Аннотация: Мир суживается до нескольких кварталов. Постоянные нападения сюрреалистических существ вынуждают главного героя исследовать ниточки игры, куда он угодил, искать союзников и того, кто играет против.
Dark Window
Глаза напротив
Пять секунд всегда оставалось в запасе. Смешной пустячок. Но между смертью и продолжением игры его можно сменять на две-три минуты обычной жизни.
Офицер приближался, на ходу расстёгивая кобуру. Она и притянула взгляд. Потёртая коричневая кожа. Блестящая кнопка на клапане. Я увидел гранёную рукоять пистолета, но её закрыли пальцы, рывком вытаскивая оружие.
Удивил не пистолет, а чёрный мундир. Ткань его жалобно потрескивала, натягиваясь раздутым воздушным шаром. Массивная туша офицера истекала потом, острый запах которого вдруг резанул ноздри. Привались она к стене, я бы не удивился, услыхав скрип прогибающихся от невыносимой тяжести кирпичей. Было в ней что-то дикое, могучее, слоновье. Вояка этот запросто бы утаптывал асфальт, заменив парочку катков. Смуглое лицо лоснилось, офицер страдал от жары не меньше меня.
Полуденное солнце прокаливало город. Казалось, я кружу по огненному нутру доменной печи. Пекло столь сильно, что я не удивился, когда раздутая физия офицера показалась мне деревянной маской. Игра узоров на полированном дереве, тёмные глазницы и чёрная прорезь рта, внезапно выгнувшегося зловещей ухмылкой.
До магазина оставалось метров пятнадцать. Но я заметил, что тёмное дуло неласково смотрит в мою сторону. Вернее, ухватил краем глаза, потому что ноги уже готовились к повороту. Вспышка и грохот выстрела заставили противно вздрогнуть. Что-то свистнуло. Я безмятежно продолжал поворачивать, не веря, что кто-то стреляет.
Вторая пуля прорвала рукав куртки. Я оцепенел. Тут стрельба в центре города, а никому и дела нет. Деревянное лицо нахально улыбалось. Суетливая толпа хмуро огибала и странного служаку, и меня, словно по щиколотку провалившегося в расплавленный асфальт.
Именно так я подумал, рванувшись вбок, чтобы укрыться в сумрачной прохладе магазина. Но слева словно выросла стена. Пришлось отшатнуться назад, и что бы вы думали? Нечто невидимое, но твёрдое протянулось и там. А ноги не желали шагать ни влево, ни назад. Чёрная дыра ствола вот-вот готовилась расцвести бутоном нового выстрела. Волна испуга вытравила рассудок. Осталось что-то древнее, неконтролируемое. Неведомая могучая сила толкнула меня вперёд. Третья пуля отколола кусок кирпича с угла дома чуть впереди.
Тут уж ноги принялись изо всех сил обгонять друг друга. Я ввинтился в проход между пятиэтажками, пронёсся сквозь двор, перемахнул ограду сквера, прорвал череду кустов, перескочил иссохший фонтан и выбежал в главные ворота парка. Что-то шепнуло мне: опасность миновала. Шаг влево - порядок, ничто не мешало. Шаг назад дался мне столь же легко. Я обернулся: меня не преследовали ни деревянные лица, ни самые обыкновенные.
* * *
Дрожь испуга противно сотрясала тело. В голове тревожно шумело. Такой скользкий сквознячок бывает, когда машина, несущаяся на тебя, неосторожно перебегающего улицу, визжа тормозами, останавливается в нескольких сантиметрах. А ты, скованный ужасом, не можешь и шевельнуться. Вроде и пронесло, но в сознании застыла картина, где громада металла беспощадно швыряет тебя прочь, ломая кости и жизнь. Да и разум подсказывает, что ничего ещё не закончилось. Вот сейчас выберется разъярённый водила и врежет от души.
Меня покачивало и подташнивало.
Хотелось забиться в кусты городского парка. Но было боязно оставлять оживлённые улицы, хотя опыт подсказывал, что от шумной толпы толка никакого. Там, у магазина, не наблюдалось ни паникующих личностей, торопливо уносящих ноги, ни праздных зевак, которые, и случись цунами, будут пялиться на тёмную гору воды, несущую смерть.
На меня нисходило просветление и какая-то щенячья радость существования. Я - есть! Я - живой! Ничего не изменилось, ведь правда?
Но деревянное лицо не выходило из головы. Мысли беспокойно сновали вокруг офицера, прикрывшегося ухмыляющейся маской. Три пули. Продранный рукав.
Прохожие неодобрительно косились в мою сторону. Да и плевать! На смену уколу ужаса прилетел ласково-тёплый ветер Эйфории, заставлявший видеть мир в причудливо-радужном ореоле. Недовольным взглядам я отвечал улыбкой с малой толикой ехидцы. Прикид мой не нравится? Не, а когда стреляли, почему все делали вид, что ничего не происходит? Так что, господа и дамы, признайте неоспоримую вину. При вашем равнодушном попустительстве чуть не случилось убийство. Но прохожие не хотели брать вину на себя. А не виноват ли в происшедшем я сам?
Постепенно пустота заполнялась привычным роем суетливых мыслей. Несомненно, мой проступок весьма серьёзен, раз мне послали такого колоритного исполнителя. Стоило, видимо, помянуть ближайшее прошлое. Не сегодня. Сегодня я проспал до полудня и вот, на беду, отправился в магазин. Значит, неверный шаг сделан вчера. И, несомненно, вечером. Потому что вечер я провёл со Славиком. А со Славиком неверный шаг сделать - пара пустяков.
