Глиндор сидел на табуретке и пел под гитару. О том, что мир дерьмо и смысла ни в чём нет. При взгляде на него приходило в голову сравнение с глухарём - он пел, низко склонив голову, так что длинные волосы падали на лицо, мешая смотреть. Но, похоже, он и не смотрел - играл вслепую.
Фалькон откровенно страдал - и пел, и играл Глиндор просто ужасно. Но Маринке захотелось послушать Летова, и Глиндор предложил сыграть... Фалькон старался не спорить с Маринкой, - по крайней мере, по таким вот пустякам. В конце концов, есть такие, что поют и ещё намного хуже.
Не допев до конца, Глиндор резко прижал струны ладонью и отчаянно помотал головой:
- Нет, не могу. Перевираю.
Фалькон желчно усмехнулся.
- Так ты заметил? Вот уж не думал...
Глиндор лишь дёрнул уголком рта и не глядя отставил гитару к стене, в угол. Встав, он пересел в кресло, вытянул поперёк комнаты ноги и запрокинул голову.
- А по-моему, так нормально. - пожала плечами Марина.
Фалькон украдкой поморщился, как от зубной боли и демонстративно пожал плечами.
Посидев без движения секунд двадцать, Глиндор вдруг вскинулся и пристально посмотрел на приятеля.
- Слушай, дай денег, я водки куплю.
Фалькон отрицательно покачал головой.
- Нет, не дам.
- Ч-чёрт... Ну хоть пива?
- Не дам.
Маринка с удивлением посмотрела на Фалькона:
- А если для меня?
Фалькон отвернулся.
- Сказал, не дам, значит не дам. Нельзя сейчас... Да и где сейчас купишь? На дворе час ночи.
Как объяснить, что при одной мысли о пьянстве с души воротит... Нет, не выворачивает, в этом плане как раз всё нормально. Именно, что с души...
- Проклятье... - Глиндор снова откинулся в кресле.
Фалькон физически ощущал на себе недоумённый взгляд Маринки. Да, он такой, он странный. То чуть не на руках носит, а то пустяковый каприз выполнить отказывается. И ничего тут не поделать. Только бы она не упёрлась... Иначе придётся дать этому оболтусу денег. И потом пить то, что он принесёт... Да, может и станет легче, только не нужно этого. Нельзя.
Маринка встала:
- Ну, может, тогда хоть чаю?
Глиндор закрыл глаза и что-то неразборчиво пробурчал.
- Издеваешься? - скорее догадался, чем понял Фалькон.
- Что?
- Я говорю, чай так чай... - громко ответил Глиндор.
Кивнув, Марина вышла. Фалькон тоже встал и подошёл к двери на балкон. Прижавшись лбом к холодному стеклу, он уставился в темноту снаружи. Как хорошо, что Маринка не стала упираться... А Летов бесконечно прав. Только всё дело в людях. Да, в людях... Вспомнив последний разговор с дядей, Фалькон скрипнул зубами и закрыл глаза. Уже не почти месяц прошёл, а он всё не может успокоиться. Но какая грязь... А он-то во всё верил. Что действительно всё ради блага страны, нации... Смешно и глупо. Деньги, деньги... Всё - ради денег. И кровь, и смерти - всё за деньги, всё было кем-то куплено. И никакого всеобщего блага, никаких высоких идей. А он - верил... Нельзя верить большим людям. Нет в этом мире истинных алмазов, только дешёвые стекляшки. А Маринка... Маринка надёжна, как кусок базальта. Всё просто, всё схвачено. Разочаровываться не в чем. Никаких высоких идей - всё приземлено до невозможности. И любви никакой тоже нет, кроме плотской, конечно. Просто они нужны друг другу. Ему нужна Маринка. Чтобы не пойти на поводу у обманутых эмоций, которые требовали пойти и застрелить дядю... За предательство. Или себя застрелить. За малодушие. ...Сладостная мысль. Один выстрел - и всё. Пустота. Небытиё. И так просто. Нет, нельзя. Нельзя. Нельзя.
Повторяя это "нельзя" про себя, будто молитву, Фалькон открыл глаза и оторвался от стекла. Снаружи по-прежнему было темно. И шёл мокрый мерзкий снег. В такую погоду, в таком настроении хорошо напиваться до беспамятства. Как же здорово, что Маринка не стала настаивать...
