В правом виске свербело так, будто там пробили дыру и ковырялись в ней тупой отверткой. В левом тоже ковырялись, но не так активно. Мэтью застонал, повернулся на живот и зарылся лицом в дурно пахнущую подушку. В своей трезвой жизни он был чистюля, однако теперь все это было не актуально. Неизвестно еще, что там внизу, под этой подушкой, и не окажется ли оно еще омерзительнее. А самое главное, станет ли ему от всего этого легче?
Полежав без движения еще какое-то время, Мэтью решил, что пора познакомиться с окружающим миром, где бы он ни находился. А главное, постараться добыть из этого мира воды, чтобы хоть как-то смыть гадостный привкус во рту. Он с трудом приподнялся на локтях и разлепил веки.
О, да. Эта подушка видала виды.
Нащупав ногой пол, Мэтью отполз назад и осторожно сел на узкой, заправленной серым койке. Голова у него сразу же пошла кругом, в ушах противно зазвенело. Сквозь туман в глазах он разглядел толстые прутья, которыми ограничивалось доступное ему пространство. За прутьями галдело, ругалось и лязгало наручниками сообщество, к которому мало какой кандидат наук становился причастен в течении своей жизни. В лучшем случае это сообщество устало курило, опершись о выбеленные кирпичные стены.
- С возвращением, братишка.
Мэтью заставил себя скосить глаза в сторону здоровенного смуглого парня в татуировках, красных трениках, и почему-то босого и голого выше пояса. Парень сидел в соседней камере, на точно такой же, как у него, заправленной серой койке, и дымил чем-то очень гадким.
- Воды нету? - откашлявшись, прохрипел Мэтью.
Парень кинул бычок на пол, задавил его ногой и в развалку пошел к дальнему концу своей камеры.
- Эй, чуваки, - позвал он в сторону невидимого Мэтью центра этой загадочной вселенной, - Тут академик загибается, киньте воды.
Мэтью выпрямился и тут же пожалел об этом. В мозгах отозвалось миниатюрным ядерным взрывом.
- Откуда ты знаешь... - он не договорил, сраженный пронзительной болью.
Играя мускулами, парень словил прилетевшую откуда-то пластиковую бутылку, просунул ее промеж прутьев решетки и толкнул в сторону Мэтью. Бутылка, подскакивая на неровном полу, подкатилась и уткнулась в его весь помятый и в подозрительных пятнах портфель подле кровати. Из не застёгнутого центрального отделения торчали смятые листы бумаги и край белой материи.
Моментально все вспомнив, Мэтью застонал и сжал голову руками.
- Что, братишка, погулял? - деловито спросил его сосед, - Если врезал менту - это хуже всего... Хотя по тебе не скажешь, что ты буйный...
Мэтью никак не мог решить, хочется ли ему, чтобы парень заткнулся, или наоборот, продолжал говорить. Его необычайно низкий тембр голоса одновременно и раздражал, и отвлекал от адской боли в голове. В конце концов он решил, что это не важно, поднял с пола добытую для него бутылку воды и откупорил дрожащей рукой. Приложился и не смог уже оторваться, пока не влил в себя все прохладное содержимое до последней капли.
- Спасибо, - вспомнил он, пытаясь восстановить дыхание. Его сердце стучало молотом, руки тряслись, но боль в висках определенно уменьшилась.
- Да не парься, - ответил смуглый, вытаскивая из пачки новую сигарету, - Хочешь?
Мэтью слабо покачал головой. Только паршивого курева ему сейчас и не хватало. Он лег обратно на койку и, пользуясь относительным улучшением самочувствия, попытался проанализировать вчерашний день.
А вчерашний ли, пронзила его неожиданная мысль.
- Какое сегодня число? - не вставая, спросил он соседа, надеясь, что его услышат.
- Четвертое, - охотно ответил тот, на всякий случай уточнив, - Июня. Пять вечера.
Невероятно. За каких-то несколько часов он успел упиться в хлам, с позором провалить защиту собственной диссертации и оказаться в полицейском отделении. Спасибо, хоть наручники сняли.
