухого забора и обмен записками через "гла- зок". Ещё сильнее подействовали на Иру пылкие страстные слова Ар- сена, иной раз звучавшие, как клятва.

Но в голову не раз приходила предостерегающая мысль: "Ведь я же его совсем не знаю. Может, он какой-нибудь проходимец. За ко- лючую проволоку просто так не сажают. Значит, было за что..."

Иногда думалось, ну исчез её Арсен, так и ладно. Может, к лучше- му всё делается. Зачем ей лишние приключения.

Так думала Ира до того памятного дня. До того дня, который уди- вил и потряс не только её, но всех сотрудников бюро, включая суро- вую начальницу.

* * *

Подходил к концу февраль месяц. На улице мело. Ира по старой привычке смотрела в окно. Но видела только снежную круговерть, су- гробы вдоль тротуаров да тусклый свет фонарей. Она смотрела и опас- ливо думала, как опять придётся зябнуть на остановке троллейбуса в своём хоть и зимнем, но тонком пальтишке.

Рабочий день заканчивался. Чертёжницы чистили и убирали ин- струменты, наводили порядок на рабочих столах.

Вдруг дверь приоткрылась и в просторную комнату чертёжного

бюро вошёл незнакомый человек. Вошёл без стука и лишь потом тихо промолвил: можно?

Начальница бюро, увидев незнакомца, не очень приветливо отве- тила: коль уж вошёл, чего спрашивать.

Молодой человек остановился у двери и рядом поставил большую дорожную сумку. Одет он был в новую чуть приталенную дублёнку бе- жевого цвета и белые фетровые бурки, отделанные чёрной кожей; на голове - запорошённая снегом каракулевая шапка-кубанка, из под которой кокетливо выглядывал чёрный чуб.

Ира, догадавшись, что это Арсен, сразу ринулась к нему.

Арсен осторожно обнял её за плечи и от волнения не мог даже вы- молвить слова.

Вот ты какой! - то ли с удивлением, то ли с восхищением ска- зала Ира.

Свободный я! Теперь мы будем вместе. Не сразу, но скоро. Если, конечно, ты согласишься? - спросил Арсен.

Всё так неожиданно,- ответила Ира,- как солнечный зайчик. Они обернулись к удивлённым сотрудникам бюро, потом подош-

ли к начальнице и Арсен, как хорошо выученный урок, произнёс дав- но обдуманные слова:

Простите, пожалуйста, что я вот так бесцеремонно вторгся сюда. Мы с Ирой полгода знаем друг друга. Знаем и любим. Я полюбил её сразу. Полюбил на расстоянии. И вот теперь мы рядом. Такие же влю- блённые. Я пришёл сюда сказать вам об этом и у вас всех, раньше, чем поговорю с её родителями, попросить благословения на наш брак.

После таких слов Арсен вынул из своей сумки бутылку шампан- ского, коробку с хрустальными бокалами и, разлив вино, заявил:

Считайте это помолвкой. Необычной помолвкой. Такой уж я че- ловек. У меня всё не так, как у других.

Удивил ты нас, молодой человек. По российским обычаям та- кие разговоры начинают с родителей невесты,- ответила за всех на- чальница, а потом добавила: - По форме это похоже на начало обря- да сватовства; будем надеяться на счастливое завершение обряда и за это сейчас выпьем.

После того как все выпили, наступила короткая, но тягостная ти- шина. Впрочем, скоро её нарушил Арсен. Он расстегнул дорожную сумку и достал оттуда подарок для невесты.

Все девушки-чертёжницы и даже прошедшая войну много видав- шая на своём веку начальница хором охнули от возникшего, как по волшебству, зрелища.

Арсен держал в руках только что вынутую из огромного прозрач- ного пакета коричневую мутоновую шубку с роскошным норковым воротником-шалью.

Это тебе, Ира! В честь нашей большой любви и в знак серьёзно- сти наших намерений.

Арсен! Я не могу принять такой подарок. Тут же целое состоя- ние!

Ты моя королева, и всё у тебя должно быть королевское.

С этими словами Арсен ловко надел шубку Ире на плечи, и её кол- леги удивились ещё раз: роскошная шубка подошла так, как будто шита по заказу у первоклассного портного.

В тот вечер Арсен проводил Иру до дома, но не зашёл. Сказал - не время. А перед уходом он сообщил всем её сослуживцам, что не будет торопиться; что летом построит за городом большой хороший дом и только потом они будут думать о свадьбе.

* * *

Арсен и до заключения промышлял лесозаготовками. Накопил изрядный капитал, который успел перевести в твёрдую валюту.

Освободившись, он продолжил и расширил начатое дело. Теперь каждую неделю уходила на Кавказ тяжёлая фура, "под завязку" гру- жённая отменным строевым лесом. Там такой лес, как говорили, це- нился на вес золота. На счета Арсена регулярно поступали крупные суммы денег - выручка за проданный лес. Каждый рейс множил его накопления.

В деловых кругах города Арсен упрочил репутацию успешного и удачливого торговца лесом высшего качества, репутацию надёжно- го партнёра, очень грамотно ведущего свой бизнес. Недаром у него был диплом Ленинградского инженерно-экономического институ- та. Был не только диплом, но ещё глубокие разносторонние знания и опыт в области экономики лесной промышленности; знания, кото- рые он умело, с толком использовал в своих практических делах.

Арсен догадывался, что у него появились завистники и конкурен- ты, но не боялся. Потому что был уверен в своей победе при честной игре.

Подвела его, вероятно, невиданная успешность и возникшая на этой основе излишняя самоуверенность. Скорее всего, именно по этой причине не видел Арсен явной угрозы для себя и своего бизнеса. Не видел до самого конца.

* * *

В своём новом двухэтажном доме Арсен с Ирой благополучно прожили почти два года. Вплоть до той роковой ночи.

Чуть живыми их обнаружила на следующее утро соседка, которая ещё затемно слышала громкие крики в доме и решила проверить - не случилось ли там что. Она же из расположенного неподалёку магази- на вызвала по телефону скорую помощь, которая увезла двух изуро- дованных людей в больницу.

Милиция по вызову врачей прибыла уже после полудня. Трое ми- лиционеров совсем недолго пробыли в доме. Засняли на фото кар- тину погрома, что-то записали в свои блокноты, потом с помощью понятых - двух деревенских мужиков - заколотили досками крест- накрест да опечатали разбитую дверь, поговорили с соседкой и уехали.

