Кувшинов Виктор Юрьевич : другие произведения.

Пирамиды астрала (полная версия)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    ЭТО НЕВЫРЕЗАННАЯ,НО И НЕВЫЧИТАННАЯ ВЕРСИЯ. КТО ПЕРВЫЙ РАЗ ЧИТАЕТ, ЛУЧШЕ НАЧАТЬ С КОРОТКОЙ ОПУБЛИКОВАННОЙ ВЕРСИИ (СМ.ВЫШЕ) Вот как бывает: напортачили в институте и собака чуть не сдохла. Однако, важно уметь делать не только ошибки, но и парадоксальные выводы из них. Примерно такой вывод и привел Женьку со всей его компанией вслед за собакой ни больше ни меньше на тот свет. Причем, без всяких шаманских трюков - все строго научно и солидно, только вот страшно. Ну а там уж понеслась нелегкая, только уворачивайся да успевай удивляться! И как же не уворачиваться, много ли из вас там побывало и живым вернулось, да еще в полном сознании? А если учесть, что их там не ждали с распростертыми объятиями? В общем, читайте, если хотите! :)))

заимствовано: nitrogradient.nnm.ru [grek9111 ]

ПИРАМИДЫ АСТРАЛА

Виктор Кувшинов

ОГЛАВЛЕНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СТРАННЫЕ ОПЫТЫ
Глава 1. Разгильдяи от науки
Глава 2. Слава и Таша
Глава 3. Странные опыты
Глава 4. На даче и не только
Глава 5. Отделение сознания
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОТКРОВЕНИЕ ДУШИ
Глава 6. Первые шаги
Глава 7. Подпространство
Глава 8. Смерть или рождение?
Глава 9. Поиски пути
Глава 10. За порогом
Глава 11. Откровение души
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ПИРАМИДЫ АСТРАЛА
Глава 12. Реал, изнанка и астрал
Глава 13. Ученый Ангел
Глава 14. Астральная Философия
Глава 15. Пирамиды астрала
Глава 16. Свобода выбора
Глава 17. Нарушение равновесия
Эпилог
  

Пролог

   "Если бы только знать, чем обернется тот случай с подопытной собакой, и куда их всех занесет... какими жертвами за это придется заплатить, и как это перевернет наше представление о мире... Если бы только знать все заранее!.." - думал биолог, сидя на веранде старой дачи своего приятеля медика.
   За окнами тихо шуршал осенний моросящий дождь. В доме пахло сыростью. Надо было растопить печь или, хотя бы, притащить с чердака электрообогреватель, но всем телом владела какая-то лень, так что было неохота даже пошевелить рукой. Эта апатия уже месяц повсюду преследовала его. Вот и сейчас он уже два часа сидел, не раздеваясь, нахохлившись на колченогом стуле посреди неприбранной комнаты. Да, уже месяц, как они, припрятав генераторы, пытались забыть события последнего полугода, а воспоминания продолжали упорно лезть в голову. Он приехал сюда, чтобы проверить, все ли здесь в порядке - без присмотра хозяев, и только сейчас понял, как скучает по своим друзьям, оставшимся за порогом. Мир стал обыденно-серым, и душа никак не хотела соглашаться с этим фактом.
   Так, сидя посреди пустой комнаты и вспоминая удивительные события, он вдруг почувствовал, что с ним что-то происходит. Постепенно, какая-то отчаянная сила начала подниматься внутри него - то ли из духа противоречия, то ли, наконец, кончилась апатия, и пора было начинать жить дальше. Он встал. Даже как-то смешно притопнул, стряхивая воспоминания: "Не надо себя обманывать! Все равно, чего бы ни стоили все прошлые события, он поступил бы наверняка также. Просто, все происшедшее настолько невероятно и великолепно, что невозможно даже представить себе жить, не зная об этом. Да и медик, по большому счету, не так уж и много проиграл, а может быть, даже выиграл..."
  
  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СТРАННЫЕ ОПЫТЫ

ГЛАВА 1. РАЗГИЛЬДЯИ ОТ НАУКИ

(за неделю до странных событий)

   "Ну вот, вляпался! Только стоило отойти от дома на несколько метров и на тебе - размечтался..." - я досадливо отряхивал ногу в сером от грязи ботинке, только что побывавшем в изрядной луже и не знал, что это было наименьшее, во что предстояло мне вляпаться в ближайшем будущем.
   "Я - это Женька Котов, официально Евгений Григорьевич, а для друзей Кот - надо признаться, еще тот крендель. Не подумайте только, что я плохой! Нет, я хороший, просто по жизни так выходит, что... ай, да ладно!" - конечно же, я не мечтал, а спешил на остановку, по традиции опаздывая на работу. Потерял все-таки сноровку: что поделаешь - расслабляет жизнь забугорная, нельзя от действительности отрываться! Но все-таки подбежать к маршрутке успел, и даже сумел втиснуться внутрь - благо, час пик уже на исходе.
   Трясясь в поскрипывающем и покрякивающем на поворотах транспорте свои привычные семь остановок до института, я понял, что мне где-то даже приятно снова окунуться в эту родную суету: "Как-то там наши ребята в лаборатории? Не намудрили бы чего без меня!"
   Тут же стало смешно: "Экая у меня мания величия появилась. Признайся себе честно - без тебя даже спокойнее стало! Зачем провинциальному институту твои хилые научные потуги? Одна головная боль. Мешаешь только спокойно переваривать государственные деньги да смущаешь начальство своей никчемной деятельностью!"
   Но ничего чрезвычайного в институте не произошло. На месте газонов перед главным входом дотаивали последние, уже почти черные сугробы. Мелкие пташки, ничего не боясь, радостно орали свои весенние рулады, а народ подтягивался на рабочие места двигать науку дальше: кто вперед, кто вбок, а кто и просто, протирать очередные штаны - в зависимости от желания, таланта и размера зарплаты.
   Я тоже перся на свое насиженное место, счастливо не ведая, что плутовка судьба уже хитро подглядывала за мной из-за угла, припася для меня целый мешок всяких гадостей, самым удивительным образом перемешанных с чудесами и приключениями.
   Институт биологии, куда я спешил, располагался в правой половине огромного полинялого здания Академии Наук, тяжело нависающего над "всяк червем сюда входящим" всей своей неповоротливой, каменной мощью советской науки. К главному корпусу примыкали крылья зданий других институтов, образуя своими темными коридорами несусветный лабиринт сложных взаимодействий различных отраслей науки. Организация получалась солидная, как и полагалось, хоть и провинциальному, но большому - под миллион с гаком жителей, городу.
   В лаборатории, несмотря на уже давно идущий десятый час, все было пасторально тихо. Только Витек ковырялся в дальнем углу у себя за столом, откуда была видна его черная кудрявая голова, склонившаяся над каким-то прибором. Я остановился на мгновение в дверях, впитывая в себя, уже немного позабывшееся, прямо-таки ностальгическое чувство какого-то уюта. Надо признаться, я соскучился по этой утренней тишине, когда светлые лабораторные столы и полки с реактивами подсвечиваются мягким светом восходящего солнца, играющим бликами на банках с растворами у окна. Всё как будто замерло в ожидании бурной дневной суеты. Только на грани слуха гудели и попискивали холодильники и термостаты, никогда не прекращающие своего рабочего дежурства.
   - Кого я вижу?! Кот! С возвращением в родные пенаты! - Витька первым нарушил хрупкую лабораторную идиллию, сорвавшись со своего места навстречу мне и размахивая руками, как вентилятор. Даже за руку стал хвататься - действительно давно не виделись! Четыре месяца - немалый срок.
   - Ну, здорово Витек, ты чего-то рано сегодня?
   Он был нашей совой и обычно подтягивался на работу только к одиннадцати, но и вечером, в те же одиннадцать часов, его можно было найти, корпящим над чем-нибудь в лаборатории. Витя, похоже, шел по моим стопам в своей исследовательской жизни и скоро мог бы взять на себя всю организационную суету.
   - Да, девчонки попросили настроить "Халмен", - заоправдывался без всякой причины парень. - Им шеф поручил ставить энцефалограмму на собаках, а женщины, сам понимаешь, с техникой не очень дружат. Вчера Любочка взмолилась: "Все что угодно, только помоги!" Вот я и притащился спозаранку - настраиваю.
   - А где, кстати, остальные? Небось, по кофею уже ударяют!
   - А как же! Давай, раз уж такое дело, и мы начнем с кофейка! Щас я девчонкам заказ дам: они сегодня у меня ласковые, куда им деться - быстро все сварганят по первому классу!
   - Отлично! С меня заморские угощения! - крикнул я вслед убегающему Витьке. А сам с блаженством развалился за своим боевым столом, слегка покручиваясь на поскрипывающем стуле. Комп довольно заурчал всеми своими дисками и вентиляторами, приветливо подмигнул асусовской заставкой и поспешно начал загружаться программами, выходя на стартовую готовность. "Эх-ма! Надо как-то мысли в кучу собирать. С чего бы начать? Сначала, конечно, разобраться с делами в лабе (это так мы лабораторию называем), да еще перед шефом отчитаться, командировочные..."
   - Ура-а! Женя приехал! - прервал мои "мудрые" размышления радостный вопль и частый топот Любочкиных каблучков.
   Не успел я привстать навстречу, как мне на шею бросилось легкое жизнерадостное и кудрявое создание, обдав меня сногсшибающим запахом разнообразной и обильной косметики. "Ого! Что-то раньше таких выражений теплого отношения ко мне не замечал. Вот что разлука с людьми делает! Да, действительно, для хороших отношений надо пореже встречаться!"
   - Ой, ты ж меня задушишь! - пропищал я, изображая придавленную мышь. - Как там у нас насчет кофе? Между прочим, у меня с собой гостинцы!
   - Уже бегу делать! Ха! Попробовал бы ты без них приехать! - воскликнула Любочка и быстро процокала обратно.
   Я уселся с улыбкой блаженного идиота. Как, однако, приятна эта простая радость при встрече. Даже не ожидал от себя, что буду так восторгаться при виде Любочки. Она ведь, в принципе, очень милая и непосредственная, и иначе, как Любочка, её никто не мог называть. Если бы не надо было с ней непосредственно работать и выслушивать поток никчемной информации, постоянно исходящий от нее, то наши рабочие отношения вполне могли бы быть радужными. Ну ладно, сейчас лучше не вспоминать все эти её ляпы - всему свое время. Я вытащил из сумки пакет с подарками, вытряхнул бумаги, диски и флэшку на стол, и взял направление в кофейную комнату, где уже собрались все наши ребята...

***

   Где-то ближе к обеду я сообразил, что надо позвонить Федьке, моему давнему школьному приятелю, который сейчас работал мэнээсом (так мы сокращаем младшего научного сотрудника) в лаборатории Полевой физики. Институт физики занимал крыло, примыкающее к главному корпусу академии прямо с нашей правой стороны. Так что, для общения, нам, как лабораторным мышам, было достаточно пробежаться полста метров по переходам и лабиринтам здания-монстра отечественной науки.
   В нашу компанию старых друзей входил еще и третий приятель - бывший одноклассник: Славка, который тоже работал мэнээсом, но совсем в другом месте - лаборатории Нейрофизиологии мозга, института Экспериментальной медицины. А этот институт, хоть и входил в систему академии, но как-то боком - совместно с Минздравом и, наверно поэтому, был расположен на отшибе - в полукилометре от основного корпуса. Так что, встретиться со Славкой было просто невозможно без выхода во внешнюю среду околонаучного пространства, которая не всегда была благоприятна для хлипкого научного брата.
   Начинать обзванивать приятелей надо было с Федьки. Мне вспомнилось, что еще до моей поездки за бугор, у Славки что-то закрутилось на любовном фронте и, судя по вечно отсутствующему виду и голосу - весьма серьезно. Я даже стал опасаться за целостность нашего мальчишечьего клуба трех разгильдяев. Ведь известно, что мужская дружба может выдержать все что угодно кроме разрушающего влияния женской любви.
   Федька откликнулся сразу, как будто только и делал, что сидел у телефона и ждал моего звонка.
   - Федор Игнатьевич Карасин, лаборатория Полевой Физики! - бодро и официально пробасило в трубке.
   Федька, как всегда, выпендривался - и не надоест же ему! Я выдержал паузу, а потом ехидным вкрадчивым голосом произнес:
   - А где ваше "Алё" многоуважаемый, или я смею разговаривать с автоответчиком?
   - Ах ты паршивец! Не смей отождествлять меня с какой то машиной! - заорал радостно приятель. - Прибыл таки в родные пенаты!
   - Как насчет обеда? Если не занят, давай, через пятнадцать минут в главной харчевне.
   - Может для девушек я и занят, но для друзей являюсь по первому зову, как неотложка! Короче, с приездом! Хороший праздник, как известно, начинается с обжорства!
   - И кончается под столом! Все, встречаемся внизу! Пока, лаборатория Полевой Физики! - не удержался я от шпильки и бросил трубку, пока оттуда не раздалось в мой адрес что-нибудь покруче.
   На радостях я выскочил в коридор, как черт из табакерки, и козлом, вприпрыжку прогрохотал по лестнице вниз. Ещё на дальних подходах к столовке в нос ударил едкий запах то ли прошлогодней квашеной капусты, то ли вареной маринованной свеклы. Это было что-то! Я даже притормозил, ностальгически прикрыв глаза и прислушиваясь к отдаленному эху сгружаемых в лотки алюминиевых вилок-ложек, глухому звону мутных граненых стаканов и грохоту двигаемых по керамической плитке железных стульев. Как, оказывается, давно я не прикасался всей душой к этой милой совковой действительности! Тут сзади кто-то подхватил меня под руку, и я услышал все тот же веселый бас.
   - У Вас случайно не обморок от отравления запахом? Может нам лучше прогуляться до МехФизовской столовки? Там, не в пример, лучше готовят.
   - Федька, ты ничего не понимаешь! Я просто балдею! Четыре месяца без родной среды обитания! Я истосковался! Где ты во всем мире еще найдешь этот, уходящий в небытие, дух подлинного равенства трудового народа, когда в одной столовке, совершенно одинаково, могли отравиться великий академик и распоследний студент-двоечник!
   - Ну и пафос попер! Ты чёго-то совсем там, за границами, сбрендил.
   - Нет, Феденька! Эти кривые вилки, этот прокисший рассольник и компот из чего-то бурого и склизкого! Эта столовка уже последняя, даже у нас, в академии, у которой вечно нет денег на переоборудование. Все маленькие институтские едальни уже такие же причесанные, как на западе. Эту столовку надо объявить заповедником и достоянием всего трудового народа! Слушай, если я сейчас не увижу толстых теток с поварешками, хмуро молчащих на своих постах на раздаче, как караул у мавзолея, у меня случится истерика! - просипел я, хватаясь за сердце.
   - Эк тебя бедненького проняло! - ржал Федька.- Тебе б в театре Хамлета играть!
   - Да-да, - прочувственно вздохнул я и продекламировал. - Тупи аль не тупи, а жрать охота!
   Уже за столиком, пройдя милый моему сердцу строй Рембрантовских дам, обслуживающих нас своими безразмерными поварёшками, и выбрав все-таки что-то съедобное, мы предались чревоугодию и спокойной беседе.
   - Ой спасибо, Жень, давно так не смеялся! Прокисаем мы что-то, сидя на месте.
   - Да на здоровье - у тебя учусь. А если серьезно, как тут дела? Есть ли что новенького?
   - Да что о нас, ты лучше о себе расскажи - с запада приехал, и не поделишься впечатлениями? - как будто замявшись, сказал Федька.
   - Ну, о тамошней провинции с ее кислой капустой отдельный разговор. У каждого, брат, своя скука и способы ее разгонять. Может, вечерком соберёмся своей компанией - сразу все всем и поведаю. Заодно и мнениями обменяемся - будет настоящее заседание клуба! - предложил я.
   Мы регулярно собирались нашей компанией, обязательными участниками которой были физик, медик и биолог, то есть Федька, Славка и я. Остальные участники этого клуба постоянно менялись, в зависимости от того, кто еще был приглашен. Все происходило как-то спонтанно, и в шутку, мы прозвали эти посиделки клубом разгильдяев.
   - Договорились! Созвонимся со Славиком - если он сможет, то я хоть сегодня. Кстати! - вспомнил вдруг Федя. - Ты нам еще одну попойку задолжал!
   - А-а, ты все-таки вспомнил!
   - Как же! Получил мэнээса и смотался за границу - так не пройдет!
   - Кстати, не назвать ли наши высокоинтеллектуальные попойки клубом мэнээсов? Звучит! - предложил я.
   - Не-а не звучит! Вот клуб балбесов-мэнээсов звучит!
   - Заметано! И кончай смешить! Совсем поесть не дают! - взмолился я. Потом вспомнил Федькину фразу. - А что значит: "если Славка сможет"? У него что, продолжается процесс разложения мужской солидарности под ослепительным излучением женской любви? - ревниво съехидничал я.
   - Да ты знаешь, кажется у них с Ташей все настолько серьёзно, что я уже устал над ним подтрунивать, - вздохнул Федя
   - Да неужто?!
   - Я даже стал чувствовать некоторую зависть к ним. Без балды, люди элементарно счастливы, - задумчиво пробормотал Федор.
   - А ты сам-то эту Ташу видел? - озаботился я судьбой своего друга.
   - Видел и общался! Тут отбивать, разбивать или уводить явно бесполезно. Как говорят - чем больше препятствий, тем любовь злей.
   - Да-а, интересно было бы посмотреть на нее! - промычал я с набитым ртом.
   - А вот чтобы Славка пришел наверняка, мы его с Ташей и позовем. Кстати, сам увидишь: не такая она и дура. Еще и тебя переболтает, если разойдется.
   Обсудив все вселенские и местные сплетни, мы, как довольные и отъевшиеся мыши, расползлись обратно по лабораториям.
   Уже после обеда я вдруг вспомнил: "Да! Я ж должен Славке позвонить. Ура! Хорошая мысль!" Славка, видимо, увидев, кто звонит, сразу радостно заголосил:
   - А-а, наш путешественник заявился!
   - Привет Земеля! - приветствовал я его, как всегда, коверкая его фамилию.
   - Привет-привет Котище! Рад тебя слышать! - раздался в ответ его мягкий голос.
   - Взаимно! Слушай, Слав, мы тут с Карабасом (это я о Федьке) пообщались. Ты не сможешь сегодня-завтра ко мне подрулить? Устроим сабантуйчик! Я, как-никак, задолжал обмывку мэнээса. А тут двух зайцев убьем - сразу еще и привальную отметим!
   - Э-э... - протянул Славка.
   - Да знаю я! Приводи свою Наташу - заодно хоть познакомимся. Сам знаешь - на нашем мальчишнике дамы всегда желанны!
   - Раз ты уже знаешь, - явно с облегчением сказал Славка. - Только, давай так: я созвонюсь сейчас с Ташей, мы договоримся и я перезвоню тебе.
   - Отлично, жду звонка!
   "Так за разговорами и рабочий день скоротали" - потягиваясь, сыронизировал я. - "Теперь надо к встрече гостей готовиться".

***

   Поскольку Славка с Ташей не смогли сразу собраться ко мне, общий сабантуй пришлось отложить до пятницы. Нашим с Федькой холостяцким душам было уже невтерпеж, и мы уговорились вечером прогуляться по городу. Встретились мы в нашей любимой забегаловке, приютившейся на одной из городских улочек на равноудаленном расстоянии от наших домов и места работы. С трудом найдя столик, два научных охламона приступили к традиционным излияниям души под наливание в стаканы и просто убивания своего полудрагоценного времени. Но только мы расслабились и выкатили свои длинные языки, как к нам за стол подсела пара бугаев и начала приставала с какими-то глупыми разговорами про крутых ребят с пониманием и с тупыми намеками на гнилую интеллигенцию.
   В конце концов, нам это надоело и мы с Федькой решили сменить место попойки. Выйдя из бара мы пошли по улочке, полной питейных заведений, заманивающих народ веселыми вывесками. Однако первый ресторан оказался явно дороговат, а следующий был переполнен. Мы прошли еще немного и увидели проулок, вдали которого светилась вывеска с каким-то иероглифом.
   - Посмотрим, что-то новенькое вроде? Я бы не прочь китайской кухни отведать, только бы опять не япошкина "суши уши" попалась! - заметил я, и мы бодренько свернули в темноту. Не везло нам в тот вечер: точно, Суши, да еще и безалкогольные! Повернув обратно, мы поняли, что нам, кажется, не повезло еще больше: дорогу преграждала знакомая тень того обидчивого бугая, который не давал нам жизни в баре.
   Подойдя ближе, я понял, что мимо себя он нас не пропустит. По крайней мере, добровольно. Я бесстрашно подумал о средствах побега, но, оглянувшись, увидел шагнувшего из подворотни второго "приятеля". Мы, как малые дети, были взяты в ловушку. Вот тут то я уже всерьез почувствовал, как начинают трястись коленки - наши телеса явно не шли в сравнение с габаритами этих громил.
   - Федь, тревога номер один! - сказал я своей единственной надежде в виде кудрявого физика. Сразу вспомнились детские потасовки, когда нам приходилось держать совместную оборону. Но то было в детстве, а тут масштабы кулаков были сильно увеличены и хорошо, если у них собой только кулаки... Я дал рекогносцировку через плечо. - Как всегда: заговариваем зубы и идем на прорыв! О потерянной чести лучше не вспоминать!
   - Принято к исполнению! - шепнул Федька, и мы вразвалочку пошли навстречу так "полюбившему" нас быку.
   - Какая встреча! - как можно радостнее воскликнул я, подойдя к преграждающему нам путь объекту. - Мы так мило посидели. Вам тоже стало скучно или так, воздухом подышать вышли?
   Моя лабуда начинала срабатывать или еще что, но бычина как-то тупо напряг все мускулы в своей голове, пытаясь уследить за ходом моей мысли. Сделать это было трудно - поскольку мысли там и не было, а тут еще и ситуация выходила из-под контроля, так как мы с Федькой попытались просочиться в зазор между его торсом и стенкой дома. Причем Федьке, которого я пихнул вперед под кулаки, удалось совершить этот "героический" маневр, а вот мне нет.
   Здоровенный кулак, запоздало начавший свое движение в сторону Федьки, очень удачно (но не для меня) вошел в контакт с моей дурной головой. При этом мое движение к свободе остановилось и я, вслед за своей башкой полетел в стенку дома. Дом при этом не пострадал, а вот я тут же и осел рядышком. Не знаю, что бы со мной было, если бы эти жлобы принялись месить меня ногами. Но спасибо Феде - он самым отважным образом не побежал, куда глаза глядят, а побежал, грамотно отвлекая громил на себя, но не давая им войти в плотный контакт.
   Так что, когда я, спустя мгновение, пришел в себя, то услышал только удаляющийся топот этих бездарнокопытных. Пока я тихонько осваивал азы "застенчивого" движения, пытаясь, сначала подняться вдоль злополучной стены, а потом, делать первые осторожные шажки, Федька, навернув немалый спринт вокруг целого квартала, подбежал ко мне со стороны теперь уже ненавистных мне Сушей.
   - Ты как? - спросил приятель, схватив меня за плечи и переведя дух.
   - Лучше, чем бы им хотелось, - промямлил я и, попробовав ощупать голову, понял, что наибольший ущерб ей нанесла стена. На виске чувствовалась кровь. Другой висок, куда угодил кулак, сильно не пострадал. Проведя этот экспресс медосмотр, я доложил. - Даже фэйс не попортили. Можно сказать все в порядке, только такси придется до дома взять, чтобы кровищи не натекло. Поможешь?
   - Спрашиваешь? Ты сможешь до проезжей улицы дойти или мне сбегать? А то тут машину не словишь.
   - Дойду - не так уж и пострадал.
   - Тогда пошли в другую стону, чтобы этих козлов опять не встретить.
   Уже в машине по дороге домой Федька спросил:
   - Никак не пойму, чего им от нас было надо, и как они нас разыскали в этой темнотище?
   - Я тоже никак не могу найти этому объяснения. Не так уж мы их и зацепили в баре, чтобы все бросать и искать нас, - пришлось мне недоуменно согласиться с приятелем.
   Объяснение этих странностей к нам пришло гораздо позже, а пока это были всего лишь первые стодвадцатикилограммовые ласточки грядущих событий, успевшие нагадить в наших сенях с приходом весны...

