Аннотация: Саспенс или иначе: нарастание напряженного ожидания, один из любимых приемов Хичкока. Я ни в коем случае не претендую на такую же славу, но чуть напрячь читателя надеюсь.
Это был мужчина примерно сорока лет, крепко сложенный, с редкой растительностью на голове, недостаток которой он явно пытался скрыть, зачесывая волосы назад. Носил он жемчужно-серую рубашку, она была постоянно расстегнута и демонстрировала пивной живот туго обтянутый обычной белой майкой, майка была заправлена в черные штаны с коричневым ремнем, а ноги обуты в коричневые остроносые ботинки. Ничего примечательного в его внешнем виде не было, кроме необычайно желтых, звериных глаз, в темноте чуть светящихся своим внутренним светом. Только на глаза и можно было бы обратить внимание, а впрочем, и глаза не волновали бы её, если бы мужчина стоял, чуть согнув ноги, сжав свои массивные кулаки где-нибудь в другом месте - не в её гостиной.
В город пришла весна. Кое-где ещё не растаял снег и на каждом шагу попадались бурные ручьи и мутные лужи, глубину которых сложно было определить невооруженным глазом, однако же людям для приподнятого настроения хватало хорошей погоды. Я стоял у киоска с мороженым, размышляя над тем: мне на самом деле хочется выкурить сигарету или просто сказывается привычка. Проблема в том, что когда ждешь кого-нибудь, испытываешь потребность что-то делать: можно читать журнал, поглядывать на часы, но часто выясняется что проще всего - это курить. Когда стоишь с сигаретой, то не вызываешь невольных вопросов: зачем? Куришь и всё тут, а вот когда ждешь, ничего не делая, прохожие начинают как-то странно на тебя посматривать, особенно если ждешь уже довольно долго. Я ждал всего пять минут, но успел заметить, что продавец из киоска несколько раз высунулась из двери, чтобы окинуть меня быстрым взглядом. Я вздохнул и закурил. Твердое решение бросить никак не вязалось с постоянной необходимостью ждать. Сам не понимаю, как так выходит: почти каждый день встречи и я, как человек по натуре ответственный, всегда прихожу первым. Но бросать надо, иначе: рак, одышка, плохая кожа, желтые зубы, неприятный запах изо рта. И всё же, как так вышло, что мы с ней встречаемся почти каждый день? Задумавшись над этим вопросом, я не сразу осознал, что вижу её. Она двигалась мне навстречу своей обычной пружинистой походкой, которая ничуть не изменилась, когда девушка ступила на неочищенную от подтаявшего снега, превратившегося в лед, часть тротуара. Женщина, идущая впереди неё, поскользнулась и упала. Моя подруга довольно громко хихикнула и проследовала дальше, чуть не наступив несчастной на руку своим восьмисантиметровым каблуком. Зачем она это делает? Она ведь совсем не такая.
- Ты добрее, чем хочешь казаться, - сказал я вместо приветствия.
- Да, ну? - верная себе, она не восприняла меня всерьез и просто улыбнулась, но было в ней что-то такое, от чего я понял, что мои слова достигли цели.
- Точно тебе говорю.
- Всё было давно и неправда.
- Что-то изменилось совсем недавно.
- Люди поменялись давно, и сами не заметили.
- Всё осталось как есть, а мы пытаемся доказать что стали умнее австралопитека.
- Души поменялись. Раньше писали о любви, сейчас пишут о сексе.
- А ещё снимают и поют.
- И рисуют, - диалоги в таком духе могли продолжаться до бесконечности, периодически мы перескакивали на другую тему, но и там находилось что обсудить. Смена тем происходила зачастую незаметно, так что мы сами не могли вспомнить с чего начали. Я любил эти разговоры, за их заранее лишенную пафоса философию. Может быть, именно так Сократ разговаривал со своими учениками и прохожими на улицах. Этой мыслью я, разумеется, льстил себе и ей.
- Хочешь мороженого? - я перескочил не, оттого что хотел уйти от разговора, а потому что сам хотел что-нибудь съесть.
- Хочу два.
- Три, пожалуйста, - протягивая купюру в окошко, сказал я.
- Дело в том, что раньше думали о сексе, а писали о любви, сейчас наоборот, - очень уж мне хотелось закончить эту линию.
