Hounds there were in Valinor
with silver collars. Hart and boar, 2310
the fox and hare and nimble roe
there in the forest green did go.
Oromл was the lord divine
of all those woods. The potent wine
went in his halls and hunting song. 2315
The Gnomes anew have named him long
Tavros, the God whose horns did blow
over the mountains long ago;
who alone of Gods have loved the world
before the banners were unfurled 2320
of Moon and Sun; and shod with gold
were his great horses. Hounds untold
baying in woods beyond the West
of race immortal he possessed:
grey and limber, black and strong, 2325
white with silken coats and long,
brown and brindled, swift and true
as arrow from a bow of yew;
their voices like the deeptoned bells
that ring in Valmar"s citadels, 2330
their eyes like living jewels, their teeth
like ruel-bone. As sword from sheath
they flashed and fled from leash to scent
for Tavros" joy and merriment.

In Tavros" friths and pastures green 2335
had Huan once a young whelp been.
He grew the swiftest of the swift,
and Oromл gave him as a gift
to Celegorm, who loved to follow
the great God"s horn o"er hill and hollow. 2340
Alone of hounds of the Land of Light,
when sons of Fлanor took to flight
and came into the North, he stayed
beside his master. Every raid
and every foray wild he shared, 2345
and into mortal battle dared.
Often he saved his Gnomish lord
from Orc and wolf and leaping sword.
A wolf-hound, tireless, grey and fierce
he grew; his gleaming eyes would pierce 2350
all shadows and all mist; the scent
moons old he found through fen and bent,
through rustling leaves and pale sand;
all paths of wide Beleriand
he knew. But wolves, he loved them best; 2355
he loved to find their throats and wrest
their snarling lives and evil breath.
The packs of Thы him feared as Death.
No wizardry, nor spell, nor dart,
no fang, nor venom devil"s art 2360
could brew had harmed him, for his weird
was woven. Yet he little feared
that fate decreed and known to all:
before the mightiest he should fall,
before the mightiest wolf alone 2365
that ever was whelped in cave of stone.

Hark! afar in Nargothrond,
far over Sirion and beyond,
there are dim cries and horns blowing,
and barking hounds through the trees going. 2370
The hunt is up, the woods are stirred.
Who rides to-day? Ye have not heard
that Celegorm and Curufin
have loosed their dogs? With merry din
they mounted ere the sun arose, 2375
and took their spears and took their bows.
The wolves of Thы of late have dared
both far and wide. Their eyes have glared
by night across the roaring stream
of Narog. Doth their master dream, 2380
perchance, of plots and counsels deep,
of secrets that the Elf-lords keep,
of movement in the Gnomish realm
and errands under beech and elm?

Curufin spake: "Good brother mine, 2385
I like it not. What dark design
doth this portend? These evil things,
we swift must end their wanderings!
And more: "twould please my heart full well
to hunt a while, and wolves to fell." 2390
And then he leaned and whispered low
that Orodreth was a dullard slow;
long time it was the king had gone,
and rumour or tidings came there none.
"At least thy profit it would be 2395
to know if dead he is or free;
so gather thy men and thy array,
"I go to hunt," then wilt thou say,
and men will think that Narog"s good
ever thou heedest. But in the wood 2400
things may be learned; and if by grace,
by some blind fortune he retrace
his footsteps mad, and if he bear
a Silmaril - I need declare
no more in words; but one by right 2405
is thine (and ours), the jewel of light;
another may be won - a throne.
The eldest blood our house doth own."

