Аннотация: Счастье должно быть рядом, а не скакать голышом по джунглям!
Люблю...
- Я люблю тебя.
Тихий шепот знакомых губ. Прямо в ухо.
Поцелуй в плечо. Легкий и сухой.
Еще одно касание. На этот раз вдоль спины: от лопаток до копчика по ложбинке позвоночника.
Он думал, что она спала. Что именно сейчас единственный раз можно сделать то о чем он мечтал тысячу дней подряд с тех пор как понял простую истину - он любит.
Ее.
Тонкое тело, вытянувшееся на постели. Уютную впадину талии, изгиб бархатного бедра, узкие аристократические голени и ступни со смешными розовыми пятками младенца.
Она не красила ногти на пальцах ног.
Никогда.
Другие красили, а она нет. И еще она не стеснялась утром поднять растрепанную голову с подушки, посмотреть на него расфокусированным взглядом и широко зевнуть. Он находил это очень милым. И тогда, когда возвращаясь почти из ниоткуда, торопливо сбегая по трапу самолета проталкиваясь через очередь к терминалу паспортного контроля, получая багаж и торопясь выйти в зал ожидания, ловил ее радостный взгляд и заключал в объятия, шепча: скучал. И теперь, когда решил остаться насовсем.
Вот только...
Он вздохнул.
Грубые босые ступни, правая со шрамом от операции, касались ковра в гостиничном номере средней руки.
Шесть тридцать.
Он встал по привычке рано. За окном стальная Москва с бледным больным голубым небом, с полосой лихорадочного рассвета.
Он опоздал.
И пусть эта ночь у них была, сегодня они расстанутся навсегда, чтобы забыть двенадцать лет встреч и расставаний. Сложить года в сундук со старым тряпьем и торжественно воздрузить его на чердак под замок.
Она выход замуж.
И она любит его.
Того, другого.
Совершенно неважно кто он, главное, от злости сжимаются кулаки, а в глазах стоят проклятые соленые слезы.
Горячий душ барабанит по телу, но ему холодно. Трясет озноб и из горла вырывается то ли стон то ли рык:
- Ну, почему сейчас?!
Ведь все было как обычно, разве что приправлено мягкой долей сюрприза. Он верил он чувствовал, что она тоже... Любит его. Ошибся. Вот так просто и легко ошибся. А когда у него что трудно было?
Усмешка на небритом лице.
Под глазами тени от тридцатишестичасового перелета. На сей раз Новая Зеландия. Он был там уже третий раз и в этот раз, гуляя по берегу неприветливого океана, понял: любит!
Бросил все, купил билеты, прилетел, сгреб в охапку, зацеловал, затр...
А после она села, роскошная, потянулась и невыразительным тоном произнесла:
- Это наша последняя встреча. Я выхожу замуж. Я люблю его.
И заперлась в ванной на час.
А он даже не успел спросить, прокричать: тогда зачем все это?! Словно пыльным мешком по голове огрели. Когда она вернулась он, притворился спящим, хотя уснешь тут с таким-то комом в горле и могильной плитой на груди!
Двенадцать лет назад. Гребаных двенадцать лет он попался на гневный взгляд зеленых глаз. На словесные укусы жемчужных зубов. На коралловый румянец на щеках. И много позже разглядел все остальное.
Это хрупкое миниатюрное создание, уперев руки в бока, отчитывало его в аэропорту с такой страстью, что в штанах немедленно начался протест. Его нескромное мужское "я", жаждало продолжить дискуссию, но в другой обстановке и под другим соусом.
Она заметила это. На миг испугалась, а затем удивленно прошептала:
- Вы больной?!
А он смущаясь заявил:
- Вами.
И хвостиком увязался за ней, забыв про багаж. Он шел и молил о телефоне адресе, электронной почте... А она, вздернув нос, цококала каблуками и молчала. В такси он сел рядом с ней. И доехал до дома. И даже пошел пить кофе, хотя его никто не приглашал, но он здраво рассудил: раз не гонят...
Как-то само собой в постели их было двое, и последний блин за завтраком они съели напополам.
А теперь этот гребаный блин будет жрать кто-то другой!
Он вышел из ванной.
В комнате полумрак.
Холодная постель.
Она ушла, чтобы не вернуться.
Он постоял у окна, подумал, не упасть ли случайно вниз, но... Отошел и принялся одеваться - голым умирать совсем не комильфо. Он не хотел, чтобы толпа ржала и снимала на мобильные телефоны его маленький сморщенный член, а пока прятал сей орган в трусы и брюки как-то само собой передумал. Смысл? То-то и оно, что никакого.
Он любит!
Как горько и сладко услышать признание из некогда любимых губ.
Но поздно, поздно, поздно, черт возьми, глупца этого!
Двенадцать лет борьбы, слез, восторга встреч и глубокого горя расставания. Горы коробок из-под мороженого, стопки безделушек со всех уголков света, тощий альбом с совместными фото.
А я не просила! Никогда и ничего. Лишь бы вернулся, позвонил с какого-нибудь перекрёстка из захудалой африканской страны, и сказал: скоро, жди! И я ждала. Двенадцать лет ждала, когда шило в попе у него встанет в то положение, когда сидеть на одном месте будет удобно.
