На улицах было полно народу. Сбившись в кучки, люди жадно следили за быстро бегущими буквами световых газет. Равик поехал в Люксембургский сад.
До ареста хотелось побыть несколько часов наедине с собой.
В саду было пусто. Первое дыхание осени уже коснулось деревьев, но это напоминало не увядание, а пору зрелости. Свет был словно соткан из золота и синевы - прощальный шелковый флаг лета.
Равик долго сидел в саду. Он смотрел, как меняется освещение, как удлиняются тени. Он знал - это его последние часы на свободе. Если объявят войну, хозяйка "Энтернасьоналя" не сможет больше укрывать эмигрантов. Он
вспомнил о приглашении Роланды. Теперь и Роланда ему не поможет. Никто не поможет. Попытаешься бежать - арестуют как шпиона.
Он просидел так до вечера, не чувствуя ни грусти, ни сожаления. В памяти всплывали лица. Лица и годы. И наконец - это последнее, застывшее лицо.
В семь часов Равик поднялся. Он знал, что, уходя из темнеющего парка, он покидает последний уголок мирной жизни. Тут же на улице он купил экстренный выпуск газеты. Война была уже объявлена.
----------------------
Перевод с немецкого Бориса Кремнёва и Исидора Шрайбера