- Минуты через три вскипит. Может, пока на кухню пойдём? - раздался сзади голос Маринки.
- Ну пойдём... - кресло негромко скрипнуло, когда Глиндор встал. - Эй, ты, у окна. Ты идёшь?
Фалькон отвернулся от окна.
- Да, пошли.
...Чайник закипел даже раньше, чем через три минуты. Сказать, что разговор не клеился - значит ничего не сказать. Все молчали, как рыбы. Наконец, терпение у Маринки не выдержало.
- Ну давайте хоть говорить о чём-нибудь...
- Предлагаю тему для обсуждения: мир дерьмо. - немедленно откликнулся Глиндор.
Фалькон скривился.
- Мир не при чём. Всё дело в людях.
- Люди это и есть мир.
- Неправильно. Мир - это земля, леса, реки, раки... А вот люди - это действительно... Дерьмо. Преимущественно.
Фалькон говорил резкими, отрывистыми фразами, недвижным взглядом уставившись в свою чашку. Он боялся взглянуть на своих собеседников. Даже если слова говорятся и одни, смысл в них можно вкладывать разный. Когда смотришь человеку в глаза, в лицо, легко заметить, что он на самом деле имеет в виду совсем не то, что и ты... Пусть уж лучше будет иллюзия взаимопонимания.
- Природа природой, а человек человеком. Человек живёт в обществе. Общество - вот мир человека. А общество - это...
- Что такое общество, я знаю. Но человек живёт не только в обществе. Когда человек больше не может жить в обществе, он уходит...
- Когда человек больше не может жить, он умирает.
- Самоубийство - это не выход.
- А кто говорил про самоубийство?
- Ты. Только сам человек может определить, может он жить дальше, или нет.
- Ну? И что с того?
Фалькон устало махнул рукой.
- Проехали... Всё нормально.
Глиндор отрицательно помотал головой:
- Да ни черта не нормально! Сплошное дерьмо!
- Тогда зачем ты живёшь? - Маринка решила, наконец, тоже вступить в беседу. - Если всё дерьмо? Тебе нравится жить в дерьме?
- Представь себе, не нравится. А живу по инерции. Вот споткнусь о что-нибудь и перестану...
- А почему, собственно, самоубийство - не выход?
Фалькон поднял глаза и недоумённо посмотрел на Маринку. На свою надёжную, базальтовую Маринку...Да что она понимает? Да как она может такое говорить?
- Уйти с честью - всё лучше, чем жить тварью. - не унималась она.
Фалькон потряс головой.
- Ты просто... Ты не права. Надо жить несмотря ни на что. Пуля в лоб, или петля, или яд... Всё едино. Только это не выход для настоящего человека. Это может быть выходом только для слабаков.
- Но не всем же быть сильными!
- Но никто и не признается сам, что слаб.
- С чего ты взял? Даже сильные устают быть сильными. Они устают нести на плечах это бремя и становятся слабыми. И хотят, чтобы их пожалели...
- Так нельзя!
Глиндор, с интересом слушавший перепалку Фалькона с Маринкой, вздохнул.
- А почему ты решил, что для слабаков?
- Потому что дезертирство это.
- Дезертирство? А может наоборот? Шаг навстречу судьбе?
- Какой судьбе? О чём ты?
- Мы просто чужие в этом мире. Мы чужды ему. Он не принимает нас. Какое, к чертям собачьим, дезертирство? Чуждое должно уйти.
От этой мысли Фалькону вдруг стало хорошо и легко. Как всё просто... Да, он просто чужой здесь. Он живёт не там и не тогда. И поэтому он смешон... здесь и сейчас. И неважно есть ли какие-то другие где и когда... Здесь оставаться глупо. Мысль простая и незамысловатая. Конечно, при желании её тоже можно было без труда опровергнуть и развеять в дым, но именно этого-то желания у Фалькона уже и не оставалось.
- ...Yankee go home. - говорила Маринка. Похоже, она тоже не спорила с Глиндором.
Минутное просветление оставило после себя лишь воспоминание, и Фальконом снова овладела тягостная тоска. Пусть даже он решил. И пусть даже он уйдёт. Но эти-то куда? С ним всё ясно, он действительно чужой и, не далее чем две недели назад, получил тому самое что ни на есть недвусмысленное доказательство. Ну а им-то что? Они-то о чём? А Глиндор всё не унимался:
- Мы не нужны этому миру. Ему плевать на нас всех. А если кому и не плевать, то исключительно из пошлых, мелких, собственнических интересов. Это низко! Лучше быть безразличным, чем быть нужным так.
