Аннотация: Альма - простая планета с тяжелой непростой историей. Несколько минут войны, в которую были втянуты самые обычные люди.
- В укрытие!
После первого разрыва отделение Риса разбросало, как сухие листья. Солдаты разбегались. Кто падал в остатки развороченного окопа, кто в воронку, кто просто на ровном месте. Падал, прижав ладони к каске, словно боясь ее потерять. "Мать вашу так... ну хоть не стоят, как бараны", - подумал сержант, вжимаясь в землю траншеи. Потом стало не до размышлений. Сверху уже началась бешеная пляска. Свистело, жужжало на разные голоса. По каске время от времени барабанили затвердевшие земляные комья. Если высунуться, и при этом дико повезет не лишиться башки - увидишь настоящий чертов шабаш. Земля ходила волнами, как океан. Землю штормит. Возносит к небу фонтанами и пламенем. Альма старается сбросить с себя испуганных людей. Становится темно, как ночью. Стена окопа, как живая, бьет по спине.
- Ну ни хрена ж себе, с...и чешуйчатые!!!
Сейчас все равно, что орать. Рассудок отдает команду голосовым связкам. Легкие прокачивают через них воздух, губы и язык двигаются. А вот собственного голоса не услышишь. Сплошной свист и грохот сливаются в бездумный, сумасшедший гул. Хочется оглохнуть. Закопаться в землю... Сидишь с широко разинутым ртом, зажав уши. Скоро начинает казаться, что это не вокруг грохочет - это гремит у тебя под черепом. Если рот закрыть, могут лопнуть барабанные перепонки. Время тянется. Свивается в жгуты. Время идет неравномерно. Никогда не знаешь, сколько будет длиться обстрел....
... - О! Еще летит... интересно, чем они в этот раз ее начинили. Да не дергайся ты. Сиди. Видишь, как идет? Ляжет за нами...
Жужжа, как несмазанная бензопила, снаряд прошел над окопчиком. Эти штуки называли снарядами за неимением лучшего. На самом деле, как ее не называй, хреновина - она хреновина и есть. И выглядит как абстрактная хреновина. Даже не железная. Летит медленно... жужжит. Вроде с крыльями.
- Я ж говорил! Ого! Знатно, ...!
Ухнуло. В лицо пахнуло горячим воздухом, гнилью и копотью. Земля за линией траншей взлетела кверху плотным куполом, грибом-дождевиком с дом размером. Из гриба ударили фонтанчики дыма. Секунда... вся дымная фигура опала. Вернулась к матушке Альме.
- Опять месилки пошли... Не завидую...
Сержант Алекс Катрис, он же просто Рис для своих, хлопнул задубевшей от холода ладонью по каске парнишки. Тот даже не обернулся. Весь сжался наподобие эмбриона, уткнувшись лицом в земляную стенку окопа.
- Слышь, че говорю, нет? Не завидую этим в блиндажах. Так плохо? Ну сиди. Сиди, отдыхай. Хвостатые в атаку нескоро пойдут.
Он прижал ладони к лицу, сложив их наподобие лодочки. Некоторое время с наслаждением дышал на пальцы, чувствуя теплеющую кровь. Зимы на Альме мягкие. Но бывает и так, что морозец ударит. Вытянул из кармана перчатки, надел их на потеплевшие пальцы.
- Сынок, слышь, чего говорю? Перчатки надень! А то пальцы отморозишь - под трибунал пойдешь.
Сержант Рис привстал, облокотившись о край окопа. Снова сел, вытянув задубевшие от холода и сырости ноги.
- Перчатки хорошие дали. Отдел снабжения постарался. Еще б не выдавали. Без брони солдат воевать может. Без маркера, ежели постараться, тоже может. Да и без жратвы может - плохо и недолго. Без пальцев как-то не очень воюется. Да и под трибунал попасть можно. Вон, на той неделе одному палец указательный осколком оттяпало. Аккуратно так. На правой руке. Парнишка тряпкой перекрутил и в санчасть. А там санитар комиссару стукнул, что, мол, больно аккуратно оттяпано. И именно указательный палец на правой. Тут-то парнишку и...