Славик мне был другом. Ну как был? Скорее считался. Не могу понять, что нас объединяло. Судьба столкнула меня с ним на подготовительных курсах в Универ, а сил отчалить в одиночное плаванье за четыре года так и не нашлось. В летние вечера мы знакомились с девушками. Удавшиеся знакомства можно пересчитать по пальцам. Нас будоражил не результат, а процесс: обломаться и тут же дико поржать над собой. Я становился добрым доктором, а Славик - доктором злым и весьма циничным. Зажимая в кулаке три билета в престижный кинотеатр так, чтобы скрыть оторванный контроль, я, глупо улыбаясь, совал их под нос девице, которую мы выбирали открытым общим голосованием.
- Девушка, - сиротливо блеял я, кося под "правильного" мальчика. - У нас три билета, а место между нами внезапно освободилось. Как насчёт того, чтобы заполнить пустоту?
Мы слышали тысячи различных "Нет". Но любое "Нет" выступавший вперёд Славик приводил к общему знаменателю. Он двумя пальчиками приподнимал узкие очки, скорбно косил мордаху на девицу и цедил недоумённо-презрительно: "Не с тобой, корова, разговариваем". Его узкие чёрные глазёнки смотрели сквозь девушку, наполняющуюся негодованием. Его пухлые губёнки складывались приветливой улыбкой женщине любого возраста, что шла за красоткой, отказавшейся от совместного вечера с парочкой суперменов. А я уже тянул навстречу новой судьбе кулак с мокрыми от пота билетами. После пяти-шести отказов мы забивались в кусты и дико ржали.
Быть может, одна из красоток пожаловалась "папику"? Но наши художества заслуживали битья, а не выстрела. Правда, вчера мы ещё неловко опрокинули скамейку, когда в изумительном прыжке попытались оседлать её спинку. Но за такую ерунду тратить три пули? Я не знал, кому бы пришёл в голову столь явный тупёж. И причём тут маски, а?
Определённо, из списка причин месть надо вычеркивать. Я поёжился. Жара, умучавшая город от затхлых подвалов до дырявых чердаков, теперь осталась в ином мире. Меня ласкал холодок запредельного. И тут я снова увидел ухмылку на дереве.
* * *
Чёрная молния вылетела из-за поворота. Скажи мне раньше, что лошади умеют поворачивать под прямым углом, не поверил бы! Картинки калейдоскопа: табличка "ул. Танкистов" - белые буквы на синем фоне, а секунду спустя - оскаленная морда, пена капает с губ, выпуклые глаза горят бешенством. И копыто - почти белое, сахарное, мелькнувшее в сантиметре от вздрогнувшего носа. И снова я не смог отшатнуться. Невидимая преграда загораживала отступление не хуже бетонной стены.
Страх и тоска бессилия вибрировали в груди, оцепенение сходило на нет. Но в какую сторону не бросься, проход закрыт. А вороной конь, словно спрыгнувший с рекламного плаката, яростно бесился и прыгал, желая расшибить копытом мою непутёвую башку. Глаза его пылали, будто тонкое стекло отделяло меня от вулкана, чьё жерло сейчас плеснет раскалённую лаву. Копыта и глаза - вот и всё, что не было абсолютно чёрным.
Справа город вдруг поблёк и выцвел. Сначала массивы дальних домов начали просвечивать сквозь исчезающие ближние стены. Потом мир растворился. Теперь чуть дальше руки искрилась призрачными сполохами светлая пустота. От вселенной осталось несколько кварталов, и я чуть не задевал боком границу оборванного мира.
Уяснив, что не сбежать, я тупо расслабился, запертый в прозрачной кабинке, откровенно не зная, как поступить. Бока коня вдруг подёрнулись лакированной гладью. Пасть распахнулась и застыла, как у скульптуры. Но деревянное изваяние продолжало меня ненавидеть и стремилось достать то зубами, то копытом. Конь взметнулся на задних ногах в стойку, любому бы показавшуюся прекрасной. За исключением меня, потому что копыта, вернувшись вниз, однозначно расшибут мне голову.
Что-то сдавило бока. Несильно, но ощутимо. Будто коснулись их огромные пальцы, сквозь кожу которых струилось загадочное тепло. И вдруг толчок продвинул меня вперёд. Просеменив под арками опускавшихся конских ног, я на всех парах влетел под прозрачный купол центрального универмага. Здесь копыт можно не опасаться, ибо вход сюда воспрещался не то что лошадям, но даже карманным собаченциям. Я шлёпал по мраморному полу и с облегчением наблюдал, как из призрачной пустоты проявляются привычные витрины.
* * *
Я вновь искал причины непоняток. Вспомнилась длинная стрелка городских часов, остриём уколовшая девятку. И её толстая, словно обрубленная, напарница, оттолкнувшаяся от семёрки, но так и не допрыгнувшая до восьми. Центр города запрудили машины и людские толпы. С работы возвращались сидевшие в офисах. Теперь они разменивали свободный вечер беготнёй по магазинам. Мы лениво вглядывались в лица, измученные поисками немедленного подарка себе любимому. Энергия ожидания змеилась невидимыми молниями от потенциальной покупки к потенциальному покупателю. Гигантский потенциал пронизывал волшебной дрожью. Казалось, сейчас сорвусь и брошусь в пучину магазинов, в зев распахнутых дверей супермаркета, как Аладдин в пещеру, наполненную сокровищами. Но, как и Аладдину, мне хотелось не золото с алмазами, а лампу, прячущую джинна.
Сбежать бы. Но Славян, буравящий голодными глазами подходящих красоток, висел на мне тяжким грузом. Если что шло не по его сценарию, он начинал стонать. Он стонал, когда ему не хватало денег на банальную пачку сигарет. Он стонал на меня, завидуя отдельной квартире, в то время как он ютится в коммуналке вместе с суровыми рыночными таджиками. Он стонал на родителей, пока ещё жил с ними, и достонался до размена. Сейчас Славик молчал, не подозревая, что остаётся где-то позади меня, уносимого потоком чужих желаний. Но я боялся оторваться от него. В чужом и холодном море Славик был островом, вполне пригодным, чтобы потерпевшему кораблекрушение выбраться на земную твердь и почувствовать себя человеком.