Арсен с Ирой больше месяца провели в больнице. Вернулись отту- да в маленькую городскую двухкомнатную квартиру, купленную Ар- сеном в своё время "на всякий случай". В этой квартире они прожили всю зиму, врачуя домашними средствами "тяжкие телесные повреж- дения": так были названы их увечья врачами "скорой", а потом отра- жены в милицейском протоколе.

Уже по весне, когда удалось подлечить изуродованные бандитами тела и души, Арсен с Ирой решили навестить свой загородный дом.

С теневой стороны дома ещё белели сугробы снега. Посреди дво- ра, в луже талой воды, всё так же сиротливо стоял маленький зелёный автомобиль "вольво" - подарок Арсена Ире ко дню свадьбы. Вид у ав- томобиля был затрапезный. Особенно удручали спущенные передние колёса с потемневшими ступицами. Понятно, что бандиты не поза- рились на эту машину, когда рядом стоял почти новый джип "тойота".

Не привлекла их эта невзрачная машина, хотя главная ценность на- ходилась именно в ней.

Незадолго до случившейся беды Арсен изредка замечал "хвост" за своей машиной. Но он быстро уходил от преследователей. Благо, двигатель "тойоты" позволял развивать скорость под двести киломе- тров в час. Были случаи, когда два незнакомых типа вроде бы поджи- дали его у выхода из офиса. Но потом куда-то исчезали и он уверенно шёл к машине. Всё это насторожило Арсена, и он, как говорят, принял необходимые меры.

Он хорошо знал, что даже самые хитроумные сейфы в доме не спасут деньги от налётчиков-бандитов. Поэтому пошёл на хитрость: предложил Ире сделать тайник в её машине. Ира придумала всё очень просто. Она к правой подушке заднего сиденья, с внутренней сторо- ны, пришила большой карман, снабдив его застёжкой-молнией. Кар- ман никак не выделялся под ворсистым чехлом и даже не обнаружи- вался на ощупь.

Впрочем, бандиты не проявили внимания к машине Иры. Джип

"тойота" оказался гораздо привлекательней. Его и угнали. Они не могли даже подумать, что вся долларовая наличность, которой бы хватило на несколько таких джипов, была спрятана именно в этой не- казистой машине, в том самом потайном кармане. Эта "наличность" пролежала там без присмотра более полугода - всю осень, зиму и часть весны. Деньги в своё время понадобились Арсену, чтобы за- асфальтировать около километра дороги - от шоссе до своего дома.

И вот теперь, после долгого лечения, они набрались сил и приеха- ли, чтобы посмотреть дом и всё вокруг него. Однако внутрь не попали. Разбитая дверь оставалась по-прежнему заколоченной уже почернев- шими досками. Дом оставался запечатанным и входить туда без ми- лиции было нельзя.

Раз так, давай-ка посмотрим, целы ли наши капиталы,- пред- ложил Арсен, а потом с опаскою добавил: - Вдруг тут кто-то ещё "по- работал".

Ира, привычно откинув переднее сиденье, ловко юркнула в салон, сняла с задней правой подушки чехол и, пощупав карман, сказала:

Вроде бы всё на месте.

Вынимай! Больше не будем испытывать судьбу,- твёрдо сказал Арсен.

Ира достала из своей сумочки объёмистый целлофановый па- кет и, не торопясь, переложила туда деньги, документы, а также всё остальное содержимое потайного кармана. Потом она надела чехол, водворила подушку сиденья на место и, выпрыгнув из машины, пере- дала пакет Арсену.

На, возьми свои деньги! - с некоторым вызовом сказала Ира, передавая пакет.

Во-первых, деньги не мои, а наши. Во-вторых, то, что они уце- лели,- хорошо: нам на первое время хватит. А в-третьих, и это самое главное, не зря люди говорят, что не в деньгах счастье.

Ты прав, Арсен! Прости, пожалуйста. Только скажи, что теперь мы будем делать, как жить?

Не знаю, одобришь ли ты моё решение? Его я принял не сейчас и успел хорошо обдумать. Как говорят судьи, решение окончательное и обжалованию не подлежит. Под своим бизнесом я ставлю жирную точку. Завтра же оповещу всех партнёров, что прекращаю дело. Толь- ко не думай, что я испугался. Хотя знаю: бандиты на свободе. Продол- жи я дело - могут пристрелить либо сжечь вместе с домом. Но бросаю я всё не из-за страха за свою жизнь. Я ухожу от этих рискованных дел ради тебя, Ира, ради нашей любви, ради будущих наших детей. Ради солнечного зайчика, который связал наши судьбы.

Слуги народа

Рассказ Бориса Сербы

лугами народа при советской власти иронически называли прави- телей всех рангов. Они разъезжали на чёрных "Волгах" либо ЗИ-

Лах и пользовались разными благами. Чем выше ранг, тем благ боль- ше. По теперешним меркам эти "блага" могут показаться ничтожно мелкими. Особенно с точки зрения современных чиновников даже средней руки. А тогда, при всеобщей нехватке еды и другого "ширпо- треба", казалось, что "слуги народа" чуть ли не купаются в роскоши.

Илья Эренбург справедливо заметил, что китайский помещик выгля- дит богачом на фоне своих крестьян; в то же время он может пока- заться нищим по сравнению с обычным бельгийским крестьянином той же поры. Всё относительно.

Теперь нет слуг народа. Современных правителей даже ирони- чески так никто не назовёт. Хотя бы потому, что уже более двадцати лет отсутствует в нашем лексиконе слово "народ". А коли нет народа, откуда взяться его слугам? Поэтому любопытно вернуться ненадолго в то советское прошлое. Вернуться и взглянуть на этих самых "слуг" глазами одной из представительниц того немногочисленного сосло- вия, канувшего в лету.

В ту зиму весь февраль бушевали метели. Исстари повелось выра- жение: "Февраль - дороги ровнял". Вьюжную февральскую погоду уна- следовал и март. Проезжую часть городских улиц ещё кое-как чистили, а во дворах люди передвигались по узеньким тропинкам, которые каж- дое утро приходилось протаптывать заново. На одной из таких тропи- нок недалеко от нашего дома мы встретились с Борисом Сербой. Боль- шой здоровенный мужик, одетый "по-цивильному", никак не хотел уступать дорогу. Пришлось уступить мне, одетому в нагольный овчин- ный полушубок и обутому в унты. Тем более, что вездеходные унты по- зволяли без труда залезать в сугроб и выйти оттуда вроде как сухим из воды. Однако без лёгкого касательного столкновения не обошлось. Я возвращался домой с работы. На улице начинало смеркаться.

Никак ты, Виталька? - почти сердитым голосом буркнул мне в лицо человек, с которым встретились воистину на узенькой до- рожке.