***

   В остальном, следующие два дня пролетели в послекомандировочной суете на работе да закупках харчей и выпивки для заседания нашего клуба. Приготовлениями блюд я не утруждался. Загрузил холодильник полуфабрикатами от пельменей до маринованного мяса - по ходу вечера и приготовим. Федька имел особый талант в приготовлении пищи, так что, соревноваться с ним в этом деле было все равно бесполезно. К тому же, как обычно, каждый чего-нибудь да прихватит с собой к столу.
   Главное, что место действия приготовлено. Моя двухкомнатная квартира прибрана. Потертый и просиженный диван с креслами удобно расставлены перед электрокамином и стеллажами со всякой обычной для дома видео, аудио и компьютерной техникой, и самое важное: перед диваном стоит стол, ломящийся от выпивки и закусок.
   Первым в квартиру почти что вломился Федька, вытренькивая на дверном звонке какой-то бравурный марш. Обругав, как положено, приятеля, я провел его в квартиру, вернее он сам туда заперся с хозяйским видом. Спустя несколько минут, поставив Стинга слегка подвывать со стеллажей, мы удобно расположились в креслах гостиной и начали с пива и сухариков, строго придерживаясь правила всех опытных алкоголиков: повышать градусность напитков в процессе их потребления.
   - Ну как, разгреб уже свои дела в лабе? - потягивая пенную субстанцию спросил Федька.
   - Да не совсем. Свои-то дела и так в порядке были, а вот у девчонок... как всегда, в общем-то. Результаты на Шнобелевскую премию тянут! Наделают "открытий" - потом только "закрывай" их обратно. Шеф, наверно, надо мной смеется. Надавал им кучу работы и сказал, что я, как вернусь, так им сразу и помогу во всем разобраться. Сам-то в лабораторию, только если за спиртом и заходит.
   - Ничего - это нормально. Все так - пока до завлаба дослужатся, вкалывают, как савраски. А как начальниками станут, так переходят на литературную деятельность.
   - Слушай, что-то Славик задерживается?
   - А что? Интересно посмотреть будет? - хитро сощурился Федька, намекая на Наташу.
   - Да уж. Сейчас устроим ей смотрины! - прохихикал я.
   - А ты не смейся. Смотрины-то она любые пройдет, а вот тебе не поплохело бы после этого, - усмехнулся в ответ Федька.
   Тут, как по заказу, раздался звонок в дверь.
   - Ага, легки на помине - сто лет жить будут! - обрадовано вскочил я, сам не зная, насколько мои слова противоречили грядущей действительности.
   Открыв дверь, я отошёл вглубь коридора, чтобы впустить гостей. На площадке, где-то наверху качнулась в сторону светловолосая голова Славки, пропуская в прихожую высокую, под стать ему, девушку. Она, скромно улыбаясь, кивнула Федьке и посмотрела на меня своими большими серыми глазами. Вошедший сзади Славка прикрыл дверь и сказал:
   - Кот, знакомься! Это Наташа, а это Женя Котов, а с Федей вы уже встречались.
   - Приятно познакомиться! - мягким голосом сказала Наташа и протянула мне руку. Я схватился за её длинную узкую ладошку.
   - Хозяин, захлопни варежку - сквозняк! - хихикал Федька, стоя в углу прихожей. - Дай и нам поздороваться!
   Я вдруг понял, что с полминуты неприлично разглядываю Наташу, и пробормотал:
   - Простите, но Федюня был прав!
   - В чем прав? - улыбаясь и тряся в приветствии мою руку, спросил Славка.
   - Да я его предупредил, чтоб ему худо не сделалось, когда Наташу увидит, - ухмылялся Федька.
   - Да! Ташенька у меня красавица!
   - Ну ребята! Спасибо, конечно! Я, вроде, как и не сомневаюсь, что еще могу нравиться мужчинам, но это явно не стоит таких бурных обсуждений! - прыснула смехом Наташа. - И прошу всех, давайте сразу на "ты", и называйте меня Ташей, я уже привыкла - так меня Слава зовет.
   Пока гости совершали броуновские движения из угла в угол по моей квартире, ища место окончательной посадки, я пару раз скурсировал на кухню и обратно в гостиную. Подносил на стол какой-то особо твердый пармезанский сыр, принесенный Федькой, и Славкины фрукты. Так что, к тому времени, как я притормозил в гостиной, все удобно расположились и болтали о всякой всячине.
   - Слава, Таша, что будете "на разогрев"? - спросил я.
   - Не буду оригинальничать - налей и мне пивка для начала, - смешно причмокивая, изобразил зверскую жажду Славка.
   - А я бы белого вина немного выпила, - все еще слегка стесняясь, сказала Таша.
   - Осмелюсь предложить это Шардоне. Сам его пробовал. Из белых сухих я наверно только Шардоне и люблю - за его мягкое "маслянистое" послевкусие. Правда, далеко не у всех оно выражено, но за это конкретно я ручаюсь, - сам не зная с чего, я пытался произвести на Ташу впечатление.
   - Ладно, уговорил! - рассмеялась Таша, подставляя бокал, а Федька озвучил её усмешку:
   - Ой, и чего это мы так расдухарились?! И откуда ты таким спецом по винам заделался?
   - Зря, что ли, такую длительную стажировку в Германских барах проходил? - я с пафосом разыграл обиду. Потом сдался. - Да на самом деле, я такой же простой советский пьяница, как и вы. Ну, удалось хорошего вина попробовать, вот и выпендриваюсь.
   Федька закусил тему о вине и пошел её развивать:
   - Да, надо развивать культуру пития в наших селениях! А то только и слышишь: "Ах, какое великолепное красное: сладкое, ну просто чистый виноградный сок!". Хотя ни то, ни другое, на самом деле, не совместимо с хорошим сухим красным вином!..
   Я в это время сидел и присматривался к Таше. Действительно, Славка нашел себе красавицу. Он и сам был у нас в компании явным лидером по части красоты. Высоченный, стройный, но не тощий, довольно светловолосый - почти блондин, с голубыми глазами и правильными чертами лица - он умудрялся сочетать яркую внешность с мягкостью и скромностью характера. Это всегда мучило его в отношениях с женщинами. Они так и бросались на него, шли в атаку и брали измором. В результате, у меня создалось впечатление, что он их немного боялся. Однако сейчас, я был склонен думать, что он от них так защищался.
   Таша поражала не только своей природной красотой, но и тем, как она умела не выставлять эту красоту напоказ. Все в ней, от движений до пользования косметикой, показывало её чувство меры и умение находить оптимальное решение. Славка с Ташей вообще были похожи, почти как брат и сестра, даже характерами: оба уравновешенные и спокойно доброжелательные. Оставалось только радоваться за друга - может, хоть у него сложится приличная личная жизнь?!
   Как будто подслушав мои мысли, Таша спросила:
   - Ребята, а вы что без девушек? Или у них времени не нашлось прийти?
   - Если Федька всех своих девушек приведет, здесь не повернуться будет, - притворно ворчливо заметил я, умалчивая о своих поражениях в боях за дамские сердца.
   - Ты нам еще рассказ о твоих похождениях задолжал! - припомнил Славка.
   Пришлось им рассказывать о своей поездке. Впечатлений как-то получилось и не очень много. Вдруг оказалось, что я почти все время провел в лаборатории, а по городу и окрестностям погулял мало. Да и скучноватая у них жизнь в германской провинции. Почти ничего не происходит, народу мало - в основном университетские.
   - Все-таки ты теперь, можно сказать, дослужился до заграничного признания своих талантов, - подытожил мой "доклад" Федька.
   - Если бы так! Сам ведь наверно знаешь, как и почему нас приглашают. У них там гранты дают на обмен студентами и научными работниками. Деньги халявные...
   Разговор незаметно скатился к сравнениям "там и у нас".
   - Нет, ты почувствуй разницу, ты же сам там с дамами общался! - в голове у меня уже слегка шумело, поэтому я рьяно разрабатывал вопрос с эмансипацией. Хотя, кому это было нужно, было непонятно. - Понимаешь, нашу и их женщину отличает то, что их женщина пытается во всем быть мужчиной, а наша использует все выгоды своего женского происхождения, от чего только выигрывает.
   - Это как же можно от бесправия выигрывать? - заинтересованно спросила Таша.
   - Поясню на примере похода в ресторан. Их женщина платит сама, поскольку она "равноправная". Если за нее заплатит мужчина, она как бы должна ему чуть ли не отдаться. Поэтому, если мужчине, по какой-нибудь дикой причине, взбредет в голову заплатить за женщину, он должен обезопасить себя кучей "пристойных" объяснений своего поступка. А смотрите, что у нас - мужчина платит за всех, как само собой разумеющееся. При этом, дама ничего ему не должна. Да и во всем так. Там женщина сильная - никто дверь не откроет, сумки не поднесет, места не уступит... При этом, эталон преуспевающей дамы такой: походка чеканя шаг, сосредоточенное лицо, улыбка президента, обязательность, решительность... А мужики от этого воют и берут в жены таиландок и русских. А наша "слабая" женщина? Она своей "слабостью" заставит вокруг себя крутиться сколько угодно мужиков. И все ей сделают наготово и бесплатно, да еще и бантиком подвяжут для красоты!
   - И не дай бог попасться в сети такой особенно "слабой" персоне! Выпотрошит и морально и материально, и голым в Африку плясать выпустит! Потому-то наши мужчины и побаиваются особо "слабых" дам, почти так же, как ихние мужики своих "сильных"! - ржал Федька.
   - Настоящий мужской подход к проблеме! - смеялась вместе с нами Таша. - А вы ребята представляете себе, каково быть "слабой" женщиной? У этой медали есть и обратная сторона! Представьте: вы "приличная" девушка и вам понравился парень, а в вашем арсенале есть только возможность потупить глазки да пошаркать ножкой. Вот так и протупишь да прошаркаешь всю жизнь, пока не поймешь, что иногда все-таки надо брать ситуацию в свои руки!
   - Ну как всегда: "все надо делать в меру, как говорил товарищ Неру!" - процитировал я бородатую поговорку своей бабушки и хорошо, что никто не спросил, кто это такой, так как кроме страшного имени Джавахарлар я о нем ничего не слышал.
   После выяснения отношений Запада и Востока и застрявшей между ними женской и мужской эмансипации, Федька перекочевал на кухню, сообразить из подручных материалов, что-нибудь горяченькое и съедобное. Я завяз где-то между кухней и гостиной, а Славе с Ташей явно никто не был нужен.
   Глядя на мою слегка приунывшую физиономию, Федька прошептал:
   - Не отчаивайся! Это у них только начальный период такой интенсивный. Полгодика пройдет, и на нашу компанию время оставаться будет!
   - Да уж - начальный период! Они же и так уже полгода вместе, а как будто вчера встретились.
   - Я думаю, Наташа очень неплохо вписалась в нашу компанию и все будет нормально.
   - Ну-ну, твои слова, да богу в уши...
   Вечер завершился, почти как всегда, неспешными философиями над парящим в тарелках мясом под псевдоитальянским пармезановым соусом из вяленых томатов и грибов, наскоро сочиненным Федей на кухне. На философию нас занесло после Ташиного, вполне невинного вопроса:
   - Ребята, а, вообще, какие разговоры вы любите водить в своей компании?
   - Да разные. Но, может быть, для нас характерно то, что кроме всего прочего, мы любим высокопарно поворчать на современную науку, - ответил Славка.
   - И как это?
   - Ага! Ты специально нас на это провоцируешь? - состроил хитрую гримасу Федька. - Ну что ж, держись! Жень, вывали-ка перед нашей гостьей все известные биологические факты, не вписывающиеся в современные теории.
   - Мы что ж, до-завтра собрались здесь сидеть? - лениво ответил я.
   - С такой закуской, да выпивоном - хоть до воскресенья!
   - Ну, тогда наливай! А я начну перечислять, что вспомню, - я немного встряхнулся, усаживаясь на своего любимого конька: начав с теории Дарвина, перепрыгнул на происхождение жизни на Земле и закончил молекулярной генетикой. Вывод оказался парадоксальным даже самому оратору (то есть мне):
   - Вот скажите, - вещал я. - С какой вероятностью из магмы в результате извержения вулкана может спонтанно возникнуть полностью благоустроенный дом?
   - Ни с какой, разумеется! - ответила Таша.
   - Вот и я о том же: вероятность основных качественных изменений в биологии не то что равна нулю, а вообще со знаком минус писать надо. Об этом целую религию на западе сочинили - креационизмом называется.
   - Но ладно о молекулах, а как человек? В нем же тоже много загадок, - подстрекала Таша, переводя беседу на более знакомую ей тему.
   - А в нем все сплошная загадка. Чем глубже копаешь, тем мутнее картина, - ответил за меня Слава. Просто принято необъяснимого не замечать - так легче жить.
   - Ну, например! Назови хоть какую-нибудь загадку! - подзуживала Славку Таша.
   - Ты, например! - хитро улыбался Славка.
   - Это не честно!
   - Тогда объясни мне, что такое музыка? Каким образом и почему она так влияет на человека? Ты же психолог!
   - В музыке есть резонансные колебания, и те, которые лучше вписываются друг в друга, образуют мелодию, - "материалистически" рассуждала Таша, пытаясь сделать серьезное лицо.
   - Чем же тогда отличаются две одинаково "резонирующие" песни, допустим, с одного и того же альбома, из которых, одну поет и слушает весь мир, а другую невозможно дослушать до середины? Или, обратный случай: одну и ту же песню, один слушает с утра до вечера, а другой на стену лезть готов при первых же звуках? Нет на это ответа. Никакого алгоритма не найти, и сколько компьютеры не грузи программами, не могут они ничего талантливого сочинить.
   - И такие пробелы в науке на каждом шагу! - я опять подключился к общему стенанию. - Например, как такое мизерное количество генов, которое отведено человеку (меньше чем в картошке), хватает, чтобы закодировать все биохимические реакции, сложнейшую клеточную структуру, точное пространственное строение организма и даже основные поведенческие инстинкты? Какая программа, и какими средствами обеспечивает развитие организма из одной клетки в сложнейшую пространственную структуру? А о мозге и умственной деятельности лучше даже не начинать!
   - Кстати, в физике, по-моему, не меньше нестыковок! А, Федь? - подзадорил Слава Федьку, переведя разговор на свежачка.
   Тут уже Федя закусил удила и понесся жаловаться о несуразностях космогоний, квантовых полей и всяких относительностей... В общем, вечер прошел удачно - все уболтались и упились насколько могли и хотели, и при этом, даже разошлись по домам на своих двоих.
   Распихивая по углам следы былых сражений с зеленым змием и гранитом науки, я в пасторальной релаксации рассуждал, как прекрасен и непостижим наш мир, даже не предполагая, что скоро наша милая компания столкнется со всей этой непостижимостью лицом к лицу. И далеко не всегда это будет приятно...
  

ГЛАВА 2. СЛАВА И ТАША

   Чтобы продолжить историю дальше, просто необходимо рассказать о двух ее главных действующих лицах (ну конечно, не считая меня), к которым на дачу с Федькой и собирались. И начать их историю лучше примерно за год до происходящих событий - как раз со времени их знакомства...

***

   В предчувствии тепла...
         последний снег...
   В предчувствии рассвета...
         первый отзвук...
   Когда
         в неторопливой тишине
   Раскроется цветок,
         согрев прохладный воздух...
   Пока все спит
         в преддверии чудес...
  
   Душа
         проснется, удивляясь -
   То ангел,
         воспаряя ввысь,
   Крылом своим
         обнимет, мягко прикасаясь...
   Последний сон
         вспугнет предутренняя мысль.
  
   И небеса
         в неспешном ожиданьи солнца,
               наполнены дыханием Земли...
   Все замерло
         на пол удара сердца
               в предчувствии любви...
  
   Наташа, отложив на скамейку маленький томик стихов и прикрыв глаза, подставила лицо к ласковым лучам уже по-летнему теплого солнца. В голове продолжали неторопливо кружить прочитанные строчки, создавая ощущение ожидания чего-то светлого и радостного. Может быть, этому способствовала еще и весна, набравшая уже полную силу?
   Вокруг была тишина, нарушаемая легким перечирикиванием воробьев. Где-то журчала вода, унося с собой остатки зимы. Теплые блики солнца скользили по закрытым векам, рассеивая куда-то спешащие мысли. Только отдаленный гул, доносясь в этот старинный парк, напоминал о городе, суетящемся где-то там, в своей огромной, спешной и деловитой жизни.
   "Как же иногда несколько строк, прочитанных в случайной книжке, могут совпасть с мимолетным настроением и ощущениями читателя" - думалось Наташе.
   Бегая с занятия на занятие, когда день расписан с минуты до минуты между учебой в аспирантуре и практикой в клинике, она вдруг оказалась свободна на целых два часа. Пару отменили в последний момент из-за болезни преподавателя. И вот сейчас, она сидела, закрыв глаза, где-то посреди парка, выпав из суеты реальности, растворяясь в тишине деревьев и замерев, как будто в ожидании чего-то восхитительного и прекрасного, ждущего её впереди...
   "Всё!" - в голове зазвенел колокольчик тревоги: "Сколько же я уже сижу здесь? Мне же надо к двенадцати быть в институте, а туда еще добираться с полчаса!" Наташа, с сожалением, встала со скамейки, чувствуя, что из последнего месяца жизни, наверно только эти минуты и останутся в памяти надолго - может быть на всю жизнь.
   А судьба несла её в бурном водовороте событий с одного этапа на другой, не давая опомниться и остановиться. Хорошие способности и трудолюбие не оставляли шансов на спокойную жизнь, толкая её из школы в университет, из университета в ординатуру, из ординатуры в аспирантуру. И везде, преподаватели и профессора только и твердили: "С вашими способностями, дорогая, обязательно нужно пытаться поступать туда-то и туда-то!" - менялись лишь адреса. Так что, выбирать приходилось единственно между медициной или психологией, психологом или психотерапевтом и, уже только в аспирантуре, Наташе удалось настоять на том, чтобы заниматься анализом пограничных состояний психики, что всегда притягивало её, как магнитом.
   Из-за нестандартности темы с самого начала были проблемы с руководителем. Профессор, завкафедрой психологии и психотерапии, Иван Васильевич Пустосельский, респектабельный, уже находящийся в почтенном возрасте мужчина, еще полгода назад, при принятии в аспирантуру, пытался мягко увести Наташу с выбранной стези:
   - Вы знаете, голубушка, что этой темой Вы ставите себя на сомнительный путь? Ведь Вам придется анализировать всякие нетипичные случаи с шаманами, колдунами, гипнотизерами и всякими экстрасенсами! - Иван Васильевич сморщился, как будто съел лимон. - Ведь Вам придется строить доказательную базу на песке единичных, неповторяющихся случаев. Любой оппонент легко раскритикует такую слабую статистику. Не легче ли взять стандартную тему, например, "Влияние различных методов терапии на депрессивные состояния психики, вызванные внешними факторами"?
   - Иван Васильевич, но это моя мечта - разгадать хоть что-то в механизмах гипноза, медитации и сверхсенсорики!
   - А Вы знаете, сколько достойнейших людей было объявлено шарлатанами и ломало себе карьеры из-за того, что связывалось с параномальными состояниями психики? - лукаво посмотрел профессор. - Ладно, давайте сделаем так: утвердим эту тему, как рабочее название, только из уважения к Вашей настойчивости. У Вас, все равно, первый год "общеобразовательный". И если к весне Вы не найдете руководителя, который согласится взять Вас с этой темой, то мы ее подправим в более пристойный вид. Договорились?
   И вот весна уже в разгаре, а с руководителем всё еще полная неопределенность. Профессор был прав: все "приличные" врачи-кандидаты наук сразу открещивались от такой темы. Нужно было искать среди исследователей. Они менее консервативны, все-таки им не нужно каждый день отвечать за последствия своих действий перед пациентами. Сейчас, единственной возможной кандидатурой оставался МНС из лаборатории Нейрофизиологии института Экспериментальной Медицины Ярослав Иванович Земельский. "По данным разведки", будучи кандидатом медицинских наук, он занимался анализом психических состояний в зависимости от физической активности мозга, что было очень близко к Наташиной теме. Сегодня была назначена встреча на 12 часов, устроенная Верой Сидельниковой - бывшей сокурсницей Наташи.
   Прибыв в институт на десять минут раньше, Наташа позвонила Вере, чтобы выяснить обстановку. Она заметно нервничала - если этот "заход" не удастся, то придется менять тему и распрощаться с мечтой на разгадывание настоящих загадок психики.
   - Привет Наташа!
   - Ну что, Верунь, все готово? Ты знаешь, как это мне важно!
   - Да не дрейфь ты - все в порядке! Подходи к нам в комнату отдыха. Там и встретимся! Дорогу еще не забыла?
   Через десять минут, они с Верой, точные как "Штирлицы", входили в кабинет Земельского. Наташино сердце сжалось от досады: "Красавчик - это сильно усложняет дело. Хоть бы не начал приставать, а то совсем каши не сваришь!" Из-за стола, навстречу входящим девушкам, сдержанно улыбаясь, поднимался высокий, светловолосый, довольно молодой человек. Протягивая руку Наташе, сказал:
   - Здравствуйте! Меня зовут Ярослав Иванович, но можно без отчества - так привычней.
   - Привет Слава! Это ...таша. - в коридоре что-то грохнуло в тот миг, когда Вера представляла подругу.
   - Таша!? Хм... Интересное имя, - как будто пробуя на язык, пробормотал Ярослав.
   - Да нет! - рассмеялась Наташа. - Наташа! Наталия! Это в коридоре, что-то упало.
   - А! Тогда проходите, будем обсуждать ваши проблемы!
   - Нет, я побегу уже! Вы и без меня дальше разберётесь! - спохватилась Вера. - А то и так дел по горло!
   Беседа не складывалась. Наташа изложила свою просьбу и вкратце обрисовала тему исследований, чувствуя какую-то напряженность. Ярослав слушал, почти не прерывая, и явно что-то просчитывал в уме. Наконец, в воздухе повисла натянутая пауза. Затем, Ярослав начал медленно говорить, будто взвешивая каждое слово:
   - Тема, безусловно, интересная, но...
   У нее все напряглось внутри: "Опять это проклятое "но"! Неужели опять облом!"
   - ...чем я мог бы быть полезен, как руководитель? Ведь у меня несколько другой профиль, - все еще, что-то обдумывая, продолжал Ярослав.
   Наташа облегченно вздохнула. Первый раз ей не говорили "но я не могу взять руководство над темой", "но у меня нет времени" или "но это же совсем не мой профиль".
   - Вы знаете, ближе по тематике все равно никого нет. Но Вы не беспокойтесь - я все опыты и доказательную базу сделаю сама. Просто, если я не найду руководителя, мою тему прикроют и придется делать, что прикажут. А над этой темой я чуть ли не всю жизнь мечтала работать! - Быстро начала доказывать свою позицию Наташа.
   - Нет, так тоже не пойдет, - опять напугал Наташу Ярослав. - Даже если бы я согласился не вмешиваться в Вашу работу, при любых осложнениях спрос будет с меня: что это моя аспирантка нахимичила с исследованиями или интерпретацией результатов? И в любом случае, Ваша тема - это и моя тема, и нести ярмо ответственности за нее нам обоим.
   - И все-таки Вы не отказываетесь? - с надеждой спросила Наташа.
   - Нет, я ничего не обещаю. Дайте мне на обдумывание два дня. Я перезвоню вам и сообщу о своем решении, - выдерживая дистанцию, ответил Ярослав.
   - Спасибо за все! До свидания! - засобиралась девушка, понимая, что разговор окончен.
   - Вам спасибо! - и хозяин кабинета несколько официально пожал руку Наташе.
   Спускаясь по лестнице, неудачливая аспирантка чувствовала, что у нее наворачиваются слезы. Слишком много сил потрачено на этого надменно-отстраненного, холодно улыбающегося красавца. И это был ее последний шанс! "Лучше бы "лез под юбку глазами", чем так равнодушно выставить, дав, как подачку, каплю надежды!" Теперь два дня мучиться и переживать: возьмет - не возьмет?
   Через два дня, сразу после полудня, раздался звонок Наташиного мобильника. На той стороне послышался ровный голос Ярослава Ивановича:
   - Здравствуйте Наташа. Я беру Вашу тему. Подходите ко мне на следующей неделе со всеми материалами. Будем составлять план работ и, заодно, оформим бумаги на руководство. Ваш главный руководитель профессор Пустосельский?..

***

   Слава вспоминал свою первую встречу с Ташей. Ее привела Вера, заранее предупредившая, что та ищет руководителя для своей кандидатской. В назначенный час он сидел у себя в кабинете, напустив на себя начальственной вальяжности и выгнав своего соседа Игоря Нечаева. Это была бы уже вторая аспирантка в его "руководительской" карьере, и к счастью, он знал все процедуры и действия с этим связанные. Наличие аспирантов давало некоторые преимущества и укрепляло официальное и, немного, материальное положение. Так что, в принципе, это дело было желательным, несмотря на головную боль составления планов, анализов исследований, редакции отчетов и написания статей.
   Точно в назначенный час раздался стук в дверь, и вошла Вера, чуть ли не за руку ведя очень красивую девушку. Слава не смог сдержать скривленной ужимки от досады: "А что такой красавице делать в науке? Вот досада то!" Он сразу понял, насколько будет сложно заниматься делом, если она начнет хоть какие то амурные происки. "Господи, не хватало мне еще всяких интриг! Она ведь еще начнет требовать делать за нее всю работу - с такой "королевы" станется!" Несмотря на пронесшийся в голове рой отрицательных и сумбурных эмоций, он разыграл роль степенного хозяина.
   - Таша, - представила вошедшую девушку Вера.
   - Таша? - какое странное и красивое имя. "Ах нет, конечно ослышался - это Наташа. А жаль, так было бы интересней" - подумалось ему.
   Уже слушая оставшуюся одну Наташу, он стал понимать, что он, в принципе, очень даже немного, в чем мог бы помочь ей по работе - настолько у неё были продуманы цели, методы и многие детали исследований. За искренней и интересной подачей материала начала забываться Наташина внешность. Он уже заинтересованно думал: "А тема то интересная, но рискованная! Ой и не найти ей руководителя среди наших докторов. Они же все консерваторы, да и за репутацию боятся. Как же это Пустосельский-то так прокололся с этой темой - или рассчитывал, что она не найдет руководителя? А вот я ему, по старому знакомству, свинью-то и подложу! И все-таки, надо держать дистанцию!" - он спросил гостью все тем же начальственным тоном: чем бы он мог быть полезным? Тут же подтвердилась готовность Наташи всю работу выполнять самостоятельно. Не обнадеживая Наташу заранее, он решил выяснить подноготную у профессора и выпроводил девушку, пообещав позвонить ей через пару дней.
   Оставшись один, Слава еще долго сидел под впечатлением беседы. Он был в недоумении. По жизни он опасался таких красавиц. Сколько их пыталось забросить на него свои ласковые арканы, а потом, затянув удавку слез и кривляний, требовать к себе внимания, денег и времени, не заботясь отдавать что-либо взамен. Увидев высокую, стройную, светловолосую девушку с большими серыми глазами, он понял, что с ней будет не до работы. Однако десять минут разговора полностью изменили впечатление о ней. Он уже видел перед собой умного, и интересного собеседника, излагающего очень необычную исследовательскую программу. И только после ее ухода он сообразил, что Наташа, скорее всего, пыталась прятать свою внешность: никакой боевой раскраски и маникюра, довольно серенький костюм, собранные в пучок волосы.
   Дозвонился он до профессора только на следующий день. Оказалось, что Наташа очень способная аспирантка и, в принципе, Пустосельский не имел ничего против ее темы. Он только предупредил, что в случае неудачи, это больше ударит по Ярославу, чем по нему. Так что выяснилось, что свинью он сам себе подкладывает даже большую, чем профессору. Славка небрежно отмахнулся от такой опасности:
   - Ради такой интересной темы, стоит рискнуть!
   - Ну, тогда с богом! - напутствовал довольный голос в трубке. - Жду бумаги на оформление.
   Проверив все возможные и невозможные данные о своей новой подопечной, Слава убедился, что о Наташе имеются только хорошие отзывы: умна, трудолюбива, неконфликтна... В результате, еще через день он позвонил аспирантке и сообщил о своем согласии стать руководителем кандидатской работы.