Славян, будто читая мои мысли, откинулся на стену. Он устал. А я, засмеявшись от радости, застыл в счастливой глупости ничегонеделанья. Взгляд скользнул по городским часам, где значилось "19" и "45", сложенные вместе, а после полноправно утонул в витрине.
* * *
Смерть продолжала назначать мне свидания, и я всерьёз обеспокоился ближайшим будущим. В классических фильмах герой, угодивший в подобную ситуацию, немедля садится за солидный двухтумбовый стол, раскладывает на полированной поверхности чистый лист, обмакивает острый кончик белоснежного пера в массивную чернильницу с лиловыми подтёками и выводит каллиграфическим почерком "My Will". У меня не было ни стола, ни бумаги. И каллиграфией я не владел. У меня имелась парочка солидных паёв в двух кооперативах и квартирка. Если сегодня смерть всё-таки повстречается со мной, квартирка уйдёт государству, а деньги - верхушке кооператива. Но если уж делать подарки, то не списку неизвестных, а людям близким.
Мобильник разрядился вчистую. Я скользнул к стене дома, украшенной полусферой таксофонной будки. Вытащил карту. Блеснул золотом квадратик чипа, а с другой стороны улыбалась белозубая красотка, приглашая на курорты Турции. Мелькнула мысль, махнуть на всё рукой и в Турцию. Но аэропорт находился в недосягаемой дали, которая временами оборачивалась искрящейся пустотой. Палец продолжал отстукивать номер. Длинные противные гудки. Ну же, снимай трубу скорее! На месте стоять нельзя, а то ещё какой коняга меня искалечит.
- Чёёооо, - гулким эхом раскатился в динамике мощный зевок.
Судя по тону, Славик ещё не отрывал морду от подушки.
- Слышь, - прошептал я. - Тут такое дело. Мне сели на хвост. Тебя никто не навещал? А мож видал чего такое... необычное.
- Навещал-то? Не, ты - первый - враз проснулся Славик. - Должен кому-то?
- Не помню, - признался я. - Вроде счётчик ни с какой стороны не тикает.
- Пасут или гробят? - на полном серьёзе спросил Славик.
- Раскатывают и топчут, - ругнулся я, вспоминая копыто, летящее в опасной близости от моего лица.
- Ко мне двигаешь? - обеспокоился Славян.
- Неее, - протянул я. - Чего тебя втягивать?
- Залечь тебе надо, - судя по голосу, настроение Славика заметно улучшилось. - Или уехать.
- Так и я о том же, - киваю, - но могу не успеть.
- А звонишь зачем? - в голосе Славяна снова звенела струнка напряжённости.
- Мани пристроить хочу, - признался я. - Снял бы да свалил куда. Но по договору забрать до срока прав не имею. Не, по суду, конечно, можно стребовать, да только не доживу.
- А я при чём?
- На тебя бумаги перепишу, - предложил я. - И квартиру. Целее будут. Если прорвусь - вернёшь обратно.
- Не вопрос, - моментом согласился Славик.
- Ну а пришьют, пользуйся, - милостиво разрешил я. - Только боюсь к тебе чапать, вдруг наслежу и потяну за собой.
- А ты по почте, - не растерялся Славян. - Заказным. Марок, главное, не жалей. Что б не потерялось.
- Угу, - кивнул я, больше ничего в пустую голову не лезло.
- Ты где? - вдруг обеспокоился Славик. - Может, я подъеду?..
Он не успел бы. Потому что ко мне спешил новый враг, на ходу покрываясь деревянной шкурой, блестевшей островками лака на потёртой поверхности.
* * *
"По улице слона водили, как видно, на показ..."
Слон нёсся из ближайшего переулка острым углом вонзавшегося в улицу, где стоял я. Редкие прохожие чудом умудрялись не замечать живую гору.
Массивные ноги давили газоны и клумбы, сносили невысокие заборы, с треском крушили в щепу скамейки. Хобот вздымался и трубил песни славы армии победителей, которым я казался, наверное, соринкой, беззащитной птахой, угодившей в кольцо смерча, ломающего ей крылья. Масштабы катастрофы, тем не менее, никого не удивляли. Люди, спешащие по тротуарам, смотрели вперёд пустыми глазами, где плещутся пустые мысли о пустых делах. После нескольких мёртвых взглядов я зарёкся смотреть в чужие глаза, чтобы не знать о пустоте, отличающей тех, кто не может глянуть за привычную грань.
Невидимые стены выросли снова. И снова толчок в спину. Кто-то спешил убрать меня из точки, в которую ударят слоновьи ноги через... правильно, через пять секунд. Но толчок получился слабый. Невидимый палец оставлял свободу. Или остаться, или... Или выбрать из двух путей.
Улица, стелющаяся впереди, сейчас казалась зеркально отражённой. Одна дорога убегала к горизонту, застроенному гаражами. Вторая дорога падала вниз. Такая же дорога с такими же гаражами. А секунды таяли. Первая, вторая, третья. Шумное дыхание слона вибрировало в ушах, а мостовая содрогалась от тяжёлой поступи. И всё же улицы были неодинаковы. Глаза, метавшиеся от одного пути к другому, ловили детали, как на картинках "Найди восемь отличий". И одним из отличий, которые выхватил суматошный взор, была надпись "Почта". На опрокинутой дороге. Я шагнул вперёд... и вниз. Нога волшебным образом прошла сквозь твердь горизонтали. Я не уловил странное мимолётное движение, внезапно развернувшее тело и поставившее его на ранее отвесную плоскость. За спиной... Вернее, теперь над спиной протопали ноги опоздавшего врага, и смачно хрустнула будка таксофона, которую неуклюжий слоняра вырвал из стены. Топот быстро затих. То ли слонам не положено бежать по вертикали, то ли он сюда и не собирался. Я пожал плечами и отправился на почту.