Он самый. А тебя чего тут чёрт носит в пургу? Прёшь, как буль- дозер. Я бы и не узнал, мимо прошёл. Очки запотели и снегом заби- вает. Говоря словами синоптиков, видимость - нуль. Даже походку твою хромоногую не приметил. Только голос ни с чем не спутаешь. Ну, здравствуй, Боря!

Привет, привет. Давно не виделись. Надо будет заглянуть к вам в экспедицию. Да всё недосуг.

Заглядывай. Родной коллектив забывать нельзя. А то как подал- ся в большую науку, к нам - ни ногой. Коллеги могут подумать, что зазнаёшься. А в наших краях как ты оказался? И в такую погоду...

Да вот, по магазинам шастаю. Подарок жене ищу к 8 марта. Она мне навезла подарков... Как говорят, вагон и маленькую тележку. Надо же и ей что-то. Да не могу найти ничего путного. В магазинах торичеллиева пустота.

А тебе-то она откуда навезла? И в честь чего?

Из Москвы. Откуда же ещё можно привезти? А она к тому же там пользовалась великими привилегиями.

По какому поводу?

Ты что, не знаешь? Она же была делегатом 26 съезда КПСС. А там их десять дней подряд так ублажали... Как при коммунизме жили.

И Борис начал мне рассказывать про жизнь "слуг народа". Расска- зывал взахлёб. Чувствовалось, что ему надо выговориться после не- виданных впечатлений, которые поведала жена-делегат. Боря и так большой любитель поговорить. Недаром его лекции в университете, перемешанные с байками, пользуются большим успехом. А тут такой повод...

Знаешь что,- говорю я,- пошли-ка к нам. Жена будет рада. Посидим за "рюмкой чаю", и ты подробно расскажешь про райскую жизнь людей в Кремлёвском Дворце съездов. Мой дом вот тут рядом. Там, по крайней мере, тепло и светло.

Ладно. От вас я и позвоню домой, чтобы не беспокоились.

Вот именно. А потом такси вызовем. Если они ходят.

В нашей тесной прихожей сразу образовались маленькие сугро- бы от снега, вытряхнутого из складок одежды, а потом всё растаяло и превратилось в лужи. На кухне уже что-то шкварчало, и оттуда тяну- ло крепким ароматом жаркого. В гостиной на столе появилась бело- снежная скатерть, забренчала посуда. Нас ждал хороший ужин и рас- сказ Сербы о неведомой жизни тех самых "слуг народа".

Сам понимаешь, я там не был, а потому передаю то, что слышал от жены,- начал свой рассказ Серба.- Получается, как в известной поговорке: сам не едал, но мой дядя видал, как наш барин едал. Это про гусиную лапку. Но их там угощали не по-барски, а воистину по- царски.

За что же такая честь? - спросил я, прикинувшись непонятливым.

Как за что? Они ж делегаты съезда. Самые знатные, а потому и главные люди в стране. Это, как я понимаю, вроде награды за труды. Для знатных людей ничего не жалко.

Жена у Бориса Ивановича была действительно знатным челове- ком. Александра Александровна пользовалось авторитетом не только в учительской среде, но слыла да и была фактически лучшим педаго- гом в городе. А потом стала директором школы. И школа эта вскоре вышла в "передовики". Портрет Александры Александровны красо- вался на городской Доске почёта. Она не единожды была делегатом городской и республиканской партконференций. И на каждом из этих высоких собраний голос её звучал убедительно, толково, азартно. Да и сама она - высокая, стройная, чернобровая - покоряла любую пу- блику неиссякаемым обаянием. Кого же, как не её, было отправить на съезд. Она достойно заслужила почёт и уважение людей. А люди, то бишь партийные начальники, избрали её делегатом на съезд и возве- ли в ранг "слуги народа".

Прихлёбывая из широкого хрустального бокала коньяк по глоточ- ку, Борис рассказывал:

Перед отъездом в Москву делегатов от Карелии собрал в своём кабинете первый секретарь обкома. По сути - высшее должностное лицо в республике. Собрал, чтобы сказать необходимые напутствен- ные слова. Они нужны были особенно потому, что большинство де- легатов выступали в такой роли впервые. И впервые им предстояло оказаться в Кремле. А там, как известно, свои особые правила, ка- кие требовалось соблюдать. Входить в Спасские ворота Кремля кучно всей делегацией во главе с Первым. Всегда держать наготове паспорт и партбилет. А потом и мандат делегата съезда. И никакой самоде- ятельности. Там всё будет организовано по заранее разработанному плану. Самое интересное, что услышали делегаты: предлагалось взять с собой побольше денег. Первый объявил, что у каждого будет воз- можность приобрести по сравнительно низкой цене всё необходимое для дома, для семьи. Особенно было подчёркнуто - это касается и де- фицитных продуктов, и любых промтоваров. Ещё было добавлено, что всё приобретённое в тот же день доставят домой. Требуется толь- ко сообщить точный адрес. Соответствующие службы Кремля и по- чтовое ведомство получили необходимые задания. Вплоть до орга- низации спецрейсов авиапочты. Такие напутствия могли вскружить

головы. Но в числе делегатов значились исключительно стойкие, про- веренные члены партии, которые были готовы ко всему.

Борис, крякнув от обильной еды, встал из-за стола и попросил разрешения выйти на балкон, чтобы перекурить. Курил недолго. Вер- нувшись, сказал, что и на балконе появились сугробы. Что в такую по- году вряд ли можно рассчитывать на такси. Поэтому надо поторапли- ваться, чтобы успеть на автобус.

Но впереди ещё был весь рассказ. И чай ещё только появился на столе. За чаем Борис Иванович продолжил.

Я-то слушал жену чуть ли не целый день. А тут, в условиях цейт- нота и в связи с нелётной погодой, придётся рассказывать в сокра- щённом виде. Ну так слушайте, коли интересно.

Конечно, интересно. Всякому интересно узнать неведомое. А то мы наслышаны про "слуг народа", а об их жизни, считай, ничего не знаем. Жизнь-то у них, выходит,- не дурная? - спросил я.

Жизнь всякая. А там в Москве, пока шёл съезд, для них действи- тельно сделали необъятную "потёмкинскую деревню". По моему раз- умению, сделали бескорыстно. Потому что знали там наверху: все де- легаты съезда и без "умасливания" проголосуют так, как надо. А все блага, которые получили,- это вроде как гостинцы для детей. Всю жизнь на чёрством хлебе, так хоть по такому случаю дать "делегатам от народа" некое представление о прелести бытия.

