Если сказать, что роман Павла Виноградова написан с эпическим размахом, то это будет преуменьшением. Размах тут вселенский. Он поражает и впечатляет - но при этом, как ни парадоксально, делает "Четвёртый кодекс" более уязвимым для литературной критики. Иначе говоря, недостатки романа проистекают из его же достоинств.
Советский учёный Евгений Кромлех совершает открытие мирового значения. Ему удаётся расшифровать письменность древних майя. Ключ к открытию - таинственный манускрипт, неизвестный широкой публике и большинству исследователей. Содержание манускрипта настолько невероятно, что может перевернуть судьбу мира (и в итоге перевернёт-таки). Обстоятельства жизни Кромлеха сплетаются с ключевыми историческими событиями - не только в настоящем, но и в глубоком прошлом...
Прототипом главного героя стал Юрий Кнорозов, реальный учёный с мировым именем. В тексте на это прямо указано. Некоторые факты из биографии Кнорозова и Кромлеха совпадают почти дословно, вплоть до имени кошки, которая была у обоих. Но совпадения эти - лишь отправные точки. Автор не намерен писать биографический роман; он чётко даёт понять, что его инструмент - фантастика. Здесь будут и пространственно-временные тоннели, и инопланетяне, и проекты спецслужб в духе "Секретных материалов".
Действие развивается сразу в нескольких временах. Мне этот приём всегда нравился. А раз так, то и сам прибегну к нему в рамках своей рецензии. И вспомню, как лет двадцать назад прочёл "Посмотри в глаза чудовищ" Лазарчука и Успенского. Там главный герой тоже вмешивался в ход мировых событий на фоне исторических тайн. И змееподобные инопланетяне там, кстати, тоже присутствовали.
Теперь, читая "Четвёртый кодекс", я периодически испытывал ощущение, что автор сознательно делает отсылки к тому роману; что это - элемент некой постмодернистской игры. Возможно, я ошибаюсь. Но случайно ли, например, Виноградов в своём тексте упоминает поэта Гумилёва, который в "Чудовищах" был главным действующим лицом?
В какой-то момент герой "Четвёртого кодекса" осознаёт свою мистическую связь с персонажем из мифологии майя. И тут уже мне на ум невольно приходит проза Пелевина. Прежде всего - "Generation П", где герои аккадских мифов проникают в нашу эпоху.
Есть, правда, одно важное отличие. В текстах Лазарчука/Успенского и Пелевина гораздо больше иронии (в диапазоне от пародии до памфлета). Виноградов же настроен серьёзнее. В своих фантастических декорациях он выстраивает философский сюжет о противостоянии добра и зла. А значит, чтобы определить местоположение его текста в литературном пространстве, нужен дополнительный ориентир. "Мастер и Маргарита"? Не берусь судить однозначно. Но как один из возможных ракурсов - да, пожалуй.
Основательность, с которой написан "Четвёртый кодекс", бросается в глаза сразу. Мы получим массу подробностей из легенд и шаманских практик, увидим эпизоды из жизни советских научных работников, кремлёвских вождей, древних американских воинов и ещё более древних обитателей Марса.
А во второй части романа перед нами откроется полноценный альтернативный мир со своей историей и геополитикой. Мы увидим, как создаётся империя, которой никогда не было на наших исторических картах, и какие чувства испытывает её основоположник.
Да, масштабность и тщательность - достоинства "Четвёртого кодекса". Но иногда они, на мой взгляд, принимают гипертрофированные формы. Чтобы донести до нас все сюжетные и концептуальные тонкости, автор предлагает не только пространные диалоги и рассуждения, но и стенограммы заседаний, лекции, сюжетные вставки. И хотя он стремится соблюдать меру, некая тяжеловесность присутствует.
Соответственно, меньше места остаётся для человеческих взаимоотношений. Ярких персонажей не так уж много. Есть учёный Евгений Кромлех, есть его возлюбленная Илона - и есть история их взаимного притяжения, описанная подробно и красочно, с обилием эмоциональных переживаний. Ещё запоминается шаман Фёдор со своим внуком, православным священником. А вот остальные действующие лица показались мне скорее статистами.
Дело тут, подчеркну, не в том, что автор "не тянет". Просто он сконцентрирован на другом. В приоритетах у него - не сиюминутные социальные тренды, не характерные типажи, а философская концепция, раскрываемая художественными средствами. Поэтому львиная доля эмоций и ярких красок достаётся тем персонажам, которые для этой концепции принципиально важны.
Любовь Евгения и Илоны позволяет крепче связать эпохи, чтобы время-колесо сделало очередной оборот. А история шаманской династии помогает автору проиллюстрировать свои выводы, изложенные в финале.
"Четвёртый кодекс" - громоздкий, но мощный текст. Он полон тайн и не лишён постмодернистских аллюзий. Я не могу назвать его лёгким развлекательным чтением. Зато здесь имеется многоуровневый сюжет и философский поиск. "Жизнь бесконечно сильнее небытия", - прочтём мы в одной из заключительных глав.