Аннотация: Встреча с чилийским альпака заканчивается для Лао Дзы вечерним променадом в соседнюю деревню.
Он долго прятался за забором, почти вечность. Там кто-то или что-то хрустело сухими ветками, бросалось мелким гравием. Всеосторожному Лао вовсе не хотелось подставлять лоб под камни. Он сбегал в ближайший магазин и выпросил у продавщицы на время пудреницу с крохотным зеркальцем. Конечно, вовсе не собирался отдавать.
"Вот ещё! Очень надо! У меня ноги не казённые, чтобы бегать туда-сюда. Самому может пригодиться. Вон у меня прыщ намечается на совсем нецензурном месте, на носу. А здесь пыхнул розовой пылью, и вроде как, и нет вовсе. А то что отдала, так сама дура, по-другому и не назовёшь".
Осторожно приподнял свой импровизированный перископ над высохшими от многочисленных дождей некрашеными досками. Серые такие, минеральная соль въелась, растворив смолу, отчего поверхность змеилась грубыми волокнами. Несмотря на кажущуюся ветхость подобные доски могли стоять десятилетиями в неизменном виде.
"Ага, вот кто там шебуршится. Так сразу и не догадаешься. А я-то подумал вчерашний грузчик опять решил тир себе устроить. А если это он, так и ходить нельзя, ни в коем случае нельзя. Может и в глаз дать или ещё чего похуже. А мне зачем травмировать свой организм, он и так в ужасе? Вовсе ни к чему. А с этим ничего, ещё и можно посоревноваться".
Чилийский альпака тщетно пытался найти зелёную траву под ворохами набросанных без всяческого порядка колючих стеблей малины и нарезанных секатором веток яблони. Кстати сказать, очень нужных. А для Лао Дзы так и вовсе необходимых. Это ведь фруктовые дрова! На них можно накоптить очень даже как аппетитной свинины. А свининка у старого бродяги была. Спросите, откуда? И нет здесь никакого секрета. От этой самой продавщицы стащили, когда она побежала на работу. Знатный такой паросёк.
С той стороны дороги послышался очень недовольный визг жертвы киднеппинга. "Лишь бы не отвязался, шельмец, - встревожился Лао, - если убежит, ни в жизнь не прощу. И так не знаю, чего с ним делать, а если сбежит и вовсе неудобно. Вот бы зажарить на костре из фруктовых веток. Давно ничего приличного не попадало в желудок. А мозгам белок нужен, без него они усыхают. Мне нельзя этого допускать, никак нельзя. Человечество в опасности. Вся надежда на меня: как будут местные китайцы жить, если я позволю мозгам усохнуть? То-то и оно, что никак".
Шум сосредоточился в одном месте, по всему альпак наконец нашёл корм и теперь активно рвал зелёный шпинат с робкими вкраплениями жёлтых одуванчиков. На животном кроме стёганной попоны из толстого шёлка висел широкий ошейник с блестящими шипами .
"Это ещё зачем? Тоже мне, доберман-пинчер. А вдруг дрессированный? Эти продавщицы чего только не изобретут для охраны имущества. Помню был как-то в Тимбукту, так там местные африканцы приспособили вместо замков жерновами закрывать двери. Странные люди..."
Хворост оказался до чрезвычайности знатным. Собрав порядочную вязанку при помощи валявшейся здесь же проволоки, Лао повернулся к дубовой роще, в которой устроил себе временный ночлег. Конечно его приглашали к себе в дом местные жители. Слава о бродячем философе бежала впереди со скоростью электрического телеграфа. Но мудрый Лао не хотел стеснять добрых людей своими привычками.
"Вот и сейчас, ну зачем надо было брать поросёнка? Полная ерунда, попроси и так дадут. Но какой в этом прок, коль без труда? Может и язва образоваться. А это и вовсе ненужная вещь. Просто-таки напрочь ненужная! Нельзя болеть, когда отвечаешь за будущую жизнь всего человечества!"
Поднимает философ голову и сталкивается нос к носу с рыжим таким альпаком. Уставился огромными голубыми глазами и молчит.
"Вид вроде как совсем безобидный, можно сказать наивный, но кто знает, что там бродит по горным тропам Кордильер. Тем более что животное привезли против всякой воли на чужой континент".
- Тебя как зовут страус четырёхногий? Вон как тебя обкорнали, такой дизайн сотворили, что можно Париж делать. А голову оставили для смеху. Чтобы пумпырём торчала ненужным. Эх, и худущий ты какой, словно травоядное. Словно и жрать-то не умеешь, а так только резцами двигать. Понимаю, корм-то не родной. Здесь точно не разжируешь. Ну так чего вытаращился, тварь божья?