***

   В конце лета с Наташей произошла очень неприятная история. Слава вернулся из отпуска и еще никак не мог войти в обычный рабочий ритм. На улице по-прежнему было тепло, почти как в июле. Темные ночи пытались украсть у лета как можно больше тепла, но пока это им не удавалось и, даже поздним вечером, можно было гулять в одной рубашке. В лесах вовсю росли грибы, благо дожди не забывали этим летом регулярно посещать русские равнины, и народ, пользуясь любой возможностью, рвался за город.
   Славке тоже как-то не сиделось на работе, и он все время подбивал то Женьку, то Федьку на какую-нибудь вылазку вечером, а на выходные, вообще сагитировал завалиться на родительскую дачу. Предки уже год, как жили в Питере - отца заслали руководить новым филиалом фармацевтической фирмы. И, как минимум, год ему еще там пахать. Так что Слава оказался временным владельцем дачи и шикарной квартиры, толком не зная, что с ними делать. Главной его головной болью было не извозить их до состояния общежития к приезду родителей.
   В лаборатории пока все было тихо. Для каких-либо экспериментов нужно было сделать кучу согласований, а половина власть имущего народа бродило по отпускам. С аспирантами было тоже самое: Эдик был где-то в отпуске, а Наташа, хоть и в городе, но появилась только раз и то, закрыть какие-то отчетности за лето. Она, действительно, была очень самостоятельная. Слава сначала решил держать дистанцию, чтобы потом не "носить ей тапочки", но позже поймал себя на том, что невольно пытается завоевать ее внимание - настолько она ненавязчиво показывала, что он не интересует ее, ни как мужчина, ни как руководитель.
   Первое было даже и неплохо - так спокойней работалось, но вот второе начало его задевать всерьез. От нее только и слышались проскакивающие словечки: "я знаю, я уже сделала, вот именно, да нет - вот так..." На все у нее находились уже готовые и обоснованные решения, как будто она хотела сказать: "Подписали бумаги и ладно, а с работой я и сама справлюсь!"
   А Славке самому уже хотелось поэкспериментировать. Тема действительно была интереснейшая: как отделить простую фантазию от патологического бреда, есть ли действительно отделение или расширение сознания, и что в это время делает мозг? Эти и многие другие неясности, связанные с гипнозом, сном, медитацией и другими пограничными состояниями были очень интересны, и хоть какое-то прояснение хотя бы одного - двух вопросов могло хватить Наташе на кандидатскую.
   Вернувшись домой после одного такого вот пост-отпускного несуразного рабочего дня, Слава заметил мигающий огонек автоответчика на домашнем телефоне. Ткнув кнопку прослушивания, он узнал голос Веры: "Слава, у тебя мобильник не отвечает! Слушай, тут с Наташей плохо! Если можешь, приезжай! Нужна твоя помощь! Запиши адрес: Фролова 5 корпус 2 квартира 75, это за "Марсом" - кинотеатром. Ждем!"
   Сердце испуганно екнуло - Верин голос звучал очень взволновано. Он схватился за мобильник - действительно, днем сел аккумулятор, а на работе в комнате у них никого не было.
   "Что же делать? Поставлю телефон хоть на пять минут на зарядку!" - Слава заметался по комнатам, хлопая себя по карманам и лихорадочно вспоминая, что надо сделать и взять с собой: "Да, адрес записать! Где же ручка? Так, все - надо бежать! Постой, когда же она звонила?"
   Он опять бросился к телефону - звонок был принят три часа назад: "Так это сколько ж времени-то прошло? Что же делать?" - Вериного телефона у него не было, а на работе никого нет. Наташа не отвечала. Славка выскочил из подъезда, лихорадочно соображая: как же узнать номер Веры? Уже садясь в оставленную родителями потрепанную десятку, он вспомнил, что у него на мобильнике есть телефон Игоря, а у него уже, может быть и Верин. Не выезжая, Слава набрал вызов.
   "Только бы мобильник не "сдох" раньше времени" - крутилась одна мысль в голове, пока он слушал гудки.
   - Привет, ты что, уже соскучился? - наконец ответил Игорь, намекая, на то, что только что расстались.
   - Игорек, быстро! Какой у Верунчика телефон? Только скорее - у меня ка-камулятор садится!
   - Да щас, я номер тебе текстом брошу! А что случилось-то?
   - Сам не знаю! Потом расскажу. Спасибо!
   - Да не за что. Лови!
   Нажав отбой, Слава погнал машину по сообщенному Верой адресу. Через полминуты телефон пикнул полученным сообщением. Слава на ходу открыл письмо, инсталлировал номер и сразу нажал кнопку вызова. В трубке тут же раздался голос Веры:
   - Алло!
   - Верунь! Быстро, что случилось? У меня аккумулятор на пределе!
   - Ой, Славочка! - запричитала Вера. - Хорошо, что позвонил! Наташка доигралась со своими экспериментами, а я, как дура, еще и помогала...
   - Ты по существу! Что с Наташей!
   - Она в больнице, я скорую вызвала... Не знала, что и делать.
   - В какой?
   - Да в первой городской. Слушай!.. У неё, наверно, "передоза" ЛСД, - замявшись, сказала Вера
   - Что!? - Но ответа на свой вопросительный вопль Слава не получил. Мобильник опять был мертв. Отбросив телефон на соседнее сидение, он начал на ходу соображать, как быстрее проехать по новому адресу...
   Через полчаса он подруливал на парковку горбольницы. Как всегда, все места были забиты - тем более что время для посещений ещё не кончилось. Втиснув машину куда-то в кусты, Слава побежал в приёмное отделение, выяснять, где находится Наташа: "Хоть бы пустили! Хорошо, что еще не поздно, а то доказывай, что ты тоже вроде как врач..."
   В приемной быстро выяснилось, что Наталия Степановна Березина, 23 лет от роду, поступила час с лишним назад с острым наркотическим отравлением в реанимационное отделение. Слава кинулся туда. Спасибо профессии, он немного знал здесь и обстановку и некоторых людей из персонала. Так что двери, если и не были настежь для него распахнуты, то "приоткрыть" некоторые из них ему было вполне по силам. В ординаторской реанимационного было тихо, только одна молоденькая медсестра, что-то записывала в журнал.
   - Здравствуйте! Меня зовут Ярослав Иванович Земельский, я врач нейрофизиолог из Мединститута, - Слава сразу взял представительский тон, слегка "подправляя" свои анкетные данные, чтобы произвести должное впечатление. - К вам поступала наша аспирантка Наталия Березина. Как бы мне узнать о её самочувствии?
   - Здравствуйте! А ее уже перевели в терапевтическое отделение. Мы ее подержали на контроле часа полтора. В общем-то, ничего серьезного: никакой передозировки. Просто у нее слишком высокая чувствительность к препарату, да и голова шутку сыграла. Ну, мы провели восстановительную терапию. Потом пациентке стало явно легче, и ее отправили отлежаться. У нас тут, сами понимаете, "легких" не держат, - бодро отрапортовала девушка в белом халате и, не удержавшись, то ли ехидно, то ли сочувственно добавила. - Что ж вы там девушку просмотрели-то?
   - Да нет, это какое-то недоразумение. Спасибо! - пробормотал Слава и в задумчивости пошел в терапевтическое отделение. В голове был полный сумбур.
   "Нет, невозможно, чтобы Наташа "подсела" на наркоту. Это было бы заметно. Да и такая девушка - нет уж!" - возмущенно фыркнул Славка. А потом подумал: "А, что это ты так ее заценил?" И тут же мысли с самокопания съехали на испуганный лад: "Вот же ещё проблема! Теперь все данные в институт попадут! Да Наташу же из аспирантуры попрут! Да и мне перепадет на орехи... Если, конечно, не открестится сейчас же от всего. Прямо сейчас смотать домой. С Наташей уже, наверно, ничего страшного не случится..." На душе стало противно: "Нет, надо все выяснить у неё, а потом решать, что делать!" - а ноги, тем временем, сами привели по нужному адресу.
   Тут уже дежурная медсестра быстро сориентировалась и отправила Славу в четвертую палату. Благо еще шли последние минуты времени для посещений, и никаких специальных разрешений не требовалось. Предупредительно постучав о притолоку, Слава тихонько открыл дверь и помедлил, разыскивая глазами Наташу: "Вот она, на дальнем месте в правом ряду. Немудрено замешкаться - ее трудно узнать!"
   Наташа сильно изменилась. Тени под глазами, потрескавшиеся губы и спутавшиеся волосы, хоть и не красили ее, зато делали какой-то домашней и беззащитной. Слава подошел к кровати, прихватив с собой, стоящий посреди комнаты табурет. Наташа удивленно поймала его глазами:
   - Ой, Слава! Ты как здесь оказался? - слабым голосом спросила Наташа. Стесняясь, тут же попыталась натянуть одеяло и поправить волосы. Это ей плохо удавалось - руки еще не слушались, а взгляд никак не мог сосредоточиться на Славином лице.
   Слава взял Наташину ладонь в руки и, пытаясь быть, как можно спокойнее и доброжелательнее, сказал:
   - Привет Таша! Главное, не волнуйся! - ему вдруг вспомнилась первая их встреча, когда ее случайно представили этим странным именем.
   - Таша? - девушка недоуменно сдвинула брови, пытаясь что-то понять.
   - Только не напрягайся сейчас! - испугался за нее Слава. - Тебе что, мало головной боли? - вопрос получился каким-то двусмысленным, и Слава сразу продолжил. - Это ты сама так представилась первый раз, помнишь?
   - А-а, - рассеянно протянула Наташа. Потом потеряно поводила глазами и, слабо сжав Славину ладонь, спросила шепотом. - Что же теперь будет!? Какая же я дура! Я же всех подставила!
   - Ну ничего, ты же почти блондинка! А блондинкам все позволяется! - тихим голосом шутил Слава, одобрительно улыбаясь Наташе, а сам думал: "Надо как-то разруливать ситуацию. Дело, действительно, может обернуться еще тем боком!" Девушка, тем временем, зажмурила глаза, и в их уголках появились непроизвольные слезы. "Да, после такого трудно управлять собой" - подумалось Славе.
   - Ты лучше расскажи, что случилось, а потом вместе придумаем, что делать, - предложил он.
   - Ты помнишь... мы как-то рассуждали, что является больной фантазией в шаманских наркотических состояниях, а что может быть действительно отделенным сознанием... Вот я и попробовала разобраться на себе... Дура! - опять с отчаянием прошептала Наташа, делая паузы - ей было явно нелегко.
   У Славы отлегло от сердца: "Значит, все-таки, это только единичный случай! И Наташа не какая-нибудь тайная наркоманка".
   - Сейчас ты лучше успокойся и расскажи вкратце, что произошло, - мягко повторил Слава, слегка пожимая Наташину руку.
   - Я выпросила у бывшей одноклассницы две дозы ЛСД на марках - у нее когда-то были с этим проблемы. Она мне и посоветовала: "Если хочешь сразу улететь, бери обе дозы в один прием - они старые, могут слабо действовать". Какая же я глупая - не могла просчитать: она-то на себя примеряла, а я-то новичок! Хорошо хоть Веру подстраховать попросила.
   - Так, когда же ты наркотики-то приняла?
   - С утра и начали, чтобы мне к вечеру выйти "оттуда". - Наташины глаза были совсем мокрые от переживаний.
   - Так! Если у кого-то здесь или потом возникнут вопросы, говори, что опыт мы запланировали согласно с темой твоей работы. Но ты провела его самостоятельно, потому что я был занят, но разрешение тебе на эксперимент выдал, - в голове у Славы созрел план разруливания ситуации. - Ты только случайно перепутала дозировку, и вместо пятидесяти микрограмм, приняла сто, и у тебя пошел "бед-трип" из-за гиперчувствительности. Я предупрежу Веру и выпишу вчерашним днем выдачу препарата, содержащего сто микрограмм диэтиламида лизергиновой кислоты, который мы используем для животных. Так что все будет в порядке - отделаемся легким испугом!
   - Нет, я не буду тебя подставлять!
   - Тогда ставь крест на своей карьере за "использование и хранение"! И потом, как ты меня подставишь? Не волнуйся: все будет тип-топ, не впервой! - нарочито бодрым тоном уверял он Наташу, и кажется, ему, хотя бы отчасти это удалось.
   - Ты знаешь, как одиноко я чувствовала себя! Родители уехали в отпуск, и мне не у кого было просить помощи. Я не знаю, как тебя благодарить! - уже во всю, но облегченно плакала Наташа, сильно сжимая его ладонь своей холодной рукой.
   - Никак не надо! Главное, выздоравливай! И потом, в больницу тебя Вера определила, а я, наоборот, даже вовремя не пришел на помощь - мобильник не работал! - Слава вдруг заметил, что уже с полчаса держит ее руку в своей, и ему совсем не хочется ее отпускать. Сердце сжималось от жалости и сочувствия к красивой девушке, смешиваясь с чувством гордости за такую отчаянную смелость экспериментатора и досадой на очевидную почти детскую непредусмотрительность.
   "Стоп!" - мысленно скомандовал он себе: "Не смешивать рабочие дела с личными симпатиями. У тебя нет морального права использовать ситуацию в личных целях".
   - Ты сейчас спи и завтра будешь как новенькая! - Он пожал руку Наташе и поспешил к выходу из палаты.
   По дороге он продолжал обдумывать ситуацию: "Она ведь наверняка попытается рассказать правду и взять все на себя в институте. Но, с другой стороны, и подругу подставлять не захочет - это же может дойти до разбирательства в органах. Надеюсь, это она понимает. Надо завтра же сделать расходную запись в журнале и попросить Веру заверить подпись - уж она-то поймет ту сложную ситуацию, в которой они оказались. Следующее: позвонить Пустосельскому и убедить того, что он, Славка сам выдал разрешение и наркотик Наташе. А так же подготовить профессора к тому, что Наташа попробует взять вину на себя и начнет придумывать всякие истории, лишь бы не вмешивать своего руководителя. Да, звонить ли в милицию? Нет, лучше заведующему реанимационного или терапевтического - спросить, сообщают ли они о таких случаях в органы..."

***

   Прошла неделя, прежде чем последовали действия со стороны руководства. Наташа выздоровела за пару дней, но Слава опасался встречаться с ней, из-за возможного к ним "интереса" со стороны начальства. Поэтому, он даже не рискнул больше ехать к Наташе в больницу, а попросил это сделать Веру, а сам сводил все контакты с аспиранткой к коротким беседам типа "как дела - нормально". И это не замедлило себя оправдать.
   У него на столе лежало официальное приглашение на ковер к директору института: явиться вместе с завлабом, Наташей и Пустосельским для разбирательства по делу "Не контролируемого хранения и расхода наркотических препаратов и так далее". Слава заранее подготовил все бумаги, предупредил обо всем начальство и обработал Наташу с Верой, пропесочивая их в коридоре, чтобы те не сказали какой-нибудь глупости.
   Как выяснилось, информация прошла из больницы и была-таки взята "на заметку" в милиции. В результате "неприятной беседы" у директора, Славу лишили доступа к наркотикам, вкатили выговор, да еще и штрафанули почти на ползарплаты. Но главное (он сам себе удивлялся - почему главное?), Наташу не выгнали из аспирантуры - Пустосельский стал стеной на её защиту. Хороший он все-таки старикан. Разумеется, без санкций не обошлось: приказали сменить тему и тоже - никакого использования наркотических препаратов в научной работе и медицинской практике.
   Веселья, в целом, было мало, и Слава прямо с "пропесочивания" отправился домой, "заливать" свои растрепанные нервы. На улице, как назло, стояла неповторимая атмосфера уходящего лета, когда теплое, но не палящее, ласковое солнце отдает свои последние летние силы, как бы стараясь на прощанье. Почти не замечая ничего вокруг, Славка припарковал машину во дворе, захлопнул дверь и потащился к подъезду в серой многоэтажной коробке. Замок в подъезде не работал. "Опять шаловливые ручки поработали - вот уж некуда силушку приложить! Хоть бы лифт не сломали!" - по привычке ворчал он про себя. Но лифт был в порядке и, позвякивая на этажах, послушно повез жильца наверх.
   Забросив куртку на вешалку, Славка протащился на кухню сообразить какую-нибудь закуску. В холодильнике нашлась копченая колбаса, а в шкафу - соленые сухарики. Он задумался: "Взять ли более подходящее к закуске пиво из холодильника, или, уж сразу, нарезаться, чего покрепче? Вот уж воистину русский вопрос!" - наконец усмехнулся незадачливый пьяница и выгреб, для начала, сразу три банки Балтики из холодильника. Нагрузившись всем этим добром, он прошел в гостиную, включил с компа сборник хитов старого тяжелого рока, и завалился на диван "думать думу горькую" в истинно национальных традициях: под музыку и выпивку.
   Музыка не давала совсем уж раскисать. Славка, уже наверно, битых два часа предавался алкогольной "медитации" под мощные звуки рока, а мысли все крутились вокруг Наташи... нет, Таши. Он, то возмущался, вспоминая, как она всегда отвергала помощь и критиковала советы, то умилялся её беспомощностью и искренней благодарностью в больнице, то восторгался ее смелостью пойти на рискованный эксперимент, а то, просто, вспоминал ее длинные, абсолютно прямые светло русые волосы и взгляд огромных серых глаз, каждый раз меняющих свой оттенок и настроение: иногда смущенный, иногда вызывающий и сердитый и, один раз, беспомощный и благодарный.
   Она всегда выглядела естественно, в ней не было того жеманства и искусственности, что его раздражало в людях. Она удивительно правильно пользовалась косметикой - та никогда не бросалась в глаза. То что все-таки она ею пользуется, он понял только в больнице, но это лицо, более блеклое без туши и помады, было даже милее и, как-то беззащитнее. Он вспоминал её прекрасную, гибкую фигуру и у него захватывало дух от попыток представить ее без одежды. Он, кажется, все-таки безнадежно влюбился, и оставалось молить бога, чтобы Таша ответила взаимностью. Он чувствовал, что за полгода "созрел" уже до того, что готов был не только "носить тапочки", но и вообще "целовать песок, по которому она ходила" - как пелось в старой-старой песне Тухманова. "А вдруг у нее есть кто-то?!" - неожиданно закралась коварная мысль: "Да наверняка, у такой "королевы" не один ухажер - еще и в очередь стоят!" - как ему не хотелось об этом думать...
   Его тоскливо-восторженное полупьяное рефлексирование было прервано настойчивым звонком в дверь. Он с сожалением встал с дивана, кое-как затолкал выбившуюся рубаху обратно в штаны и пригладил рукой всклоченные волосы.
   - Сейчас, сейчас! Иду уже! - бормотал на ходу Слава, шаркая тапками и гремя замком. Каково же было его удивление, когда в квартиру решительно вошла Наташа, возмущенно сверкая своими большущими глазами.
   - Ташенька?! - глупо улыбаясь, Слава уставился на его мечту, воплотившуюся в реальность прямо в коридоре собственной квартиры...