Фалькону остро захотелось послать всё к чёрту. И на кой ляд он должен думать о Глиндоре с Маринкой? У нас, хвала Президенту, демократия, каждый за себя, один бог за всех... Ведь в самом деле, нельзя всё время быть сильным. Сильным, честным, благородным... Всё равно этого никто не ценит. Хотя нет, ценят... Ценят и используют! Для своих гнусных дел. Да, Глиндор на этот раз прав, лучше уж пусть не ценят, чем ценят так.
- Ну так и что тогда? Вперёд, стройными рядами? Прочь отсюда?
Глиндор мрачно кивнул головой.
- Да, именно так. Отсюда.
- Итак, решение принято. - подвела итог Маринка. - Первое заседание Клуба Самоубийц объявляется открытым.
- Только давайте без фарса, а? Просто и буднично.
- Это не фарс... - Глиндор говорил совершенно спокойно и очень уверенно. Это было непонятно для Фалькона. Неужели Глиндор не понимает, насколько всё это серьёзно? Ведь не может же у него быть действительно веских оснований желать уйти... Он ведь пустышка, обыкновенный балбес. Такие не способны ни на что серьёзное.
Отставив кружку, Фалькон встал и опять подошёл к окну. Там всё было по-прежнему - темно и шёл снег. За его спиной Глиндор с Маринкой погрузились в обсуждение процедурных вопросов.
- Все вместе или по очереди?
- Вместе это как? Газ открыть?
- Ну хотя бы.
- Ага. И потом удалиться всем вместе в спальню... Нет уж, лучше по очереди. ...Впрочем, без разницы. Если уходить, то не имеет ни малейшего значения, как именно. Обратного пути всё равно не будет.
- Вообще-то значение есть и не малое. Ну да по очереди, так по очереди. В алфавитном порядке?
- Хотя бы. А как?
- Ну... Каждый выбирает сам?
- Может быть... Составлять завещания будем? Предсмертные записки?
Чем дольше Фалькон их слушал, тем тошнее становилось ему на душе. Он даже и не ожидал, что такое ещё возможно. Ему думалось - тошнее быть уже не может... Оказалось, был ещё резерв.
- Эй, крючкотворы! А вы не находите, что три человека - это маловато для Клуба? Устав, вы, кстати, составлять не собираетесь?
- Представь себе, не собираемся. А насчёт количества ты прав, несолидно как-то.
Фалькон подумал о том, чтобы прямо сейчас оттолкнуться ногами, выбить спиной стекло и падать... Только ведь Маринка живёт всего на втором этаже. И не убьёшься, а только покалечишься. Да и то не наверняка... Вообще, прыжки из окна - самый ненадёжный способ.
- Знаете что, вы тут обсуждайте, а я пойду покурю.
- Куда ты пойдёшь? Кури здесь.
- Нет, я всё-таки пойду. Когда вы закончите, в окно крикните. Я внизу буду.
- Точно будешь?
Да ёлки зелёные... Какая им разница? Ну даже если не будет его внизу, так что? Глупость просто какая-то.
- Буду, буду...
Накинув кожаную куртку, Фалькон спустился в подъезд и вышел на улицу. Порыв ветра тут же швырнул ему в лицо пригоршню мокрых снежных хлопьев. Было холодно и мерзко. Определённо, пижонская германская кожанка была рассчитана на более благоприятные погодные условия. За высоким бетонным забором, проходившем в сотне метров от Маринкиного дома, надсадно загудел какой-то неугомонный паровоз. Отступив обратно в подъезд, Фалькон выудил из внутреннего кармана трубку, пачку табаку... Раскурив, он опустился на корточки, прислонясь спиной к лестничным перилам.