* * *
Фиолетовые символы квитанции. "19" и "45". Тире между цифрами размазалось, больше напоминая плюс. Девятнадцать рублей сорок пять копеек. Сумма, за которую моё завещание вручат Славику. Девятнадцать часов сорок пять минут. Время, когда я увидел впервые улицы, наплывающие друг на друга. Улицы горизонтальные и улицы вертикальные.
Вчера, именно в это время, я коснулся взором витрины и утонул в ней.
Я любил необычные витрины с ранних лет, когда за стеклом "Детского Мира" нашёл кукольный город. Куклы на цветных кубиках, крохотные чемоданчики, наборы посуды, детали автомобильчиков, мохнатые зверьки, пёстрые мячики... Но нечто, живущее в каждом ребёнке, превращало обыденное в запредельное. Я видел красочный дворец, где каждая из комнат жила странной текучей жизнью. Протягивались ниточки отношений. Я понимал, что улыбчивый доктор Айболит несёт касторку с четвёртого на второй этаж к малышке, укрытой одеялом в крохотной кроватке. Я видел, как два механика чинят автомобиль для дамы, собирающей багаж в центральных апартаментах. Я знал, что рыжий щенок потерялся и ждёт, когда к нему спустится Барби из квартиры на чердаке. И Барби знала, что щенок потерялся. Не зря же она печально глядела вдаль, туда, где за прозрачной преградой начинался совершенно некукольный мир.
Есть картины, где в цветных узорах прячутся трёхмерные рельефы. Пёстрая плоскость проваливается внутрь, и взор восхищается сундучком с сокровищами. Кажется, протяни руку и коснёшься...
Достаточно увидеть хотя бы одну необычную витрину, чтобы уметь обращать остальные столь же загадочными окнами в иные миры.
Та витрина разнообразием не блистала. Бордовые портьеры, окантованные золотом бахромы, низвергались из сумрачных высот, расплёскиваясь волнами кровавого моря. На полочках, невидимых в полумраке, вытянулись разнокалиберные вазочки. А в центре - шахматная доска, словно замершая в полёте над кровавыми волнами. Чёрные и белые фигуры составляли запутанную композицию, игра между невидимыми шахматистами была в полном разгаре. Собственно, чёрными и белыми фигуры назывались с натяжкой. Не сахарно-белые, а благородного цвета слоновой кости. Не угольно-чёрные, а наполненные густым соком граната. Настоящие произведения искусства, так подробно неведомый мастер выточил мельчащие детали. Виднелись даже морщинки на лицах воинов-пешек. Шахматы подчиняли себе всё пространство. Даже вазочки, зависшие в сумраке, тоже казались фигурами, которым не нашлось места на доске. Уже не нашлось. Или ещё не нашлось.
В отличие от трёхмерных картинок в мир витрин проникнуть можно. Зайти в магазин и взглянуть на загадочную страну с изнанки. Толкнув стеклянную дверь, я оказался в уютном холле. Из полумрака выдавались массивные комоды прошлых веков. За тусклыми стёклами темнели силуэты предметов, пришедших из бурных эпох прошлого. Но к ним явился не оценщик, не покупатель, не коллекционер. В темноте пробирался зритель, опоздавший к началу представления. Он спешил к единственному месту, обласканному светом прожекторов, где шахматная доска выглядела не клетчатым квадратом, а полем битвы разъярённых гладиаторов, за которыми наблюдают тысячи затаивших дыхание зрителей.
Фигуры застыли, но игра света рисовала им крохотные, призрачные движения, будто они готовились к рывку, который забросит бойцов в самую гущу схватки. В затылок громко дышал Славик, недоумевая, зачем мы покинули улицу, наполненную милашками и красотками. Его настырное нетерпеливое дыхание, не мешало мне наслаждаться панорамой битвы шахматного мира. Я протянул руку и коснулся фигуры в центре доски.
* * *
Тогда он и возник, будто выткался из темноты, низенький худощавый китаец. Сумрак скрадывал черты его лица, но что-то восточное выпирало несомненно. Он словно сошёл с картины на рисовой бумаге, белевшей в мглистом провале между комодами. Там, меж гор с белоснежными шапками, петляли тонкие ниточки рек. А по ним неслышно скользили узконосые лодчонки, над которыми торчали соломенные конусы, закрывавшие головы гребцов.
Соломенная шапка не украшала голову появившегося, поэтому я разглядел тёмные, как смоль, волосы с проблесками седины. И чёрные глаза, почти невидимые в узких глазницах. Испугавшись, я отдёрнул руку.
- Ц, ц, ц, - отщёлкал язык китайца три нотки недовольства. - Ты вступил в игру, дитя любопытства.
- Да тут уже середина партии, - хмыкнул я.
Славик кивнул и издал нечто среднее между отрыжкой и похрюкиванием.
- У этой игры нет середины, - покачал головой китаец. - Ни начала, ни конца.
- Как же тогда начинать? - тогда я и увидел, что сквозь тёмные и светлые квадраты просвечивает городская карта. Мелькнули знакомые названия. Улица Большевистская, улица Луначарского, Октябрьская площадь. Похоже, дома щёлкнули с вертолёта. Фигуры словно зависли над улицами.
- Ходы определяют руки, что двигают тебя, - пожал плечами китаец. - И армия того, кто сидит напротив.
Я заметил, что дома сфотографированы странно. Некоторые стоят прямо, являя крыши и трубы, а некоторые запрокинуты под немыслимым углом. И оба мира затейливо перемешаны.
- Идём уже, - шёпотом ныл Славик, чувствуя, что время утекает зря.
