White Pawn : другие произведения.

Сон в паутине

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дурные воспоминания, плохие сны и зловещие видения наяву, тонкая и хрупкая граница между миром мертвых и обыденной реальностью, которая быстро растворится в одном бесконечном сюрреалистическом кошмаре.

  1.
  
  
  
  Безмолвный осенний день, в котором не было ни красок, ни звуков - только промозглый воздух, пропитанный свежестью дождя и новых могил. В такой день и в такую погоду Косте не хотелось ничего. Он думал лишь о том, как легко и незаметно его жизнь ускользает в никуда, оставляя после себя лишь воспоминания, похожие на лоскуты, вяло трепещущие на ветре времени, которые со временем так же истлевают, прекращают свое существование.
  Над его головой раскинулось тусклое серое небо. Поникший на скамье, он чувствовал всю тяжесть небосвода, безмолвно, нежно уговаривающего Костю забыться, заснуть, присоединится ко всем тем, кто уже так поступил и теперь лежит здесь, на пугающе небольшой глубине, в полнейшей тишине и темноте.
  "Они ждут новых товарищей".
  Костя не пошевелился и не открыл глаза, когда через звучание музыки расслышал приглушенный звук мотора автомобиля. Он был полностью охвачен тем, что слышит, и ощущениями робких прикосновений падающих с неба капель и легкого холода, коим сегодня было пропитано все: от свежего сентябрьского воздуха до деревянных планок скамьи, на которых он сидел.
  Только когда он услышал шаги, Костя очнулся от подкатывающей дремы и поднял голову, глядя, как мимо него прошли мужчина с зонтом и маленький мальчик. Мужчина держал за руку своего сына, и Костя подавил в себе глупую ухмылку, едва не вылезшую на его лицо при виде их одинаковых, вычурных строгих костюмов. Из-под набухшего от дождевой воды капюшона, по краю которого вниз сбегали крупные капли, он проследил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду за надгробиями. После этого Костя выключил плеер и поднялся со своего места. Никто не запрещал ему слушать музыку здесь, но почему-то идти дальше с наушниками в ушах ему показалось чем-то кощунственным.
  Погода испортилась сразу же после обеда, как будто специально выждав тот момент, когда Костя отправится на свой странный променад и уйдет достаточно далеко от дома, чтобы дать ему основательно вымокнуть. Возможно, в любой другой раз он бы повернул назад, без особых сожалений, но только не сегодня. Костя не чувствовал ничего странного, но почему-то именно сегодня он ощущал нечто необычное в атмосфере города, нечто, что заставило его шагать дальше, преимущественно глядя только себе под ноги даже тогда, когда асфальт под ногами уже начинал медленно темнеть от бесшумно срывающихся капель дождя.
  Костя спрятал озябшие руки в карманы, с нехорошим предчувствием в душе, что прогулка выйдет ему боком. Заболеть в такую погоду проще простого, и он только сейчас начинал задумываться, зачем он сегодня вообще куда-то отправился. Костя озирался по сторонам, сонно щурясь на серый свет и цепляясь взглядом за редкие фигуры людей, пришедших в выходной день на могилы родных и близких, на надгробия между которыми тянулись ухоженные прямые дорожки, деревья, растущие на территории старого кладбища.
  Без каких-либо колебаний или раздумий он повернул в сторону могилы брата. Озираясь по сторонам, Костя медленно побрел по дорожке, и его мысли текли тем же неторопливым манером.
  Сашу похоронили недалеко от входа. Костя, остановившийся перед низкой оградой, смотрел на серую плиту и незатейливый памятник, пытаясь понять, что он ощущает, глядя на все это.
  "Что я здесь делаю?"
  Он и отец были здесь несколько дней назад. Он пробыли на могиле Саши около часа, ни о чем не говоря. Отец красил ограду в черный цвет, лишь молча покачав головой, когда Костя вызвался помочь ему. Пока он работал, Костя сидел на скамье, глядя на светло-серую плиту, под которой лежал его брат. Он ненавидел это место. Мысль о том, что Саша теперь покоится на глубине двух метров, в тесном темном ящике, не давала ему покоя.
  Костя уже проходил все это. Десять лет назад, когда умерла мама. Смерть Саши разбудила старый ужас, который Костя пережил тогда.
  Прошло уже четыре года, как Саша умер. Болезнь срезала его меньше, чем за месяц, и то, что брату Кости было всего лишь девятнадцать, пугало еще больше. Как и несколько дней назад, Костя, глядя на могилу брата, пытался почувствовать это ушедшее время. Как и тогда, это оказалось неудачной попыткой. Пустой провал, заполненный идущими друг за другом событиями, и в тоже самое время - пустотой. Четыре года были приличным сроком, и Косте казалось, будто этого отрезка времени словно бы и не существовало, как и нет сейчас самого Саши. Есть только плоская серая плита и прямоугольный камень с небольшой фотографией в овальной рамке в центре. Это было и будет всегда, это прошлое, настоящее и будущее.
  По идеально ровной плите медленно ползли три улитки. Они были большими, наверное, с ладонь, и Костя подумал, что раньше никогда не видел таких здоровых. Улитки, выставив в стороны длинные рожки, медленно передвигались, и он вздрогнул, наткнувшись взглядом на светлый лоскут материи на потемневшей от дождя плите. Глядя на него и пытаясь понять, что это, Костя испытал легкий укол потаенной тревоги.
  Тем не менее, Костя только сейчас почувствовал это отвращение. Более того - теперь он думал, что всегда ощущал эту скрытую неприязнь. Ему всегда казалось, могила брата должна была вызывать знакомое чувство глубокого, успокаивающего самообмана, ощущение смирения, что все в порядке, смерть - это неизбежно.
  Могила Саши всегда была чистой, место вокруг нее было лишено травы даже летом. Просто утрамбованная земля, хотя никто, кроме Кости и отца не посещал ее более чем раз в год. Отец, конечно, бывал два или три - проведывал, что все в порядке. На надгробном камне и маленькой скамейке справа никогда не было мелкого мусора, павших листьев, мертвых насекомых. Костя никогда не бывал здесь зимой, и теперь думал, что, наверное, здесь и снега скапливается не так уж и много. Могила всегда выглядела неестественно свежей, как будто с момента похорон прошло не четыре года, а несколько дней.
  Костя смотрел на светлый лоскут марли, лежащий почти что в самом центре серой плиты. Он уже изрядно намок, и Костя решил, что это кусок бинта, один из концов которого был испачкан чем-то темным.
  Костя медленно вынул руку из кармана и открыл маленькую калитку. Он ожидал, что услышит мерзкий тяжелый скрип, но петли не издали ни звука. Костя машинально задался вопросом, смазывал ли отец петли, но сейчас он не мог вспомнить этого. Шагнув к скамейке, он сел, не отрывая взгляда от своей находки. Без всяких сомнений, это медицинский бинт. И темное пятно - это свернувшаяся кровь. Смахивать его с плиты Костя не спешил, так как под рукой не было ничего, чем это можно было сделать. Брать рукой бинт он не решился, опасаясь подхватить какую-нибудь заразу. Быть может, спихнуть ногой? Однако елозить ботинками над надгробным камнем ему показалось совсем неправильным.
  "Откуда здесь взялась эта дрянь?"
  Ветром его не могло принести, в этом Костя был уверен. Кусок марли мог бы попасть в самый центр надгробного камня, только если его намеренно бросили сюда. Костя почувствовал лишь сдавленный, слабый всплеск ненависти по отношению к тому уроду, который сделал это. Он чуть наклонился вперед, упираясь локтями в колени, взглянув на фото Саши на памятнике. Фотография была не лучшей, но если поднапрячь память, то можно было с уверенностью сказать, что его брат на снимках всегда получался плохо, и поэтому не любил фотографироваться. Фото было черно-белым, в небольшой овальной рамке. Саша, в черном костюме, белой сорочке и при галстуке смотрел прямо перед собой, на плиту с бинтом и улитками, чуть наклонив голову вперед, отчего казалось, будто его глаза скрыты тенью надбровных дуг. Упрямо сжатые губы, чьи уголки опустились вниз, вместо того, чтобы чуть-чуть приподняться, делали фото достаточно мрачным. На фотографии Саша получился неважно, смотрящим с каким-то потаенным чувством обиды в своем взгляде.
  Костя вновь перевел взгляд на окровавленный бинт. На этот раз он колебался недолго. Наклонившись вперед, Костя брезгливо взял чистый от бурых пятен указательным и большим пальцем и отбросил в сторону. В то мгновение, пока он держал эту дрянь, ему показалось, будто он ощущает сильный запах ржавчины и крови.
  С отвращением вытирая пальцы о джинсы, Костя уселся обратно. Вид гладкой поверхности надгробия не принес ему морального удовлетворения, что теперь "все, как надо", но он понимал, что уйти просто так и оставить этот кусок бинта здесь он не смог бы.
  "И все же, зачем я пришел сюда?"
  Еще раз посмотрев на фотографию брата, он тяжело вздохнул, опуская плечи. Уперев локти в колени, он устроил кажущуюся тяжелой голову на ладонях. Непонятная усталость и меланхолия одолевали его, и Костя закрыл глаза. От пальцев исходил легкий, неприятный душок, кислый и стальной, и сладковато-приторный, медицинский. Косте начинало казаться, что от этого запаха у него кружится голова, она становится тяжелее, как если бы к ней со страшной силой приливала кровь.
  Он медленно, с трудом открыл глаза, не понимая, отчего так ломит в висках и почему вокруг так темно. Царящий вокруг сумрак был нарушен лишь несколькими желтыми огнями, слабо рассеивающими тьму. Костя заторможено моргнул, чувствуя смертельную усталость. Смутно подозрение, что он почему-то висит вниз головой и что он не в силах пошевелить ногами и руками посеяли в нем страх. Зрение быстро приходило в норму: спустя какое-то время Костя смог различить, что вокруг него, на разном расстоянии торчали мутно-белые, вытянутые предметы.
  "Это коконы".
  Костя со стоном запрокинул гудящую, слабо соображающую от боли голову, и тут же понял, что смотрит не вверх, а вниз. Пол под ним был покрыт мелкими бугорками и пиками и засыпан мелкой крошкой. Свет нескольких светильников, повешенных на тонких нитях, неравномерно падал на эту поверхность, заставляя отбрасывать от всех этих мелких неровностей неестественно огромные, четкие тени. До пола было несколько метров, но Косте показалось, что до него намного больше.
  "Где я?"
  Ему почудилось, будто внизу показалось движение, и спустя несколько мгновений из сумрака появилось существо. Костя обмер, глядя, как создание, отдаленно похожее на паука на четырех длинных тонких ножках, бежит внизу, подняв перед собой третью пару конечностей, заканчивающихся острыми жалами. За собой оно волочило какой-то длинный шлейф, похожий на мохнатые темные крылья, как у бабочки. Оно двигалось быстро и бесшумно, и когда чудовище проскользнуло почти под самым Костей, он успел разлить странный рисунок на его спине.
  "Что-это-мать-твою-такое?!"
  Только сейчас Костя ощутил прикосновение липкого страха. Он понял, что неподвижные вытянувшиеся вниз предметы, подвешенные, как и он, к погруженному во мрак потолку являются человеческими телами. Тихо заскулив от ужаса, он затрепыхался в своем коконе. Он не мог поднять голову и посмотреть туда, где должны быть его ноги. Костя был уверен, что сейчас он запутан липкой, намертво схватившейся, как клей, тканью похожей на заплесневелый саван.
  Костя с хрипом сел в кровати. Тяжелые темные шторы были раздвинуты, и спальня была залита ярким солнечным светом. Перед глазами стояла тяжелая пелена, и еще сильно болела голова.
  "Еще бы она не болела после такого!.. Все кончилось. Всего лишь дурной сон".
  Чувствуя дурную слабость во всем теле, Костя поднялся. Комната плыла перед глазами, и чувствовал он себя неважно. Посмотрев в сторону окна и поморщившись на неестественно яркий свет, Костя открыл дверь спальни, выходя в коридор.
  Телевизор в гостиной был включен. Шум помех был негромким, но даже его Косте хватило, чтобы вновь почувствовать болезненные уколы в области висков. Морщась от неприятного шума, он побрел на звук, глядя лишь себе под ноги.
  Зевая, он запнулся об порог, шагнув на неровную желтую поверхность, покрытую острыми, похожими на пики неровности. Натолкнувшись взглядом на Сашу, сидящего к нему спиной на диване, Костя замер, переведя взгляд с затылка брата на идущий рябью, отвратительно шумящий телевизор. Диванчик и тумбочку с дисками для плеера, на которой стояла плазменная панель, разделяло круглое отверстие в полу шириной в несколько метров, обрамленное каким-то странным оранжевым орнаментом. Костя шагнул ближе к дивану, заглянув Саше через плечо - внизу зияла такая чернота, что на секунду Косте показалось, будто он заглянул в вечность, в которой холодным огнем должны были мерцать звезды.
  Костя тяжело сглотнул, положив руку на спинку дивана, озираясь по сторонам. Гостиная заметно прибавила в размерах, и кроме диванчика и тумбочки с телевизором напротив, из мебели здесь больше ничего не было. Стены, как и пол, имели тот же тошнотворный, грязно-желтый цвет. По стенам, тут и там, медленно ползали улитки.
  Костя перевел взгляд на Сашу. Брат никак не отреагировал на его появление - его внимание было приковано только к ряби, идущей по экрану.
  - Саня, - тихо позвал Костя, чувствуя потаенную тревогу. - Сань...
  Саша молчал. Костя, наклонившись вперед, увидел, что брат держит в руке пульт, и на его коленях - тяжелый полосатый плед, принадлежавший их маме.
  - Саш, - снова позвал Костя, и его голос был тих и полон недоверия. - Саша, ты же умер.
  Саша моргнул, и медленно повернул к нему голову. Он задумчиво уставился на Костю серыми глазами, словно бы пытаясь понять тайный смысл этих слов. Наконец, он словно бы понял их. Его поджатые губы дрогнули, и ничего не говоря, Саша спокойно и недоверчиво улыбнулся Косте.
  Костя с хрипом сел в кровати, жадно хватая ртом холодный воздух. Было душно, и пахло потом - он весь взмок, пока длился этот сон. Он испытывал настоящий страх, тот самый, который большинство людей испытывает очень редко, о котором потом боится вспоминать - и Костя испугался еще больше, когда понял, что изо всех сил таращится в темноту перед собой и ничего в ней не видит. И он едва не подпрыгнул на месте, издав сиплый, немой вскрик, когда рядом с ним кто-то зашевелился.
  - Костя, ты что?..
  Сонный голос молодой женщины. Косте показалось, будто его разум напрочь отказал, и он даже не сразу узнал голос собственной жены. Катя прикоснулась к нему и тут же отдернула руку:
  - Фу, весь мокрый!.. - в ее голосе прозвучала наигранная брезгливость. - Кыш в ванную.
  Костя откинул одеяло, и привычный для этой поры легкий холодок показался ему обжигающим. Он поднялся на ватных ногах, чувствуя, как бешено колотится сердце, и как его самого трясет в непонятном ознобе. Сейчас он испытывал самый настоящий страх перед своим грядущим путешествием в ванную комнату - в полной темноте.
  "Это закончилось? Или все еще продолжается?"
  Проверить это можно было лишь одним способом. В этой зловещей темноте, заполненной бешенным стуком сердца, он пошел в ванную, размышляя, кого он там встретит. Его глаза более-менее привыкли к темноте, и теперь он мог различить уже давно знакомые очертания предметов. Однако когда он открыл дверь в ванную комнату, он замер, ощутив новый прилив страха. Быть может, Саша там? Или в этой черноте, глубокой - как тот колодец перед ногами его брата - подрагивают жвалы крылатого насекомого, с которых капают мутные капли яда?..
  Костя включил свет, поморщившись и заморгав. Он вытерся полотенцем, с неприязнью чувствуя, как трясутся его руки. Страх медленно отступал, и сердцебиение успокаивалось.
  "Что это я, правда, как ребенок. Всего лишь плохой сон..."
  Уже уверенней, почти сдерживая нервную дрожь, он вернулся в спальню. Сев на край кровати, он неуверенно забрался под одеяло. Протянув руку, взял с тумбочки мобильный телефон и посмотрел на время - без четверти три часа ночи.
  Катя придвинулась ближе, обвив его руками, и Костя почувствовал благодарность к ней за это. Ему сейчас требовалось почувствовать чье-то тепло.
  - Ты что? - теперь ее голос был полон беспокойства. - Весь дрожишь...
  - Плохой сон, - хрипло проговорил Костя, глядя в потолок.
  - Уже поняла. Что это тебе такое приснилось?
  - Забудь, - быстро сказал он. - Даже и вспоминать не хочу.
  - Ну ладно.
  Она придвинулась ближе, прижавшись к нему горячим бедром и тяжелой грудью:
  - Бедный мальчик. Напугался кошмариков...
  "Тебя бы туда", с внезапно проснувшимся раздражением подумал Костя, и тут же пожалел об этом. Ему бы не хотелось, чтобы Кате приснилось нечто подобное.
  Он мягко высвободился от ее объятий:
  - Прости, Катюш... В другой раз.
  Катя притворно вздохнула, уткнувшись носом ему в шею. Она легко относилась к подобным вещам, как плохие сны, но сейчас Костя чувствовал, что за ее несерьезным настроем скрывается настоящая обеспокоенность. Еще бы, ведь раньше он никогда не просыпался в таком состоянии.
  Костя закрыл глаза, вновь погружаясь в темноту.
  
  ***
  
  Он ненавидел утро и вечер.
  Костя перебрался в Питер всего три года назад, но так и не смог до конца привыкнуть к этому городу. Как и всякого приезжего в Санкт-Петербург из маленького провинциального городка с юго-западной области, он был подавлен этим городом, этой атмосферой всеобщей занятости и непонятной, необъяснимо чем-то пугающей суеты. Костя быстро влился, но привыкнуть так и не мог. Порой он думал, что для того, чтобы закрывать глаза на происходящее вокруг ему понадобится куда больше, чем три года. Да, он почти сразу научился не обращать внимание на постоянно загруженные транспортом дороги и этот бесконечный поток людей. Но все равно ненавидел той самой тихой и незаметной ненавистью, которую, наверное, испытывают домашние животные по отношению к своим чересчур заботливым хозяевам.
  Утро и вечер. Время, когда нужно проделать немалый путь от дома до места работы, и наоборот. Не смотря на то, что добираться до диспетчерской автоколонны приходилось вначале на автобусе, а потом и на метро, Костя был счастлив, что у работает посменно. День, ночь - два выходных. Он думал, что просто сдох бы, каждый день совершая подобные заезды, каждый раз по этому маршруту, каждый раз на автобусе и метро, каждый раз видя и слыша одно и то же.
  Костя неторопливо шагал в сторону метро. День выдался душным и пасмурным, хотя с неба не упало ни капли. Солнце так и не появилось из-за плотного и бесконечного покрова облаков. Быстро темнело, и Костя подумал о том, что когда он выберется из-под земли на своей станции, уже будет достаточно темно и будут гореть фонари.
  Зазвонил телефон. Костя, без особой симпатии смотрящий как в открытые двери метро движется поток людей, становящийся все плотнее ближе к узкому входу, освободил уши от наушников, доставая телефон. Звонил Леша, и Костя, только взглянув на дисплей со светящимся именем друга, ухмыльнулся. Он уже догадывался о причине этого звонка.
  - Алло.
  - Эй, Кость, ты куда умотал?
  - Иду домой.
  - Как насчет зайти в бар?
  - Ага, а домой потом как?
  - На такси.
  - Не, давайте сегодня без меня, - Костя бросил взгляд под ноги, остановившись неподалеку от того места, где людской поток уже перерастал в короткую и плотную толпу, медленно поглощаемую входом в метро.
  - Напрасно ты это. Толян в отпуск сматывается, обещал проставиться.
  - Не, Лех, я не пойду. В последнее время хочу только есть и спать.
  - Значит, нам больше достанется.
  - Не сомневаюсь. Увидимся завтра.
  Костя неторопливо убрал телефон и вставил в уши пуговицы наушников. Смысла идти в бар после дневной смены он не видел. Завтра он прекрасно отоспится и без помощи выпивки, а если захочет выпить пива, то купит по дороге домой и Катя, скорее всего, с удовольствием составит ему компанию.
  Костя беспокойно переступил с ноги на ногу, думая о предстоящей ночи. Он не лукавил насчет того, что хочет спать. Он плохо высыпался в последнее время, часто снились кошмары. Вместе с этим ему с трудом давалась работа - много ли наработаешь без хорошего отдыха?
  Костя вздохнул и шагнул в хвост очереди, вливаясь в общий поток спешащих домой людей. Ему предстояло вытерпеть последнее на сегодня испытание в виде сорока минут поездки на метро и автобусе до дома, где он, наконец, сможет отдохнуть и попытается крепко уснуть, без всяких сновидений.
  К счастью, народу сегодня было относительно немного. Костя приметил это еще на эскалаторе, и это не могло не радовать. За что он ненавидел подземку, так это за давку и толкучку, как перед самим входом, так и возле вагонов. К счастью, ждать поезд долго не пришлось, и Костя, шагнув в открывшийся дверной проем, с облегчением заметил, что есть свободные места. Ему ехать всего три остановки, но устоять перед таким соблазном, как присесть на свободное место после не самой легкой рабочей смены Костя не мог. Без всяких колебаний он шагнул в сторону свободного места и устроился между молоденькой девчонкой в наушниках и солидного возраста бородатым мужиком, уткнувшегося в книгу.
  Костя думал о том, что сейчас Леха и еще пара знакомых ему по работе молодых людей уже направились в бар, чтобы посидеть и поговорить о чем-нибудь отвлеченном. Например, порасспрашивать Толю о предстоящей поездке в Испанию. Быть может, ему следовало согласиться на предложение Леши? Посидел бы пару часиков, позвонил бы Кате и предупредил, что задержится... Нет. Катя хотела, чтобы сегодня вечером они посмотрели скачанный с интернета фильм. Свою жену Костя любил, и не хотел расстраивать ее, особенно по такому поводу. Толя и так все расскажет, когда приедет, и ничего нового он в баре не услышит. Конечно, просто потрепаться ни о чем и выпить пива в конце рабочей смены - весьма заманчивая идея, однако в свете последних событий весь соблазн угасал. Костя хотел полноценного отдыха. Обдумывая свое уже принятое решение об отказе посетить с друзьями бар, Костя рассматривал возможность при помощи алкоголя быстрее дойти до того состояния, чтобы заснуть крепко и спокойно. И желательно надолго.
  Он очнулся от собственных мыслей, когда двери с громким шипением открылись. Судя по всему, ему выходить наследующей остановке, и Костя, поправив ремень на плече, поднялся на ноги. Кажется, за время короткой поездки его немного растрясло. Поднимаясь на ноги, Костя чувствовал себя немного сонным, и счел это за хороший знак.
  "Мда, было бы неплохо сейчас быстренько принять душ, перекусить что-нибудь на скорую руку и завалиться спать. И на хрен фильм, уговорю Катьку до послезавтра подождать... Она поймет. Поскорее бы домой".
  - Осторожно, двери закрываются, - мягкий бархатистый голос, который мог бы принадлежать уже пожилому мужчине умолк, и внутри вагона воцарилась тишина,. Костя, щурясь на тяжелый и мутный свет плафонов освещения, шагнул ближе ко все еще открытым дверям вагона, кладя ладонь на поручень. Немногочисленные в этот час пассажиры молчали, уткнувшись в книги и журналы, и царящая тишина нарушалась лишь чьим-то покашливанием и тихим гудением электромоторов.
  - Костя.
  Негромкий голос из-за спины привлек его внимание еще до того, как Костя понял, кому он принадлежит. За какую-то долю секунды, пока он поворачивал голову назад, он умел лишь осознать, что этот голос ему очень знаком, и что окликнувший его сидит - и, похоже, сидел всю дорогу рядом с ним, но... Нет, это далеко не школьница, и не бородатый мужчина.
  Он обернулся и в ту же секунду почувствовал, как сердце сжалось, мгновенно скованное коркой ледяного ужаса. Еще Костя успел почувствовать как вместе с внутренним холодом им овладела слабость, смертельная усталость во всем теле, когда руки и ноги становятся ватными, и все тело словно бы растворяется, исчезает, оставляя лишь ощутимо болезненный, тяжелый ком в груди.
  На его месте, откуда только что поднялся Костя, теперь был Саша. Его брат сидел, подогнув левую ногу и отставив в сторону правую, словно бы он ставил кому-то невидимому подножку. Руки Саши были безвольно вытянуты вдоль тела; туловище клонилось чуть в сторону, голова бессильно запрокинулась на спинку кресла. На Саше был тот самый черный костюм, в котором его похоронили. Своей позой он напоминал сломанную куклу, небрежно усаженную на свободное место. Под ним быстро расползалась омерзительного вида клякса черная жижи с алыми прожилками, но это была не кровь. Мельком Костя уловил движение возле его ноги - рядом с ботинком Саши, медленно ползла крупная улитка. Ее тело и рожки влажно блестели на ярком свету.
  Саша улыбнулся, и Костя увидел его потемневшие зубы. Глаза брата были живыми, но тусклыми, лишенными какого бы то ни было смысла.
  - Костя... - еще тише повторил Саша, не спуская с него взгляда. Оцепеневший Костя чувствовал, как оглушительно стучит сердце. Сидящие рядом с Сашей люди не обращали на него никакого внимания, и в оцепеневшем от ужаса разуме Кости слабо трепыхнулась догадка, что Сашу видит только он.
  В этот же миг лицо Саши изменилось. Он дернулся, как если бы через его безвольно развалившееся на сиденье тело пустили короткий разряд тока, который вернул ему жалкое подобие жизни. Саша, на лице которого застыло тупое сосредоточенное выражение, начал медленно подниматься со своего места, неестественно вытягиваясь и развевая рот, полный темных зубов. Клякса под ним прыснула в разные стороны по полу вагона, издавая оглушительно-громкий треск. По телу Саши вновь прошла такая судорога, что Косте почудилось, будто бы он услышал какой-то хруст. Голова Саши дернулась так, как если бы у него была сломана шея; его негромкий стон стремительно перерос какое-то мычание, и тут же - в крик, который вмиг превратился в вопль. Звук его голоса привел Костю в себя. Последнее, что увидел Костя перед тем, как броситься бежать - это глаза его брата. Саша больше не смотрел на него, а только прямо перед собой. Его взгляд обрел смысл: в нем застыл ужас и боль, и оглушительный вопль, который слышал только лишь Костя, был полон страха, который нельзя было выразить иначе. Резкое шипение закрывающихся дверей подействовало, словно команда, и Костя отчаянно шагнул вперед, едва успев покинуть вагон за пару секунд до того, как створки сомкнулись, подобно губам чудовища, упустившего свою добычу. На ватных, негнущихся ногах он припустил в сторону лестницы, а ему вслед несся бессмысленный, и поэтому такой пугающий крик Саши.
  Костя стремительно понесся к выходу, задыхаясь от страха. Саша - мертвый, закопанный четыре года назад на кладбище Саша - и этот ужас, который овладел им, по-хозяйски запустивший свои корни в разум Кости, лишил его возможности и желания делать хоть что-то, кроме как бежать. Темная пелена легла на его глаза; он не понимал, что он увидел, да и не хотел понимать. Страх поглотил все чувства и мысли, вместе со способностью трезво мыслить, не оставив кроме себя ничего другого. Единственное, что Костя мог пока сделать - это спасаться, выбираться из-под земли, бежать без оглядки домой. Чувствуя на себе взгляды прохожих, полные безразличия и в лучшем случае мрачного любопытства, чувствуя как он задыхается от страха и жара, охватившего его тело, как бешено колотится сердце, Костя понимал, что он вырвался. Однако останавливаться было рано. Ужас и паника дадут ему сил, чтобы с ним не повторилось то, что случилось с Сашей.
  Костя не знал, что он видел, и что произошло с Сашей. Да и как могло произойти? В его уме сейчас в такт его частым шагам билась лишь одна мысль: его брат мертв, мертв как камень. Сейчас Костя был уверен в том, что избежит этой же участи. Во что бы то ни стало.
  