Трудно сказать, какая была логика во всем том, что говорил сейчас Рис этому новобранцу. Да и какая разница, что эту историю ему рассказали как очередную страшилку за стопкой в блиндаже. Парнишке сейчас надо было говорить. Любую чушь, лишь бы говорить. Чтобы он слышал нормальную человеческую речь, а не лающие приказы или разрывы снарядов. Вот, развернулся. Оторвал лицо от земляной стены. С губ падают комки промерзшей глины. Лицо почти одного с ними цвета. Прозрачный пушок еще не уступил место растительности, которую следовало бы брить.
- С... сержант... сэр... долго еще?..
- Молись, чтоб подольше. А то атака будет. Пока вот тебе первое задание, солдат. Особой важности.
Парнишка тут же ухватился обеими руками за маркер, прижав его к груди. При этом куртка изрядно промялась. Форма висела на новобранце, как на вешалке.
- Сгоняй вдоль окопа, найди мне Кросса. Долговязый такой. Ну, связист наш! Что "угу"? А то как эта херь началась, заполз куда-то. Тока недолго. Не найдешь - сразу назад.
- Е-есть, сэр!
- И каску поправь, а то ухи простудишь... Куда суешься? Пулю схлопотать захотел? Давай ползком... эх... свалились вы на мою голову...
Справа, где залегло минометное отделение, раздался хлопок. Последовал пронзительный, удаляющийся свист. Тут же потонул в общей канонаде. Люди огрызались. Восемьдесят Шестой Пехотный Батальон Кредума. Ополченцы - ребята со школьной скамьи, которым вручили маркеры и камуфляжные куртки цвета грунта, незаметные как пуле, так и морозу. Под обстрелом артиллерии огрызались на атаки ящеров. Самый опасный зверь - загнанная в угол крыса. Там, в траншеях, выкрикивал приказы другой сержант. Солдаты суетились у миномета. Обстрел понемногу затихал. Последние снаряды ложились далеко за линией окопов.
Как призраки, стали появляться солдаты с лицами землистого цвета. У кого-то дрожат губы. Кто-то приложился к припрятанной фляжке и теперь глаза нехорошо блестят, а на щеках играет румянец. Кто-то держит маркер, судорожно прижимая к себе. У кого-то стучат зубы, не только от холода. Шестеро мальчишек в перепачканных камуфляжных куртках. Вот и все, что гордо именуется "пехотным отделением".
- Ну, бойцы, поздравляю. Первый свой обстрел вы выдержали с честью. Горжусь, блин, вами.
Рис достал папиросу и закурил.
Солдаты "оттаивали". Шок, когда тело не может ничего, кроме как сжаться и дрожать, проходил. Держались хорошо. Одного вывернуло наизнанку. Бедняга зашелся в сухих позывах, упав на четвереньки. Испачкал бы воротник, было бы чем. Кто-то по дури выпрямился во весь рост, высунувшись из траншеи, за что тут же схлопотал порцию матюгов: "Мне потом окоп от твоих мозгов отмывать?!"
Рыжеватый мальчишка с заляпанными копотью веснушчатыми щеками присел у стены окопа рядом с сержантом. У него мелко тряслись пальцы. Стараясь справиться с дрожью, он то скрещивал руки на груди, то сжимал кулаки. Остальные солдаты тоже сгрудились вокруг. Сразу стало как-то теплее. Пар, выходивший изо рта и носа при выдохе, оседал мелкими капельками на пуговицах.
- Сэр, а вы ящеров видели? Ну... настоящих... живых?
Рис достал еще одну папиросу и протянул ему. Рыжий быстро помотал головой, так что каска съехала на бок. А... "Курение вас медленно убивает"? Чему вас там на гражданке только учат. Солдату не курить нельзя. Если он не курит, то будет нервничать и дергаться, совсем как вы - щенята. А нервный дергающийся солдат считай что покойник.
- Видел-видел... и вы на них еще насмотритесь. Да там посмотреть есть на что. Издалека они вроде как и на людей похожи. А присмотришься... уж лучше и не глядеть. Когда с ними сталкиваешься, не до рассматриваний. Здоровенные, раза в полтора человека поболее. С хвостом. Чешуйчатые, хотя чешуи обычно не видно. Эта мразь что-то вроде скафандров носит, с броней да с обогревом. И мечи всегда есть. Эти... как их... "выброклинки".
Солдаты сгрудились вокруг сержанта, жались друг к другу, стараясь отогреться. И слушали. Почти буквально раскрыв рты.