Celegorm listened. Naught he said,
but forth a mighty host he led; 2410
and Huan leapt at the glad sounds,
the chief and captain of his hounds.
Three days they ride by holt and hill
the wolves of Thы to hunt and kill,
and many a head and fell of grey 2415
they take, and many drive away,
till nigh to the borders in the West
of Doriath a while they rest.
There were dim cries and horns blowing,
and barking dogs through the woods going. 2420
The hunt was up. The woods were stirred,
and one there fled like startled bird,
and fear was in her dancing feet.
She knew not who the woods did beat.
Far from her home, forewandered, pale, 2425
she flitted ghostlike through the vale;
ever her heart bade her up and on,
but her limbs were worn, her eyes were wan.
The eyes of Huan saw a shade
wavering, darting down a glade 2430
like mist of evening snared by day
and hasting fearfully away.
He bayed and sprang with sinewy limb
to chase the shy thing strange and dim.
On terror"s wings, like butterfly 2435
pursued by a sweeping bird on high,
she fluttered hither, darted there,
now poised, now flying through the air -
in vain. At last against a tree
she leaned and panted. Up leaped he. 2440
No word of magic gasped with woe,
no elvish mystery she did know
or had entwined in raiment dark
availed against that hunter stark,
whose old immortal race and kind 2445
no spells could ever turn or bind.
Huan alone that she ever met
she never in enchantment set
nor bound with spells. But loveliness
and gentle voice and pale distress 2450
and eyes like starlight dimmed with tears
tamed him that death nor monster fears.

Lightly he lifted her, light he bore
his trembling burden. Never before
had Celegorm beheld such prey: 2455
"What hast thou brought, good Huan say!
Dark-elvish maid, or wraith, or fay?
Not such to hunt we came today."

""Tis Lъthien of Doriath,"
the maiden spake. "A wandering path 2460
far from the Wood-Elves" sunny glades
she sadly winds, where courage fades
and hope grows faint." And as she spoke
down she let slip her shadowy cloak,
and there she stood in silver-white. 2465
Her starry jewels twinkled bright
in the risen sun like morning dew;
the lilies gold and mantle blue
gleamed and glistened. Who could gaze
on that fair face without amaze? 2470
Long did Curufin look and stare.
The perfume of her flower-twined hair,
her lissom limbs, her elvish face,
smote to his heart, and in that place
enchained he stood. "O maiden royal, 2475
O lady fair, wherefore in toil
and lonely journey dost thou go?
What tidings dread of war and woe
in Doriath have betid? Come tell!
For fortune thee hath guided well; 2480
friends thou hast found," said Celegorm,
and gazed upon her elvish form.
In his heart him thought her tale unsaid
he knew in part, though naught she read
of guile in his smiling face. 2485
"Who are ye then, the lordly chase
that follow in this perilous wood?"
she asked, and answer seeming-good
they gave. "Your servants, lady sweet,
lords of Nargothrond thee greet, 2490
and beg that thou wouldst with them go
back to their halls, forgetting woe
a season, seeking hope and rest.
And now to hear thy tale were best."

So Lъthien tells of Beren"s deeds 2495
in northern lands, how fate him leads
to Doriath, of Thingol"s ire,
the dreadful errand that her sire
decreed for Beren. Sign nor word
the brothers gave that aught they heard 2500
that touched them near. Of her escape
and the marvelous mantle she did shape
she lightly tells, but words her fail
recalling sunlight in the vale,
moonlight, starlight in Doriath, 2505
ere Beren took the perilous path.
"Need, too, my lords, there is of haste!
No time in ease and rest to waste.
For days are gone now since the queen,
Melian whose heart hath vision keen, 2510
looking afar me said in fear
that Beren lived in bondage drear.
The Lord of Wolves hath prisons dark,
chains and enchantments cruel and stark,
and there entrapped and languishing 2515
doth Beren lie - if direr thing
hath not brought death or wish for death:"
then gasping woe bereft her breath.