  
  
  2.
  
  
  
  Проснувшись после обеда, он открыл все окна, очарованный теплым солнечным светом и спокойным ветерком. Так и не застелив постель и не приготовив себе ничего чтобы перекусить до ужина, Костя вяло передвигался по квартире, не зная, чем ему занять себя до того, как с работы вернется Катя. И даже когда она вернется, он не имел представления, что будет дальше. Посетив ванную, он умылся и посмотрел на свое отражение: ему казалось, будто на него смотрит он сам, только постаревший лет на пять. Эти синяки под заплывшими глазами, мутный взгляд и нездоровый цвет кожи напоминали Косте об обитателях сумасшедшего дома, хотя вид у него был как у просто приболевшего человека... по крайней мере, после посещения ванной комнаты и вида собственного отражения он утешал себя именно такой мыслью. Он чувствовал себя неуютно, находясь в одиночестве, даже в такой хороший солнечный денек, усталым, физически и морально разбитым, и это не было остаточным явлением, как после всякой ночной смены.
  Можно было что-нибудь почитать, но он сомневался, что будет способен вникнуть в прочитанное в сонном состоянии. Можно было скоротать время за компьютером, посмотрев фильм или просто бесцельно пощелкав по любимым сайтам - он знал, как быстро в таком случае пролетит время - но, видно, не судьба. Его хватило лишь на то, чтобы включить компьютер, как тут же отбросить всякие мысли на этот счет. Костя понял, что голова будет болеть лишь еще сильнее.
  Нет, к черту компьютеры и книги. Пусть его мысли смешаны, чувства притуплены, пусть он смертельно устал и хочет лишь спокойно спать, без всяких снов - он будет бороться со всем этим без этих глупостей. Он дождется Катю здесь, у окна, за пределами которого ярко сияет солнце.
  Костя со вздохом облокотился на высокий подоконник, осторожно поставив чашку с крепко заваренным кофе на блюдце. За полтора часа, прошедших со времени, как он проснулся, он пил уже пятую чашку. Косте хотелось как можно скорее прийти в норму после дрянного отдыха. Сколько он спал? Это было сложно назвать даже дремой. Он помнил, как явившись домой в десятом часу, Костя посмотрел на приготовленную ему Катей кровать, ощущая лишь тоскливый ужас безысходности пополам со смертельной усталостью. Ему нужно было отдохнуть после ночной смены, хотя бы чуть-чуть, но мысль об отдыхе в качестве сна за последние две недели вызывала у него лишь отторжение.
  Костя больше не хотел об этом думать и что-либо вспоминать. У него и так болела голова, глаза по-прежнему слипались, и чувствовал он себя отвратительно. Нет, будет лучше не думать ни о чем, пока он ждет возвращения Кати. Навалившись на подоконник, Костя смотрел в широко открытое окно, подставляя лицо солнечным лучам и ветерку. Сегодня было достаточно тепло, солнце пригревало, хотя легкий ветер был довольно свеж, служа напоминанием, что настоящая осень уже не за горами.
  Костя молча смотрел в окно на двор, стараясь отбросить все скверные мысли и тревоги.
  Он и отец перебрались в Питер из Новосвета спустя четыре года после того, как не стало Саши. Отец помог с работой, и вскоре перебрался на съемную квартиру на юг Санкт-Петербурга. Он был уже не молод, но обеспечен, чтобы жить уединенно и не мешать старшему сыну строить свою жизнь. Костя был благодарен ему за все, что он сделал. Отец понимал многое, без лишних слов и глупых споров, и Костя испытывал чувство искреннего уважения к этому человеку. В его понимании, не смотря на возраст отца и пошатнувшееся после смерти Саши здоровье, это и был настоящий мужик, без дешевых выкрутасов и пустых слов.
  Костя не любил вспоминать свою жизнь до своего переезда в Питер. Новосвет был его родным городом, точнее даже городком на юго-западе от северной столицы, хорошо обустроенным, тихим и спокойным местом. Костя любил этот городок, но после того, что случилось с Сашей...
  Костя вздохнул, чувствуя, как горячая чашка обжигает его пальцы. Саша, Саша...
  Его брат был странным малым. Костя старался не лезть в его жизнь, но то, что он видел и знал о своем младшем брате, порой настораживало. В пятнадцать лет он увлекся всякой чертовщиной и оккультизмом, за что регулярно получал нагоняи от отца. Потом Саша часто мотался в Питер на автобусе, пропадая по несколько суток, где, по подозрениям отца, встречался с такими же "обормотами".
  Костя не встревал в этот очередной "конфликт поколений". Он считал, что вся эта дурь пройдет со временем, парню нужно лишь повзрослеть и до момента "прояснения" не схлопотать себе серьезных проблем.
  В девятнадцать лет Костя подхватил воспаление легких и буквально угас за три недели. Костя закрыл глаза, опуская голову и пряча лицо в ладонях, морщась от яркого света и дурных воспоминаний. Да, это случается. Люди только и делают, что умирают. Умирают в разном возрасте, порой странно и необъяснимо. Костя все прекрасно понимал, но сейчас, спустя четыре года после той роковой осени, он не мог понять лишь одно.
  "Что происходит со мной?"
  Он отвернулся и посмотрел на комнату, бесцельно блуждая взглядом по мебели и вещам. Ему нравилась эта квартира, особенно ему нравился этот странный и непонятный запах, который он ощущал, когда поселился здесь. Запах, свойственный любому жилью, был свой, индивидуальный, и Костя, не находящий его ни приятным, ни отталкивающим, почему-то был рад чувствовать его. Он и сейчас порой ощущал его присутствие, особенно после долгих поездок в отпуск. И пускай иногда квартира казалась маленькой и неуютной, из-за дурацкого узкого коридора и этих странных маленьких комнат, созданных при помощи перегородок прежним жильцом. Костя слышал от своего отца, что когда тот оговаривал условия покупки, прежний владелец решил оставить все как есть, заявив, что если их не устроит эта обстановка, то ремонт пусть делают сами. Отец не возражал. Цена была подходящей и Костя, въехавший сюда, решил, что ничего менять не будет. Да, не очень удобно, зато довольно оригинально. Он учинил бы серьезный ремонт, если бы отдавал большое значение тому, где он живет. Костю же устраивало и это.
  За три года до переезда он познакомился с Катей. Она тоже была приезжей, проживая в Колпино, приезжала в Питер работать бухгалтером на одном из предприятий. Они познакомились по интернету, встретились, и Костя не заметил, как привязался к этой доброй и неунывающей девушке. Спустя год после того, как Костя перебрался в Петербург, когда он чуть привык к новому ритму этого большого города, он сделал ей предложение. Их свадьба была далеко не самой роскошной, но Костя ценил не это. Теперь ему было бы не так тяжело здесь, равно как и самой Кате.
  Три года спокойного и тихого счастья, они отцвели и угасли совсем недавно, и Костя не понимал причины этой перемены. Вся эта невообразимая ерунда, которая происходила с ним последние три недели, эта странная, пугающая до одури муть, которую он видел каждый раз, погружаясь в сон... Костя не видел объяснений, но прекрасно осознал лишь две немаловажные вещи. Эти два пункта горели в его воображении красными буквами на черном фоне. Первая - Саша мертв, и эти перемены связаны с ним - и только с ним, выражаясь точнее, с тем, что происходит в его голове. Вторая - надолго его не хватит.
  Со стороны входной двери щелкнул замок, тихо зазвенела связка ключей. Костя замер. Который час? Часов под рукой не было, но Костя подозревал, что не больше шестнадцати. Катя? Что-то рановато. Быть может, отец? У него тоже были ключи от этой квартиры. Но зачем он пришел, да еще и не отзвонившись?..
  По полу в маленькой прихожей негромко зацокали каблуки. Все-таки Катя. Обычно ее шаги в этих туфлях звучали куда громче. Видимо, она думала, что он все еще спит после ночной смены, боясь разбудить.
  "Сегодня пятница, но все равно слишком рано"...
  Он слушал, как она тихо шуршит в коридоре плащом, и как они идет по коридору в сторону спальни.
  - Костик?
  - Я тут.
  Она заглянула в зал, и Косте не понравился ее взгляд. Подозрительный, встревоженный... или ему лишь показалось? Катя тут же улыбнулась ему, шагнув в комнату. Солнечный свет, падающий на нее из-за спины Кости заставлял сиять ее белую блузку, придав некое мистическое сияние и ее светлым, длинным прямым волосам. Глядя на нее в этот момент, Костя тут же напрочь позабыл о ее взгляде. Она вовсе не встревожена.
  - Привет.
  - Привет. Ты сегодня рано...
  - Отпросилась. Все равно сейчас все отчеты на другой отдел переложили.
  - Повезло.
  Костя ощутил, как усталость ушла, и как его внутреннее смятение отступило, когда он видел ее, так близко рядом с собой.
  - Что? - она хихикнула. - С таким видком и в этой майке ты похож на алкаша.
  - Благодарю, - улыбаясь, он с наигранной торжественностью протянул в ее стороны руки и Катя, шагнув вплотную, приобняла его:
  - Рановато вскочил.
  - Хм... ты о чем?
  - О тебе, пошлый поросенок.
  - Не вижу в этом ничего предосудительного, - он наклонился и поцеловал ее в шею, вдыхая аромат ее волос и кожи, смешивающийся со свежим ветерком и запахом кофе. Он и впрямь ощутил легкое возбуждение, но притупленное скверным отдыхом, оно так и не расцвело. Косте нравилось просто обнимать ее, освещенную солнечным светом.
  - И все же... сколько ты спал?
  Нет, ему не почудилось. В ее взгляде зеленых глаз он и вправду видел обеспокоенность. Катя все понимала, что с ним творится что-то неладное.
  - Не знаю, - он пожал плечами, и это вышло так непринужденно, что у него самого отпали все сомнения и тревоги относительно своего состояния.
  "Какой легкий и уверенный самообман".
  - Думаю, часика три-четыре.
  - Мало.
  - Сойдет.
  - Что-нибудь съел?
  - Нет, что-то не тянет.
  - Ну-у, постараюсь приготовить тебе сегодня на ужин что-нибудь такое, чтобы у тебя аппетит проснулся.
  - Было бы просто здорово.
  Он отпустил ее, и они оба встали у подоконника, облокотившись на него и глядя во двор. Костя краем глаза видел, как она заглянула в его чашку с кофе, словно бы пытаясь понять, сколько он выпил. Ох уж ее эта забота. Иногда Косте казалось, будто Катя перегибает палку в своем отношении к нему, это отчетливо было видно, когда Костя болел или у него было скверное настроение. К счастью болел он нечасто, а настроение у него, как правило, быстро возвращалось в норму, но излишняя забота и это дурашливое проявление любви по отношению к нему порой просто выводило. Хотя спору нет, иногда Костя ловил себя на том, что ему нравится подобное наигранное сюсюканье. Катю нельзя было назвать серьезным человеком, и, понимая это, Костя молча терпел все ее выходки и слова.
  "Не пора ли нам завести малыша?", часто думал он, когда она вновь начинала проявлять свое заботливое отношение к нему.
  - Как прошел день?
  - Хорошо. Работы было не много. Сам видишь, как рано вернулась.
  - Всегда бы так? - Костя с легкой улыбкой взглянул на нее.
  - Не-а, не люблю бездельничать.
  - Эва, как тебя... - с притворным негодованием проворчал Костя, зная, то Катя уже давно словно бы запрограммирована на работу в будние дни. Ему, всю свою жизнь работавшему по сменам, было нелегко представить себе подобное.
  - Лодырь, - ласково сказала Катя, придвигаясь ближе, коснувшись бедром его ноги и взяв под руку:
  - Пойдем куда-нибудь вечером?
  - Куда хочешь?
  - Может быть, в кино?..
  Костя поморщился только от одной мысли о том, что ему придется два часа торчать в полутемном зале и таращится на экран, на котором происходит несусветная чушь.
  - Прости, но в последнее время я что-то совсем разочаровался в современном кинематографе.
  - В нашем или зарубежном?
  - В кинематографе вообще.
  - Тогда предлагай ты.
  - Ммм... ты бьешь в больное место. Я бы остался сегодня дома. Давай лучше что-нибудь посмотрим... У нас, кажется, еще немного вина осталось.
  - Хочешь устроить романтический вечер?
  - Почему бы и нет?
  Костя почувствовал, что тонет в каком-то вязком болоте собственной неуверенности, лжи и страха. Какое еще к дьяволу вино? Он сейчас-то на ногах еле-еле держится. О романтическом вечере можно было бы только мечтать - у него голова раскалывается от плохого и недолгого сна.
  - Кость, что с тобой?
  Катя почувствовала то, что ощущал он. Ее голос был спокойным, но с отчетливыми нотками недоумения, того самого, близкого к страху.
  "Она все понимает. Что со мной?".
  Этот вопрос застал его врасплох. Костя понимал, почему она спрашивает его о сне, еде, о том, чем они займутся вечером. Он не подозревал, что Катя задаст его сейчас.
  Он повернул к ней голову и заглянул в ее глаза. Катя смотрела на него тем самым взглядом, который он успел уловить в тот самый миг, когда она вошла в комнату. Что она ожидала увидеть, что он валяется под батареей, обессиленный бессонницей?
  Да, возможно. В ее взгляде был неподдельный страх и тревога.
  - Ну, - она надула губы, наклоняя голову вперед и заглядывая ему в глаза. Вмиг ее серьезность опять улетучилась, возвращая веселую беззаботность.
  - Ну, будь хорошим мальчиком, скажи, что не так. Ты заболел?
  Костя смотрел ей в лицо. Она была красивой, и ее красота была не той, возводимой в абсолют современной модой. Просто приятная миловидная внешность молодой женщины, еще вчера бывшей молоденькой девушкой из провинции, такой же неунывающей и веселой, как и сейчас.
  Он вымученно улыбнулся, наклоняя тяжелую голову вперед и, закрывая глаза, уткнулся горячим лбом ей в плечо:
  - Пожалуйста, не смотри на меня так больше.
  - Я думала, тебе нравится...
  - Нет, не так. Когда ты слишком серьезная.
  - Не буду, - негромко ответила она, обнимая его за талию.
  - Мне нравится, когда ты улыбаешься.
  - Спасибо.
  Он глубоко вздохнул прежде, чем ответить ей. Он не хотел говорить об этом ни с ней, ни с кем-либо еще.
  - Я не знаю, Катюш. Снится всякая дрянь в последнее время.
  - Расскажи мне.
  Она уже просила его об этом, и не раз. Катя все понимала, но Костя так ничего ей и не сказал. Как можно рассказать ей это? Костя сам не понимал, что видит во сне, почти каждый раз, когда он засыпал. Его изматывали скорее не сами дурные видения, а их непоследовательность. Он не знал, было бы ему проще, если бы он видел кошмары каждую ночь, каждый раз, когда ложился бы спать. Но сны, мало того, что были пугающе реальными и странными - все они были странными, но эти не лезли ни в какие ворота - они мучили своей неожиданностью и непредсказуемостью. Костя не знал, что и когда он увидит следующей ночью, его единственной мечтой за последние дни стало лишь желание уснуть и спать мертвым сном.
  Да, она уже просила его рассказать о дурных снах. Теперь в ее голосе было нечто вроде мягкого требования.
  "Ты так боишься за меня?"
  - Слушай... я сам ни хрена понять не могу...
  - Сейчас не надо ничего понимать. Просто расскажи.
  Костя, не открывая глаз, нахмурился, пожевав губами:
  - Саня...
  Катя молчала. Подумав, что она не поймет, о ком идет речь, Костя сказал:
  - Саша, мой брат. Помнишь, я рассказывал о нем?
  Рассказывал... Катя никогда не видела его брата, даже по фотографиям. За время их знакомства, еще до того, как их отношения переросли в нечто серьезное, он обмолвился о своем брате лишь пару раз. Эти слова, которые он говорил о Саше, были из серии "У меня есть младший брат, его зовут Саня", и "он странный, у него куча увлечений, но он мне не мешает и я ему тоже". Катя не была дурой, она умела делать выводы из подобных рассуждений и слов, которые говорят словно бы нехотя, не желая развивать тему.
  Они молчали и не шевелились. Костя вдруг понял, что больше не хочет ни шевелиться, ни говорить что-либо еще. Ему просто нравилось стоять так, ощущать тепло близкого человека, дуновение ветерка и приятные, едва ощутимые прикосновения последних солнечных лучей в этом году.
  - Тебе снится твой младший брат?
  - Ага.
  "Наверное, сейчас она думает о том, что это дурная примета, видеть во сне мертвых".
  Костя открыл глаза и поднял голову, взглянув на Катю. Она внимательно смотрела на него, чуть прищурив глаза.
  - Хочешь, залезем в компьютере в сонник и посмотрим, что это предвещает?
  - Я не верю во всю эту чушь.
  - Ты хочешь получить объяснение?
  - Да, но не такое.
  - Ну хорошо. Что ты видишь еще?
  Взгляд Кости помрачнел и стал тусклым, уголки его губ опустились:
  - Коконы.
  - Коконы?
  - Ну да. Знаешь, как у гусениц.
  - Брр.
  - Медицинские бинты. А еще улитки. Огромные улитки. И что-то... - Костя нахмурился.
  - Что?
  - Что-то вроде насекомых. Бабочек, или пауков с крыльями, только... Короче, они тоже громадные.
  - И еще Саша?
  - Да, еще он.
  - Ужас, - пробормотала она, и Костя не смог разобрать, слышит ли он в ее словах сарказм или же это настоящее беспокойство. Он бы и сам отнесся к подобному с легким недоверием, не столь серьезно, если бы эта проблема одолевала не его, а кого-то другого.
  Да, ужас. Тот самый - тихий, невидимый всему остальному миру. И это было куда страшнее. Костя думал, что ему было бы куда легче, если бы хоть кто-то мог бы разделить все то, что ему пришлось вытерпеть и увидеть в своих собственных снах за последнее время.
  - Фигня... - пробормотал Костя. - Это всего лишь образы в голове...
  - Думаешь, тебе будет легче, если ты поймешь, что они значат?
  Костя внимательно посмотрел на Катю. Это был хороший вопрос, он не знал, что ему ответить.
  - Я не знаю. Возможно. Блин, Кать... У меня просто голова идет кругом от всей этой ерунды. Не хочу я ее понимать, я хочу, чтобы все это прекратилось.
  - Ну хорошо. Давно тебе все это снится?
  - Ну... Недели две назад как началось.
  - И нет никакой связи?
  Костя вздохнул:
  - Я не вижу. Я не понимаю, что все это значит.
  - Может, он хочет что-то сказать тебе в твоих снах?
  Костя молча смотрел на нее. Образы вновь начали оживать в его памяти. Они были оборванными, смутными, как и любые другие воспоминания о сновидении, но их Костя хватало, чтобы не восстановить весь сон - почувствовать тот первобытных страх, который охватывал его в те минуты. В своем последнем сне он видел Сашу в полутемной комнате. Он смутно видел его силуэт в насыщенном синем свете, льющемся из окна за его спиной, смутно различал медленное движение по стенам, но Костя в этом кошмаре знал, что перед ним - Саша, по стенам медленно ползают улитки, и эта комната - комната Саши в их старом доме в Новосвете.
  Саша молча указывал в темноте на свой развалившийся от старости и влаги стол.
  - А... Да, - с трудом проговорил Костя. - Да... Знаешь, а ты, наверное, права.
  - Ты же только что сказал, что не веришь в эту чушь.
  - Я... я уже не знаю, во что верить.
  - Заглянем в сонник?
  - Позже.
  Костя почувствовал, как тяжело и часто бьется сердце. Ну конечно же, почему он сразу об этом не подумал. Саша...
  "Что - Саша? Призраки существуют? Он умер и теперь хочет что-то мне сказать?"
  Костя удержался от мысленного саркастического смешка - и удержаться его заставило то самое воспоминания недельной давности. Он вспомнил то видение в метро, вспомнил ту страшную, неестественную позу Саши, эти улитки, как он поднялся и громко завыл, глядя перед собой пустым взглядом.
  За всю свою жизнь Костя не видел ничего более пугающего, чем это видение.
  Он с трудом сглотнул.
  - Костик.
  Нет, об этом он не расскажет никому.
  - Все нормально.
  - Ты выглядишь неважно. Быть может, попробуем сегодня снотворное?
  - Думаешь, поможет?
  - А вдруг? Будешь спать, как убитый.
  - Плохое сравнение.
  - Ути, господи!..
  Она увернулась, когда он попытался поймать ее за талию. Он криво улыбался дрожащими губами, на душе было погано. Солнце ярко светило, его Катя игриво улыбаясь, ускользнула от него, и в это время глубоко внутри страх глодал его, не зная пощады.
  В его воображении вновь всплывала картина - полутемная комната, черный силуэт Саши, молчаливо указывающего на свой обезображенный стол.
  "Что он там хранил?"
  Костя почувствовал себя легче. Этот разговор с Катей, такой простой и вовсе не страшный - не стремный, как подумалось ему, - и воспоминание об этом видении как-то неожиданно для самого Кости подействовали успокаивающе. Страх остался, и он был силен. Но теперь, впервые за все время этого тихого сумасшествия Костя вдруг понял, что ему нужно сделать. Это было подобно блужданию в потемках и внезапно открывшейся перед ним двери, за которой было все тихо и спокойно. Он по-прежнему пребывал в тревожащей тьме, но дверь - она была открыта, и она была совсем рядом. И было не важно, что таилось за ней, было важно как можно скорее покинуть эти беспросветные сумерки собственного воображения и сознания, пока еще не слишком поздно.
  Наверное, ему и впрямь нужно будет попробовать принять снотворное. Быть может, стоит сходить к врачу?
  Костя бы подивился такой мысли, приди она ему ранее. Но теперь это казалось не лишним. Его самочувствие беспокоило его куда больше дурацких предрассудков на тему "раз идешь к психиатру - ты шизик". Он ощущал необычный душевный подъем, и сейчас был готов внимать советам знающего человека, искушенного в вопросе выхода из подобных ситуаций, в какой оказался Костя, поглощать все необходимые лекарства, чтобы как можно скорее прекратить все это и вернуться к обычной жизни.
  Он не хотел сходить с ума. Корни страха, прочные и крепкие, росли именно из этого соображения, уже полного некой истеричной решительности и желания избежать подобной развязки любой ценой.
  - Что ты будешь делать теперь?
  Катя, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди, улыбалась ему, добродушно и ласково. В ее зеленых глазах играли веселые искорки, и она своим видом и непринужденной позой словно бы приглашала - попробуй, поймай.
  "Что я буду делать теперь?"
  Да, сегодня он наглотается снотворного и попробует уснуть. Плевать на завтрашний отгул и целый свободный день - ему нужен хороший отдых и сон, прямо сейчас. Но что потом?
  "Нужно ли загадывать сейчас? Если снотворное не поможет, то мне придется брать отгул на следующую дневную смену и идти к врачу".
  Не самый худший вариант, так как тянуть дальше с этой проблемой было просто невозможно. Костя не представлял себе, как он будет работать в следующую смену, если его состояние не улучшится.
  - Посмотрим, - сказал он, улыбаясь Кате, и стараясь, что его лубка была естественной, а не вымученной. Вспомнив свое отражение в зеркале, в которое он заглянул после пробуждения, Костя подумал, что, наверное, получилось плохо.
  - Ты будешь не против, если я останусь дома сегодня?
  - Нет, конечно!
  - Я ведь тебя не держу... Нет, будет жаль оставаться одному, но ты могла бы выбраться сегодня куда-нибудь без меня...
  - Ну уж нет. За тобой глаз да глаз нужен.
  - Прости, - Костя поник, опустив плечи. - Я не хочу доставлять тебе проблем...
  - Нет никаких проблем. Сегодня и завтра будешь спать и отдыхать, понятно? Никаких тебе встрясок и прочего.
  - Да, я понимаю, - он скрестил руки на груди, прислонившись к подоконнику. - Сам вижу, что дела неважные...
  - Ладно, не заморачивайся. Пойду приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое. Салатик для начала тебя устроит?
  - Самое то.
  - Ну вот и славно.
  - Катя.
  Она, уже выйдя из комнаты, заглянула обратно:
  - Что?
  "Ты ведь мне поможешь?" хотел было спросить он, и тут же испытал стыдливый, едва ли не позорный укол неловкости. Мужчина не должен говорить подобные глупости. Не должен... Кому, черт побери? И в чем она должна ему помочь и как? Костя еще раз напомнил себе, что эта проблема касается только его, и помочь он может, лишь начав сам. Воистину, спасение утопающего.
  - Ты у меня просто замечательная, - с чувством произнес он, с улыбкой глядя на нее. Она громко причмокнула губами, имитируя поцелуй, и ушла.
  Слушая, как в соседней комнате негромко стучат закрывающиеся дверцы шкафа, и как позже льется вода из раковины на кухне, Костя смотрел на свою тень, отбрасываемую им. Улыбка медленно сползала с его лица, и глубоко в душе по-прежнему таилась тревога. Костя не знал, сколько ему потребуется приложить усилий и времени, что навсегда избавиться от этого осадка.
  