- Почему сейчас наоборот? - надо же, она редко задавала вопросы.
- Думают, о том чего не хватает, говорят о том чего полно, - она засмеялась своим вызывающим громким смехом, так не похожим на тот стереотипно звонкий, словно колокольчик, который согласно романам восемнадцатого века обязательно должен был быть у женщины.
Стоит ли рассказывать, как мы познакомились? Всё просто - книжный магазин, мало посетителей, много книг, тишина и послеполуденное солнце, льющееся из французских окон. Она стояла у стеллажа и с упоением читала, видимо совсем забыв что, находится в магазине. Подобные знакомства в фильмах заканчиваются свадьбой, в реальности же - ничем. Но я не мог не подойти к девушке, которая настолько открыто читала книгу с недвусмысленным названием "Трахни меня". По её напряженной позе и жадному взгляду, бегающему по строчкам, было видно, что тема вызывает у девушки бурные эмоции. Однако я сразу понял, что эта девушка не из тех, которые готовы подойти с подобной просьбой в повелительном наклонении к первому встречному, хотя стеснительны настолько, что не делают даже этого, а постоянную жажду утоляют прочтением эротической литературы и мнят себя эстетками. Мне стало интересно: в чем же тогда дело? Почему она читает этот мусор с таким упоением?
- Как тебя зовут? - подойдя к ней сзади, спросил я.
- А ты угадай, - даже не вздрогнув и не взглянув на меня, ответила она.
- Твоё имя нелегко угадать, - на этот раз она оторвалась от чтения и посмотрела на меня снизу вверх. Во взгляде не было ни любопытства, ни вызова только какая-то спокойная заинтересованность.
- Лена.
- Нет, - я покачал головой.
- Хорошо, Катя, - без всякой интонации сказала она.
- Ещё одна попытка, - девушка задумалась, продолжая смотреть прямо мне в глаза.
- Юдифь, - в голосе появилось нечто человеческое, похожее на веселость, ситуация начала её забавлять.
- Уже ближе.
- Ладно, - она захлопнула книгу - игра закончилась, - Пандора.
- Я не верю, - мифология заклеймила это имя, поэтому я не верил, что какие-то родители могут быть настолько жестокими.
- Я иногда и сама не верю, - она отошла от меня на несколько шагов, - ну, а кто тогда ты? - девушка начала вертеть книгу в поисках ценника.
- Михрютка, - сказал я. Она подняла взгляд и обнажила верхний ряд серовато-молочных крупных зубов в улыбке.
- Неправда.
- Да...Тимофей на самом деле, - отчего-то смутившись, я провел рукой по волосам.
- Тоже неплохо, - Пандора нашла ценник, пошевелила губами, наверное, что-то подсчитывая в уме, и направилась к кассе. По дороге она вздохнула и протянула мне свой мобильный, сказав только:
- Записывай.
О той книге, я никогда не спрашивал. Но сегодня, раз мы затронули тему, я захотел спросить.
- Послушай, помнишь ту книгу, которую ты читала, когда мы познакомились? Почему ты купила её? - Пандора нахмурилась, задумавшись, в нетерпении скинула пальто, повесила его на спинку стула, встряхнула волосами, дала знак официанту подойти и, только усевшись за столик, ответила:
- Она ужасна, там всё описано до подробностей, которые кажутся неправдой. Это подкупает. Понимаешь...принесите нам как всегда, - мы ходили в это кафе с тех пор как познакомились и нас тут знали все, вплоть до уборщиц, так что "как всегда" звучало вполне уместно, - понимаешь когда бездарный писатель не имеющий морали или идеологии которая можно ей противопоставить, пишет в стиле "о суровой реальности" меня умиляет его детская уверенность что он сойдет за оригинала пошедшего против системы.
- Сурово.
- Почему? Тебе кажется, что я не права? - видно я задел её.
- Каждый писатель в некотором роде бездарен, потому что он не может угодить всем, как бы ни старался.
- А Пушкин?
- В своё время он не был особенно популярен. К тому же его авторитет низвергли футуристы.
- Они так и остались крикливыми мутантами, так же как их стихи.
- Чем они тебе не угодили?
- Им не хватает неправды.
- То есть?