Да нет. Кого он обманывает? Удивительное заключалось вовсе не в этом. Каким именно образом рыжеволосая красотка, вскружившая ему голову, сумела СДЕЛАТЬ его пьяным? Вот ведь в чем вопрос. И как ни изгаляйся, как ни выискивай своими академическими мозгами рационального объяснения, не было его. Нет такого гипноза, под которым можно заставить человека выпить ведро водки, а он и не вспомнит. Ерунда все это. Да и вообще, не поддающийся он гипнозу человек - давно уже выяснилось.
И еще. Была у Мэтью одна особенная черта, из-за которой он даже подумывал, а не пойти ли ему работать в полицию. Каким-то удивительным образом Мэтью всегда распознавал с какой стороны правда, а с какой ложь. Будто бы чья-то невидимая рука наставляла его на верный путь, а то и зажигала лампочку над нужным поворотом. Полезное, надо сказать качество, но иногда доводящее до безумия. Вот и сейчас, как ни старался он, как ни придумывал для себя родное, логичное, в голову все время лезла эта чертова не застегнутая булавка и жирная капля крови на подушечке пальца...
- Тебя как звать-то, академик?
Вот теперь он точно был рад зычному голосу соседа, потому что еще немного и его чутье завело бы его в совсем опасную сторону, где никакая логика не работает вовсе.
- Мэтью, - отозвался он почти благодарно.
- Америкос? Неплохо по-русски базаришь. Меня Валера звать.
Он попробовал подняться и обнаружил, что голова уже почти не кружится. Стараясь поменьше двигаться, осторожно сел, облокотившись на стену спиной.
- Я бы сказал, приятно познакомиться, Валера, но в таких обстоятельствах ничего приятного быть не может.
- Да ладно тебе, чего в жизни не бывает, - сосед пренебрежительно махнул рукой, - А ты че, реально, профессор? Я слышал, мусора с тебя ржали. Говорили, ты пол-МГУ разнес.
Мэтью закрыл глаза.
- Это они преувеличивают. Только свою карьеру.
Диссертацию ему вероятно еще позволят защитить - никому не хочется вешать на себя несостоявшегося докторанта, а вот о контракте можно теперь смело забыть. Нехилая расплата за мимолетное увлечение.
- Ужин.
Без каких-либо интонаций в голосе тетка в серой форме провезла по коридору тележку, заставленную подносами, и поставила один из них на подоконник окошка его камеры. Мэтью разглядел три закрытых пластиковых контейнера разных размеров. От запаха казенной еды тошнота вернулась сразу и без компромиссов.
- Заберите... - слабо попросил он, но тетка уже ушла.
Застонав, Мэтью повалился на кровать.
- Если можешь встать, тащи свой поднос сюда, - посоветовал сосед, - Мне б три таких...
Мэтью встал и даже успел сделать пару шагов, прежде чем отвратительный запах встал колом у него в горле и его вывернуло в железную раковину в углу камеры. Хорошо хоть не на пол.
- Мэтью Бёрнс?
Он медленно поднял голову и мутным взглядом посмотрел в сторону двери. За решеткой стоял толстый полицейский с бланком в руке.
- Вам уже лучше?
Если бы он мог, он бы рассмеялся. Шатаясь, Мэтью оторвался от раковины и, держась за стенку, дополз до кровати. Сел, прислушался к себе и вдруг понял, что ему вдруг действительно немного похорошело. Неуверенно, он кивнул.
- Вас вызывают в допросную. Парочка формальностей, и будете свободны.
Перегнувшись через койку, Валера наставительно зашептал - тихо, как ему казалось, наверное.
- Никаких допросов без адвоката, чувак.
Полицейский вздохнул.
- Вот чего ты мутишь воду, Юсупов? Человек выпил и побуянил. Не за рулем, не под наркотой. Какой на хер адвокат?
Валера знающе погрозил полицейскому пальцем.
- Ага, а в допросную тогда зачем? Кому-то скучно стало? Не слушай его, чувак, требуй адвоката.
По большому счету, Мэтью было глубоко наплевать, что с ним собираются сделать. Хоть на костре пускай жгут, вместе с портфелем. Он было отмахнулся от непомерно заботливого соседа - мол, все нормально, как-нибудь сам справлюсь - как вдруг, где-то в глубине души зазвенел хорошо знакомый колокольчик. Тоненько так, осторожно зазвенел - будто давая понять, что может и ошибается он, звоночек этот, может и нет там ничего, однако ж проверить имеет смысл. С полминуты Мэтью решал, прислушаться ему или гори оно все синим огнем. И наконец, извиняющимся голосом попросил.