Ты отпей ещё хоть малость коньячку, может, бодрее станешь.

А то, вижу, в сон поклонило.

Рассказывать тут до утра можно. А мне ещё надо как-то домой добираться в такую метель. Но я расскажу. Коль замахнулся просве- тить вас...

И он рассказал.

В первый же день съезда делегатам сообщили распорядок его ра- боты. Выяснилось, что у них будет двухчасовой обеденный перерыв и те же два часа "личного времени" каждый вечер. В это время можно было взять автомобиль и проехать до любой "кремлёвской" торговой точки, чтобы "отовариться". Жена Бориса, Александра Александров- на, выросшая в условиях всеобщего дефицита, решила поспешить. На основе личного опыта она не очень верила, что хватит всего и всем. Поэтому в один из первых же вечеров поехала на склад промтоваров, где, как ей говорили, есть всё. На самом деле там было даже больше,

чем "всё". Она никак не могла представить, что там есть японский те- левизор фирмы "Сони" и рядом в отделе - роскошное женское бе- льё. Покупать такие "предметы роскоши" она не собиралась. Желание было куда скромнее: Борису и себе купить по кожаной обувке на меху да ещё пыжиковую шапку - предмет давнего вожделения мужа. Ну и, конечно, детям что-то из зимней одежды. Вот и всё. А тут... У кумуш- ки глаза и зубы разгорелись. И одновременно пришла в голову от- резвляющая мысль. Хоть цены на товары вполне божеские, но и денег у неё не ахти как... Твёрдо решила строго соизмерять желания с воз- можностями.

Видели бы вы, как она мне про это рассказывала. Ведь советские люди не привыкли выбирать. Годами, десятилетиями брали то, что дают. В войну по карточкам - это понятно. Однако и в мирное время ни по какому поводу не было выбора. И не было опыта выбирать. Это оказалось главной проблемой. Есть всё, а что взять при ограничен- ных средствах,- на этот вопрос ответить оказалось почти невозмож- но. Сразу решила, что за сто рублей итальянские зимние сапоги на меху - надо непременно брать. Особенно после того, как примерила. Ощущение - будто персонально сшиты для неё. И не надо разнаши- вать. С первого шага было ясно, что ноги, как в раю. Все сомнения сра- зу отпали. Без сомнений взяла и мне чешские ботинки за семьдесят рублей. Из толстой, но очень мягкой кожи. Внутри овчина. По каче- ству - мутон. Вокруг везде мех. И стельки - тоже. А размер подобрала с запасом. Пыжиковую шапку за сорок пять рублей тоже отложила без сомнения. Знала, что я давно мечтал о такой. Тут всё просто. Главная закавыка вышла с телевизором. Дома у нас был "Электрон", который больше ремонтировался, чем работал. А тут японский красавец. Но стоил он чуть не тысячу. Почти половину имевшихся ресурсов. А ещё подумалось: он такой большой, наверное, тяжёлый. Как же такой до- ставят? И всё-таки решилась. Взяла. Вспомнила своеобразный ин- структаж. Особенно слова: "Берите, что понравится, хоть мебельный гарнитур". Подумала, раз гарнитур мебельный грозились доставить, так с телевизором не должно быть проблем. Теперь оставалось что- то выбрать детям да внукам. В отделе готовой одежды сразу нашла взрослым нашим отпрыскам по хорошему костюму. Внутри на под- кладке красовалась надпись золотом: "Сделано в Финляндии. Шерсть 100%". Внукам подобрала разных игрушек. В том числе большого

плюшевого медведя натурального бурого цвета. Как живой медвежо- нок. В наших магазинах ничего подобного отродясь никогда не было и, наверное, не будет.

Куда же она с этим добром, да в таком количестве? - перебил я Бориса своим недоуменным вопросом.

Туда, куда было сказано, - в одно из кремлёвских почтовых от- делений. Наверное, они были созданы именно для такого случая и на время работы съезда. Так показалось жене.

И что, действительно, всё доставили?

Доставили. Назавтра. Утренним рейсом самолёта. Позвонили из Главпочтамта и попросили, извинившись, разрешения привезти не сразу, а после полудня. Сказали, что сейчас все машины в разъезде. Я, конечно, согласился. Не только привезли, но и подняли на четвёр- тый этаж. Такого от нашей почты я не ожидал. Но, скорее всего, это была разовая акция.

На этом и закончились визиты жены по кремлёвским кладо- вым?

Нет. Надо было ещё и едой запастись. Через пару дней она по- сетила один из продовольственных складов. Там тоже она и ей по- добные "из глубинки" ходили как в музее. Любовались продуктами, которых раньше в глаза не видели. Никогда. Продукты все наши, до- морощенные. Но какие! Жена выбрала пятикилограммовый бочонок вологодского масла и такой же по размеру бочонок карбонада. Бочон- ки дубовые. Все заклеены красочными глянцевыми этикетками с над- писями "Сделано в СССР". И с крупно отпечатанным "знаком каче- ства", чем то смахивающим на фирменную бирку "Мерседеса". И ещё она обнаружила на одном из рыбных прилавков этого необъятного склада крупные пластины сёмги в вакуумной упаковке. Половина ры- бины, распластанной вдоль по хребту. Пару таких пластин тоже при- совокупила к бочонкам. Доставили эти деликатесы таким же путём и так же быстро.

Зачем было брать вологодское масло, когда хоть изредка оно появляется в пачках и на прилавках наших магазинов? - спросил я.

Э-э! В пачках мы покупаем не вологодское, а масло из Вологды. Настоящее вологодское только в бочонках. На каждом бочонке есть надпись, где сказано, что это масло выработано из цельного молока от коров караваевской породы. Из молока, полученного в короткий

промежуток времени - с начала июня до середины июля. Когда цве- тут травы на заливных лугах. В это время коров ничем не подкармли- вают. Аромат цветущих трав переходит в молоко, а потом и в сливоч- ное масло, изготовленное по особой "щадящей" технологии. Только такое масло пользуется всемирной известностью и стоит на мировом рынке очень дорого. Мы убедились, что оно совсем не похоже по вку- су на то, что бывает в магазинах. Однако всё оно попадает не на наши прилавки, а идёт за границу.

Если так, то - конечно. А вот, объясни Боря, что за диковина - карбонад? Что это за еда такая? Я всё знаю про карбонаты - разные соли угольной кислоты. А слово карбонад впервые слышу. Объясни, если можешь.