- Люди не ищут в любом произведении искусства истины, читая книгу люди хотят убежать от того что видят вокруг.
- Убегать, таким образом просто трусость.
- Зачем читать о бомжах, наркоманах и суицидниках, когда этого и так полно, достаточно выйти на улицу?
- В жизни мы не обращаем на это внимания.
- Рано или поздно каждый сталкивается с жестокостью реальности! - она стукнула по столу и, недавно принесенные чашки, звякнули, - а на книгу приходится тратить деньги, время какого черта?! Литература должна хоть на секунду возвышать над всем этим, - её запал передался мне, словно электрический заряд и вдруг захотелось объявить охоту на книги о повседневности.
- Что ты улыбаешься?
- Я вдруг представил мир, где все люди сидят в кафешках похожих на это и читают.
- Хм, - она с улыбкой подставила лицо солнцу и утопическая картина, нарисованная моим сознанием быстро рассеялась. Я внезапно понял суть Пандориного возмущения.
- И всё-таки ты слишком добрая.
- Что?
- Тебе сложно поверить, что люди действительно могут всю жизнь не видеть нищих, больных, просто несчастных.
- Нет...но разве.
- Не разве, большинство людей такие, их заботят только они сами.
- Ты...в смысле, естественно, что все люди эгоисты, но рано или поздно... - я не дал ей договорить и громко засмеялся. Её вера в то, что рано или поздно любой человек становится щедрым и внимательным, умиляла. Хоть мы и были одного возраста, я почему-то позволял себе полагать, будто знаю жизнь лучше, сейчас готов признать, что, возможно, она в чем-то была права. Хотя дальнейшие события доказали как раз мою правоту.
Поначалу мужчина очень напоминал галлюцинацию, которую легко простить себе, когда в три часа ночи шлепаешь в туалет, проходя мимо полутемной гостиной. Вообще говоря, на самом деле, девушка сама придумала этого мужчину. Сделала она это не специально, скорее подсознательно, в полусне, ей вдруг увиделось, как мужчина лезет в окно. С тех пор он появлялся каждую ночь. Однажды, вновь увидев его, она рассердилась, вошла в комнату и включила свет. Мужчина исчез, но не полностью. Он не был полупрозрачным призраком, нет, было видно, что никто не стоит посреди гостиной, однако девушка продолжала видеть его в своем сознании. Когда же она решила подойти к окну, то вдруг ощутила огромную злобу и ненависть, исходящую от мужчины и ей стало страшно, что сейчас он протянет руку и ударит её. С тех пор, даже днем девушка опасалась приближаться к тому месту, где стоял мужчина.
И все же, несмотря ни на что она относила мужчину к миру нереальному, потому что кроме темных флюидов от него ничего не исходило. Он никогда не двигался, всегда стоял, широко расставив ноги, полусогнутые в коленях, сжав массивные кулаки, кожа на которых казалось, вот-вот лопнет, и главное не издавал никаких звуков. Как-то раз, отважившись подойти довольно близко, девушка не уловила даже звука дыхания, хотя его крупные ноздри раздувались, и грудная клетка поднималась и опускалась. В целом он напоминал даже не галлюцинацию, а просто удачно сконструированную куклу, поэтому девушка перестала бояться его через некоторое время.
Полки стояли слишком близко друг к другу. Один человек ещё мог между ними поместиться, но второй бы точно не прошел. Не знаю что понадобилось Пандоре в секции садоводства, однако же она упорно пыталась протиснуться к стеллажу.
- Женщина, вы не могли бы убрать свой зад и дать мне пройти? - заявила она даме почтенного возраста, "крыльцо" которой действительно сильно мешало на дороге. И всё же вряд ли Пандоре стоило высказываться столь открыто.
- Девушка, а вас никто не учил правилам приличия?
- А вас? Вам не говорили, что времена Рубенса давно прошли и такие формы уже не в моде? - у женщины было очень забавное выражение лица, поэтому я, не сдержавшись, засмеялся, но тут же устыдился и прикрыл рот рукой.