Хлопнув несколько раз длинными ресницами, альпак начал работать челюстью, дожёвывая остатки весьма вкусного шпината, приправленного листьями одуванчиков.
- Ладно, так и быть, за тебя буду говорить, - всемилостивый Лао сел на вязанку хвороста изготовившись к обстоятельной беседе с экзотическим существом, но тут же вскочил. - Подожди, надо ещё салата принести, а то наш разговор оборвётся в самом неподходящем месте. - Сбегал и нарвал пучков шпината в свой дырявый бурнус. - Итак?
- Ты зачем прятался за забором? - фыркнул весьма неприлично альпака. Из-за дороги опять раздался недовольный визг, привязанного к молодому дубу поросёнка.
- Ишь ты, жрать, наверное, хочет! А я как будто нет? Ты, альпака, не думай. Ещё скажешь, что придуриваюсь. И будешь неправ, очень даже как неправ. Вчера здесь весьма злонамеренный тип повстречался. Сначала припёр мусор, а потом устроил карнавал. Я конечно ничего, мимо шёл по своим делам, делу, если быть точным. И вот, представь себе казус, этот субъект, зовёт меня разделить с ним скромный ужин: бутылку рисовой водки и несколько яблок из сада. Согласись, для бедного философа, бредущего второй день в пыли без куска хлеба, это весьма вредное предложение. Даже чрезвычайно вредное. Ведь упаду, как здравствуй на десять, замертво, решись я отведать столь опасный продукт без хорошей закуски!
Движение губ альпака прекратилось и заботливый Лао потянулся к своему бурнусу, брошенному рядом с вязанкой. У ног, вращая голым кренделем, довольно хрюкал розовый такой поросёнок с большой чёрной кляксой на боку.
- Я на вас салату не напасусь. Это невозможно в таких условиях. Вот, о чём это я? Ага, я и предлагаю ему изъять во временное пользование поросёнка у местной продавщицы. Подчёркиваю, уважаемый альпака, "во времен-н-ое!" И что ты думаешь! Здесь такое святопредставление началось, что держи портки, а то пуговицы сбегут. - Альпак замер, остановив движение челюстей. - На салатику! А то разговариваю, как сумасшедший, сам с собой.
- И чем кончилось? - Волосатый собеседник, нервно перебрал копытами. Конечно его укутали после стрижки шёлковой попоной, но вечерняя прохлада начало подбираться снизу, заставляя вздрагивать обритой на животе и ногах кожей.
- Чем, чем, непотребством полным. Припёр этого самого хрюнделя. А чё с ним делать ровным счётом не знаю. Отказаться вроде неудобно было. И водку к тому же выпил, а как отказаться, когда уже выпил? Правильно, что никак! - Поросёнок вовсе освоился в бурнусе Лао и начал хулиганить, деловито разбрасывая в стороны лисья салата.
- Вот ты где. А я все дворы на уши поставила. Хрюка крендельный, - воскликнула недавняя продавщица из крохотного сельского магазина. Агрипина Ильинична, так её называли односельчане, решила вернуть зеркальце и пошла искать бродячего философа. Она давно стояла за забором и слушала как разговаривает с альпаком мудрый Лао Дзы.
- Вы не подумайте, Васька он не со зла, он по доброте душевной. Ему ведь пить нельзя ни грамма, совсем нельзя. Шизофреник он, вот и нашёл компаньона. А поросёнок, это так, это случайно...
Утрамбованный колёсами суглинок больно впивался в ноги глубокими трещинами. Смеркалось, лениво тявкали дворняги в деревне, больно кусались комары. Урчал желудок. Мудрый Лао брёл в сумерках до ближайшей деревни...
1. Чилийский альпака - вовсе не чилийский, а самый что ни на есть обыкновенный, только иноземный, вот деревенские из жалости и придумали ему национальность, чтобы не ходил безродным.
2. Ошейник с шипами ќ - неизвестного назначения предмет, в деревне поговаривали, что в нём скрыт радиопередатчик для связи с инопланетянами. Снят никто не решился, вот и бродил альпак в непонятном украшении. Была вторая версия, но её никто не принимал всерьёз - повесил местный дурачок Васька для красоты. Васька когда-то, до обострения шизофрении учился в художественном училище, но не закончил, излишняя впечатлительность помешала.