***

   Выходя из кабинета директора, Наташа чувствовала себя ужасно, и все-таки, она нашла в себе силы поблагодарить профессора:
   - Спасибо большое, Иван Васильевич! Вы меня спасли!
   - Ну что Вы, голубушка! Вы знаете, мне бы по должности надо Вас продолжать "песочить" и дальше, но язык не поворачивается. У меня, знаете ли, у самого, внучка почти Вашего возраста. Как представил, что с ней что-нибудь эдакое приключится - так с сердцем плохо сделалось! Я, конечно, понимаю, что это, так сказать, "несчастный случай на производстве". Только договоримся впредь: пожалуйста, никаких подобных выходок без моей санкции, а то, здоровье у меня уже не то, чтобы к начальству на ковер часто бегать!
   - Что бы я без Вас делала?! Уж простите Вы мою глупую голову! - пристыжено оправдывалась Таша.
   - Всем бы, да такую "глупую" голову! - усмехнулся профессор. - Я бы из-за глупой головы и пальцем не пошевелил! Ну все, Наталия Степановна, разрешите откланяться. Мне еще в канцелярию нужно зайти, раз уж здесь оказался.
   - Ой, простите, Иван Васильевич! Еще раз за все спасибо!
   Пока она говорила с профессором в коридоре, все разошлись кто куда, обменявшись вежливыми кивками на прощанье. Ярослав сразу же убежал, видимо, избегая излишних обсуждений. Оставшись одна, Наташа направилась в свою лабораторию, где ей был отведено аспирантское место. На ходу она вспоминала события последних дней. Вспоминала, как пустилась в авантюру, доставая наркотик через бывших одноклассниц - можно сказать незнакомых людей. Как уговаривала Веру на это рискованное мероприятие, используя все дозволенные и недозволенные методы.
   Они начали с утра у нее дома. Наташа, чтобы наверняка получить результат, приняла двойную дозу...
   ...сначала она лежала, не чувствуя ничего особенного. Затем, внутри начали подниматься волны жара, затопляющие все тело. Сердце учащенно забилось, и Наташа поплыла в безмятежном блаженстве. Тело как будто становилось все легче и больше, куда-то подымалось, и, наконец, словно зависло, паря в воздухе. Наташа оглянулась вокруг: Вера сидела, читая книгу, а ее саму уже несло к окну в восхитительном полете. Она вылетела из дома и, казалось, пыталась обнять всю землю, переполненная счастьем и блаженством.
   Непонятно, сколько длилось это состояние эйфории, но вдруг она оказалась в каком-то странном месте: это было покатое, зеленое, как будто резиновое поле. И все было бы хорошо, но это поле было усеяно тонкими и длинными шипами, которые пучками торчали из желтоватых кочек. Некоторые шипы загибались по дуге книзу. Наташа стояла на цыпочках на двух таких дугообразных иглах, боясь пошевелиться и потерять равновесие. Падение, скорее всего, было бы смертельным. И вдруг до нее дошло: она стоит на поверхности огромного, не умещающегося в сознании кактуса!
   Она так и стояла, замерев и не зная, что делать. Ноги уже начали трястись от напряжения. Но вот откуда-то к ней слетело странное создание, больше всего напоминающее Дюймовочку или маленькую фею. Эта маленькая, одетая в нарядное платьице девочка со стрекозиными крыльями за спиной ловко спикировала и уселась на наклонную иглу кактуса.
   - Что, стоишь? - сочувственно спросила крылатая девочка. - Ну стой, если не надоело.
   - А что мне делать? - чуть не в отчаянии спросила Наташа.
   - А не надо лезть туда, куда не положено! - почему-то недобро усмехнулась маленькая фея.
   - А я никуда и не лезу! - удивленно ответила девушка.
   - Это ты сейчас так говоришь. Еще полезешь! - фыркнула зло девочка и упорхнула.
   Наташа не поняла о чем шла речь, но каким-то образом ощутила, что это очень важно. Важно настолько, что вся ее жизнь может зависеть от разгадки этой фразы. Но додумать она не смогла - ее ноги не выдержали, и она не в силах больше удерживаться, закрыла глаза и повалилась на огромные шипы...
   Однако никакой боли не было. Открыв глаза, она увидела, что продолжает лететь в прекрасной голубизне неба, купаясь в белых перинах облаков. Спустя некоторое время она почувствовала, что на нее наползает какая-то тень. Темнота все сгущалась, а душу начал сковывать страх. Вдруг под ней разверзлась бездонная пропасть и она, со страшным ускорением, стала падать в эту бездну. Она кричала, зовя на помощь, но у нее не было голоса, и никто не приходил на выручку. Пропасть, тем временем, стала закручиваться, как воронка смерча. Через мгновение смерч изогнулся горизонтально и превратился в огромный каменный каток, накатывающийся на скованную страхом Наташу. Её немой непрекращающийся крик так и стоял в парализованном теле, пока она окончательно не провалилась в черноту абсолютного беспамятства.
   Очнулась она в больничной палате со страшной головной болью и тошнотой.
   - Ага! С прибытием на Землю! - отдаленным звоном разнесся в голове голос человека в белом халате. - Теперь все будет в порядке, хотя твоему похмельному состоянию не позавидуешь! Давай-ка, мы тебе снотворного добавим - тебе теперь лучше часик-другой поспать...
   Следующий раз она проснулась в палате. Голова уже так не болела, но тело было как ватное, а глаза никак не могли сосредоточиться на предметах. Наташа лежала, бездумно уставившись в потолок и ощущая лишь сосущую пустоту внутри. Потом всплыла одна мысль и стала настойчиво стучаться в мозгу: "Как же я угодила в больницу? Я же теперь наркоманка! Никто не поверит, что это случайно!"
   Спустя какое-то время в поле зрения появилась светло-русая голова высокого человека. Он взял ее за руку, и она с удивлением и внутренним облегчением узнала Славу. Он держал ее руку, что-то ласково ей выговаривая, а она вдруг почувствовала такое безмятежное спокойствие, какое было только в детстве, когда, сидя на коленях у отца, она понимала, что все всегда будет в порядке, что папа защитит ее от всех невзгод, и всегда можно будет спрятаться за его спиной или укрыться в его больших объятьях. Она пыталась что-то возражать Славе, но у нее не было сил, и она переложила все проблемы на его плечи.
   Потом он ушел, а она еще долго предавалась ощущению внимания и заботы, оставшемуся от разговора. "Он совсем другой, чем пытается выглядеть. Оказывается, в нем столько человечности!". Наташе припомнились свои многочисленные поклонники, из которых и выбрать-то толком было некого. Одни рвались только к ее телу, другие были некрасивы или противны чем-то, а третьи - элементарно тупы. Впервые красивый мужчина отнесся к ней чисто по-человечески, почти по-отцовски... - с этими мыслями о Славе она и уснула.
   А потом началось непонятное. На следующий день она напрасно прождала прихода Славы. После обеда ее навестила Вера с "инструкциями" по разруливанию ситуации и просьбой больше не чудить. Выйдя из больницы, Наташа, первым делом, поспешила к Славе со словами благодарности, но натолкнулась на стену прежней холодной, официальной доброжелательности. Ей ничего не оставалось делать, как играть предложенную игру и ждать санкций "сверху". И только в кабинете директора до нее стало доходить, что Ярослав все вывернул наизнанку: будто бы он спланировал эксперимент и выдал ей наркотик, и он же не проследил за правильным выполнением эксперимента, чьей жертвой стала она - Наталия Березина. И подано это было так, что все ее возражения были бы восприняты, как детские капризы.
   "Вот, оказывается, какая цена моей спасенной карьеры! Как он посмел так играть со мной! Нет, я не могу здесь больше оставаться - это какая-то подачка! Напишу заявление об уходе из аспирантуры - найдется, чем другим заняться!" - она уже бежала к себе. Взяла лист бумаги и стала писать: "Профессору... Прошу отчислить из... по семейным обстоятельствам...". Стандартные слова быстро ложились на бумагу. Наташа упрямо смахнула слезу и поставила подпись.
   Пробежка до кабинета Пустосельского окончилась у запертой двери. Наташа долго стояла, уставившись на ручку двери, и думала о Ярославе: "Нет, так это ему не пройдет! Все он просчитал! А меня он не просчитает! Мне надо высказать ему все в лицо и посмотреть в его холодные, надменные глаза!" Она метнулась, разыскивая своего спасителя-обидчика. Вера сказала, что уже все уходят, а он, скорее всего сейчас у себя дома и добавила:
   - А адрес, если ты ему трепку тэт-а-тэт хочешь устроить, можно у Игорька узнать - он еще у себя.
   Теперь, накачивая себя возмущением, Наташа мчалась с автобуса к большому серому дому, высказать все, что она о нем думает. "Да, домик - так себе. Хорошо, что подъезд открыт - встреча будет внезапной!" - она хотела заглянуть в его глаза, пока он не успел отгородиться своей пуленепробиваемой стеной вежливости. Уже выйдя из лифта и надавив кнопку звонка, она вдруг с испугом подумала: "А если он не один? - с приятелями, родителями или женщиной?" - по слухам, он жил один, но мало ли что слухи говорят. "Все равно, выскажу ему все и уйду!" После долгого ожидания дверь загремела замком и медленно открылась.
   - Ташенька?! - перед ней, слегка покачиваясь под звуки тяжелого рока, стоял взлохмаченный Ярослав, на лице у которого расплылась идиотская улыбка.
   Переступив порог, Наташа поморщилась от пивного перегара, которым несло от ее научного руководителя. Прикрыв дверь за собой, она набрала побольше воздуха в легкие и начала заготовленную тираду:
   - Ярослав Иванович! Я пришла высказать всё, что я о Вас думаю! Вы обманом воспользовались моей слабостью в больнице и заставили врать моему руководителю по аспирантуре и директору института! Вы пользуетесь людьми, как марионетками, а я не собираюсь плясать ни под чью-либо дудку! Я всегда сама отвечаю за свои поступки, и не надо меня прикрывать из ложного героизма. Короче, я написала заявление с просьбой об отчислении из аспирантуры... - бойко начав, она все медленнее выговаривала припасенные фразы, смотря, как они бьют по беззащитному взгляду. С каждой фразой его глаза становились все грустнее и виноватей, пока Слава совсем не стал похож на побитую собаку. "Что-то здесь не так! Кажется, я действительно застала его врасплох!" Она вдруг заметила, что Слава все это время держит ее за руку. Потом он накрыл ее пальцы ладонью, поднес ко рту и прикоснулся к ним губами.
   - Ташенька, здравствуй! - еще раз, уже шепотом, произнес Слава.
   Наташа долго молчала, вглядываясь в эти, немного пьяные, извиняющиеся глаза, и вдруг, все встало на свои места - как пазл вдруг выстраивается в ясную картину с последним кусочком мозаики...
   Он был самим собой, не все это время в институте, а в больнице, когда успокаивал Наташу. И сейчас, здесь - он настоящий! Она вдруг все поняла, и ей ничего больше не надо было объяснять. И шла она сюда не ругаться, а за последней призрачной надеждой на счастье, спрятавшейся где-то в подсознании. Надеясь, где-то глубоко внутри себя на то, что он все-таки не обманул ее тогда, в больничной палате.
   И тут Славка выкинул, наверно спьяну (трезвый бы он, конечно, не решился), трюк, который окончательно изменил ситуацию. Он, вдруг, грохнулся перед Ташей на колени, обнял ее ноги в охапку, и, уткнувшись ей в живот, промычал оттуда:
   - Ташенька! Прости меня! Я хотел тебя спасти! Нам нельзя было тесно общаться, чтобы не заподозрили сговор! - Славку вдруг понесло. Его нутро само сообразило, что он обнимает прекрасное девичье тело и совсем не по-дружески. Под стиснутыми руками оказались как раз наиболее соблазнительные места, туго обтянутые джинсами и упруго поддающиеся ладоням.
   Наташа напряглась. Внизу живота что-то свернулось в тугой клубок и рвануло вверх, обдавая жаром грудь и голову. Ноги стали подкашиваться. Она запустила руки во всклоченные Славины волосы и, задыхаясь, взмолилась слабым голосом:
   - Сла... Славочка, миленький, я сейчас упаду!
   - Что ты! Ласточка моя, я не дам тебе упасть! - Славка быстро среагировал, исправляя положение. Подхватив Ташу под коленки, поднял ее на руки и осторожно понес в свою комнату - подальше от музыки и разбросанных в гостиной пивных банок. Ногой открыл дверь и неуклюже, боком, внес Ташу внутрь. Наташа, уже совсем плывя в тумане, обняла Славу за шею и прижалась к его плечу.
   Он усадил ее на диван, сам стоя перед ней на коленях, потянулся обнять ее, но уперся животом в её колени. Она, сначала судорожно сжав ноги, как будто стесняясь, вдруг, решившись, раздвинула ноги и притянула его за шею к себе. Так они и слились в эдаком странном сумбурном объятии, боясь пошелохнуться и сказать что-либо. Как будто два аккумулятора, заряжающиеся друг от друга мощным потоком божественной энергии. Вокруг стояла тишина - слава богу, музыка в гостиной сама прекратилась - видимо, треки в списке песен кончились.
   Он, уткнувшись ей в плечо, плыл в тонком аромате каких-то незнакомых духов, прислушиваясь к частому биению милого сердца. Она, прижавшись щекой к лохматой голове и закрыв глаза, впитывала в себя, ставший вдруг таким родным, легкий запах его пота, смешанный с остатками утреннего дезодоранта. Она чувствовала, что этот запах, становясь близким, записывается куда-то в самую глубину ее подсознания, привязывая ее душу намертво к нему на уровне первобытных инстинктов. Постепенно, как бы слегка насытившись энергией любви, они стали робко ласкать друг друга: он водил рукой по ее стройному телу, то лаская упругую грудь, то гладя длинные ноги, а она теребила его волосы и целовала его лохматую голову. Наконец он шепотом спросил, стесняясь:
   - От меня наверно, как от пивной бочки разит! И поцеловать тебя даже боюсь.
   - Смешной! Мне теперь этот перегар на всю жизнь запомнится лучше запаха самых прекрасных цветов! - Она решительно подняла своими узкими ладошками его голову, повернула к своему лицу и жадно потянулась к его губам, как тянется к воде мучимый жаждой путник в пустыне. Он только успел окунуться в озера ее глаз и найти ее горячие, слегка шершавые, мягкие губы, и им снова долго было не до слов... а потом они долго сидели, перешептываясь:
   - Ты знаешь, у меня такое чувство, что щелкнул какой-то тумблер и выключил старую жизнь, а вместо неё включил новую, и что все в этой жизни уже будет по-другому, даже имя у меня будет другое: Таша. Мне так нравится, когда ты меня так называешь!
   - Я только сегодня, перед твоим приходом понял, как я тебя люблю! Представляешь, я собрался "топить горе в вине", а в место этого размечтался о тебе. И вдруг, мои мечты материализовалась прямо у меня в коридоре!
   - Сколько же мы с тобой сопротивлялись природе? Нам наверно, где-то наверху предписано было быть вместе, а мы, как упрямые быки, почти полгода шли против судьбы.
   - У меня такое чувство, что вся моя жизнь была только путем к этому мигу. Мне кажется, я буду всю жизнь помнить этот момент.
   Неизвестно, сколько они так сидели, но в комнате стало темнеть. Вдруг Ташин взгляд стал напряженным и остановился на Славином лице. Её глаза потемнели и стали глубже. Она, наконец решившись, тихонько запустила свою руку за ворот его рубахи, начиная ласкать его тело. Он немного напрягся, заглянул ей в глаза:
   - А не спешим ли мы - без ухаживаний, без цветов, без ресторанов? Я ведь уже не могу сопротивляться!
   - Я чувствую, что мне абсолютно все равно до ресторанов и ухаживаний. Считай, что ты уже ухаживал за мной все эти месяцы. Сейчас и здесь лучший момент моей жизни, и я хочу прожить его до конца, а свадьбы и праздники, как и похороны, устраиваются не для нас, а для людей. И прошу тебя, мой милый: будь смелей, возьми меня, только осторожней - я немного боюсь.
   - Ты что, еще девочка? - Слава ошарашено уставился на Ташу. Она, покраснев и зажмурив глаза, закивала головой.
   - Солнышко мое! Да такая красавица и умница, еще и девственница! Да за что же мне такое счастье-то! - запричитал Слава, вскочив и засуетившись.
   - Не мельтеши! - немного хрипло сказала Таша, взяв Славу за руку, а сама легла на спину, потянув его на себя. И все смешалось в потоке страсти, нежности, неумелых ласк и боли!
   Он раздевал и покрывал поцелуями её восхитительную небольшую напряженную грудь, красивый живот и обнажающиеся бедра, снимая ее тесные одежды и упиваясь ее совершенными формами. Она, немного скованно, помогала ему раздеться и, слегка дрожа, боясь и сгорая от желания, раздвинула ноги, пуская его внутрь. Он, страшно переживая, и боясь сделать больно, начал вводить свою плоть в горячее лоно любимой. Она, сначала отодвигаясь, закусила губу, потом сама, с невольным вскриком, резко подалась вперед, как бы насаживая себя на его естество. Славино сердце обливалось слезами, он мелкими движениями тихонечко довел себя до финального взрыва - благо для этого было достаточно трепыхнуться несколько раз. Было видно, что даже это последнее напряжение делает больно любимой. Извергнув все экстаз, восторг и любовь, они окончательно замерли, слившись в единый организм...
   - Прости любимая, говорят, это не доставляет радости девушкам в первый раз, - шептал Слава, гладя длинные светло-русые волосы Таши.
   - Ты знаешь, я теперь могу сравнить свои ощущения с теми, что были под действием наркотика, - уже успокоено улыбаясь, шептала Наташа. - Так вот, наркотик не даст и десятой части того "улета", какой я испытала сегодня. Чтобы дальше ни случилось в моей жизни - я теперь знаю, что такое счастье.
   - Погоди, вот когда у тебя все подзаживет, ты у меня еще узнаешь, что такое настоящий "улет"! - шутливо пригрозил Слава. Потом вдруг вспомнил. - Ой, мы же забыли о резинках! Не пьешь же ведь ты таблетки "на всякий случай"!
   Наташа, вдруг напряглась. Ее глаза сощурились и в них появились холодные льдинки:
   - А ты против того чтобы у нас был ребенок? Или это у нас просто небольшой служебный романчик?
   - Глупая! - Слава покрывал Ташино лицо поцелуями. - И я дурак! Чтобы первый раз, и с резиной - это, как говорится, все равно, что цветы в противогазе нюхать! Роди мне девочку, такую же красивую, как ты!
   - Нет уж! - счастливо расслабилась Таша. - Я рожу мальчика, такого же красивого, как ты!.. А знаешь, наверно, мало кому выпадает такое счастье! - она лукаво посмотрела на Славу. - Ведь мы с тобой красавчики. Любить и быть любимым красивым человеком редко кому удается.
   - Наверно, но, с другой стороны, для любящих, их возлюбленные всегда самые красивые, - возразил Слава.
   - И все-таки, ты меня не переубедишь! - улыбнулась Таша и засуетилась. - Слава, мне можно душ принять? У тебя хоть ванна-то есть? А то я еще, кроме этого дивана, у тебя в гостях ничего не видела!
   - Ой! И действительно! - рассмеялся ей в ответ Слава. - Хорошо же я девушку принимаю!
   - Ох, и крутой же ты Дон Жуан! Ты что, всех девушек так привечаешь? - уже вовсю смеялась Таша, купаясь в неге своего внезапного счастья.
   - Все, бегу! Ташенька, подожди одну минутку - я приготовлю ванну, а то там, извините, некоторый бардак, понимаете ли. Сейчас, я тебе простынку принесу укрыться. - Он вскочил, суетливо закрывая схваченной с пола одеждой свои телеса, метнулся в бывшую родительскую спальню, сдернул простыню и помчался обратно.
   Из комнаты доносился счастливый смех Таши:
   - И что ты закрываешься?! Любимый! Дай мне хоть полюбоваться на тебя!
   - Сама, вон, майкой прикрылась! - сказал Слава, накрывая Ташу простыней и целуя. - Сейчас все будет готово!
   - Спасибо мой рыцарь! Неужели ты думаешь, я захочу предстать перед любимым человеком в неопрятном виде?
   - Да раньше простыни со следами "потерянной невинности" перед входом в избу вывешивали! И я бы вывесил на балконе - всем бы хвастался, что я у такой королевы красоты первый - да никто в теперешнем мире не поймет! - уже из коридора и, гремя чем-то в ванной, кричал Слава. Ополоснув ванну и, заодно, себя, он накинул халат и, покопавшись в шкафу со стираным бельем, выудил-таки на свет мамин старый, махровый халат. Поспешил обратно и наткнулся на Ташу, которая босиком вышла в коридор, придерживая одной рукой обернутую вокруг себя простыню, а другой - охапку одежды.
   - Всё готово, моя королева! - Слава придворным жестом пригласил Ташу, и почувствовал, как у него сжалось сердце от счастья при виде своей недавней мечты в такой домашней обстановке.
   Таша быстро прошмыгнула в ванну, а Славка понесся по комнатам наводить порядок. Первым делом нашел Таше тапочки. Потом, быстро заправив диваны в маленькой комнате и гостиной и закинув пустые пивные банки в пакет, он кинулся на кухню приготовить чего-нибудь съестного. Он успел только поставить чайник на плиту, когда Таша вышла из ванной в халате.
   - С легким паром, солнышко! - обнял ее Слава. После душа, Таша смыла всю косметику, и лицо ее стало нежнее и домашней, смягчившись, как на картинах Моне в пастельных тонах. - Какая ты у меня красавица! - восхитился в который уже раз Слава и уже шутливо-приказным тоном добавил. - Дома теперь всегда будешь смывать косметику!
   - Ах, какой ты у меня генерал! Ты не оставляешь мне выбора! Придется мне теперь серой уточкой ходить, - притворно вытирая слезу, пожаловалась Таша.
   - Такую "серую уточку" на обложку "Плейбоя" надо выставлять! - возразил игриво Слава, запуская руку гулять под Ташиным халатом.
   - Нет, все! Беру командование на себя! Есть у тебя здесь хоть какие-нибудь съестные припасы? А то есть очень хочется! - Таша осторожно высвободилась из Славиных объятий и хозяйским взглядом обвела кухню. - Да, чувствуется рука холостяка! У тебя, кажется, родители в отъезде?
   - Да, я уже год, как один хозяйничаю. Отдаю все здесь под твое командование. Но учти, грязную посуду и мусор я тебе не доверю! - патетически закатил глаза Слава.
   - Тогда все! Садись - я буду тебя кормить!
   Но все равно Славка не усидел на месте, и они вместе накрывали на стол, резали хлеб, разливали по чашкам чай, все время, как бы невзначай касаясь и приобнимая друг друга руками, шутя и смеясь от переполнявшего их счастья. Потом они пили чай со старым высохшим печеньем, наслаждаясь им, как будто это было изысканнейшее угощение. А еще позже, уже в гостиной, при свете одного компьютерного дисплея, не переставая ласкать друг друга, они водили серьезные разговоры "за жизнь".
   - Ты знаешь, - говорила Таша. - ты прости меня за нахальство, но у меня чувство, что я больше отсюда никуда не уйду, как будто я жила всю жизнь здесь, а мы знакомы с тобой сто лет, и у меня нет более родного человека. Как это странно! Ведь до этого я жила в такой хорошей семье, у меня очень добрые мама с папой. Но сейчас я чувствую, как будто они только лишь мои добрые родственники, но мы больше не одна семья. А с тобой мы одно целое. Мы словно детальки из Лего - сщелкнулись друг с другом так, что нас теперь и зубами не разъединишь!
   Славка вдруг хитро хихикнул и уткнулся носом в Ташины волосы. Заподозрив, что тут что-то не так, Таша выудила его хихикающую физиономию на свет и спросила, как на допросе:
   - Это чему ты так радуешься?!
   - Да так, - продолжал хитро улыбаться Слава.
   - Нет, говори! - потребовала Таша.
   - Просто представил, что мы, как две половинки одной попы, склеившиеся клеем Момент! Представляешь, ужас какой! - признался в своей холостяцкой шуточке Славка. Затем, увидев по несколько смутившемуся взгляду Таши, что шутка все же оказалась несколько грубоватой, взял в ладони ее лицо, долго смотрел в ее глубокие, мерцающие синими бликами в свете дисплея, глаза и прошептал. - Извини, ты абсолютно права. Ты жила здесь уже тысячу лет, и я никуда тебя отсюда не отпущу. Мы с тобой, как части одного организма, - потом опять лукаво улыбнулся. - Ты какую часть тела себе выбираешь? Предлагаются на выбор: голова, руки, ноги, но я думаю, попа подойдет тебе лучше всего! Она у тебя такая восхитительная! Вообще, говорят, это главная часть женской фигуры! - уже хохотал Славка, лаская оную соблазнительную часть Ташиного тела.
   - Договорились, я беру попу и голову! Остальное можешь оставить себе!.. А если серьезно, что мы будем делать завтра?
   - А ничего! Завтра пятница. Так что мы заболеем - у нас будет посттравматический синдром после перенесенных на работе экзекуций!
   Потом, уже считай ночью, они пили хорошее красное вино (слава богу, у Славы было в запасе) при свечах, найденных в серванте, и отмечали, как сказала Таша, лучший день их жизни. Расслабленно спрятавшись в теплых, и успевших стать такими родными, объятиях, Таша вдруг встрепенулась:
   - Ой, я ведь забыла, тебя же сегодня в директорате так "разделали под орех"! Прости меня, пожалуйста, за мою глупость!
   - Мне, на самом деле, сейчас до такой "большой и лысой лампочки" все эти разборки! И не вздумай извиняться. Мой коварный план удался на сто процентов: ты у меня в объятиях, а все остальные остались с носом! - заговорщицки прошептал Слава.
   - Но тебя же на ползарплаты оштрафовали!
   - Не меня, а нас! Теперь тебе же меньше цветов и конфет достанется!
   - Глупый, цветы с конфетами девочкам в детском саду дари, а мне только ты и нужен, безо всяких фантиков!
   - Это ты сейчас так говоришь, а завтра, глядишь, от букета с предложениями руки и сердца и всех прочих частей тела, не откажешься! - возразил Слава и вспомнил. - Да, слушай, что ты чувствовала, когда приняла ЛСД? Теперь ты у нас, можно сказать, эксперт по этому вопросу.
   - Сначала было прекрасно, хотя сейчас, я уже не скажу, что это было моим самым лучшим переживанием. Действительно, произошел эффект расширения сознания, но что-то в нем было все-таки не так. Я и в самом деле летела в эйфории, но как бы в своем теле. И самое странное, обернувшись, в комнате я увидела только Веру, а себя не помню. Иначе говоря, у меня не зафиксировалось, было ли это реально отделением сознания или просто наркотическими фантазиями. Да и дальше, когда я летела над землей - это могла быть фантазия, так как я не увидела ничего принципиально нового, что бы я не знала до этого. Единственное, что я никак не пойму, откуда взялась эта девочка-мотылек на кактусе и почему она так зло меня от чего-то отговаривала... Вообще у меня осталось странное чувство, будто кто-то вмешался и пытался меня напугать или отговорить от чего-то важного, но от чего - непонятно. И тогда меня словно забросили в эту кошмарную пропасть... об этом я не могу вспоминать, - Таша уткнулась в плечо Славе и начала всхлипывать.
   - Успокойся, лапонька моя! Ну вот, я испортил тебе настроение, - гладил русые волосы Слава, - Подумай, у нас впереди три дня теплого уходящего лета, и я тебе обещаю, что мы их проведем так, что они запомнятся тебе на всю жизнь! Это будет нашим маленьким медовым месяцем, о котором, кроме нас с тобой, никто ничего не будет знать! - шептал Слава, глядя в мокрые, но уже снова счастливые Ташины глаза...
  

ГЛАВА 3. СТРАННЫЕ ОПЫТЫ

  ...просматривается возможность нарушения одного из основных законов мироздания и, как следствие, изменение последовательности событий в ближайшем будущем реала Земли...
  ...что конкретно может произойти?..
  ...пока картина событий неопределенна из-за наслоения вероятностей...
  ...потенциальные последствия?..
  ...вплоть до коллапса цивилизации...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   Началось все очень обыденно. Я разгребал на работе "завалы" наработанные "молодыми" сотрудниками. Шеф, наверно от отчаяния, загрузил их работой, с которой они, по определению, не могли справиться.
   Молодежь весело сжевала и схрустела все гостинцы, привезенные мной из-за бугра, и кофе опять приходилось пить "с чем бог послал", а сегодня, видимо, этот бог вообще, послал и кофе, и меня куда подальше. Потому что, и так-то питие мое было "с таком", но и того мне не дали спокойно допить.
   - Женечка! Миленький! Выручай! - до моих ушей донеслись Любочкины вопли из лаборатории.
   "Ну, чего они там еще наворотили!" - ворча вскочил я, при этом задев ножку стола и пролив остатки содержимого своей чашки на фильтровальную бумагу, которая заменяла нам скатерть.- "О господи! Еще этот кофе!" - на секунду притормозив, успел подумать я. Потом махнул рукой и рванул в лабораторию.
   В дальнем углу, где у нас располагался "тренажер" - камера для животных с энцефалографическим оборудованием, суетилась Любочка, а ей то ли помогали, то ли мешали Витек и Иринка. Подбежав ближе, я увидел, как Любочка в отчаянии щелкает переключателями. А в камере лежит, обвиснув на удерживающих ремнях и с подключенными к голове проводами, маленькая собачка.
   - Что тут у вас? - я попытался с ходу разобраться в ситуации.
   - Женечка! Сама не знаю! Я ее...! А она дохнуть! А тут эта...! - причитала Любочка, беспомощно размахивая руками.
   Понять, что она имела в виду, как всегда, было невозможно. Поэтому я в первую очередь отключил от сети энцелограф, а потом занялся бедным животным. Снял с собаки все провода и шлейки. Пульс у нее прощупывался, но очень слабый. Я занялся выяснением обстоятельств с элементарного допроса. Может, и не такого, как в гестапо, но, наверно, на среднюю ментовку потянет - настолько я был рассержен:
   - Так! Быстро, что вы тут делали?! Кто дал вам право издеваться над животным?! - нахмурившись, я попытался придать своей физиономии свирепое выражение.
   - Я... Мы... У меня есть доступ к животным! Вот! - сначала промямлив, но потом, собравшись с духом, выпалила Любочка.
   - Что? Откуда?!
   - Оттуда! - Любочка гордо показала язык. - Я целых два месяца таскалась на эти курсы - шеф заставил.
   "Да, шеф - молодец, а я - шляпа!" - подумал я про себя, но, тем не менее, устрашающе тараща глаза, продолжал свою непоколебимую, почти Сталинскую линию допроса:
   - Что вы делали с собакой? - железным тоном вещал я.
   - Я это, - опять замялась Любочка. - Мы тут это... опыт ставили.
   В процессе допроса, в течение которого я несколько раз менял тактику с "плохого" следователя на "хорошего" и обратно, выяснилось, что Любочка перепутала ампулы с "Ксилонейросказином" Вместо маркировки "А" взяла "В". Но, как и положено молоденькой и симпатичной девушке, она не остановилась на этом и перепутала еще и переключатели на приборе вместо считывания энцефалограммы, включив подачу импульсов на мозг собаки. И, конечно же, у нее нашлись веские оправдания. Ампулу ей случайно подсунула Иринка, а прибор после тестирования переключил Витек.
   Я свирепел и пух, как помидор. Ну как объяснить Любочке, что хорошо все-таки самой проверять все, что ты делаешь?! Никак! Это диагноз! И мне, между прочим, с этим диагнозом работать! В общем, все было, как всегда - очередная Шнобелевская.
   - Ну, теперь, кажется, все ясно, - наконец отпустил я народ расползаться по углам и зализывать раны. - Дальше я сам справлюсь. Люба, запиши в журнал, что препарат не тот и опыт остановлен, а я собаку посмотрю. И Ира, дай мне описаловку на "Ксилонейросказин В"!
   Действительно, оба препарата, что "А", что "В" были антидепрессантами анксиолитического действия и находились в клинических испытаниях, другими словами, испытывались на людях. Следовательно, у них не должно быть серьезных противопоказаний! Так, дальше: нежелательные эффекты... дозировка... - ничего особенного. Всего в ампуле было 2 мл с концентрацией 1 мг/мл - значит максимум, что могла получить собачка 0,4 мг/кг - нормальная, но никак не смертельная доза. Может у нее анафилактический шок - чего не бывает? Надо кровь на анализ взять, да и энцефалограмму снять - посмотреть, как ее мозг работает...
   Спустя три часа собачка продолжала находиться в полной отключке, лежа в клетке экспериментальной камеры. Анализ крови оказался в норме, сердцебиение замедленное, но не очень. А вот энцефалограммой я был сражен! Точнее, ее отсутствием. Я даже, повторяя Любочкины потуги, бегал от компа к собаке, от нее к энцефалографу и обратно. Вегетатика работала, но замедленно, а вот кора была как мертвая! Но, такой полной отключки коры головного мозга при нормальном функционировании всех систем я никогда еще не видел! Даже при глубокой анестезии.
   Рабочий день подходил к концу. Пришлось отзвониться в виварий - сказать, что песик нужен в эксперименте до завтрашнего дня. Когда все уже разошлись по домам, я, в последний раз, заглянул в камеру, проверить самочувствие собаки - ничего не изменилось. Я, удрученно вздохнув, погасил свет и пошел домой.
   На душе было тягостно. Машинально кивнув и показав пропуск вахтеру на выходе, я выскочил в пасмурный вечер. Весна, как бы передумав после нескольких погожих дней, решила отступить, и серые низкие тучи создавали осеннее настроение. Всю дорогу до дома, из головы не выходила маленькая пушистая лаечка, лежащая на боку в глубочайшей коме. Завтра меня ожидала неприятная процедура "списывания" животного: разбирательства с шефом, утряска формальностей с виварием, составление акта... Можно было бы свалить все на Любочку, но она и так получила переживаний по полной программе и почти весь оставшийся день просидела у "миленькой собачки". Потом вспомнилось, что же меня еще давит - Зинка. Хоть и не ахти у нас были отношения, но все же иногда поговорить можно было. А сейчас меня ждала дома только пустота.
   Выходя с автобуса, я вспомнил, что еще не заглянул в магазин, а дома было хоть шаром покати. Пришлось топать до супермаркета, затариваться всем, что попадет под руку. Уже в квартире, послонявшись из спальни в гостиную и на кухню, я уставился на не разобранные пакеты из магазина, загромождающие кухонный стол. С тихим стоном задавив остатки лени, я с ожесточением бросился в бой с этим вечным и безжалостным противником всех холостяков - милым их сердцу бардаком.
   Выиграв этот раунд в позиционной борьбе, я расслабился на диване в гостиной, соображая, как мне дальше убивать свое личное время. Комп мне за весь день надоел, на бумаге почитать ничего не было, а опять рыться в сети было не охота. Наконец я нашел оптимальный выход из положения: "Обзвоню-ка я ребят!" Первого набрал Федьку. Он весело загудел в трубку:
   - На связи!
   - Барышня! Соедините меня, пожалуйста, с Карасиным!
   - Ах, это ты, Котище!
   - А як же!
   - Ну чего, какие новости с биологического фронта?
   - Хреновые! Считай, что собаку убили!
   - Да чего ж вы там так развоевались, что своих уже не жалеете?
   - Да вот, пала смертью храбрых, за родину, за барина!
   - Ага, а барин - это, разумеется, ты.
   - Да нет! Скорее Любочка.
   - А-а, это милое, кудрявое, вечно тараторящее создание? Как же она собачку-то замочила? И не жалко? Ай-ай-ай!
   - Ну не такая уж она у нас вампирша! Скорее, несчастный случай - шальная пуля, так сказать!
   - Но эт-ты брось! В каждой женщине сидит вампир! Хотя бы, маленький. Не успеешь оглянуться, как присосется кровушки попить. И ведь как приятно! Истинный вампир должен быть приятен, а то он с голоду сдохнет! - вкрадчиво выговаривал Федька.
   - Да брось ты! Сказок перечитал явно!
   - Э-э брат! Пока ты сам в этих сказках разбираться не научишься, так эти "сказки" и будут квасить тебя всю жизнь, - явно намекая на мои неудачи с женщинами, выговаривал мне Федька.
   Я понимал и принимал Федькины упреки. Но, видимо, склад моей натуры не давал так легко относиться к жизни, и я все время занимался каким-то самокопанием, искал чего-то недостающего, и как результат, слишком серьезно относился к взаимоотношениям с женщинами, ожидая от них невозможного.
   - Что поделаешь?! Я вполне согласен с тобой, но видимо, неисправим в своих пороках!
   - Да уж! А чего вообще-то звонил - так, аль по делу какому?
   - Да так, что-то заскучал. Думаю чем бы заняться...
   - Эх жаль, у меня тут рандеву с одной дамой намечается. А может, присоединишься? Я ее попрошу какую-нибудь подругу с собой привести, - явно шел на большую дружескую и бескорыстную жертву Федька.
   - Спасибо конечно, за приглашение, но я помеланхольничаю тут в одиночку - тоже неплохое занятие, - я вежливо отказался, представив эту "подсунутую" мне подругу. Нет уж, лучше одному вечер скоротать, чем ублажать случайных дам. До такого я еще не докатился: "Еще в бюро знакомств объявление подать на старости лет не хватало!" - бурчал я про себя.
   - Ну, тогда не могу ничем помочь! Спасение утопающих - дело рук самих утопающих! Или как там говорил великий Бендер? - продекламировал Федька.
   - Все! Давай, вали на свое рандеву! И не подрывай своим поведением авторитет мужской половины общества!
   - Я то не подорву! Ну, пока!
   - Пока! - я повесил трубку. Хорошо с Федькой! Поговорил десять минут, и сразу стало легче, и погода за окном не такая пасмурная, и заняться дома сразу есть чем. Я, уже веселее огляделся вокруг и, все же, решил еще звякнуть домой Славке - побазарить, а уж потом приняться за какое-нибудь дело.
   - Алло! - раздался приятный девичий голос в трубке. Я, немного опешив, сообразил, что это Таша отвечает.
   - Таша, привет! - радостно приветствовал я ее в трубку.
   - А, это ты Женя! - искренне обрадовано ответила она.
   - Я сильно не помешал?
   - Да что ты! Мы тут как раз все домашние дела переделали, так что можно и поболтать о чем-нибудь. Как ты там?
   После знакомства на вечеринке по поводу моего приезда, мы разговаривали еще пару раз с Ташей, и оба раза я отмечал, насколько же легко с ней общаться. У нее совершенно не чувствовалось каких-то "задних мыслей" или "двойного дна". Она была всегда естественна и высказывала мысли прямо. Такими свойствами обычно могут похвастаться только умные и самодостаточные люди. Славке несказанно повезло - ведь таких свойств обычно и ищут люди в партнерах, но насколько редко находят... Да, мне пока ничего подобного не попадалось... Я опять расчувствовался и ляпнул:
   - Да вот, разрешите одинокому путнику погреться у костерка вашей любви!
   - Ого, как круто сказано! А что же путник такой одинокий?
   - Да вот, не сложилось... Да и на работе мелкие проблемы.
   - А ты не стесняйся, расскажи! Может, чего и придумаем! - чувствовалась рука психолога в действии.
   - Знаешь, а у меня идея! Давай Славку заставим поревновать! Поболтаем подольше - посмотрим, среагирует он или нет?
   - Ну ты хитер! - смеялась во всю Таша. - Давай! Но перспективы невысокие. Он доверчив, как котенок.
   - Это Слава-то?! Да ты его не знаешь! Он с женщинами всегда такой подозрительный был - никого к себе близко не подпускал!
   - Это ты его не знаешь! Просто не те женщины были!
   - Отлично, сейчас проверим! Давай, я тебе пока тут нюни распускать буду, а ты смотри, что Славка станет делать.
   - Давай!
   - Если честно, у нас в лабе собачка сегодня такая красивая представилась. Неприятный осадок на душе остался.
   - Да, это, в любом случае, грустно.
   - Ты знаешь, это бывает в нашей работе, но каждый раз ужасно обидно. Большие животные часто бывают доверчивы - тянутся к тебе за лаской или угощением, а ты их шприцами потчуешь... А потом, они становятся нервными и подозрительными, и это еще хуже. Ты смотришь на результат своего "труда" и это становится совсем невыносимо - идти с иглой и смотреть в эти испуганные и забитые глаза, приготовившиеся к очередной муке... А если еще и такой результат, как вчера, чувствуешь себя вообще садистом-убийцей.
   На том конце трубки было молчание. И даже послышалось какое-то сопение. Наконец раздалось:
   - Ой, прости, наверно, я никудышный психолог - я даже не знаю толком, как тебя приободрить, - расчувствовавшись, сказала она. - Но давай, посмотрим на это с другой стороны. Ведь мы знаем, какие муки испытывают люди в больницах, и как им помогают лекарства, испытанные на животных.
   - Спасибо, что выслушала. Я и сам понимаю, что сделать с этим ничего нельзя - это просто одно из маленьких проклятий нашей работы...
   - Да... это я с приятелем разговариваю, - раздалась в сторону выговариваемая реплика, а в трубку - удивленным шепотом. - Ничего себе! Кажется, заметил! Смотри-ка, даже кругами заходил!
   - Да уж, забегаешь кругами! - засмеялся я. - С каким-то приятелем, да еще шепотом! Вот и славненько - тут никто не выдержит!
   - Все, я не могу больше над любимым человеком издеваться! - смеялась Таша.
   Тут в трубке раздался разъяренный Славкин голос:
   - Ах, это ты Федька у меня жену уводишь!
   - Спасибо за комплимент, но вы ж, вроде, неженаты?
   - Женька! Фу ты черт! Вот разыграли! Ну, от тебя я этого не ожидал! - Славка явно смутился, что перепутал меня с Федькой. А в трубке слышался звонкий Ташин смех.
   - Да, жаль, а я рассчитывал на более высокую оценку своих способностей, - деланно грустным голосом, констатировал я. А сам чувствовал, что невольно оказался прав: я действительно "грелся" в исходивших от них лучах радости и уверенности друг в друге.
   - Нет, это действительно было проведено мастерски! Я оценил! Слушай, наверно впервые я "начал сомневаться". Хотя нет! - в трубке слышалась какая-то возня, хихиканье и чмоканье. - Больше ты меня на это не поймаешь! - это уже явно было сказано не мне.
   - Ну ладно, продолжайте резвиться! Отбой! - чувствуя, что там уже всем явно не до меня, я повесил трубку, не дождавшись никакого ответа.
   "Вот и повеселились немного, а теперь можно и какую-нибудь книжку в И-нете пошарить!" подумал я и пошел к компьютеру...