Тут надо не объяснять, а отведать. Это мясо такое. Свинина. Но не простая, не шпик. А свиная вырезка почти без жира, приготовлен- ная каким-то хитрым способом с разными специями. То ли отваренная на перегретом пару, то ли запечённая, а потом спрессованная и уло- женная плотно в бочонок. Вкус - объедение. Особенно под горилку.

Ну, ясно. Тебе, хохлу, под горилку карбонад подавай, а сермяж- ные москали пусть довольствуются селёдочкой под водочку,- почти скороговоркой заметил я.

Ладно тебе язвить. И я тут у вас сильно разговорился. Время позднее. Хотя разговоров у меня хватит не на один день. А сейчас пора домой. Попробуй вызвать такси,- попросил Борис.

Я стал крутить диск телефонного аппарата. Короткие гудки дава- ли знать, что такси сегодня нужны не только моему неожиданному гостю. На улице продолжалась метель.

После отъезда Бориса мы с женой толковали о том, что в этот вечер удалось погрузиться в другой, совсем неведомый мир. Совер- шить воображаемое путешествие в незнакомую страну "коммунию", где, как в Греции, есть всё. Правда, мы тогда не знали, что этой стране осталось совсем недолго жить. Не знали, что ей на смену будет учреж- дена другая страна - "олигархия", где, как сказал поэт, "...еды нава- лом". И всего остального - тоже. Правда, потом окажется, что в этой чудной стране будет "...всё не так, ребята". Вместо фабрик и заводов тут увлекутся строительством универсамов, супер- и гипермарке- тов, развлекательных центров. Вместо того чтобы созидать, все будут

стремиться в торговлю. И торговать придётся заграничным. Своего- то ничего не станет. Потому что будут уничтожены фабрики, заводы, колхозы. Зато в магазинах появятся любые товары - на любой вкус и в любом количестве. Исчезнет из лексикона, бытовавшее десятиле- тиями, слово "дефицит". А бедных не убавится.

Не знали мы, что грядёт парадоксальнейшее явление: при кажу- щемся всеобщем изобилии резко возрастёт количество обездоленных людей. И вряд ли в этом виноваты они сами. Все беды оттого, что нет настоящего хозяина в доме. "Настоящих буйных мало, вот и нету во- жаков".

Не зря в народе бытует мнение, что россиянам испокон веку не везёт на царей.

Опять у нас - не те "слуги".

Хлеб

Эссе

а моём письменном столе, перед глазами, лежит старая чёрно- белая фотокарточка размером 18 на 24 сантиметра. Фотокарточ-

ка, надо сказать, хорошего качества. Потому что условия съёмки были отличные. На объект, глядя ему прямо "в лицо", обратило внимание само светило. И тут было на что обратить внимание.

Самой броской деталью фотокарточки можно считать вывеску: на светлом фоне начертано чёрными аршинными буквами - "Хлеб". Вывеска, ясное дело, над входом в магазин.

О том, что творилось внутри, можно было догадаться по длинной очереди, которая опоясывала обширное здание магазина и уходила вглубь двора с аккуратным яблоневым садом по соседству.

Видная с улицы часть очереди начиналась у открытой настежь двери магазина, выкатывалась небольшим водопадом на широкое крыльцо и продолжалась дальше по окаймлённому цветущими липа- ми тротуару.

Погода стояла жаркая. Ни одного дуновения ветерка, ни одного шо- роха. Казалось, что задыхаются от недостатка воздуха даже те, кто тол- пится на улице. А каково же беднягам в отчаянной давке внутри магазина.

Случилось это давно, в маленьком городке на юге Новгородской области. На моей "малой родине".

Я приехал, чтобы навестить маму. В тот день она попросила ку- пить к обеду хлеба и ещё кое-каких продуктов. Взяв по привычке фо- тоаппарат и сумку для продуктов, я в хорошем отпускном настроении вышел из дома.

То, что увидел возле хлебного магазина, поразило, опечалило и возмутило. Всё сразу. Я быстро, почти машинально, снял эту карти- ну на плёнку. Снял, не думая, зачем это мне. Не предвидя последствий. Ведь после войны прошли десятилетия. По радио, в постоянной передаче "Вести с полей", рапортуют о богатом урожае зерновых.

А тут такое удивительное зрелище. Сразу пришло на ум знаменитое прутковское: "не верь глазам своим".

Не успел я так подумать, как на смену литературным ассоциаци- ям пришло реальное ощущение суровой действительности. Меня кто- то схватил за руку. Как воришку, залезшего в чужой карман. Рука дер- жала цепко. Я обернулся. Увидел мускулистого мужчину средних лет в белой рубашке с короткими рукавами. Не успел я слово сказать, как он закричал:

Что вы делаете, кто позволил?!

А вам кто позволил хватать незнакомого человека за руку? - спросил я спокойно.- Вот смотрите, даже следы остались. Мне при- дётся заявить в милицию.

Я сам знаю, куда и кому заявить. А сейчас давайте плёнку. Не- медленно вынимайте из аппарата,- категоричным тоном пробасил незнакомец.

Кто вы такой, чтобы тут командовать? Я сам командовать умею,- пытаясь сохранить спокойствие, ответил я.

Я депутат райсовета. Не допущу, чтобы всякие приезжие позо- рили наш район.

Район позорите вы, допустив такое безобразие. Вы и все ваши районные начальники. А я это только сфотографировал. На память о моей малой родине. Хотя память получается грустная,- ответил я совсем тихим голосом в надежде, что на этом всё кончится.

Однако агрессивно настроенный анонимный депутат и не думал утихомириться.

А ну, отдайте плёнку. Иначе я вызову наряд милиции.

По моему поводу наряду тут делать нечего. Я любому наряду в пять минут объясню, что хлебный магазин не является военным объектом стратегического назначения и его можно фотографировать сколько вздумается. А на вас, воспользовавшись случаем, я обязатель- но пожалуюсь. Следы телесных повреждений остались,- с этими сло- вами я показал заметный синяк на руке.

Не внял и этим словам "ответственный" работник районного масштаба. Опять продолжал требовать плёнку, опять угрожал. Во- круг нас, забыв на время о хлебе насущном, уже собралась небольшая толпа любителей скандальных историй. Тогда, чтобы урезонить горе- депутата, я решил пустить в ход "орудие главного калибра".

Плёнку не дам, - категорично сказал я. - Ко мне не сметь боль- ше прикасаться. Если будете и дальше приставать со своими вздор- ными претензиями, то я сейчас же зайду в редакцию вашей районной газеты. Побеседую с редактором на тему дня. А завтра передам осно- вательную статью обо всём, что сейчас увидел. Да ещё с фотографией. В редакции меня знают и статью обязательно напечатают.