  
  
  3.
  
  
  
  Когда до нужной ему остановки оставалось совсем немного, Костя почувствовал, как во внутреннем кармане куртки завибрировал и затих телефон.
  Должно быть, пришла СМС. Костя не услышал звуковой сигнал, так как слушал плеер. Он мог бы вообще ничего не почувствовать, что уже бывало не раз. Костя если и пропускал телефонные звонки на мобильный, так это во время своих прогулок, таких, как сейчас. Вполне вероятно, что это сообщение от Кати, которая решила узнать, куда средь бела дня подевался муж. Однако, уже запустивший руку в карман Костя вдруг вспомнил, что забыл зарядить аккумулятор.
  Так и есть, индикатор заряда свидетельствовал о том, что уже очень скоро телефон отключится. Костя поморщился, разглядывая дисплей. Просто отлично; о чем он думал, когда собирался в поездку?
  Он думал только о самой поездке и ее цели, а не о том, что ему потребуется телефон. Костя отключил и убрал мобильник. Через полтора-два часа он вернется домой. По большому счету телефон ему вообще не понадобится, и это даже хорошо, что он не будет иметь связи. Сегодня была суббота, первая половина дня, и Костя вообще не хотел, чтобы его тревожили в эти часы, даже Катя. Все, что ему нужно сейчас, так это быстро и без лишних задержек в пути добраться до Новосвета.
  Костя посмотрел за окно. Мимо проплывал унылый вид хвойного перелеска, тянущегося перед его взглядом бесконечной стеной. Они отъехали уже на приличное расстояние от города, населенных пунктов по этому направлению было немного, и ПАЗик двигался быстро. Народу было немного, в основном грибники и дачники. Костя здесь был единственным, кто ехал без сумки. С того самого момента, как автобус покинул Питер, он не шевелился и смотрел на мелькающие за стеклом деревья и хмурое серое небо. Костя не хотел думать о том, зачем он едет в Новосвет сейчас, когда вроде бы все утряслось.
  Костя моргнул, оглядывая ставший знакомым пейзаж. Автобус значительно сбавил ход, и это значило, что он почти добрался до места. Костя поднялся с сиденья, хватаясь за поручень, пройдя к дверям мимо пожилых людей, сбившихся в несколько маленьких групп. На него никто не обращал внимания, хотя обычно старики любят поглазеть на тех, кто отправляется за пределы большого города в подобные поселения, как Новосвет. Костя, встав напротив двери, смотрел только прямо перед собой, слушая музыку и стараясь не думать ни о чем.
  Попасть в Новосвет можно было бы куда быстрее, при помощи электрички, но Костя решил добраться до родного городка именно на автобусе. Он знал, что как правило, люди ездят из Новосвета в Санкт-Петербург и обратно в основном на электричке, и редко кто ездит на автобусе. Костя так же знал, что ему будет проще и быстрее добраться до своего старого дома именно с остановки, а не со станции Новосвета.
  Когда автобус начал снижать скорость, Костя почувствовал легкое волнение. Музыка, до сего момента приносящая успокоение, теперь начал раздражать, и он выключил плеер, убрав провода с наушниками.
  "Я не был здесь с тех самых пор, как мы уехали отсюда".
  Да, это было так. Год спустя после смерти Саши, они уехали из Новосвета и больше никогда не появлялись здесь. В этом городке больше нечего было делать: все знакомые Кости, как и он, рано или поздно перебрались в Питер. Новосвет оставался родным городом, но Костя чувствовал, что его сюда не манит, ничто не зовет.
  "До сих пор".
  Он закрыл глаза и вспомнил обрывок своего последнего кошмара. Саша во тьме своей комнаты, указывающий на свой стол.
  В доме, в котором они жили в Новосвете, теперь живут совсем другие люди. Костя смутно запомнил образ того мужика, который приходил с отцом к ним, чтобы осмотреть трехкомнатную квартиру. В ту пору они уже приобрели жилье в Санкт-Петербурге, и Костя знал, что отец принял решение выбросить большую часть старой мебели. В ее число вошел и большой, тяжелый письменный стол, раньше принадлежавший Саше. Но Костя знал, что внутри его ящиков не осталось ничего, он лично проверял их содержимое перед тем как они с отцом избавились от старья.
  Автобус остановился, и двери открылись. Костя вышел наружу, ежась от неприятного холодка и озираясь по сторонам. Было начало октября, и погода была что надо - почти каждый день дождь. Солнце появлялось все реже и реже из-за обилия туч и низких облаков. Сейчас хоть и было пасмурно, осадков в ближайшее время не предвиделось, хотя асфальт под подошвами ботинок еще хранил на себе свежие следы недавно прошедшего дождя.
  Костя вдохнул полной грудью свежий воздух, чувствуя, как растворяется в нем. Он чувствовал, что наполняется грустной радостью и непонятным успокоением, вдыхая его. Пахло прошедшим детством и юностью, которые были не в шумном и безобразно огромном городе, а здесь, в этих местах.
  "Воздух. Господи, какой же здесь воздух".
  Автобусная остановка Новосвета располагалась на довольно большом и открытом пространстве. Дорога здесь была широкой, хотя и довольно убитой. Костя обернулся и посмотрел на невысокие деревья негустого леса. Он вышел из автобуса на небольшую заасфальтированную площадку, по обе стороны которой торчали знаки, обозначавшие о том, что рядом располагается населенный пункт. Перед Костей было небольшое бетонное ограждение, высотой ему по грудь, за которым виднелись верхушки елей, растущих в низине. Костя с рассеянной улыбкой вспомнил ту тропу, которая вела сюда. Воспоминания пробудились в нем, и Костя ощутил это грустное прикосновение воспоминаний, которые многое для него значили. Пройдя по тропе, он сможет попасть в город, оказавшись как можно ближе к старому дому, в котором они жили всей семьей до переезда в Питер.
  Костя, спрятав руки в карманы куртки, шагнул в сторону ограждения, слушая, как удаляется и затихает шум автобуса. Он был единственным пассажиром, кто сошел на этой остановке. Костя был несказанно счастлив этому обстоятельству. Он приехал сюда не по делам, не для того, чтобы найти кого-то. Возвращение Кости в Новосвет вообще не имело какого-либо смысла, но единственное, что он мог сказать точно, что не хотел бы любопытных взглядов в свой адрес. Теперь он дожидался, пока автобус не скроется из виду, и пока шум работающего двигателя не превратится в отдаленный, плохо различаемый с каждой секундой гул. Костя, медленно шагая, приблизился к ограждению, слушая тишину. Она казалась самим очарованием после более чем получасовой поездки и тряски в салоне автобуса, после музыки и шума работающего двигателя. Ветер, гуляющий в вышине, слегка покачивал верхушки высоченных елей, высящихся прямо перед ним. Под мягким напором гуляющего ветерка деревья издавали тихий и приятый шум. Костя не шевелился, вдыхая напоенный ароматами свежий воздух, какого никогда не было в таком городе, как Питер, и никогда не будет. Костя знал не так уж и много о своей малой родине, но хорошо знал, что и как сильно связывало его самого с этими местами. Костя снова вдохнул полной грудью свежий осенний воздух. Он чувствовал, что вернулся домой.
  В январе сорок четвертого пала блокада, и для деда Кости по отцовской линии операция "Январский гром" стала последней. Получивший серьезные ранения, он остался в городе, и после завершения войны ему удалось пристроиться на работу на одном из ленинградских заводов. Костя не мог припомнить, почему дед так и не смог вернуться домой, под Горький. В Ленинграде он встретил будущую бабушку Кости, и в пятьдесят третьем у них родился сын Дима. По достижению совершеннолетия и обучения в техникуме, двадцатилетний отец Кости перебрался в Новосвет - молодой промышленный городок, возводящийся ударными темпами. В ту пору Советский Союз был еще силен, все строили светлое будущее...
  Костя криво усмехнулся. Он родился в ту пору, когда уже давно было ясно, что никакого светлого будущего у них нет и не будет. Новосвету повезло: он строился как образец нового поселения, красивого развитого пригорода. Не смотря на царящий в стране бардак, тем, кто затеял строительство, удалось многое реализовать.
  Костя посмотрел вперед, за ограждение, глядя на виднеющиеся за верхушками деревьев небольшие светло-серые здания родного городка. Новосвет располагался справа от него, от автобусной остановки до него напрямую было еще два километра. Густая хвойная роща, раскинувшаяся перед ним, сливалась с довольно большим лесом, охватывающим Новосвет и ближайшее небольшое озеро. Костя не понаслышке знал, что из себя представляет лес - по сути одно большое болото.
  Он задрал голову вверх, глядя на светло-серый покров облаков, закрывших над ним все небо.
  "Зачем я пришел сюда?"
  Костя закрыл глаза, вспоминая свой последний сон. Он запомнил только лишь один фрагмент, который всплывал в его снах с разной периодичностью уже на протяжении недели. Костя видел темную комнату, и перед ним, на фоне большого окна стояла темная фигура. Мягкий синий свет, льющийся из-за ее спины, не освещал лица незнакомца, но Костя знал, что это Саша. Его мертвый брат в черном костюме, в котором его похоронили, молча указывал на старый и потертый стол, который когда-то принадлежал ему.
  Костя был последним, кто осматривал ящики стола, который потом разобрали и выбросили, и он не знал, что бы это могло означать. Стол был пуст, в нем ничего не могло быть, что принадлежало бы Саше, и большинство вещей его младшего брата, которые хранились в его ящиках, постигла та же участь.
  Кошмары и не думали заканчиваться, но, по крайней мере, теперь снились не так часто. Для Кости даже это было как глоток свежего воздуха. Теперь его сны стали более осмысленными: в последнее время Костя видел одно и то же - комнату, в темноте которой молча стоял Саша, указывающий на стол. Иногда стол был почти развалившимся, иногда - целым. Он по-прежнему воздерживался от похода к психоаналитику, хотя что-то ему подсказывало, что надолго его не хватит. С небольшими перерывами он принимал снотворное, которое позволяло ему не то чтобы уснуть, а просто отключаться от этой реальности, по крайней мере гарантируя, что никаких снов он не увидит. Катя смотрела на него осуждающе. На работе он заслужил свою долю внимания со стороны коллег и начальства.
  Костя, тяжело вздохнув, направился вдоль ограждения к бетонным ступеням, которые вели вниз от дороги, в хвойную рощу. Спускаясь вниз, он смотрел, как перед ним растет все выше и выше темно-зеленая, живая стена леса, скрывая за собой виднеющиеся вдалеке дома Новосвета. Костя с легким благоговением ступил на широкую тропинку, уводящую вглубь чащи, плавно и причудливо огибающую деревья. Она пролегала по едва заметному склону, уводя вниз. Слева и справа от шагающего Кости был почти что настоящий хвойный лес.
  Под подошвами тихо шуршал и скрипел влажный гравий. Костя любил этот звук, и он хорошо помнил эту тропу еще с детства. Обычно летом тропа зарастала, и по краям тропы, сквозь покров мелких камней пробивались высокие зеленные стебли травы. Зимой тропа почти переставала существовать, ее заметало снегом, и мало кто бывал здесь в холодное время года.
  Костя, неторопливо шагая вперед, думал о том, что его поездка сюда наконец-то начинает обретать хоть какую-то цель. Только сейчас, направляясь по извивающейся среди елей дорожке в сторону Новосвета, он решил, что пройдется по улицам родного городка. Он побывает там, где прошло его детство и юность. Костя понял, что его возвращение сюда спустя четыре года действует на него успокаивающе. Ностальгия оказывала на него благоприятное воздействие, именно в этот момент, когда он так нуждался в душевном покое и равновесии. Он понимал, что, наверное, увидит многое, что пробудит его память. Костя надеялся, что вместе с этим он поймет, что происходит с ним.
  Ему уже не нужно выбирать свою первую цель. Он приехал сюда на автобусе, чтобы оказаться как можно ближе к южной части города, где располагался их старый дом - он будет первой достопримечательностью в его маленьком туристическом путешествии.
  "Главное не слишком затягивать его".
  Костя смотрел лишь себе под ноги, чуть улыбаясь собственным мыслям. Он мог бы без труда вспомнить, куда сейчас выведет его эта дорожка, каждый шаг по которой звучит столь сочно и громко. Он не делал этого. Косте хотелось видеть этот путь и чувствовать, как оживают воспоминания. Он надеялся, что здесь мало что изменилось с того момента, когда он бывал здесь последний раз. Сейчас он попытался вспомнить, как давно он так же шел от остановки к своему дому в последний раз. Костя находил в этом необычайное умиротворение.
  Тропа перестала вихлять, выпрямившись и став шире. Костя, подняв голову, посмотрел на двухметровые сворки кованных стальных ворот. Здесь начиналась своеобразная граница Новосвета. Влево и вправо от тропы уходила стальная ограда. Костя не знал, кто, когда, да и собственно, зачем возвел это ограждение, особенно если учесть, что сами ворота никогда не запирались. За воротами были старые, потрескавшиеся ступени, ведущие на небольшую заасфальтированную площадку.
  Костя приблизился к воротам. Он все еще глупо улыбался, хотя плохое предчувствие все же кольнуло его сознание. Он так и не понял почему вид полоски свежей белой материи, повязанной на уровне груди на одном из стальных прутьев левой створки вызвал у него странное ощущение потаенной опасности.
  Костя остановился перед преграждающими путь воротами. Его взгляд был прикован к марли, завязанной в тугой узел. Она была чистой и свежей, и на вид могла быть медицинским бинтом. Эта полоска мозолила глаза, выделяясь своей неестественной белизной на фоне темных прутьев ворот. Костя не шевелился.
  "Что это значит?"
  Он не понимал, зачем кому-либо понадобилось бы оставлять подобный знак. Он стоял и разглядывал бинт, так и не вынимая рук из карманов куртки, чтобы потянуть на себя одну из створок, и, наконец, идти дальше своей дорогой.
  "Бинт... Бинт"...
  Улыбка уже сползла с его лица. Брови съехались к переносице, и взгляд Кости потускнел. Белые лоскуты материи с недавних пор вызывали у него болезненные ассоциации с теми, что время от времени появлялись в его снах. Да, теперь он не мог спокойно смотреть на обычные медицинские бинты. В его подсознании уже пробудилось нечто зловещее, что каждый раз, при виде белых лоскутов марли, будило его воспоминания о снах, с недавнего времени превративших его жизнь в настоящее мучение.
  Но сейчас был не сон, и перед ним был не окровавленный бинт.
  Поддавшись какому-то порыву, Костя медленно вынул руки из карманов, протянув их к узлу. Он вздрогнул и отдернул руки, едва коснувшись материи. Ему показалось, будто бы его легонько ударило током. Костя заморгал; на какое-то мгновенье он ощутил странное чувство, которое тут же отступило, так и не дав себя "распробовать". Оно было сродни легкому, ошибочно пришедшему головокружению.
  "Это как-то связано с тем, что я видел во снах?"
  Он судорожно, с шумом вдохнул воздух ртом. Мысль обрела свою жизнь в его голове подобно камню, брошенному в гулкий и глубокий колодец, громко рикошетя от стенок.
  Его вмиг ослабшие пальцы с трудом справились с крепко завязанным узлом. С пробуждающимся и крепнущим с каждой секундой страхом Костя медленно сдернул светлую тонкую полоску марли с прута, разворачивая его.
  Нет, он так и не увидел никаких зловещих пятен крови или какого-нибудь предмета, спрятанного внутри узла. Это был просто самый обычный кусок тонкой марли, повязанный к створке сегодня утром, даже не успевший промокнуть под дождем. Костя почувствовал себя донельзя глупо. Он отпустил бинт и тот, наполовину сложившись, упал ему под ноги.
  "Дурак".
  Ощутив непривычный холодок, он взялся за прут левой створки и потянул на себя. Открывающиеся ворота издали натуженный тихий скрип давно несмазанных петель.
  Костя, ежась от резко подступившего холода, спустился вниз по потрескавшимся широким ступеням на круглую площадку, похожую те, которые могут встретиться в парке. Он прошел мимо старых скамеек с облупившейся краской, рядом с которыми валялись несколько пустых пивных банок и смятая пачка сигарет.
  Он вышел на широкую, кое-как заасфальтированную дорожку, которая в отличие от предыдущей, была прямой. Костя знал, что входит на территорию сада, некогда принадлежавшего местному колхозу, который после развала отошел какому-то частному собственнику. Шагая мимо яблоневых деревьев, которые хотя и лишились листьев, выглядели довольно опрятно и ухоженно, Костя отстранено думал о том, что неизвестный фермер поступил довольно великодушно, не закрыв эту дорогу к автобусной обстановке. Он знал, что здесь должен был быть сторож, но вокруг стояла полная тишина и не было ни души.
  "Здесь всегда было так тихо по утрам в выходные?"
  Уже отсюда в противоположной стороне сада над верхушками деревьев можно было увидеть первые дома Новосвета. Костя и сам не заметил, как пересек городскую черту, которая с южных окраин города не была обозначена ни чем. Идти в этот город пешком от автобусной остановки воспринималось совсем иначе, в отличие от приезда сюда на электричке или автомобиле.
  Костя открыл калитку и вышел из сада на узкий тротуар. Перед ним была небольшая полоса земли, буйно зарастающая летом, за которой была дорога. Среди множества деревьев в округе виднелись очертания небольших домов в один-два этажа. Здесь не было новостроек, но даже эти с виду невзрачные домики выглядели довольно сносно для такого городка, как Новосвет. Близлежащие окрестности выглядели довольно уныло, но Костя подумал, что подобный эффект исключительно из-за того, что на дворе не самая лучшая погода и поздняя осень. Он все еще помнил, каким светлым и спокойным был Новосвет летом, и даже заваленный снегом зимой.
  Костя хорошо помнил путь к старому дому. Сейчас он повернет направо и пойдет по узкой полоске асфальта, на которой в летнее время, когда разрастался кустарник из палисадников, было затруднительно разминуться двоим. В конце этой улицы поворот налево, дальше до перекрестка, потом снова направо, полторы сотни метров - и вот он уже и дома.
  Костя невесело усмехнулся своим мыслям, отправляясь по намеченному маршруту. Он был немного рад, что вернулся сюда, но ностальгия о малой родине вместе с приятными чувствами будила в его душе нечто болезненное и тревожное. Костя понимал, с чем это связано - смертями двух человек, мамы и Саши.
  Он добрался до перекрестка, когда подняв взгляд на дом справа, замедлил шаг. Через несколько метров Костя остановился.
  Он не помнил, что это был за дом, жилой ли, или же в нем располагался какой-то магазинчик, коих в последнее время расплодилось величайшее множество. Костя часто проходил мимо него, когда еще жил в Новосвете, но почти не обращал на него внимания. Он и сегодня бы прошел мимо него, глядя лишь себе под ноги...
  Нет. Не сегодня.
  Дом выглядел крайне странно. Стены, выкрашенные в темно-сиреневый цвет, потемнели, став почти серыми. За оконными стеклами, которые, кажется, не мыли уже несколько лет, была неестественно кромешная тьма. Костя мог бы сказать, что этот дом брошен и в нем уже некоторое время никто не живет, но вместе с этим он понимал, что видит лишь какие-то следы заброшенности, хотя в целом здание выглядело довольно прилично.
  "Я слишком давно не был здесь. Теперь цепляюсь за какие-то глупые детали..."
  Костя повернул голову и огляделся по сторонам. Его взгляд цеплялся за другие дома, которые хотя и вызывали у него определенные воспоминания, смотрелись точно так же, как и дом справа от него. Только сейчас он вдруг понял, что вокруг, пожалуй, даже слишком тихо для субботнего утра. Он не слышал даже приглушенного шума машин с соседних улиц. Здесь был он один и тихий холодный ветерок, гуляющий по пустым улицам.
  "Что здесь случилось?"
  В глубине его сознания шевельнулась тревожная мысль, подобная пробудившейся на дне пруда рыбе: его слишком долго не было здесь, город изменился, город стал другим. Костя подумал о том, что Новосвет теперь пуст, с недавних пор здесь никого нет; по какой-то причине его родной городок теперь стал мрачным и безлюдным.
  "Неужели все разъехались?"
  Да нет же, бред. Не могло население всего города исчезнуть просто так. Он бы обязательно узнал бы об этом, из новостей, от знакомых, и для этого не было никакой необходимости появляться здесь, чтобы убедиться в царящей здесь тишине и запустении. Сейчас просто субботнее утро, и это вполне логичное объяснение...
  Костя ускорил шаг. Пробудившаяся в его душе тревога, надежно обосновавшись, теперь медленно разрасталась.
  "Это ведь не один из моих дурных снов? Я ведь не сплю?.."
  Нет, он не спал, но Костя, к своему ужасу, не был в этом уверен. В последнее время он вообще был мало в чем уверен.
  Родной дом произвел угнетающее впечатление. Глядя на него, Костя с трудом припоминал трехэтажное сооружение, со стенами, выкрашенными в приятный глазу светло-серый оттенок. Когда была хорошая погода, он словно бы впитывал солнце, становился светлее. Теперь же он выглядел так же странно и необычно, как и все остальные дома в Новосвете.
  "Мне просто кажется... это из-за того, что вокруг никого нет?"
  Тяжело сглотнув, Костя зашагал к двери подъезда. Перед тем, как открыть ее, он еще раз огляделся по сторонам и не увидел никого, кто развеял бы его сомнения и тревожные мысли. Теперь же он чувствовал, как под толстым панцирем тревоги слабо шевелится зародившийся, но еще не сформировавшийся до конца страх. Он по-прежнему думал о том, что город опустел, и он не был в курсе этого.
  "С другой стороны", он взялся за ручку двери и потянул на себя, "ведь это же старый промышленный городок на отшибе Питера. В последнее время я даже не вспоминал о нем. Что мешало ему тихо и быстро опустеть? Пусть не целиком, но все же... Большая часть местных могла разъехаться".
  Да, это могло быть. Но вместе с этим Костя чувствовал, что здесь что-то не так. Три года назад, когда они уехали отсюда, здесь еще была вполне сносная жизнь. По какой причине все разъехались?
  Он стоял на пороге родного дома и с сомнением всматривался в царящий внутри подъезда сумрак. Там не было света и было слишком темно, чтобы вот так быстро и бездумно шагать внутрь.
  Сегодня утром он решил съездить сюда, но в его планах не было мыслей о том, чтобы заходить внутрь. Было ясно, что теперь в их квартире живут посторонние люди. Вспоминая мужчину-покупателя, которого Костя видел три года назад, теперь он думал и о том, что, вполне вероятно, он так же уехал отсюда, продав недвижимость. Сейчас Косте это не казалось странным. Люди, которых он знал и с которыми пересекался, не засиживались на одном месте. Каждый искал место потеплее.
  Мысль о том, чтобы подняться на второй этаж дома и посмотреть хотя бы на дверь, за которой скрывалась его бывшая квартира, почему-то показалась ему привлекательной.
  "Быть может, тот мужик не уехал? Стоит ли позвонить ему и поговорить?"
  Нет уж, это будет совсем дико. Он вряд ли вспомнит Костю. Он здесь чужой. Но он ведь может просто спросить этого мужика о том, что случилось, и почему никого нет?
  Костя, вздохнув, шагнул внутрь.
  Мутный серый свет падал косыми лучами из высоких и узких окон над лестничной площадкой, но его было недостаточно для того, чтобы осветить ступени. Костя задрал голову вверх, пытаясь увидеть лампочку, но кроме тьмы ничего не увидел.
  "Кого я обманываю. Этот дом пуст".
  Осторожно ступая, он медленно поднимался наверх, к свету. Его шаги звучали громко, он часто запинался о ступени, подошвы его ботинок громко шуршали о грязный бетон.
  "Какого черта я делаю здесь?"
  Костя не мог ответить на этот вопрос. Он знал лишь, что хочет взглянуть на дверь своей квартиры, там, где когда-то жил он, папа, мама, его младший брат. Костя тяжело и прерывисто вздохнул, поворачиваясь спиной к свету и преодолевая вторую часть лестницы, ведущей на заветную площадку. Он бы многое отдал, чтобы вернуть то время, чтобы вернуть маму и Сашу.
  Здесь, на лестничной площадке, было так же темно, как и в подъезде. Косте не требовался свет, он прекрасно помнил, где располагалась дверь с номером "пять". Два осторожных, шаркающих шага вперед, теперь направо...
  Он напряг зрение, и спустя какое-то время, проведенное в почти что полном мраке, он смог различить мутное, расплывчатое черное прямоугольное пятно. Да, это она, дверь из темно-коричневого дерева, с блестящей цифрой "пять" и глазком под ней. Номера не было видно, и Костя, медленно протянув обе руки, спустя пару секунд ткнулся в холодную лакированную поверхность.
  "Что ты делаешь?"
  Костя обмер, на какой-то миг соображая, что он и вправду делает здесь, в родном городке, который убедительно смотрится брошенным, в доме, в котором он когда-то давно жил, и который тоже выглядит пустым. Он стоит в тишине и почти полной темноте перед дверью своей бывшей квартиры, едва касаясь ее кончиками пальцев...
  Он сомкнул веки и мгновенно вспомнил образ Саши, стоящего в темноте своей комнаты, указывающего на свой старый письменный стол.
  Гладкая лакированная поверхность двери исчезла из-под его пальцев, и Костя, беззвучно вдохнув, открыл глаза. Звук, который издали петли, в этой тишине оглушил его. Скрежет и треск, за которым Костя услышал тихий, едва слышный стук чего-то осыпающегося, пробрал его до костей. Костя не шевелился. Он судорожно вдыхал и выдыхал затхлый холодный воздух, какой может быть в давно не отапливаемом помещении из бетона. Сердце билось где-то под подбородком. Не спуская глаз, Костя таращился в сумрак перед собой, он смотрел, как растет щель тусклого света перед ним.
  Дверь его квартиры не открывалась уже очень давно. Возможно, все эти три года с тех самых пор, как они уехали отсюда. И вместе с этим она была не заперта. Дверь, за которой было то место, которое Костя мог бы назвать родным, старая и потрепанная, в таких же старых и ржавых петлях. Теперь она была открыта.
  Костя смотрел на узкий и пустой коридор, уводящий вперед. Внутри было куда светлее, чем здесь, и поэтому он шагнул вперед почти машинально, пряча руки в карманах куртки.
  "Должно быть, светло из-за незашторенных окон. Я ведь не поступаю противозаконно, раз уж тут никого нет?"
  Костя обернулся, и подумал о том, что входную дверь, наверное, все же надо прикрыть. Эта темнота снаружи, из которой он только что вошел сюда, в свою квартиру, теперь казалась зловещей.
  "В свою бывшую квартиру", поправил он себя. Да, здесь явно никого нет. Стены пусты, нет ничего, что хоть как-то говорило о том, что прежние обитатели на самом деле никуда не съехали. Пустой пол и стены без обоев. В прихожей Костя разглядел то место, где когда-то была маленькая люстра. Стараясь дышать как можно спокойнее, и как можно мягче ступать, словно бы боясь потревожить кого-то, Костя прошел вперед.
  Он не испытывал абсолютно никаких теплых чувств по отношению к этому окружению. Здесь было так же холодно, как и в подъезде. Это были просто голые стены, но Костя знал, что если бы здесь было хоть какое-то напоминание о прошлом - о его прошлом, которое прошло здесь - он чувствовал себя куда легче.
  Костя безразлично посмотрел на большую и пустую комнату, бывшую залом, и прошел дальше, шагнув в полутемный и узкий коридорчик.
  Он шел в сторону комнаты, которую при жизни занимал его младший брат.
  Дверь была приоткрыта, и Костя понимал что медлить сейчас нельзя. Чем больше он будет стоять и ждать непонятно чего, тем меньше у него будет уверенности в том, что это нужно сделать. И вместе с этим он сам не знал, что он ожидал увидеть за этой дверью внутри.
  Костя легко и осторожно толкнул дверь и она тихо отворилась. В эти мгновения его сердце бешено колотилось.
  Возможно, где-то подсознательно он знал, что идет именно за этим. Идет, чтобы увидеть все собственными глазами, чтобы рассеять все сомнения и дать свободу своему страху, так как был не в силах держать его внутри. К этому моменту, когда Костя стоял на пороге Сашиной комнаты, этот страх было велик, и теперь должен был выйти наружу. Костя знал это, иначе бы просто сошел с ума. Теперь его страх был свободен, сжимая его колотящееся сердце ледяной и беспощадной хваткой.
  Старый письменный стол стоял в дальнем правом углу у окна. Серый свет, льющийся снаружи, хорошо освещал большую часть тусклой, темно-коричневой потрескавшейся столешницы. Три тяжелых ящика были на месте, их старые ручки блестели на этом свету таким же старым, мертвым отблеском. В пустой комнате с мертвенно-серыми стенами и грязным полом, этот стол казался чем-то кощунственным.
  Костя не шевелился. Он боялся даже вдохнуть. Ужас, охвативший его, так быстро и неприметно влился в него, что он упустил момент, когда он стал с ним единым целым.
  "Как это может быть?"
  Да, у него не было никаких сомнений. Это был стол, который когда-то принадлежал Саше. Костя узнал бы его и из сотни таких же развалин. Это был тот самый стол, ящики которого он сам обшарил перед тем как разобрать.
  "Мне это мерещится?"
  Костя сделал шаг вперед. Он не спускал взгляда со стола, который должен был уже окончательно сгнить на свалке в разобранном виде. Мысль о том, что теперь эта вещь вновь вернулась обратно на свое место, казалась ему совершенно дикой.
  "Не лучше мысли о том, что недавно ты видел этот стол во сне. Равно как и не лучше мысли о том, что ты, похоже, здесь совершенно один".
  Костя почувствовал, что, несмотря на холодный и неподвижный воздух внутри квартиры, его прошиб пот. Он сделал еще один шаг в сторону стола, словно бы опасаясь, что сейчас тот растворится в воздухе. Страх по-прежнему душил его.
  "Так стало быть, это правда. Саша... показал мне его во сне. Как это возможно? Мой мертвый брат показал во сне этот чертов долбанный стол... И он указывал..."
  Косте меньше всего хотелось именно сейчас вспоминать то видение. Саша указывал на стол, а если точнее, на ящики.
  "Этого не может быть. Он хотел, чтобы я взглянул на то, что лежит внутри ящиков стола, который был разобран и выброшен. Как в них может что-то быть?.."
  Костя зажмурился, чувствуя, что у него идет кругом голова. Пожалуй, он лишь осложняет и без того крайне непростую ситуацию. Единственное, что он мог сказать точно, что письменный стол действительно здесь. Было неясно, каким образом он вернулся в старую квартиру, и теперь Костя мог лишь надеяться на то, что найдет ответы на все вопросы в одном из трех ящиков.
  Он приблизился к нему, проведя пальцами по потрескавшейся столешнице. Он невольно вспомнил, как, порой, заглядывая в комнату к младшему брату, он видел его склонившегося над тетрадками и какими-то своими побрякушками. Впрочем, это бывало редко. Когда Саша был дома, он запирался здесь. И он очень не любил, когда кто-то заглядывал к нему, даже когда звали к столу.
  Прерывисто вздохнув, Костя обхватил пальцами ручку верхнего ящика. Она показалась обжигающе холодной, почти ледяной, но Костя уже не придавал значения таким вещам. Он осторожно потянул ящик на себя, с некоторой опаской заглядывая внутрь. Он увидел внутри ящика лишь одну вещь, и она полностью завладела его вниманием.
  "Что это такое?"
  Костя не понимал, но сейчас был уверен, что бы это ни было, эта вещица был именно тем самым, что ему хотел показать Саша. В самом центре пустого ящика лежал плоский предмет. Сделанный из светлого металла, он тускло отблескивал на неярком свету. Несколько секунд Костя пристально разглядывал круглый обод десяти сантиметров в диаметре, внутри которого были стальные завитушки в виде какого-то замысловатого узора. В этом кажущемся хаотичном и совершенно непонятном орнаменте что-то таилось, и Костя, вглядевшись, сумел разглядеть очертания кривого, изогнутого кинжала и бабочки, искусно вплетающихся в этот узор.
  Что это такое? Видел ли он подобную штуку у Саши? Да, вполне вероятно. Саша часто возился с нечто подобным.
  "Это то, что он хотел мне показать?"
  Костя, помедлив еще несколько секунд, протянул руку и обхватил странную вещицу пальцами. Она была довольно увесистой, и он поднес ее поближе к лицу, разглядывая причудливое переплетение завитушек внутри и изучая их пальцами. Только сейчас он увидел, что на наружной части обода есть какое-то продолговатое углубление, в котором что-то спрятано. Нахмурившись, Костя повертел странный предмет еще немного, прежде чем заметил, что на внутренней стороне обода один из элементов "узора" является своеобразным рычажком, выступающим из еще одной узкой щели. Костя осторожно нажал на этот рычаг, утопив его в ободе, и наружу из продолговатого углубления выскользнуло тонкое и изогнутое жало.
  "Это оружие? Что-то вроде кастета? Но ведь его неудобно держать..."
  Теперь с наружной стороны странного обода выходил пятисантиметровый стальной шип, делающий похожим эту вещь отдаленно похожим на каплю, или стилизованное изображение кометы, или какого-то кастета с причудливой ручкой, за которую сложно держаться. На какой-то миг Косте показалось, будто бы это какое-то причудливое, странное украшение - украшение чего? - или же какая-то его часть. Странный узор и это скрытое изображение кинжала и бабочки говорили в пользу этой версии, но это выдвижное лезвие, выглядящее завораживающе и пугающе, ставило крест на подобном предположении.
  Внезапно Костя услышал нарастающий звук, странный для пустой и брошенной квартиры, и при этом совершенно обескураживающий, что на несколько мгновений он, сбитый с толку, разом потерялся. С таким громким шелестом ветер проходит сквозь густую листву деревьев, или же проливной дождь, чьи капли падают на поверхность водоема. Однако такие ассоциации не шли ни в какое сравнение с тем, что начало происходить.
  Костя увидел, как пол, стены и потолок вдруг начинают терять цвет. Стол рядом так же стремительно обесцвечивался, словно бы Ужас вновь овладел им, и Костя, тяжело схватив ртом мертвого холодного воздуха, отшатнулся прочь, глядя, как пол под его ботинками становится молочно-белым. На какой-то миг все вокруг было белоснежным, словно бы по комнате кто-то прошелся побелкой, и в следующие секунды краски начали возвращаться. Волнение и страх вновь охватили Костю, оглушенного громким шелестом, и, быстро закрутив головой, он не сразу понял, что он видит.
  Цвет начал возвращаться. Комната окончательно преобразилась, и осознание этого ввергло его в легкую панику. Теперь под ногами был не бетон, а широкие и старые доски. Стены покрывали темно-бардовые, с ярко-желтым орнаментом обои, и Косте, сквозь душащий страх почудилось, будто бы этот узор повторяет те же завитки, которые он видел только что на странном украшении.
  - Что за херня... - хрипло проговорил он, и собственный голос показался ему чужим и пугающим. На стенах, у самого потолка, крепились довольно странного вида украшения, в виде пауков, держащих в лапках маленькие шары, источающие слабый свет. Окно исчезло, равно как и дверь. Он был замурован, словно в склепе.
  В центре комнаты, которая словно бы стала больше по размерам, на круглом грязном половике с широкой белой окантовкой стоял стеклянный столик с круглыми краями.
  "Как в сказке про Алису", пронеслось в голове, и Косте, который сейчас был близок к настоящей панике, это сравнение не показалось хорошим. Происходящее вокруг было совершенно нереальным.
  "И все же, может быть, я просто сплю?.."
  Нет, это был не сон. Костя был бы только рад, если бы все это было лишь очередным дурным видением.
  На слабеющих ногах он шагнул к столику, на котором лежал сложенный лист бумаги, накрывающий собой что-то еще. Внутренний голос подсказывал ему, что эти вещи и есть та причина, по которой он оказался здесь, но этот голос был почти не слышан за всепоглощающим ужасом.
  "Это все из-за этой хреновины", Костя бросил взгляд на обод с лезвием и узором, "не стоило вообще трогать ее".
  Постаравшись собраться с мыслями, он взял в руки листок бумаги, заглянув под него. На столе лежали темно-синяя коробочка с колодой карт Таро, поверх которой лежал серебряный перстень. Костя, мельком взглянув на эти предметы, перевел свое внимание на лист бумаги в своей руке. Это был листок в мелкую бледно-синюю клеточку, из обычной ученической тетради. Попытавшись сконцентрироваться на тексте, Костя не сразу понял, что это за бумага, равно как и то, что именно он читает. Он вновь словно бы ощутил прикосновение извне, которое подсказало ему правильный ответ - как это было, когда он увидел привязанный к створке ворот бинт.
  