- Знаете, я, пожалуй, послушаюсь этого джентльмена. Если вам не трудно - мне бы адвоката. Что бы я там ни натворил.
Полицейский ненавидящим взглядом смерил их обоих.
- Что б вас всех...
И удалился, ни сказав больше ни слова.
- Молодца, - похвалил его Валера.
Ну вот и ладненько. Мэтью завалился на обратно койку. Спешить ему теперь было некуда и незачем.
***
- Мам, с кем это ты здесь? Это что, маленький Михаель?
- Дай сюда! Где ты нашел эту фотографию?
- В подвале у тети Клаудии.
Мама забирает и прячет старую, потрепанную фотографию в книгу, которую ставит на верхнюю полку книжного шкафа.
- Так я и знала. Черт бы побрал эту тетю Клаудию.
Мэтью удивленно наблюдает за ней. Такой расстроенной он маму еще никогда не видел.
- Кто этот малыш? Это вообще мальчик или девочка?
- Не важно. Мальчик. Ребенок соседки в нашем бывшем городе.
- А зачем ты с ним сфоткалась?
- Просто так. Я с ним сидела, пока он не...
- Что?
- Пока мы не переехали.
- Но он же там совсем-совсем кроха. Его что, мама и папа не любили, раз отдали его тебе?
Мама закусывает губу и отворачивается, будто что-то взять, но Мэтью успевает заметить в уголке ее глаза слезу.
- Да нет, милый, просто его родители... много работали... вот им и пришлось нанять меня, чтобы помочь с малышом. Но потом мы переехали, и я отдала его маме.
- А как его звали?
- Я уже не помню, родной... Это было так давно.
Мэтью усердно кивает. Он очень хочет верить маме и хочет, чтобы у нее опять сделалось хорошее настроение. Но он совершенно точно знает, что все, что она ему сейчас рассказала - полное вранье.
***
- Господин Бёрнс!
Громыхая ключами, реальность выдернула его из глубин какого-то крайне неприятного сна и Мэтью с удовольствием вытряхнул его головы.
- Пройдите со мной, пожалуйста. Мы вызвали вам общественного адвоката.
Незнакомый полицейский был гораздо приветливее предыдущего, однако прежде, чем подняться и проследовать за ним, Мэтью прислушался к своим ощущениям.
Меньше всего ему хотелось бы, чтобы его скрутило и вывернуло наизнанку посреди полицейского участка. Но нет. Похоже организм справился с последствиями загадочного пьянства. Неожиданно для самого себя, он попробовал прощупать полицейского своим внутренним детектором лжи - до этого момента он никогда еще не делал это осознано. Колокольчики молчали. Мэтью покачал головой, удивляясь самому себе - после всего происшедшего, готовности к восприятию всякого рода странностей у него явно поприбавилось.
Не тратя больше времени, он подобрал с пола помятый портфель, запихнул внутрь вываливающееся содержимое, застегнул три оставшиеся на рубашке пуговицы и оглянулся попрощаться со своим новым тюремным знакомцем. Но в соседней камере было уже пусто.
Жалко, неопределенно подумал он и покинул эти непривлекательные покои, в душе надеясь, что навсегда.
По залитому ярким электрическим светом коридору они вышли в центральный зал управления полицейского участка, и Мэтью внезапно понял, что он даже не знает, в каком именно отделении находится. И не особо интересуется.
- Эй, академик! - окликнули его со стороны проходной. Он обернулся. К нему приближалась дородная тетка в полицейской форме, - У тебя что-то выпало из кармана...
Она протягивала ему знакомый ламинированный прямоугольник.
- Твое?
Мэтью неуверенно кивнул и дрожащей рукой взял порядком уже потрепанную карточку. Вот он, главный элемент головоломки.
- Я могу позвонить? - спросил он у своего проводника.
Зачем? Зачем он хочет ей позвонить?
- Конечно, - ответил полицейский, - Только давайте не останавливаться. Общественные адвокаты всегда перегружены и времени у них мало.
