Фантастически обаятельный, просто красивый человек мужеского полу сорока лет живёт один. Ну, не совсем один, с таксой. Музы рядом с ним нет. Не то, чтобы её совсем в прошлом не было. Были попытки. Но музы были изгнаны. И осознанно выбрано одиночество. По одной простой причине. В означенном возрасте, думает наш красавец, он уже не может быть чистосердечно любим. Вызвать к себе чувство. Может только односторонне потреблять, любить нелюбящее тебя. От этого-то и такса. Она-то любит. Без вопросов.
А теперь самое интересное. Когда не спится. Почему нашему любителю одиночества не спится? А вот от тяжкой жизни, страха, боли. От всяческого. Тогда нужно обманным путём завлечь к себе таксу. Так как сама она, она же не дурочка, спать к тебе в постель не полезет. Тогда он начинает целовать подушку рядом с собой. Такса вылезает из своей постели, из своего тряпья. И лезет посмотреть, какая такая другая сволочь заняла её место. Обнаруживает, что никого там нет. Но ложится на зацелованное место. Цель достигнута.
А вот теперь скажите мне. Что за переворот мира с ног на голову? Обаятельное мужское существо сорока лет одно одинёшенько. Такса не в счёт. Не спит, бедное, часто, страдает, мается. Но ни с кем совместно существовать не может. Страдает одно. Когда мужчина одинок. Не в нежном, а в зрелом возрасте. То куча тётенек по простоте душевной, глядя на него сострадательно. Как мать Тереза, не иначе.
А вы видели, как мать Тереза выглядела? Крошечная женщина полумужского типа, может даже и усы там есть. Женственного-то точно в ней ничего не было. Вот, не хочу я , чтобы она меня спасала, эта Терезиха. Хочу " ангела чистой красоты" в розовом брючном костюмчике с тонкими белыми волосиками до талии и бледно-розовыми губками. Чтобы открыть глазки после хирургической операции и ангельское личико с розовыми губками бутончиком увидеть. И голубые бледные глазки. Зачем мне "Тереза" ?
Тётеньки добрые думают :
- Сейчас я его отогрею, голубчика. Ведь, он только и мечтает, когда я его прижму к своей "широкой" мягкой груди. И он приляжет на неё головкой и обретёт успокоение, нирвану.
Наивные, простые до неимоверности, тётеньки. Не обретёт. Если мужчина в сорок-пятьдесят один одинёшенек, то это диагноз. Терпеть рядом с собой физически он уже никого не может. Физиологически не выносит мелькание рядом с собой чуждого ему тела. И чуждых мозгов, разумеется. Те, кто могут. Уже. Скрипя зубами, терпят деспота в женской юбке рядом с собой, в счастливом браке. А эти уже всё, безнадёжны.
Они и себя-то еле выносят. Не то, что ещё кого-то. И терпеть рядом с собой существо, которое будет мелькать перед тобой целыми днями, выбешивать тебя. Это в радость, когда любишь. А теперь, после сорока какая любовь. Не влюбишься, даже если очень захочешь. Всё перегорело, одни угольи. Вот поэтому, глядя на эти единичные одинокие осины. Cоциопатов доморощенных. Не обольщайтесь. Им комфортней одним. Включать чайник тёмными вечерами , глядя в чернильную черноту ночи за окном.