Снежинка упала в пятидесяти метрах от меня и снесла половину пятиэтажного дома, облако кирпичной и ледяной пыли брызгами прошло где-то рядом. Еще одна снежинка, медленно паря, приближалась к Земле, видимо, она упадет в километрах двух от меня, и точно, ушла влево, и под ногами вздрогнула земля.
Снег шел пятый день, и по прогнозам, так будет еще пару дней. Я выбежал из переулка на большую улицу и чуть не упал в воронку, которую, наверно, снежинка проделала в земле еще вчера - утром здесь ничего не было. Я посмотрел вверх, чтобы не пропустить следующую снежинку, рядом со мной прохожие также часто поглядывали в небо, стараясь увернуть от летящих снежинок. Вдруг все люди разом закричали и бросились в разные стороны, такого еще не бывало, с неба на землю шли сразу три снежинки, каждая величиной со стометровый шар с ледяными шпорами неровностей сталактитов. Еще высоко от земли две снежинки вдруг столкнулись, и тысячи ледяных осколков ударили по разбегающейся толпе, оставив на земле десятка два трупов. Третья снежинка ушла по потоку ветра чуть в сторону и на скорости свалила девятиэтажный дом.
Что будет скорой весной, когда пойдет такого же размера дождь, еще никто не знал. Первая гигантская снежинка была замечена военными радарами, она со свистом врезалась в пригородном лесу, сломав два десятка деревьев. Ученые это явление ошибочно приняли за метеорит, а оказалось, что это просто гигантская снежинка. С тех пор снег стал идти не мелкими снежинками, а большими снежными шарами диаметром от 30 до 150 метров. Это и снегом назвать трудно, потому что если синоптики объявляли, что, например, в какой-то области будет снег, значит, в этой области брякнуться о землю 2-3 гигантские снежинки. В крупных городах вновь открыли старые бомбоубежища, а вой противоздушной сирены означал ни что иное, как снег над городом.
Вначале снежинки пытались сбивать ракетами и поднимать истребители, но какая же техника может успеть за таким обычным явлением, как снег, даже если он вдруг стал таким необычным. Коротка жизнь снежинки - пара минут, за это время обнаружить и уничтожить гигантскую снежинку не удавалось еще никому. Однажды, правда, какой-то истребитель выпустил две ракеты в центр снежинки, но тем самым только увеличил поражаемое действие громадной глыбы льда, которая раскололась в воздухе на десяток отдельных кусков и разнесла в клочья целый жилой квартал. С тех пор снежинки сбивать уже никто не пытался, а люди бросались в бомбоубежища, подвалы или разбегались в сторону от падения снега.
Утром, пришла новая беда, сорокоградусная жара и все люди вдруг остались без одежды, а в руках у каждого оказались одинаковые остро отточенные ножи, и всем было позволено убивать - кого вздумается, когда захочешь. Эта мысль убивать одновременно посетила всех. В первую минуту люди попятились спиной в углы, держа перед собой остро отточенные лезвия, некоторые побежали прятаться среди деревьев, в развалинах. Страшно, ох страшно, что каждый мог в любую минуту безнаказанно убить любого. Уже никто и ничто не могло покарать за это - ни бог, ни государство, ни мораль. Вся цивилизация и культура, накопленные тысячелетиями были выжиты из нас одним страхом и желанием выжить. За пять минут страха мы упали ниже пещерных веков, даже тогда еще существовали некие правила, сдерживающие насилие между соплеменниками. Увы, острый нож и безнаказанность отбросили нас в прошлое гораздо дальше, чем мы читали в учебнике по истории.
В первый же час в мире миллионы ножей были воткнуты в человеческие тела, и кровь буквально заливала уже разрушенные стихией города. Убей, пока не били тебя - это стало первым законом сохранения материи.
Спустя сутки на планете земля стали формироваться первые человеческие прайды, это молодые и красивые голые девушки прижались к наиболее крупным, злобным мужчинам, которые наиболее удачно показали свое искусство владения ножом. Все это рычало, убивало и боялось всего, и все были перемазаны кровью, сексом и слезами.
У меня еще была надежда, что эта какая-то божья кара всех нас перебросила на три тысячи лет назад или в другой мир, но утренняя капля дождя величиной с пятиэтажный дом ударила в километре от меня, и подняла огромную волну. Это был не новый мир, это был не древний мир, это был тот же самый обычный наш мир с огромными снежинками, таким же дождем, к тому же еще, и без одежды, и с перекошенными от ужаса лицами.