- А мне обязательно играть? - я чуть подался к китайцу.
- Теперь да, - неуловимым движением он восстановил дистанцию. - Но можешь купить шахматы и сам двигать фигуры. Иначе тобой станет играть кто-то другой.
- Рекламный ход? - подмигнул я.
Лицо китайца осталось суровым. Славик склонился над доской, тоже потянувшись к фигурам.
- Можешь оказаться в другой армии. Тогда вам суждено срубить друг друга, - китаец обнажил мелкие темноватые зубки. - Но если хочешь вытащить друга из-под удара, купи шахматы и сыграй войском, куда его только что приписали.
Славик отдёрнул палец от острых зубчиков короны, венчающей благородную голову шахматного владыки. Славяна трудно заставить купить и пиво за свой счёт. Выкидывать же крупную сумму за антикварную вещичку показалось ему безумием.
- Пойдём, - ныл он уже в полный голос.
Возле шкафа вспыхнул светлый квадрат, откуда зловеще улыбнулся зеленоглазый дьявол. Его кирпичная кожа складывалась морщинами. Казалось, я вижу, как на мохнатых ушах ветер запределья колышет волоски.
- Ты ему понравился, - едва заметно улыбнулся китаец. - Пожалуй, он хочет играть твоей стороной.
- Я думал, дьявол всегда играет против, - ехидно осклабился я в ответ.
- О нет, есть люди, чьи замыслы относительно тебя куда коварнее.
- А что они получат, если я погибну там, на доске?
- Решение проблем, которые ты им доставляешь, - голос был усталым и монотонным.
Я посмотрел на фигуры. Потом в световой короб. Или я раньше не обратил внимания, или картинка изменилась. Дьявол пощёлкивал когтистой лапой. Мозолистые пальцы сжимались и разжимались, словно звали в свои объятия.
- Магазин закрывается, - отчеканил суровый голос.
Казалось, говорил тот же китаец, только чуть выше и не в белом, а чёрном сюртуке. А его брат в светлых одеяниях куда-то таинственно скрылся.
Эта подмена выбила меня из колеи, что дало Славику беспрепятственно увлечь мою персону к выходу. Ноги механически отсчитали ступеньки, и мы оказались на улице вечернего города. А я вдруг понял, что на сегодня охота к знакомствам ушла в минус.
* * *
Теперь не оставалось сомнений, что мной играли. Окружали, готовя коварные ловушки.
- Так! - громко объявил я хозяину пальцев, что двигали меня по доске. - А мне разве нельзя нападать?
Выяснить бы, что я за фигура? Вдруг ферзь?! Тогда сильнее нет никого, и я легко могу крушить и ломать всех подвернувшихся. Оставалось убедиться. Но на какой половине доски? Я стоял недалеко от удивительной границы, где мир преломлялся, сливая вертикаль и горизонталь воедино.
Пыхтя не хуже древнего паровоза, из-за поворота выкатилась огромная осадная башня, плюющаяся огнём и чёрными каплями кипящей смолы. Было в ней нечто монументальное, словно там, за квадратными зубцами крепостной стены, должен выситься главный памятник мира. Её тяжесть, казалось, сгибала улицу кольцом. Громада, сложенная из белых камней, стремительно приближалась, желая подмять меня как можно скорее. По логике выходило, что я принадлежал армии чёрных. Ведь и слон тоже был белым? А конь? Конь, который чуть не прошиб мне голову, имел вороную масть с отливом. И офицер в чёрном мундире! Неужто я присягаю на верность то одному владыке, то другому - его злейшему врагу?
Время, потраченное на рассуждения, значительно сократило дистанцию между мной и башней. Теперь на блоках, ранее казавшихся каменными, отчётливо виделись деревянные узоры. Пять секунд, отсчёт пошёл. Мило улыбнувшись, я пробежал мимо аптеки, серого заведения с витринами, забитыми фанерными щитами, покосившегося павильона с надписью "Продукты" и изящно выгнутого здания кафе. На вывеске наклонными буквами обозначили "Пичуга" и пририсовали голову перепуганной птахи, похожую на символы " 8> ". После мои ноги легко перескочили границу между горизонталью и вертикалью. Ха, башня теперь должна пронестись мимо! Но блаженное чувство избавления недолго шумело тёплыми волнами в радостно дрожащей груди. По широкому бульвару, легко отшвыривая припаркованные у обочин машины, неслось нечто высокое, изящное, неуловимое, как раскрученное чёрное веретено. Повеяло холодом, словно прибыла Снежная Королева.
Граница была за мной в одном шаге. Но к ней приближалась башня. Ступи я назад, и меня расплющат по дороге. Останься я здесь, и меня впечатают в стену. И чёрные, и белые выступили общим фронтом, загнав мою несчастную персону в угол. Я вскинул голову и увидел изображение этого угла. Кафе "Пичуга" по горизонтали, было ничем не хуже того, что оставалось в вертикальном мире. Только клювастая голова смотрела в другую сторону " <8 ".
Я замер на грани, там, где вертикаль переходила в горизонталь, где оба кафе, выгнувшись крутой дугой, сливались единым целым. А птичьи головы целовались "8><8", изображая "восемью восемь". Под примером из умножения расположилась дверь, общая для обоих заведений. "Знак", - решил я и вошёл в тёплый сумрак.
* * *
Шипела пузырьками газировка в высоком бокале. Желудок радовался паре проглоченных эклеров. Глаза смотрели за пыльное окно, где у грани сошлись боевая ладья и грозная королева. Правильнее называть её ферзём, но королева устраивала больше. Мне не всё равно, чьи руки готовятся принести меня в жертву. Вместо грубых и мозолистых мужских пусть будут мягкие пальчики. Хоть и холодные до невозможности, но пальчики королевы.
Назвав веретено королевой, я видел уже не деревянную глыбу, оканчивающуюся иглами, а изящную фигурку.