To Celegorm said Curufin
apart and low: "Now news we win 2520
of Felagund, and now we know
wherefore Thы"s creatures prowling go,"
and other whispered counsels spake,
and showed him what answer he should make.
"Lady," said Celegorm, "thou seest 2525
we go a-hunting roaming beast,
and though our host is great and bold, 
"tis ill-prepared the wizard"s hold
and island fortress to assault.
Deem not our hearts or wills at fault. 2530
Lo! here our chase we now forsake
and home our swiftest road we take,
counsel and aid there to devise
for Beren that in anguish lies."
To Nargothrond they with them bore 2535
Lъthien, whose heart misgave her sore.
Delay she feared; each moment pressed
upon her spirit, yet she guessed
they rode not as swiftly as they might.
Ahead leaped Huan day and night, 2540
and ever looking back his thought
was troubled. What his master sought,
and why he rode not like the fire,
why Curufin looked with hot desire
on Lъthien, he pondered deep, 2545
and felt some evil shadow creep
of ancient curse o"er Elfinesse.
His heart was torn for the distress
of Beren bold, and Lъthien dear,
and Felagund who knew no fear. 2550

In Nargothrond the torches flared
and feast and music were prepared.
Lъthien feasted not but wept.
Her ways were trammeled; closely kept
she might not fly. Her magic cloak 2555
was hidden, and no prayer she spoke
was heeded, nor did answer find
her eager questions. Out of mind,
it seemed, were those afar that pined
in anguish and in dungeons blind 2560
in prison and in misery.
Too late she knew their treachery.
It was not hid in Nargothrond
that Fлanor"s sons held her in bond,
who Beren heeded not, and who 2565
had little cause to wrest from Thы
the king they loved not and whose quest
old vows of hatred in their breast
had roused from sleep. Orodreth knew
the purpose dark they would pursue: 2570
King Felagund to leave to die,
and with King Thingol"s blood ally
the house of Fлanor by force
or treaty. But to stay their course
he had no power, for all his folk 2575
the brothers had beneath their yoke,
and all yet listened to their word.
Orodreth"s counsel no man heard;
their shame they crushed, and would not heed
the tale of Felagund"s dire need. 2580
At Lъthien"s feet there day by day
and at night beside her couch would stay
Huan the hound of Nargothrond;
and words she spoke to him, soft and fond:
"O Huan, Huan, swiftest hound 2585
that ever ran on mortal ground,
what evil doth thy lords possess
to heed no tears nor my distress?
Once Barahir all men above
good hounds did cherish and did love; 2590
once Beren in the friendless North,
when outlaw wild he wandered forth,
had friends unfailing among things
with fur and fell and feathered wings,
and among the spirits that in stone 2595
in mountains old and wastes alone
still dwell. But now no Elf nor Man,
none save the child of Melian,
remembers him who Morgoth fought
and never to thralldom base was brought." 2600

Naught said Huan, but Curufin
thereafter never near might win
to Lъthien, nor touch that maid,
but shrank from Huan"s fangs afraid.
Then on a night when autumn damp 2605
was swathed about the glimmering lamp
of the wan moon, and fitful stars
were flying seen between the bars
of racing cloud, when winter"s horn
already wound in trees forlorn, 2610
lo! Huan was gone. There Lъthien lay
fearing new wrong, till just ere day,
when all is dead and breathless still
and shapeless fears the sleepless fill,
a shadow came along the wall. 2615
Then something let there softly fall
her magic cloak beside her couch.
Trembling she saw the great hound crouch
beside her, heard a deep voice swell
as from a tower a far slow bell. 2620

Thus Huan spake, who never before
had uttered words, and but twice more
did speak in elven tongue again:
"Lady beloved, whom all Men,
whom Elfinesse, and whom all things 2625
with fur and fell and feathered wings
should serve and love - arise! away!
Put on thy cloak! Before the day
comes over Nargothrond we fly
to Northern perils, thou and I." 2630
And ere he ceased he counsel wrought
for achievement of the thing they sought.
There Lъthien listened in amaze,
and softly on Huan did she gaze.
Her arms about his neck she cast - 2635
in friendship that to death should last.