Мой скандальный собеседник после такого предупреждения как- то сник, не вымолвил больше ни слова, а я, оставив его в толпе зевак, ушёл по своим делам.

Мама, узнав о моих приключениях, сильно расстроилась.

Зря ты ввязался в эту свару. Не дай Бог, с милицией придут раз- бираться.

Не придут, если не дураки,- успокоил я маму.

Немного хлеба к обеду она заняла у соседей, которые успели ото- вариться ещё до давки. И, конечно, за столом разговор шёл в основ- ном о хлебе. Мама вспоминала о том, как было раньше.

В старину готовый хлеб не покупали. Сами пекли. Зато и отно- сились к нему бережно. Когда жили на хуторе, бывало, дед ваш к обеду сам хлеб резал на краюхи острым длинным ножом. Давал каждому по ломтю, а остальную часть каравая убирал обратно в ларь. И крошки на столе все чисто подбирал на ладонь, а потом их сыпал в свою тарелку. Ни кусочка, ни крошечки хлеба не пропадало.

А если кому-то не хватало одного ломтя? Что тогда? Неужели добавки не давали?

В доме всегда было много другой еды. Варева любого или моло- ка с творогом - всегда полно. Ешь сколько хочешь. Коров доили летом по три раза в день. Молока не жалели. Иногда не успевали перераба- тывать на масло да творог. В жаркую погоду простоквашу пили вме- сто кваса. Так что ели вволю. Хлеб, правда, придерживали, экономи- ли. Дед всё говорил, что посевных площадей под зерновые не хватает. Земли были большей частью низинные. В сырые годы посевы озимых вымокали. Ржи не всегда хватало до нового урожая. Из жита хлеб при- ходилось печь. Плохой получался.

Выходит, лишнего куска хлеба никому не перепадало?

Свои все так привыкли и не просили добавки. А вот был ещё Лёша, студент. Пока учился, каждое лето на каникулы приезжал. Мо- лодой, здоровый. Ему всегда требовалась добавка. Как тот попросит, дед ему в руку суёт картофелину в мундире. И приговаривает: кар- тошка - второй хлеб. Какая тебе разница. Потом всё-таки давал по- блажку. Смилостивится, пойдёт в ларь, принесёт остатки каравая, от- режет большую краюху и отдаст Лёше. Тот попросит ещё жбан молока и наслаждается, словно лакомством.

Вспомнили мы и одну сравнительно недавнюю историю, связан- ную с хлебом. Как-то мама приехала к нам в город, чтобы подлечить- ся. Тогда у нас в ближайшем магазине каждое утро продавали подо- вый хлеб. Тоже круглые караваи. Только они немного меньше былых домашних. Зато вкуснее. Дома то в старые времена пекли хлеб сразу на неделю. А тут каждый день свеженький. Иногда ещё тёплый. Отве- дала мама этот хлеб - он ей очень понравился. Стали покупать каж- дый день. Она отрежет краюху, намажет толстым слоем сливочного масла и уплетает с чаем вместо пирожного. Да ещё каждый раз се- тует:

Объем я вас на хлебе, в разор введу.

Ешь,- говорю,- на здоровье. Скорее поправишься.

Потом оказалось, что дело не только в хлебе. В ту пору и сливоч- ное масло было настоящее - вкусное, ароматное, как на хуторе от своих коров. Масло из сливок, а не из кокосово-пальмового суррогата.

Мама скоро поправилась. Всё, говорит, дело в хлебе.

Целебный он у вас. Лучше любых лекарств помог.

Мама уехала домой. Про наш хлеб вспоминала долго и с удоволь- ствием.

А я вспоминал про свои злоключения на "малой родине". В сель- ской глубинке - возле хлебного магазина. Районное начальство боль- ше меня не тревожило. Зато хлеб появился. Сразу в нескольких ме- стах. Хлеб разный по качеству, но по одной и той же твёрдой цене. Его стали ежедневно привозить из соседних районов.

Многие думали, что теперь хлеб всегда будет в достатке. Но ожи- дания не оправдались. У нас кончился отпуск. После этого закончился и хлеб. Вернее, его продавали, но с давками в длинных очередях.

Так продолжалось до тех пор, пока существовала советская власть. Когда СССР рухнул, хлеб стали продавать свободно. Любой на выбор. Только радости это не прибавило. В дефицит записали деньги. Их раньше не на что было тратить. Теперь стало не хватать на хлеб. По- тому что с началом вольной торговли хлеб сразу подорожал в десятки раз. Такая жизнь пошла.

Известно, что французы стремятся заработать на свой бифштекс.

Русские - на кусок хлеба.

Потому что хлеб - всему голова. Сказано давно, а верно и сейчас.

Особенно, если хорошо подумать.

Конец света

Эссе

начале о Свете, Светлане Николаевне. Какое очаровательное сол- нечное имя! Очаровательна и сама женщина. Женщина-геолог.

Как говорили, геолог от Бога. А ещё она умела писать. В редком жанре, который сама назвала, - этюды. Они похожи на акварельные миниа- тюры. А может, на тонкие ювелирные изделия фирмы Фаберже. Се- ребряные изделия, украшенные драгоценными камнями. Она писала о свете, разрушающем тьму, несущем тепло и душевный уют. О свете, начинающемся с ночного костра. Вот её слова. Строки из последней

и единственной публикации: "В ночных кострах, где бы они ни за- жигались, всегда есть одна и та же прелесть - детство человечества. В каждом, кто смотрит на огонь, оно подспудно просыпается - это неуловимое воспоминание о диких временах, когда наши предки рождались, жили и умирали у костра. И я молилась огню, как языч- ница..."

В нашей деревне Понизовье, что на Тверской земле, костров не жгли. Боялись пожара. Но эволюцию света, несколько примитивную, можно проследить на её примере.

В очень давние времена и потом многие десятилетия подряд де- ревенские избы освещались огнём горящей лучины. Конечно, не ле- том, когда и так светло. Летом просыпались с восходом солнца, а по- сле заката укладывались спать. Летом же готовили запас лучины.

Жгли лучину в осенне-зимний период: по утрам, сразу после пер- вых петухов, и бесконечно долгими вечерами. В переднем углу каж- дой избы стоял высокий светец. Наверное, прообраз современных торшеров. В этом сплошь деревянном "приборе" всё-таки была одна металлическая деталь: щелевидное приспособление, куда взамен сго- ревшей вставляли очередную лучину. И кто-то из многочисленной ребятни постоянно дежурил у светца. Смотрел, чтобы не упали на пол искры либо угольки, а главное, вовремя менял сгоревшую лучину.