Хм, я ведь и сам был фигурой... одновременно оставаясь самим собой. Я видел в себе привычного себя, а в других - шахматные фигуры. Я не мог увидеть себя фигурой. Для этого нужен взгляд со стороны. Но я мог разглядеть в фигурах, ожидающих меня за окном, кого-то иного.
Помогая превращению, я прищурился. Мир сузился, сплющился, повернулся боком, исказился. В светлой щели осталось лишь два размытых пятна: светлое и тёмное.
Оно случилось! Я увидел!
Вместо осадной башни за стеклом топталась девчонка. Года на два младше меня. Крепенькая, коротко остриженная с волосами цвета соломы. Одетая в потрёпанные белые джинсы и, несмотря на жару, свитерок цвета слоновой кости. Чёрное веретено сменила худышка с длинными, роскошными, волнистыми волосами. Высоченная, хоть сейчас в баскетболистки записывай. Такой бы не по улицам носиться, подстерегая недотёп вроде меня, а чинно ступать по подиуму. Стройное тело облегало тёмное платье до колен. По бледным запястьям черкнули блестящие чёрные шарики браслетов. В волосах - золотая заколка, словно бабочка волшебной страны, присевшая на волны чёрного водопада.
И чего их бояться? Ими же играют, как и мной! Но останутся ли они девчушками и не превратятся ли в грозные фигуры, когда я покину кафе?
* * *
- Привет, девчонки! - мне не требовались билеты в кино.
Я сам - билет, пропуск к финишу. Сруби они меня, и кто знает, может, выпустят их из игры, где вместо клеток - городские кварталы. В тихую мирную жизнь, куда так рвался я, закрывая выход парочке фигур - белой и чёрной.
Но нет! Не фигурам, а девушкам.
Высокая смотрела удивлённо и чуть презрительно. Светловолосая пронзила жёстким настороженным взглядом. Я лишь улыбнулся шире. Если не сумею изменить ход игры, смерть задышит в лицо очень скоро.
И кто я для них? Человек? А если фигура, то какая? Король, которому объявляют шах и мат? А какого цвета? Почему на меня нападают и те, и другие?
И замечательно! По голове растекалась тёплая волна облегчения. Знай я свой цвет, придётся выбирать, к какой стороне пристроиться. Я же решил командовать обеими армиями. Или хотя бы стать своим для этих симпатичных фигурок.
- Пока не срубили, скажите мой цвет, - попросил я.
- Чёрный, - ответила блондинка.
- Белый, - ответила высокая.
Голоса прозвучали одновременно. Ха, да я тут всеобщий враг.
- Тогда одна из вас должна меня защищать, - я присел на асфальт, где горизонталь и вертикаль касались друг друга. - Отдохну, пока разберётесь. Кстати, чей ход?
- Мой! - в один голос выкрикнули девчонки.
- Лбы не расшибёте? - озаботился я, не желая видеть на симпатичных лицах уродливые синяки. - Как в игре очутились?
Девчонки замялись.
- Не, если секреты, вопрос снят, - милостиво разрешил я.
Опасность отдалялась. Сначала они должны решить, кто станет меня рубить? А при разборках одна из фигур могла покинуть доску передо мной. Но я не хотел покидать поле битвы. И хотел, чтобы обе девчонки остались.
- Николай, - коротко кивнул я и снова покосился наверх, где высились мои будущие палачи. - Можно, Коля. Я не любитель ненужных реверансов.
- Лада, - впервые улыбнулась блондинка, сунув ручонки в карманы широченных джинсов. - В честь богини назвали, - она суматошно отмахнулась. - Ну да какая уж богиня.
- В игру-то как влетела? - нажимал я, пока её настроение не испортилось.
- Трудно вспомнить, - нахмурилась она. - У тех, кто давно играет, память затирается. Помню лишь клуб на окраине города. Там в фойе стоял такой уродец. Ну, на индейца старого похож. Морщинистый, краснокожий, шапка из перьев на голове, а в руках шахматная доска. Ну я и двинула фигуры зачем-то. А потом началось. На тебя нападают, ты кого-то выносишь. Только и жду, когда игра закончится.
- Да не закончится она, - губы высокой сжались. - Я - Квини. На форуме ник такой. Тоже смутно реал помню. Экран. Чат. На аватаре дьяволёнок, а в сообщении картинка - шахматная доска. И вопрос: "Какой фигурой ты бы пошла?" Я думала, издевается. Мол, девушки настолько тупы, что шахматных правил не знают. Вот и ткнула пальцем.
- Экран? - удивился я.
- Он же сенсорный, - пожала она плечами. - Ну, обычный интернет-киоск.
- В одном ты права, Квини, - задумчиво протянул я. - Мне тоже кажется, что выиграть - не выход. Выход, чтобы найти играющего против нас. И поменяться местами.
Девушки посмотрели заинтересованно, но потом их лица накрыли печальные тени.
- Я не помню, где клуб с этим уродцем, - призналась Лада.
- А я вряд ли найду тот форум, - пожала плечами Квини. - Я почти не вылезала из сети, поэтому не помню всех мест, где успела зарегиться.
- Зато магазин, где моя шахматная доска, неподалеку, - решился я. - Если желание вынести меня с доски пропало, можем отправиться туда.
Девушки переглянулись.
- Да не вопрос, - дрогнули губы Квини. - Драки уже задолбали.
- Распутаем твою ниточку, - в тоне блондинки блеснула надежда, - возможно, доберёмся и до наших.
- Ну вот и нормалёк, - подвёл я итоги, поднимаясь. - Кстати, если уж прояснять всё до конца, я тут, на доске, не королём случайно?
- Ты? - усмехнулась Квини. - Ты - обычная пешка.