В серебряных ошейниках псов свора
Жила в лесах зеленых Валинора,
Среди лугов и чащ бродили там
Лиса, олень, косуля и кабан,
А Оромэ, иначе Таврос называем,
Всему в лесах был повелитель и хозяин.
В его дворце среди просторных зал
Лилось вино , охоте гимн звучал,
И над вершинами заснеженными гор
Его рога трубили с давних пор.
Из всех богов один он полюбил
Еще не знающий луны и солнца мир.
Своих коней он златом подковал,
И где границы Запад пролагал,
Леса густые лаем оглашая,
Жила его бессмертных гончих стая.
Псов серых , черных, ловких, сильных,
И с шерстью белой, шелковой и длинной,
Коричневых и пестрых, что верны,
Бегут стремительнее пущенной стрелы.
Напоминал собачий дружный гон
Колоколов Валмара стройный звон,
Глаза , как камни драгоценные горят,
И кость слоновую клыки собой затмят.
Всегда след зверя брали с быстротою
Мечу подобной , жаждущему боя.
Для Тавроса способность гончих тех -
Источник для веселья и утех.

Где Тавроса лощины и луга,
Щенок по кличке Хуан жил тогда,
Покрытый шерстью светло-серебристой,
Средь быстроногих гончих самый быстрый.
И Оромэ пса молодого  подарил
Тому, кто рога трубный звук любил,
Был зову его следовать готов
На пустошах иль склонами холмов.
Так Келегорм стал Хуану хозяин,
Которого пес верный не оставил.
Единственный из гончих Валинора
Он следом за сынами Феанора,
Покинув Светлый Край ,ушел в Исход.
И с той поры делил любой поход
Пес с Келегормом, среди битв не раз,
 Он лорда своего от смерти спас,
Опасности презрев и сохранив
От орков и волков,  и от мечей стальных.
Огромным Хуан волкодавом стал,
Свиреп и сер, усталости не знал,
И глаз его сияющему взгляду
Туманы или тени - не преграда.
Следы  угадывал среди болот и  в чаще,
В песках сыпучих и листве шуршащей,
Белерианда он все тропы исходил.
Но более всего волков любил,
Безжалостно за горло их схватить,
И злобный рык навеки прекратить,
Чтоб дух в клыках могучих испускали.
Страшнее  смерти был для Тху зловещей стаи.
Яд или чары,зубы иль стрела
Не причиняли Хуану вреда,
Его судьба предсказана давно:
На свете не найдется никого,
Чьей силой мог быть Хуан побежден,
Пока не будет средь пещер рожден
Один могучий и сильнейший волк.
И предначертанный был всем известен рок.

Прислушайся! У Нарога потока,
От Сириона светлых вод далеко,
Собачий лай и ржание коней,
И клич охотничий звучат среди полей.
Кто до рассвета выехал верхом?
Охотников азарт пылает в ком?
Вы Келегорма с Куруфином не узнали?
При копьях , с луками и шумной гончих стаей
Отправились чтоб Тху волков изгнать,
Которые осмелились шнырять
В пределах королевства тут и там.
Глаза зверей сверкали по ночам
Через ревущий Нарога поток.
Прислать волков коварства мастер мог 
Открыть секреты, выведать пути,
Как можно  тайно в Нарготронд пройти,
Что лорды эльфов ото всех скрывали
И вязы с буками одни лишь только знали.

И Куруфин заговорил:"Мой брат любезный,
Не нравится мне это.Неизвестно
Какие замыслы желает тьма свершить,
Пресечь зла происки должны мы поспешить.
Охота в радость будет сердцу моему,
Когда я тварей этих истреблю."
Затем, склонившись к брату,зашептал,
Что много дней, как Фелагунд пропал,
Вестей и слухов нет о нем никак,
Ородрет же - медлительный дурак.
" По крайне мере выгода твоя
   Узнать доподлинно про участь короля,
   Уже он мертв или пока живой.
   Дружину верных собери с собой,
  Народу объяви, что едешь на охоту,
  Увидят - Нарог бережет твоя забота.
   А лес немало может рассказать,
  И если доведется нам узнать,
  Что Фелагунд ,слепой судьбой храним,
   Назад вернется и что камень с ним,
  Я думаю,слова здесь не уместны...
  Права на камень наши всем известны,
  Но справедливости не меньше будет в том,
  Чтоб и на трон взошел по крови старший дом.
  
