* * *
Вот пара танцует. Она
(Она - это женщина в белом)
Бела, словно крашена мелом,
И сам он бледней полотна.
Кончается летний сезон.
Танцует последняя пара.
Танцуют, друг другу не пара,
И тает несбыточный сон.
* * *
Скрипач в подземном переходе,
Сняв выражение с лица,
Играет классику прохожим.
Без сокращений, до конца.
Смычка пронзительные звуки,
Сливаясь с запахом мочи,
Отождествляют все науки
С одной - "Смиряйся и молчи".
Но инструмент наук не знает.
В дуэте, вырвавшись вперед,
Он скрипку первую играет
И исполнителя ведет.
* * *
Деревья Хаффмена и числа Фибоначчи...
Их связь неочевидна, не видна.
Увидеть и узнать ее - удача,
Которая сближает времена.
Зачем сближать? Что с этой связью делать?
Возникшая как легкий карнавал,
Теперь, реальность жесткая, владеет
Всем связанным и тем, кто все связал.
И ничего нельзя переиначить...
Стремимся к цели, позабыв о том,
Что даже и решенная задача,
Спросив одно, ответит о другом.
* * *
Жизнь, ты словно приговор с отсрочкой.
Все известно, кроме одного.
Где-то там отмерен срок твой точный,
Но тебе не скажут ничего.
И, почти забыв что ты не вечен,
В бесконечность тянешь жизни нить...
Даже если будешь безупречен,
Ничего не сможешь изменить.
Некого просить. И между делом,
Страхи и надежды пережив,
Ты уйдешь, как будто здесь и не был,
Место для других освободив.
* * *
Надеяться на что-то высшее.
Себя беречь, чтобы потом
Отдаться без оглядки, высчитав,
Что и когда войдет в твой дом.
Так можно, музыкою бредя,
Убить в себе ее мотив,
С надеждою - в другое время
Ее возвысить, воскресив.
* * *
Готовь себя к тяжелой доле.
К тебе в горячечном бреду
Придут, как ветер в чисто поле,
Слова. Побудут и уйдут.
Причастный к высшему, ты знаешь,
Что и над Б-жеским есть власть.
И потеряв ее, страдаешь,
И молишь, чтоб она нашлась.
* * *
Так кто был прав: Джордано Бруно
Иль Галилео Галилей?
Один сказал все так, как думал.
Другой отрекся от идей.
Итог "бесед" закономерен:
Один сгорел в костре. Другой
Остался жив, но тих, растерян,
Навеки потерял покой...
Обоих нет. Но и сегодня,
В наш образованнейший век
Вопрос сей, страха преисполнен,
Решает каждый человек.
* * *
Жизнь как течение реки.
Она спешит среди ущелий,
Она ползет среди равнин,
Не выбирая - путь один.
Один. И первый, и последний.
* * *
Все, что ждалось, не признано,
А случайное - взято.
И на веру ли принято:
Изначальное - свято?..
Был рискован отказ, но красив,
От канонов.
Было празднество сил,
Ни одной аксиомы.
И критерий возник
Из негромкости знаний,
Из глубин и борьбы,
И из криков признаний.
Жар энергии бил,
Лишь сначала неточен.
Разум пищи просил,
Поэтичен, отточен.
Были только начала,
Были только кануны.
Пониманье встречало,
Еле слышное в гуле.
* * *
Стекла запотели -
Не узнать лица.
Поднимусь с постели,
Сяду у крыльца.
Расскажи мне, Б-же:
Через две недели
Буду ли я помнить,
Как они летели?
* * *
Случайно сказанное слово
Раскроет душу до конца.
Так лист наброска чернового
Хранит волнение творца.
Освобождая от покоя,
Оно несет из глубины
Всю боль сомнений, боль, какою
Бываем мы поражены.
Когда, собравшись, тесным рядом
Слова пойдут за строем строй,
Сумей увидеть беспорядок
За отчеканенной строкой.
* * *
Недоскажи чуть-чуть. Оставь возможность
Быть понятым не так как ты хотел.
Пусть говорят, что это слишком сложно,
Что выразить себя ты не сумел.
Что стих, как жизнь, нельзя слагать не целясь...
Но ты ведь знаешь: дело просто в том,
Что истина рождается как ересь,
А истиной становится потом.
* * *
Страшны не средние века.
Страшно средневековье,
Где счет идет не головам,
А просто поголовью.
