На днях в Петербурге при поддержке издательства "Астрель-СПб" состоялась серия мероприятий, посвященных современному историческому роману. Дискуссия оказалась очень своевременной: по мнению множества специалистов, именно этот жанр в нашей литературе сейчас наиболее перспективен.
Впрочем, из выступлений целостной картины так и не сложилось. Известные писатели Леонид Юзефович и Мастер Чэнь (Дмитрий Косырев), как выяснилось, вообще считают, что жанр, по сравнению с советскими временами, лишился важной функции, а именно, информативной. По их мнению, в СССР какие-то не отретушированные под марксистскую идеологию исторические сведения можно было получить лишь из беллетристики, за которой следили не столь пристально, как за историческими трудами. Теперь, по мнению Леонида Юзефовича, исторический жанр интересен разве что подросткам с их тягой к героике и авантюрам. Если такое заявление делает человек, по некоторым оценкам, занявший в нашей литературе место Валентина Пикуля, значит, проблема действительно существует.
Тут дело вот в чем: действительно, советский исторический роман был обязан не только полностью находиться в русле официальной идеологии, но еще и адекватно отображать принятую на тот момент в исторической науке картину. За чем пристально следил один, а то и несколько рецензентов с учеными степенями. Так что за хроно- и фактологию в таких романах можно было не беспокоиться - она соответствовала. Сломал же этот стереотип не кто иной, как Валентин Пикуль, не особенно церемонившийся с исторической фактурой и при этом получивший бешеный успех у читателей. Можно сказать, Валентин Саввич был одной из предтеч нынешнего исторического романа, часто жертвующего научной истиной ради сюжета или авторской концепции. С другой стороны, историк Леонид Юзефович весьма редко допускает фактические ляпы. Так что, если он пишет, что жанр потерял информативность, к этому стоит прислушаться.
Тут следует вспомнить, как развивался жанр после краха СССР. Тотальное обнищание науки и педагогики заставило взяться за перо множество ученых и учителей. И если в СССР почтенный востоковед доктор Игорь Всеволодович Можейко тщательно отделял себя от популярного фантаста Кира Булычева, то в постсоветском обществе для пришедших в литературу научных сотрудников такой проблемы не существовало. Они знали историю и они умели и хотели писать. Этот сплав дал то, что некоторые называют "расцветом исторического жанра".
- Если советская историческая проза захирела в 70-е и умерла к 90-м, то российская родилась в 90-е и сейчас расцветает, - уверен редактор питерского издательства "Крылов" Юрий Гаврюченков. - Когда у человека появляется свобода "продаться", возникает и кураж написать что-то дельное. Писателей стало много, а количество быстро перешло в качество, появились талантливые литераторы, которые принялись надлежащим образом учиться своей профессии.
Сегодня в историческую литературу приходят самыми разными путями.
- Историей достижения Южного полюса я заинтересовалась после разговора с одной подругой, которая в соперничестве Руальда Амундсена и Роберта Скотта была на стороне последнего, - рассказывает питерская писательница Татьяна Минасян, работавшая в основном в жанре фантастики. - Я заинтересовалась, стала собрать сведения и убедилась в невиновности Амундсена. Все это вылилось в роман "Белый континент", который сейчас готовится к печати в издательстве "Эксмо", заказавшем мне еще несколько исторических романов. Людям нужна информация о малоизвестных исторических эпохах и событиях.