  Хоть молча брату Келегорм внимал,
  Но сильную дружину он собрал.
  И Хуан с лаем вел вперед собак,
   Он в стае гончих неизменно был вожак.
  Три дня по рощам и среди холмов
  Они гоняли лютых Тху волков,
  Немало шкур и головы зверей
  Охотничий составили трофей,
  Кто уцелел , спешили мчаться прочь.
  Охотников в пути застигла ночь,
  Где с Запада Дориата граница
  Решили на привал остановиться.
  Как трепетную птаху средь ветвей,
  Собачий лай и ржание коней
Вспугнули ту, которой невдомек,
Кто растревожил лес и ищет здесь дорог.
Прелестным ножкам, что привыкли танцевать,
В смятении придется убегать.
Вдали от дома уж не первый день
Блуждала Лютиэн, как призрачная тень,
То колотилось сердце в ней, то замирало,
Почти нет сил, ведь так она устала.
Румянцем нежным щеки не горят,
И потускнел лучистый ясный взгляд.
Заметил Хуан, как через поляну,
Метнулась тень, подобная туману,
Желая с темнотою ночи слиться,
Спешит среди деревьев раствориться.
Залаял он, стремительный прыжок
Предмет настигнуть подозрительный помог.
Как бабочка от клюва быстрой птицы,
Пыталась Лютиэн от Хуана укрыться,
Почти на землю не ступая, вся дрожа,
На крыльях страха бросилась бежать -
Усилия тщетны. К дереву она
Прижалась в ужасе, уже дыша едва.
Но Хуан рядом, он в единый миг
Беглянку легконогую настиг.
Напрасно заклинания шептать
И эльфов магию на помощь призывать,
Пусть чары в темный вплетены наряд,
Охотника они не отвратят,
Ведь колдовство бессмертной жизни нить
Не в силах ни пресечь, ни изменить.
Единственным стал Хуан существом,
Над кем не властно девы эльфов волшебство.
Но красота и голос благородный,
Взгляд звездному сиянию подобный,
Что за туманом слез горючих скрыт,
Печаль,укравшая румянец у ланит -
Все Хуану рассказывало ясно:
Она - не демон и не может быть опасна.

Слегка приподнял деву умный пес,
Закинул на спину и бережно понес.
И никогда еще настолько Келегорм
Добычи видом не был удивлен:
"Мой славный Хуан,что за зверь такой!
 Эльф темный, фея иль дух смерти злой? 
 Кого сумел средь ночи ты настичь?
 Совсем другую мы в полях искали дичь". 
   
"То Лютиэн,- тогда она сказала,-
  Я из Дориата и много дней блуждала
  От Леса Эльфов светлого далеко.
  " В своей печали горькой , одиноко.
    Уж мужество мне стало изменять,
    Надежда тихо в сердце угасать."
    И дева, продолжая свою  речь,
    Накидку темную легко снимает с плеч,
    И вот без колдовского покрывала,
    Сверкая белым серебром,  она предстала.
    Подобны на рассвете росам чистым,
    Искрились драгоценности лучисто,
    На голубом плаще мерцало лилий злато.
    Но блеск алмазов и одежд ее богатых,
    Лицо эльфийской девы затмевало
   Своей красою в изумленье повергало.