Уходили одно поколение за другим, а светец неустанно шествовал через века. Ему долго не было замены. Не прижились в наших местах ни стеариновые, ни самодельные сальные свечи. По причине крайней бедности селян.

Революция света пришлась на границу между прошлым и поза- прошлым веками. Тогда на смену лучине сразу появилась керосино- вая лампа. Хоть и сетовал поэт, что "...фитилёк у вас горит чрезвычай- но слабо", но с появлением керосиновой лампы света стало больше, а хлопот - гораздо меньше. Когда керосиновые лампы снабдили стё- клами, сразу поменялась жизнь в деревне. В тёмную пору суток вну- три каждой избы стало вроде бы просторнее. А с улицы ряды домов обозначились вереницей огоньков в окнах. Преобразилась деревня.

Лампы были разные. Пяти-, семи- и десятилинейные. Отличались они и по ширине фитиля, и, главное, по размеру стекла. Большие де- сятилинейные лампы в богатых домах снабжались абажурами и под- вешивались к потолку в центре избы либо над обеденным столом. Под

этими лампами за просторными столами ребятня готовила школьные уроки. Света вполне хватало. По крайней мере, никто из молодёжи не нуждался в очках. Чем не революция: от лучины и сразу к керосино- вой лампе со стеклом.

Но лучина одномоментно не канула в лету. К ней возвратились в годы войны. Особенно, когда жили "под немцами". Тогда хле- ба и другой еды было вдоволь, а керосина и спичек совсем не было. Опять извлекли с чердаков старые светцы и стали жечь лучину.

Правда, после войны хоть по карточкам, но керосин давали. Снова пошли в ход керосиновые лампы. Вся Европа, Америка и наши боль- шие города уже десятилетиями пользовались электричеством. А до глухих мест Тверской губернии "лампочки Ильича" дошли не скоро.

Но всё-таки дошли. Случилось это в начале шестидесятых годов прошлого столетия. Как раз в разгар хрущёвской оттепели. Вряд ли эта "оттепель" имела прямое отношение к электрификации глухих сёл и деревень. Наверное, произошло это событие естественным эво- люционным путём. Тогда в очередной раз лихо рушили церкви. Вза- мен провели электричество. Люди, испокон веку жившие при лучине и керосиновых лампах, наконец-то обрели настоящий свет. В дерев- не "...загудели, зашумели провода". По одной стороне прямой дере- венской улицы выстроился в строгую линию ряд столбов с электри- ческими проводами на белых фарфоровых изоляторах. По другой стороне - такие же столбы с проводами радиотрансляции. Те и дру- гие провода дотянулись до каждого дома. И в каждый дом, в каждую даже плохонькую избу дали по небольшому деревянному ящику- громкоговорителю и везде к потолку подвесили электрическую лам- почку в чёрном пластмассовом патроне. Радио и электричество под- ключили одновременно. И никто за это не спрашивал денег. Зато к зданию сельсовета всех собрали на сходку. Районное начальство го- ворило речи. Люди не столько вникали в их смысл, сколько дивились громкой трансляции. Динамик, установленный на фронтоне здания сельсовета, орал, как оглашённый. Это было невидалью для большин- ства.

Скоро все привыкли к первым благам цивилизации. Слава Богу, что дошли они, добрались и до нашей глуши.

Страшно представить невероятное. Если бы тогда вместо не очень затяжной "оттепели" в Россию сразу ворвался ураган бандитского ка-

питализма. Так и остались бы глухие деревни без света. При кероси- новых лампах. Но свет пришёл. В прямом и переносном смысле. Се- ляне радовались этому событию, как дети. Они тогда не думали, что рано или поздно всему приходит конец. Людям, трудившимся в поте лица своего, было не до философских размышлений о концах и на- чалах.

Но в ту благодатную пору многие обрели надежду. Вместо пало- чек трудодней колхозники стали получать зарплату деньгами. Жал- кие, маленькие это были деньги. И всё же лучше, чем ничего. В домах постепенно стали появляться телевизоры. Возле голубых экранов по- началу собирались толпы соседей. Всем хотелось понять, что за не- видаль. И все думали, что, конечно,- это заграничное чудо. Но те- левизоры, начиная от самых первых, были сделаны в СССР. Спустя десятилетия станет ясно, что это были плохие телевизоры. Хорошие, заграничные, появятся гораздо позже. Одновременно рухнет надеж- да. И будет страшно жить.

А тогда никто не думал о конце света. Однако он пришёл. Даже из- вестно точное время "начала конца": лето 1978 года. Этим летом в де- ревне ликвидировали школу-семилетку. Просто объявили, что перво- го сентября не начнутся, как обычно, школьные занятия. Хотя в школе ещё оставалось 37 учеников и на работе там были заняты 7 учителей. О ликвидации школы объявили на всю округу, а что будет дальше - никто не объяснил.

Дальше, видно, сработал известный "принцип домино". Люди ста- ли разъезжаться. Туда, где были школы. В опустевшей деревне прекра- тили работу лесопункт и сплавная контора. Захирел колхоз "Красный победитель", преобразованный в совхоз "Волокский". Не стало в де- ревне молочно-товарной фермы. Следом прекратил существование маслозавод с большим погребом-ледником. Завод, который существо- вал с начала тридцатых годов - момента организации колхозов. Завод, где перерабатывалось молоко чуть не трети района. Его продукция от- личалась высочайшим качеством и славилась на всю область.

В деревне не осталось ни одной казённой организации. Сельсовет, правление колхоза, магазин, пекарня, фельдшерский пункт, сельский клуб с библиотекой - всё пошло на слом.

Но ещё многие годы деревня жила. Особенно летом, когда в свои избы на время отпусков возвращались потомки коренных селян.

И в домах ещё горел электрический свет, работали телевизоры, ра- дио; по пятницам приезжала автолавка с хлебом, сахаром, спичками, водкой и другими предметами первой необходимости. Даже зимами в десятке домов ещё светились огоньки. Там доживали свой век по- следние пенсионеры.

К началу ХХI века на деревенской улице с двумя рядами домов - улице, растянувшейся на версту,- сохранились редкие полуразвалив- шиеся хибары. А жильцов почти совсем не стало. Только в одном доме на краю деревни ещё жили последние две старушки. Потом и они отошли в мир иной. Да так, что хоронить было некому.