Как все-таки слаб человек. Особенно вот эти дети. Куртка, маркер в руки и вперед - за Альму, за престол. И ведь живут. Сражаются. Мрем как мухи, но продолжаем огрызаться.
Сержант глубоко затянулся и стряхнул пепел с папиросы.
- Что, солдаты, трусите?
Кто этих слов и вовсе не заметил. Рыжий сжался, покрепче ухватив маркер. Мелко-мелко замотал головой.
- Да не стесняйтесь. Все трусят. Война... жить-то всем охота. Даже ящерам этим.
- А правду говорят, что их броню луч не берет и что человеку в штыковую против них - смерть? - подал голос сосед Рыжего.
Разговор время от времени прерывался жужжанием снарядов и разрывами. Теперь не такими оглушающими. Издалека. Артиллерия била куда-то за линию окопов.
- Кто тебе такую херь сказал? Берет... Только бить надо наверняка. Лучше всего - в лицевую пластину шлема. Башка у них большая, наловчиться не сложно. Что до рукопашной, то да. А вот нехрен так косо стрелять, чтоб они добегали. Если и добегут, то вот что. Маркер со штыком, да на вытянутых руках, это сколько? Метра два с лишним. А виброклинок сколько? Вот именно. Прут они обычно дуром, даже не заслоняются. Рубилки над головой заносят. Тут только не зевай: пали в лицевую пластину или штыком угощай, главное - с первого удара проткнуть и тут же назад отскочить, потому как живучие.
Слушайте, ребята... слушайте и впитывайте каждое слово. И не дай Господь вам пропустить ящеров в рукопашную на самом деле. Уж лучше пусть вы будете самоуверенны. Тогда руки дрожат меньше и попасть проще.
- К тому же стрелки из них... Одно слово. Оружия хорошего полно, а вот воевать им толком не научились. Укрываться и залегать не умеют, палят куда попало. В общем... да не смотри ты на меня так. Старый Рис уже почти год в этих траншеях, будь они неладны. Всего повидал, шкуру попортили, но жив. Чего, кстати, и вам постараюсь обеспечить... О! А вот и солнышко выглянуло.
В низких свинцовых тучах возник длинный просвет. Через него пробивался режущий глаза жаркий свет, приносящий наслаждение после всей этой пыли, холода и хмари.
- Не забыл Господь о нас... Такой подарочек! Ну, сейчас мы его используем по полной.
Солдаты непонимающе переглядывались.
- Чему вас только в учебке... эх-х... Короче так. Сейчас утро. Солнце светит нам в спины. Следовательно, в морды ящеричным стрелкам. Ну что, ребята, маркеры поставьте на полную. Щас будет тир!
Справа и слева послышались новые хлопки минометов. Прошипели несколько выстрелов из игольников. Застрочил чейнлансер. Маркеры стреляли бесшумно. Где ...ная радиостанция?
Рис передвинул регулятор. Оружие тихо загудело. Зажглась и тут же потухла красная лампочка на прикладе. Так... ну, посмотрим, что тут у нас. Сержант медленно поднялся из траншеи. Взрывами перед ней насыпало еще и небольшой бруствер. На него Рис положил маркер и уперся грудью. "В нас вроде бы пока не стреляют. Странно". Впереди лежала вспаханная, усеянная воронками и обломками земля. Кое-где на ней виднелись тела в серо-коричневых куртках. Клочья мяса. Совсем не как в фильме. Тут они выглядели не нелепой декорацией, а частью сырой земли, неотъемлемой частью, и от этого становилось еще страшнее. Не бросились врассыпную, остались на поле, когда начался обстрел. И вот теперь вернулись в лоно Альмы. Куда ни глянь, все поле усеяно мясом. Кисти рук, ноги в сапогах, кишки... Целые тела, разорванные тела. Грунт, почерневший от крови. Убитых не так много, как кажется. Земля вовсе не покрыта телами - просто куски, тут и там. Но взгляд останавливается именно на них. Мясо. Человеческое мясо, внешне точно такое же, как говядина на рынке. Но из него торчат пожелтевшие руки... ноги... лица. Впереди - развороченное прямым попаданием орудийное гнездо. Какой ... проектировал такую линию обороны? Черная клякса от разрыва термобарического заряда. Оплавленный корпус станкового чейнлансера, развороченный от взрыва боеприпаса. Закопченная, потерявшая форму каска. И пепел... пепел... пепел.