Мэтью на ходу вытащил из наружного отделения телефон и начал набирать номер, который, как оказалось, запомнил наизусть. Сердце его колотилось с каждой набранной цифрой все сильней - может от того, что он понятия не имел, зачем звонит и что скажет, если ему ответят. Вряд ли он сумеет выразить цивилизованным языком все то, что крутилось у него в голове при мысли о шальной красотке, непонятно как пустившей всю его жизнь коту под хвост. Набрав последнюю цифру, он отправил звонок.
- Пожалуйста, не отставайте, - попросил полицейский, уводя его все дальше в глубь полицейского управления. Мэтью послушно подтянулся, считая длинные гудки, отдающие эхом у него в голове. Свернув, они пошли по скучному коридору с одинаковыми дверьми кабинетов и уставленному одинаковыми же длинными скамьями.
Два гудка, три, четыре...
Ответом этим гудкам вдруг стала тоненькая телефонная трель, раздающаяся будто бы из-под какой-то из двеВалера. От неприятного предчувствия у Мэтью засвербело где-то между ребрами, а трель все приближалась, становилась громче, нахальнее.
Пять гудков, шесть...
- Пожалуйста сюда.
Полицейский подвел его к той самой двери, из-за которой звенело, посторонился и жестом пригласил Мэтью войти. Телефонная трель радостно слилась с гудками в его мобильнике, кровь ударила ему в виски, и он схватился рукой за дверь.
- Ваш адвокат.
Небрежно усевшись на письменный стол посреди бедно обставленного кабинета, Инга была так же хороша, как и тогда, в полумраке захламленного библиотечного офиса. Даже еще красивее, хотя и сменила амплуа и зачем-то была в длинной, оливкового цвета кофте и рваных джинсах.
Ее телефон изо-всех сил заливался, ездя по столу. Не сводя с Мэтью холодных серых глаз, она взяла его в руки, провела по экрану пальцем и ответила на звонок:
- Здравствуйте, господин Бёрнс.
Мэтью попятился, беспомощно оглядываясь на оставшегося в коридоре полицейского.
- Она не адвокат... Она...
- Стоять, - коротко приказала Инга.
Задыхаясь от ужаса, Мэтью почувствовал, как ноги его буквально срастаются с полом, превращаясь в одно с ним целое. Теряя равновесие, он беспомощно закачался, обернулся и только и успел увидеть, как захлопывается за его спиной дверь.
Продажная полицейская сволочь! Вот и доверяй после этого внутренним голосам. Он вжался спиной в дверь и так замер.
- Хочешь сесть? - смилостивилась Инга.
Мэтью помотал головой.
- Хочу свалить отсюда и никогда больше тебя не видеть.
- Поверь, мне этого хочется не меньше, чем тебе, - ему показалось, что она как-то очень грустно это сказала, - Но так не получится.
С отсутствующим видом она крутила в руках телефон, будто ждала важного звонка.
- Слушай, мне кажется, тебе сейчас не до меня. Может отпустишь? - попросил он, особо ни на что не надеясь. Даже дернулся - попытка не пытка. Но увы - ноги его все так же были прикованы к полу.
- Ты уже уничтожила мою карьеру. Зачем я тебе сдался?
Резко бросив телефон на стол и закрыв лицо руками, Инга вдруг совершенно по девчачьи разрыдалась. Ее плечи вздрагивали в безмолвном горе, рыжие кудряшки полностью скрывали лицо. Мэтью оторопел. К такому он был не готов. Не зная, что сказать, и надо ли, он молча наблюдал.
Спустя несколько минут, успокаиваясь, Инга наклонилась, достала из потертой дорожной сумки пачку салфеток, вытащила одну и уткнулась в нее носом.
- Инга, - позвал он, - Что, черт возьми, происходит?
Она подняла голову и Мэтью уставился в ее глаза - блестящие, мокрые от слез и... зеленые? Не веря тому, что видит, он помотал головой.
- Это не я должна была тебе все объяснить, - высморкавшись, Инга покачала головой, - Я даже не знаю с чего начать...
- Начни вот с этого, пожалуйста, - сказал он, указывая головой на свои ноги.
- Объяснить или освободить? - улыбнувшись сквозь слезы, спросила она.
- И то и другое, если можно.
Она щелкнула пальцами правой руки и Мэтью немедленно почувствовал, как его ноги перестали быть одним целым с плиткой на полу. К этому он тоже не был готов и медленно, спиной по закрытой двери, съехал на пол.