  "Привет. Не бойся, теперь все в порядке. Если ты читаешь эти строки, значит, ты нашел Печать, и она привела тебя в мой тайник. Я больше не буду тревожить тебя, обещаю. Единственное, о чем я бы хотел попросить тебя - чтобы ты отнес эти вещи тем, с кем я не успел попрощаться. Пожалуйста, сделай это ради меня. Думаю, ты без труда найдешь этих людей. Карты - моему наставнику, перстень - Тане. Пусть это будет моим последним подарком для них. Печать я оставляю тебе. Когда закончишь, просто убери кривое лезвие обратно. Не скучай, брат".
  
  Ниже была пририсована улыбающаяся рожица.
  Старая школьная тетрадь, из которой был выдран этот разлинованный темно-синими полосами лист, принадлежала Саше. Костя был уверен в этом. Подчерк тоже был его.
  Костя обмер, обливаясь холодным потом. Он не сомневался в этом ни разу. Это казалось полным сумасшествием, но череда этих кошмаров на самом деле все это время вела его к этому месту и к этому моменту. Это казалось чудовищным и не укладывалось в голове. Его брат всего лишь просил об одолжении. Последнее одолжение от того, кто уже мертв, как четыре года.
  Костя опустил листок и перевел взгляд на колоду Таро. Да, эти штуки тоже были у Саши, и их тоже выкинули, как и его письменный стол. Перстень у него тоже был, но Костя не помнил, чтобы его брат часто носит эту вещь, перстень был слишком велик для его тонких пальцев. Он даже не знал, где и когда Саша нашел эту вещицу, и не мог вспомнить, когда перстень исчез. Кажется, это случилось незадолго до смерти Кости.
  "Перстень - Тане"?
  Костя вспомнил ее. Бывшая подружка Саши, но кто был его наставником?..
  Костя поморщился, складывая записку и убирая ее в карман. Странную круглую штуковину, которую Саша называл в своем письме Печатью, теперь нельзя было бросать ни в кое случае. Где бы он ни оказался, эта Печать, судя по записке, является единственным, что может вернуть его обратно.
  "Куда - обратно?", тупо подумал он. Костя с сомнением посмотрел на лежащие на столе вещи. Саша действительно хочет этого? Он хочет, чтобы Костя обошел знакомых человека, который мертв уже как четыре года, отдав им эти предметы?..
  "Мой тайник", подумал Костя, вспоминая слова из короткого письма Саши.
  "И все же, что это за место? Что за Печать"?
  Костя взял перстень и колоду правой рукой, убирая их в карман куртки. Так, кажется, все. Теперь нужно лишь убрать лезвие обратно. Костя нажал на тыльную, не заточенную часть изогнутого лезвия, и оно легко вернулось обратно.
  Холодный ветер обжег его, и он захлопал глазами, ослепленный таким количеством света. Он был отраженным, ненастоящим, но Косте, только что торчавшим посреди плохо освещенного и замкнутого пространства, показалось, что он ослеп. Он коротко и негромко вскрикнул, вскидывая руки к глазам и едва не выронив Печать.
  Все вокруг было белым.
  Он стоял под холодным зимним небом, на тропинке перед коваными воротами у входа в Новосвет. Ошеломленно озираясь по сторонам, чувствуя навалившийся холод, он видел сосны и ели, покрытые первым снегом. Гравий под ногами, скрытый сантиметровым слоем свежевыпавшего снега, оглушительно захрустел, когда он переступил с места на место.
  - Что?!..
  Задыхаясь от волнения, он жадно хватал ртом ледяной воздух. Безумный взгляд Кости блуждал вокруг, и он не знал, на чем остановится, за что зацепиться им и попытаться понять, что произошло.
  Он вновь уставился на ворота перед собой, которые прошел не так давно. Взгляд Кости сам пополз вниз, и он, сквозь мягкий покров свежего снега сумел разглядеть полоску марли, выделяющуюся на общем фоне.
  - Ах ты сука... - без всякого выражения промычал он, поддевая ботинком бинт, под которым был нетронутый снегом гравий.
  "Что случилось? Что теперь делать?! Телефон!.."
  Дрожащими руками Костя полез во внутренний карман куртки. Он включил телефон с почти севшим аккумулятором, тихо и злобно матерясь сквозь стучащие от страха и холода зубы.
  Дата в телефоне показывала пятое ноября. И свыше трех десятков непринятых звонков. Костя на автомате пролистал контакты - отец, Катя, друзья и знакомые с работы, начальство.
  Он набрал номер Кати, после чего запрокинул голову вверх, глядя в грязно-серое небо. Слезы хлынули сами собой, и мороз обжигал влажные дорожки, которые они оставляли, покатившись вниз. Он не понимал, что произошло, и он не мог объяснить ничего даже самому себе. Случилось что-то ужасное. Что-то, что заставило его вернуться сюда только сейчас.
  - Катя! - выдохнул он в трубку, когда гудки утихли.
  - Костя?.. - ее голос был сонным, и спустя мгновение он изменился, когда она поняла, кто это:
  - Костя, ты где?!
  Она почти взвизгнула от неподдельного ужаса. Костя не знал, что ему сказать. Он стоял перед воротами на тропе, ведущей в его родной городок, держа зловещий обод со спрятанным жалом внутри, и в его карманах теперь были вещи, которые нужно было доставить тем, кому они причитались.
  
  
  
  4.
  