Грудь пронзило великой обидой на Высшие Силы. Мне-то виделась комбинация "Мат в три хода ферзём и ладьёй".
- Зато ты - пешка проходная, - подсластила горькую пилюлю Лада. - Ещё несколько ходов, и ты станешь фигурой.
- Ага, - разочарование не исчезало. - Станешь тут с вами. И белые против меня, и чёрные.
- С нами как раз станешь, - серьёзно возразила Квини. - Теперь нам выгодно, чтобы ты прошёл дальше. Сумеешь выбраться с доски, значит, и для нас есть выход.
* * *
Я радовался, что мы втроём мирно идём по городу, не наблюдая прозрачных стен ни с какой стороны. А после начались обломы. Магазин встретил нас строгой табличкой "Закрыто". Шахматная доска из витрины исчезла.
- Ну вот, - огорчился я. - Волшебную досочку купили и начали двигать фигуры. И сдаётся мне, что этот неизвестный всеми силами играет против меня.
Девушки смотрели хмуро. Во взгляде Квини сквозило явное презрение, будто её никогда ещё так крупно не подставляли. Глаза Лады заполняла досада.
Город качнулся. Странная дрожь прогнала из души моих спутниц нехорошие чувства. Презрение и досада сменились тревогой.
Посреди площади, сквозь транспортные потоки, из асфальта выворачивалось нечто отвратительное. Громадный шар с холмами-выступами и трепыхающимися щупальцами. Как назвать это чудо - синее, словно небо перед закатом? А по синеве - прожилки золота. Я не мог оторвать глаза от круглого уродца, сквозь которого скользили самосвалы, автобусы и колонны легковушек.
Дрожь протолкнула дикую мысль, что на поле объявилась ещё одна фигура. Не белая или чёрная, а из вовсе запредельной армии. Той, что в начале игры, располагается не на плоскости, а на опрокинутой вертикали, куда я так ловко улизнул от белого слона.
Солнце, висевшее в зените, освещало удивительный шар, неспешно продвигавшийся к нам гигантскими синусоидами. Золотистые прожилки слепили солнечными зайчиками. А я вдруг заметил, что девушки косятся на меня весьма подозрительно.
- А ты - не чёрный, - выдавила Лада.
- И не белый, - фыркнула Квини. - Ты вот такой. Синий с золотинками.
Шар неумолимо накатывался.
- Так, девчонки, - спохватился я. - Кому-то выгодно нас рассорить. Живо мне за спину! Если мы с этим одного цвета, бояться нечего. Своих не рубят, а чтобы добраться до вас, он должен подкатить с другой стороны.
Я не ошибся. Как только девушки оказались за мной, шар остановился, покачался, нетерпеливо теребя щупальцами асфальт, а потом укатился во двор, унося дрожь земли и солнечных зайчиков. Всех, кроме одного.
- Он вернётся? - испугано спросила Лада.
- Угу, - невнятно ответил я, прослеживая, кто мог отбрасывать оставшийся зайчик. Взгляд поднялся по стене и упёрся в трубку камеры. Её чёрный глазок, накрытый защитным козырьком, смотрел прямо на дверь антикварного магазина.
* * *
- Я могу её срубить, - предложила Квини, - под корень.
- Я могу её снести, - добавила Лада, - как карточный домик.
- Не надо, - отверг я их варианты. - Лучше просто туда войти. Как раз по моей вертикали.
Идя к зелёным дверям будки ЧОПа, я знал, что меня прикрывают. Лада точно в спину, и Квини - по диагонали. Проходной пешке обеспечили двойную защиту.
Проходная...
Магическое слово давало мне власть над проходами.
Дверь легко поддалась от несильного толчка. Лампа ярко освещала стол вахтёра. На спинке стула темнел наброшенный пиджак. Где-то из сумрака раздавалось хрипловатое покашливание. Вахтёр не участвовал в композиции "Белые начинают и выигрывают". Его я ждать не собирался, а толкнул обитую кожей дверь с золочёной табличкой "Генеральный директор". Для проходных пешек нет закрытых дверей по ходу движения.
За массивным столом сидел очкастый крепыш и, морщиня широкий лоб, поглядывал на меня изучающее.
- МВД, - я вытянул из кармана первую попавшуюся бумажку, оказавшуюся одним из трёх легендарных билетов, и ткнул её под нос крепышу, - Интересует запись с камеры, выходящей на Антикварный магазин у центральной площади. Время с 20-00.
Я улыбался безмятежно и белозубо. Проходной пешке верят безоговорочно, ей суждено дойти до конца, если защита не подкачает. Но Квини и Ладе я верил даже сильнее, чем себе.
Из ящика тут же достали бокс, криво помеченный "Кам. Љ5", извлекли диск, блеснувший сиреневыми бликами, засунули в плейерок, сразу загудевший и зажужжавший. И на панели, занимавшей треть стены, проявилась знакомая дверь.
Мы смотрели запись на восьмой скорости. Люди мелькали, суетливо перебирая конечностями, и смешно толкались, как в древних фильмах на заре киноэры. Прошло минуты три, когда мне показалось, что в дверь прошмыгнуло нечто знакомое.
- Стоп! - приказал я.
- Назад? - уточнил крепыш и переставил палец на соседнюю кнопку.
- Не надо, - разрешил я, - идём дальше, но малым ходом.
Экранный мир обрёл привычные скорости. Прошествовала стайка девчонок, молодая мамаша прокатила коляску, кто-то, горбясь, курил на ходу, кто-то обгонял его, размахивая потрёпанным дипломатом.
Но вот дверь магазина снова приоткрылась. Я замер. Со ступенек, сжимая под мышкой шахматную доску и воровато оглядываясь, спускался Славик. За ним, в мглистом проёме входа, выткалась гигантская зловещая фигура. Краснокожий дьявол, смеясь в спину Славику, уродливо давал благословение.