***

   Утром я спешил на работу, втайне надеясь, что собака еще жива. Институт только просыпался с первыми входящими уборщицами и старшими лаборантками. Это особая категория людей, которые держат на своих плечах каждодневный ритм работы всего огромного учреждения, трудясь на своих незаметных рабочих постах. Если без большого начальника, институт мог существовать месяцами, то без уборщицы и, тем более, старшей лаборантки, ни одна лаборатория не прожила бы и двух дней. Эти женщины, всегда были нужны и всегда оправдывали возложенные на них обязанности. Они всегда были обязательны, первыми приходили на работу и помнили все о текущих делах. И иначе было нельзя. Иначе лабораторий просто не существовало бы.
   Включив свет, я поспешил в дальний конец лаборатории к камере энцефалографа. Каковы же были мои радость и удивление, когда из угла донеслось оживленное поскуливание. Тузик весело вертел хвостом, повизгивая и царапая лапой по клетке.
   "Господи, как же можно сохранять такую доверчивость после всех издевательств! Он же проголодался и наверняка хочет пить!" - я открыл клетку и голодное, но счастливое животное доверчиво прыгнуло ко мне на руки. Собачка тут же начала облизывать мне лицо, приплясывая от радости. Сзади хлопнула дверь, простучали каблучки, и острый локоток отпихнул меня в сторону:
   - Ой ты моя лапушка! Жива! Здорова! Жень, ура! - и я второй раз за последние десять дней оказался в объятиях Любочки.
   "Хм, не слишком ли часто для "строгого" начальства!" - но строить рожи было явно не время и я, не скрывая счастливой улыбки, спросил:
   - Что, тоже не выдержала? Ни свет, ни заря прибежала! - вручив Тузика Любочке слизывать ее обильную косметику, я поспешил налить воды в маленький кювет и поставить его в клетку, а сам понесся искать хоть каких-нибудь сухарей для изголодавшейся собаки. Вернувшись с засушенным печеньем, я застал пасторальный этюд "Пастушка и несчастная собачка, радостно хлебающая из ручья" Не хватало только самого ручья, да и пастушка была немного перекрашена, но характер картины выдержан был точно.
   - Ну, дама с собачкой, не утопи свою Му-му в слезах умиления!
   - А ты, жестокий вивисектор, тебе б только над животными поиздеваться! - обиделась Любочка, будто не сама эту собачку вчера в кому загнала.
   - Ты извини, я не хотел тебя обидеть! Это очень легко на нашей работе - потерять чувство сострадания. А ты на самом деле молодец - жалеешь животных! - я, извиняясь перед Любочкой, попытался размочить черствое печенье, что мне не удалось, так как оно было уничтожено еще до того, как успело намокнуть.
   Я лихорадочно соображал, что и в какой последовательности надо сделать. Во-первых - нужно сдать собаку в виварий и попросить понаблюдать за ней пару дней. Во-вторых, а может, во-первых - ничего пока не говорить шефу: что-то мне уже от этих Шнобелевских открытий уже худо делается! Надо самому во всем разобраться. В-третьих - все опыты с "Ксилонейросказином-В" я беру себе. Слишком это громкая заявка - завалить препарат, прошедший до второй стадии клинических испытаний - это миллионов стоит для разработчика. Так что, надо выяснить наверняка - случайный это факт или действительно мощное побочное действие, которое утопит препарат. Здесь "нет права на ошибку", как говаривали советские шпионы-патриоты в старинных фильмах. Дождавшись, когда все появятся в лаборатории, я объявил о своем высочайшем решении народу:
   - Я беру все материалы по Ксилонейросказину-В себе. Буду разбираться, что там произошло.
   Любочка, кажется, облегченно вздохнула, а вот Иринка как-то заерзала. Я сразу постарался предупредить развитие ситуации в опасном направлении и спросил:
   - У кого-то есть возражения? - и посмотрел на Иринку.
   - Ну-у, - замычала, засуетившись Иринка.
   Я мягко "по-отечески" завещал:
   - Я понимаю, что ты "прикипела" к теме, но пойми, вопрос стоит огромных денег. Согласишься ли ты взять на себя всю ответственность за результаты опытов?
   - Нет, - ответила поникшая Иринка.
   - Спасибо за понимание. Теперь тасуем всю работу по-новому: Ксилонейросказином-А занимается Любочка и дальше, а вот Иринка будет тестировать на мышах Цетронал - он поступил в разработку месяц назад, но работы еще не начинали. Будешь гнать по обычной схеме. Все остальное остается так же...

***

   Три недели анализов Ксилонейросказина-В на мышах и кроликах не дали никаких результатов. Вернее все возможные анализы: биохимия, гистология, иммуноанализ давали норму. Синапсная активность, как и активность мозга, были в ожидаемых пределах. Прицепиться было не к чему, и я начал тестировать препарат на собаках. Результаты первых трех тестов на "тренажере" (так мы обзывали камеру для животных с подключенной к ней аппаратурой) тоже не показали ничего нового. Все показатели были в пределах нормы.
   Сидя очередным утром в нашей "кофейне" я крепко задумался. Девчонки выпили свою порцию кофе, выудив по конфетине из своих неприкосновенных запасов, почирикали немного, как два весенних воробья и быстро помыв свои чашки, упорхнули в лабораторию. Только я, будучи старшим, на данный момент, имел "моральное право" в задумчивости сидеть, медитируя над чашкой кофе неопределенно долгое время. Остальным это не позволяла хиленькая, но все же вполне еще присутствующая, трудовая совесть.
   Прибежал Витька и вытащил из шкафчика свою кружку. В ее нутро было лучше не заглядывать. О своей чашке я тоже, естественно, не мог похвастать, но его кружка - это было что-то! В общем, если бы в книге Гиннеса был рекорд на самую грязную кружку, то Витькина имела бы все шансы. На самом деле, это не такое легкое дело, довести кружку до соответствующего состояния. Здесь требуется долгое терпение, когда неделями ее нужно споласкивать иногда холодной, иногда горячей водой. При этом очень искусно использовать эффект псевдомытья, когда вроде даже и используется поверхностно-активное вещество, но как бы невзначай - не более трех секунд. Затем очень важен процесс чередования определенных напитков. Так, например, недомытый чай хорошо фиксируется молоком, а кофе - чаем. Надо признать, Витька достиг в этом виде искусства определенных успехов.
   - Вить, ты бы кружку разок сунул в помойку (это мы так нашу лабораторную посудомоечную машину обзываем). Она бы быстренько всю накипь отодрала. А-то, как ты можешь хоть что-нибудь пить из такой кружки?
   - Эх! Что бы ты понимал! Во-первых, это моя грязь, можно сказать, кровная, и потом, не грязь это вовсе, а пигментный слой. К тому же, у моей кружки куча преимуществ!
   - И каких же это, позвольте спросить?
   - А вот смотри: вот если чай "Москву видать", то в моей кружке он гораздо крепче выглядеть будет! Смотри дальше - вот придет к тебе твой Слава или Федя, ты же чью кружку потянешь из шкафчика им доставать? Ясно, что не мою, а Любочкину или Ирчика. Они потом дутые ходят, а тебе сказать боятся. Так что, можешь рассматривать это, как мое фирменное противоугонное средство!
   - Да, тут оказывается целая жизненная позиция! - восхитился я.
   Вдруг Витька как-то скис и признался:
   - Если честно, то я пытался ее в помойку пихнуть, но меня Иринка застукала и наорала, что я своей кружкой всю лабораторную посуду испохаблю. Так что, я уж как-нибудь так уж...
   - С другой стороны, и чего это я тут своим рылом в такую тонкую жизненную философию лезу? - сказал я, разглядывая темный ободок на своей кружке.
   Потом решил, что мне все равно не угнаться за Витькиными достижениями и пошел отдраивать грязь посудной щеткой. Мысли в голове продолжали вертеться вокруг одной темы: "Повторить, что ли весь Любочкин эксперимент от начала до конца? Если все будет в порядке, докатать все эксперименты и отправить результаты по инстанциям, а тот случай можно и забыть. И все-таки, нужно начать опыт вечером, когда все уйдут из лаборатории, так как, если собака опять в кому впадет, этого ребятам лучше не видеть".
   Ситуация и в самом деле была странная. Можно было провести все стандартные опыты и отправить отчет, не обращая внимания на "несчастный случай". А можно было провести "Любочкин эксперимент" и, в случае "удачи", загубить препарат. На такое у меня пока явно не хватало духу. Поэтому, я решил провести опыт втихаря, чтобы в случае каких-либо осложнений, спокойно обдумать результаты.
   Чтобы наверняка очистить помещение к вечеру, я распустил слух, что сваливаю сегодня с работы в четыре и "подсказал" Витьку, что "кажется" сегодня показывают старый классный фильм со Шварцем по "какой-то" программе. Парень был основной помехой, он мог уйти и в три часа дня и в три часа ночи с одинаковой вероятностью, так что пришлось воспользоваться запрещенным приемом. Витька имел какую-то детскую слабость к Шварцнейгеру, и мог смотреть любой фильм с его участием, в любой обстановке и любое количество раз. Я подозревал, что у него есть файлы со всеми фильмами Шварца, но он всегда готов был бежать и смотреть фильм по телевизору, если его показывали, ругаясь при этом на рекламы, но не ставя все-таки проигрываться запись фильма. В чем здесь секрет, я не знал. Может, это какое-нибудь коллективное подсознательное со-просматривание фильма эгрегором любителей этой Швейцарской горы мускулов по всей стране? Какой-то дух единения, о чем не ведает наше рациональное сознание несведущих о Шварцнейгере обывателей. Короче, я совершил, в общем-то, подленький поступок, пользуясь душевной слабостью своего коллеги, и оставалось только надеяться, что он не догадается проверять мою наглую ложь прямо на работе по компу.
   Перед "уходом с работы" я привел с вивария собаку и поместил ее в клетку "тренажера" ждать эксперимента, якобы запланированного на завтрашнее утро.
   В семь вечера я возвращался на работу в надежде застать лабораторию пустой. К счастью, мои надежды подтвердились уже на вахте. Дежурный проверил ключи - они были сданы.
   - Что так поздно на работу? - задал почти риторический вопрос вахтер.
   - Дела! - я изобразил глубоким вздохом, усталость, отчаяние и безнадежность в одном флаконе. По-видимому, весьма удачно, так как ключи оказались у меня в руках без лишних вопросов, и перед носом появился журнал учета. Расписавшись, я припустил по полутемным лестницам и переходам вверх и направо. Огромное здание впадало в ночную спячку. Лаборатория встретила меня темнотой, местами потревоженной зелеными и красными огоньками тихо гудящих приборов. Включив свет, я обнаружил все на своих местах. Собака - неопределенно пестрого окраса кобелек, явно "дворянских" кровей и с простым именем Дружок, спокойно лежала в клетке. По неведомой причине, собаки в нашем виварии всегда носили незамысловатые клички - наверно это было проще в работе.
   - Ну что, "Дай друг на счастье лапу мне!" - продекламировал я, присаживаясь перед псом. - Прости за некоторые неудобства, которые мне придется тебе причинить. Я постараюсь тебя сильно не обижать.
   Пес умными и грустными глазами спокойно смотрел на меня. Я включил комп и энцефалограф для прогрева. Потом подошел к собаке, дал ей кусок сахара, пытаясь купить дружбу несчастного животного, и надел на нее шлейку, удерживающую на месте. Затем настала очередь электродов, но это не заняло много времени. Для начала, я запустил энцефалограмму на пять минут. Все было в норме. Затем я переключил прибор на подачу электромагнитных импульсов в крайнее положение - на частоту в один герц - как в тот, злополучный раз, и дал этому излучению действовать пятнадцать минут - для контроля. Хотя понимал, что такая процедура просто не может серьезно повлиять на собаку, так как оно похоже по природе на действие того же мобильного телефона. Ну, может, слегка индуцирует у пса сонливость, но не более того.
   Дружок пока что мужественно переносил все издевательства. Настала пора пробовать Ксилонейросказин-В. Я высчитал дозу - один и две десятых миллилитра. Приготовил шприц. Дал псу еще сахара, погладил по загривку, пошептал ему на ухо что-то утешительное и сделал инъекцию. Сел напротив и начал ждать. Минуты шли, прибор был включен, собака спокойно пыталась вылизывать передние лапы. А у меня в голове роились противоречивые мысли:
   "Если ничего не произойдет, то можно облегченно вздохнуть... А если произойдет? Что я буду делать с собакой? Не умрет ли она? Прошла десятая минута..., одиннадцатая..., двенадцатая... и вдруг, собака зевнула, слегка проскулила и повисла на удерживающих шлейках. Я проверил состояние животного. Пульс и дыхание были ровными, но слабыми и несколько замедленными. Зрачки не реагировали на свет. Я переключил энцефалограф на запись - мозг "молчал", как мертвый. Я оставил прибор на непрерывной записи на комп и взял немного крови на анализ уровня лекарства - завтра можно будет провести количественную иммунореакцию. Освободил пса от шлеек и осторожно положил на бок, так чтобы не сбить электроды. Сел напротив и стал ждать.
   Вдруг в кармане раздался звонок мобильника. "Однако все лучше, чем так сидеть и тупо ждать неведомо чего!" - подумал я, доставая телефон. На экране светился Славкин номер.
   - Привет Земеля!
   - Привет Кот! Ты чего по- домашнему не отвечаешь?
   - Да я сегодня с экспериментами засиделся.
   - Что биолог, совсем наука заела! Вроде так уже и несолидно, на ночь глядя, в лаборатории торчать. Ну если только с дамой - да и то, проще где-нибудь в другом месте культурно время провести. Не студент, чай - есть, наверно, финансы? - нес всякую лабуду Славка.
   - Да я не с дамой, а с кавалером.
   - Ох-ты! Не ожидал! Какие-то у тебя наклонности стали странные появляться! Надо меньше телевизор смотреть, а то наше телевиденье по своему скудомыслию все население в голубые сагитирует. Я слышал, что эта пропаганда уже начала сказываться на демографической ситуации. Представляешь? И куда только Жириновский смотрит?
   - Все бы ничего, но вот беда - не успели мы с кавалером толком ничем заняться, как он впал в полную отключку - хуже, чем под наркозом!
   - Вот! Сколько раз я тебе говорил! Нельзя пить на рабочем месте! Тем более в лаборатории. Небось этиловый спирт с бутиловым перепутали! А если бы с метиловым! - некому было бы и скорую вызвать!
   - Ну Слав, ты сегодня в ударе! Тебе надо Федьке срочно звонить - у тебя сейчас есть явный шанс его, наконец, переболтать!
   - Да! У меня есть причина для удара, и, надеюсь, не апоплексического! Вернее будет сказать, у нас с Ташенькой есть причина!
   - Ну и какая, позвольте спросить? - поспешил я увести разговор с темы, по которой пока сам не знал чего и говорить.
   - Мы тут отмечаем годовщину нашего первого официального знакомства и хотим устроить небольшой пикничок на лоне природы. Короче, мы приглашаем тебя и Федю к нам - то есть на родительскую дачу на эти выходные! Синоптики, если не врут, обещали теплую, можно сказать, жаркую погоду. Так что, есть хороший шанс начать летнюю программу раньше обычного.
   - Да! Заманчиво! - я подумал, что у меня нет ничего против столь замечательной идеи. - Приеду - сто процентов! Даже если в реанимацию попаду, приеду!
   - Здорово! Мы очень рады! Только, пожалуйста, без реанимации обойдись! Или что, ты действительно так обрадовался, что к вам с приятелем уже обоим надо реанимацию вызывать?!
   - Да нет! Спасибо! Обойдемся без скорой помощи!
   - А если серьезно, что там у тебя случилось, если не секрет? Помощь не нужна? - Слава все-таки вернулся к моей проблеме, но тактично спросил про секретность. Это-то наверно и толкнуло меня на "откровения". И события побежали в том русле, в котором им, может, совсем и не стоило бежать.
   - В том то и дело, что сам не все понимаю и не знаю пока, насколько тут секретничать нужно. В общем, нетипичная реакция на препарат, правда, в нетипичной обстановке. Собака то ли в коме, то ли анестезирована, но есть надежда на "выздоровление" - потом, сообразив, что это нетелефонный разговор, продолжил. - Давай, я все обдумаю и мы на даче, как раз и поговорим, если вам интересно будет.
   - Отлично! Тогда в субботу мы с утра рванем туда порядки наводить, а ты выспись и подъезжай, как сможешь!
   - Да! С меня печеный лосось! Я вчера видел объявление в супермаркете - у них должны подвести свежего по скидке. Надеюсь, не протухшего! Ну и, как всегда, с меня картошка, макароны и хлеб, да еще красненького винца коробочку получше подберу, - я предлагал свои услуги, понимая, что это первый выезд на дачу, и ребятам надо везти кучу барахла и съестного, а потом еще полдня наводить порядки.
   - Молодец! Не откажусь от помощи! Вечерком можно попробовать на щуку сетку поставить.
   - Слушай! Сейчас же еще глухари токовать должны! Давай, как в детстве, съездим на ток ночью! Как он у вас еще "жив"?
   - Даже не знаю - давно не был, но глухаря той осенью спугнули, когда за грибами ходили.
   - Все! Заметано! Днем наводим порядок на даче, а ночью на ток. А на щуку и днем, в воскресенье успеем, с острогой!
   - Договорились! Таше, тоже наверно интересно будет ночь в лесу провести.
   - Тогда пока! До встречи на даче! И привет Таше!
   - Давай! Если какие изменения в планах - звони!
   Я выключил связь и сидел еще несколько минут, обдумывая дела на выходной. Из задумчивости меня вывел писк таймера, установленного подавать сигнал каждый час. Было время брать кровь на анализ уровня препарата в плазме. Песик по-прежнему спал, не реагируя на проводимые мероприятия, а энцефалограмма по-прежнему была на нуле, кроме вегетатики. "Да, без Славиного совета тут не разобраться!" - такие прямые линии были похожи на состояние, по крайней мере, частичного омертвления мозга.
   "Господи!" - вдруг вспомнил я: "Я же могу повысить чувствительность прибора в тысячу раз!" Я тут же бросился к прибору. Отключил электроды с вегетатики, чтобы не зашкалили, и вывел чувствительность сразу на максимум. Кривые сразу ожили, но все равно, колебались только слегка - близко к фоновому уровню. Примерно в пять - десять раз меньше обычно записываемой кривой. Что означает, почти в десять тысяч раз слабей, чем при обычной активности мозга. Видимо, пульсирующая кровь, отголоски вегетативых центров и основные жизненные процессы все же "фонили". Но можно было сказать, что мозг был жив. Я опять уселся обдумывать новые факты в полной тишине лаборатории.
   К реальности меня опять вызвал второй телефонный звонок. Это был уже Федька. Видимо, жаждал обсудить планы на выходные.
   - Привет Барабас!
   - Привет биолух! Ну что, рвем когти к Славке на дачу?!
   - Что, Слава звонил? - констатировал я. - Еще как рвем! С провиантом и выпивкой договорились?
   - Да, все в полном ажуре! Я так понял, что будем только мы и Таша. Она хотела Веру пригласить, да та на стажировке в Питере.
   - Ну и пусть! На ток лучше поменьше народу водить, чтобы птицу зря не пугать. Ты-то сам пойдешь?
   - А то?! Еще спрашиваешь!
   Что-то Федька не шибко острил на этот раз - наверно выдохся со Славкой. Не успел я так подумать, как в трубке раздалась короткая ария:
   - А ты чего же "запёртый в неволе в темнице сырой?!" - коверкал старые стихи Федька. - Ночью один в лаборатории... Не пора ли на прием к психиатру?
   - Если к Таше, то я согласен!
   - Но она больше психоаналитик, чем психиатр.
   - Не одна ль хрень?
   - А хрень эту хрень разберет - не у физика об этом спрашивать! - продолжал трепаться Федька. - А действительно, тебе не надоело над своими блотами с форезами сидеть? Что ты, как молодой, елы-палы?!
   - Да тут занятненькое дело! Не для молодых да зеленых. Вот на даче вам и расскажу, - я уже принял решение обсудить с ребятами этот феномен. Одному рассуждать над проблемой было как-то и трудновато и скучновато.
   - Хорошо, я могу тебя захватить на дачу, а то твой драндулет еще не дотянет до места. А на моей Ниве мы и к току сможем добраться почти вплотную.
   - Отлично, тогда подруливай ко мне в субботу где-то к одиннадцати. Я буду ждать твоего звонка.
   - Все, договорились! Пока! Привет мышам!
   - Не угадал - собакам! Пока!
   Я опять вернулся к лабораторной реальности. Таймер отсчитывал последние минуты перед очередной побудкой. Не ожидая его сигнала, я приготовился к взятию пробы крови и все быстро проделал, так что управился почти до окончания пиликанья таймера. Упаковав пробу, я понял, что дальше мне делать было абсолютно нечего. Я посмотрел на часы - давно шел одиннадцатый час. С начала "усыпания" прошло два часа. По моим прикидкам, пробуждения надо было ждать между тремя и десятью часами от начала эксперимента. То есть, от "сейчас" до пяти часов утра.
   Я уныло пошел готовить кушетку. Мы ее держали недалеко от "камеры" для животных, чтобы можно было проводить эксперименты на людях. Но, так как прав на это у нас не было, то кушетка служила для складских целей, или, сказать попросту, была завалена ящиками с одноразовой пластиковой лабораторной дребеденью, пачками Ватмановских фильтров и еще бог весть чем. Так что, поскидав весь этот очень нужный хлам на пол, я попытался хоть как-то устроиться на ночевку...
   Ночь прошла в вялых блужданиях по Интернету, коротком сне на прокрустовом ложе кушетки и кошмарных побудках под пронзительный писк таймера. Только где-то в районе четвертого часа, при очередном взятии пробы, собачка начала подергивать лапой. Я, наспех запаковав пробу, метнулся к энцефалографу, там все зашкаливало! Я срочно перевел чувствительность на обычный режим. Кривые показывали Тэта ритм с быстро нарастающей модуляцией... Альфа... В клетке послышалась возня... Бета ритм! Все! Я кинулся к собаке:
   - С добрым утром!
   Немного сонно позевывавший пес стал радостно лизать мои руки через решетку. Электроды уже слетели с его головы и болтались посреди клетки.
   - Сейчас приведем тебя в порядок! - говорил я, открывая клетку, гладя и осматривая собаку. - Да ты в прекрасном состоянии и расположении духа! - было непонятно, кто больше радовался, я или мой подопечный.
   Дав собаке пить, я прыгнул обратно к энцефалографу - выключил его и сохранил в памяти компа энцефалограмму. "Подчистил" все в лаборатории и вернулся к собаке. "Так - прошло полчаса после последней пробы. Все, сейчас беру еще одну, и отдыхаем!" Пес на удивление спокойно дал взять анализ и я, расчувствовавшись, скормил ему найденный в кофейне кусок булки. Осталось только пожелать собаке спокойной ночи и отправиться спать, что я и сделал.
   Уже очутившись на улице, я вдруг понял, что уже брезжит утро, и транспорт не ходит. Какой же я идиот, что не приехал на работу на машине! Она, хоть и старушка, но до работы и обратно довести меня смогла бы. А сейчас, мне предстояло тащиться пешком три километра по пустым и гулким улицам города.
   Я уже минут двадцать мерил шагами ночной асфальт по направлению к дому, когда заметил в проулке, мимо которого шел, темную фигуру какого-то мужчины. Мой взгляд буквально споткнулся об эту тень. Пройдя мимо, я всем нутром почуял, как он вышел и посмотрел мне в спину. Мои ноги непроизвольно замедлили шаг...
   ...странно, я шел по ночной улице, но теперь это была незнакомая мне улица. Вообще это не была улица нашего города - может быть, какого-нибудь старинного европейского городка с мощеной булыжником мостовой и странными зданиями с маленькими окнами и стенами, выложенными из камня, но всяко не современного, заасфальтированного до прямоугольной банальности местообитания бетонных коробок.
   Поняв, что случилось что-то явно противоречащее здравому смыслу, я решительно остановился и посмотрел назад. Нет, я не ошибся - там стоял этот сумеречный тип. Но улица не хотела меняться обратно на привычную.
   Я реально устал и хотел спать, поэтому никакие шуточки никаких хиромантов не заставили бы меня сейчас отказаться от мысли поскорее очутиться в своей постели. Поэтому я в самом раздраженном расположении духа попер на этого типа. Моя злость только выросла, когда я немного разглядел снисходительно ухмыляющуюся рожу.
   "Я тебе поухмыляюсь сейчас!" - подумал я и сходу напустился на этого ночного гипнотизера:
   - Какого хрена, Вы, многоуважаемый испортили такой милый серый пейзаж индустриального города? Что за средневековое безобразие?
   - А ты, однако, шустрый парень! - еще раз ехидно усмехнулся тип и добавил. - Ты должен прекратить то, чем занимаешься. Обещай мне это или я тебя не выпущу отсюда! Будешь век по этому мертвому городу бродить.
   - Вы, дяденька, не тыкайте тут мне! И потом, чем я таким непристойным должен прекратить заниматься? Что-то не пойму!
   - Ты сам знаешь! - пытался удержать пафосную снисходительность дядька, но в его голосе проскользнула неуверенность. Но я же еще тот пройдоха - сразу почуял слабину и решительно въехал по дяде фразой:
   - Ничего я не знаю! И вообще, как же я смогу продолжать этой своей никому не известной деятельностью, если буду бродить здесь вечность? Дяденька, у Вас явно плохо с логикой, а я хочу спать! Так что до свидания, а лучше, прощайте! - с этими словами я решительно развернулся и быстренько потопал обратно.
   Дойдя до угла, я закрыл глаза, повернул направо и сделав пару шагов. Я надеялся что, уйдя с прямой видимости, смогу отделаться от этого гипноза. Моя наивная уверенность не подвела: открыв глаза, я увидел милый моему сердцу пейзаж наших потертых и облинялых шестнадцатиэтажек.
   "Вот блин! Что за ярмарочные фокусы? Неужели он требовал, чтобы я перестал собак на тот свет отправлять? Так откуда он узнал? Нет, бред какой-то!" - если хотите, чтобы среднестатистический человек чем-нибудь занялся всерьез, запретите это ему делать. Я ничем от среднестатистического человека не отличался, и раз уж мне попала вожжа под хвост... короче, при виде своего подъезда, я выбросил все это из своей головы. А может быть и зря...
  