  
  
  Все закончилось, но потаенный страх не уходил.
  Костя сидел в старом просевшем кресле, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Он только что рассказал все, что с ним произошло, и теперь молча смотрел перед собой. Мысленно он вновь переживал свои странные, необъяснимые с точки зрения логики и науки приключения и путешествия во времени и пространстве. Наверное, именно поэтому он сегодня пришел сюда к этому человеку, так же молча сидящего слева от Кости и склонившись над листком бумаги с каракулями умершего Костиного брата.
  Прошло пятнадцать дней с момента его возвращения. Именно что возвращения, как думал сам Костя. Он не мог воспринимать то, что с ним произошло иначе, как уход "куда-то". Шутка ли, отправиться за город никому ничего не сказав и бесследно исчезнуть на месяц. Костя не понимал, что с ним случилось, ведь это время прошло для него незаметно. Все, что у него было после его "возвращения" - это странный стальной символ, так называемая Печать, когда-то выброшенная на помойку колода карт Таро, когда-то потерянный серебряный перстень и записка от Саши. Был еще и бинт, тот самый, который, по мнению Кости, был напрямую виновен в его приключениях и временных метаморфозах. Костя часто думал об этом, и был склонен полагать, что именно бинт поспособствовал всему тому, что произошло с ним после. Бинт оказался своеобразным ключом, развязав который, Костя непроизвольно открыл дверь в нечто ужасное.
  Тогда, придя в себя на заснеженной тропе, Костя не взял бинт по вполне понятным причинам.
  Своим возвращением он создал настоящий переполох среди тех, кто его знал. Катя и отец сбились с ног, пытаясь найти его, обзвонив всех знакомых, все больницы и морги. Полиция проводила настоящие поиски, естественно, так и не добившись никаких результатов. Костя, слушая рассказы Кати, чувствовал, как у него стынет кровь в жилах. Чтобы с ним не произошло в тот момент, когда он прикоснулся к проклятому платку и попросту "выпал" из реальной жизни на месяц, он не терял контроль над течением времени. Его путь в сторону Новосвета, поиск родного дома и последующие события могли бы уложиться в полчаса реального времени... вместо этого он потерялся невесть где почти на тридцать дней. Это более чем пугало.
  Что самое страшное, Костя не знал, что ему говорить тем, кто его искал все это время. Сказать правду? - нет, об этом не может быть и речи. Это прямая дорога в "дурку" и Костя четко и ясно осознавал, что он не сошел с ума только по одной причине. У него были доказательства того, что с его рассудком все в порядке - колода карт, перстень, письмо от Саши. Если бы не они, он бы и сам призадумался о перспективе пройти серьезное обследование, очень уж зловещими и страшными ему казались эти донельзя странные и до одури пугающие приключения.
  Вместо правды Костя говорил лишь одно - поехал в Новосвет прогуляться, развеяться и навестить старых знакомых, на тропинке от автобусной остановки до стальных ворот потерял сознание, пришел в себя только недавно. Что было в это время - ничего не помнит. После такой истории в полиции на него смотрели со скепсисом, и было понятно, почему. Впрочем, там были только рады тому, что проблема разрешилась сама собой и дело было закрыто.
  Катю такое объяснение тоже устроило, но Костя видел по ее глазам, что она не очень-то верит его россказням. Костя старался улыбаться ей почаще, показывая, что все нормально, чтобы с ним ни случилось на самом деле, все обошлось.
  Казалось бы, все и вправду обошлось. За эти две недели спустя Костя больше не видел дурных снов. Это было просто невообразимо, но Саша сдержал свое обещание, данное Косте в письменном виде.
  Предмет, который Саша в своем письме называл Печатью, перстень и колоду карт Костя все это время прятал дома. Он не хотел, чтобы эти вещи видела Катя, но понимал, что теперь, когда Саша сдержал свое слово - мертвы он был, или нет - он обязан сдержать свое. Но прежде Костя хотел поговорить с кем-нибудь, кто мог бы выслушать его, кому он мог бы рассказать все то, что с ним произошло, не боясь быть осмеянным. Ему нужно было хоть чье-нибудь мнение относительно того, что с ним случилось. Поэтому, выждав немного времени пока все успокоятся и ажиотаж, вызванный его внезапным возвращением поутихнет, Костя отправился по адресу, который он нашел в газете и записал себе в заметки телефона.
  Парапсихолог, представившийся Олегом, как и полагается людям подобного рода занятий, производил странное впечатление. Костя ожидал увидеть тощего мужичка в очках, интеллигента со странными повадками и манерой изъяснятся, или кого-нибудь в этом роде. Олег носил очки, и был выше Кости на голову. Сейчас, после того, как Костя присмотрелся к нему, в нем и вправду проглядывались эти свойственные его роду деятельности черты. Олег был лыс, долговяз, уже имел приличных размеров живот, и на его лице застыло какое-то странное выражение брезгливости и усталости пополам. Его квартира и вещи, наполняющие ее, производили такое же странное впечатление: типичная холостяцкая берлога, насквозь пропитанная духом затхлости и безнадеги.
  Костя догадывался, что парапсихология для него лишь нечто вроде хобби. Должно быть, даже в таком крупном городе, как Питер, сложно жить с таким необычным занятием. Костя затруднялся представить себе такое.
  Он рассказал Олегу все, что с ним происходило за последнее время. Рассказал о жизни в Новосвете, о Саше и его неожиданной смерти. Олег слушал внимательно, в основном глядя лишь перед собой, лишь изредка поворачивая крупную голову к Косте, чтобы уставиться на него мутным, но вместе с этим сосредоточенным взглядом. Он не перебивал, не переспрашивал и не задавал вопросов, когда Костя умолкал не некоторое время, чтобы судорожно обдумать сказанное и то, что ему предстояло сказать.
  Когда Костя закончил, Олег долго молчал, задумчиво глядя на лежащие на столике перед ним те вещи, которые Костя решился принести на эту встречу. Письмо Саши, перстень и колоду карт Олег осмотрел внимательно, перебрав карты Таро и прочитав письмо несколько раз. Костя не понимал, что он хотел тем самым найти.
  - Мда, ну и история... - глухо проговорил Олег, откинувшись на спинку дивана. Повернувшись к Косте, он спросил:
  - Ты уверен, что это действительно происходило с тобой?
  Костя понял, к чему он клонит, но злоба так и не проснулась. Наверное, потому что он неосознанно ждал этого вопроса. А может и сам осознавал, насколько неестественно и глупо звучит все это.
  "Он думает, что я лгу, или просто сошел с ума. Что я сам написал эту записку и собрал вещи своего брата".
  Он неторопливо наклонился вперед:
  - Да. Уверен. Именно поэтому я пришел сюда.
  - Что ж, понятно.
  - Наверное, вы понимаете... - Костя вздохнул, чувствуя себя крайне неловко. - Мне нужно было рассказать все это.
  - Понимаю, и еще как. Я часто общаюсь с разного рода контактерами, или просто теми, кто в темном переулке испугался собственных шагов и тени. Почти все они приходят рассказать о своем страхе и спросить, как им быть.
  - Ну и как мне быть? - спросил Костя, почувствовав себя законченным идиотом.
  Олег вперил в него холодный, тяжелый взгляд:
  - Сам-то как думаешь?
  Костя пожал плечами:
  - Кажется, история закончилась. Сделаю то, о чем просил Саша.
  - Будешь искать этих людей, о которых он писал?.. Разнесешь это? - Олег кивнул на перстень и колоду карт, лежащих на столе перед ним.
  - Да, почему бы и нет... Раз уж он попросил меня об этом...
  -Попросил? - Олег снова внимательно смотрел на него. - Ну что ж, на твоем месте я бы поступил так же. Грех мертвого не уважить.
  - Что думаете обо всем этом? - спросил Костя.
  Олег, закинув ногу на ногу и сплетя узловатые пальцы на колене, молча посмотрел перед собой, явно обдумывая историю Кости. На его задумчивом лице теперь застыла маска туповатого скепсиса, и Костя опустил голову. Смотреть на Олега было неприятно.
  - В твоей истории есть один немаловажный момент, и я думаю, ты сам знаешь, какой. Бинт.
  - Да, - помрачневший Костя поднял взгляд на парапсихолога. - Да, бинт. Эта дурацкая чехарда в той поездке в Новосвет... она началась именно с него.
  - Да нет, судя по всему, все началось куда раньше. Но бинт тоже важен. Посуди сам: тебе начинает мерещиться мертвый брат. Судя по твоим словам, мерещиться он начинает довольно реалистично. Ты видишь очень нехорошие сны с его же участием. При этом он никак не подает намеков на то, что ему нужно.
  - Что ему нужно? - тупо переспросил Костя и наткнулся на серьезный и строгий взгляд Олега:
  - Да. Нужно. История контактов с умершими знает немало доказательств тому, что души мертвых, как правило, просто так не лезут к живым. Думаю, ты и сам немало слышал или читал об этом. Души умерших, оставшиеся среди живых, хотят что-то сказать, показать нам, как правило, причину, по которой они и ведут себя столь беспокойно. И они пытаются общаться с нами так, как могут. На языке образов и видений. Именно подобным образом вначале твой брат дал понять, что ему, скажем так, весьма некомфортно от того, что он не может найти покой. Отсюда кошмары и дурные видения. Потом он сумел сформулировать свое желание более четче, и показал старый письменный стол. А вот дальше, хм...
  Олег умолк, прищурившись и глядя в стену напротив:
  - Дальше все выглядит очень любопытно. Каким-то образом он оставляет на твоем пути к Новосвету бинт, послуживший в своем роде... катализатором, - Олег пристально посмотрел на Костю. - Дальнейшие твои похождения можно охарактеризовать, как прогулка по миру мертвых.
  - Вот как? - Костя несколько опешил. То есть, просто так, взял и попал в мир... призраков?
  Косте вдруг стало стыдно. Два взрослых человека с серьезным видом обсуждают какую-то чушь. Однако внутренний голос и память все еще ясно и четко подсказывали Косте, что произошедшие с ним события нельзя было отнести ни к чему другому, кроме как к этой самой "потусторонней чуши". И то, что сидящий напротив здоровый мужик, годящийся Косте в отцы, изъясняется столь необычно, то винить здесь было не кого. Это Костя пришел к нему, а не наоборот.
  - Бинт, - напомнил Олег. - Он открыл дверь в некое подобие мира призраков, и ты сам все видел, что в этом мире Новосвет пуст, и стол твоего брата стоит на своем месте в вашем старом доме.
  Костю передернуло от этих слов и от этого ледяного тона. Да, Олег смахивал на того, кто привык жонглировать псевдо-умными терминами и фактами, рассуждая поверхностно, но сейчас Костя понял, что ему приходилось иметь дело с нечто подобным, с чем столкнулся Костя. По крайней мере, ему очень хотелась в это верить.
  - Все дело в бинте. И еще в этой так называемой Печати... Ты не принес ее?
  - Нет.
  - Я бы взглянул на нее. Здесь очень много чего непонятного.
  "Это я и без тебя знаю", подумал Костя.
  - Ты уверен, что перстень был потерян, а эти карты Таро вы выкинули перед своим переездом в Питер?..
  - Да. Как и стол. Я не разделял увлечения брата, чтобы оставлять себе на память эти вещи.
  - И все же, каким бы образом они не попали вместе со столом туда, где ты их нашел, карты и перстень не так важны, как мне кажется. Ты не думал, зачем он оставил тебе эту Печать? Ты когда-нибудь ее видел... когда твой брат был жив?
  Костя задумался. Да, он в течение последних двух недель пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь эту вещицу ранее. Он не был уверен точно, у Саши были странные увлечения и он часто возился с подобными странными и кажущимися бесполезными штуковинами, но Костя так и не вспомнил ничего конкретного относительно этой Печати.
  - Нет, - ответил Костя. - Не могу сказать точно, но... - он умолк, глядя перед собой. - Нет, - наконец повторил он. - Не видел.
  - И как ты думаешь, зачем он оставил ее тебе?
  - Вероятно, как помять. Если он решил раздать свои вещи тем, кого он знал при жизни...
  - Угу, - перебил Олег, глядя себе под ноги. - Занятно. Я все думаю об этом бинте... Думаю, будет куда проще, если мы попытаемся повторить твой маршрут. Что скажешь?
  - Я уже ездил туда, - мрачно сказал Костя, исподлобья глядя на парапсихолога. - Пять дней назад. Там все чисто. Никакого бинта там нет.
  - А Новосвет?
  - Живет своей жизнью.
  - И все же, я считаю, нужно проверить все еще раз.
  - Хотите съездить туда?
  - Да. Посмотреть на месте, так сказать. Быть может, удастся узнать что-нибудь более конкретно. И я бы попросил тебя прихватить с собой эту Печать.
  Олег вновь склонился над перстнем Саши и картами Таро.
  Косте показалось все это пустой тратой времени. На кой черт ему снова соваться туда? Он действительно ездил в Новосвет пять дней назад, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы побороть свой страх к той тропе среди елей, упирающейся в старые стальные ворота. Он был там и ничего не нашел, да и как там найти белый бинт, если теперь там снега навалило почти по колено?
  Задумка Олега не понравилась ему. Она казалась ему пустой и бессмысленной тратой времени. Как он и ожидал, он не так и не услышал ничего дельного. Возможно, Олег что-то знает, что пока не хочет говорить. Возможно, он что-то хочет проверить, чтобы потешить свое любопытство, и вряд ли он найдет правильный ответ.
  "Нет. Дерьмовая затея".
  - Я подумаю, - сказал Костя. - Давайте я позвоню вам на следующей неделе? У меня как раз отгул будет.
  Олег кивнул:
  - Отлично.
  Костя поднялся, приблизившись к столику, пока Олег поспешно убирал карты Таро обратно в коробку. Внезапно Костя поймал себя на том, что пристально следит за действиями парапсихолога, словно бы опасаясь, что он попробует оставить одну из карт себе.
  "Зачем, черт побери? Потому что эта вещь из... того мира?"
  Костя поспешно убрал перстень и коробочку с картами в карманы джинсов.
  Олег, поднявшись со своего места, протянул ему сложенное письмо:
  - Спасибо, что пришел. Буду ждать твоего звонка.
  
  ***
  
  Этот парапсихолог, после встречи с которым у Кости остались лишь неприятные впечатления - как в грязи сам себя вывалял - пошел на контакт с ним только лишь из-за того, что рассказ Кости мог вызвать у него интерес. Костя видел это: Олег получил то, что хотел, увлекательное, пускай и кажущееся бредовым повествование обо всех злоключениях Кости. И его самого не волновало, что по этому поводу думал сам Костя, что он чувствовал во время встречи с ним. Поверил ли Олег его рассказу, счел это ложью, разыгравшимся воображением или же просто скукой человека, который устал жить без влияния чего-то страшного и необъяснимого в своей жизни - это все не имело значения. Костя понял, что попытка прояснить ситуацию при помощи постороннего оказалась ошибкой. Нет, он не будет ему отзваниваться, с предложением прокатиться до Новосвета. Пускай он думает, что Костя солгал ему, выдумав всю эту историю от начала до конца.
  "Быть может, именно в этом и заключается его настоящая работа? Поговорить с теми, кто якобы столкнулся с неизведанным, и своей серьезностью сбить их с толку, заставить почувствовать стыд и выбросить из головы всякий бред?"
  Возможно, так оно и было. Но сам Костя был уверен, что происходившие с ним видения и это невразумительное, более чем пугающее путешествие во времени и пространстве действительно происходило с ним наяву. Встреча с Олегом заставила его иначе взглянуть на все это. Сюда не нужно было вплетать посторонних, с этой проблемой, какой бы сложной и неразрешимой она была, нужно было разбираться самому.
  Костя сидел на полу перед шкафом, в котором прятал Печать. Ссутулившись, он смотрел на Печать, держа ее в руках бережно и аккуратно. Она производила ужасающее ощущение. Внутренний голос твердил ему, чтобы он не прикасался к ней, но Костя где-то подсознательно понимал, что не в силах выпустить их пальцев эту вещь. Он испытывал необъяснимую тревогу и страх каждый раз, когда видел ее. Он боялся этой штуки, боялся ее сути, предназначения, возможностей, боялся ее вида. Что это? Для чего она нужна? Что это за страшный узор с кинжалом и бабочкой, прячущихся в бессмысленных завитушках? Для чего это непонятное жало, прячущееся внутри обода и выдвигающееся наружу? Эта Печать - часть чего-то? Если так, то почему она выглядит, как нечто целое? А если она являет собой нечто целое, почему вместе с этим кажется, будто бы она - всего лишь фрагмент, обломок чего-то более сложного?
  Он никогда не узнает ответы на эти вопросы. Костя знал что Саша вел дневник, который тщательно прятал так, чтобы его никто не нашел, одержимый параноидальной идей того, что во время его отсутствия его старший брат или отец найдут его. Костя понимал, что ему было что скрывать, но сам он никогда не пытался найти дневник Саши. Но сейчас, когда перед ним было столько вопросов, Костя был бы рад взглянуть на записи младшего брата.
  Саша избавился от дневника. Этим объяснялось то, что во время переезда ни Костя, ни отец не нашли никаких спрятанных тетрадей. Вероятно, Саша понимал, что умирает, и сделал все, чтобы его дневник не нашли. Скорее всего, он просто уничтожил свои записи. Еще он вел свой закрытый блог в Живом Журнале, который удалил незадолго до смерти.
  Упоминал ли он в своих записях об этой вещи, которую называл Печатью? Да, наверняка, но Костя сомневался, что сам Саша имел полное представление о том, что из себя представляет эта вещь. Печать казалась слишком сложной штукой при всем своем необычном, но все же примитивном виде. То, что это гораздо нечто большее, чем просто кусок причудливо выплавленного металла, было уже понятно.
  Костя впервые сожалел, что так мало знал о Саше. Он не придавал значения всему тому, чем увлекался его брат. Когда он был жив, он был всего лишь мелкорослым щуплым пареньком, который часто пропадал в гостях у своих знакомых и предпочитал проводить свободное время в кругу себе подобных. Отец опасался, что он состоит в какой-то секте, и Костя, наблюдая за Сашей, порой едва ли не соглашался с отцом в этом выводе. Он сам Костя не видел в поведении Саши ничего дурного: он не крал денег, не таскал ценные вещи, и не было похоже, что ему промывают мозги какой-то чушью. Когда он был дома, он часто запирался у себя в комнате, слушал тяжелую музыку. Костя уважал его выбор и его занятия, решив, что не будет вмешиваться. Это было по-мужски, не лезть в жизнь человека, которого ты считаешь взрослым и самостоятельным. Однако Костя видел книги на оккультную тематику, которые Саша приносил домой, видел, как он возится со странными вещицами наподобие каких-то амулетов или оберегов.
  Тогда Костя не придавал этому значения. Сейчас же очень многое изменилось, чтобы безразлично относится к подобным моментам из собственной памяти. Но он по-прежнему оставался перед целой стеной вопросов, и самостоятельно найти ответы на которые у него нет ни малейшего шанса. Кошмары прекратились, и Саша больше не снился. Кажется, он действительно добился своего - как бы глупо это не звучало - и теперь унялся. Впрочем, Косте хватило всего того, что он пережил, с лихвой. Минувшую осень он запомнит на всю оставшуюся жизнь.
  Кажется, все, что ему осталось сделать, это отнести карты и перстень тем, кого выбрал Саша; "грех мертвого не уважить", как сказал Олег. Однако даже это было немалой проблемой. Найти Таню, бывшую подружку Саши, будет несложно, у Кости был телефон брата, в котором сохранился ее номер. Проблемой будет тот факт, если она поменяла его. Другой проблемой будет то, если она не захочет общаться с ним.
  - Костик.
  Он вздрогнул, едва не выронив Печать.
  В комнату вошла Катя, одетая в узкое черное платье. Она собиралась на день рождение сестры, однако Костя наотрез отказался, сославшись на плохое самочувствие. Катя, кажется, обиделась, словно бы подозревая его в том, что он просто не хочет идти с ней. Костя мысленно просил прощения у нее за эту ложь, надеясь, что после того, как он закончит с последним поручением своего мертвого брата, он попросит у нее прощения. Нет, больше нельзя и не нужно никому ничего объяснять - он сам ничего не понимает, да и никто и не поверит его правде.
  - Думал, что ты уже ушла, - хрипло проговорил Костя.
  - Думала, ты передумаешь. Что ты там делаешь?..
  Она приблизилась, наклонившись и через плечо разглядывая Печать. От Кати приятно пахло, и Косте не хотелось, чтобы она уходила.
  - Как ты думаешь, что это такое? - спросил он, приподнимая Печать чуть выше, чтобы ей было удобнее.
  - Не знаю. И что же это?..
  - Думал, ты мне скажешь, - усмехнулся он. - Последний привет от Саши.
  - Где ты нашел это?
  Она потянулась к Печати, и Костя вдруг подумал о том, что лучше бы ей не прикасаться к этой штуке. Он так и не понял, с чем был связан этот странный порыв, похожий на укол, но вместо этого он сам протянул Печать ей в руки.
  - В старой коробке, - солгал он, с горечью осознавая, что ему ничего другого не остается. - Когда мы переезжали из Новосвета... Там было много всякого хлама.
  - Красивая, - Катя без особого интереса повертела Печать в руках. На ее лице застыла маска холодного равнодушия.
  - Хотя выглядит жутковато.
  "Да. Да, ты права. И не просто жутковато... у меня от этой штуки мороз по коже".
  - Все еще дуешься?
  - Да.
  - Нет, Катюш, я и вправду себя неважно чувствую, - сказал Костя, протягивая руку за Печатью. - В последнее время на меня столько всего свалилось... Не думаю, что буду прекрасно смотреться своей унылой кислой физиономией на таком празднике. Я обязательно позвоню Свете и поздравлю ее.
  - Точно? - Катя протянула ему Печать, с холодным подозрением посмотрев на него сверху вниз.
   - Обещаю тебе, - сказал Костя. - Тебе я тоже позвоню.
  - Ну смотри мне.
  - Я согрею постельку к твоему возвращению, - Костя протянул руку, чтобы обвить ноги Кати, но она поспешно отскочила, усмехнувшись:
  - Пшел вон.
  Когда Катя ушла, Костя еще долго сидел перед шкафом в растущем сумраке вечера, разглядывая свою странную находку. Наконец, поднявшись, он отправился на поиски старого мобильного телефона своего младшего брата.
  Мобильник нашелся в коробке с гарнитурой к телефону Кости. Он сам не понимал, зачем когда-то давно положил его сюда. Пользоваться им он не собирался, и телефон Саши с разряженным аккумулятором пролежал все четыре года в этой коробке. Телефон младшего брата не был для него памятью о Саше, он скорее был своего рода запасным, очередной вещичкой, казалось бы лишенной особого смысла, одной из тех которым всегда найдется место в любой квартире.
  Костя знал пин-код, и ему потребовалось чуть больше пятнадцати минут, чтобы немного подзарядить аккумулятор и включить телефон. Список контактов у младшего брата был довольно обширным, но Таня там была только одна. Костя переписал номер на свой телефон и, чувствуя глупое, дурное волнение, нажал на "вызов". Медлить было нельзя, и покончить со всем этим нужно было как можно скорее. Если он отложит звонок на потом, он будет лишь бессмысленно тянуть время.
  Ему ответили через четыре гудка:
  - Алло?
  Да, этот голос уже не принадлежал восемнадцатилетней сверстнице Саши, которую Костя видел лишь на фотографии, которую Сашка, хвастаясь своей пассией, показывал ему. Прошло четыре года, напомнил он себе, и слишком многое изменилось за это время.
  - Привет. Это Татьяна? - на всякий случай уточнил он.
  - Привет, - машинально отозвалась она. - Да, а кто это?
  - Помнишь Сашу Киселева? Это его старший брат.
  Она выдержала паузу, и Костя думал о том, что сейчас она может бросить трубку. Он был почти уверен, что она так и поступит, но спустя несколько секунд она сказала:
  - Да, я помню его.
  Ее голос был спокойным и даже в чем-то деловым. Судя по нему, Костя без малейших сомнений понял в том, что она действительно понимает, о ком идет речь и кто с ней говорит.
   - Меня зовут Костя. Твой номер я нашел в списке контактов в Сашином телефоне. Я... - он вздохнул, понимая, что продолжить будет непросто. - Я нашел своеобразное завещание Саши.
  - Завещание?
  Кажется, ее удивление было искренним. Костя закрыл глаза.
  - Да. Я понимаю, что это звучит несколько необычно, но он успел составить своего рода завещание... перед самой смертью. Это просто листок бумаги, в котором он перечислил некоторые вещи и людей, кому бы эти вещи отошли после его смерти.
  - Довольно странно, что вы вспомнили об этом только сейчас. Сколько уже прошло, четыре года?..
  - Я разбирал старые вещи и наткнулся на маленькую коробку-тайник с этим листком совершенно случайно, - Костя сглотнул. - Видишь ли, никто о нем не знал. Я и сам не поверил тому, что нашел.
  - Так-так, и?
  В ее голосу пробудился интерес, и Костю покоробило от этого тона, в котором теперь вместо серьезности проскальзывали смешливые искорки.
  - Саша упоминает тебя в этом завещании, - проговорил он. - Он оставляет тебе свой серебряный перстень.
  - Однако.
  - Да, это так. Я бы хотел отдать его тебе. Он довольно старый, и, честно говоря, я бы предпочел оставить его себе, как и все содержимое этого тайника, как память. Но... тем не менее, я считаю нужным выполнить эту просьбу Саши.
  - Хм, понимаю.
  - Ну, что скажешь?
  - Думаю, мы могли бы встретиться завтра вечером. После шести.
  - Хорошо. Где?
  Последующие две минуты они обговорили место встречи, и она согласилась на предложение Кости встретиться в одном из кафе недалеко от центра.
  Когда их разговор закончился, Костя чувствовал, как у него трясутся руки. В последнее время он только и делал, что лгал жене, отцу, и тем, кто был всерьез обеспокоен тем, что с ним случилось. Теперь он лгал совершенно незнакомому человеку. Он не поступал так еще никогда в своей жизни.
  Теперь он и вправду чувствовал себя совсем неважно.
  
