Ах, как славно очутиться в городе Киле в то время, когда проводится знаменитая Кильская неделя, пройтись по Хольстеншрассе, побродить по кильскому дворцу в старой части города, выйти на набережную Ослокай и сфотографироваться на фоне судов "Бусад" и "Гинденбуг", а если повезет побывать на парусном учебном корабле военно-морского флота "Горх-фок". А кто видел, как работает раскладной мост через Херн, это я вам скажу зрелище.
Ежегодно в это время в Киль прибывают около двух тысяч яхт для проведения праздничной регаты. Словно огромная стая белых лебедей они заполняют Кильский канал.
Мы, с уставшим моим приятелем Геннадием Кузьмичом, решили отдохнуть в центре Киля за столиком открытого на улице паба, чтобы попить местное пивко и поглазеть на разноцветную публику. Обмениваясь впечатлениями, мы незаметно для самих себя нализались до чертиков.
- Ссать хочу, - захрипел Кузьмич, - невмоготу.
Поддерживая друг друга, мы ринулись на поиски туалета.
- Bitte, - мило улыбнулась нам девушка у двухэтажного дома, одетая в нарядный костюм диндрль. Геннадий Кузьмич на последнем вдохе хотел достать член, показывая этим, как ему хочется отлить. Девица заволновалась:
- Bitte, bitte, - она впустила нас в заведение и провела по темному коридору к старой фрау, рядом с которой стоял молодой крепкий наци.
- Sprechen Sie Deutsch?
- Ссать хочу, - взмолился Кузьмич.
- Wie bitte? - Прогавкала фрау.
- Hundert mark.
- Это ж сколько, сто что ли? Это за то, чтобы отлить такие деньги, - хотел возмутиться Кузьмич, - пойдем на *** отсюда, нассым им на окна, - но сто марок положил. - Да, подавись. - И в сопровождении нашей знакомой растворился в розовом тумане коридора. Тут же появилась неизвестно откуда другая девица, которая тем же путем отвела меня в ванну. Я чуть было не разбил фарфор унитаза своей мощной струей, исстрадавшись, она с шумом и пеной радостно устремилась на свободу. Тихий стук в дверь.
- Занято еще, не видите, ссу.
Сквозь маленькую щелку птичья трель:
- Bitte, bitte.
Заправив член в штаны, открываю дверь.
- А где Кузьмич?
Она берет меня за руку, вернее за кончики пальцев, кожа руки ее нежна и прохладна.
Она смотрит на меня, как будто понимает и все bitte, bitte. Перед маленькой синей дверью с занавеской мы останавливаемся, она пропускает меня и исчезает. В комнате темно, она совсем маленькая, слева висит рулон бумажного полотенца, справа дезодорант, прямо стеклянная стена, зашторенная изнутри, сквозь шторы проникает мягкий свет, внизу отверстие, диаметром сантиметров десять. Зазвучала музыка, шторка раздвинулась и за ней оказалась такая же комнатка, из угла изгибаясь змеей выползла молодая негритянка, она будто в наркотическом трансе, закатив глаза, закружилась под незатейливый ритм. Хотел я этого или не хотел но природа взяла свое. Немного стесняясь достаю свою хреновину и сую ее в отверстие, Негритянка тут же выходит из транса и заглатывает мой член со свинячьим хрюканьем, эякуляция наступает мгновенно. Шторка тут же закрывается, музыка замолкает. Не успеваю надеть штаны, как дверь распахивается и молодой качок выталкивает меня на улицу.
- А где Кузьмич?
Пытаю по ходу его, он рукой показывает на улицу и закрывает за мной дверь. Кузьмич появляется через час. Мой старший товарищ выглядит больным, ему немного за шестьдесят, а на вид все восемьдесят.
- Может по пиву?
- Ну его на хер, поехали домой, наелся я этим Килем по самое некуда.
В гостинице под русскую водочку Кузьмич открылся. Все то, что произошло с ним, в корне ничем не отличалось оттого, что произошло со мной. Все самое интересное началось, когда его втолкнули в комнатенку. Кузьмич сослепу не разглядел отверстия в стекле. А дальше, как в калейдоскопе, появившуюся малайку сменила уже знакомая ему немка, потом свои прелести демонстрировала креолка. Возможно, все сотрудницы этого почтенного заведения усердствовали бы перед ним в бессильных попытках околдовать его своими чарами. Эрекция у Кузьмича присутствовала, но что делать дальше, Кузьмич не знал. Через минуту он падал духом и все приходилось начинать сначала. Это длилось бы бесконечно. Помогла все та же старуха, она неслышно подошла Кузьмичу сзади и решительно, одним рывком, сорвала с него брюки. Кузьмич только успел промычать:
- Ни *** себе, - как член его уперся в гортань девицы. Утром Кузьмич был в превосходном настроении, он напевал себе под нос один из веселых немецких маршей, от него пахло хорошим одеколоном. Он пнул меня ногой:
- Вставай лежебока, хватить валяться. А не махнуть ли нам вечером к старухе, - и громко рассмеялся.