На сегодняшний день особенной популярностью среди российских читателей пользуются книги о начале XX века, а также Великой Отечественной войне и предшествующем ей периоде. Можно назвать множество прекрасных авторов: Андрей Валентинов, Игорь Пресняков, Алексей Ивакин, Елена Чудинова и другие. Жанр бурно развивается. Однако положение не однозначно радужно. Исчезновение цензурных препон породило и волну квазиисторической беллетристики, обильно произросшей на явлении, называемом фольк хистори. Этот термин почти одновременно ввели несколько российских литературоведов. Означает он совокупность трудов псевдоисториков, навязывающих обществу "варианты реконструкции исторической действительности, не имеющие ни малейшего научного обоснования" (Дмитрий Володихин, "Феномен фольк хистори"). Яркими представителями этого направления являются Анатолий Фоменко, Олжас Сулейменов, Александр Бушков, Виктор Суворов (Резун) и другие. Никто из этих авторов не является профессиональным историком, тем не менее, они преподносят в своих работах некие собственные концепции, призванные, по их мнению, исправить, а то и полностью изменить историческую картину. При этом можно утверждать самые абсурдные вещи: что Великую стену построил Мао Цзэдун чтобы разграничить Китай и СССР, что название Ершалаим переводится с украинского как "Я сало ем", что Куликово поле находится в Китай-городе и так далее.
По большому счету, фольк хистори - плоть от плоти постмодернистского сознания, в котором все концепции равнозначны, а значит, не истинно ничего. Отталкиваясь от построений гуру фольк хистори писатели рождают странные творения, к науке имеющие отношение весьма отдалённое. Фактически, такие произведения лежат на границе исторического романа и "альтернативной истории". Часто в этом нет ничего плохого: когда фольк хистори переходит в остроумную игру, такое литературное явление вполне имеет право на существование. Есть и другие варианты вполне удачного синтеза жанров. Например, еще одним трендом развития современного исторического романа стал постепенный рост в нем мистического элемента. Хорошие примеры тому: творчество Ольги Елисеевой и Натальи Иртениной.
- Я считаю, что это - возвращение к норме, какая у нас была до революции, - говорит Дмитрий Володихин, писатель и историк. - Если есть Бог, ангелы, бесы, то реализм - это тексты с Богом, ангелами и бесами. А без них - фантастика.
Но недопустимо использование литературы в посторонних целях, например, чтобы навязать обществу некую заведомо сомнительную идею. Речь не только о публицистике Эдварда Радзинского или Александра Янова, но и о полноценных литературных текстах. Разумеется, романы Бориса Акунина (Григория Чхартишвили) не могут служить пособием для изучения России конца XIX - начала XX веков, однако они достаточно интересны, хорошо написаны и неплохо стилизованы. Но вызывает сомнение, что некоторые из них написаны только для развлечения. Например, один из романов "фандоринского" цикла - "Коронация, или Последний из Романовых", в котором очень злобно, с привлечением чуть ли ни всех большевистско-либеральных мифов, нарисованы взаимоотношения в семье последнего русского царя. Всё бы ничего - каждый имеет право на свою точку зрения - если бы книга не вышла в разгар общественных и церковных споров вокруг канонизации царственных мучеников. Не думаю, что это случайность. "Коронация" - отнюдь не лучший роман автора - сразу получила престижного тогда "Антибукера". Как тут не вспомнить недавний скандал с присуждением "Русского Букера 2010" Елене Колядиной за роман "Цветочный крест". Да, посредственный, да спорный, да местами безграмотный. Но - резко антицерковный. Возможно, дело именно в этом...
Другой роман Акунина, примыкающий к циклу о Фандорине, "Алтын-толобас", появляется незадолго до одиозного "Кода да Винчи" Дэна Брауна. Обе книги, в общем-то, об одном: поиске рукописи, опровергающей евангельскую версию жизни Христа. У Акунина это "Евангелие от Иуды", одно чтение которой, якобы, способно превратить благочестивого христианина в ярого атеиста. Антиклерикальные настроения Акунина очевидны еще с цикла о монахине Пелагии. Но крайне интересно, что через несколько лет мировую сенсацию произвело якобы подлинное "Евангелие от Иуды", таинственно найденное, опровергающее...и так далее. Правда, сенсация быстро сдулась, но на то и спин-технологии, чтобы применять их упорно и методично.
Однако довольно о мрачном. Несмотря на все эти печальные явления, историческая беллетристика в России явно на подъеме. Как образно выразился об ее перспективах Юрий Гаврюченков:
- Если растение не держать в темноте и не топтать, а поливать и удобрять, то оно расцветёт, а некоторые цветы принесут плоды, возможно даже сладкие.