* * *
Звонок дребезжал и надрывался. Я же ничуть не беспокоился, находясь под двойной защитой. Лада - сзади, и Квини - наискось.
Дверь нехотя приоткрылась.
- Ты? - бледное лицо Славика выглядело постиранным, но не отглаженным. Глаза словно запорошило цементом. Под глазами набухали лиловые мешки. Щетина топорщилась сотней маленьких ежиков, утонувших в прыщеватой коже.
- Картина Репина "Не ждали", - я не нашёл, что сказать умнее. Умные мысли кончились, когда я увидел Славика там, на экране. Сейчас он стоял чуть сбоку, под углом. Наверное, по шахматным правилам даже пешка, такая как я, могла его срубить. Он словно чувствовал это и торопливо сдвинулся.
Гортанные крики из комнаты слева мне не мешали. Все рыночные торговцы были вне игры. Комбинация состояла из четырёх фигур, и три из них были четвёртой весьма недовольны. Справа, на кухне, грохнули крышкой. Славик втянул голову в плечи и спиной надавил на дверь, отступая в комнатуху. Я уверенно шагнул за ним.
Шахматы стояли на столе. Я сразу заметил, что комбинация изменилась. Специалист бы схватился за голову, увидев бедлам, творящийся на клетчатом поле с нарисованными улицами. Белые и чёрные фигуры находились под ударами друг друга, словно не замечая подвернувшихся преимуществ. Но я отлично понимал, я видел, что обе армии окружали пустой островок у самого края доски. На этом островке, судя по всему, должна стоять ещё одна фигура. Да только она топталась у доски, а не на ней. Словно это могло что-то изменить, Славик суматошно попытался прикрыть доску. Я усмехнулся, и придавил его дрожащие руки вниз, каким-то шестым чувством ощутив, как потные пальцы Славяна коснулись фигур. Мой шаг был последним ходом. Пешка достигла заветной горизонтали, получив право сменить статус. Более того, она разгадала загадку играющего против неё и поменялась с ним местами. Теперь в игру угодил Славик, им двигали чьи-то руки, находящиеся в запределье. А я мог сыграть против него, а мог и в поддавки.
Но я ошибался. Игроком я не стал. Просто кто-то занял место Славика, стоявшего сейчас на последней горизонтали удивительной доски и - одновременно - рядом со мной, в занюханной каморке.
Славян дёрнулся, убирая руки, и задел доску, неловко сдвинув её к краю стола. Угол доски ударил по чему-то блестящему, скинул его, и оно, звеня, запрыгало по затёртому паркету.
- Вилка, - улыбнулся я.
- Это... - промямлил Славян. - Чего?
- Это, дружище, означает, что под ударом две фигуры, - обворожительно улыбнулся я. - Ты и кто-то неизвестный.
- Может, ты? - в глазах Славика вспыхнула надежда.
- Ну... - разочаровано прогудел я. - Мы же с тобой, дружище, в разных армиях.
- И чего теперь? - он недоумённо вылупил глазищи.
- Теперь, - терпеливо объяснил я, - одну из фигур из-под удара уберут. Ту, которая важнее. Что, друг, считаешь себя важной фигурой?
Славян мялся. Важной фигурой он себя сейчас не числил. Тот, кто играл армией, куда только что получил повестку мой незадачливый приятель, думал точно так же. Я и не понял, что именно случилось. За какое-то мгновение по комнате прошёлся чёрный смерч, подхватил Славяна и исчез вместе с ним. Фигура не слишком высокой важности навсегда выбыла из игры.
* * *
Я чувствовал тяжёлое медленное дыхание. Холод, идущий из ниоткуда, овевал моё разгорячённое лицо. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Тогда я увидел их - огромные глаза, наполненные зелёным огнём. Выдох, могучий, покрывший мою кожу инеем. Глаза мигнули, прикрывшись красными изморщиненными веками. Вдох, потянувший меня в запределье. Ещё бы чуток, и меня унесло. Выдох. Травянистые пропасти приблизились на расстояние вытянутой руки. И пропали. Вдох. Они были передо мной всего несколько секунд. В краткий миг, когда я покидал дьявольскую доску.
Выдоха лицо, изготовившееся к ледяному дуновению, так и не дождалось.
Реальный мир встречал меня теплом и солнцем, словно хлебом и солью дорогих гостей из правительственных делегаций. Я покинул зловещую игру. Я шагал солидно, вдыхая полной грудью, как воин, приехавший домой после великой победы. Пока не увидел их.
На потрескавшемся асфальте в тени забора стояли белая ладья и чёрная королева. Лада и Квини.
Для них игра продолжалась. Кто-то выстраивал им ловушки и вилки, а с другой стороны когтистые пальцы, обтянутые сухой красноватой кожей, двигали их, творя свою игру.
Реальный мир звал остаться. Я получил это право.
Но разве я не дошёл до последней линии и не завоевал право стать фигурой помощнее? Зачем? А чтоб вернуться! Чтобы узнать, кто играет девчонками и какова ставка в этой игре? Чтобы взглянуть в глаза ещё раз. И, обернувшись, найти глаза другого игрока, который думает решить проблемы, сбросив пару фигур с доски. В эти глаза мне хотелось взглянуть куда сильнее, чем в таинственные озёра, затянутые зелёной ряской. "Ну, девчонки, держитесь, - прошептал я, наклоняясь. - Втроём мы им врежем!"
И я не сомневался, что врежем, даже не заботясь, ранг какой фигуры мне сейчас достанется. Слона, коня? А, может, там ферзей недобор? Но если и пешкой. А что? Опыт имеется!
Я подхватил деревянные фигурки. Я чувствовал их лакированные бока, шагая сквозь забор на следующую клетку загадочного поля. А когда забор остался позади, я понял, что мои руки лежат на мягких талиях Лады и Квини.