Солнце освещает поле перед окопами. Земля начинает парить, отогреваясь. У этого тумана запах смерти. Гнили, крови, тухлятины тоже... но запах смерти - он особый. Только на войне и бывает. Убитые - все наши. Хорошо же накрыло. Как пить дать, треть всего взвода на этом поле остались. Все из Восемьдесят Шестого Пехотного... ополченцы, мать их. Даже укрываться толком не учат. И такая злоба берет на этих мальчишек, которые дрожат, сжимают в промерзших пальцах оружие, не умеют бить ящерам в забрала, когда те идут на штурм, не умеют искать укрытий от пуль. Порой стоят на открытом месте и палят. Не знают, что при разрывах артиллерии падать ниц на открытом пятачке - все равно, что прыгать в могилу. И гибнут. Хочется дать им подзатыльник, да посильней, чтоб искры из глаз, обматерить и затащить в окоп. Поглубже. И чтоб не высовывались. А еще лучше - выдрать розгами и домой. Эх-х-х... Господи, зачем им воевать? Им надо сидеть за школьной скамьей. По выходным - ходить на дискотеки. С девушками встречаться... учиться жить. А их кидают вот сюда. Словно и не люди вовсе. Словно скотина на убой. Хуже. Скотину хоть убивают быстро и гуманно. Вот ящерам на войне самое место, чтоб они сдохли. Здоровенные, бронированные. В атаку бросаются, словно свиньи к лотку. Каждый норовит поспеть первым. Когда умирают - не плачут. И не жалко их ни чуточки. Даже комара прихлопнуть, и то жальче.
Впереди, в паре сотен метров от траншеи, торчали кусты колючей проволоки. Именно кусты. Раскидало ее, спутало, порвало, но некоторые колья уцелели. Это все еще можно назвать линией обороны.
Справа ухнул миномет. Эта местность - вспаханное поле. Или - свежая могила. Все еще отстреливается, посылая мины и лансы. Где-то там, за туманом и за колючей проволокой, линия ящеров. Туда сейчас посылает мину за миной наш доблестный расчет.
- Сержант! Сэр! - рядом, сверкая каской над бруствером, как из-под земли появляется Кросс. Наш связист.
- Сэр! - орет он на весь окоп. - Срочно донесение от командования. Я... не мог найти... Боялся опоздать...
Парнишка тут же получает подзатыльник, отчего край каски съезжает на глаза. Пригибается. Теперь над бруствером торчит только антенна наспинной радиостанции.
- В 11:00 атака! Общее наступление.
Ну, вот и дожили. Сердце упало куда-то вниз, в живот, как удар под дых. Сержанту такие удары пришлось получать слишком часто, чтобы обращать внимание. Атака. Сколько же нас из нее вернется? Сидели бы и дальше тут... так нет. Мне ВАС тащить в атаку... Будь все проклято...
- УЖЕ 11:00. Черт! В следующий раз вот так застрянешь - сверну шею как цыпленку!
Он обернулся к ребятам, быстро снял с пояса длинный игольчатый штык, закрепил на маркере.
- Отделение! Штыки примкнуть!
За этим лающим криком старался скрыть подкативший к горлу комок.
- Есть, сэр!
Ополченцы, кто как, закрепили клинки с монозаточкой под стволами.
- По моей команде в атаку! Кто струсит - ящериный корм! Бежать вперед! Штыками бить в забрало и в брюхо. Не зевать!
Откуда-то сзади засвистело. Вой сирены прошел по окопам, заставляя сердце сжиматься в комок. Сигнал к атаке.
- За мно-о-о-ой!!!
Одним прыжком Рис оказался на бруствере. Глаза горят. Руки сжимают оружие. Штык хищно блестит. Плевать что они больше, бронированные и с виброклинками. Порвем им глотки!
- Альма-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Раздался глухой рев пехоты справа и слева. Из окопов, из этой разорванной, перепаханной земли, как упыри из свежих могил, с воем вставали солдаты, бросались вперед. Вокруг засвистели лэнсы. Красные лучи маркеров ударили в туман. Оттуда, из хмари, из-за обломков, зажужжало и завыло. Сжимая маркеры и подбадривая себя криками, Восемьдесят Шестой Пехотный Батальон Кредума шел в атаку...
Москва 2003