...Идиотизм какой. Тоже, выдумали - Клуб Самоубийц. Стивенсона надо меньше читать. Вообще надо меньше читать. Чтение способствует активной работе мысли. Активная работа мысли способствует... А чёрт её знает, чему она способствует. Но до добра не доводит - это точно. Мысль бежит впереди фактов, пытается предугадывать, строит какие-то гипотезы, предположения, миражи... Но миражи имеют неистребимое свойство развеиваться, и это рождает сомнения. Мало того, что это просто крайне малоприятно, так сомнения вообще принципиально не совместимы с простым человеческим счастьем. ...Нет, ну чёрт с ним, с Глиндором. Дурак он. Хочется ему свести счёты - пусть сводит. Но Маринка-то куда лезет? Она же абсолютно ничего не понимает. Ей-то чего в жизни не хватает? У Глиндора, по крайней мере есть как минимум один номинальный повод - у него большие проблемы с девками. Естественно, кому такой козёл нужен... Но Маринка-то куда?
Неожиданно мысли Фалькона перескочили на вскользь брошенную им фразу о том, что три человека - это мало для клуба. Он-то имел в виду, что о каком клубе может идти речь в таких условиях... А Глиндор с Маринкой, похоже, сделали совершенно идиотский вывод о необходимости расширения контингента. Но, господи, кого они могут привлечь? Макса? Нет, Макс не подойдёт. Он же сарацин... Такие не сдаются, и не убивают себя. Такие дерутся до конца, дерутся даже тогда, когда никаких шансов на победу уже не остаётся.
Могут пригласить Шаню. Фалькон представил себе Шаню и ему стало так тошно, что хоть головой об стену бейся. Потому что Шаня, конечно, войдёт в клуб. И даже не потому, что у него тоже всё плохо, а просто потому, что у него не хватит пороху спорить с Глиндором. Как же это низко и подло...
А может и в самом деле, встать сейчас и пойти куда глаза глядят... Потом, в какой-нибудь грязной и тёмной подворотне достать пистолет, выданный дядей, приставить дуло к виску... Или лучше в рот? Да, чёрт побери, какая разница? Главное, чтобы не промахнуться, чтобы рука не дрогнула. И... одно движение пальца, и всё сразу будет кончено. Не останется никаких ни Глиндоров, ни Маринок, ни Максов... Очень кстати припомнилась строчка из какой-то песни Летова: "Уничтожить весь мир, покончить с собой". Или как-то так.
Докурив трубку, Фалькон старательно выбил пепел и убрал трубку на место, в карман. Вставать решительно не хотелось. Хотелось сжаться в комочек, и сидеть так, не шевелясь, сидеть долго... Целую вечность. Откуда-то снизу, из подвала, тянуло сладковатым запахом мочи и разлагающегося дерьма, но разве на это стоило обращать внимание?..
... В подъезд кто-то вошёл. Громоподобно хлопнула входная дверь. Фалькон поднял голову. Тёмная фигура в длиннополом плаще, с нелепым тубусом в руке, стояла у двери и пристально смотрела на Фалькона. Не без труда поднимаясь на изрядно затекшие ноги, Фалькон протянул руку:
- Привет, Макс. Каким ветром?
Протягивая руку в ответ, Макс ощутимо качнулся , но на ногах устоял.
- Приветик. Я, вот, приехал в ваш клуб записываться.
- В клуб? Занятно. А я думал, ты сарацин.
- Козёл. - вырвав руку из из рукопожатия, Макс по параболе обошёл Фалькона и начал подниматься по лестнице. Макс был однозначно пьян. Это многое объясняло. И всё же...
И всё же Макс - это лучше, чем Шаня. Сумрачно сплюнув на то место, где только что сидел, Фалькон тоже двинулся вверх по лестнице.
На кухне у Маринки горел свет и было тепло. На плите исходил паром и приветливо пыхтел чайник. Да и сама Маринка... Она сидела на табуретке, прислонясь спиной к стенке, одну руку положив на стол, другую устало уронив на колено. Она показалась Фалькону такой красивой, такой нежной и такой беззащитной... Какое он имеет право позволять ей участвовать в этой авантюре? Да какое право он сам имеет участвовать в этой авантюре? Ведь если он застрелится, то кто останется с Маринкой? Кто поддержит её, утешит... И вообще, плевать ему на дядю с высокой башни!
Маринка повернула голову и посмотрела Фалькону в глаза.
- Мы решили, что вешаться нельзя... - заговорила она, начисто игнорируя Макса, маячившего за спиной Фалькона.
У Фалькона скакнула мысль, что вот и закончилась эта безумная затея, но Маринка продолжала:
- ...Потому что повешенье во все времена считалось самой низкой смертью. К тому же это ужасно не эстетично. За исключением этого каждый имеет полную свободу выбора.