В руках у меня было стальное лезвие, кустарно сделанный широкий нож с ручкой, обмотанной изоляционной лентой. Сам я был абсолютно голым и мокрым от утренней капли дождя и, вытаращив глаза, смотрел, как незнакомый мужик долго насиловал молодую девушку, а потом также медленно отпилил ей ножом голову, взял нож девушки и повесил его на свой шейный шнурок, на которой уже болталось несколько трофейный ножей. Отсутствие телевизоров в этом городе, похоже, компенсировалось показом сцен насилия и жестокости в прямом эфире, в каждом дворе, на каждой улице. Везде.
Ощущение своего голого тела обостряет инстинкты, и я попятился за развалины. Ходить нагишом цивилизованный человек явно не привык, во-первых, мешают яйца, они бьются друг об друга при ходьбе, и хочется приклеить их к ноге каким-нибудь универсальным клеем. Во-вторых, нет клея.
В моей квартире все было перевернуто волной от огромной утренней дождинки. В закрытом сейфе не оказалось моего охотничьего ружья, в платяном шкафе не было одежды, обуви, а ткань вообще отсутствовала в квартире, но сохранился старый диван из натуральной кожи. Я ножом выкроил из обивки себе подобие штанов и сбил края степлером, но, не успев надеть штаны, как их пришлось снимать.
В проем разбитой стены моей квартиры вдруг забежала красивая обнаженная девушка, интимное место которой было спрятано под пластиковой крышкой от банки, и прикручено проволокой. Надо же. Догадалась. Я люблю девушек с интеллектом. Она упала на колени, бросила мне под ноги свой нож, и попросила немедленно сделать ее своей женщиной.
- У меня нет презерватива, - от смущения я не нашелся, что сказать перемазанной глиной, исцарапанной и испуганной девушке с большим синяком под глазом, а она вдруг прыснула от смеха.
- Меня шесть раз за это утро изнасиловали, и только ты решился поговорить, а ты прикольный, можно я с тобой останусь навсегда, у тебя есть какая-нибудь еда, а то все уже попрятали, - и вдруг она схватила нож, резко обернулась и всадила лезвие в живот другой девушке, заглянувшей через пролом в стене. - Это моя подруга, бывшая. Я потом о ней поплачу, можно.
За ночь, пока мы спали, всем нам вернули одежду и отобрали ножи, и утром, проснувшись, мы почему-то сидели в новеньком пассажирском вагоне электрички посреди заросшего высокой травой поля, и толстая кондукторша проверяла у пассажиров билеты, и ей, похоже, было абсолютно все равно, что мы никуда не едем. У одного из пассажиров не оказалось билета, и под ворчание кондукторши ему пришлось сойти, но как только он прыгнул с подножки на траву, она расступилась, и высаженный пассажир исчез. Слава богу, у меня билет был, и у моей вчерашней знакомой тоже, она сидела в костюме Эмо и пальцем увеличивала дырку в своем чулке.
- Эй, ты, как тебя там, перестань лизать глазами мои колени, ты здесь совсем недавно, и не знаешь, что каждый новый день свои правила. Я за восемнадцать дней уже такого насмотрелась, - и она перегнулась в окно и посмотрела на траву под колесами электрички, - нормально, рельс нет, с вагона не выйдешь, и если писать захочется, то прямо под себя, как неделю назад.
- Что было неделю назад? - я вежливо смотрел девчонке прямо в глаза.
- Пипец, ты на свой третий день еще ничего не знаешь о канарейках, - девочка Эмо испустила скрим и от удивления вскочила со своего места. - Это ты канарейка, понял, я канарейка, эти все пассажиры вокруг тоже канарейки, понял, и не ищи на моем теле птичьи перья, мы другие канарейки. Сейчас ты будешь спрашивать зачем, почему, от чего, и тебя ссадит кондукторша, которой плевать на то, чего ты не знаешь. Вчера была вводная убивать, и нужно было убивать, а сегодня электричка, надо ехать и вести себя так, как будто ты в настоящей электричке, и мы куда-то едем. Ты лучше проси того, кто придумывает эти правила, но миллионы лет миллионы людей спрашивали его, но он еще никому не ответил.
- Это бог?
- Это тот, кто сделал бога.
Вдруг вагон качнуло, и характерный скрежет подсказал, что его прицепили к какому-то составу, все пассажиры радостно загалдели, и за окном появился перрон и провожающие.
