Посёлок у нас совсем маленький: в нем "шесть" улиц, половина вдоль, остальные поперёк, посерединке площадь. Наша с маманькой скала с пещерой на углу, отсюдова площади не видать, зато с "трех" сторон кукурузное поле. "Шесть" улиц - это сколько пальцев на руке или ноге, да плюс еще "один". А "три" стороны - это сколько глаз на лице, да ещё нос. Шмелькова мамаша даже к доктору его водила - чего, мол, эти самые глаза, которых у него "две" штуки, разного цвета и смотрят в разные стороны, а нос большущей картошкой. А доктор и говорит: да ты на себя, Шмелькова мамаша, посмотри. У нас, говорит, в Мордоре, красавцев нету. Мы ж орки.
Это он точно подметил. Вот у меня титьки ну никак не растут. Хотя я капустой завтракаю, обедаю и ужинаю, выше Шмеля на полголовы, и мне на той неделе стукнуло столько годов, сколько пальцев на "двух" руках, да ещё "четыре" на ноге. Ну, ничего, и без них, без титек можно. Вот и сейчас: лежим мы в кукурузе, ветерок по небу облачка гонит, Шмелёк мне платье до подмышек задрал, пристроился, пыхтит изо всех сил. Глупая мамка моя говорит: нельзя, мол, так делать, от этого потрохи, мол, рожаются, и куда их столько, чем кормить? А ведь врёт она. Или не понимает. Мы со Шмельком много раз уж так делали, иногда по "три" раза в день, уже и пальцев на руках и ногах скоро не хватит для счёта, а где они - дети? Нету. Да и жратвы у нас в городе - завались, кого угодно прокормить можно. Кругом поля, поля, поля: кукурузы, картошки, помидоры, пшеницы, огурцы с морковями да капустами. В садах яблоки с грушами. А эльфы нам бесплатно чипсы дарят. И колбасу вкуснющую. Они, эльфы, наоборот учат: кушайте, мол, вкусняшки, плодитесь да размножайтесь. И никого-никого не слушайте. Да я и сама знаю: взрослые завсегда врут.
Вот Шмель замер, глубоко вздохнул и откатился в сторону. -- Знаешь, Килька, - сказал он. - Я долго-долго думал и понял. Пора нам за стену перебираться. К эльфам. Ха-ха, это он только сейчас сообразил. Да об этом все у нас мечтают! Ну, кроме глупых взрослых, понятное дело. Они, мамки с папками, завсегда одно и то же талдычат: учиться, мол, надо, и работать. А на кой ляд? Под нашим солнышком, да под нашими дождиками картошки с кукурузами сами растут. "Три" урожая в год. Ну, ты сорняки подёргай раз в неделю, да и всё. Жить негде? Найди себе скалу небольшую с пещеркой, выгони оттудова ящериц, обмети стенки от паутины, да и - живи. А раз в неделю добрые эльфы с дирижамблей всякую всячину сбрасывают: колбасу, чипсы, а еще лекарства, штаны с платьями, которые красивше наших самодельных, прочные столы и стулья, в общем и целом - всё-всё, что пригодиться может. И поют сверху хрустальными голосами: -- Ради вечной сытой жизни и удач во всём - к нам скорей бегом бегите, мы вас очень ждём. А папки наши, грубые да глупые, до дирижамблей булыганами докинуть пытаются. Походу, они просто трусливые: Дракона боятся. Так нашего главного кличут - у него все ноги кривые и зубы через один. Как он велел, так мужички из валунов стену высоченную кругом Мордора да полей построили, да колючей проволокой обмотали. С ножиками да кольями подходы стерегут, даже по ночам, чтобы никто к эльфам не перебёг. А сами-то всё, эльфами скинутое, по домам тащат - и штаны, и колбасу. Получается, коли эльфы нас сверху кормят - значит, "давай-давай", а ежели самостоятельно к ним в гости - так это "ни-ни"? Тьфу на них, на папок с мамками, да на Дракона, "трижды" по "три" раза. А ведь всё равно наши к эльфам бегут: вечной жизни хотят. И мы со Шмельком - тоже хочем. И - непременно сбегём. Только вот как?
