Я дочитывал книгу "Повесть о суровом друге", когда ко мне зашел Степка Куликов.
-- Погоди, кончаю, -- сказал я, не отрываясь от последней страницы.
-- Что ж, подождем, -- буркнул Степка, усаживаясь на табуретку возле стола. -- Охота же тебе читать! Сидишь, как клоп, в духоте.
Я захлопнул книгу. Вот это ребята! На смерть шли -- не трусили, нашим солдатам воевать помогали.
Я взглянул на Степку.
-- А ты бы пошел на смерть?
Степка сидел, выпятив губу, и старательно вычищал щепочкой грязь из-под ногтей. В ответ на мой вопрос он только хмыкнул и продолжал чистить свои давно не стриженные ногти.
"Ну разве с таким повоюешь, -- с горечью думал я,-- совершишь что-нибудь геройское?" Мне даже стало немножко жаль Степку, очень уж неказистым был он для героя: голова лохматая, пегая какая-то, нос облупился, брови выгорели.
-- Ты скажи, пошел бы на смерть? -- повторил я.
Степка поднял свои белесые ресницы и буркнул:
-- С какой стати? Дурак я, что ли?
Меня обидел его ответ. Я загорячился.
-- Ну, если бы тебя послали?
-- Никто меня не пошлет.
-- Балда! Если бы ты был на войне, если бы тебя послал командир... Ты бы пошел?
-- Тогда другое дело -- равнодушно ответил Степка и выковырнул грязь из-под следующего ногтя.
-- Эх ты! Что ты за человек! А вот я бы...
И в моих глазах сразу возник затемненный настороженный город. Я пробираюсь по узкой улочке, чтобы передать в штаб донесение командира. В моих руках автомат, на поясе -- гранаты. Вдруг, откуда ни возьмись,-- враги. Я не теряюсь, вскидываю автомат и -- трр-трр-та-та-та!..
-- Петьк, а Петьк, ты что, оглох? -- будто откуда-то издали донесся до меня Степкин голос.
-- Чего тебе?
-- Идем на озеро.
-- На какое озеро? -- удивился я. -- Здесь их и в помине нет, никаких озер.
-- Много ты знаешь! Раз сказал есть, значит есть. От знающих людей услыхал.
-- Выдумываешь! Я бы тоже знал.
-- Откуда тебе знать-то, если дальше колхозных огородов не бывал, -- презрительно сощурился Степка. -- Пойдешь или нет?
Я подумал и согласился. Да как тут было не согласиться, если на дворе стояла такая жара, что хоть в колодец лезь. В деревне ни деревца, ни речушки, а вокруг степь и степь. И кто только придумал в таком месте деревню построить! Я как представил себе озеро -- голубое, широкое, по берегам деревья и прохладные густые заросли, а в них птицы поют, -- даже дух захватило.
-- Идем, идем, Степка, -- нетерпеливо сказал я. -- Хоть накупаемся досыта.
-- Тогда собирайся быстрей и заходи ко мне.
Я наспех съел кусок хлеба, выпил молока, надел сандалии и побежал к Степке.
Он уже ждал меня возле калитки. У него на шнурке через плечо висела бутылка с водой, привязанная за горлышко, с другого бока болталась небольшая ситцевая котомка.
-- Для чего это нацепил?
-- Как для чего? А есть-пить что будем?
Я рассмеялся
-- Будто мы в путешествие собрались. Неужели думаешь, что с голоду умрешь?
-- Зря хорохоришься. Идти не близко. Воды возьми обязательно. Жарынь-то, вишь, какая!
-- В озере напьюсь, если захочу, -- беспечно ответил я.
Степка постоял малость в раздумье, глянул на меня искоса и махнул рукой.
-- Как знаешь. А воды захочешь -- не дам, не проси.
-- Чего заранее плачешь? Не попрошу, не бойся.
Мы проулками пересекли деревню и двинулись в степь по чуть заметной тропке.
Солнце поднялось уже высоко и палило вовсю. Над землей дрожало марево. Вокруг, куда ни посмотришь, колыхались метелки ковыля. Мне никогда не приходилось видеть море и почему-то казалось, что оно точно такое, как эта степь, огромное и пустынное.
Деревня наша уже давно скрылась из виду. Так далеко в степь, наверно, не доводилось заходить и Степке. Но Степка не такой, чтобы сознаться в этом.