Кухня подёрнулась дымчатой рябью, краски поплыли... Уют исчез, на смену ему пришла грязь, тараканы и все остальные прелести жизни. Как сквозь вату продолжал слышаться голос Маринки:
- ...Мы будем тянуть жребий. Кто-то умрёт сегодня. Потом, неделю спустя, следующее собрание. И опять жребий. И так как минимум четыре раза. Как минимум, потому что к Клубу может захотеть присоединиться кто-то ещё... Ты слушаешь?
- Да-да. Тут вот Макс пришёл... - Фалькон стряхнул с себя накатившее оцепенение и посторонился, пропуская Макса в кухню.
- Очень хорошо. Привет, Макс.
Макс рассеяно кивнул и с интересом осмотрелся.
- Это что ж, вы здесь на одном чае сидите?
- А больше ничего нет. - пожал плечами Глиндор.
- И только-то? Ну так это не повод. - Макс опять скрылся в прихожей и спустя пару мгновений вернулся с литровой бутылкой в руке.
Этикетка на бутылке была наклеена вверх ногами, но Фалькон всё равно с достаточно большой долей уверенности узнал её. Макс не стал тянуть и подтвердил подозрения Фалькона:
- "Жёлтый Игуан", первейшее средство при всякой и всяческой хандре нашего брата студента. - вымученная весёлость Макса вдруг исчезла. - Так же хорошо и перед дальней дорожкой. Любой...
"Трус... - пронеслось в голове у Фалькона. - Обычно это называется "для храбрости". Вот тебе и сарацин...". Подойдя к Максу, он взял у него бутылку, отвернул пробку и понюхал из горлышка. Затем как бы в задумчивости отошёл в угол кухни, где была мойка...
- Ну что ж, качественный продукт. - с этими словами он резко опрокинул бутылку над раковиной и обернулся к остальным.
Макс, как ни странно, оставался совершенно спокоен. Не понял, что ли? Зато Глиндор вскочил на ноги, как подброшенный пружиной.
- Дурак, ты что делаешь?!
- Сядь. - Фалькон вдруг поймал себя на том, что готов достать пистолет и использовать его в качестве аргумента. Это было страшно. И странно...
Глиндор нервно сглотнул и действительно сел. В течение следующих нескольких секунд в кухне было слышно лишь бульканье выливающейся жидкости. Когда оно смолкло, Фалькон подчёркнуто аккуратно поставил пустую бутылку на пол, в угол, и спокойно прислонился к стене.
- Нну? Продолжаем беседу?
Глиндор вздохнул и отвернулся.
- Знаешь, ты прав. Мир ни в чём не виноват. Всё дело в людях. Люди - дерьмо. А некоторые... - Глиндор сделал драматическую паузу. - Некоторые - в особенности!
Пропустив этот выпад мимо ушей, Фалькон обернулся к Максу:
- Чай пить будешь?
Макс равнодушно пожал плечами:
- Давай... Только знаешь, ты действительно дурак.
- А ты трус.
Макс ещё раз пожал плечами и отвернулся.
- Сам-то чай ещё будешь? - Маринка, с чайником в руке, одарила Фалькона вопросительным взглядом.
- Да.
Чай все пили молча. Потом, когда Глиндор последним отодвинул от себя опустевшую чашку, Маринка достала с холодильника коробок спичек и толкнула его по столу Фалькону.
- Жребий. - пояснила она. - Три длинных, одна короткая. Или наоборот.
- Подождите. - Макс тряхнул головой. - У меня предложение. Давайте сначала каждый объяснит, почему он участвует в Клубе. Подробное, развёрнутое обоснование. С чёткой аргументацией.
Фалькон недоумённо поднял бровь. Это было что-то новенькое. И, главное, совершенно непонятно, для чего. Поплакаться за жизнь, что ли, Максу захотелось? Так ведь никогда за ним такого не водилось...
- Ну давай с тебя и начнём.
- Стоп, стоп, стоп. А я не согласен. - Глиндор зло посмотрел на Макса и повторил. - Я не согласен. Это личное дело каждого. В общем и целом у всех одно. А подробности пусть останутся личным достоянием каждого.