ГЛАВА 4. НА ДАЧЕ, И НЕ ТОЛЬКО

   ...просматривается возможность нарушения одного из основных законов! Временной континуум реала Земли сошел с прогнозируемого пути!..
   ...без паники. Ну, прозевали критический момент. Но он был непрогнозируем. Главное, что мы теперь знаем, что произошло, а те, кто это натворил - не знают...
   ...но что теперь ждет цивилизацию?!
   ...если мы удержим под контролем информацию - все еще может обойтись. Вероятность нормального развития пока что сильна для реала Земли...
   ...самое худшее, что мы до сих пор никак не можем повлиять на ситуацию...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   О Славкиной даче надо говорить отдельно. Она не имела ничего общего с теми совковыми шестисоточными участками, которые были у большинства трудового народа. С другой стороны, она совершенно отличалась от номенклатурных дач или загородных особняков современных русских нуворишей. Это был особый случай. И любили там бывать все, кто когда-либо был туда приглашен. Что и говорить о нас - Славкиных приятелях! История этого дома восходит к незапамятным временам. В собственности Славкиной семьи она появилась, где-то в шестидесятых, когда его дед, заядлый охотник, купил в местной деревне крайний дом, стоящий на отшибе. Дом стоял метров за триста от деревни, если идти прямо по берегу через заболоченные заросли ивняка, а, кругом, по дороге, и все полкилометра будет.
   За домом кончались все дороги. Только какие-то старые лесные тропинки вели, которая на заливной луг, которая на старые пожни и березовые перелески. А дальше начиналась настоящая тайга с дремучими ельниками и светлыми строевыми сосняками. Сам дом стоял на большой лужайке, выходящей на уютный пляжик довольно большого проточного озера. Место было на небольшом пригорке, сухое, и комары - вечные враги человечества, появлялись здесь обычно только к вечеру. На берегу стояла маленькая банька с мостками, с которых можно было, и купаться, и рыбу ловить, и просто дурака валять.

***

   Слава с Ташей основательно поработали над домом, пробуждая его от зимней спячки, и вышли на двор, погреться на теплом, почти летнем солнце.
   - Как вокруг хорошо! Хотя еще не хватает зелени. Но эта весенняя природа ни с чем не сравнима. Здесь такие запахи раскрывающихся повсюду почек и теплой влажной земли! - Таша разглядывала первые весенние примулы и крокусы, украсившие клумбы перед домом.
   - Ташенька, смотри не простынь! Все же не лето! - крикнул Слава с крыльца.
   - Да сейчас, наверно, все двадцать пять на солнце - теплее, чем в доме. Так что, можно вообще до купальника раздеться! Нечего в доме в такую погоду сидеть, иди сюда!
   "Как все же приятно чувствовать постоянную заботу" - думала Таша. Привыкнув уже к одинокой в своей независимости жизни, она, полгода назад, вдруг поняла, как многого ей не хватало до встречи со Славой. Таша вспоминала незабываемые дни уединения прошлой осенью, когда они приезжали сюда и просиживали долгие вечера у камина, а днем гуляли по лесу, собирая грибы и пробуя случайно сохранившиеся ягоды: "Все-таки, какое это удивительное место - прекрасное в любое время года!"
   - Ласточка моя, не надо до купальника раздеваться! Пожалей меня, а то, как я буду делами заниматься? Да и ребят пожалей! Они-то без дам приедут. Каково им будет на такую красоту облизываться?! - притворно жалобным голосом канючил с веранды Слава.
   - Ладно! Уговорил! - рассмеялась Таша. - А то действительно, что я, почти голая, буду с тремя голодными мужиками делать посреди леса? И потом, опять по весне, наверно, какая-нибудь озоновая дырка в небесах появилась.
   Их веселый диспут о влиянии загорания женщин на эстетическое воспитание мужчин был прерван появлением на поляне Федькиной Нивы.
   - Слава! Иди гостей встречать! - крикнула Таша, направляясь к машине. Но Слава и сам уже заметил прибывших друзей, выскочив догонять подружку.
   - Привет! Добро пожаловать! - уже издалека крикнула девушка.
   - О-о! Привет! Кого я вижу! - радостно вторил ей Федька. И сразу решил ввести новую пока для нас традицию приветствия с Ташей. - Обниматься, целоваться друзьям не запрещено?! - нахально вопрошал он, идя с широко расставленными руками.
   Я, шагая за Федькой, невольно залюбовался, летящей нам на встречу Ташей - ее точеной фигурой, обтянутой в джинсовый костюм и развевающимися по ветру волосами. Таша, все-таки немного смутившись, обнялась с Федькой "по-братски" подставив ему щечку для поцелуя. Тут же вырвалась из его, нежелающих так быстро отпускать объятий и в спасительном рывке кинулась ко мне. Но у меня явно не хватало Федькиной, то ли выдержки, то ли наглости и, обнимая и целуя Ташу, я почувствовал, как замерло мое сердце. Ревнитель Славка сразу почуял неладное и, здороваясь, спросил:
   - Ты что это какой-то пришибленный?
   В панике ничего "приличного" не придумав, я признался:
   - Ты знаешь, сколько не пытайся обниматься с такой красавицей по-дружески, все одно - дух захватывает.
   - Ну, это поправимо. Я могу тебя потренировать! А то Федю вон, не оторвать прямо! - хитрющее глядя на Славу, смеялась Таша.
   - Еще чего, размечтались! Напои, накорми, а они еще и жену уведут! Друзья, называется! - ворчал Славка.
   - Все! Стоп! А то сейчас дуэль из-за меня устроите! Пошли устраиваться и планы строить! - скомандовала Таша и мы, захватив первую партию пожитков, прошли к дому.
   Потом были обычные хлопоты. Решили провести обед-ужин на улице, под первые в этом году шашлыки в Федькином исполнении. За столом на крыльце дома, греясь на нежданно теплом солнышке, водили неторопливые беседы.
   - Вот часов эдак в семь и выедем, - планировал поход на ток Слава. - Заранее костер и навес подготовим, чтобы не шуметь, а затем и на подслухи пойдем.
   - А не поздно уже для тока? Такая жара стоит! - спросил Федька
   - Не должно быть. Видел, по дороге местами в болотинах еще снег белеет? Да и почки на березах еще толком не раскрылись. К тому же Ташу возьмем - новичкам везет!
   - А может того? Поохотимся? У тебя же ружье было? - как бы невзначай спросил Федька.
   - Специально дома оставил, чтобы и соблазна не было. Сам знаешь, глухарей здесь почти и не осталось. Зачем же последних добивать? И потом, - он поглядел на Ташу, взял за руку и сказал, - Неприлично как-то это, при девушках кого-то убивать.
   - Да, это было бы наверно слишком для моей психики, я все-таки не биолог... - Таша виновато посмотрела на меня, как бы прося извинения за неприличный намек на мои гипотетические лабораторно-садистские наклонности.
   - Кстати, - вспомнил Славка. - На счет садизма. Что там у тебя в лабе приключилось?
   Явно настал черед выкладывать новости. Я подсобрал в кучу мои изрядно расплывшиеся под действием алкоголя мозги и стал излагать проблему:
   - Сначала просьба: все должно остаться между нами. Препарат, который я изучаю, уже проходит вторую клиническую стадию и прежде, чем я высуну где-нибудь свой язык, мне нужно быть на двести процентов уверенным в своих словах. Теперь по порядку. Пока я ездил по заграницам, к нам для тестирования на синаптическую активность поступил новый препарат Ксилонейросказин-В... - я изложил притихшей публике всю историю наших лабораторных перипетий и закончил рассказ результатами вчерашних анализов крови подопытной собаки, которая пробыла в коме более семи часов и проснулась при падении концентрации препарата в плазме крови с максимальной 1 мг/л до 0,1 мг/л.
   - И что, после этого, все физиологические показатели в норме? - спросил Слава.
   - Абсолютно! По крайней мере, те, которые мы можем замерить.
   - Да, очень странно! Говоришь, ЭЭГ по нолям?
   - Можно сказать, области лобных, височных и затылочных долей близко к фоновым, но мозжечок работает нормально.
   - Это что же, собачка немножко умерла, а потом хвостиком вильнула и все в порядке? - с осведомленностью настоящего физика спросил Федька.
   - Да, что-то на наркоз не очень похоже. Все-таки наркоз - это сон. А здесь очень на смерть смахивает! - тянул нить рассуждений Слава.
   - Ну, как я и опасался, - ответил я. - Мне нужно было твое мнение, как медика, знакомого с анестезией.
   - Слушай, а у собак все так же, как у человека с мозгом? Может просто видовые различия? - сумничал Федька.
   - Нет, таких уж принципиальных отличий не должно быть, - рассеянно ответил Слава, явно озадаченный интерпретацией феномена. И, обращаясь ко мне, продолжил. - Я бы тебя поздравил с новым способом анестезии, но что-то здесь явно не так!
   Таша, совсем было выпавшая из разговора, что-то напряженно про себя обдумывала. Потом спросила:
   - И что, говоришь, собачки веселенькие и ласковые становились?
   - Да они и до опыта то особо агрессивными не были, но вот радости у них сильно прибавилось. А ведь препарат не подымает уровня серотонина и к "веселящим" не относится!
   - Знаешь, это мне сильно что-то напоминает! - заговорщицки начала Таша.
   - Таша, солнышко! Только не это! - взмолился Слава.
   - А что же еще! Померла? - Померла! Потом радуется? - Радуется! Налицо все признаки, пусть и не человек! Ты что, не понимаешь, чем это может оказаться?! - распираемая внутренним восторгом доказывала что-то Таша.
   - Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, - пожаловался я. - На что ты намекаешь?
   - Ну вот, - пробурчал шутливо Слава. - Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли!
   - Ну, если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! - подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил. - Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы!.. Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков и критиканов!
   - Спасибо Феденька! - притворно обиженным тоном вторила ему Таша.
   - Заговор! За моей спиной! И у меня на даче! - начал возмущаться Славка.
   Я все-таки решил выяснить, о чем спор:
   - Ташенька, если серьезно, ты знаешь, как я уважаю твои знания и способности. Так что, любое твое мнение будет очень важно для меня.
   - Вот тебе! - Таша показала Славке язык и, демонстративно повернувшись ко мне, стала рассказывать:
   - Понимаешь, ты наверно читал доктора Моуди?
   - Кто ж его не читал! - согласился я.
   - Так вот, это просто популярная книжка, на самом деле есть еще очень много описаний пограничных состояний сознания. Например, у Грофа, или Юнга, или Монро... Ну, в общем, почти все, побывавшие "там" после клинической смерти, испытывают чувства счастья и умиротворения! Причем это не может всегда быть объяснено действием эндоморфинов, вырабатываемых мозгом в критических ситуациях. Что-то твои собачки, похоже, тоже где-то в астрале вкусную косточку нашли! Причем, как я поняла, никакого наркотического эффекта препарат не дает.
   - А почему такой ажиотаж? - удивленно спросил я.
   - А потому! Если этот препарат действительно так действует, то отделение сознания можно будет делать без всяких галлюциногенов! Понимаешь? Все внешние признаки клинической смерти мозга налицо и, вдруг, бац - животинка живехонька и счастлива! Можно сказать: типичный случай пограничного состояния!
   - Ты, кажется, уже и меня убедила! - Слава поспешил реабилитироваться и задобрить Ташу.
   - Ну и что нам с этим явлением делать? - спросил я
   - Надо втихаря перебазироваться к Славе, у него есть больше возможностей и ЭКГ и ЭЭГ и МЭГ, и никто подсматривать не будет! - наседала Таша.
   - Ну какие-то опыты и я сумею по ночам поставить, но ты права: меня легко подловить смогут. И потом, у нас максимум, только макак-резусов можно протестировать и то, разок, другой. Больше не дадут. А у вас в мединституте даже шимпанзе можно попробовать.
   - Мм... - неопределенно мычал Славка, что-то просчитывая про себя.
   - Только две проблемы, - вспомнил я, и тут же решил одну из них. - Где мы возьмем препарат? Его же еще нет в продаже. Но это поправимо, я "случайно испорчу" десятиграммовую банку порошка. Все равно, мы пользуемся инъекциями, а оральное введение препарата будет хорошо отработать на обезьянах, - тяжело вздохнув, я подумал, что иду на должностное преступление, и спросил у Славы. - А вот что мы будем делать с прибором? Такого "гроба с музыкой", как у нас, у тебя почти наверняка нет?
   - С такими функциями - нет, - ответил Слава
   - Ну и все, делать нечего, - констатировал я.
   - Как это нечего?! - вдруг возмутился Федька. - А я на что? Забываете господа медики-биологи, что я физик-полевик! Да я вам любую электромагнитную пушку в нашей мастерской склепаю, дайте только параметры сигнала!
   - И действительно! Забыли с кем рядом сидим! - и Федька был одарен счастливо-восхищенным взглядом Таши. - Ура! Ребята, вы просто не представляете, какой подарок сегодня мне сделали.
   - Да мы как-то и себя не обошли! - рассмеялся в ответ Федька.
   - Кстати! Мы даже не выпили в честь события, из-за которого здесь собрались! - вспомнил я, и, кивнув Таше со Славой, крикнул: - За Вас!
   - Горько! - подхватил и развил идею Федька и облизнулся, как кот на сметану. - Самому нельзя, так хоть полюбоваться!
   Славке с Ташей не удалось отвертеться, и они слились в долгом поцелуе.
   - Ой! - расчувствовался Федька. - Как красиво! А у меня опять вино горчить стало...
   - Обойдешься! Мы и без тебя потом продолжим! - возмутился Славка.
   - Ой, мальчики, а вы знаете, что год назад в этот день, я, чуть не плача от досады, выскочила из его кабинета. Вот такая теплая у нас была первая официальная встреча!
   - Да, пути Господни неисповедимы, - продекламировал Федька.
   Я решил закончить обсуждение научной проблемы и резюмировал план действий:
   - Итак, подведем итоги. Я пробую минимальную действующую концентрацию на собаках - это раз. Нащупываю диапазон частот и силу излучения - это два. Даю Феде параметры для изготовления излучателя - это три. Кстати, пушки не надо, всего лишь шесть электродов на голову. Так, что еще? Да, "порчу" препарат - это четыре... и пробую оральную дозу на резусах - это пять.
   - А я с тебя не слезу - это шесть! - выпалила Таша, сопровождаемая Федькиным ржанием, и, против воли, моей счастливой улыбкой. Тут же она попыталась поправиться, только усугубив Федькино веселье - Ну... я имела ввиду... буду помогать, чем только можно.
   - Извини Ташенька прожженного холостяка! - чуть не плача от смеха, просил прощенья Федька. - Это я Женьке позавидовал!
   - Охальники! Все бы вам посмеяться, невинную девушку в краску вгоняете! - наконец перешла в наступление Таша.
   - Ну хватит, - решил прервать двусмысленный разговор Слава. - О делах закончили. Теперь будем на ток собираться.