- Да...вы, как вы... - только и смогла выговорить женщина, перед тем как из её глаз крупными каплями полились слезы. Заметив это, она вытерла их и быстро удалилась. Находящиеся рядом люди, которые были свидетелями некрасивой сцены недовольно поцокали языками, но говорить ничего не стали. Я же неотрывно следил за Пандорой, и мои усилия оказались не напрасными: всего на секунду на её лице появилась краска стыда, а плечи приподнялись, словно она пыталась спрятать в них свою голову. Ей было стыдно всего секунду. Как жаль.
- Привет, я тебя не видела! - она чуть наклонила голову, ожидая от меня реакции.
- Что тебе понадобилось в садоводстве? Это новая мода?
- Я не следую моде, - скривилась девушка.
- Но ты же худая, - решил я подколоть её, напомнив, таким образом о недавно случившемся.
- Я худая не, потому что сижу на диете и изнуряю себя спортзалами, а если ты о той жуткой бабе, то у тебя ничего не выйдет.
- А что у меня должно выйти?
- Задеть меня.
- Даже в мыслях не было, - я примирительно поднял руки, - лучше пойдем в кафе, - Пандора почему-то вздохнула.
- Сейчас, только куплю кое-что.
Говоря о её литературных вкусах, нельзя не заметить что, они были не только разнообразны, но и своеобразны. Хотя на первый взгляд, казалось, будто она сметает с полок всё подряд и только у кассы обнаруживает, что взяла: детектив, роман, киберпанк, альтернативу, классику. В её метаниях была некая система. Во-первых, классику она брала реже всего, во-вторых, несмотря на своё отношение к попыткам писателей оригинальничать, чаще всего на кассе оказывались именно такие книги, в-третьих, моде она действительно никогда не следовала и всех "популярных" писателей читала, только если сама того хотела. И все же чаще всего среди её приобретений оказывались произведения, пылившиеся на полках явно не первый месяц.
- Почему ты покупаешь именно таких? - Пандора удостоилась статуса моего друга, потому что была единственным человеком, поведение которого нельзя было разгадать методом наблюдения, у неё всё нужно было спрашивать. Часто я сердился на неё из-за этого, ведь другие люди разгадывались мною легко и быстро.
- Каких таких?
- Почти совсем неизвестных.
- Именно поэтому. О них не пишет каждый второй возомнивший себя литературным критиком, о них не говорят "ценители", они просто есть, так же как мы с тобой. И так же как мы они стараются чем-то стать.
- И что в этом привлекательного? - мы вышли на лестницу и остановились у окна, потому что Пандоре нужно было что-то найти в сумочке.
- Дело в том, что стать даже не великими, но так же и ничтожными, могут не все. Некоторые так всю жизнь и стараются стать хоть чем-нибудь.
- И ты хочешь их поддержать? - впервые ход её мыслей не просто ускользал от меня, я даже не видел в какую сторону бежать.
- Нет, - она повернулась ко мне, перекинув волосы через плечо, и улыбнулась, - наших попыток не видит никто кроме близких людей, а они готовы выставить свои на полки во всем мире. И видя это, я всегда надеюсь... - она посмотрела на стену в задумчивости. Солнечные лучи били из окна прямо мне в глаза, и из-за этого мне казалось, будто профиль Пандоры расплывается в этом свете, оставляя привычному миру лишь её черное пальто.
- На что надеешься?
- Не знаю, просто надеюсь, - она улыбнулась мне и, подхватив под локоть, потащила вниз по лестнице.
Не сразу, но все-таки довольно быстро мужчина начал завоевывать себе место в реальности. Первое, что он для этого предпринял, так это перестал исчезать даже при включенном свете. Впрочем, и тогда девушка не начала принимать его всерьез, только стала более нервной, раздражительной и плохо спала. Но эти симптомы могли быть вызваны и чем-нибудь другим, совсем не обязательно связывать их с нахальной галлюцинацией. После этого мужчина стал ещё более реальным: он начал дышать по-настоящему. То есть теперь его дыхание было слышно. Воздух мощными рывками выходил из двух его ноздрей и с тихим шипением втягивался обратно, иногда приоткрывался рот, издавая при каждом вдохе и выдохе хрип, заслышав который девушка с раздражением чувствовала, как у неё по спине бегут мурашки.