- Эй, ты в порядке?
Инга спрыгнула со стола, обеспокоенно опустилась перед ним на колени, и Мэтью испугался, что его сейчас опять будет тошнить. Он махнул ей рукой, чтоб ушла, но вместо этого она взяла его за запястье и поводила пальцем по пульсирующей вене. Тошнота немедленно прошла, вместе с головокружением. Мэтью с облегчением выпрямился и вдохнул полной грудью.
- Где ты была, когда я позорил себя перед... ах да, ты там же и была, - он было хотел отвернуться, но она не позволила, крепко взяв его за подбородок.
Лицо ее было совсем близко, и Мэтью явственно увидел, как из зеленых, ее зрачки становятся радужными, а затем, медленно темнея, наливаются голубым.
- Как ты это делаешь? - спросил он, имея в виду все сразу.
Она беззлобно усмехнулась.
- Очень просто. Я - ведьма, дорогой.
***
Четки были дорогие, малахитовые, с тяжелым литым распятием на искусно свитой цепочке. Софья Марковна купила их на распродаже на рынке в Люблино и врала всем, что они достались ей в наследство от первых на Руси колдунов, принявших Католичество. Гладенькие, увесистые, солидно постукивающие шарики - перебирать их было сплошное удовольствие. А удовольствий, с тех пор как Внесторонним Судом Софью Марковну приговорили к вечному покаянию и лишению ведьминских сил, у нее в жизни оставалось совсем немного. Ни тебе в юную красотку обратиться и вспомнить молодость с каким-нибудь жеребцом, ни денег из банкомата выколдовать - да так чтоб в кошелек не влезало, ни с любимой кошкой поболтать по душам. Еще и ушла предательница к бывшей подруге, бросив хозяйку в одиночестве доживать отведенные ей короткие годы.
Но это еще ничего, убеждала она себя в минуты отчаяния. По крайней мере, ей досталось не так сильно, как сокамернице, молоденькой шлюшке Элоизе с острова Крит, которую по постановлению Суда уволок в Преисподнюю жуткий Безглазый Демон, на потеху своему папаше. Бедная шлюшка всего-то и натворила, что соткала мантию-невидимку. Она же не виновата, что мантия работает, только если использовать для пошива кожу и волосы своего бывшего. А бывших у Элоизы было не один и не два, и все как на подбор здоровые и волосатые - что ж добру-то пропадать?
Софья Марковна поняла, что опять сбилась со счета и мысленно выругалась, тут же мысленно попросив прощения. Отца-исповедника к ней приставили особенного - ангельских кровей, с таким не пошалишь. Сколько молитв положил, столько и прочитаешь, ни больше ни меньше - иначе с места не встать. А она ох как торопилась.
Еще с позавчера в сообществе Отверженных чувствовалась какая-то непонятная, но очень волнительная движуха. Толкаться по облюбованным Внесторонними кабакам да подслушивать, о чем говорят уважаемые люди города им было запрещено, а потому слухи были неясными, обрывочными и порой совершенно дикими. Не то в город пожаловала сама королева гоблинов и нанимает лишенных сил, но знакомых с Сокрытым, не то объявились давно покинувшие мир древние вампиры и будут одаривать всех желающих вечной жизнью за дневной постой.
Ведьминской мудрости Софье Марковне было не занимать, даже и после лишения сил, и, конечно же, всей этой чуши она не верила. Однако дыма без огня не бывает, и выяснить это можно было только одним способом.
Она вздохнула, закрыла глаза, сосредоточилась, и размеренным речитативом, пощелкивая тяжелыми кругляшками, на память прочитала все пятнадцать положенных на сегодня "Господи помилуй мя" и четырнадцать "Аве Марии". Подождала, поерзала на твердой церковной лавке - превосходно, заклятье отпускало ее. В который раз Софья Марковна порадовалась, что мера ее пресечения пала на старую, добрую Католическую веру. Прочитала молитвы, причастилась, исповедалась и иди себе с Богом. И стоять не нужно, как в Православном храме.
С трудом поднявшись на ноги, она оперлась на клюку - остеохондроз будто мстил за все годы, что ее тело наслаждалось благами Внесторонней природы и долгожительством. Мелко шаркая ногами и на ходу повязывая на шее платок, старая ведьма поспешила вон из церкви. Спустилась вниз по каменной лестнице Храма Святого Людовика, протопала для безопасности квартал пешком и на углу Милютинского Переулка и Мясницкой чудом словила свободное такси.