И вот свершилось! Ха-ха!
Глотая слезы, раздражение и ком в горле я вылетела из гостиницы. Влезла в скучающее у входа такси и назвала адрес. Водитель неторопливо затушил сигарету, закрыл окно и завел автомобиль.
- Что, бросил? - спросил, трогаясь.
- Нет, - замотала головой, - я его.
- А что ревешь тогда? - уловила насмешку.
Откуда мне знать? Я - женщина черт побери! Мне положено плакать по поводу и без!
Я зла. Ох как я зла!
А на что?
На себя, на него и на Дэна...
Он уехал в очередной раз. А на работе новый начальник. Темноволосый, темноглазый. Истинно демон! Ну как мне было устоять? Я сперва только любовалась им исподтишка. Смотрела украдкой на крупные руки, мускулистые ноги, спортивное тело... Я ведь не святая. И романы на стороне за двенадцать лет у меня были, но мимолетные и ошибочные а тут... Прикипела я к темным кольцам волос на голове, серьезному неулыбчивому лицу и острым будто нож, язвительным комментариям. Правда, прикипев, все равно продолжала ждать другого и на звонки срывалась отвечать по первому писку смартфона: а вдруг? Тогда еще "вдруг" было возможно.
Дэн никого не выделял из сотрудниц офиса. Подчеркнуто ровно относился ко всем, но однажды отмечая в ресторане завершение судебного процесса, спросил между прочим:
- Говорят, вы не свободны, Лайза?
В общем-то, секрета из своих нестабильных отношений я не делала, но вопрос меня удивил.
- Ну, это как посмотреть, - я усмехнулась.
- А если посмотреть с моей стороны? - он вертел в руках пустой бокал. - Знаете, я сразу вас разглядел, но думал стоит ли?
- И что же решили? - я уткнулась в тарелку, мучая кусок мяса.
- Стоит. Иначе не спрашивал бы. Вы умны, красивы, сексуальны и в то же время добры и умеете сострадать.
Я усмехнулась:
- Прямо таки идеал! - мясо пало смертью храбрых.
- Вы очень близки к нему.
- И чего же мне не хватает? - я разворошила кучку овощей.
- Моей фамилии после вашего имени.
Нож выпал из руки и утонул в длинном ворсе ресторанного ковра.
В таких случаях говорят - поразил в самое сердце. Ха, сердце! Одним выстрелом вынес мозг! Я отчетливо услышала свист ветра в голове.
- Даже так... - пробормотала невнятно. - И вы уверены?
- В чем? - он посмотрел мне в глаза.
Тааак посмотрел... Подо мной чуть стул не расплавился.
- В себе. Во мне, - мои слова прозвучали катастрофически жалко.
Я знала, что соглашусь. Что выйдя из ресторана мы поедем ко мне или к нему. Что секс с ним будет великолепен, и вскоре он настоит на совместном проживании, а потом отведет меня в ЗАГС.
Сопротивление бесполезно.
А надо ли сопротивляться?
Дэн не спрашивал о Гансе - просто из моей квартиры исчезли все его фото. Из списка каналов исчезли Дискавери и Анимал плэнет. На полке в ванной появилась другая зубная щетка, новый комплект полотенец. За короткое время Дэн выжил из моей жизни любое напоминание о сумасбродном блондине.
Я не жалела. С чистой совестью переложила ответственность на сильные мужские плечи, но все равно продолжала ждать. Привычка - вторая натура. Иногда мне снился Ганс. Он укоряюще качал головой и грозил пальцем. Я хмыкала, просыпалась, обнимала Дэна и засыпала опять. Счастье должно быть рядом, а не скакать голышом под барабаны аборигенов в джунглях. Пусть спокойно пьет кактусовую водку, закусывает мучными червями и ночует на Северном Полюсе, завернувшись в шкуру тюленя.
Один.
А потом он позвонил.
Я вышла из ванной, на ходу вытирая волосы полотенцем. Дэн сидел на кровати и вертел в руках мой смартфон. Его лицо было очень сосредоточенное.
Я поняла все без слов и застыла, прижимая к груди полотенце. Что сказать?
- Он прилетает двенадцатого, - глухой голос. Серый до безобразия. - Рейс и время я забил в твой календарь. У тебя будет сорок восемь часов, чтобы решить. Ты будешь вольна делать все что угодно. Мы никогда не будем говорить об этих двух днях.
- Послушай... - я попыталась вклиниться в паузу.
- Нет! - мужчина резко встал. - Ты послушай. Я хотел, чтобы он пропал сгинул где-нибудь или просто забыл о тебе, но ничего этого не случилось. Значит, тебе придется выбирать. Я не потерплю рядом с нами его тень. Больше не потерплю, - Дэн потер виски словно у него раскалывалась голова.
- Ты...
- Помолчи. Я еще не все сказал. Если ты выберешь его, я допускаю это, то просто напиши смс. Просто "он". И все. Не надо никаких встреч. Не надо долгих писем и объяснений. Мы взрослые люди. Если я, то приезжай через сорок восемь часов ко мне, и мы пойдем в ЗАГС подавать заявление. Хорошо?