Через некоторое время я заметил, что литературные вкусы Пандоры начали меняться. Хотя не знаю: были ли у неё хоть какие-нибудь вкусы в принципе. Это выражение в некотором роде упрощение, так как Пандору нельзя уличить в отсутствии вкуса, так же как и в его наличии. Главное что гнало её поближе к книжным магазинам, был скорее безудержный интерес и поиск...чего-то. Так вот, вскоре она начала искать это нечто в мистике. Главное что меня удивило, было холодное спокойствие с которым она выбирала эти книги. Начала она, как полагается с готики, сюда же попал и знаменитый, некогда нашумевший "Дракула" Брема Стокера. Позже пошел Кинг, вперемешку с различными преданиями народов мира, а на закуску низкопробные кошмары современности. Однажды, я застал её в нашем любимом кафе, читающей, что не было удивительно. Страуб, "Дракон" виднелись выпуклые буквы со стершейся позолотой на коричневой обложке.
- Ну, как? - спросил я подойдя.
- Фигня, - своим привычным желчным тоном выплюнула Пандора, решительно захлопнув книгу, даже не заложив нужную страницу.
- Видно, ты это не купила, да?
- Нашла в квартире, в старом чулане. Ты не представляешь, какие там сокровища лежат! - её глаза привычно заблестели, может быть даже чуть сильнее обычного. Во всем, что касалось книг, она была по-настоящему чокнутой, я только тогда это понял.
На мой взгляд, особенных сокровищ в её чулане не было, но изрядно потрепанные сборники старорусских ужастиков меня заинтересовали. Пандора же читала Страуба, как обычно предаваясь своеобразному читательскому мазохизму. Я видел, как её утомляет странный слог писателя, пожалуй, я впервые видел, чтобы ей было так трудно читать что-либо.
Мужчина продолжал наступление. Теперь он уже не стоял на месте, а начал ходить туда-сюда и она в своей комнате могла слышать, как поскрипывают его блестящие кожаные ботинки на толстой подошве. Разумеется, она не могла видеть мужчину, находясь в своей комнате, но она все-таки видела его, не глазами, а подсознанием, он словно ходил у неё внутри. Вот тогда-то девушка и начала бояться по-настоящему. Скрип его ботинок, будто донес до неё смысл происходящего. Ведь какой-то незнакомый мужчина, неизвестно каким образом проникает в её квартиру...зачем? Ему явно что-то нужно. Она это знала, но не осмелилась просто подойти и спросить.
И всё-таки интересно, что представлял собой мир Пандоры? Когда мы познакомились, он был очень светлым, но потом в ней появилась грубость и какая-то непонятная ненависть ко всем на свете. Она грубила официантам, кассиршам, продавцам-консультантам, просто прохожим, просто так из желания показать, что она умнее, сильнее, выше. Раньше любой нищий с протянутой рукой мог быть уверенным, что уж она ему что-нибудь туда положит. А теперь нищие вызывали у Пандоры лишь презрительное фырканье. Странная это была перемена.
Мужчина разговаривал. Девушка явственно слышала слова, но не могла понять к какому языку они принадлежат. Это было похоже на немецкий, что-то грубое с большим количеством "ф", "х" и ещё "т", хотя бывало она слышала звонкие "л", а так же излишне растянутые "и". Он каждую ночь ходил из угла в угол по комнате, иногда выходя в коридор и почти приближаясь к двери её комнаты, но так ни разу и не зашел. Казалось, он обдумывает какой-то план, поэтому и бормочет себе под нос в задумчивости.
Каждую ночь она, лежа в своей кровати, тряслась от страха при мысли, что он может додуматься, наконец, до того, что ему нужно и войти. И только под утро, чуть успокоившись, она могла поспать несколько часов и затем поразмыслить над тем стоит ли кому-нибудь рассказывать об этом кошмаре. Каждый раз она отвечала отрицательно самой себе, ей казалось, что стоит рассказать о мужчине, как уже ничто не помешает ему стать окончательно реальным.
- Привет, - я был в на редкость хорошем настроении, но оно тут же испарилось, когда Пандора повернулась ко мне, оторвавшись от созерцания полок. Глубокие синяки залегли под глазами, щеки посерели, а губы стали ещё более тонкими и почти бескровными. Но главное было выражение глаз: словно у загнанной в угол мышки, совсем, совсем безвольное.
- Пандора, - еле выдавил я, не зная, что ещё сказать.