- Нет, ну если человек желает высказаться, никто ему не запретит. - не согласился Фалькон. - Ну и какие же у тебя обоснования?
Макс опустил глаза.
- Да я, собственно и не настаиваю... Я, в конце концов, только предложил. Тогда ещё вопрос. Свобода выбора - это, конечно, замечательно. Но что конкретно мы сейчас имеем? Я имею в виду, так сказать, инструментарий.
- Хотя бы вот это. - Маринка подошла к буфету и после коротких поисков выложила на стол флакончик с сильным снотворным.
Макс взял флакончик в руки, повертел его в руках и положил на место.
- Хорошо. Но этого мало. Всё-таки речь шла о выборе.
Глиндор раздражённо пожал плечами:
- Да чёрт побери! Сколько угодно. Можно подняться на крышу. Можно взяться за оголённый провод. Можно, в конце концов, забраться в ванну и перерезать вены.
- Так. Ещё?
Фалькон молча распахнул одетую на нём джинсовую куртку и вытащил из подмышечной кобуры свой пистолет. Макс кивнул и пистолет улёгся в центре стола, рядом с флаконом снотворного. Глиндор цокнул языком и с неподдельным удивлением посмотрел на Фалькона.
- Откуда это у тебя? Разве у тебя есть разрешение? Ты никогда не говорил...
- Заткнись. Сам говорил - личное дело каждого.
- Да ладно, ладно. Молчу.
Макс больше ни о чём не спрашивал и Фалькон занялся изготовлением жребия. Да что там, собственно, изготавливать? Выбрав из коробка четыре спички и обломав одну из них где-то на треть, Фалькон продемонстрировал то, что получилось всем - чтобы знали, что без обмана.
- Ну... - Фалькон зажал спички в кулаке, выровнял по высоте... и вдруг бросил на стол. - Так не пойдёт.
- Почему?
Ничего не ответив, Фалькон встал и вышел из кухни. Вернулся он с колодой карт. Вытащив четыре, он продемонстрировал их остальным:
- Три короля, один туз.
Маринка недоумённо пожала плечами:
- А чем тебе спички не понравились?
Вслепую перетасовав выбранные четыре карты, Фалькон сноровисто раздал их, как принято при карточных играх - рубашкой вверх. Рефлексы возобладали над логикой и карты моментально исчезли со стола. Каждый смотрел свою карту так, чтобы больше не видел никто. На кухне повисла напряжённая тишина. Никто не сознавался, что ему выпал туз. Секунды шли, напряжение в воздухе росло. Тишина начинала звенеть. Каждый из четверых мало того, что молчал, так ещё и не делал ни единого движения и только глаза быстро перебегали с одного лица на другое. Когда прошло около полминуты, Фалькон вдруг широко улыбнулся и выложил на стол свою карту. Это был туз.
- Вот так, ребята. Счастливо оставаться.
Спокойно встав, он забрал пистолет и повернулся к выходу с кухни.
- Стой! - Макс вскочил на ноги. - Отдай сюда пистолет!
- С какой стати? Жребий выпал мне.
- Плевал я на жребий, отдай оружие. - Макс довольно решительно встал в дверях и выпускать Фалькона явно не собирался.
Прежде, чем ответить, Фалькон снял пистолет с предохранителя. В тишине металлический щелчок прозвучал крайне веско.
- Уйди с дороги. Я не хочу лишней крови. Тем более на глазах у девушки.
И тут Маринка завизжала. От резкого звука Макс на миг растерялся и Фалькон не раздумывая врезал ему в солнечное сплетение. Охнув, Макс осел на пол, и Фалькон беспрепятственно вышел. Глядя на Макса, Маринка ошеломлённо замолчала и можно было отчётливо слышать, как хлопнула дверь ванной. Затем, после пары секунд паузы - грохот выстрела и невыразительный шум падающего тела. И, спустя миг, ещё одного - Маринка потеряла сознание. Глиндор яростно швырнул в сторону свою карту - червонного короля - и встал из-за стола. Кинув короткий взгляд на с трудом ловящего воздух Макса, он наклонился к Маринке и нерешительно похлопал её по щекам. Когда это не возымело видимого эффекта, Глиндор ещё раз оглянулся на Макса, подхватил девушку подмышки и, сопя, усадил её снова на табуретку. Маринкина карта осталась при этом лежать на полу. И это тоже был туз.