   И в удивлении Куруфин свой взгляд
   Не отводил. Цветочный аромат
   Волос ее, увитых розой дикой,
   Стан гибкий, и весь образ светлоликой
  Коснулся сердца и околдовал,
  И словно к месту пригвожденный он стоял.
 " О госпожа прекрасная моя,
    Принцесса, что заставило тебя
   Одной пуститься в трудный путь опасный?
    Ужель войны невзгоды и напасти
   Дориат вдруг постигли?Расскажи!
  Судьбе угодно, чтоб друзья тебя нашли",-
  Так с девой Келегорм заговорил
  И глаз внимательных с нее он не сводил,
   А в тайне думал - Лютиэн рассказ
   Не много нового откроет им сейчас.
   Но не могла она прочесть обмана,
   Что за улыбкой спрятан был коварно.
    "Но кто же вы, охотиться подобно
     Под стать бывает лордам благородным?"-
     Спросила Лютиэн, ответ же, что ей дали,
      Надежду, показалось, сердцу дарит:
     "Мы - Нарготронда лорды, будет честью
       Для нас служение госпоже прелестной.
       В обратный просим ее с нами ехать путь,
        Чтоб в Нарога чертогах отдохнуть,
        Забыть печали, обрести надежду.
      Но, может, повесть мы ее услышим прежде?"

      И без утайки Лютиэн сказала,
      Как Берена средь леса повстречала,
      Как в землях северных отважно он сражался,
      И как в Дориате случайно оказался,
       О гневе Тингола, и об условии ужасном,
      Как Берен вынужден был в путь уйти опасный.
      Молчали братья, что про это им известно,
      Себя не выдав, словом или жестом.
      И о побеге, о своем плаще чудесном,
      Все Лютиэн поведала им честно.
      Лишь об одном не молвила ни слова:
      Не озарит долины солнце снова,
      Не осияет звездный свет ночей,
      Покуда Берен не вернется к ней.
      " Необходимо,лорды, мне спешить!
        Про отдых речь не надо заводить,
        Нет времени и, право, у меня
        На праздность тратить нет желания ни дня!
        Немало времени прошло с тех пор уныло,
        Как Мелиан, чье сердце прозорливо,
        Способно тайны мира  постигать
        И ведать то, чего другим не знать,
        Открыла мне, как в ужасающей темнице,
        Страдая,Берен обречен томиться,
        Куда был ввергнут Повелителем Волков,
        И в плен жестоких заключен оков.
        В цепях и чарах он там угасает,
        И, может,смерти сам себе желает,
        Иль рок суровый рвет уж жизни нить..."  
        Умолкла Лютиэн не в силах говорить.
  