- В чем дело? - она слабо улыбнулась и тряхнула головой, и вдруг вернулась в энергично-лихорадочное состояние, в которое всегда впадала в книжных магазинах. Моё появление, будто отогнало нечто жрущее девушку изнутри.
- Да, нет показалось...
- Это всё институт, - ответила она быстро, из чего следовало, что замечания о своем внешнем виде она слышит не впервые.
- Бывает, - согласился я, одновременно пытаясь убедить и себя.
Её растила атеистическая семья. Ей никогда не рассказывали о том, что самое лучшее оружие против злых сил собственная вера в спасение. У неё не было силы духа, не было достаточных знаний. И те жалкие ошметки, которыми она пыталась восполнить, внезапно обнаруженный пробел, не могли ей помочь. В ней зрела светлая, святая душа спасительницы, но тьма перехватила её раньше, обратив к себе.
В одну из ничем не примечательных ночей, мужчина забрался не как обычно в гостиную, а прямо в комнату девушки. Она дернулась от ужаса, но быстро затихла, словно от одного рывка обессилев. Ужас беспомощности навалился на неё разом, не дав времени на подготовку. Она смотрела в янтарно-желтые глаза мужчины полные злобы, и задыхалась от страха. Всё что могла девушка в тот момент, так это, застыв в неудобной позе, полусидя, смотреть на него и крепко надеяться, что странный посетитель исчезнет. И когда ничего не произошло, она захотела заплакать или закричать, но вместо этого она, запрокинув голову, засмеялась нечеловеческим, злым смехом, от которого во всей квартире вылетели стекла. Мужчина бесстрастно смотрел на свою жертву, а потом отозвался эхом на её смех. Правда, он смеялся гораздо громче и даже несколько радостно - это был сам Дьявол.
Даже если мы не договорились о встрече, то всё равно сталкивались в большом торговом центре, где был книжный магазин на весь этаж, а на крыше, крытой стеклом, располагается кафе. Мы всегда встречались в магазине, и потом шли в кафе. Там мы пили кофе или чай, ели пирожные, печенья, бутерброды и обсуждали новые приобретения. Как я уже говорил: она покупала не в пример больше меня. В тот день я тоже был там, и не найдя подругу среди книжных полок поднялся на крышу. Пандора сидела там, за белым пластиковым столиком, на неудобном стуле, периодически поднося чашку ко рту, с явным увлечением вчитывалась в книгу. Она была в своем пальто, хотя день был довольно жаркий, и солнце заливало всё вокруг. Не снятое пальто говорило о том, что словно торопясь поскорее сесть и уткнуться в книжку, Пандора забыла о жаре. Я улыбнулся, мне вдруг стало спокойно, на меня можно сказать снизошло умиротворение, как бывало от вида икон в храмах. Я не верю в Бога, однако некоторые художники умело передают божественное спокойствие матери с младенцем, что невозможно не проникнуться этим светом. В тот день не сияющая красотой Пандора была великолепна, и я влюбился в неё.
- С Драконом покончено? - спросил я, ещё даже не подойдя на приличествующее расстояние. Девушка нахмурилась и подняла на меня глаза. Я отшатнулся, когда увидел, как её красота вдруг стаяла с неё, вернув уже знакомое выражение усталости.
- Ох, если бы, - рассеянно проведя по лбу пальцем, ответила она.
- Так ты всё ещё читаешь Страуба? - Пандора наморщилась и втянула голову в плечи, будто мой вопрос давил на неё.
- Нет...то есть...а ты не хочешь его прочесть?
- Хочу, просто жду, когда ты дочитаешь.
- Хм...видимо я не скоро закончу. Почитаю пока это, а Страуба могу дать тебе.
- Ну... - не дождавшись моего ответа, она рванула замочек на сумке и с размаху шлепнула книгу на стол, отчего последняя издала громкий хлопок, заставивший охранника у дверей напрячься.
- Бери!
Я с удовольствием взял книгу. Именно среди её пожелтевших страниц я нашел записки о странном посетителе, последняя из которых была датирована ночью следующего дня. А наутро я узнал, что Пандора вместе со всей семьей сгорели в своей квартире. Я знал, что девушка с таким именем не может закончить жизнь иначе.