- Bang-bang, прикольно сегодня склеилось, - девочка Эмо махала кому-то на перроне рукой и визжала своим эмо-криком, но поезд тронулся по самым настоящим рельсам, быстро набирая скорость. Наша кондукторша наконец-то успокоилась, и с улыбкой разносила чай и куски вареной курицы в фольге. Некоторые пассажиры кинулись на еду, но девочка Эмо резко пнула меня своими вэнсами по ноге:
- Не ешь. Это ловушка. В простой электричке не разносят чай и еду, все кто попробовал курицу или пригубил чай, все они исчезли со своих мест, и на этих местах уже сидят другие пассажиры. Все необычное никто, кроме тебя и меня, здесь не видит. Вот смотри, я сейчас разденусь догола и попрошу пассажиров на меня посмотреть.
Девочка Эмо скинула с себя маечку и размахивая ей над головой пошла по вагону, она старательно оборачивалась на каждого мужчину и буквально терлась наметками своих девичьих грудей по щекам мужиков и просила ее поиметь прямо в тамбуре, но ни один не обратил на это никакого внимания.
- А вот смотри, если я все сделаю правильно, - озорная девчонка накинула на себя майку, и снова пошла по вагону, спрашивая, у кого есть иголка с ниткой, чтобы зашить чулок. Десятки мужских глаз с наслаждением провожали взглядом ее стройные ножки, и каждый просто умолял красивую девушку взять его иголку с ниткой, как более подходящую по цвету ее разорванного чулка.
- Вот видишь, - девочка Эмо плюхнулась на свое место передо мной, - все просто, видима и невидима, по правилам и не по правилам, все подчиняется именно тем правилам, которые ты находишь в своей голове, если в голове нет мгновенного ответа, то ты думаешь, и это запрос на получение ответа. Если не следовать правилам, то можно отсюда и загреметь.
- Я чаю хочу, - ничего не понимая в ее объяснении, я смотрел, как кондукторша по-прежнему разносила чай, а я не пил со вчерашнего дня.
- А вот это легко устроить, - девочка Эмо явно взяла надо мной шефство. - В любой зачуханной электричке тебе за 100 долларов не только чай принесут, но и ботинки носовым платочком протрут.
Девушка подозвала кондуктора, подала ей 100 долларов и что-то шепнула на уху, отчего кондукторша кивала, как корова над сеном.
- Сейчас будет вам чай, касатики, вы, молодой, третий день едете, а уже хорошую девушку встретили, любовь вам и согласие, касатики, шутки ли дело за три дня от самого блина CfA2 доехать до Великой стены Слоуна, будем вам чай, касатики, - она выбросила свой поднос со стаканами чая в окно и побежала в конец вагона.
- Ей тоже можно нарушать правила? - я решил больше не удивляться.
- А кто видел, что ли, - девочка Эмо усердно зашивала носок. - Я лично не видела.
- А чего кондукторша несла про Великую стену Слоуна.
- Слушай ее больше, - девчонка скрипнула зубами, перегрызая нитку, - она тебе расскажет, что наше сознание летит от одного пояса скопления галактик до другого, перебирая самые удачные варианты. Вот, посмотри, у нее из фартука газета выпала. Здесь прямо про это и написано в рубрике очевидное и невидное. Сейчас много людей на космосе свихнулись.
В этом момент прибежала кондукторша с двумя эмалированными кружками с чаем и двумя кусками булки, вымазанными растопленным на жаре маслом.
- А вы читали, - и слово в слово повторила мне то, что минуту назад сказала мне девочка Эмо, и при этом перестала нас звать касатиками, и вернула 100 долларов.
- Это же не по правилам, ни одна кондукторша не вернет 100 долларов, потому что, - и я оборвал себя на половине фразы. Это была не кондукторша, а еще точно такая же девочка Эмо. Я оглянулся на первую Эмо, и та, как ни в чем ни бывало, штопала на чулке следующую дырку, а потом снова посмотрел на вторую девочку Эмо, которая кондуктор, но она уже шла по проходу в виде толстой бабки и раздавала с нового подноса подстаканники с чаем и вареную курицу в фольге, и пассажиры, рискнувшие это попробовать, тут же исчезали, чтобы уступить место новым пассажирам.
- Хочешь я тебя поцелую?
- Да.
- А хочешь в тамбуре, я сделаю тебе хорошо?
- А можно?
- А если успеем.
Наш вагон медленно растворялся как рафинад в негорячем чае, а мы, сцепившись в ласковый клубок, вытирали собой давно немытый и заплеванный пол в тамбуре, или она кричала так, что у меня закладывало уши, или мир рассыпался вокруг нас с таким ужасным треском, что было уже все равно.
- А ничего и не было, - отряхивала себя ладошками девочка Эмо, - мы чемодан его искали.
- У меня не было чемодана.
- Да иди ты, наконец, - девочка Эмо поцеловала меня в губы и шепнула мне прямо в ухо, - ничего, никогда, и ни у кого не спрашивай, это не по правилам, иначе попадешь в психушку.