-- Я знаю как, - говорит Шмелёк, штаны натягиваючи. - Пошли, покажу. И потащил меня - по жаре, под треск кузнечиков - через кукурузу, да через скошенный луг, я все пятки голые стернёй исколола. А потом через картошку, и уже черная стена вдалеке виднеется, да дымки костров, на которых пограничнички брюкву варят. И там в поле островок, на котором ничего не растет, голая глина, да несколько бугров каменных с ямами да норами, а в них кое-где крысы-мыши летучие живут. Ночью они вылетают, да бабочек со сверчками жрут, а днём дрыхнут. Гляжу: одна дырища булыганами почти завалена, щёлки только осталися, и там, внутри, кто-то вроде бы теребонькается. Наклонилася поближе, и вдруг оттудова кто-то злобно: -- Пшшшш! И камушки захрустели. Я аж отскочила. -- Мыш там, - объясняет Шмелёк, лыбясь во весь рот. - Летучий! Большущий! Я его выследил, поймал, теперь кусочками колбасы кормлю. Пусть пока привыкает. Потом он нам поможет. И тут он мне рассказал, как всё оно будет.
Побег мы назначили на день, когда эльфы должны прилететь и хавчики нам скинуть. Всю ночь накануне я не спала. В дырки потолочные на звёзды смотрела, сверчков слушала, да как мамка с папкой за занавеской плодятся-размножаются. Им, значит, можно, а нам со Шмелём - нельзя? Ну уж, дудки. Как убегём к эльфам, первым делом попрошу, чтобы мне "пятый" размер титек сделали, да и губы - побольше. Чтобы Шмелёк меня не только "три" раза в день, но и "четыре" и даже "пять". Чтобы титьки мне кругом обцеловывал и пальчики на ногах. Но не это главное. Главное, чтобы никто не мешал делать, что я хочу, и не заставлял делать, чего не хочу.
С утра на центральной площади Мордора начали собираться жители. Мужики выстроилися в общий круг, у каждого под ногами тачка, чтобы, значит, скинутое добро в дом волочить. Отрыгиваясь вчерашней самогонкой, махали грязными, мозолистыми ручищами, ржали во все глотки: видать, бабские прелести обсуждали. Бабы, все с кошёлками, тоже отдельно кучковалися: треща семечками, тихонько трындели про фасон платьев да цвет помады. Всяческая мелочь, типа моих братиков да Шмелёвых сестричек, по-комариному вокруг клубилася. Дракон, позёвывая, поглядывал через верхнее окошко своей двухэтажной скалы, она у него прямо на площади, между баней и цирюльней. Он эльфийские подарки не одобрял, но и не запрещал: колбаска-то ихняя - под кукурузовку - самое оно! А мы со Шмельком ховалися на травянистой вершине школьной скалы, которая напротив Драконовой. Нас двое, да корзинка, тряпкою накрытая. Не видели с крыши, но знали, что училки тоже морды свои в окошки повысовывали. Делать-то им, училкам, нечего: в школу только полные дебилы заглядывают.
Наконец, под небом голубым, по-над вершинами скал раздался звон хрустальных колокольчиков. Дирижамбля была огроменная, словно туча, и тень от неё половину площади накрыла. А снизу приделана была такая большущая коробка со стрекотучей вертячкой впереди и крышкой в дне, из которой мешки с товарами обычно падали. -- Выпускай! - заверещала я не своим голосом. -- Молчи! - прохрипел в ответ Шмель. - Жди! Жди! А дирижамбля всё ниже и ниже, и всё громче эльфийская песня: -- За нашу и вашу свободу сплотитесь в священной борьбе! А мы вас поддержим, накормим и всех приглашаем к себе... Вот уже крышка потихоньку раздвигается, и сейчас из неё тюки вниз полетят. -- Открываю!!! - заорал Шмель и рывком сдернул тряпку с корзины, в которой ворочался летучий мыш. Тот зашипел, встрепенулся и вдруг, тяжело взмахивая перепончатыми крыльями, выпорхнул из коробки и начал набирать высоту. А за ним потянулася верёвка, другой конец которой Шмель себе на руку заранее намотал. Внизу заполошно завопили-загомонили: то ли тюки со штанами-стульями приветствовали, то ли мыша забоялися. А мыш уже почуял запах колбасы, которой вся коробка эльфийская пропахла, и потянул наверх, в квадратную дырку. Опять же, дырка ему родную нору напомнила, чёрную и прохладную. Верёвка натягиваться стала, тут и я за неё обеими руками ухватилася! Вот уже тюки об землю мягко хлопаться начали, мыш скрылся в дырке, крышка захлопнулася и крепко защемила вёревку. -- Держися крепче! - завизжал Шмель. - Сейчас полетим!!! И мы полетели.