- В Солнцево пожалуйста, Мещерский проспект.
Смуглый, бородатый таксист набрал адрес на навигаторе и внимательно осмотрел ее в зеркало.
- Это не близко. Будет около восемьсот рублей.
Софья Марковна быстро закивала - в общественном транспорте могли повстречаться знакомые, а она хотела сохранить свой визит в тайне. К тому же она надеялась, что в конце путешествия ей подсобят. С финансами старая ведьма была в последнее время ох как не в ладах.
Таксист пожал плечами, и они тронулись в путь. Именно что тронулись, то есть на первом же повороте утонули в нескончаемом послеобеденном трафике.
- Мать твою за ногу, обезьяна ты вислоухая... - привычно ругался таксист, периодически выставляя из окна средний палец.
Софья Марковна усмотрела брошенную на пассажирском сиденье пачку сигарет с зажигалкой в кожаном футляре.
- Вы бы покурили, - предложила она, - успокаивает нервы.
Таксист бросил на нее испуганный взгляд в зеркало.
- Забудьте. Потом покурю.
Софья Марковна поняла, что упускает возможность и быстро сориентировалась.
- Нет-нет, вы не поняли. Я хотела вас попросить сделать всего один звоночек. С вашего телефона. И курите себе на здоровье, хоть всю дорогу.
Бородач с пару секунд поразмышлял.
- И что я должен сказать? - наконец спросил он.
- Я поговорю, - улыбнулась ведьма, - Просто поставьте на громкую.
Он опять пожал плечами и ткнул пальцем в экран навигационной системы.
- Диктуйте номер.
О, этот номер Софья Марковна помнила наизусть! Как не знать - это было единственное, что связывало ее с Внесторонним миром и прежней развеселой жизнью.
- 495-532-9749, - продиктовала она на память.
Гудки были такими долгими, что она уже засомневалась, не зря ли все это затеяла. Таксист вопросительно посмотрел на нее в зеркало, готовясь дать отбой, как вдруг, будто решившись, на том конце резко сняли трубку.
- Алло? - ответил острожный женский голос.
- Bonjour ma chérie, - ласково поздоровалась Софья Марковна.
Пусть теперь попробует бросить трубку. На том конце горько вздохнули.
- Я так и знала... Что тебе нужно, мама?
Ведьма улыбнулась - небось жалеет, что решилась ответить на звонок с незнакомого номера.
- Немного. Кое-какая информация. Ходят слухи.
- Тебя все это больше не касается, мама, помнишь?
Как не помнить. Она кинула быстрый взгляд на водителя и снова перешла на французский.
- А еще мне нужно, чтобы ты попрощалась за меня с такси. У меня совсем нет денег.
Дочь ахнула.
- Только не говори, что ты едешь сейчас ко мне.
Это было почти весело.
- Именно так, моя правильная доча. Мамочка едет в гости.
Таксист кинул в зеркало нетерпеливый взгляд, взял с пассажирского сиденья пачку сигарет, выбил одну и закурил.
- Дорогая, надо прекращать, - сказала Софья Марковна, надеясь, что бородатый таксист не понимает по-французски, - Жди меня минут через двадцать у подъезда к дому. Надо будет рассчитаться с водителем.
- Мам...
- Ты знаешь, о чем я... И, пожалуйста, перестань вздыхать. Такое чувство, что это тебя лишили сил и замуровали в умирающую старуху.
Остаток пути они проехали молча. Таксист пыхтел сигаретой, а Софья Марковна мечтала о своей трубке, которую пришлось спрятать от греха подальше - старушечьи легкие надо было беречь.
- На месте, - известил ее наконец таксист.
Старая ведьма опустила окно и помахала дочери, прислонившейся к стене одноэтажного дома с уютным, ухоженным садиком. Усталой тенью Алиса подошла, кутаясь в шаль. Постучала в водительское окно.
- Здравствуйте, - как всегда, вечно извиняющимся тоном поздоровалась она, - Спасибо, что подвезли ее.
- Да, все в порядке, - буркнул таксист, опустив окно, - Давайте, платите. Восемьсот шестьдесят рублей.
