Денек выдался солнечным и погожим на загляденье. Старый Рилт-охотник лежал возле крыльца своей избушки, выстроенной на лесной опушке, и грелся под нежными теплыми лучами светила. Лето вообще и этот день в частности радовали старого охотника несказанно, ибо не так и много в его длинной и тяжелой жизни выпадало возможностей понежиться.
Он краем глаза взглянул на сушащиеся неподалеку оленьи шкуры, и блаженно потянулся, чувствуя, как нежная трава щекочет голую спину.
Да, лето, определенно, отличное. За месяц он изловил столько дичи, что не только хватит на всю зиму, но и останется для продажи. Весна выдалась ранней, и травы было в достатке, с прошлой осени не случилось ни одного пожара, а потому зверь в лесу расплодился, быстро нагулял жирок, и потерял осторожность.
Рилт зевнул, но вдруг его слуха достиг какой-то тихий и далекий звук, от которого хорошее настроение старика мигом испарилось. Он поднялся, накинул рубаху и подошел к поленнице, в колоду из которой торчал большой топор на длинной рукояти. Охотник выдернул его, взял полено и поставил на колоду, но рубить не спешил, вместо этого перекинул свое орудие труда через плечо, и развернулся к дороге - вдали над нею клубилась пыль. Сомнений не было - приближался отряд немалых размеров.
Спустя четверть часа голова колонны поравнялась с его избушкой. Рилту хотелось верить, что всадники проедут мимо, но умом он понимал, что этого не случится. Старик знал, куда те едут - не они первые, не они последние, просто так не хотелось портить этот погожий денек разговорами со всякой дранью...
Он не ошибся. Рыцарь, едущий первым, поднял руку вверх, и остановил коня, после чего небрежно бросил поводья подоспевшему оруженосцу и спрыгнул на землю.
Старик опустил топор, и склонился в глубоком - в пояс - поклоне.
- Долгих тебе лет жизни, господин, - проговорил он, разогнувшись.
Рыцарь небрежно кивнул охотнику, и проговорил:
- Это ли великий лес Бренсилан, дом Вольного народа?
Голос его, сухой и неприятный, сразу не понравился старому охотнику. Интонации в голосе пришлись ему по душе еще меньше, слишком много в них было злобы и алчности.
- Да, господин, - кивнул старик. - Истинная правда.
- И ты не боишься жить на его опушке, - то ли спросил, то ли указал на очевидное рыцарь. - Почему?
- Да кому я надо, господин? Немощный старик, у которого и взять-то нечего.
Рыцарь с улыбкой оглядел оленьи шкуры, и в его взгляде Рилт прочел жажду наживы.
- Так-то уж и нечего, - усмехнулся доврянин. - Скажи лучше, чей ты человек? Или тоже из вольных будешь?
- Нет, господин, не из вольных, монастырский я. - С готовностью отозвался охотник. - Видели, наверное, большое аббатство по дороге к лесу? Вот для монахов я и заготавливаю солонину.
Рыцарь скривился, не тая своих чувств - он явно рассчитывал наложить лапу на имущество старого охотника и отобрать в качестве десятины, скажем, половину всего, что увидит, но портить отношения с монахами не решился, а потому продолжил допрос.
- Правда ли, что у Вольного народа нет сеньора? Что они не подчиняются ни королю, ни Властителю?
- Истинная правда, господин, - согласился старик.
Хвост колонны, меж тем, добрался до избушки, и охотник получил возможность сосчитать вояк и рассмотреть их. Всадников было всего пара десятков, все в кольчугах или бригантинах с коттами поверх доспехов. Каждый со щитом, длинным копьем и мечом. Основная часть отряда - человек пятьсот-шестьсот бредущих на своих двоих пехотинцев, - была вооружена не в пример хуже. Кто копьем, кто топором, а кто дубиной. Брони же пехотинцы они не носили вовсе. Весь обоз отряда помещался на четырех телегах, из чего старик заключил, что перед ним очередная банда голодранцев, возглавляемая безземельным рыцарем, решившая разжиться за счет вольного люда.
- А еще я слыхал, что все они - безбожники и чудовища, пьют кровь девственниц, и лунными ночами превращаются в волков, - произнес он.
Старик непочтительно фыркнул.
- Брешут, господин. Выдумки все это.
Рыцарь кивнул, всем своим видом показывая, что не верит в сказки, а вот среди его спутников послышались вздохи облегчения.
- И много их живет в лесу? - продолжил, меж тем, командир отряда.
- Не ведаю того, - ответил Рилт. - Может много, может мало, редко они высовываются из своих владений, господин, а я, когда на охоте встречаю кого-нибудь, не шибко-то рвусь выспрашивать всякое.
- Это похвально, - согласился рыцарь. - Длинный язык редко доводит до добра. Но может, ты знаешь про их вождей?
- Знаю, владыка. Их у вольных пятеро и все важные дела вожди эти принимают сообща, никогда ничего не делают единолично.
Старик перевел дух, и приготовился к новым вопросам. И они последовали. Его собеседнику было интересно буквально все: чем живут вольные, что едят, где спят, какое оружие они используют, с кем дружат, с кем враждуют, каким богам молятся и так далее и тому подобное.
У Рилта уже пересохло в горле, но рыцарь все никак не унимался. Наконец, она задал последний вопрос, после чего, взобравшись на лошадь, поехал вперед. Колонна тронулась, а старый охотник стоял, провожая взглядом воинов, исчезающих в прохладном лесном полумраке. И когда последний человек скрылся из виду, старик вдруг широко ухмыльнулся, и скинул рубаху, а вслед за нею шоссы. Он аккуратно сложил одежду на крыльце, поставив рядом хорошие сапоги из оленьей кожи, затем потянулся так, что кости хрустнули и, улыбнувшись, проговорил:
- Это ж надо было выдумать, господин. Оборачиваться волками в полнолуние. Зачем? В любое время можно. Да и кровь девственниц нам ни к чему, сойдет и рыцарская.
С этими словами он прыгнул спиной вперед через колоду и, упав на землю, превратился в огромного волка с мехом пепельного цвета. Волк задрал пасть к нему и громко завыл, после чего оттолкнулся, и ринулся в чащобу, растворившись среди деревьев.
Дичь этим летом, действительно, расплодилась сверх всякой меры.