  ***
  
  Костя пришел в кафе на полчаса раньше оговоренного времени встречи, полагая, что прождет здесь куда больше. По пути сюда он купил Men"s Health чтобы скоротать время за чтением журнала, к которому относился с прохладцей, ценя его лишь за разносторонний обзор информации. Здесь было довольно уютно, хотя само кафе было небольшим. Стены, пол и потолок светлых оттенков, приглушенный свет и негромкая неторопливая музыка создавали приятную и успокаивающую атмосферу. Сейчас под вечер в кафе было довольно много народа, и все сплошь парочки. В дальнем углу расположилась компания молодежи, и Костя, занявший свободное место, усевшись напротив входа, чувствовал себя неловко оказавшись здесь в одиночестве, ожидая чужую молодую женщину, с которой никогда не встречался раньше. Костя старался не думать об этом, сосредоточившись на журнале и лишь изредка отвлекаясь от страниц, чтобы отпить горячего капучино, или же когда дверь кафе открывалась, благо, что над входной дверью висели колокольчики, и открывающаяся дверь оповещала кафе негромким и мелодичным звоном.
  "Она не придет", думал он, но при этом понимал, что будет ждать до последнего. Возможно, сочтет это за дурной розыгрыш, или же просто передумает в последний момент. Действительно, зачем ей этот перстень? Чтобы разбудить воспоминания о беззаботной, полной глупости и лишенной каких-либо сомнений юности? Когда часы показывали восемнадцать часов вечера, и Таня так и не появилась к обговоренному времени, Костя сильно сомневался, что она появится вообще. Тем не менее, он был настроен решительно. Ему нужно было переговорить с ней, и если она так и не появится, он рискнет позвонить ей еще раз. Ему будет все равно, почему она не пришла, ему были нужны ответы на некоторые вопросы, и Костя полагал, что Таня знает их.
  Прошло несколько минут и Костя, услышав мягкий перезвон колокольчиков над дверью, поднял голову и увидел Таню. Он хорошо помнил фотографии, показанные ему еще Сашей, чтобы сейчас узнать ее почти сразу. Общие черты лица, длинные темные волосы - этого было достаточно, чтобы зацепиться на ней взглядом и разглядеть получше.
  "Это она", понял он спустя несколько секунд, приподнимая руку, чтобы привлечь ее внимание. Таня, стоящая у входа и смотрящая на посетителей кафе, увидела его и направилась в его сторону.
  - Привет, - глухо сказал он, закрывая журнал и разглядывая ее. Да, это была совсем не та девчонка с фотографии, показанной ему младшим братом более пяти лет назад. Таня была красивой и женственной, и, глядя на нее, Костя мог бы примерно набросать в уме то, как сложилась ее судьба после того, как Саша умер. Он не знал ее в тот период, когда Таня и Саша встречались, но был уверен, что сейчас она была совершенно другим человеком. Она повзрослела, и это было вполне исчерпывающее описание.
  - Привет, - сняв куртку, она быстро села напротив него, разглядывая его с таким же любопытством. Костя молчал, приметив направившуюся в их сторону официантку, и сохранял молчание до тех пор, пока Таня не сделала заказ и официантка не ушла. Ему не хотелось начинать этот непростой разговор с человеком, которого он видел в первый и последний раз при свидетелях. По правде говоря, ему вообще не хотелось начинать этот разговор.
  - Извини, что потревожил тебя этим звонком...
  - Ничего-ничего, - перебила она, добродушно улыбаясь. - Это действительно интересно. Я... не очень хорошо помню Сашу, но мне кажется, что вы не очень похожи.
  По ее тону Костя сразу понял, что она совсем не против этой беседы и воспоминаний. Больше не говоря не слова, он поднялся и протянул руку к своей куртке, висящей на вешалке рядом, чтобы достать из внутреннего кармана серебряный перстень Саши.
  - Да, это так, мы были с ним очень разные, - сев на место, он протянул перстень Тане. - Вот, держи.
  Она приняла перстень с растущей улыбкой, с интересом разглядывая его. Костя исподлобья наблюдал за ней, думая о том, что она не догадывается, откуда и при каких обстоятельствах он достал эту вещь. А ей, кажется, эта встреча и этот подарок чудился довольно неплохим развлечением, связанным с ее прошлым, которое, как думалось Косте, было таким же насыщенным, как и у его младшего брата. Ему было неприятно наблюдать за ее оживлением, связанным с врученным перстнем.
  - Видела раньше его? - спросил он.
  - Да. У Саши было много подобных вещичек, но я никогда не видела, чтобы он его носил...
  - Он его и не носил.
  - Да, великовато.
  - Он рассказывал мне о тебе, - сказал Костя, тут же поймав на себе ее заинтересованный взгляд. - Кажется, он был без ума от тебя.
  - Да, - ее улыбка стала чуть грустной. - Да, я помню...
  - Не могла бы ты рассказать о Сашиных увлечениях, - сказал Костя. - Я понимаю, звучит странно, но я объясню чуть позже. Я знаю, что он увлекался оккультизмом и всякой чертовщиной, в нашем старом доме в Новосвете...
  Костя на секунду умолк, воспоминая свою недавнюю поездку в город.
  - ..Там было полно разных странных вещичек, которые он коллекционировал. Просто скажи мне, чем он занимался во время своих гулянок.
  Таня опустила взгляд. Перстень, который она бесцельно крутила в пальцах, ярко отблескивал на приглушенном свету.
  - Мы с Сашей увлекались подобной ерундой... Оккультизм, потустороннее, жизнь после смерти. Общались в кругу подобных, обменивалась книгами, журналами и фильмами. Саша, - она покачала головой. - Саша был рискованным парнем. Пожалуй, даже очень. Он словно бы не знал, что такое страх. Мотался по пригородам, по всему Питеру, по каким-то квартирам, свободно общался с любым, кого видел в первый раз. Меня всюду таскал за собой. Он был просто помешан на всех этих потусторонних штучках, ну, сам знаешь... - она скорчила презрительную гримасу. - Мы были детьми, что еще скажешь.
  Да, вот оно ключевое определение. Глядя на нее сейчас, Костя понимал, что она сказала все, что было нужно для прояснения ситуации в целом. Они действительно были детьми - бесшабашными подростками со своими, понятными только им увлечениями.
  - В своем завещании Саша упоминает кое-кого, называя его своим наставником, - сказал Костя, внимательно глядя на нее. И он сразу понял, что она знает о ком идет речь.
  Таня чуть отпрянула, и теперь она была совершенно серьезной.
  - Ты знаешь, кто этот человек?
  Таня вновь опустила глаза, и по ее внешнему виду Костя понял, что на этот раз ее воспоминания никак не связаны с чем-то беззаботно-радужным.
  - В Питере была одна квартира... - медленно проговорила она. И туту же осекшись, исправилась:
  - Точнее, есть и сейчас. Хотя не знаю. Там собирались все, кто увлекался оккультизмом.
  "Была одна квартира... Сколько таких квартир посетил Саша?"
  - Это было что-то вроде секты? - прямо спросил Костя.
  - Нет. Хотя внешне, да, это производило такое впечатление... Там никого не держали. Там просто собирались по интересам. Этот человек жил там и был что-то вроде организатором подобных встреч, типа покровителя. Тогда он казался мне очень умным. Сейчас... - она пожала плечами.
  - Кто он?
  - Журналист. Собирал информацию, вроде где-то печатался...
  - Как его зовут?
  - Антонов, - она чуть нахмурилась, вспоминая. - Да, Василий Антонов.
  - Ты не знаешь, живет ли он там сейчас?
  - Нет.
  - Помнишь адрес?
  - Да, - Таня, дождавшись пока Костя достанет из куртки ручку, медленно проговорила адрес и он записал его на салфетке.
  - Это точно он? Ты уверена, что не ошиблась? Прошло много времени.
  - Да.
  - Хорошо, - он покивал головой, складывая салфетку и убирая ее в карман джинсов. Кажется, у него появился реальный шанс узнать, откуда все началось. Сейчас он почему-то думал, что идти туда одному будет небезопасно.
  Он задумчиво посмотрел на Таню:
  - Как ты думаешь, меня туда пустят?
  - Да, почему бы и нет?.. Когда мы ходили туда четыре года назад, это была не квартира а проходной двор.
  "Представляю, что там творилось", с горькой усмешкой подумал Костя.
  - Ты слышала что-нибудь о вещице, известной как Печать?
  Она отрицательно покачала головой.
  - Молодец, что пришла. Спасибо.
  - Не за что.
  Здесь было нечего делать. Все, что ему было нужно, он узнал, и часть свое "задания" он выполнил - перстень Саши отошел его бывшей пассии. Говорить с ней о настоящем Косте не хотелось, а заводить себе друга в ее лице или просто хорошего знакомого казалось бессмысленной тратой времени. У него были дела и поважнее, чем болтать с этой девицей, которая, кажется, плохо соображала, чем они занимаются с Сашей в то время, когда были подростками.
  Поднявшись со своего места и одевшись, он посмотрел на Таню еще раз:
  - Я больше не побеспокою тебя. Пока.
  Не дожидаясь ее ответного прощания, он направился к выходу. Он знал, что если бы имел при себе колоду карт Таро, "завещанных" пресловутому наставнику Антонову, он бы отправился по полученному адресу прямо сейчас. Его одолевали дурное любопытство и тоскливый страх, жить с которыми ему придется до следующего отгула. Когда он сможет в спокойной обстановке отправиться на поиски улицы и дома, в котором так часто бывал Саша, и когда он сможет получить еще один кусочек истории.
  Страх и любопытство - это был странный коктейль чувств. Костя никогда в жизни не было так страшно и так интересно одновременно. Теперь же, направляясь домой в плотной толпе спешащих людей, он думал, не эти ли чувства испытывал сам Саша в последние месяцы своей короткой жизни.
  Он оказался прав в своих предположениях. Последующие три дня он прожил как на иголках. Все это время мысли о предстоящих поисках Антонова не давали ему покоя. Костя старался вести себя непринужденно, дома и на работе часто шутил и смеялся, но его мысли и напряжение выдавали его. Он ловил на себе взгляды коллег по работе, и чувствовал, что Катя так же порой бросает на него полные тревоги взгляды.
  Была пятница, когда он отправился на поиски. Уточнив месторасположение дома и улицы по интернету, и дождавшись второй половины дня, Костя вышел на улицу. Во внутренних карманах его куртки лежала колода карт Таро и Печать. Не смотря на решительный настрой положить конец этой истории, он был по-прежнему полон сомнений и страхов, которые лишь набирали силу по мере его продвижения к точке назначения. Когда он вышел из метро, Костя был готов признать, что ему проще развернуться и пойти обратно, и черт с ней, с колодой Таро и этой Печатью. Идти туда, в ту квартиру, где обитает кто-то, кто носит прозвище Король, кто имел такое влияние на Сашу, что даже после смерти он называет его наставником - Костя чувствовал, что у него голова идет кругом. Дурные предчувствия давили на него, но он шагал вперед. Ему было страшно, почти так же, как и во время его недавней поездки на тропу, ведущую в Новосвет - его второй поездки по тому же маршруту за последние годы - и то, что Костя не понимал природы своего страха, делало его лишь сильнее. Ему чудилось, будто бы он, шагая по заснеженным узким улочкам Питера, притихшим во второй половине дня, направляется в логово зверя.
  Костя недолго постоял перед дверью подъезда, глядя на окна серого, высокого дома. Его поиски закончились успехом: теперь он стоял в маленьком дворе перед домом, который находился почти в самом центре одного из старейших районов Питера. Сейчас, глядя на это строение, громадное, мертвое чудовище, обступающее его со всех четырех сторон, он чувствовал гнетущую, тяжелую атмосферу этого места. Когда он зашагал к двери, начался снегопад.
  Костя медленно поднимался вверх по лестнице, и звуки его шагов и дыхания громко разносились вверх и вниз. Дом был старым и небольшим даже по меркам большого города, и оттого производил еще более зловещее впечатление. Он пытался успокоить себя: сколько таких же мрачных жилых домов в Питере? Но вместе с этим Костя понимал, что его знание о прошлом Саши делает это место совершенно другим. Его младший брат был здесь, в этом доме было что-то или кто-то, что так влекло его сюда.
  Он остановился на четвертом этаже, на просторной и широкой лестничной площадке, на которую выходили всего лишь двери четырех квартир. Здесь было темно и грязно, и Костя не без внутреннего содрогания вспомнил свое посещение старого дома в Новосвете.
  Он тяжело вздохнул и выдохнул, глядя на дверь, и его вздох прокатился по погруженной в тишину площадке. Выдохнув едва приметное облачко пара, он поднял руку и позвонил в звонок.
  Здесь либо никого не было дома, либо не ждали гостей, ни сейчас, ни когда-либо вообще. Костя, наклонив голову и вслушиваясь в тишину, старался услышать хоть какие-то звуки за дверью. Выждав некоторое время, он позвонил еще раз. Вероятно, там никого нет. Что делать теперь? Возвращаться домой? Подождать до вечера, когда люди возвращаются с работы?..
  Громко щелкнул замок, словно бы сработал спусковой механизм огнестрельного оружия. Дверь приоткрылась, и Костя мрачно уставился на человека, показавшегося на пороге.
  Он был молод, но выражение его лица и внешний вид размывали определение точного возраста до полной неопределенности. Парень был коротко стрижен, в мятой футболке, и в сумраке его выцветшие джинсы казались почти что белыми. Чуть шагнув вперед, он тяжело привалился плечом к дверному косяку, вопросительно посмотрев на Костю глазами-щелками, и тому показалось, что он либо только что проснулся, либо смертельно устал.
  - Я к Антонову, - негромко сказал Костя, и его слова прозвучали неестественно громко на гулкой и пустой лестничной площадке.
  Незнакомец вялым движением отлепился от косяка, открывая дверь шире и отступая назад. Он не спрашивал, кто пришел и по какому делу, и Костя, войдя внутрь, понял, что чем меньше ненужных вопросов он будет задавать здесь и сейчас, тем больше шансов получить то, зачем он пришел сюда. Неразговорчивый "привратник" оглядел с ног до головы Костю, сказав лишь только:
  - Не разувайся. Только ноги вытри как следует.
  Костя, закрыв за собой дверь и убедившись, что ригель старого замка защелкнулся, тщательно вытер подошвы ботинок о коврик и направился вслед за парнем, озираясь по сторонам.
  Здесь было немногим светлее чем на лестничной площадке, и пахло очень странно. Костя так и не смог понять, что это за запах, но едкий аромат, пропитавший воздух этой большой квартиры, был не то что бы неприятным, но скорее давящим. Вероятно, раньше здесь была коммунальная квартира, рассчитанная на проживание большого количества семей. Возможно, это и была коммуналка, до сих пор. Коридор, по которому "привратник" вел Костю, был необычайно высоким, отчего сам коридор казался довольно узким. Еще более узким его делало нагромождение самых разных вещей, которым, как правило, место было в кладовке или на балконе. Костя старался не заострять внимание на них, но коробки из-под бытовой техники, какие-то агрегаты, наполовину скрытые газетами, остовы целых двух велосипедов не избежали его внимания. Под ногами был старый и местами выщербленный ламинат, и даже тихие осторожные шаги по такому покрытию звучали довольно громко. Костя поднял голову и посмотрел на тускло светящую лампочку, горящую под самым потолком. Он никогда не жил в коммунальной квартире и вообще никогда не бывал в подобных местах, и стены с блеклыми обоями, грязный потолок с подтеками и едва заметными трещинами, странные запахи и запертые двери, мимо которых они шли, производили на него удручающее впечатление.
  Его провожатый остановился перед неприметной дверью, наклонив голову и громко постучав кулаком, и Костя в этот момент быстро посмотрел назад и вперед. Коридор тянулся дальше еще на несколько метров, и оттуда доносились приглушенные звуки музыки и чьи-то голоса.
  Парень приоткрыл дверь, заглядывая внутрь комнаты:
  - К вам пришли, - сказал он и, чуть помедлив, отступил назад. Костя, толкнув дверь, вошел в комнату.
  Она была большой; и если бы не изобилие мебели, она была бы еще больше. Окно напротив входа было плотно зашторено темно-красными портьерами. В дальнем левом углу стоял небольшой книжный шкаф, узкий и высокий, всем своим видом говорящий о том, что внутри него собрана лишь избранная литература. Слева расположился старомодный комод с зеркалом, тускло отблескивающий лаковыми поверхностями на неярком свету узкого и вытянутого светильника. В дальнем правому углу - небольшой письменный стол, на котором стопкой высились несколько книг. Там же стоял вполне современный компьютер. Ближе к дальней стене, спиной к книжному шкафу, в старом кожаном кресле черного цвета сидел человек. Одетый в бархатный халат темно-шоколадного цвета, закинув ногу на ногу, он смотрел на вошедшего Костю, как тому показалось, с мрачным любопытством. На его коленях лежала открытая книга, которую он прекратил читать в тот самый момент, когда его потревожили. На вид ему было под пятьдесят, он был худощав и подтянут, коротко и стильно подстрижен. Маленькие очки с круглыми стеклами в тонкой оправе окончательно придавали ему вид интеллигентного и образованного человека. Перед ним был маленький круглый столик, на котором стоял поднос с чайником, заварником и чашкой. Почему-то именно эти вещи произвели на Костю большее впечатление, чем все остальное.
  Дверь за спиной Кости закрылась, и он не знал, что ему сказать. Он подозревал, что эта квартира равно как и ее владелец произведут на него впечатление. Теперь же он чувствовал, что окончательно выбит из колеи. Огромная квартира была стара и убога, но эта комната и этот человек были куда страннее, чем Костя себе представлял. И комната и ее обитатель были аккуратными и интеллигентными, и они никак не вязались со всем тем, что осталось за закрывшейся за Костей дверью в полутемную прихожую и коридор.
  - Здравствуйте, - сказал Костя.
  - Здравствуйте, - ответил мужчина, не спуская с него взгляда. Голос у него был глубоким и негромким, но при этом сильным.
  - Я к вам от Саши, - неожиданно для себя сказал Костя.
  Мужчина молчал несколько секунд, явно размышляя над словами Кости.
  - Какого Саши? - наконец, спросил он, чуть наклоняя голову набок.
  - Саши Киселева. Не помните? Невысокий худой молодой человек с волосами до плеч.
  - Простите, а вы?..
  - Я его старший брат, - Костя сделал шаг вперед и остановился в метре перед столиком. - Костя Киселев.
  На лице мужчины появилось выражение, какое бывает у людей, которых посетил приступ легкой, мимолетной головной боли.
  - Кто вам сказал об этом месте?
  - Разве это имеет какое-то значение?
  - Просто хотелось бы знать, кто распространяется...
  - Вам не о чем беспокоится, - сказал Костя.
  - Я и не думал, - холодно сказал мужчина. - Могу лишь сказать, Константин, чтобы вы не слышали об этом месте, это все ложь.
  - Разумеется.
  - Меня зовут Антонов, Василий Николаевич. Не знаю, что вам там наболтали обо мне, но я всего лишь журналист и писатель. Присаживайтесь, - он указал взглядом в сторону, и Костя, обернувшись, увидел еще одно кресло, стоящее возле комода. Подтащив его к столику, он уселся на самый краешек кресла.
  - Вы из полиции? - прямо спросил Антонов, буравя Костю холодным и внимательным взглядом.
  - Нет. Я действительно старший брат Саши.
  Он молчал, явно обдумывая все то, что он уже услышал и все то, что скажет незваному гостю.
  - Хотите чаю?
  - Нет, спасибо, - Костя покачал головой. - Вы правда журналист?..
  Антонов снисходительно улыбнулся:
  - Да, всего-навсего. Я знаю, что обо мне говорят.
  - И что же о вас говорят?
  - Что я якобы возглавляю какую-то секту. Бабульки под окнами часто шепчутся о том, что у меня здесь прибежище для сатанистов.
  - Прибежище для сатанистов? - Костя улыбнулся, и тут же понял, что, возможно, это действительно так. - Довольно странное определение для старой коммуналки.
  - Бывшей, - сказал Антонов. - Я выкупил ее.
  - Ого. Должен признать, у вас, этой квартиры и всего, что я слышал... - Костя чуть пожал плечами. - Должный антураж для подобных разговоров, скажем так.
  - А что же вы слышали, позвольте узнать?
  - Немногое. Сюда ходили те, кто увлекался оккультизмом, и мой брат в том числе. Вы помните его?
  Антонов пожевал губами, закрывая книгу и откладывая ее в сторону.
  - Да. Да, припоминаю. Вы пришли, чтобы поговорить о нем?
  Костя, достав из внутреннего кармана колоду карт, наклонился вперед и положил их на столик.
  - Я... нашел своеобразное завещание Саши. Он просил, чтобы это досталось вам.
  Антонов несколько секунд пристально смотрел на карты, и потом, подняв взгляд, так же пристально смотрел на Костю.
  - Вот как, - произнес он, беря колоду в руки и разглядывая ее. Костя наблюдал за ним. Колоду Антонов разглядывал без особого интереса, коробку не открывал, лишь повертев в тонких и коротких пальцах и отложив в сторону поверх книги, которую он читал.
  - Вобщем-то, это не главная причина, по которой я здесь... У меня есть еще одна вещь, - сказал Костя. - И я бы хотел, чтобы вы на нее взглянули.
  Он достал из кармана Печать, положив ее на то же самое место, где только что лежала колода. Когда Костя поднял глаза на Антонова, то столкнулся с взглядом, выражавшим плохо скрываемое изумление.
  - Что? - как можно спокойнее спросил Костя. - Узнаете?
  Антонов молчал, и Костя понял, что он боится, что его напряженная поза и эти широко раскрывшиеся блекло-зеленые глаза выражают не что иное, как неподдельный страх, если не ужас. Он не закатывал глаза, не приоткрывал рот и внешне оставался спокоен. Антонова выдавали лишь глаза и пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла, и Костя, глядя на него, вместе с легким волнением вдруг ощутил злобное удовлетворение.
  "Ты видел эту хреновину раньше. Ты знаешь, что это такое".
  Спустя какой-то миг он почувствовал, как этот ужас рекой льется от Антонова к нему, но Костя поборол его. То, что он пережил, что он видел собственными глазами, сделало его сильнее.
  - Что с вами? - холодно спросил он.
  - Откуда у вас это?.. - тихо спросил Антонов, не спуская взгляда с Печати.
  - Я расскажу вам, но сразу после того, как вы расскажете мне о том, что это такое, и чем вы так усердно компостировали мозги моему брату. Знаете, в своем завещании он называет вас наставником.
  Антонов откинулся на спинку кресла, с трудом сохраняя самообладание. Костя видел, насколько сильным был его страх. Еще он ожидал, что этот человек предпримет попытку взять эту вещь в руки, чтобы разглядеть как можно лучше, но Антонов не делал этого. Костя смотрел, как он снимает очки и неторопливо протирает линзы платком, подслеповато щурясь на Печать.
  Костя терпеливо ждал.
  - Ваш брат сам погубил себя. Точнее, его погубил страх.
  - Не понимаю, - Костя и сам почувствовал ледяной укол страха.
  - Он почувствовал приближение смерти... Напомните мне, отчего он умер?
  - Воспаление легких.
  - Вероятно, он решил, что сможет спасти себя при помощи Печати, - пробормотал Антонов, опуская взгляд.
  - Давайте с самого начала, - сказал Костя после короткой паузы. - Пожалуйста.
  - Ваш брат был весьма незаурядным молодым человеком, - сказал Антонов. - Да, признаю, мое увлечение оккультизмом и эзотерикой, религиями разных народов сделало меня в глазах таких, как Александр кем-то больше, чем просто журналистом.
  - Не совсем понимаю вас.
  Антонов надел очки, вновь поднимая взгляд на Костю. В его взгляде теперь было нечто новое, злое и колючее. Костя мог понять его - чужак вошел в его обиталище и этот чужак знает некоторые тайны. Знает, но не понимает. Было в этом взгляде что-то еще...
  - Более пятнадцати лет назад я собирал материалы для книги. Интернет тогда был в диковинку, и в начале девяностых найти что-либо вообще было затруднительно. Я искал людей, которые могли бы рассказать мне об оккультных знаниях и древних религиях. В результате чего я сам не заметил, как втянулся во все это. Я тесно контактировал со всеми этими сектантами и колдунами, как их было принято называть... Полно, это все бред. Большинство из этих людей были глубоко несчастны, среди них было полно и настоящих шизоидов.
  - Что же вас тогда держало среди них? - спросил Костя.
  - Интерес.
  - И только?
  - Да. И только. Я продолжал заниматься и занимаюсь до сих пор журналистской деятельностью, иногда выезжаю заграницу, но... - Антонов помолчал, покачав головой. - Я понимаю, что пласт адекватных людей на поприще этих ненормальных, мнящих себя новыми антихристами и темными магами невероятно тонок. Я старался собирать сведения обо всем, что имело вес в кругу образованных и отдающих отчет своим действиям и словам личностей, хотя подобный круг, как вы могли догадаться, очень и очень узкий. Мягко говоря.
  - Понятно. Так что там с Саней?
  - Молва о моих увлечениях пошла дальше подъезда этого дома, и ко мне стали приходить люди. Посоветоваться, поделиться впечатлениями о той или иной книге. Я ничего им не давал из своей библиотеки, понимая, что шансы вернуть обратно редчайший экземпляр будут близки к нулю. Саша был среди этих людей. Он был... весьма сведущ по многим вопросам, касающихся оккультизма, мистицизма, славянского язычества. Ваш брат был очень начитанным. Признаться, пару раз я и сам спрашивал у него, кого мне стоит почитать или на что обратить внимание в том или ином аспекте.
  Антонов вздохнул, опустив взгляд на Печать:
  - Что же до этой вещи...
  Он поднялся из кресла, обойдя его и открыв книжный шкаф. Костя следил за его действиями, глядя, как он бережно и осторожно скользит пальцами по ветхим переплетам. Он не видел названий, но понимал, что в шкафу этого журналиста собраны не самые обычные книги. Вполне вероятно, что найдутся и те, кто посчитает эти книги настоящим сокровищем.
  Антонов вернулся на свое место, держа в руках небольшую книгу в истертом черном переплете. Бережно пристроив ее на столе, он начал листать ее, отыскивая нужную страницу. Костя же с нескрываемым любопытством смотрел на изобилие самодельных закладок во множестве страниц. Он был немало удивлен, когда понял, что эта книга была не напечатана, а написана от руки. В тексте тут и там было полно помарок, исправлений и рисунков.
  - Когда-нибудь я закончу свои дела и перепишу этот дневник, пока он совсем не рассыпался, - со вздохом сказал Антонов. Костя видел, что некоторые страницы он не перелистывал, а перекладывал, так как они уже выпали.
  - В двадцатые годы прошлого века в Москве жил один человек. Эти записи принадлежали ему. Я не знаю его имени, и исследователь, который рассказал мне эту историю, и в последствие передавший мне на хранение этот дневник, так и не озвучил его. Он был своего рода коллегой мне и тем людям, которые, по мнению большинства, имеют странные увлечения.
  - Он тоже собирал тайные знания?
  - Очень верно подмечено, Константин. Очень верно подмечено...
  Антонов развернул книгу вверх ногами, чтобы Костя смог увидеть на раскрытых пожелтевших страницах рисунки, выполненные обычной шариковой ручкой. Старые зарисовки в точности изображали лежащую рядом Печать, в обычном состоянии и "раскрытом", с выдвинутым вперед лезвием, и Костя подался вперед, разглядывая изображения. Они целиком занимали правый лист, а левый был заполнен малоразборчивыми записями, образующими собой текст из плотно сбитых, кое-где неровных, съезжающих вниз строк. Чтобы разобрать все это, нужно было иметь воистину дьявольское терпение.
  - Видите? - негромко сказал Антонов. - Это поразительное сходство с оригиналом объясняется легко: исследователь, который вел этот дневник, срисовал Печать в него.
  Костя выпрямился, посмотрев на мужчину:
  - Этот охотник за привидениями был создателем этой штуки?
  - Нет, что вы. Он описывает в своем дневнике, что нашел Печать во время археологических раскопок где-то на Востоке. К тому времени он был матерым исследователем потустороннего, и, конечно же, не смог пройти мимо такой опасной находки, даже после того, когда Печать начала проявлять свою суть.
  Костя вновь посмотрел на Печать:
  - Так что же это такое на самом деле?
  - Главный ключ в Глубину и оружие против его обитателей. Под термином Глубина можно понимать загробный мир.
  - Загробный мир?
  - Да. Загробный мир, мир мертвых, иное измерение, зазеркалье, магический лабиринт, ад, если угодно. Очень сложно подобрать точное определение. В этом дневнике сказано, что это измерение обособлено от нашего мира, одновременно с этим обладая определенной связью с нашей реальностью. Глубина напрямую связана с человеческой сущностью, это чудовищное отражение внутреннего страха смерти любого человека, свойственного каждому разумному существу.
  - Каким образом?
  - Без малейшего представления. - Это измерение является в своем роде иной формой привычного нам мира и некоторые происходящие там вещи описываются в этом дневнике. Среди этих явлений есть такие такие, как иное течение времени, искаженные до неузнаваемости места, которые существуют в нашем мире, необычные создания... Под воздействием каких-то своих законов, Глубина постоянно меняется, она многомерна и непостоянна. Так же это измерение становится прибежищем душ тех, кто в ней погиб. Печать невероятно опасна для своего обладателя, потому что при ее помощи попасть в этот чужой мир очень легко. Следует лишь нажать на скрытый рычажок и выдвинуть лезвие...
  Антонов, прервавшись, прямо посмотрел на Костю и спросил:
  - Вы уже бывали там?
  Костя сглотнул, понимая, что лгать не имеет смысла:
  - Да, но... Я попал в этот странный мир без этой штуковины.
  Антонов наклонил голову набок:
  - Вот как?
  - Мне с осени снились кошмары. Мерещился Саша. Я решил съездить в наш старый дом в Новосвете, но по дороге я нашел необычный бинт. Я всего лишь развязал его... А потом попал в то самое место, о котором вы только что говорили...
  - Бинт был из Глубины, - сказал Антонов.
  - Что?
  - Как вы уже могли догадаться, Глубина остается недостижимым измерением для тех, кто живет в нашем привычном мире. Попасть в нее можно лишь с помощью главного ключа, Печати. Главная опасность другого измерения заключается в том, что она способна своеобразно заражать нашу реальность.
  - То есть?
  - Вещи, которые каким-либо образом попадают из Глубины в наш мир, имеют какую-то незримую и мощную связь с этим измерением. Выражаясь яснее, если эти предметы вынести в наш мир, они сами становятся "ключами", и в какой-то мере становятся еще опаснее, чем Печать. Любой, кто прикоснется к подобным предметам, рано или поздно попадет в Глубину. Если выразиться более точно, то это проклятье, самое настоящее. В этом и заключается вся опасность. Эти своеобразные ключи словно бы затягивают своих жертв внутрь скрытого мира, без шанса вернуться обратно. Он, - мужчина стрельнул глазами на дневник. - Он писал об этом.
  - Но мне же удалось выбраться... - пробормотал Костя.
  - Продолжайте, прошу вас.
  - Э... я... Я пришел в свой старый дом. Он был пуст, и в городе никого не было. В нашей старой квартире я нашел Печать, и потом, после этого, все вокруг изменилось... Я попал в какую-то темную комнату без окон и двери...
  - Понятно. Можно сказать, что вы попали в более глубокий уровень кошмара. Теперь вы понимаете?
  Кажется, Антонов говорил все это со знанием дела. Костя покачал головой, чувствуя себя последним кретином.
  - Вы прикоснулись к бинту, и он перенес вас в Глубину, - терпеливо сказал Антонов. - В какой-то ее поверхностный слой, максимально приближенный к реальности. Вы, по-прежнему считая, что находитесь в нашем привычном мире, как ни в чем ни бывало отправились дальше. Печать была спрятана в Глубине, так как попасть наружу, в наш мир, она не могла. Ее некому было добыть, но... каким-то образом это случилось. Вы открыли этот ключ, уже пребывая в Глубине, и он перебросил вас на более низкий уровень этого измерения. Вам повезло, что вы выбрались оттуда живым, Константин. Без Печати вам бы это не удалось.
  Костя затряс головой:
  - Я... я не понимал, что там произошло. Я просто очнулся на том месте, где я нашел бинт, спустя месяц.
  - Спустя месяц? Однако...
  Костя поднял взгляд на Антонова.
  - Что было с этой Печатью дальше, после того, как ее нашел этот ученый?
  - Исследователь, написавший этот дневник, пропал. Он оставил после себя лишь богатую коллекцию самых разнообразных книг по оккультике, символизму и нумерологии, которые были уничтожены. В Союзе за увлечение оккультизмом можно было схлопотать серьезные проблемы, вплоть до тюрьмы, но... этот исследователь просто исчез. Сохранился лишь этот дневник, который на протяжении многих десятилетий передавался из рук в руки таким же исследователям. Поговаривают, что кое-кто даже успел сделать копию этих записей, но я никогда их не видел. Сама же Печать бесследно исчезла до недавних пор...
  Антонов умолк и тяжело вздохнул прежде, чем продолжить:
  - Я не знаю, где Александр нашел ее. Он ничего мне об этом не рассказывал. Думаю, он вообще знал куда больше, чем говорил... Ваш брат заявился ко мне за несколько недель до своего исчезновения. Он сказал мне, что пришел в последний раз, так как ложится в больницу из-за своей болезни. После этого он показал мне Печать, и сказал, что знает, что он скоро умрет и попытается спастись при помощи нее. Я не представляю, что он знал в тот момент об этом артефакте и как он собирался это проделать вообще. Как я понял, он не догадывался о том, что у него в руках, но ваш брат понимал, что это не просто странная игрушка. Он словно бы чувствовал эту силу, которая была заточена в Печати. Я попытался отговорить его, объяснив, что это, но, кажется, я допустил ошибку. После того, как Александр узнал о том, что это такое, он еще больше уверился в том, что Печать сможет его спасти. Он буквально вылетел отсюда. Думаю, он испугался, будто бы я попытаюсь отнять у него Печать. Больше я его не видел. Как я и говорил, вашего брата погубил страх перед смертью. Думаю, он действительно решился войти в Глубину и остаться там. Уже гораздо позже я узнал о том, что он умер.
  Костя молчал, глядя на Печать на столе и размышляя над тем, что он только что услышал.
  - Но ведь Саша действительно умер в результате болезни... Он скончался в больнице, я был на его похоронах...
  Он умолк, услышав свой слабый оправдывающийся голос, звучащий жалко и нелепо. Антонов, помолчав, чуть подался вперед, заглядывая ему в глаза:
  - Вы вправду думаете, что ваш брат мертв по-настоящему? Даже сейчас, после того, что с вами случилось? Скажите, только честно.
  - Нет, - почти без промедления хрипло проговорил Костя. У него тряслись руки, и он судорожно вцепился в собственные колени. Страх глодал его, и он не знал, говорить ли этому человеку о том, что его ждет.
  "Колода этих гребаных Таро, ведь я притащил их из этой Глубины!.. И Перстень, и письмо!.."
  - Я всего лишь хотел помочь своему брату, - едва слышно произнес он, покачав головой. Только сейчас, когда все встало на свои места, он понял, что натворил нечто ужасное.
  - Помочь? И почему же вы решили, что ему необходима ваша помощь?
  Костя не знал, что ему ответить. Он чувствовал, что его душит тоскливый страх бессилия и безысходности. Ему хотелось пробудиться от всего этого, забыть и никогда не вспоминать об этом, или хотя бы просто уйти отсюда. Этот человек напротив, излучающий ледяное спокойствие и какое-то затаенное злобное равнодушие казался ему неприятным.
  - Что мне делать теперь?
  - Откуда же мне знать? - Антонов, серьезно и холодно смотрящий на него, чуть развел руками. - Я не знаю, кто и зачем создал Печать, я лишь знаю, как она работает. Что до самой Глубины, то это сложная и многомерная реальность. За исключением автора дневника никому не удавалось изучить ее. Единственное, о чем можно судить точно сейчас, так это то, что это чрезвычайно опасный мир, тесно связанный с нашим, и который может проникать сюда. Как вы понимаете, это нельзя допускать ни коим образом. Вашему же брату, боюсь, уже ничем не помочь. И вам тоже, к сожалению. Вас, как обладателя Печати, а так же человека, державшего в руках предметы из Глубины, ждет та же участь, что и Саши, что и этого безымянного исследователя, и других, если таковые были... Мне очень жаль.
  Костя закрыл глаза, вспоминая свое видение в метро, когда призрак Саши с пустыми глазами выпрямился, жутко закричав, заставив Костю почувствовать ужас, ранее не ведомый ему.
  "Ведь он тогда звал о помощи?.."
  Костя открыл глаза и посмотрел на журналиста. Он не догадывался, что так же обречен. Он прикоснулся к колоде Таро, но не стал притрагиваться к Печати, столь заманчивой для такого как он, знающего, к чему приведет контакт с этой вещью. Костя еще раз подумал о том, стоит ли сказать ему, что он принес колоду карт из Глубины?
  "Нет, не стоит. Каким бы пресвященным он бы не казался в этом вопросе, он не сможет помочь ни мне, ни себе".
  - На вашем месте я бы всерьез подумал над тем, чтобы разрушить Печать, - помолчав, сказал Антонов.
  - Нельзя ли ее просто выбросить?
  - Да, это самый простой выход. Но это не решит проблемы. Всегда останется шанс, что ее снова найдут, и история повторится.
  - Разрушить... - Костя протянул руку и взял Печать. - Как мне это сделать?
  - Металл довольно необычный, но все же... Ее можно попробовать расплавить, или растворить в сильной кислоте. Будет жаль потерять такой артефакт, но это лучше, чем просто оставить его среди людей, пускай даже и спрятанным. Подумайте над этим как следует, Константин. Если вам удастся разрушить Печать, то, возможно, с вами ничего не случится, и кошмар прекратится. Дверь в Глубину окажется закрытой навсегда.
  - Хорошо, я подумаю над этим, - едва выговаривая слова, проговорил Костя, убирая Печать в карман. Она легла в него подобно тяжелому ледяному камню, и Костя вместе с этой тяжестью чувствовал страх, слабость и апатию, которые росли и набирали силу. Вместе с этим росло и его желание убраться отсюда.
  - До свидания, - сказал он, поднимаясь с места.
  - Прощайте, - ответил Антонов, пристально глядя на него.
  На негнущихся ногах Костя вышел из комнаты, направившись в сторону выхода и глядя себе под ноги. Он узнал часть правды, и это не принесло облегчения. Его брат при жизни ввязался в какую-то страшную игру с этой Печатью, решив, что ее сила поможет продлить ему жизнь. Теперь же, когда прошло четыре года, Костя сам влез в эти страшные дела, разворошив призраков прошлого. Откуда Саша взял эту Печать? Неужели он и вправду рассчитывал как-то избежать смерти, и это погубило его? Нет, не в том плане, что он умер от воспаления легких - наоборот. Он умер, одновременно с этим оставшись в живых.
  Костя опомнился лишь на улице. Он стоял под сильным снегопадом, и небо над его головой приобретало мертвенно-серый оттенок. Близился вечер.
  "Что мне делать?"
  Костя не знал. Он был в тупике и теперь, когда собственное будущее казалось ему утраченным, словно бы он сам уже умер, думать о том, как ему быть с Печатью, чтобы не навредить еще больше было невозможно. Он действительно может просто выбросить Печать в ближайший канал. Кто и когда найдет ее там? Но Костя сильно сомневался, что это действительно положит конец... конец чему? Он выполнил просьбу своего брата, и если судить по словам журналиста, тем самым он приготовил как минимум троим людям незапланированный отъезд в Глубину. Здесь были Таня, бывшая подружка Саши, этот странный журналист, а так же парапсихолог, с которым Костя общался несколько дней назад. Олег несколько раз брал в руки карты, перстень и записку от Саши, и все эти вещи, которые теперь являлись ключами в другую реальность, отошли тем, кому предназначались. Было неизвестно лишь, когда откроется дверь в кошмар наяву для каждого из этих людей.
  Костя закрыл глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
  "Неужели эти трое умрут? Неужели я тоже обречен?"
  Что ж, он заслужил это. В его кармане лежит Печать, самая странная вещь, которую он когда-либо видел в этой жизни, и если ему будет суждено отправиться в тот мир, откуда он забрал проклятые карты и перстень, ему придется смириться с этим. Что до остальных... Это будет просто проверить. На следующей неделе Костя обещался встретиться с парапсихологом. Но что, если проклятие этих веще застигнет своих жертв гораздо позже? Когда?
  Сердце ухнуло и подскочило к горлу. Костя сдавленно выдохнул, поперхнувшись холодным воздухом. Таращась перед собой ничего не видящими глазами, он слушал, как бешено колотится сердце.
  "Катя. Она прикасалась к Печати".
  Костя сник, закрывая глаза и опуская голову. Кажется, все, что ему осталось, так это положиться на волю случая и просто ждать, что будет дальше. И еще надеяться, что Антонов неправ в своих домыслах, как и неправ неизвестный автор раритетного дневника. Это все, что он мог себе позволить сейчас.
  