- Дороговато что-то, - весело встряла Софья Марковна, и чуть ни подавилась словами, глядя, как дочь достает из кошелька реальные деньги. Совсем сдурела!
- Я предупреждал, - оскорбился бородач, - Платите сколько сказал, одна или другая! Не то сейчас быстро в обезьянник свезу! Обеих!
Рука Алисы замерла, так и не достав деньги.
- Вы не очень-то вежливы, - холодно заметила она.
- И жаден, как и все людишки, - вставила Софья Марковна и наставительно процитировала, - "Делай то, чего требует от тебя кровь"!
- "И ничего боле", - чуть слышно дополнила Алиса и два раза провела рукой перед лицом бородатого таксиста.
Глаза его закатились, руки безвольно упали с руля, и он откинулся на сиденье.
- Вот это моя дочурка! - с гордостью произнесла Софья Марковна и вылезла из такси, опираясь на клюку.
Оглянувшись туда-сюда, она сунулась было проверить, что там заныкано у таксиста под зеркалом - знала куда эти прохиндеи обычно прячут купюры, но дочь шикнула на нее и схватила за руку.
- Скоро муж вернется. Что бы это ни было - говори скорее.
Софья Марковна надулась.
- Неужто и в дом не позовешь?
- И не подумаю.
Зрачки у дочери сузились, пожелтели и вытянулись по-кошачьи. Софья Марковна покачала головой - вот ведь у кого нервы ни к черту.
- То, что мне нужно, находится у тебя под гаражом.
Алиса медленно покачала головой.
- Тебе нельзя.
Она взяла дочь за руку.
- Пять минут. В твоем присутствии.
Алиса вздохнула.
- И потом ты уйдешь?
- И потом я уйду. И, пожалуйста, перестань вздыхать.
Алиса задержала очередной вздох, щелкнула пальцами, и таксист очнулся.
- Жди здесь, - приказала она.
Таксист оторопело кивнул, заглушил мотор и замер, уставившись прямо перед собой.
- Идем.
Мать и дочь обошли дом по узенькой тропинке. Миновав крохотный задний двор, они подошли к темному гаражу с пошарпанной подъемной дверью. Алиса не стала поднимать ее, а вместо этого отперла узкую, незаметную для людских глаз боковую дверцу, за которой обнаружились ступеньки в подземелье. Дочь щелкнула выключателем, и они спустились вниз по крутой лестнице.
- Что тебе нужно?
Софья Марковна благоговейно огляделась - стеллажи с бесконечными, наполненными всякой полезной всячиной банками да бутылками, громоздкий сундук с магической утварью, зеркало обозрения. Часть этого добра когда-то принадлежало ей и подлежало уничтожению, однако в ожидании суда мадам успела подговорить дочь перевезти самые ценные вещи к себе. О чем, та, без сомнения, теперь жалела.
- Мне нужно зеркало, - налюбовавшись, ответила мадам, - Но не обозрения, а предсказания.
- О, - удивилась дочь, - Мы чего-то ждем?
- Пока не знаю. Но думаю, даже такая пай-девочка, как ты, в курсе, что в городе что-то происходит. Надо быть готовыми, чем бы оно ни было.
Алиса издала неопределенный звук. Она явно была не в курсе, но очевидно, что ей очень хотелось избавиться от матери до прихода своего благоверного. (Это же как надо было ненавидеть собственную натуру, чтобы выйти замуж за одного из ЭТИХ!) Молодая женщина встала на маленькую, двухступенчатую лесенку и осторожно сняла с верхней полки глиняный кувшин. Затем, порывшись в коробке, стоящей на другой полке, вытащила четыре толстые, наполовину прогоревшие свечи. Прихватила банку с чем-то серым и рассыпчатым, похожим на крупную морскую соль.
- Пять минут, - наказала Алиса, сложив все это в центр комнаты, единственное не заставленное стеллажами место.
Дважды приглашать Софью Марковну не было нужды. В мгновение ока опытная ведьма распределила вещи по своим местам - расставила свечи в форме большого квадрата, аккуратными полосками высыпала "соль", соединив четыре угла. Взяла кувшин, открыла крышку, круговым движением помешала содержимое, понюхала.
- Мало осталось, - пожаловать она дочери.