-- Подумаешь, -- сморщил он облупленный нос. -- Я, брат, забирался туда, куда тебе и во сне не попасть. В Заячий Лог ходил. Слыхал про такой?
Я не слыхал о Заячьем Логе и возразить Степке ничего не смог.
Я вскрикнул от удивления и неожиданности: прямо на нас низко и стремительно летел большой степной орел. Он зорко смотрел по сторонам, на лету поворачивая голову.
Степка заулюлюкал, замахал руками, но орел равнодушно, словно нас и не было, пролетел над нами. Мы стояли открыв рты и смотрели вслед птице. Но вот орел вдруг, будто его подстрелили, камнем рухнул вниз.
-- Бежим, Степка, -- заорал я, -- поймаем!
Но Степка только засмеялся:
-- Поймаешь, пожалуй! Это он, поди, суслика сцапал. И верно, через две-три секунды орел взмыл вверх. В когтях у пего болтался какой-то зверек.
-- Видал?! -- торжествующе засмеялся Степка. -- А ты -- "поймаем!" Он, брат ты мой, сам тебя поймает.
Тропинка, по которой мы шли, становилась все незаметней и незаметней, пока, наконец, совсем не исчезла.
-- Вот тебе и на! -- удивился я. -- Куда теперь идти?
-- Прямо, -- уверенно ответил Степка и пошел по высокой траве, раздвигая ее руками.
Мне все нравилось в степи: и ковыль, и жаворонки, которые едва различимыми дрожащими точками висели в небе, и пересвисты сусликов, и вообще все, что я видел. Степка тоже с интересом озирался вокруг. Но я знал, что, если спросить его, нравится ли ему в степи, он сморщится и буркнет: "Ерунда! Трава и все".
Я хоть и знал наперед об этом, но все равно спросил:
-- Хорошо ведь здесь?
Этот вопрос ему, видно, показался настолько несерьезным, что он даже не взглянул на меня.
Чуть ли не из-под самых наших ног с шумом вырвалась какая-то птица и, низко пролетев шагов десять, снова нырнула в траву.
-- Перепелка! -- воскликнул Степка не то с удивлением, не то с испугом.
-- Эту-то я поймаю! -- заорал я в восторге и кинулся вперед.
Я добежал до того места, где скрылась перепелка, и увидел, как в пяти шагах от меня зашевелился ковыль: птица быстро убегала. Я снова бросился за ней.
-- Петьк, да брось ты! -- позвал Степка. -- Идем.
-- Подожди!..
-- Все равно не поймаешь. Зря бегаешь, только запалишься.
Но меня охватил охотничий азарт. Я решил во что бы то ни стало поймать перепелку. Однако минут через десять пришлось бросить это занятие: перепелка куда-то улизнула, а я, злой, потный и усталый, вернулся к Степке.
-- Ну что, птицелов, увидел хвост у перепелки?
Я так умаялся, что ничего не ответил.
Степь мне стала казаться обыкновенной и просто скучной и больше нисколько не напоминала море. Пыль, сбиваемая ногами с травы, лезла в нос и в рот, противно липла к мокрому лицу.
Захотелось пить. Тут я в первый раз пожалел, что не взял с собой воды. "Эх, зря гонялся за перепелкой!" -- подумал я и провел языком по губам. Они были сухими и шершавыми.
Мы прошли еще, наверно, с километр. Я уже так хотел пить, что казалось -- внутри у меня огонь.
-- Скоро озеро?
Степка зачем-то взглянул вверх, прищурил левый глаз, словно целился в небо, и ответил:
-- Скоро. Половину, пожалуй, прошли.
-- Половину?! -- закричал я, ошарашенный таким ответом. -- Полдня идем, а прошли только половину?
-- А ты думал, что оно в трех шагах? Ишь, шустрым какой! Если бы озеро было близко, все ребята бегали бы туда купаться да рыбу удить.
"Если мы к вечеру лишь доберемся до озера, -- подумал я, -- то когда же вернемся домой?" Представил себе уже пройденную нами дорогу да ту, которую еще предстоит пройти, и стало мне тоскливо. Я оглянулся назад: ковыль и ковыль. Как далеко мы забрались!
-- Степ, давай отдохнем малость.
Степка не согласился.
-- Дойдем до озера, там отдохнем, закусим, -- и он важно похлопал рукой по своей котомке.
Ноги мои гудели от усталости, и идти на озеро совсем расхотелось. Шел же я только потому, что шел Степка. А он, как нарочно, шагал и шагал вперед, будто заведенный.