- А как же я без тебя, - я еще раз привлек к себе стройную девочку Эмо.
- Это почему же без меня, - раздалось за моей спиной, и когда я обернулся, то на перроне меня встречала точно такая же третья девочка Эмо в еще незашитых чулках, и она всей тяжестью любимой девушки повисла на моей правой руке.
Мы быстро прошли привокзальную площадь, и пошли пустым сквером, вдоль развороченной старой строительной площадки. Эмо-3 потянула меня на стройку, и было понятно зачем, и не хотелось сопротивляться. В недостроенном подъезде любимая девушка вдруг вспорхнула с моей руки, выхватила из-под платья пистолет с глушителем и приказала мне раздеваться, и на мои возвражения, она выстрелила в стену над моей головой.
Я стоял голый перед знакомой мне незнакомкой и прикрывал ладошками то, во что она меньше всего целилась. Девушка Эмо подошла ближе, попросила открыть рот, чтобы, видимо, вставить в него пистолет, и я, сломленный неожиданностью такой развязки, послушно разжал зубы.
Она ударила меня пистолет по зубам, и ласково меня утешала:
- Вот и все, мой миленький, вот и все, уже не больно, керамическая коронка сверху, она бы все равно не прошла. А теперь запоминай, ты потом найдешь что-то в своем рабочем столе, и это по правилам, ты потом все сам поймешь, милый.
В руках у девушки вместо пистолета с глушителем уже было длинное шоколадное эскимо, которое она эротично облизывала глубже, чем того требовало его нормальное поедание. Она тоже была голой, и кокетливо посматривала на мои сведенные внизу ладошки.
- У девушек пистолетов не бывает, это не по правилам, только мороженное, и неужели ты не воспользуешься моей наготой, и пока я пользовался, у меня украли одежду, и вдруг, и навсегда, оборвал себя на полуслове, пропала девушка.
Я закрыл глаза, огромные снежинки падали на разрушаемый город, голые люди резали друг друга ножами, электрички ехали по траве, за кусок вареной курицы из вагона исчезали пассажиры, а пистолеты были похожи на мороженое. А вдруг это и есть Великая стена Слоуна, через которую иначе было не пройти. Это искажение времени и пространства, космос, галактики, вселенная и голый мужик с выбитым зубом на привокзальной площади, и голые яйца вместо документов.
Вокзальные менты, от изумления, не сразу ко мне подошли:
- Не вовремя муж вернулся, чужая жена потемки, гы-гы, пойдем, братан, мы тебе одеждой одолжим, зачем нам твои документы, гы-гы, ты только хрен свой на предохранитель поставь, террорист, гы-гы-гы.
Вокруг обычные трудовые советские люди штурмовали городской транспорт, заспанные лица выражали то, что с ними было вчера, и от каждого второго человека пахло Родиной или немытым телом и бельем. Я шел в подаренных в милиции чужих обносках в подъезд недостроенного здания. Вот это место. Девочки Эмо нет, дырочки от выстрела на стене тоже нет, но среди кучи высохшего от времени советского мусора лежит мокрый от мороженого фантик от бельгийского эскимо. А вот это не по правилам. В СССР тогда не могло быть иностранного мороженого.
С тех пор прошло много лет.
II (часть вторая)
- Ощущение молодости и агрессия, - выговаривал мне мой шеф, - не достигается увеличением опыта и ума. Здоровая агрессия, вот что, тебе не хватает, чтобы остаться на плаву.
В это время я, придавив потертыми джинсами офисный стул, размышлял о своей агрессии, ее явно не хватало, чтобы сохранить за собой место начальника отдела продаж, и где ее взять мой шеф так и не сказал.
Я посмотрел своего заместителя, тщедушного молодого человека одухотворенного модным галстуком и учением Адама Смита. А мне и на трезвую голову на него не зарычать, я не могу его даже заставить вовремя докладывать сводку о продажах, он так и норовит отправить ее наверх, минуя меня. Смог бы я, например, показать ему свою агрессию в полной мере, может прыгнуть на него сверху, всем телом к полу, но девчонки из отдела могут меня неправильно понять, да и сам мой заместитель может оказаться из этих, то есть привычным к тому, чтобы на него мужики прыгали сверху.
Наверно, нужно начинать с чего-нибудь мало кровожадного, например, кинуть в него мусорной корзиной. Взял корзину в руки, я взвесил ее в руке, примерился, но кинуть в подсиживающего заместителя не решился. Он же, как ни в чем не бывало, стоял у окна, в метрах десяти от меня и чем-то командовал перед девушками нашего отдела. Я мысленно представил...