До чего прекрасна утренняя земля, которая проплывает под пятками! Видны извилистые речки, круглые озера, рыжие проплешины, а вокруг зелёные да жёлтые поля, и - крохотными козявками - согнутые спины вклалывающих орков. А вот уже и грозная, черная, уродливая стена из огромных каменюк, а за нею - влажный, свежий, духмяный лес, в котором живут прекрасные эльфы. Здравствуй, свобода! Здравствуй, вечное счастье!
Летели мы не очень долго, но сколько - сказать не могу. Сначала я пальцы на руках пересчитавши, каждый раз "один" палец на ноге загибала, потом и они кончилися. И тут я вообще про счёт забыла. Вдруг оказалося, что с обратной стороны нашей уродливой каменной стены - другая, блестящая решётка, правда, с дверками. И лес за ней - никакой не лес, а лесополоса, а потом пошло-потянулося вообще не пойми что. Сколько хватает глаз, до самого горизонта - ровное поле, но не с картошками и даже не с лопухами, а словно бы с растущими из земли рычагами, колёсами да валами, которые цепями друг с другом соединены, и всё это вертится, качается, постукивает, стрекочет! И ни одного эльфа! Я такое однажды видела - "часовой механизм" называется, Дракон показывал, когда я ещё маленькой дурой была и в школу несколько раз сходила. Он, Дракон-то, у нас не только промеж всех папок с мамками главный, но и в школе, потому как: директор.
И тут наша дирижамбля вниз ухнула, на круглую площадку из плит железных, заклепками сцепленных. -- Прыгай! - рявкнул Шмелёк, я руки отпустила, вниз полетела. Бамс! Все пятки об железку отшибла да коленку рассадила. Ничего, заживёт. А дирижамбля над площадкой зависла, так что ящик остался на высоте роста, и вдруг стенки его сами в разные стороны расстегнулися - а там нет никого! Только колёса с рычагами стучат-крутятся, труба какая-то торчит, типа железного колокольчика, из неё песня эльфийская квакает. Мыш очумелый вспорхнул, шипит, куда лететь не знает, зигзагами-зигзагами пошёл, да и делся куда-то. -- Где мы? - Шмель рядом с коленок поднимается, головой вертит. Вокруг только шестерёнки зубастые скрипят-стучат, здоровенные, много выше нас со Шмельком. -- В ЭЛЬФИЙСКОМ ЛЕСУ, - вдруг голосина железный со всех сторон в ответ ему