Та скривилась - кому, мол, вообще все это нужно.
Экономя, тонкой струйкой Софья Марковна вылила из кувшина немного полупрозрачной жидкости в обозначенный "солью" и свечами квадрат, прямо на цементный пол. Растягиваясь во все стороны, жидкость медленно заполнила собой очерченное пространство, не проступив ни на миллиметр за зыбкие границы.
Едва слышно, на древнем языке ведьм и оборотней, Софья Марковна произнесла заклинание. Жидкость поколебалась и застыла мутной, грязноватой пленкой.
- Алиса, - позвала она дочь.
Та подошла, дунула на все по очереди свечи и в каждой из них зажглось по ровному синему пламени. Кругами начала водить рукой над мутной, похожей на воск поверхностью.
- Вот оно.
Будто кто-то отогревал заиндевевшее от мороза стекло, зеркало предсказания начало проявляться в такт движениям руки молодой ведьмы - начиная от центра квадрата в стороны, восковая пленка становилась все прозрачней, все чище. Словно в полу темной подвальной комнаты открылось вдруг окно в другое измерение. Опершись о края его, Софья Марковна с дочерью заглянули внутрь.
- Что это? - спросила Алиса.
Ведьма шикнула. Зеркало Предсказаний не какой-нибудь телевизор - временным порталом оно соединяло будущее и настоящее и могло пропускать элементы звуков и материи. При сильном желании туда можно было прыгнуть и оказаться в будущем - хоть и не факт, что не по частям. Показывало зеркало не все, а только то, что считало нужным. Но у Софьи Марковны не было других вариантов.
В повернутом к ним под каким-то странным углом пространстве они увидели огромную комнату с уходящим в темноту потолком с обнаженными вентиляционными трубами и красной кирпичной кладкой по стенам, как бывает в заводских помещениях или на складах. Однако же это была жилая квартира - на дальнем плане видна была ультра-современная кухня со сверкающим стальным холодильником. В паре метров от них, обложившись одеялами, сидела на полу совсем юная девушка с взлохмаченными, иссиня-черными волосами. Искусные, разноцветные татуировки обвивали ее тонкие руки, бледное лицо освещал неровный огонек свечи, которую она поставила рядом с собой, поглощенная в чтение какой-то древней книги. В "будущем" была ночь и огни города лились в комнату сквозь огромные, от пола до потолка окна.
- Сюрреализм какой-то, - шепнула Алиса.
Софья Марковна согласилась. Картина действительно была из ряда вон. Интересно, кто эта юная особа и каким образом пересекутся их пути. Секунды шли, ничего не происходило. Софья Марковна нахмурилась. Неужели это все, что хотело показать ей зеркало?
К счастью, это было не все. В ту секунду, когда Алиса уже готова была дать отбой, в комнате появился еще один персонаж. А точнее, появилась. Молодая, роскошная женщина, темноволосая и чернобровая, одетая в вечернее платье, она появилась из ниоткуда, да так неожиданно, что все - включая девушку внутри зеркала - подскочили на месте.
- Господи, я тут с вами окончательно двинусь мозгами, - пожаловалась девушка, шумно выдыхая. Ее голос звучал так, будто она находилась совсем рядом, а не в неопределенном будущем.
- Что читаем? - неопределенно хмыкнув, поинтересовалась женщина.
- Что дали, то и читаем... - как-то не очень приветливо буркнуло юное создание.
Женщина пожала плечами.
- Не хочешь, не говори, - равнодушно сказала она и ушла в сторону кухни.
Девушка вздохнула и упала животом на подушку. Перевернулась на спину.
- Шарлотта, не злись. Просто мне осточертело здесь сидеть. Когда все это закончится?
Старшая женщина вернулась, небрежно неся два толстых стакана, позвякивающих льдом. Поставила один на пол перед девушкой и уселась в низкое кресло сбоку от одеяльного "гнезда" собеседницы. Покружив стаканом, отхлебнула янтарной жидкости.
- Тебе здесь не нравится. Видела бы ты нашу прежнюю квартиру.
Девушка без особого интереса взглянула на нее.
- Ту, что недалеко от универа?
Шарлотта кивнула и, как показалось Софья Марковна, кинула пристальный взгляд в их с Алиса сторону.
- Да. Денежный переулок, дом три, квартира двенадцать.