  
  
  5.
  
  
  
  Костя вернулся домой с дневной смены в половине десятого. Единственной отдушиной за весь сегодняшний день был тот факт, что сегодня была суббота, и объемы работы были куда ниже, чем в обычные будни. Костя не мог думать о работе после вчерашней встречи с Антоновым. Легкий изматывающий нервы страх и беспокойство держали его все это время в напряжении. Ему не хотелось ничего, кроме как поскорее вернутся домой. Его дом - его крепость, и это дурное, ложное убеждение глубоко засело в подсознании. Если верить на слово Антонову, то Костя понимал, что его не спасут никакие стены, никакие замки и двери. В ближайшее время с ним должно было что-то случиться, и не знание что именно превращала жизнь в нечто ужасающее. Ему лишь оставалось надеяться на то, что журналист ошибается, и что Саша, мертв он или нет, угомонится после того, как Костя выполнил его просьбу. Осознание того, что он совершил жуткую ошибку, выполнив ее, не облегчало мрачные мысли и общий настрой Кости. Всю смену он был мрачен, злясь на себя, вернулся домой в скверном расположении духа.
  Повесив куртку на вешалку и сняв ботинки, он направился в сторону кухни, включив по дороге свет в коридоре и лишь дойдя до дверного проема кухни, он остановился. В квартире было темно и тихо.
  "Катя уже легла спать?"
  Она обычно в это время готовилась ко сну, так как всегда старалась выспаться перед понедельником, но она обычно дожидалась возвращения Кости, который, как правило, после дневной смены ложился поздно. Чтобы развеять свои сомнения, Костя, на этот раз стараясь ступать как можно тише, направился в спальню и был немало озадачен, увидев пустую постель.
  "Она ушла? Не предупредив меня об этом?"
  Пребывая в недоумении, он пришел в гостиную, и только тут озадачился всерьез. Ее мобильник и сумочка были здесь, и Костя был уверен, что она бы никуда не ушла без этих вещей. Подумав, он открыл сумочку и достал из нее ключи от квартиры. После этого он вернулся в прихожую и остановился, глядя на ее сапожки и куртку, которые не приметил, вернувшись домой.
  С мрачным видом он прислонился к стене, перебирая в пальцах связку ключей.
  "Ее одежда, телефон и ключи здесь... Она... она просто не могла уйти. Где же она?"
  В душе шевельнулся предательский холодок, уже знакомый Косте. Бессильная злоба и затаившийся за ней страх, который был во много раз сильнее этой слепой ненависти, часть которой была направлена на него самого. Его жена исчезла, и он ровным счетом не знает, что теперь делать.
  "Нет. Нет, этого не может быть..."
  Переведя взгляд со своих ног на собственные ботинки, которые только что снял, он отложил ключи Кати на трюмо и обулся.
  "Что я делаю теперь?.."
  Костя направился к шкафу, в котором прятал Печать. Он продолжал ее прятать в одном из ящиков, словно бы опасаясь, если Катя найдет ее в то время, когда его не будет дома. Костя с безысходной злобой думал об этой вещи. Да, Печать, этот страшный артефакт, созданный неизвестно где, кем и когда, служащий ключом в другой мир, несущий на себе проклятье приносить беду тем, кто к ней прикоснется. И что теперь делать ему? Быть может, все же стоит обойти соседей, может, они что-то слышали? Обзвонить всех родных, знакомых, может, Катя у них? Может, с ней что-то случилось и ее увезли в больницу?..
  "Да, с ней что-то случилось. Катя брала Печать в руки. Она прикасалась к ней. Она тоже?.."
  Он опустился на колени в погруженной в сумрак комнате, открыл ящик и запустил руку в аккуратно сложенную одежду. Что-то подсказывало ему, что Печати там нет.
  Но Печать была на месте. Он вздрогнул, когда его пальцы наткнулись на прохладный металл. Вытащив ее из ящика, Костя посмотрел на кресло, стоящее в углу комнаты под светильником.
  "Я обезумел. Я все-таки сошел с ума. Что я делаю теперь? Посмотри на себя - что ты делаешь?"
  Костя не знал. Единственное, что его беспокоило сейчас - так это пустая квартира, из которой исчезла его жена, и глубокий страх, терзающий его все это время. У него была лишь одна догадка на этот счет, и он понимал, что если она обретет под собой твердую почву, старая жизнь останется позади, уже навсегда. Он примет действительность такой, какой она предстанет перед ним - если его попытка осознано войти в потустороннее окажется успешной. Он слишком много слышал за последнее время, чтобы теперь не прибегнуть к помощи этой проклятой вещицы, которая была у него в руках. Костя подумал о том, что он действительно признает себя сумасшедшим, если у него ничего не получится.
  "Это сработает? Я действительно должен это сделать?"
  Сработает это или нет, попытаться все же стоит. Он уже сумел своеобразно "попутешествовать" при помощи этой штуки. После этого он достаточно выслушал, чтобы проверить на деле слова Антонова, который, похоже, был единственным, кто знал о Печати. За исключением Саши.
  "Лучше бы это сработало", вдруг подумал Костя, посмотрев за окно, за которым было уже темно. В комнату лился тусклый желтый свет многочисленных уличных огней большого города. Костя думал о том, что если у него ничего не получится, он окажется в настоящем тупике. Он будет бессилен что-то сделать еще, чтобы хоть как-то повлиять на развивающиеся события.
  "Повлиять на события... Я-то думал, что все закончилось".
  Он шагнул к креслу, и уселся в него, поджав ноги. В квартире было непривычно тихо, и это пугало. Из головы все не выходили вопросы, на которые у него не было ответа. Где Катя? Что случилось? Что будет дальше?
  Костя помнил, как это было в первый раз. Когда он случайно выдвинул изогнутое лезвие из обода Печати, он уже был поглощен Глубиной.
  "Сработает ли это в нашем мире?"
  Костя откинулся на спинку кресла, сомкнув веки и попытавшись предельно расслабиться. Держа перед собой Печать, он старался в эту минуту не думать ни о чем, хотя это было совсем непросто. Его пальцы медленно блуждали по загадочному узору, запертому в круглой оправе. Он чувствовал, что это успокаивает, но вместе с этим на него наваливается смертельная усталость. Сидеть в теплом кресле в одежде, в которой он ходил по улице в десятиградусный мороз, так же было не очень комфортно, но Костя старался не обращать на это внимание. Запрокинув голову на спинку кресла, он чувствовал, как тьма под веками набирает силу, как он медленно проваливался в тяжелую дрему. Костя чувствовал, что еще мог бы встрепенуться и проснуться, но он тут же понял, что ему сейчас необходим совсем другой результат. Он чувствовал... пока что.
  Этот мысленный вопрос пошел гулять эхом в бесконечном море тишины и покоя, в котором он медленно растворялся. Костя не сопротивлялся, позволив себе медленно и тихо идти на самое дно тьмы. Его не заботило ничего кроме стали в собственных руках, и сейчас Костя пытался лишь вспомнить, как именно он держал пальцы на злосчастном узоре в тот раз, в старом доме в Новосвете...
  Отыскав нужную завитушку, он нажал на нее, и ему почудилось, будто бы в мертвой тишине комнаты он услышал, как лезвие с тихим шуршанием выдвигается наружу.
  "Да, да, все верно. Все так, как и должно было быть... Я вправду уверен в том, что поступаю правильно?.."
  Вновь, как и в прошлый раз, он услышал как с громким шелестом окружающая его реальность начинает меняться. Костя зажмурил глаза, хотя в полутемной комнате ему навряд ли удалось бы увидеть эту жуткую метаморфозу, происходящую с окружающими его вещами. Шелестящий звук пошел на убыль и стих. С замиранием сердца он понял, что у него получилось, и Костя открыл глаза.
  Он сидел в старом полусгнившем кресле, в комнате, которую никогда бы не мог бы назвать комнатой своей квартиры. Стены покрывали уже знакомые, грязно-бардовые с желтым обои, из стен торчали светильники в виде пауков, держащих в передних лапах наполненные тошнотворно мутным, желтым светом шары размером с яблоко. Шкаф, из которого он достал Печать, был совершенно другим, не говоря уже о том, что этот был полуразвалившимся от старости и сырости. Костя обмер, когда его взгляд наткнулся на крупных улиток, медленно ползающих по поверхности шкафа и противоположной стены. Костя медленно повернул голову в сторону окна. Оно было на месте, но теперь у него не было ни подоконника, ни рамы - просто квадрат в стене, за которым была чернильная темнота. Не смотря на это, воздух был спертым, пахло затхлостью и сыростью. Костя осторожно перехватил Печать за "острие". Чтобы вернуться будет достаточно нажать на лезвие и вернуть его обратно в обод Печати. Он будет пребывать здесь до тех пор, пока изогнутое лезвие будет торчать наружу.
  Костя осмотрелся еще раз, прислушиваясь к собственным ощущениям.
  "Вот она. Это Глубина".
  Теперь он знал, где он. Антонов все рассказал. Костя теперь понимал хоть какую-то суть происходящих вокруг вещей. Пускай он напуган и не знает, что происходит в этом измерении, но он точно знает, что по-прежнему находится внутри своей квартиры, внутри своего дома... хотя он подсознательно и чувствовал, что это совсем не так.
  "Антонов говорил, что Глубина представляет собой искаженное отображение нашей реальности, но все же... Тогда, Новосвет, по которому я бродил, и наш старый дом, где я нашел Печать... Это было все так реально!"
  Костя медленно поднялся на ноги, прислушиваясь к тишине, царящей внутри помещений. Посмотрев на старую обшарпанную дверь - в реальности она была новенькой и совершенно другого вида - он вновь посмотрел в сторону окна.
  "Глубина. Более глубокий уровень кошмара... И я в нем..."
  Осторожно ступая по грязным паркетинам, Костя, все еще держащий в руке Печать, приблизился к окну. Ему казалось, будто бы перед ним непроницаемая тьма, но спустя несколько секунд он сумел различить очертания уличных столбов, ограждения, стены домов напротив. Снаружи почти не было источников света, и Костя, чувствующий слабый холодный ветерок, льющийся внутрь квартиры через квадрат окна, слышал, как надсадно стучит сердце.
  "Я вернулся".
  До недавнего времени он полагал, что живет в мире четких и взаимосвязанных фактов, и в это мире логическое объяснение можно было найти чему угодно. Теперь же он стоял перед зияющей чернотой, за которой с трудом угадывались лишь мрачные очертания того мира, в котором он родился и жил. Там, снаружи, было темно и тихо, там не было намека на чье-либо присутствие, там не было намека на то, что в этой черноте есть звезды. Снаружи царила вечная ночь, и Костя сглотнул, чувствуя, как легкий страх начинает стремительно набирать обороты. Ему захотелось немедленно вернуться назад, ведь ему здесь не места, он здесь чужой, это место, чем бы оно не являлось на самом деле, не предназначено для... живых. Костя понял, что он может погибнуть здесь, и эта зловещая тьма снаружи красноречиво говорила о том, что это будет не легко, а очень легко. Самое время вернуть пальцы на лезвие Печати-ключа и вернуться обратно, но...
  "Зачем я сюда пришел?"
  Костя моргнул и отшатнулся от окна, закрывая глаза. Он пришел сюда не просто так, и уж точно не для того, чтобы проверять слова Антонова.
  "Мне нужно отыскать Катю, пока еще не поздно".
  Внутренний голос подсказывал ему, что это будет непросто. Где она может быть?..
  "Может, она все еще здесь? В этой квартире?"
  Костя направился в сторону двери, по пути посмотрев на улиток, обживших стену и полуразвалившийся шкаф. Кажется, только эти твари являются здесь законными обитателями.
  "Что я буду делать, если не найду ее? Что будет, если на этот раз я пропаду в реальном мире не на месяц, а на несколько лет?.."
  Он тихо вышел в коридор. Да, определенно, это место было похоже на его квартиру, какой Костя привык ее видеть. Некоторые вещи изменили свое местоположение и выглядели так, как если бы пролежали здесь несколько десятков лет. Большинство мелких предметов интерьера и мебели попросту исчезли. Повсюду были эти старые, тошнотворно красного цвета обои и эти светильники в виде пауков, источающие неприятный, мутный и слабый желтый свет. От этого света казалось, что здесь все заволокло едва приметной дымкой или туманом. Костя, вглядывающийся в противоположный конец коридора, думал, что это место почему-то напоминает ему какой-то зловещий храм.
  На полу были какие-то темные маслянистые пятна, отчетливо видимые даже при таком освещении, даже на темных досках, заменивших пол. Дурное предчувствие и страшная догадка лишь подхлестнули его страх. У Кости не было ни малейшего желания проверять, что это такое. Стараясь ступать как можно тише, он направился вперед.
  Прихожая была погружена в густой сумрак, и Костя, стоя возле гостиной, мог увидеть лишь смутные очертания входной двери. Собравшись с духом, он шагнул на порог гостиной комнаты.
  Он ожидал увидеть ту самую картину, которую видел во сне, и которая запечатлелась в его памяти до сих пор, почти не изменившись. Костя ожидал увидеть зияющую в полу дыру, полную темноты, и диван, на котором, к нему спиной будет сидеть Саша.
  Комната сохранила лишь размеры гостиной, оставляя все то же гнетущее впечатление, как и остальная квартира. На месте широких окон была стена, покрытая кроваво-красными, потемневшими от сырости и времени обоями, по которой медленно ползали несколько улиток. Исчез шкаф, как и кресло в углу. Из мебели здесь остался лишь древний диван и низкий столик, чье стекло потемнело и потрескалось. Полупустую комнату заливал все тот же мертвый свет светильников.
  "Они что-то обозначают?"
  Костя несмело шагнул вперед, переведя взгляд на лежащий на столике ежедневник, и тут же замер. Ему почудилось, будто бы в этой зловещей тишине он услышал чей-то вздох.
  - Катя? - негромко позвал он. Навряд ли его голос можно было бы услышать в соседней комнате, но Костя не решался шуметь. Этот мир не был тем местом, где следовало бы привлекать к себе внимание.
  "Она была здесь".
  Теперь он был в этом почти уверен. Ему чудилось, будто бы он до сих пор ощущает ее запах, знакомый и ясный в этом неподвижном затхлом воздухе. Приблизившись к столику, он пристально посмотрел на ежедневник. В темно-коричневом кожаном переплете, он производил впечатление вещи, которая часто бывала в обиходе, не залеживаясь на полках.
  "Это ее записная книга?"
  Мысль пришла в его голову совершенно спонтанно, и Костя чуть нахмурился. Он хорошо знал Катю, и был уверен, что она не ведет ежедневник, по крайней мере, в таком виде. Более того, он смутно догадывался о том, что уже где-то видел этот ежедневник, но сейчас он не мог сказать точно. Однако догадка о том, что эта записная книжка принадлежит именно ей прочно засела у него в мозгу.
  Костя взял его в руки и наткнулся на чьи-то записи, оставленные на самом первом листе.
  