* * *
Страдает Гамлет. С двух до четырех -
Дневной спектакль. А вечером Сальери
Готовит яд. Финал ужасно плох -
Убиты все. Но мы уже у двери.
Театр ли, жизнь ли это? Свет погас -
И сразу же убийства и измены.
Мы смотрим и молчим. Но ведь и нас
Когда-то тоже вызовут на сцену.
* * *
Жгут листья. Дым костров рассеян,
Но неба цвет не изменен.
Жду исполнителя Орфея
Из тех, мифических времен.
Желаю вновь и без возврата
То состоянье естества,
В котором песнь мою когда-то
Мне птица Б-жья принесла.
* * *
Падает дождь на простуженный город.
Рано стемнело. Зажгли фонари.
Башни костелов, как поднятый ворот,
Поднятый до наступленья зари.
В комнате нашей тепло и уютно.
Только слезинки дождя
Катятся, катятся, катятся, будто
Жить и не плакать - нельзя.
* * *
Прозрачны воздух и вода.
Вот небо в озеро упало,
И утонувшая звезда
Лежит у самого причала.
И разбежались островки,
Как ребятня из подворотни..
Домов прибрежных огоньки
Не дозовутся нас сегодня.
* * *
Туманы опустились на поля.
И мир возник, как черновой набросок,
В котором все неясно, но нельзя
Добавить ничего или отбросить.
Так схвачен мир в рисунке черновом:
Отбросив все подробности, диктуешь
Рельефы дня. И мир, такой цветной,
Бледней, чем черно-белый твой рисунок.
* * *
Художнику легче -
Он пишет с натуры.
Что видит, то пишет:
Цвета и фигуры.
Поэту труднее.
Он слова не видит.
Сначала он любит,
Потом ненавидит.
Потом он берет
Раскаленное слово,
И стихотворенье
Почти что готово.
А чтобы поставить
Последнюю точку,
Он в жизни меняет
Последнюю строчку.
* * *
Мы не знакомимся. Считается естественным -
Раз нас судьба свела, так значит быть и вместе нам.
Весь день по шпалам за цветами бегали.
В траве росли они и рапускались, белые.
Мы находили легкость и растерянность.
И долго-долго нам потом не верилось,
Что не было ни встреч, ни расставаний,
А только изменялись расстоянья.
* * *
Детские радости, детские шалости,
Страхи, событья немалые...
Было ли в жизни весомее счастье,
Чем счастье твое годовалое?
* * *
"Я - год назад" и "я - сегодня" -
Два незнакомых человека.
И их знакомить ни к чему.
Они друг друга не поймут.
* * *
Идет война. Не где-то - рядом с нами.
Пока не в нашем доме. Лишь пока.
Когда она и к нам придет, не знаем.
Но знаем, что она недалека.
Что из того, что мы не виноваты.
Пришли совсем другие времена.
И не переоденут нас в солдаты -
Ведь это же гражданская война.
* * *
А мы-то думали, что нас
История не тронет.
Что, отыгравшись на отцах,
Оставит нас в покое.
Но, словно страшный зверь, она,
Лишь сделав передышку,
Готовит новый пир. Но нам
Не дочитать ту книжку.
* * *
Пустует дом. Где жители его?
Какой пожар заставил их покинуть
Из рода в род традиционный кров,
Где рядом хлеб и прадедов могилы.
Когда и где приют они найдут?
И кто им будет рад? Кругом ненастье.
Что из того, что скоро будет суд
И двери вновь распахнутые настежь.
* * *
Пока еще по именам
Тех, кто убит, перечисляют.
Их фото в черном заполняют
Газеты и телеэкран.
Но места стало не хватать.
И вскоре просто краткой строчкой -
Когда и где, и сколько точно
Лишь цифрой будут сообщать.
Знакомый не однажды путь...
Когда и цифр собрать не сможем,
Одно останется, быть может, -
К одной семье себя вернуть.
* * *
Два Арарата, как два брата.
Печальны оба. День за днем
С утра до самого заката
Они стоят у входа в дом.
Печально мне. Седые братья,
Седые оба без вины,
Стоят и слушают проклятья
Чужой, жестокой стороны.
А Араратская долина,
Как вся Армения, как мать,
Что родила их и растила,
Не может двух сынов обнять.
* * *
Две недели
Пролетели.
Не осталось и следа.
Были, не были?
Хотели
Задержать их.
Не сумели.
Пролетели
Две недели,
Не вернутся никогда.
* * *
Становимся чужими. Так и будет...