***

   Охота на глухаря издревле считалась барской привилегией. Этого большущего лесного петуха, достигающего четырех-пяти килограмм, вполне можно назвать королем северных лесов. Обладая хорошим зрением и слухом, эта чуткая птица имеет свои недостатки в обороне: у нее почти полностью отсутствует обоняние. К тому же, во время тока, исполняя свою любовную песнь, самец задирает голову кверху и закрывает глаза во время одного из двух колен - "шипения" или "шелеста". При этом он в течение двух-четырех секунд ничего не слышит вокруг, за что и был прозван глухарем. Во время другого колена - щелканья, которое может длиться гораздо дольше, все чувства возвращаются к птице и она внимательно следит за окружающим лесом.
   Весь смысл охоты заключается в том, что охотник должен, как можно ближе подойти к птице, перебегая во время шипения и, замирая за каким-нибудь укрытием во время щелканья. Эта игра глухарь-охотник далеко не всегда оканчивается в пользу человека. Иногда краснобровый красавец может не сидеть на сосне, как обычно во время позднего тока, а бегать "по полу" - то есть по земле, вожделея крови соперника. Иногда он ленится из-за слишком холодной или теплой погоды, и тогда охотнику приходится стоять по полчаса, то в раскоряк, то на одной ноге, а то по пояс в снегу или, провалившись в болото, ожидая, пока успокоится подозрительная птица.
   Достаточно сделать одно неосторожное движение или высунуться на прямую видимость, и тогда человек слышит только хлопанье крыльев улетающей птицы. Но если охотник терпелив, а глухарь не сидит посреди открытого болота, то бывает, можно подойти под самую птицу так, что на голову начнут сыпаться кора и иголки из-под выводящего рулады огромного черного петуха. Наблюдать с такого расстояния токующего глухаря - незабываемое зрелище. Его кажущиеся размеры увеличиваются вдвое за счет слегка расставленных крыльев и огромного - почти как у павлина, расправленного хвоста. Он красуется на фоне начинающейся зари с величеством лесного короля, поворачиваясь боками к перелетающим вокруг курочкам.
   Мы выехали вечером на ближний ток - до него было десять километров на машине и всего полкилометра пешком. Правда, если машина, как минимум - Нива, а еще лучше - козлик. На простых легковушках в весеннем лесу делать нечего. Добрались мы без сюрпризов и сразу разбили бивак: напилили сухой сосны и сырой березы. А еще нам удалось найти комель давно упавшей сосны - самое жаркое и долгоиграющее топливо на ночь. Натянули стенку из брезента, чтобы отражала тепло от костра - при постоянно горящем пламени это гораздо лучше палатки. Потом мы разошлись в начинающихся сумерках на подслухи. Слава, ведя Ташу к исходной точке, объяснял шепотом:
   - Говорят, ток сохраняется на одном месте столетиями, если только не подвергнется вырубке. Тогда, птицы сдвигают его к ближайшему сосняку на болоте. Заросшее сосняком болото и песчаные пригорки - обязательное условие для такого места.
   - А почему мы идем по дороге?
   - Как ни странно, почти все лесные жители пользуются дорогами с не меньшим удовольствием, чем сами люди. Глухари, например, постоянно склевывают очень нужные для них камешки и купаются в песке... Смотри! Как раз участок колеи, где они устраивают песчаные купальни, - Слава показал Таше место, усеянное сухими бананчиками глухариного помета, вокруг разрытого птицами песчаного откоса.
   Потом они долго стояли посреди просеки в полной тишине, нарушаемой только пересвистом пичуг. Таша встала на пенек, а Слава стоял чуть пониже и шепотом консультировал:
   - Видишь, солнце коснулось горизонта. Сейчас должны прилететь. Не шуми и не двигайся если глухарь сядет близко.
   Они простояли еще несколько минут, и вдруг Таша услышала сзади и немного справа звук легкого шелестящего свиста, как будто крылья рассекают воздух. Она успела обернуться и увидела летящую с большой скоростью на них, огромную птицу, отливающую золотом в лучах заходящего солнца. Онемев от восторга, она наблюдала, как эта птица, без единого взмаха, пролетела в паре метров над их головой и по инерции взмыла на верхушку огромной сосны, напротив них. Притормаживая перед посадкой, глухарь громко хлопнул несколько раз крыльями и уселся точно на макушку, при этом кашлянув, как профессор перед докладом. Слава только успел восторженно прошептать:
   - Ура! Есть! Теперь стой без движенья, пока солнце не сядет!
   Это было одновременно и трудно и прекрасно - стоять неподвижно и наблюдать за усыпающим весенним лесом. Глухарь с вечера не затоковал, только пощелкивал да вертел головой. Вдали еще раздалось хлопанье крыльев - это был второй прилет. Довольно скоро начало темнеть и вдоль просеки потянули вальдшнепы. Слава объяснял шепотом, какие птицы поют вокруг. Совсем в сумерках, делая очень медленные движения, они потихонечку покинули пункт наблюдения. В темноте болото кипело жизнью. Низкими голосами урчали лягушки, где-то вдали гомонили тетерева. Вдоль просеки тянули вальдшнепа. Вдруг над головой что-то загудело "Уррррр-уррррр".
   - Не бойся! - шептал Слава. - Это какой-то кулик. Мы его киргуду прозвали. Он в воздухе зависает и крыльями этот звук делает. Мы еще мальчишками несколько лет выслеживали, что за привидение эти звуки издает, пока, наконец, не подглядели. Он теперь всю ночь летать будет.
   Потом на болоте раздался истошный вопль.
   - Ой! А это что это за кикимора орет? - испугалась Таша, прижавшись поближе к Славе. Вокруг уже была такая темнота, что она с трудом могла разглядеть его лицо. Только тонкая малиновая кромка неба на севере немного подсвечивала контур деревьев.
   - Не бойся! Уже в который раз успокаивал ее Слава. - Это выпь - птичка такая, я сам ее никогда не видел, а вот слышать часто приходилось.
   - С тобой мне не страшно. Но как это причудливо! Как будто на чужой планете оказалась. Звуки, запахи, сумеречные цвета - все какое-то сюрреалистическое!
   - Поспешим к биваку, Женька обещал лосося печеного сделать.
   Они подошли к уже вовсю пылавшему костру.
   - Что-то вы припозднились? Слышали чего? - встретил их Федор.
   - Да! Такого я еще не видел! Глухарь прямо над нами спикировал и взлетел на макушку высоченной сосны! Таше определенно везет!
   - Таш! Ну как тебе ночное болото? - спросил я, зная, что на новичка это должно произвести впечатление.
   - Честно говоря, как на другой планете или в эпоху динозавров! - не стала скрывать восторга девушка.
   - Сейчас я вам буду демонстрировать приготовление рыбы по-фински. Меня один студент оттуда научил - действительно вкусно. Вот смотрите!
   Я занялся приготовлением рыбы, а ночь потянулась дальше под обязательные охотничьи байки. Наташа, как будто извиняясь, спросила:
   - Я слышала, что, вообще-то, женщин не берут на охоту! Я вам тут, надеюсь, не мешаю!
   - Наоборот! Как такая умница да красавица может мужчинам помешать? Да и не охотимся мы сейчас! - ответил Федя
   Слушайте, а как в лесу на счет зверей? - осторожно спросила Таша.
   - А это зависит от того, как ты - боишься их или нет? Если не боишься, то расскажем, - предложил Слава. - Смотри, у меня в карманах старые стреляные патроны. Запах пороха это лучшая защита от зверья. Только один глухарь ничего не чувствует.
   - С тобой я ничего не боюсь! Рассказывайте! - уверенно улыбнулась девушка.
   - Тогда слушай! Сегодня на песке я видел медвежий след, правда, старый. Потом еще были отпечатки лосинных копыт. Ну а зайцы с лисами - обычное дело. На глухариной охоте можно столкнуться с кем угодно, так как стоишь в лесу неподвижно, и любой зверь с наветренной стороны на тебя выйти может.
   - Был у меня один случай, - влез в разговор я со своей байкой. - Я вот так же на подслухе один раз на дороге в тумане стою. Вдруг с обочины из лесу, прямо на меня в полной тишине вот такой сапог выныривает! - я, как заправский охотник, раздвинул руки пошире и продолжил. - Лосья морда! И остановился в десятке метров от меня. Уставились мы друг на друга. У меня ружье за плечами одной дробью заряжено. А он в холке повыше меня будет. Так вот посмотрели мы друг на друга в тишине. Потом, я - со страху за ружье, а он - через дорогу и в кусты. На этом все наше рандеву и закончилось... к счастью.
   Рассказав эту историю, я заметил, что мякоть лосося начала "трескаться" и "плакать" - верный признак, что рыбу пора снимать. Выложив доску с рыбой перед "охотниками", я разрезал рыбу на куски, а Федя тем временем подсуетился с чаем, хлебом и прочими закусками.
   - Да... но самый комичный случай вышел у моего деда, когда мы были с ним и отцом на таких вот подслухах. Правда, на другом току, - начал свою байку Славка под рыбу и чай. - Мне тогда двенадцать наверно было. Разошлись мы, примерно, как сегодня. Я - поближе к отцу, а дед ушел на дальний конец. Что-то там подслушали и возвращаемся к костру, как сегодня. Потом подходит дед и возмущенно так на отца ворчит. "Ты чего, мол, по лесу в моей стороне бродил, всех глухарей перепугал! Я тебе, говорит, свистел уже, а ты не откликаешься!" А отец и говорит "Да мы в другом конце тока - считай, за полкилометра слушали!" Тут до деда только и дошло: "А я-то" - говорит: "думаю, чего ты кругами бродишь да в лесу копаешься? Метрах в сорока, наверное..." В общем, утром уже, когда отстрелялись, дорогу-то и увидели. А она вдоль и поперек Потапычем истоптана! Так вот и получается, что дед "пробеседовал" весь вечер с медведем, сам того не зная. А ведь опытный охотник - мог бы и догадаться!
   В лесу стояла абсолютная тишина. Таша заметила:
   - Такое впечатление, что мы на сцене театра. А вокруг нас нарисованные декорации из густых деревьев! Настолько неподвижны елки и сосны вокруг.
   - Да, тепло, как на сцене, и комаров нет! - поддакнул я. - В этом-то и вся прелесть!
   Потом все-таки нас сморил сон. Слава улегся на лапник, поближе к стенке навеса и положил Ташу между собой и костром, чтобы та не замерзла, хотя сегодня это было в принципе сделать сложно. А мы с Федькой - где сидели, там и упали.
   Славка не забыл-таки поставить будильник на полчетвертого. Проснувшись и понимая, что если он не встанет, то все проспят ток, он начал будить Ташу, целуя ее в щеки, глаза, губы... Но это мало помогало - она только улыбалась во сне и подставляла лицо под его губы. Тогда он начал шептать:
   - Наталия Березина, с кем это вы целуетесь?
   - Ой, милый Федечка! - шепнула в ответ Таша.
   - Ах так! - шепотом "закричал" Славка.
   - А нечего меня Наталией называть! - рассмеялась Таша. - Сам Ташей прозвал, а теперь на-попятную?
   - Ах ты, обманщица! Я думал, она спит, а она...- Славка с Ташей затеяли веселую возню, которая перебудила весь охотничий лагерь.
   - Все! Быстренько по "чайковскому" и на подходы!- скомандовал Федька.
   - По старым следам расходимся? - спросил я. Все согласились.
   Таша шла за Славой почти в полной темноте. Лес спал. Звуки полностью отсутствовали. Только изредка какая-нибудь испуганная пичуга изредка свистанет во сне, и опять лес окутывает полная тишина. Только под сапогами шуршит песок.
   - Сейчас слушай, - прошептал Слава, когда они пришли на место. - Глухарь просыпается первым в лесу и токует еще где-то двадцать минут в полной тишине.
   Они подождали еще десяток минут и, вдруг, в абсолютной тиши раздался звонкий щелчок, как будто двумя бамбуковыми палочками с силой ударили друг по другу. И началось. После нескольких щелчков, глухарь покатил ровную песню. Вдали ему ответила вторая птица.
   - Давай, подойдем к опушке и подождем, когда хоть немного рассветет, а то по лесу нам пока не пройти, - шептал Слава в самое ухо Таше. - Повторяй мои движения, делая шаги, чтобы всегда слышать начало и конец шипения. Если не услышишь и проступишься, полчаса можем прождать, пока он снова распоется, а то и совсем улететь может.
   И они пошли шаг в шаг друг за другом. Подождали у опушки и продолжили движение, когда чуть-чуть рассвело. Слава еще с вечера заметил, как лучше подходить, поэтому они "подкатили" почти под самую птицу еще в сумерках, и остановились за густой елкой.
   - А теперь, - инструктировал Слава с паузами стараясь попасть под глухариную песню. - Натяни шапку на самые брови... Все движенья только под песню!.. И выглядывай вбок из-за елки, пока его не увидишь... Если замолчит - замри!
   Таша стала выглядывать. Где-то совсем рядом пела огромная птица, у которой все клокотало в зобу или в горле. Девушка слышала, как из-под ног глухаря сыплются веточки и хвоя, но никак не могла его разглядеть. И вдруг, контур черного лесного петуха как бы проявился среди хвои, и все стало понятно. Он токовал боком и смотрел на своего соперника где-то справа. Под отставленным в сторону крылом у него белело пятно. А из-под задранного вверх мощного клюва топорщилась "борода" из перьев. Шикарный хвост был распушен веером.
   Со стороны подлетела птица поменьше. Таша догадалась, что это самка. Глухарь пуще прежнего принялся напевать свою песню. Таша стояла и любовалась этим пернатым хозяином тайги. Рассвет уже раскрасил весь горизонт всеми оттенками красного цвета. Вдруг глухарь замолчал, повернулся боком, прислушался к чему-то и со страшным грохотом крыльев слетел с дерева. Таша от неожиданности зажмурила глаза. Слава тихонько смеялся:
   - Так можно и инфаркт схватить! Особенно, если в лесу он вот так из-под ног взлетит!
   - Я нашумела, или он меня увидел?- расстроено спросила Таша.
   - Нет, Ташенька! Ты все сделала великолепно. Он просто перелетел поближе к сопернику. Послушай, он уже там поет!
   И правда, глухарь начинал новую песню на расстоянии пятидесяти метров от них.
   - Вот и все! Второй раз подходить далеко будет. Так что пойдем-ка к машине - сказал Слава.
   Однако это было еще не все. Когда они выбрались на дорогу и тихонько слушали просыпающийся лес, утопающий в многоголосье птиц и звонких барабанных трелей токующих дятлов, к ним навстречу выбежал заяц, еще бело-серый, не успевший сменить зимнюю шубу на летнюю. Увидев людей, он тут же сиганул на обочину и скрылся в кустах.

***

   Когда ночью Слава с Ташей бесшумно скрылись в темноте, я шепотом спросил Федьку.
   - Ну что, пойдем, послушаем?
   - Тогда по прежней схеме: до развилки вдвоем, а там я налево, а ты направо.
   Я только кивнул и мы, стараясь не шуметь, поспешили к своим постам. До развилки было метров двести и потом еще можно было пройти сотню метров, так что получалось, что ток был разбросан на территории больше полукилометра. Расставшись с Федькой, я продолжил бесшумный ход по песчаной дороге. Лед и снег уже стаяли, так что передвигаться тихо не представляло труда.
   Я с удовольствием окунулся в то особое состояние, когда ты остаешься один посреди абсолютной тишины дикого леса, а на десятки километров вокруг только леса, болота и реки. Я дошел до конечной точки своего маршрута, но пения глухаря так и не услышал. Постояв для верности полчаса, я слушал, как просыпается лес: начали робко попискивать пичуги, временами раздавались шорохи крыльев. В небе стали проступать контуры больших сосен. Я потихоньку двинулся обратно в надежде услышать уже поющего где-нибудь лесного красавца. Где-то на полпути к развилке я услышал со стороны болота, поросшего осокой, шорох. Как будто кто-то шагал в том же темпе параллельно мне.
   Я замер. Этот кто-то сделал пару шагов и тоже замер. В моей голове панически запрыгали мысли. Я слишком хорошо знал, как ходят лесные звери, чтобы ошибаться. Паниковать было от чего: я впервые в весеннем лесу без ружья... да и вообще впервые вот так вот встречаюсь с его хозяином. Я знал, как ломятся через чащу лоси, суетятся, топают и хрюкают кабаны... и я знал, что такими редкими шагами и почти бесшумно может ступать только один зверь... несмотря на свою бесшумность, самый тяжелый, самый сильный и хорошо вооруженный хищник...
   Я чувствовал, как мое сердце оказалось где-то в пятках. Рассказы, что он не нападает на людей, были как-то неубедительны сейчас. Я знал, что он только что вышел из берлоги и голоден. А если это она, да еще с детенышами, то мне вообще крышка. Я стоял и чувствовал, что сейчас рвану, как подстреленный заяц. С другой стороны я слишком хорошо знал, что это ничего не изменит. Эта, неповоротливая с виду туша в считанные секунды может разогнаться до шестидесяти километров в час.
   Было вообще чудом то, что я его услышал - помогла сухая осока. Наше противостояние затягивалось. Я все-таки не выдержал и продолжил неслышно двигаться по песчаной дорожке. Шаги на болоте, словно эхо, повторяли мои движения... странно... он не нападал и не убегал. Обычно медведь избирает что-нибудь одно. Было такое впечатление, что он шел параллельно, словно пытаясь сопровождать меня сбоку. И все-таки шаги в темноте становились все ближе... я дошел до развилки и услышал совсем рядом легкий тройной посвист Федьки. Тут мои нервы не выдержали и я сдавленным хрипом, пытаясь шептать и кричать одновременно, выдавил из себя:
   - Федя, медведь! - и почти перешел на бег.
   Дальше все произошло очень быстро. Я в несколько прыжков оказался на развилке, слыша, как сзади медведь выскочил на дорогу. Одновременно, что-то чиркнуло и зашипело у меня над ухом. И тут же вспыхнуло ядовито-красное пламя фальшфейера. Я, поняв, что между мной и жутким ночным зверем стоит защитник, резко обернулся назад и увидел жуткую картину: в красных сполохах огня, на задних лапах стоял чудовищный зверь, достигая наверно двух метров в высоту.
   Не знаю, как Федя, но я просто оцепенел. Медведь тем временем явно струхнул от яркого фейерверка. Плюхнувшись в развороте на лапы, он задал от нас такого стрекача, которому позавидовал бы любой заяц. Федька продолжал, как памятник своему мужеству, недвижно держать факел в руках. Было похоже, что от его мужества на самом деле остался только памятник, а застыл он от того же банального ужаса, что и я. Спустя пять минут я выдавил из себя ничего не значащую фразу:
   - Хоть и говорят, что он встает на задние лапы, когда пытается что-то разглядеть вокруг, но все равно выглядит это... - фраза сработала, и мы оба почувствовали, как расслабились наши мускулы - да так расслабились, что колени были готовы подогнуться прямо на месте.
   Я увидел поваленный ствол в двух шагах и, дернув Федьку за рукав, с облегчением плюхнулся на дерево. Не знаю, как моего приятеля, но меня колотила крупная дрожь. Я все представлял, как эта лапа, больше похожая на ковш небольшого экскаватора, увенчанного сразу пятью ножами, пройдется хотя бы разок по мне...
   - Слушай, а я ведь, без дураков, тебе жизнью обязан, - наконец, я смог что-то осмысленно сказать. - Откуда у тебя этот фальшфейер?
   - Хорошо что с собой захватил... с экспедиции списанный в машине лежал... сам не знаю зачем, - признался Федька и тут же спросил. - Слушай, так когда же ты медведя услышать успел? Он же по лесу тенью ходит!
   - Мы с ним метров пятьдесят параллельно топали: я по дороге, а он по болоту осокой шуршал.
   - Да ты что?! Впервые вижу человека, не рванувшего без оглядки при встрече с медведем!
   - А я впервые вижу, не растерявшегося и фальшфейер зажегшего! Ты ведь тоже не побежал!
   - Я был не один, а с тобой, - ответил Федька. В общем, мы рассыпались в восхваленьях смелости и бравости друг друга, не забывая, однако держать факел перед собой. К нашему счастью, когда он догорел, начало уже светать.
   Совсем успокоившись, я пытался понять, что за мысль меня гложет. Все вертится в голове, а никак не ухватить. Я вспомнил, что там, вдали остались Слава с Ташей:
   - Слушай, а что если косолапый к ребятам пойдет?
   - Не-е, не пойдет! Видел, как он пламени испугался? Но ты прав, давай потихоньку в их сторону двигаться.
   Мне вдруг удалось ухватить ускользающую мысль. Даже не мысль, а сомнение. Пока мы шли, я спросил:
   - Федь, а не кажется тебе все это странным? Сначала битюги без причины наехали, теперь медведь, будто из под палки за мной шел: и не нападал и не убегал.
   - Да брось ты. Не притягивай за уши! - отмахнулся мой друг.
   - И рад бы, да вот давеча шел ночью с работы...
   - И что? - сразу навострил свои любопытные уши кудрявый физик. Пришлось ему рассказать весь тот бред, что со мной случился по пути домой ночью. Федька внимательно выслушал и заявил. - Да чего тут заморачиваться? Если это и вправду так, то еще что-нибудь, да и всплывет. Дерьмо, оно, сам знаешь, не тонет! Забудь! И кстати, про медведя надо поосторожнее при Таше - незачем девушку попусту пугать.
   - Это верно! - по-джентельменски согласился я.
   Мы решили подождать нашу сладкую парочку у костра. Медведя в округе больше не наблюдалось, так что не было никакого резона портить им восхитительное утро в весеннем лесу. Когда уже совсем рассвело, они показались, радостно вышагивающие к нам по дорожке.
   - Наверно, эта ночь мне на всю жизнь запомнится!- восхищенно ответила Таша.
   - Да, нам тоже! - глубокомысленно поддакнул Федька. - Это вам не за рябчиками бегать! Ну, поехали спать что ли.
   Добравшись до дачи в шесть утра, мы еле дотащились до кроватей и рухнули кто куда. Единственно, что Славка озаботился все-таки рядом с собой уложить Ташу. Ничто остальное уже никого не интересовало.

***

   Полдень застал всю компанию на заливном лугу. Все по очереди пытались заколоть хотя бы одну нерестящуюся хищницу. Но дело было не очень легкое, и сапог болотных было всего две пары, из которых только одни были со штанами, да и острога - всего одна. В результате, к полдню была добыта только одна щука, правда не маленькая - на несколько килограмм. Зато все участники рыбалки были мокрые, грязные и довольные. Таша старалась не отставать и, тоже медленно бродила по зарослям травы, подкрадываясь к гнездам нерестящейся щуки и пытаясь достать ее острогой.
   К часам двум, мы все, усталые и подмоченные, расположились на берегу погреться. Только Федька все еще ползал по зарослям тростника и пытался найти недораспуганных щук, в который уже самый-самый распоследний раз, а я предавался расслабленному ничегонедуманию и ничегонеделанию, щурясь на яркое солнышко.
   У Таши зазвонил телефон. Она что-то долго говорила и потом замолчала, поникнув и уставившись в одну точку. Слава тут же подсел к ней и что-то спрашивал, обняв ее за плечи, а она односложно, явно расстроено, отвечала. Потом Слава поднялся и позвал Федю на берег.
   - Ребята, нам с Ташей нужно срочно в город. У ее бабушки, кажется, инсульт. Она в тяжелом состоянии находится в реанимации, - наконец сообщил Слава.
   - Все! Пошли пожитки собирать! - сразу въехал в ситуацию Федя. - Ташенька держись! Может, еще все обойдется.
   - Вам незачем торопиться, оставайтесь еще на лоне природы! Ключи потом мне привезете, - сказал Слава. - Мы, все равно, едем немедленно - только переоденемся.
   И они быстрым шагом пошли к дому.
   - Слав, у нее наверно нет шансов? - как-то жалобно спросила Таша, пока они шли к даче. - Ведь это, наверно, обширный инсульт!
   Сборы и поездка прошли "на автомате". Слава молча вел машину, не зная, чем мог бы помочь Таше, а фальшивить не хотелось. Ташины мысли все время крутились вокруг воспоминаний детства. Она представляла бабушкино лицо, то доброе, то усталое, то деланно строгое...
   И вот они в больнице. Слава умудрился договориться, и их провели к палате интенсивной терапии, где лежала Ташина бабушка. Подошедший дежурный врач грустно вздохнул и сказал:
   - Она в коме. Снимок и ЭЭГ показывают обширное кровоизлияние. Шансов практически никаких. Сочувствую, мы делаем, что можем...
   Слава провел Ташу в палату. Она долго стояла у кровати и смотрела на неподвижное, серое лицо не очень пожилой женщины, подключенной к аппарату искусственного дыхания. Потом резко отвернулась, взяла Славу за руку и тихо сказала:
   - Пойдем.
   Она промолчала всю дорогу до дому. Так же молча разделась в прихожей и, пройдя в полутемную с занавешенными шторами гостиную, остановилась, как вкопанная, посреди комнаты. Слава подошел сзади, взял Ташу за плечи. Она то ли всхлипнула, то ли усмехнулась:
   - Вот и еще одна двухкомнатная освободилась - налетай, родня - кто хочет!
   Слава развернул Ташу к себе лицом. Она как-то скривлено и зло улыбалась.
   - Таша, не надо так! С нами со всеми может такое случиться! - он усадил несчастную девушку на диван и сел сам рядом. Обняв Ташу и гладя ее волосы, он тихо говорил:
   - Ташенька, ну поплачь - тебе легче будет!
   Она вдруг ударила его кулачком и выкрикнула уже со слезами в глазах:
   - Как ты не понимаешь! Это все! Ее там уже нет!.. Я чувствую это! Понимаешь, это все! Конец!.. Я никогда ее больше не увижу! - и она, наконец, разрыдалась.
   - Маленькая моя, но у тебя есть я. Я тебя всегда буду любить, не расстраивайся, - выговаривал Слава, пытаясь успокоить Ташу.
   - У меня такое чувство, что часть меня умерла - часть моей жизни ушла безвозвратно и останется только в каких-то далеких воспоминаниях! Мне кажется, что на самом деле все наоборот, умирающий человек просто усыпает надолго, навсегда. А умирает часть нашей души - близких людей тех, кто остается. Я боюсь дальше жить - дальше меня ждет только череда смертей моих родных и близких!
   - Нет, ты не права. Душа не умирает. Умирает часть твоей жизни, переходя только в память. Но на смену умершей рождаются новые части жизни. Например, я - для тебя, а ты - для меня.
   - Да, ты прав! Слава, у нас будет много детей! Я не хочу только терять в жизни. Это наверно эгоизм, но только в своих будущих детях и тебе я вижу выход из этой безнадежной вереницы потерь!
   - Ты знаешь, почти все когда-нибудь оказываются в таком же положении. Многие из них находят утешение в вере.
   - Ты смеешься?! - Таша оторвала заплаканное лицо от Славиного плеча, укоризненно на него посмотрела и, с горькой усмешкой, продолжила. - Ты же сам знаешь, каково нам во что-нибудь верить. Ты какую сказку про Бога предпочитаешь? Или, может лучше, галлюциногенов наесться?
   Так они еще долго сидели в сгущающихся сумерках, сами не зная, что делать. Гладя Ташины волосы, Слава вдруг почувствовал, как Ташина рука сжала его плечо, а вся она напряглась. Он поднял голову и заметил, что Таша, замерев, смотрит на кресло в темном углу комнаты. Переведя взгляд, он обмер то ли от испуга, то ли от восторга. На кресле, дымчатым силуэтом, как бы светясь изнутри, сидела милая пожилая женщина и ласково улыбалась Таше. Слава сразу узнал в ней Ташину бабушку, которая лежала сейчас в больнице. Таша долго, как зачарованная, смотрела на призрак. Потом, сделала резкое непроизвольное движение в сторону бабушки, и видение исчезло. Они долго сидели молча. Потом Таша счастливо прошептала:
   - Она больше всего любила меня! Умершие могут показаться в момент смерти, но только тем, кого любили больше всех, и видеть их могут чаще люди, думающие о них в это время. Ей стало легко, у нее ничего не болит, и она будет ждать меня там, - шептала Таша. - Я была права: она как бы уснула и оказалась там. Так что, мы плачем лишь жалея себя, а ей стало лучше, и у нас есть надежда на встречу! - потом подумала и попросила. - Позвони в больницу - ее сердце наверно остановилось...
   И еще некоторое время подумав, добавила:
   - Мы теперь знаем, как "туда" попасть, надо только поскорей опробовать на себе Женино лекарство...
  