"Вновь я посетил сей уголок земли..." в жаркое лето 2010 года. Ме- сто, которое, не глядя на разруху, дорого и мило моему сердцу. Где по- хоронены бабушка Лукерья и тётя Дуня. Где прошло моё детство. Тут я подумал: "Деревня благополучно пережила войну, нашествие нем- цев, послевоенные тяжелейшие годы. Пережила, можно сказать, без потерь. Даже продолжала строиться... А теперь вот сгинула. Без войны, без чумы или другой напасти".

Погасли огни в окошках. Угасла сама жизнь. На том месте, где сто- яла наша изба, я не нашёл ни единого бревна, ни фундамента. Только невысокий холмик, заросший бурьяном. Как могила, оставленная без пригляда. Оставленная надолго. Навсегда. А там, где была школа, сре- ди разросшихся кустов сирени, еле обнаружились обломки бетонного крыльца. Да единичные одичалые яблони - остатки школьного сада.

Широкая деревенская улица успела зарасти лесом. Стройными со- снами, похожими на те, что росли вокруг по песчаным пригоркам. Сре- ди этого леса-молодняка кое-где попадались покосившиеся столбы электролинии с висящими до земли обрывками проводов. Да разва- лины деревенских изб. Остался стоять только деревенский клуб после- военной постройки. Он особенно поразил и опечалил. Через выбитую дверь помещения бывшей библиотеки мы увидели внутренность об- ширной комнаты, где весь пол оказался выстеленным книгами. Тол- стым слоем книг, выпущенных в своё время советскими издатель- ствами. Книг, на которых ещё сохранились поблёклые библиотечные штампики с инвентарными номерами. Растерзанных книг, на белых страницах которых остались чётко различимые следы грязных сапог.

Такого конца, наверное, никто не мог представить даже в страш- ном сне.

Погибло всё. Без войны, пожаров или других стихийных бедствий. Вокруг одни развалины. Было такое ощущение, что тут недавно буше- вали жестокие бои.

Погасли огни в моей деревне. Погасли навсегда. Наступил конец света.

Если бы речь шла об одной деревне, такое можно бы и простить и пережить. Но погибли и продолжают погибать по всей "нечернозём- ной" России тысячи деревень. И уже никто не помнит, что эти дерев- ни в своё время кормили не только себя, но и пол-Европы. Никого не тревожат судьбы многих тысяч людей, покинувших веками насижен- ные места. Не печалят эти трагические события наших правителей. Политологи предрекают: следом за деревнями грядёт гибель малых городов. "Вождей" и это не тревожит. Они не боятся конца света. Не возьмут в толк, что так ведь может рухнуть Россия. А под её развали- нами вряд ли кому удастся сохранить сегодняшнюю благополучную жизнь. Не спасут ни особняки "за бугром", ни многозначные счета в швейцарских банках. Это будет коварнее "Страшного суда". Страш- нее любых войн и революций. Наступит конец света на шестой части земли "с названьем кратким Русь". Не останется следа от многове- ковой российской цивилизации. Так будет. Если сегодняшние прави- тели не научатся здравомыслию, не научатся жить своим умом, а не плясать под дудку заокеанских кукловодов.

Отойдя от некоторых мистических акцентов, можно назвать три причины неминуемого конца.

Первая причина - экономическая. Страна сейчас живёт природны- ми ресурсами, в частности, ресурсами недр, созданными поколением геологов шестидесятых-восьмидесятых годов. За последние двадцать лет проедаются запасы полезных ископаемых, разведанных при совет- ской власти. Ошибочно уповая на неисчерпаемость недр, сейчас почти ничего не создаётся человеческим трудом. Исчез авангард трудящих- ся - рабочий класс. Само слово "рабочий" уходит из лексикона. На ис- ходе первого десятилетия двадцать первого века стало негде и некому работать. Не дымят заводские трубы. Рушатся здания давно ликвиди- рованных фабрик и заводов. Чтобы залатать возникшую прореху, в том числе разрыв поколений, потребуются многие десятилетия. А власти озабочены гламурными игрушками, вроде Сочи, Сколкова, мирового чемпионата по футболу. В такое время, когда впору кричать караул.

Вторая причина близкого конца - катастрофическое падение нравственности и морали. Быть может, это даже первая, главная при- чина. Устои государства сейчас активно подрывает современное, сде- ланное на заграничный манер, телевидение и чуждый русскому духу

"глянец" во всём его многообразии. Погибает культура, которая всег- да была стержнем - основой любого государства, любого общества. Рушатся души людские...

Третья причина обозначается одним словом: вымираем.

Если и дальше так пойдёт дело, если в верхах не одумаются, то ко- нец света в отдельно взятом государстве Российском - непременно наступит. Но это будет рукотворный конец.

Содержание

От автора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3

ОТ ГОЛОСК И ВОЙ Н Ы

Снайпер поневоле. Повесть . . . . . . . . . . . . . 7

"Просмотрено военной цензурой". Рассказ 75

Посылка с фронта. Рассказ 81

Капитан Батурлинов. Рассказ 87

Похоронка. Рассказ 101

Сашка Шеляпин. Рассказ 123

Чёрный терьер. Рассказ 145

Лёнька Зуб. Рассказ 153

КОСТ РЫ ЭКСП Е Д И Ц И Й

Света. Рассказ старого геолога 165

Миллион в спичечном коробке. Рассказ 188

Неожиданная свадьба. Рассказ 199

Сплав. Рассказ 210

Шпион. Рассказ 236

"Боинг-747". Рассказ свидетеля ЧП 246

Жить или не жить. Рассказ 252

Щёлка. Рассказ 261

"Геологическая" картошка. Рассказ 264

Расправа. Рассказ 269

Студент Сурен Григорян. Рассказ 273

С мелкашкой на медведя. Рассказ 284

Коньяк с черничным пирогом. Рассказ 290

Н АЧ А Л А И КОН Ц Ы

Банка клюквенного варенья. Маленькая повесть . . 299

"Враг народа". Рассказ 329

"Наши ласточки". Рассказ 335

Неутомимый. Рассказ 341

Висельник. Рассказ 345

Попутчик. Рассказ 357

Пчелиный яд. Рассказ 363

Солнечный зайчик. Рассказ 369

Слуги народа. Рассказ Бориса Сербы 380

Хлеб. Эссе 388

Конец света. Эссе 392

Морозов Виталий Васильевич

Житейские истории

16+

Редактор Э. Г. Растатурина

Подписано в печать 24.06.2013. Формат 60?841/16.

Печать офсетная. Усл. печ. л. 23,25.

Тираж 200 экз. Заказ Љ 511.

Издательство "Verso".

185031, г. Петрозаводск, наб. Варкауса, 1 а.

Отпечатано в ООО "Verso".


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"