Я кивнула.
Следующие три часа он собирал вещи. Не осталось ничего, что напоминало бы о нем. О четырех месяцах, которые мы прожили бок о бок.
Семь.
Остался всего час.
Смартфон в руках мужчины раскалился до бела. По крайней мере так ему казалось.
Сорок восемь часов без сна. Литры кофе. Стесанные зубы. Шальная фантазия, рисующая страстные образы в голове.
Зачем он отпустил ее? Зачем сказал о звонке?
Надо было встретить этого попрыгунчика самому и незамысловато дать в рыло. Двенадцать раз по разу за каждый год. Наверное, немец бы все понял. Ну, не дурак же! По крайней мере не полный кретин, хотя дури в нем предостаточно, раз проглядел зеленоглазое сокровище.
И все таки... что она сделает?
О, вряд ли будет с ним разговаривать!
А что сделает он?
Уж точно не будет держать руки в карманах!
Тьфу... Кофе в горло уже не лезло...
Год назад он пришел в офис. И с порога будто в стену со всей дури влетел - миниатюрная брюнетка проехалась по нему равнодушным взглядом, как поезд по рельсам, и не останавливаясь помчалась дальше. Другие женщины слюни роняли на пол, а эта бровью не повела.
Дэн запомнил. Стал узнавать что к чему и выведал таки насчет знаменитого красавца-приключенца, что наездами греется в ее постели. Ну да, кто этот и кто Дэн. Куда адвокату с именем при деньгах тягаться с телезвездой! Только... Чем дальше, тем злее становился мужчина. И тоску в зеленых глазах видел, и взгляд устремленный в окно и вздохи за чашкой кофе. Грустные складки у рта когда речь о семейных поездках заходит среди сотрудниц.
И подумал тогда... А не послать ли к черту правила? Была бы довольна так не полез бы, но удовольствие, чувствуется, то еще! Ну и взял быка за рога. Плавненько так, но решительно. Терпением вооружился, зубы стиснул и вперед, кислотой вытравливать звездного таракана из дома и сердца Лайзы. Стоило санобработку закончить, как фу ты ну ты - нарисовалась бабушка! Аж скулы от злости сводило, пока он с "этим" разговаривал. Все-таки мысль начистить телевизионную рожу была правильной...
Пять минут.
Чертовых пять минут!
Губы слизаны в кровь.
Икроножные мышцы сводит от напряжения.
Ступни окоченели от холода. А с места сдвинутся страшно. Кажется одно движение, и мир - елочный шарик - расколется в руке. Правда, правда тогда Дэн быть может придет в себя. Выйдет из странной лихорадки, сковавшей суставы. Впрочем, он в любом случае выйдет из нее через пять минут. А нет, уже четыре.
Пальцы до боли сжали ручку пустой чашки. Глаза закрыты. Дыхание марафонца рассекает прохладу комнаты. Как невыносимо ждать. Будто над шеей завис топор палача, но судьи все еще колеблются перед вынесением приговора: казнить нельзя помиловать...
Ухмылка скользит по губам.
Он.
Все таки она выбрала его.
Как бы ему хотелось знать почему? Но уже поздно. Лайза хорошая девочка и просто пришлет смс. Как и говорили. Да...
Не будет встречи.
Расставания.
Фальшивой фразы: давай останемся друзьями! Не будет размазанной по лицу улыбки. Не будет больше ничего. Миллионы вариантов совместного будущего корчась сгорают в огне неотвратимого настоящего. И в этом настоящем Дэн одинок.
Три.
Голова качается, точно маятник. Взгляд остановился. Губы сжаты в тонкую нить. Топор палача уже рассекает воздух...
Растянутый на полу мужчина частично в спальне, частично в коридоре комичное зрелище. Под животом кружка, уперлась, сволочь, в солнечное сплетение, и ни вздохнуть, ни кашлянуть...
- Ты... - только и смог сказать.
- Я... - И в этом слове все: обещание, радость, волнение и даже... даже любовь. - А ты чего? - упал мол, слышится в вопросе.
- Да так, лежу, - ну не признаваться же, что ринулся навстречу! Гордость - это вам не хрен собачий! - А ты чего? - и окинул взглядом. А Лайза грязнющая. Пальто нараспашку. Каблуки ботильонов в разные стороны смотрят. Волосы в колтун сбились. Глаза красные, зареванные. Нос опухший. - Бежала что ли?
- Ну да. Такси сломалось, и я бегом. Опоздать боялась, - пожала плечами.
- Да ладно: пять минут туда, пять минут сюда... - нарочито небрежное высказывание.
А у самого внутри желудок мелко-мелко дрожит, и дрожь эта вырывается низким горловым смехом. Облегченным. По-мужски истеричным. Дэн перевернулся на спину и закинул руки за голову. Так лежать удобнее. И смотреть на обеспокоенное лицо Лайзы. И мечтать. И вообще...
- Дэн, ты чего? - Лайза села рядом и потрогала лоб мужчины.