       И Келегорму Куруфин сказал,
Так, чтобы слов никто не услыхал:
" О Фелагунде мы добыли весть
   И знаем, что Тху тварям надо здесь".
А дальше брату продолжал шептать,
Какой ответ он должен деве дать.
-О,леди,- Келегорм промолвил ей -
Здесь на бродячих мы охотились зверей,
Дружина наша немала числом,
В бою отважна, нет сомнения в том,
Но против чар волшебника она,
Боюсь я, недостаточно сильна,
Не сможет чародея крепость взять,
Хотя горит в сердцах желание дерзать.
Оставим же охоту, на коней!
И поспешим в обратный путь скорей.
Там, в городе , мы сможем обсудить,
Как Берена от мук освободить.
И тотчас к Нарготронду поскакали.
Но Лютиэн покоя не давали
Предчувствия дурные, промедления
Она считала каждое мгновенье,
Гнала свой страх, но все казалось ей,
Скакать они могли бы и быстрей.
И днем ,и ночью,быстро и бесшумно,
Всех впереди прыжками несся Хуан,
И всякий раз,когда смотрел назад,
Своим он мыслям был совсем не рад.
Какая цель перед хозяином стоит?
Подобно молнии зачем он не летит,
А  Куруфина взгляд горит огнем,
Когда на Лютиэн бывает устремлен?
И Хуан чувствовал, что рока тень проснулась,
Старинное проклятие вернулось.
Пес благородный в сердце сострадал,
Мучениям Берена, который в плен попал,
И нежной Лютиэн, страдающей жестоко,
И королю без страха и упрека.
Огнями факелов был Нарготронд залит,
Готов там пир и музыка звучит.
Но плачет Лютиэн, она не весела,
Дорога в хитрую ловушку завела,
Из этой клетки ей не улететь,
Соловушке сплели надежно сеть.
Отобран плащ, глухи к ее мольбам,
Никто не внемлет здесь ее словам,
Ни на один вопрос не дан ответ.
И никому , казалось,дела нет
До тех, кто на страдания обречен,
Во мраке казематов заключен.
Так слишком поздно Лютиэн узнала,
Что жертвою измены подлой стала.
Но Феанора сыновьям не скрыть,
Кого они осмелились пленить.
Не станет Берена судьба их волновать,
 Им нет причины  короля освобождать,
 К которому любви и не питали.
 Но клятва, что они когда-то дали,
 Будила снова ненависть в сердцах
 И замыслы коварные в умах:
 Оставить Фелагунда умирать,
 Родством  с собою Тингола связать,
 Понадобится  , силу применив,
 Иль договор надежный заключив.
Цель родичей Ородрет видел ясно,
Но не имел достаточно он власти,
Чтоб этот темный умысел пресечь,
Теперь никто его не слышал речь.
Народ влиянию братьев подчинен,
И слово их для города  - закон.
Бесчестье все готовы разделить,
А о плененном Фелагунде позабыть.
 И днем и ночью, верный, словно тень,
Лежал пес Хуан возле Лютиэн
Страж Нарготронда деву охранял
И нежным трепетным словам ее внимал:
"О Хуан, пес, которого быстрей,
  Собаки не найдется в Арде всей,
  Какое зло твои хозяева творят,
  Что слез моих услышать не хотят?
  Когда-то князь в Дортонионе жил,
  Своих собак он холил и любил,
  То Барахир был. Берен его сын,
  Сражался против Севера один,
  Но пользовался дружбой и доверьем
  Одетых шерстью, в шкуру или перья.
  И те, кто населял седые горы,
  Погибнуть Берену не дали в эту пору.
  А Мелиан одна осталась дочь,
  Ни эльф, ни человек ей не спешат помочь,
  Но память Лютиэн всегда хранит о том,
  Кто храбро бился и не сделался рабом." 
  

   Ответить Хуан Лютиэн не мог,
   Но Куруфин теперь и на порог
   Не смел к прекрасной деве показаться,
   Ее расположения добиваться
   Или коснуться невзначай руки -
   Его встречали грозные клыки.
   Осенней ночью мрачной и сырой,
   Чуть освещенной бледною луной,
   Мерцали звезды и летели облака,
   Ветра трубили в зимние рога,
   Ушел вдруг Хуан. Лютиэн одна
   Осталась страхом и тревогами полна,
   Чтоб новое какое-нибудь зло
    С собою утро ей не принесло.
    Без сна минула ночь, с рассветом тень
    Возникла у постели Лютиэн.
    Упало что-то мягкое и вот,
   Она волшебный плащ свой узнает.
   Вновь перед Лютиэн сидит огромный пес,
   И словно колокола дальнего донес
   К ней ветер стройный и глубокий звук,
   Рокочущий раздался голос вдруг.
 
   То Хуан верный с ней заговорил,
    Слова на эльфов языке произносил
    Впервые, но еще он дважды мог
   Речь обрести, пока свершится рок.
  " Возлюбленная леди,для которой
     Все люди,эльфы все служить готовы,
     И все , кто носит шкуру или перья,
     Прошу тебя мне оказать доверье.
      Надень свой плащ! Бежим скорее прочь
      Из Нарготронда, ранее, чем ночь.
Минует, к Северу  пути
Со мною вместе согласись пройти."
И Хуан , прежде, чем умолк опять,
Успел прекрасной деве рассказать,
Как лучше им успеха добиваться.
И не переставая изумляться,
Внимала Лютиэн и взгляд не отрывала,
Который нежности был полон, обнимала
Потом за шею Хуана она
В знак дружбы, что прервет лишь смерть одна.