"Вот черт, -- завистливо подумал я. -- Неужели он нисколько не устал?" Заглянул в его лицо: хмурое, напряженное; губы плотно сжаты. "Устал", -- почему-то обрадовался я. И даже идти стало веселее.
Мысли моя крутились возле Степкиной бутылки. Но попросить у него не решался: он же заранее предупредил.
Я только облизывал губы. А жара, как назло, становилась все сильнее и сильнее. Меня то и дело обдавало горячим, как в бане, воздухом.
-- Степ, а может, озера-то нет? -- с надеждой взглянул я на друга. -- Может, мы зря идем? Давай лучше домой, а?
Степкины губы скривились.
-- Ну что ты за человек? Есть озеро, есть! Через часок будем там. Ты только, Петька, потерпи.
Хорошо Степке говорить "потерпи", если ему не хочется пить. А мне совсем невмоготу. Иду, а в висках будто молоточки стучат: тук-тук-тук. Мне уже казалось, что я всю жизнь вот так иду по степи, а ей конца-края нет. Во рту стало совсем сухо, язык поворачивался с трудом.
Я почувствовал, что идти дальше не могу, что вот сейчас свалюсь в траву и не встану больше. Чуть не падая, я догнал Степку, тронул его за рукав.
-- Дай глотнуть...
Я думал, что Степка ехидно засмеется, но он спокойно сказал:
-- Погоди, еще маленько пройдем и попьем.
Я послушно поплелся дальше, жадно поглядывая на Степкину бутылку.
Прошли молча несколько минут, а Степка и не думал останавливаться. На его лице застыло твердое упорство. Он шел, устремив взгляд куда-то вперед.
Но тут он посмотрел на меня, остановился и совсем другим голосом торопливо добавил:
-- Так бы и сказал... На, пей...
Я схватил бутылку, руки мои дрожали. Припал к горлышку. Вода была теплая, пахла распаренной кадкой, но я глотал ее с такой жадностью, словно никогда в жизни не пил ничего вкуснее.
Наконец оторвался от бутылки, чтобы перевести дыхание. Случайно взглянул на Степку. Он стоял, напряженно подавшись ко мне, и неотрывно смотрел на бутылку и мой рот. Мне стало невыносимо стыдно: не взгляни я на него -- конечно, без раздумий выпил бы всю воду.
Я порывисто протянул Степке бутылку, в которой на донышке булькнула вода.
-- Это тебе... -- и отвернулся, чтобы не встретить Степкиных глаз.
Сколько глотков ему досталось -- не знаю, но через минуту Степка почти бодрым голосом сказал:
-- Теперь хорошо. Верно, Петька? Теперь можно еще столько пройти!
Я промолчал и медленно зашагал за Степкой. Выпитая вода не утолила жажды, а разожгла се сильнее.
"Скорее бы солнце зашло, -- думал я. -- Или бы тучи наползли..." Но солнце словно застряло в небе и стояла на одном месте. И туч нигде не было, даже ни облачка.
Непонятно, откуда во мне появилась злость. С каждым шагом она росла и росла. Я тупо глядел на тощую Степкину спину с острыми лопатками, которые торчали под взмокшей рубашкой, на его пегие волосы, свисающие на затылке, и злость становилась еще сильнее. "Зачем я пошел в этот дурацкий поход? -- кипел я. -- Зачем послушался Степку? Сидел бы сейчас дома и занимался чем-нибудь интересным, а не плелся по степи, не зная куда".
Мне вдруг стало ясно, что озера никакого нет. От этой мысли даже кулаки сжались. Я догнал Степку, дернул его за рукав.
-- Где же твое озеро? Где?! -- закричал я.
-- Наверно, скоро увидим, -- спокойно ответил Степка, хотя в глазах его мелькнула тревога.
-- Нет его! И не было! Наврал ты все! Болтун! Звонарь!
Степка остановился. Я был уверен, что он полезет драться. Но Степка чуть хрипловатым голосом проговорил:
-- Не ори. Озеро вот-вот будет. Я чую... -- И для убедительности потянул носом. -- Сырым воздухом пахнет...
Но я уже не мог остановиться. Обида на Степку захлестнула меня. Я вспомнил его кличку, придуманную ребятами, и снова закричал:
-- Пегашка! Брехун! Сам знаешь, что озера нет. Дальше не пойду! Дудки! Катись сам на свое озеро!