грохочет. -- А эльфы-то где? - это уже я спрашиваю. А у самой слезы от обиды в разные стороны из глаз брызжут. -- МЫ И ЕСТЬ ЭЛЬФЫ. МЕХАНИЧЕСКИЕ. А ЖИВЫЕ - ОНИ СТО ЛЕТ НАЗАД НАС ПОСТРОИЛИ, А САМИ ПОУМИРАЛИ, - голос отвечает. - ОТ ГОЛОДА. ОНИ ВЕЧНЫЕ - ЭТО ЕСЛИ СЫТЫЕ. -- А как же колбаса? - испуганно мямлит Шмелёк. - Которой вы нас угощаете? Им не хватило? -- ТАК ИЗ НИХ ЖЕ, ИЗ ЖИВЫХ ЭЛЬФОВ И ДЛЯ ЖИВЫХ ЭЛЬФОВ, МЫ ЕЁ И ВАРИЛИ-КОПТИЛИ. ПОКА БЫЛО ИЗ КОГО. А ПОТОМ ПЕРЕПРОФИЛИРОВАЛИСЬ НА ВАС, ОРКОВ. ЗАЧЕМ МЫ ВАС К СЕБЕ ЗОВЁМ, КАК ВЫ ДУМАЕТЕ? Шмелёк затравленно оглянулся, видать, бежать собрался - да некуда. Вдруг из зарослей железных со всех сторон ремни, как змеи, поползли, мигом нас скрутили-связали, шевельнуться невозможно. Потом трубка длинная, резиновая, с круглой стекляшкой на конце, внимательно нас осмотрела - везде, нахальная, залезла, и голос опять залязгал: -- НО ИЗ ВАС, ШМЕЛЬ С КИЛЬКОЙ, МЫ ПОКА МЯСОПРОДУКТЫ ДЕЛАТЬ НЕ БУДЕМ. ТЫ, КИЛЬКА, ПОЛОВОЗРЕЛАЯ И БЕРЕМЕННАЯ. ПОДОЖДЁМ, ПОКА ТВОЁ ДИТЁ РОДИТСЯ, ВЫРАСТЕТ, ДА НА КАРТОШКЕ, НАШИМ ДИРИЖАБЛЕМ С ВАШИХ ЖЕ ПОЛЕЙ ВОРОВАННОЙ, МАССУ ТЕЛА НАБЕРЁТ. ПОТОМ ДРУГОГО ДИТЯ ПОДОЖДЕМ, ПОТОМ ТРЕТЬЕГО. ПО МЕРЕ ВЫРАСТАНИЯ НА КОЛБАСУ ПУСКАТЬ БУДЕМ. И ТАК СОРОК ЛЕТ ПОДРЯД. МЫ, СУПЕРКРЕАТИВНЫЕ И ВЫСОКОТЕХНОЛОГИЧНЫЕ ЭЛЬФЫ, УМЕЕМ НЕ ТОЛЬКО ТИТЬКИ ПЯТОГО РАЗМЕРА ВАМ НАДУВАТЬ, НО И ЧТОБЫ ТРИ УРОЖАЯ ДЕТЕЙ В ГОД ИЗ ВАС, ОРКОВ, УРОЖДАЛОСЬ. А ШМЕЛЬ ПОСПОСОБСТВУЕТ. ОН ТРИ РАЗА В ДЕНЬ ОСЕМЕНЯТЬ МОЖЕТ, ЭТО ЦЕННО. У НАС ТАКИЕ, КАК ТЫ, КИЛЬКА, САМКИ ЕЩЁ ИМЕЮТСЯ. ВОТ ПУСТЬ ШМЕЛЬ И ТЕБЯ, И ИХ ЗАОДНО ОПЛОДОТВОРЯЕТ. А ТО МЯСА НА ВСЕХ, ЗА СТЕНКОЙ ЖИВУЩИХ, НЕ НАПАСЁШЬСЯ. БЕГЛЕЦЫ, ВРОДЕ ВАС, СЛИШКОМ РЕДКО ПОЯВЛЯЮТСЯ. ПРИХОДИТСЯ В ФАРШ ОПИЛКИ ДОБАВЛЯТЬ, ДА ГЛУТАМАТ НАТРИЯ МЕШКАМИ СЫПАТЬ...
Подвесив под дирижамблей за ноги, так что из-под подола ничегошеньки видно не было, тащили нас куда-то вдаль. И одна мысль у меня в голове стучала. Нет, не "зачем все это, мы бы, орки и сами себя прокормили", но "сорок лет" - это много или мало? Может, когда детишки пойдут, их же не съедят, пока они совсем не вырастут, а я их считать научу, и мы вместе что-нибудь придумаем? "Одна" голова хорошо, "две" лучше, ну а если их "сорок раз" по "три урожая"?