ГЛАВА 5. ОТДЕЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ

   - к сожалению, случайное явление не осталось без внимания, но к счастью, бесконтрольной утечки информации с самого начала удалось избежать - круг посвященных ограничен четырьмя душами...
   - наши попытки напугать или оттолкнуть от идеи использовать метод пока не помогают. Надо попробовать действовать через сны...
   - еще есть возможность воздействовать на людей способных остановить их...
   - только нельзя допустить утечки информации во властные структуры - это станет началом конца всей цивилизации...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   Мы все сидели перед Машей в Славиной лабораторной комнате и обсуждали план эксперимента. Маша - женского рода и среднего возраста шимпанзе, вовсю заигрывала со Славкой. Он предлагал ей банан, а она изображала сытую дамочку и кроила ему рожицы. Прошло два месяца с памятного разговора на даче. Мы проделали огромную работу, идейным локомотивом которой была Таша. Она действительно "не слезала" с моего загривка, понукая меня держать бешеный темп исследований.
   Первое, чем я занялся - это "испортил" порошок Ксилонейросказина-В, списал его и попросил с извинениями новую партию у производителя. Потом проверил минимальную эффективную концентрацию для собак. Если собаку было не беспокоить, то она "просыпалась" в произвольные сроки после того, как уровень лекарства в крови падал ниже действующей концентрации.
   Славка предложил использовать антагонисты - лекарства для быстрого вывода собаки из "сна", которые снижали концентрацию препарата в крови. Я также выдал все параметры по частоте и напряжению поля Федьке, и он за пару недель сварганил маленький приборчик с шестью электродами. Время воздействия электромагнитного поля роли почти не играло. После возрастания концентрации препарата до уровня действующей дозы, было достаточно подержать мозг несколько минут в поле, пока тот не "успокоится". Потом мозг сам оставался в таком стабильном состоянии, пока собака не просыпалась. Долгое наблюдение за собаками, больше других подвергавшимися "процедуре", не выявило никакой патологии. Животные были даже веселее и жизнерадостнее, чем обычно.
   Где-то через месяц у Славы было все готово к опытам на обезьянах. Мы решили попробовать препарат сначала на макаках резусах в параллельных экспериментах. Макаки прошли все испытания успешно, подтвердив ранее полученные данные на собаках. Таша металась от Славки ко мне, от меня к Федору и обратно, координируя наши действия. Девчонки из нашей лаборатории уже начали ревновать меня к ней. Так, что мне пришлось выдумывать всякую научную небывальщину, чтобы объяснить Ташино горячее внимание ко моей персоне. Получалось все-таки неубедительно, и я вздохнул свободнее только тогда, когда эксперименты переместились в основном к Славе.
   И вот, мы собрались перед первым испытанием на шимпанзе. Добиться этого Славе было нелегко. Они вместе с Ташей плели руководству всякую лабуду про нежную психику высших приматов, и как важно ее изучать, и как важны для их экспериментов данные по сердитым или довольным жизнью шимпанзе. В результате всех этих ухищрений перед нами сидела Маша, выданная нам на неделю, с условием, что она будет использоваться только для дружеских бесед. Обезьяна приветливо вытягивала губы, чесала грудь и уже лезла обниматься со Славкой, одновременно пытаясь оторвать пуговицы на его халате. Федька, не выдержав этой умильной сцены, заржал:
   - Таш! Смотри, у тебя жениха уводят! Еще немного и они сольются в страстном поцелуе!
   Но Машина душа была намного шире. Она сразу переключилась на Ташу, как только та подошла. Девушка смеялась, пытаясь мягко отделаться от ласк расшалившейся обезьяны:
   - Так! Если что-то не предпринять, мы сейчас все пройдем проверку на наличие блох и способностей к обниманию. После этого нас придется сдавать в химчистку!
   - А волосы сбрить налысо! - поддакнул я.- Так! Быстренько начинаем! Слава, давай ей "конфетку"!
   Под конфеткой я подразумевал кусок сахара, с нанесенной на него минимальной дозой Ксилонейросказина-В и сдобренной каплей лимонной кислоты для вкуса. Маша с удовольствием приняла "угощение" и стала выклянчивать еще. Пришлось ей выдать еще кусочек сахара, а потом показывать, что вкуснятина кончилась. При этом все Славкины карманы подверглись тщательному досмотру со стороны обезьяньей таможни.
   - Ждем еще пятнадцать минут, и начинаем! - выговаривал я, не зная почему, взяв на себя роль руководителя всей операции.
   Маша продолжала играть каким-то тряпьем, попавшим ей в руки.
   - Федь, включи прибор, когда я одену ей "шапочку" с электродами на голову. Слава! Ты даешь ей какую-нибудь яркую тряпку по моему сигналу, чтобы она отвлеклась на новую игрушку. Таша, ты все время поглаживай ее по голове, чтобы она не заметила, когда я ей одену "шапочку". Нам надо удерживать шапочку несколько минут, пока она не подействует. Если Маша решит ее снять, то нам ее не удержать - это уж точно.
   Время вышло, и мы начали. Таша все время поглаживала обезьяну по голове. Я грел в руках металлические электроды "шапочки". Славка, как заправский факир, достал откуда-то яркую тряпку и стал ее якобы рассматривать. Маша, естественно, такого снести не смогла и вырвала тряпку из Славкиных рук. Я в это время быстро и незаметно водрузил "шапочку" на Машину голову и кивнул Федьке. Он включил приборчик - генератор импульсов, и мы стали ждать... Две минуты Маша с пристрастием изучала новую тряпку. Потом она заозиралась по сторонам и потянула руку к голове. Таша перехватила ее и стала играть, почесывая ладонь обезьяны, а Маша попыталась поймать руку Таши, но не преуспела в этом, так как вдруг закрыла глаза и повалилась на кушетку. Подержав "шапочку" еще минуту на всякий случай, я снял ее и скомандовал:
   - Федя, выключай! А мы подключаем всю телеметрию!
   Мы быстренько подсоединили клеммы ЭЭГ и ЕКГ к Маше. Я взял пробу крови на анализ всех наивозможных параметров. Приборы чертили свои линии, но если кардиограмма была в общем-то нормальной, только замедленной, то энцефалограмма была на нуле.
   - Слава, добавь чувствительности - раз эдак в тысячу!
   - Есть! А когда антидот вводить будем? - спросил Слава. Антидотом мы прозвали лекарство - антагонист.
   - Еще пять минут ждем и вводим, - ответил я.
   - Кажется, все идет нормально? - напряженно спросила Таша.
   Можно было только представить, что ожидало их со Славой, если обезьянка не будет возвращена в полном порядке назад в виварий.
   - Узнаем, если она проснется, - не очень оптимистично ответил я и стал вводить в вену антагонист. - Ждем еще пятнадцать минут, и я беру пробу крови.
   Время растянулось липкой тишиной ожидания. Никто не хотел говорить. Все только смотрели на часы и графики, выводимые компьютером.
   - Все! - я взял из канюли пробу крови и подождал еще немного. Обезьяна мирно лежала, не проявляя признаков жизни. Я предупредил всех - Внимание! Бужу! - и выдернул канюлю из вены.
   Этого болевого сигнала оказалось достаточно для того, чтобы графики на ЭЭГ ожили. Слава тут же подскочил к прибору, чтобы уменьшить чувствительность. Я быстренько перетянул место взятия пробы, чтобы не оставить на подопечной явных следов - слава богу, ручка нашей милой волосатой дамы позволяла это сделать. Маша, в это время, совсем пришла в себя и полезла обниматься к дежурившей у ее ложа Таше, высказывая той все признаки большой и теплой обезьяньей любви. Таша была счастлива:
   - Ура! Все работает! Когда на себе попробуем?
   - Погоди пока! - смеялся Слава. - Еще пару раз на Маше надо испытать.
   - Да, надо дать максимальную дозу и проследить общую динамику самочувствия хотя бы пару недель, - деловито выговаривал я. Потом подмигнул Таше и крикнул. - Но, все равно - ура! Остался один шаг до "выхода в космос"! И, даже если никуда не выйдем, то это будет новое слово в анестезии! В любом случае, это надо отметить! Предлагаю устроить Машу в виварий и рвануть в кабак!
   В ответ раздалось радостное "Ур-ра!".
   Мы дружно "слиняли" пораньше с работы и "загрузились" в любимый всеми не очень богатыми людьми ресторан, неподалеку от наших институтов. По раннему для вечера времени, нам удалось захватить столик, стоящий в укромном гроте, далеко от основного движения клиентов. Расположившись за ним и сделав заказы, мы радостно продолжили обсуждения.
   - Итак! Первый бокал - за успех нашего предприятия! - провозгласил Славка.
   - Э-э, я бы добавил, - встрял я. - За Любочку!
   - Это за какую такую Любочку? - заинтересованно спросил Федька.
   - За нашу! Если бы не она, ни фига мы здесь сейчас не делали!
   - Как это?
   - Да так! Если бы она не перепутала препарат, а потом и режим работы на нашем монстре, и вообще, все на свете не перепутала бы, в жизни бы мы этих результатов не получили!
   - А-а! Так вот кому надо Нобелевскую премию давать! - воскликнул Федька.
   - А ты думал?! - бахвалился я. - Но только сообщать ей об этом строго противопоказано.
   - Да, ребята! Вам нужно подготовиться ко всякому, что может с нами случиться "там"! - сменила тему беседы Таша. - Я вам настоятельно рекомендую почитать книжки о пограничных состояниях души и разума! Я подберу вам удобоваримую литературу.
   - Спасибо Таша! Только очень удобоваримую! - полушутя поблагодарил я Ташу. - А то от оригиналов оккультизма мы свихнемся и не сможем довести эксперименты до победного конца!
   - Конечно, я понимаю. В этом дремучем месиве паранормального и параноидального бреда очень трудно вылавливать зерна оригинальных идей и правдивой информации. Это самая сложная сторона моей аспирантской - самой бы не свихнуться! - отшутилась Таша.
   - Ну, за прекрасных дам! Иначе говоря, за Ташу! - произнес тост Федька, когда к столу принесли заказанные разносолы. Никто не возражал, и, некоторое время за столом стояла тишина, пока мы отдавались чревоугодию.
   - Меня волнует наша секретность! - нарушила тишину Таша. - Я понимаю ситуацию, но до какого времени мы сможем ее сохранять и сколько вообще ее нужно сохранять?
   - Чем дольше, тем лучше. Мы еще сами не знаем, чем это обернется! - ответил я немного резковато, начиная все-таки понимать, что количество странных случаев с нами начинает превышать всяческие статистические нормы случайного распределения событий.
   - Давайте пока сохранять все в тайне. Рассказать мы всегда успеем, - одобрил мою позицию Слава и спросил. - А что, ты серьезно думаешь, что кто-то копался в твоих документах?
   - Я думаю, да, и весьма неопытно - оставил много следов. Но я, в свою очередь, надеюсь, нигде "не оставил компромата", вспомнил я странный беспорядок, обнаруженный у себя на столе на прошлой неделе.
   - Да, мне тоже тогда надо подчищать за собой следы получше, - задумался Слава.
   - Главное, чтобы была убедительная версия, "объясняющая" всем нашу бурную деятельность!
   - Кстати, что будем делать дальше? - спросил Слава.
   - Как и намечали: ждем пару дней и следим за самочувствием Маши. Потом даем максимальную - десятикратную дозу и антидот - смотрим за выносливостью и, под конец, в пятницу, дадим опять минимальную дозу и посмотрим за скоростью распада и просыпанием. Ждем еще неделю - следим за самочувствием Маши и потом, пробуем на себе.
   - Значит, еще две недели! - воскликнула с сожалением Таша.
   - А не страшно? - спросил я, начиная испытывать некоторые сомнения, как испытывает всякий здравомыслящий человек, когда дело начинает касаться его собственного здоровья.
   - С ЛСД не страшно было и сейчас не страшно будет! - нетерпеливо отмахнулась Таша.
   - Ну и бесстрашная же ты девушка! - заявил Федька.
   - Да! Почти бесшабашная! - посмеивался Славка.

***

   Мы проводили третье и последнее "усыпление" Маши. На втором она уже сама пыталась одеть "шапочку" на голову и проблем не возникало. Видно Таша была права, и животным было действительно приятно побродить "там". Тест прошел удачно, хотя мы здорово волновались: а вдруг с лекарством переборщили? Но не на себе же пробовать такие передозы! После введения антидота, Маша проснулась от первой же побудки. Ее состояние было прекрасным.
   В тот день с самого утра я отметил про себя, что веду себя как-то не так. Появилось странное ощущение "взгляда в спину". Будто ты таракан, а тебя рассматривают под лупой и, вот-вот повыдергивают тебе лапки, для какой-то ихней надобности. Пытаясь отвлечься от этих странных дум, я загрузил себя всякой рутинной работой.
   В середине дня шеф вызвал меня к себе и стал интересоваться, как идут дела. Он спрашивал о всяких мелочах и ерунде, и под конец беседы у меня сложилось впечатление, что он просто сам не знает, о чем меня спрашивать, и не понимает, зачем меня вызывал. Меня напряг только момент, когда он спросил, как идут дела с ксилонейросказином. Но поскольку, он немного "плавал" между А и В версиями препарата, то я понял, что наши опыты тут ни при чем. Потом он что-то вспомнил и поинтересовался, почему я все время так задерживаюсь на работе. Я ответил, что не успеваю все сделать по плану. На что он дружески возразил, что всю работу не переделаешь. В результате, мы разошлись в полном недоумении, так и не поняв, что мы хотели друг от друга. То есть я от него ничего не хотел, а вот он - ну совершенно непонятно.
   Затем позвонила Таша - наш тайный координатор:
   - Привет Жека! - раздался в трубке ее радостный голос. - Я тебе на почту скину книжки, что обещала, там только то, что нужно.
   - Спасибо Таш! Как у вас дела? С Машей работаете?
   - Да, все по плану! Психологические тесты идут полным ходом!
   - Как у нее здоровье? - вопрос был с двойным дном. Я, само собой, имел в виду физиопоказатели после лошадиной дозы ксилонейросказина.
   - Обезьянка в полном ажуре. Просила тебе приветы передавать!
   - Отлично! Ну, тогда до завтра! Я к двум часам подойду?
   - Да, как договаривались! Пока!
   День прошел в пустых рабочих хлопотах, и я отправился домой. По дороге опять появилось странное чувство подсматривания. Я встряхнул головой и, как человек практический, постарался не обращать на это внимания: "Эдак и шизоидный синдром заработать можно! Только мании преследования мне недоставало!" Вечер я просматривал книжки, скинутые мне Ташей, и никак не мог решить - верю я этому или не верю? В принципе, было ясно, что люди искренни, но вот, что в их рассказах было правдой, а что богатой фантазией - это заставляло задуматься. Особенно заинтересовал факт описания загробной жизни "в египетском стиле" одним уважаемым человеком, который ну никак не мог знать обо всех этих Осирисах и ладьях, отправляющихся в потусторонний мир. Были и другие аналогичные свидетельства, а также запротоколированные случаи выхода из тела и получения информации, которую человек в момент клинической смерти знать не мог. Так и увязнув посреди всех этих материалов, я не заметил, как уснул...
   ...я шел по улице, которая стала превращаться в аллею цветущего сада. Вокруг было по-летнему тепло. Я пытался рассмотреть, что там, вдали аллеи и, наконец, разглядел, что там был берег реки. У берега стояла странная лодка - скорее ладья с приподнятыми носовыми и кормовыми выступами. От нее шел высокий человек в странных одеждах, то ли индусских, то ли в египетских. Когда я подошел к нему, он сказал:
   - Пойдем со мной. Мы отправимся в твой последний земной путь, и я приведу тебя к успокоению и счастью!
   - Ты Осирис? - откуда-то догадался я.
   - Да, ты прав! И тебе нечего больше делать на Земле! - отвечал мне египетский бог с каким-то картинным пафосом.
   Самое интересное, что при этом, я подумал и понял, что особенно никому и не нужен на Земле, и вполне бы сейчас смог прокатиться до райского порта. Потом вдруг упрямая мысль посетила меня:
   - Нет, мне еще нужно провести опыт над Машей! - возразил я и повернулся идти назад.
   - Ты смеешь возражать Богу! - раздался у меня за спиной громоподобный глас и раскатился Хичкоковским смехом: - Тогда, возвращайся!
   Я с ужасом понял, что следующий шаг я делаю в бездну, наполненную каким-то темным огнем, наподобие жерла вулкана. Я пытался схватиться за что-нибудь, но руки хватали пустоту, а ноги, ватные от страха, старались нащупать хоть какую-то опору. Я чувствовал, что должен вот-вот упасть, но почему-то не падал, и немой крик застыл у меня на растрескавшихся до крови губах.
   Докричал я свой вопль, вскочив в постели и безумно оглядываясь вокруг. Часы показывали семь утра. Я отдышался и вытер пот с лица и груди. "Вот идиот! Книжек начитался! Точно в психушку пора!" - думал я, слизывая кровь c растрескавшихся губ...

***

   В пятницу мы провели последний опыт с Машей. Я смотался с работы пообедать у Славы в мединституте, и прямо из их столовой поднялся к нему в комнату. Федя сегодня не пришел, сославшись на неотложные дела. Маша уже совсем освоилась с нашей командой и пыталась хулиганить, начав прыгать на кушетке и радостно агукать, выклянчивая у Славки банан. Однако сложностей не возникло. Она с удовольствием съела "конфетку" с минимальной дозой препарата, а при виде "шапочки" с электродами стала радостно одевать ее себе на голову. Так что нам с Ташей только пришлось ее немного придержать для получения эффекта. После того, как Маша уснула, я поставил ей канюлю для взятия проб крови, и мы уселись ждать. В задачу этого, последнего эксперимента входила проверка того, насколько быстро препарат сам выводится из организма шимпанзе.
   - Если все будет, как на других животных, сейчас уровень "лекарства" должен упасть ниже минимальной действующей концентрации, - сказал я, усаживаясь рядом со Славой. - Подождем еще полчасика, тогда наверняка она будет спать только по инерции.
   - Сколько еще ей захочется спать? Вот в чем вопрос! - засомневался Слава.
   - Я сразу скажу, что пару часов я еще выдержу, а потом точно будить ее начну! - сказала тихим голосом Таша с кушетки. Она сидела и поглаживала обезьяну по руке. - Она такая доверчивая. Я переживаю, что с ней что-нибудь пойдет не так.
   С Машей все шло так, как и думали. Мы сидели взаперти с шимпанзе, брали иногда кровь на анализ, тупо смотрели за самописцами приборов и ждали.
   - Слушайте, я наверно перечитал Ташиных книжек! Мне сегодня такой кошмар приснился! С каким-то египетским богом в главной роли. Просто ужасть! - вдруг вспомнил я, а сам чувствовал, что все это из того же ряда происшествий, что и ночной гипнотизер с медведем.
   - Странно, но у нас тоже были неприятные сны, - ответила Таша, невольно подтвердив мои опасения. - Мы со Славой утром обсуждали. Обоим приснилось похожий мотив: будто нас зовут на тот свет и начинают угрожать всякой ерундой. Днем это показалось смешно, а вот во сне было не до шуток!
   - Действительно странно! Меня этот, Осирис какой-то, сначала пряниками заманивал. Типа, пошли, покатаемся на лодочке! И ведь почти уговорил! А как я к нему задом повернулся, так он, как разозлился, ножками затопал, да закричал на меня! А потом взял и киданул меня в какую-то геенну огненную - ну прям как в кино! - смеялся я над своими ночными похождениями, не решаясь смущать ребят всякими бредовыми догадками.
   - Может в погоде чего происходит, или там какая-нибудь магнитная буря разбушевалась, а мы и не знаем? - сказал, зевая, Славка.
   - Ну все! Все жданки съели! Три часа уже взаперти с обезьяной сидим - неизвестно чем занимаемся! Что приличные люди подумают?! - наконец не выдержал я.
   - Конечно, надо Машуню будить. А то мне чего-то волнительно. Вдруг она совсем куда-то "убрела" и не захочет возвращаться, - проговорила Таша, помогая мне взять последнюю пробу крови и снять канюлю.
   После пяти минут поглаживаний и легких похлопываний мы не на шутку начали волноваться.
   - Ой, как бы ты права не оказалась! - запричитал я в легкой панике. - Придется иголкой покалывать! Слава, смотри за ЭЭГ. А то не представляю, если она очнется, а я ее в это время еще иголкой тычу! Она ж мне такой подзатыльник отвесит!
   К нашей радости, покалывание иглой возымели действие и, наконец, Слава крикнул:
   - Есть сигнал!
   Я сразу перешел от садистских мер к нежным ласкам. Нашей общей радости при встрече не было конца и края. Мы прыгали вокруг Маши. Она тоже прыгала и обнималась со всеми нами подряд, видимо, пытаясь поделиться своими положительными переживаниями во время отключки.
   - Как жаль, что ты не можешь рассказать нам о твоих впечатлениях! - выговаривал я мохнатой подружке.
   - Но посмотри на ее радость! Она же счастлива! - смеялась Таша. - Во всяком случае, ей было там неплохо. А значит, и нам не страшно будет!
   - Теперь можно сказать, что все испытания на животных пройдены. Следим неделю за Машиным здоровьем и в следующую пятницу делаем первый опыт на человеке. Да, я сегодня принял минимальную действующую дозу ксилонейросказина! Надо проверить на всякий случай на совместимость.
   - Вот балда! - выругался Славка, А если бы генератор и тебе подфонил?! Вырубился бы сейчас на пару с обезьяной, а мы думай после этого, что с тобой произошло?
   - Не подумал! - я почесал в затылке. Действительно, стало стыдно: как мальчишка! Потом вспомнил. - А вы примите дозу в понедельник, если со мной к тому времени все будет в порядке.
   - Все! Увозим Машу в виварий, скомандовал главный медик.
   - Тогда пока! Мне еще надо в лабу заскочить! - попрощался я и побежал в свой институт.

***

   Следующая неделя прошла относительно спокойно, если не считать начальственного наезда на Славу. С него начали требовать всевозможные отчеты о его научной и руководительской работе. Опять припомнили халатное обращение с наркотой. Слава, к счастью, неплохо подготовился и спрятал все вещьдоки по нашей работе где-то в лаборатории. Ситуация, в целом, сильно напоминала мой случай. Славка только злился:
   - И чего шеф расхорохорился? Не выспался, что ли, или объелся чего? Не пойму ничего, - жаловался он по телефону.
   - Главное, чтобы он ни сном, ни духом не догадывался о нашем проекте, - брюзжал я в ответ, как старый учитель в сельской школе, будто это и без меня не было ясно, как божий день.
   Всем временами снились какие-то гротескные кошмары. Все это создавало немного нервозную обстановку. Тем более что мы и так были немного на взводе по поводу предстоящего эксперимента. У меня складывалось ощущение какой-то удавки мистического внимания, начинающей затягиваться вокруг нас. Но потихоньку приближался день Х. С четверга мы уговорились, что все собираемся часов в двенадцать у Славы - это время обеда, когда народ перемещаются по коридорам стадами в поисках пищи и разговоров, так что наше сборище не привлечет большого внимания. К тому же, управиться мы собирались за полчаса. Лекарство на себе опробовали все. Никаких нежелательных эффектов оно ни у кого не вызвало.
   В половине двенадцатого я позвонил Федьке и, недослушав его "Лаборатория Полевой...", скомандовал в трубку:
   - На старт! Внимание! Марш! - на что в трубке загремело:
   - Не сметь меня перебивать! Молчи как мышь, пока не дослушаешь мою вступительную речь!
   - Ой-ой-ой как страшно! Мамочка! Короче, если ты не появишься внизу, экспресс до станции рай уйдет без тебя!
   - Все, бегу! - сломался Федька.
   И мы припустили по коридорам, как две белые мыши, соревнуясь в погоне за кусочком сыра. К проходной мы выскочили одновременно: я сверху, он сбоку.
   - Я первый - кричал Федька.
   - Смотри, чтобы Славка с Ташей первыми не "уехали"! - предупредил я и рванул в жаркую атмосферу летнего дня. - Эх, так и все лето можно мимо носа пропустить!
   На улице стояла прямо тропическая жара, асфальт плавился под ногами, деревья застыли, пытаясь выжить в этой парилке. А мне сразу захотелось попасть куда-нибудь на песчаный берег чистого водоема и забыть все трудовые будни.
   - Да, хорошо! Но нас ждут великие дела! Так что, не раскисай! - подбадривал меня Федька, пока мы неслись до корпуса Славкиного института.
   Стараясь быть как можно незаметнее, мы прошмыгнули по коридору и заскочили в Славкину "комнату для допросов". Слава с Ташей уже, естественно, ждали нас с разогретыми приборами. И тут неожиданно возник жаркий спор. Каждому почему-то было очевидно, что "идти" должен именно он, и по очень веским причинам. Таша сходу заявила:
   - Первой пойду я! Женщин и детей пропускают вперед! Хоть в огонь, хоть в омут!
   - Да уж, размечталась! - только и успел я сказать, как она выдала:
   - Вы ничего не понимаете ни в отделенном сознании, ни в пограничных состояниях! Вы там растеряетесь и потеряетесь, а я быстро сориентируюсь, что к чему! - и добавила немного смущаясь. - И еще, я знаю, что там что-то есть.
   - Солнышко, мы понимаем твои мотивы, но, пойми - это опасно. Поэтому пойду я. Тем более что я знаю тоже немало про потусторонние вещи, - возразил ей Слава. И тут же попытался вклиниться Федька:
   - Нет, ребята, я не могу дать испытывать сделанный мною прибор. Я сам должен его испытать на себе.
   Я долго смотрел на эту дискуссию и с хищной улыбкой спросил:
   - А кто вас, интересно, спрашивал? Нетушки, первым буду я, и по очень простым причинам. Во-первых, я имею право первооткрывателя. И, во-вторых, я один. И некому обо мне сильно переживать, если я выйду "оттуда" круглым идиотом. И потом, - я посмотрел критически на Славку с Ташей. Вы, все равно, не пустите туда друг друга. Ну представьте, что кто-то из вас станет полным дебилом! Каково же вам будет? А мне будет очень даже неплохо. Так что давайте за дело и держите на всякий случай! - я положил перед притихшим Славкой ампулу со снотворным и шприц. - Если что, вколете мне его, и я усну на пару часов, а вы вызывайте скорую и говорите им, что я упал ни с того, ни с сего в обморок.
   Повисла напряженная тишина. А я в ней напыжился как индюк, понимая, что сумел не только переубедить приятелей, но и заставил основательно их задуматься. И действительно, мы ведь не обсуждали такой, вполне реальный ход событий, как поворот мозгов после нашей милой процедуры. Так что, мне удалось здорово озадачить своих коллег по несчастью.
   - Так! Я принимаю "таблэтку"! - сказал я, доставая кусочек сахара с нанесенным на него препаратом. - Через двадцать минут все должно быть готово!
   Затем расстегнул рубашку, снял носки и улегся на кушетку.
   - Слав, подсоединяй клеммы и погоняй все приборы! Таша, сможешь поставить канюлю для взятия крови?
   - Да.
   - Тогда давай!
   Все занялись своими делами. Только Федька, притихши, смотрел из угла за подготовкой к "старту".
   - Федя! Проверь свой прибор и дай "шапочку" Таше. Она оденет ее мне на голову.
   "Шапочку" пришлось перешить под человеческую голову. И сейчас она представляла собой вязанную лыжную шапку, с подшитыми к ее изнанке электродами.
   - Так! Все готово! Берите пробу крови. Через пять минут после "засыпания" вводите антидот в канюлю, и еще через десять минут, начинаете меня будить! Поехали! Федя включай! До скорой встречи!
   Федька включил генератор, и я оказался в комнате, болтаясь где-то под потолком и наблюдая за тем, как мои приятели возятся у приборов...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОТКРОВЕНИЕ ДУШИ

ГЛАВА 6. ПЕРВЫЕ ШАГИ

   - основной закон окончательно нарушен...
   - мы еще терпели, пока на изнанке появлялись "собаки с макаками", но мириться с этим безобразием больше нельзя...
   - да, впервые душа без плотной оболочки вышла на изнанку реала из живого тела...
   - надо усилить давление, пока не поздно...
   - но нам нельзя непосредственно запрещать им что-либо делать - это будет прямым нарушением закона свободы выбора...

(из обмена мыслями где-то в астрале)

***

   Полночь. Я прибираю комнаты. Отпущенные моим благородным жестом, гости, счастливо хохоча, разбежались из моей квартиры, оставив за собой, как на поле боя, посуду, объедки, разбросанные вещи и веселое настроение - за что я им очень и прямо-таки безгранично благодарен. Несмотря на пытку домашней работой, я улыбаюсь: У нас все получилось! И мы обладатели великой тайны! Я вспоминаю мгновение за мгновением своего выхода "туда".
   Началось все с того, что я обнаружил себя висящим где-то под потолком и оглянулся посмотреть вокруг. Внизу копошились мои приятели. Мне как-то непривычно было смотреть на них сверху вниз, и я вдруг переместился вниз, "встав" на пол. Пола я не почувствовал, но услышал, как Слава сказал:
   - Вводи антидот!
   Таша наклонилась к кушетке и, как я не подготавливался к этому, я просто остолбенел от страха, когда увидел себя, мертвого, лежащего на кушетке из-за отодвинувшейся Ташиной спины. Я долго приходил в себя. Потом посмотрел на компьютер и увидел, что мое сердце бьется нормально. Успел еще подумать, что почему-то плоховато слышу звуки. Только сказанные слова:
   - Ну что, будим? - спросила Наташа, и тут я заметил, что она трясет и похлопывает меня по щекам. Меня охватило беспокойство, и я потянулся к своему телу. После этого наступило мгновение беспамятства, и вскоре я "проснулся", лежа на кушетке. Я услышал откуда-то издалека доносившийся голос Славки:
   - Пошла энцефалограмма!
   Какое-то мгновение я собирал свои разбежавшиеся мысли и, потом мой взгляд сконцентрировался на напряженном лице Таши, хмурящей брови и всматривающейся в мои глаза. Она сказала отрывисто: Далее текст удален по просьбе правообладателя: Центрполиграф.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"