Степка пытался успокоить меня, но я повернулся и побежал назад.
Я не остановился. Потом услыхал за спиной тяжелое дыхание Степки -- он догонял меня.
-- Погоди! -- Степка ухватился за мою рубаху.
-- Не хватай! -- рванулся я.
-- Петька, бежать негоже: запалишься, -- бубнил Степка. -- Лучше вместе шагом пойдем...
-- Ага, струсил? -- злорадно выкрикнул я. -- Струсил один?!
В Степкиных глазах вдруг вспыхнул огонек.
-- Дурак, -- глухо произнес ом. -- Ты послушай, что я скажу...
Но я снова побежал. Бежал, путаясь в траве, падал, поднимался и опять бежал с одной тупой мыслью: скорее добраться до деревни, схватить полное ведро воды и пить, пить, пить...
Из груди рвалось хриплое дыхание, во рту жгло нестерпимо, топот ног больно отдавался в висках. "Пить, пить, пить..." -- билось в мозгу, а я бежал и бежал, выбирая дорогу по нашим старым следам -- примятой траве.
Пот, слезы бессилия текли по лицу, застилали глаза.
"А как же Стёпка? -- вдруг мелькнула тревожная мысль. -- Ведь я его бросил одного в степи..."
Я остановился, оглянулся. Степки не было видно. Я с трудом раздвинул ссохшиеся губы, чтобы крикнуть ему, но острая боль не дала открыть рот -- губы лопнули, из них засочилась кровь.
Такого у меня никогда не случалось, и я испугался. Мне показалось, что я сейчас умру. Ужас охватил меня, и этот ужас погнал вперед.
"Пегашка, подлец! -- ругал я в отчаянье Степку. -- Пропадай теперь и ты! И правильно сделал, что убежал от тебя".
Наконец выбрался на тропинку, бежать сразу стало легче, но я чувствовал, что кончаются мои последние силы. Во мне все горело, не хватало воздуха. "Скорей, скорей", -- твердил я себе, но бежать уже не мог, а еле перебирал ногами.
И вот, когда уже совсем потерял надежду на то, что выберусь из беды, я увидел вдалеке, на взгорье, нашу деревню.
Радость охватила меня. Я рванулся вперед и -- зашатался. Меня кто-то сильно ударил по голове. Черные и красные круги поплыли перед глазами, и я упал...
***
За окном шумел ветер. Было видно, как он свирепо налетал на чахленький куст сирени и крепко трепал его. Кажется, собиралась гроза: небо было какое-то сизое, и по нему плыли черные рваные тучи.
Вот уже с минуту я лежу с открытыми глазами и не могу вспомнить, что же со мной случилось: почему я в постели, почему у меня разламывается голова и так сильно болит тело?
У стола, подперев ладонью щеку, сидит моя тетя Агаша. Она часто вздыхает и, нет-нет, да смахнет с глаз редкие крупные слезы.
"Что же это она плачет? -- думаю я. -- Неужели из-за меня? Ну конечно! Ведь кто-то сильно ударил меня по голове..."
Я силюсь вспомнить, что было со мной дальше, и не могу.
Скрипнула дверь. Кто-то тихо подошел к тете Агаше и тоже сел. Я узнал нашу соседку, крикливую бабку Дудариху.
-- Ну что, не полегчало? -- шепотом спросила она и кивнула в мою сторону.
Тетя Агаша вздохнула, покачала головой.
-- Беда, -- вздохнула и Дудариха. -- Что докторша-то сказала?
-- Говорит -- солнечный удар... От жары. Ходили в степь искать озеро какое-то... -- Тетя Агаша всхлипнула и провела пальцем по глазам.
-- А кто еще-то ходил? -- испуганно спросила Дудариха. -- Нашего Ванюшки тоже, почитай, с утра дома нет.
-- Со Степушкой Куликовым ходили. Он-то, сердечный, и принес на себе Петю... Сам -- клоп, от горшка два вершка... Еле отходили. Тоже лежит теперь дома.
-- Смотри-ка! -- ахнула Дудариха. -- Не бросил дружка...
Словно огнем обдали меня эти слова. Я закрыл глаза.
Я лежал, думал, а перед глазами стояло Степкино лицо, его белобрысая, пегая голова.
"Степка, а ты бы пошел на смерть?" -- вспоминаю свой вопрос.
Степка не ответил. Он не ответил, но теперь я знал Степку лучше, чем себя...