Как долго мы друг друга узнавали.
Но взгляды, что вчера еще ласкали,
Сегодня жгут, а завтра не разбудят.
* * *
Сказка в зимний вечер
Тихо в дом вошла.
Догорели свечи
На краю стола.
Отыскали руки
Руки на плечах.
Отзвучали звуки -
Все не на словах.
* * *
Уходит детство. Ты пока
По обе стороны границы.
Но детства суть - твоя игра
В тебе уже не повторится.
Ее ничем не заменив,
Ты ослабеешь. Или сразу,
Навек забудешь, как забыл
Впервые сказанную фразу.
* * *
Акварелью Матисса,
Синевой Пикассо,
Жизнь проходит мальчишкой,
Не попавшим в кино.
Долго всадники скачут
В потной грязной пыли.
Завершен или начат
Путь к земле от земли?
Фонарем Монпарнаса
Поднимаясь со дна
Краски смерти и пляса
Сорвались с полотна.
И на землю спустилась
Благодарная ночь,
И навечно простилось
Все ушедшее прочь.
Желтизной отражаясь
В напряженной тиши,
Мир себя повторяет
В осужденных уйти.
* * *
Былое тяжестью ложится
На душу. Но возврата нет.
Увидишь не живые лица,
А старый с ретушью портрет.
* * *
Листья по улицам мечутся.
Пыль да песок на зубах.
Осень дряхлеет. Полмесяца -
И подкрадется зима.
Скудное солнце прощается,
Каждым лучом дорожит.
Снег выпадать порывается,
Но переходит в дожди.
* * *
Война. И снова взвод за взводом...
Нет-нет. И снова сын за сыном,
И муж за мужем, брат за братом
Уходят в топи и болота,
Уходят в горы и пустыни,
Уходят в небо и под воду,
И остаются насовсем...
Потом им памятник поставят.
Один на всех в конечном счете.
Потом их матери и жены,
Потом их сестры и подруги,
Остаток жизни коротая,
Их будут помнить молодыми,
Их будут помнить пожилыми,
И будут помнить их такими,
Какими их не знал никто.
Не знал никто и не узнает...
Но это будет все потом.
Ну, а пока что взвод за взводом,
И батальон за батальоном,
И все, кто есть на белом свете,
Уходят с песней невеселой.
Уходят с песнею...
Уходят.
Война!
* * *
Как говорят, атака захлебнулась.
И захлебнулся мальчик быстрой кровью.
Когда упал он нехотя, как будто,
Как будто балуясь,
Как будто бы играя,
Как будто полежит и снова встанет,
И вновь с друзьями будет он носиться,
Пока его не позовут : "Обедать!".
* * *
Наспех, торопливо
Обними его.
Жди нетерпеливо
Писем... Для чего?
Ведь потом и письма
Где-то пропадут.
А потом другие
С той войны придут.
Жизнь промчится мимо,
Только и всего.
Зимы все да зимы,
Больше ничего.
* * *
Полутона и полутени.
Неуловимо их значенье:
Когда бело - они черны,
Когда черно - они белы.
Раскол несут иль примиренье?
Неуловимо их значенье.
* * *
Полутона и полутени.
Как переходы от свершений
К падениям и снова - взлетам,
К ошеломительным полетам.
Так между небом и землей,
В лихую стужу, в летний зной,
Не зная, как остановиться,
Летит отбившаяся птица,
Полет с паденьем сочетая
И землю с небом примиряя.
* * *
В соседней комнате - насильник.
Он знает - дело в силе рук.
Он знает также, что всесилен,
Хоть узок этой силы круг.
Настолько узок, что лишь случай
Поможет нам о том узнать.
Но столь широк, что жить отучит,
Заставит видеть - и молчать.
* * *
Над городом трезвон колоколов.
Испуганные птицы улетают
И долго путь прощальный совершают
Над городом, где звон колоколов.
Потом, как бы в предчувствии беды,
Колокола и птицы замолкают,
А люди маски с лиц своих срывают,
Как перед наступлением беды.
Встревоженные птицы улетят.
Их юг к себе и так все время тянет.
Колокока трезвонить перестанут,
И только люди помнить не устанут,
Какими могут быть, когда хотят.
* * *
Прозрачны воздух и вода.
Вот небо в озеро упало,
И утонувшая звезда
Лежит у самого причала.
И разбежались островки,
Как ребятня из подворотни...
Домов прибрежных огоньки
Не дозовутся нас сегодня.