  "Это сделал он. Его слуги пришли за мной. Он все еще спит наверху, в больнице".
  
  Этими тремя предложениями был исписан весь первый лист ежедневника. Повторяющиеся раз за разом, не несущие в себе никакого смысла, они отчетливо запоминались, как словно бы эти буквы имели силу на разумом.
  Костя зажмурился и помотал головой. Этот неровный, торопливый подчерк явно принадлежал Кате.
  "Это написала она?.. "Он" - это Саша?"
  Костя быстро пролистнул вперед, глядя, как мельтешат страницы. Ежедневник был старым, но на его серых разлинованных листах больше ничего не было.
  Тупо глядя в стену перед собой, он опустился на диван, издавший надсадный скрип под его весом. Наряду с неутихающим ни на миг страхом Костя чувствовал апатию, порожденную ужасом. Мысль о том, что он сможет найти Катю здесь, теперь казалась ему самообманом.
  "Тогда что значат эти записи? Зачем я тогда пришел сюда?.."
  Костя закрыл ежедневник, отложив его на край стола, и поднялся на кажущиеся ватными ноги. Он чувствовал, что ему нужно идти дальше, только бы не оставаться здесь больше. Костя бросил взгляд на Печать в своей руке.
  Нет. Еще рано. Пока эта штука с ним, он сможет вернуться обратно в любой момент. Когда он выходил прочь из гостиной, ему вновь послышался чей-то вздох, и короткий всхлип.
  - Катя, - позвал он снова.
  "Бесполезно торчать здесь. Нужно искать ее в другом месте..."
  Он посмотрел на дверь, за которой должен был находиться тот самый мир, о котором ему рассказывал Антонов. Костя невольно подумал о судьбе этого журналиста, ставшего одной из главных фигур в этой зловещей истории. Его жена уже здесь, и Костя не сомневался в этом; быть может, Антонов уже так же был поглощен этим измерением?..
  Неважно. Костя должен был отыскать Катю, он был уверен, что она здесь, в этом проклятом месте... Его сердце сжалось от страшной догадки, что она, вероятно, уже мертва. Эти маслянистые разводы на полу, ведущие вдоль коридора к входной двери, этот ежедневник, в котором оставлено предостережение и странная подсказка, и этот едва различимый всхлип, который мог бы принадлежать...
  "Антонов говорил, что Паутина становится местом обитания душе тех, кто здесь погиб..."
  Костя почувствовал, как его грудь сдавливает невидимый обруч. Отчаяние и страх достигли своего апогея.
  "Саша... Ты действительно мертв?"
  На ватных ногах он направился в сторону двери, войдя в густой сумрак и нашаривая ручку, но его пальцы наткнулись на гладкую и сухую поверхность, которая без проблем поддалась легкому прикосновению. Он толкнул ее рукой, ощущая, как дрожат колени.
  Ему в лицо лился все тот же тошнотворный желтый свет. Затаив дыхание он вышел в короткий коридор. Двери двух соседних квартир исчезли, на их месте были лишь серые неровные стены. Костя с недоумением посмотрел на ручки дверей, вмурованные там, где когда-то были двери соседей, шагая вперед и стараясь не наступать на мелкий хлам и мусор под ногами. В Глубине это место отображалось как заброшенное и необжитое, что никак не сочеталось с наличием светильников.
  "Это место существует где-то извне", думал Костя, тихо ступая в сторону выхода, "за пределами привычного мне мира... Здесь нельзя объяснить что-либо... Да и нужно ли? Антонов говорил, что возможно, это мир мертвых, или ад... Чем бы ни являлась Глубина на самом деле, ее не нужно понимать. Здесь нечего делать живым".
  И это чертовски пугало. Мысль о том, что он сейчас, по сути, идет там, где за свою жизнь прошел уже бесчисленное количество раз, но теперь видит это словно искаженное дурным воображением, вгоняла Костю в оторопь. Он не знал, как могло появиться на свет подобное "зазеркалье", и теперь думал лишь о том, чтобы покинуть это место, пока может.
  Костя боролся с собственным малодушием, терзавшим его все время, что он пребывал здесь. Он не знал, какие опасности поджидают его там, за следующей дверью, когда он выйдет на лестничную площадку, но вместе с этим он не смел возвращать лезвие Печати обратно в ее обод. Плевать, что он видел в своей квартире, превратившейся в настоящий склеп, плевать на ежедневник и страшные догадки о судье Кати. Он должен искать ее, прямо сейчас, до тех пор, пока не найдет, или же...
  Костя вышел из короткого коридора туда, где в реальном мире располагалась лестничная площадка. Сквозь сжатые зубы он вдыхал тяжелый, неподвижный воздух, непроизвольно прижимаясь к стене. Лестницы, ведущие вниз и вверх, были лишены перил, равно как и исчезла вся шахта лифта. Косте почудилось, будто бы он угодил в огромную прямоугольную штольню, причудливо освещенную желтыми светильниками. Тихо ругаясь сквозь зубы, он вышел туда, откуда раньше можно было бы сесть в лифт, и осторожно посмотрел вниз. Редкие светильники были и там, но внизу все терялось во мраке. Дом в этом измерении представлял собой нечто совершенно иное одной лишь только это зловещей атмосферой всеобщей заброшенности.
  "Отсюда можно спуститься вниз? Куда направилась Катя?.."
  - Катя? - негромко позвал он, и его голос пошел гулять эхом вверх и вниз по прямоугольной "шахте". Костя почувствовал, как ужас сковывает его от этого эха.
  Сверху донесся какой-то шорох и звук, похожий на скрежет. Костя застыл на месте когда над ним мелькнуло что-то огромное, на короткий миг погрузив его в густую тень. Он просто не смог вскрикнуть, почувствовав безграничную слабость, охватившую его вместе со страхом.
  Существо упало на противоположную сторону объединенной лестничной площадки пятого этажа, перед черным проемом коридора, где - в реальном мире - располагались квартиры жильцов. Костя смог разглядеть два длинных и тяжелых хвоста, с черной бархатистой каймой и пронзительно-желтыми кругами внутри. Он обмер от ужаса, решив, что это глаза чудовища, но в этот же миг создание, мягко спружинив при падении своими тонкими мохнатыми лапами, стремительно развернулось на узкой площадке, и Костя встретился взглядом с тремя парами красных глаз, глубоко сидящих в маленькой голове. Передняя пара конечностей хищно дрогнули в сторону человека, и Костя увидел, как с лап, заканчивающихся чуть изогнутыми иглами, сорвались мутные капли яда. Жвалы насекомого разошлись в стороны, и Костя почувствовал, как омерзительно тусклый желтый свет начинает меркнуть в его глазах, когда невиданное насекомое издало громкое басовитое шипение, поднимая и расправляя свои крылья. Рисунок на трепещущих крыльях являл собой сочетание оранжевого и черного, и Косте хватило лишь нескольких мгновений, чтобы почувствовать, как если бы раскаленная игла вошла в его мозг.
  "Нет!"
  Костя беззвучно выдохнул от ужаса. Он вспомнил эту тварь из своих ночных кошмаров. Она не была похожа на паука, скорее на какую-то чудовищную бабочку, но Костя подсознательно знал, что сущность этой твари заключается в той самой работе насекомого, которое ловит свои жертвы в сеть. И в этот же миг, когда он понял, что за создание перед ним, Костя осознал, что случилось с Катей и что значит ее записка в ежедневнике. Он закричал, и его вопль заглушил шипение насекомого из Глубины. Вид этого создания, его шипение и рисунок на крыльях ввергли его в состояние паники. От лап чудовищного насекомого с громким надрывным треском в разные стороны прыснули разводы тьмы с алыми прожилками.
  Костя попятился, чувствуя сильное головокружение. Перед его глазами все еще трепетали оранжево-черные пятна, когда его ватная правая ладонь легла на лезвие Печати.
  "Я не успею".
  Он не знал, откуда в нем нашлись силы сделать это. Лезвие вернулось обратно в обод, и запнувшийся о собственную ногу Костя потерял равновесие. Он вновь слабо вскрикнул, думая, что ему конец, но падал он не в темноту, а яркое белое марево, прыснувшее прямо перед ним.
  Костя пришел в себя в кромешной темноте, задыхаясь от ужаса. Он чувствовал тошноту, подкатывающую к горлу, он взмок с головы до ног, и сердце его билось так, что на несколько мгновений он всерьез думал, что оно просто не выдержит.
  "Я вернулся?"
  Это был главный вопрос, который его занимал сейчас. От панического страха перед глазам все плыло так, что он не сразу разглядел слабые огни за окном. С горем пополам нашарив выключатель, он включил свет.
  Он был в своей комнате. Закрытая Печать, кажущаяся скользкой во влажной трясущейся ладони, ярко блестела на свету.
  Выронив ее, Костя бессильно опустился на пол. Его била нервная дрожь, и на этот раз он не выдержал. Слезы брызнули из глаз, и он не знал, что ему делать теперь. Второе посещение Глубины открыло ему глаза на многие вещи, которые происходили и которые произошли по его вине. Вместе с глазами теперь был открыт и путь для настоящего всепоглощающего ужаса. Вздрагивающий от душащего его страха, Костя в этот миг не ощущал вокруг себя ничего, кроме этого беспощадного и невидимого обруча, взявшего его в плен.
  
  ***
  
  Костя вышел из метро, щурясь на яркий солнечный свет, отражающийся от оконных стекол и снега. Было холодно, и крепкий мороз прихватывал кожу, но этот солнечный свет недвусмысленно говорил о том, что до весны оставалось немного. Опустивший руки в карманы куртки, Костя медленно побрел вперед, глядя лишь себе под ноги. Он хорошо помнил дорогу к отцовскому дому, и лишь изредка поглядывал вперед из-под капюшона.
  Было начало января. Прошло четыре дня с того момента, когда он вернулся обратно. Он пришел домой с дневной смены и открыл Печать, чтобы отыскать Катю двадцать пятого ноября. Он пробыл в Глубине по его прикидкам около пяти минут, и когда он закрыл проклятый ключ, вернувшись в реальность, оказалось, что прошло две недели.
  За это время его снова объявляли в розыск, и его появление было воспринято знакомыми и родными Кости уже без того ажиотажа, с каким он объявился после своего первого посещения Глубины в Новосвете. Косте ничего не оставалось, как отрицать все и отнекиваться бесконечное количество раз на целое цунами вопросов. К счастью, выбранная им тактика "амнезии" и односложные ответы в духе "не знаю и не помню" быстро развеивала желание даже самых дотошных. Костя лгал с мрачной безнадежностью человека, ощущающего и переживающего внутренний разлом. Ему было все равно, что подумают и скажут другие на подобную серию его таинственных исчезновений и возвращений. Сейчас была другая проблема: Катя бесследно пропала, и кроме него одного никто не знал, куда она исчезла.
  Два дня назад, оправившийся от кошмара, Костя решился и набрал телефонный номер Олега, парапсихолога, с которым он беседовал после своего первого возвращения. Трубку никто не взял ни в первый, ни во второй, ни в третий раз. Это навевало на размышления, и Костя не мог избавиться от болезненных и навязчивых мыслей, связанных с тем, что по его вине бесследно пропали четыре человека. Благодаря "подаркам" его брата, переданным через Костю, они все угодили в Глубину, и, вероятно, уже были мертвы.
  "Это я убил их".
  Что самое поганое, он вынес из Глубины вещи, которые служили ключами, и теперь они разойдутся по рукам других людей, которые ни о чем не подозревают. Костя не мог представить, кому достанутся серебряный перстень его младшего брата и колода карт Таро. Вернуть их обратно было нереально, и Костя, каждый раз думая о том, что он натворил, проклинал себя за неосмотрительность. Конечно, кто мог знать, что его поездка в Новосвет обернется подобным. Он понимал, но осознание того, что он совершил, не давало ему покоя.
  "Я открыл вход в тот кошмарный мир, словно бы перевернувшийся с ног на голову, с этими паукообразными демонами, и по моей вине вещи из Глубины теперь разошлись по рукам".
  Думая об этом, Костя считал, что совершил нечто, сродни тяжелому преступлению. Это было сложно осознать, но темные силы использовали его, только лишь для того, чтобы предметы-ключи попали в привычную реальность, надежно сгинув среди людей от того, кто мог все испортить. Этим кто-то был Костя, и была еще одна вещь, которая вызывала в нем жгучий страх и недоумение: почему он остался жив до сих пор? Он много раз прикасался к перстню и карте Таро, к той же Печати, но до сих пор был жив в то самое время, как другим повезло куда меньше.
  "Это все Саня?.. Он сдержал свое слово? Сделал так, чтобы другие стали проваливаться в Паутину без шансов на спасение, и отвалил от меня?"
  Костя хорошо помнил содержание той записки, которую он подобрал в Глубине, ухнув в нее во время своего посещения Новосвета. Записку он хранил до сих пор, так и не решаясь выбросить, равно как и не рискуя лишний раз прикасаться к ней. Это коротенькое письмо, и Печать, вещи, доставшиеся ему в наследство от Саши, пугали до одури и вместе с этим намертво приковывали к себе. Костя думал, что у него не хватит духу просто так выбросить их.
  Бывшая подружка Саши, его "наставник", парапсихолог и Катя. Их было уже не спасти, и единственное, на что оставалось надеяться Косте, так это то, что Таня и Антонов попали в Паутину вместе с этими проклятыми подарками от Саши. Если так, то это сводило бы к нулю шансы, что перстень и колода Таро попадут в руки другим людям, которые даже и не подозревают о том, что за проклятие несут в себе эти предметы. Ключи в кошмар, которые Костя на свою голову вынес из мира чудовищного зазеркалья, вернулись бы обратно, Косте ничего не оставалось, кроме как надеяться только на это.
  Щурясь на солнечный свет, Костя посмотрел на дом, к которому он шел. Трехэтажная "хрущевка", стоящая чуть обособлено от других домов, с небольшим палисадом, на котором тут и там возвышались чахлые деревца рябины - здесь жил его отец. Костя шел к нему, надеясь лишь на то, что решение, как поступить дальше, во многом зависит от предстоящего разговора. Отец был единственным, кто мог бы помочь ему.
  Костя почти не спал минувшую ночь. Беспокойство и нервное напряжение не позволяли ему расслабиться. Вновь, как и некоторое время назад, он хотел лишь одного - уснуть без всяких сновидений, без каких-либо кошмаров. Костя не знал, на сколько хватит его нервов и выдержки бороться со страхом, но он чувствовал, что с каждым днем становится лишь хуже. Скоро он сломается, и тогда его будут ждать в психушке. Возможно, ему уже там самое место.
  Косте удалось уснуть лишь под самое утро, в часу пятом, или шестом. Это было даже не похоже на сон - просто отключку, словно бы он, лежа в кровати, потерял сознание, и по своему "пробуждению" спустя полтора часа он не ощущал сонливости, а лишь головную боль и усталость. Отдохнуть не удалось; он был весь в тяжелой испарине, и ему было страшно повернуться лицом к свободной стороне кровати. Сквозь пелену перед глазами и шум в голове Косте чудилось, что там лежит Катя, мертвая, с посиневшей кожей, приоткрытым ртом и слепыми глазами, убитая чудовищным насекомым в Глубине.
  С трудом поборов свой ужас и кое-как поднявшись с кровати, он ушел на кухню. Дождавшись десяти утра, Костя позвонил отцу, спросив лишь, будет ли он дома в первую половину дня, и можно ли ему прийти.
  Костя вошел внутрь подъезда, и яркий солнечный день остался позади. Здесь, в мягком сумраке подъезда, под светом лишь одной лампочки, он моргнул несколько раз, чтобы избавиться от черных кругов перед глазами, болевшими от яркого света, отражаемого снегом.
  Дом, в котором жил его отец, был старым, хотя по внешнему виду было не сказать. Отец перебрался сюда несколько месяцев спустя после их переезда в Санкт-Петербург. Он не хотел мешать сыну жить своей жизнью, и его сбережений хватило на то, чтобы снимать квартиру в этом доме. Костя навещал его здесь несколько раз, и ему понравилось, как на новом месте устроился отец.
  Он поднялся на второй этаж, ступая медленно и тяжело. Костя чувствовал лишь разъедающую его меланхолию, сродни той, которую наверное, испытывает умирающий человек. Он вновь коснулся кошмара, о котором нельзя никому рассказать, он чувствовал, что обречен, ведь никто не знает, когда проклятье Печати сработает, и его окончательно и безвозвратно затянет в Глубину. Костя чувствовал, что в эти часы он остался один, без возможности поведать кому-либо о том, что случилось и что его ждет. Что самое страшное - он не видел выхода из сложившейся ситуации, не получит помощи. Костя думал о том дневнике, который хранился у Антонова, но навряд ли те записи могли бы ему помочь, раз уж они не спасли того, кто их оставил.
  Костя позвонил в дверь, мрачно размышляя над тем, что он сейчас скажет отцу. Имеет ли смысл говорить что-либо после того, что случилось? Конечно же, отец будет задавать вопросы, на которые Костя не мог ответить. Вся эта история не должна была получить огласку по многим причинам. Основными из них было лишь понимание, что ему не поверят, сочтя сумасшедшим, и вместе же с этим Костя думал, что он больше не позволит никому вляпаться точно так же, как он, Катя, Антонов. Теперь он знает, как можно навлечь на себя настоящую беду.
  Дверь открылась, и Костя поднял взгляд на стоящего на пороге человека.
  - Привет.
  Маленького роста, сухонький мужчина с блеклым взглядом и коротким "ежиком" седых волос молча отодвинулся в сторону, давая понять Косте, чтобы тот проходил, и он шагнул в маленькую прихожую.
  Они же виделись, три дня назад, когда Костя вновь "вернулся". Ему, отчаянно решившему держаться за свою версию "кратковременной амнезии" ничего не оставалось, кроме как отрицать все и отделываться фразами "не знаю" и "не помню". Это был самый простой, и вместе самый мучительный способ сохранить в тайне все то, что выпало ему. Ситуация и сама история были не из тех, когда озвученная правда приносит существенную пользу. Костя опасался крайне скверных последствий для себя самого, скажи он, где пробыл последние три недели.
  - Будешь завтракать?
  Разувающийся Костя подумал о том, что за последние дни он ничего толком не ел. У него пропал сон и аппетит, желание что-то делать и тяга к жизни вообще. Отец словно бы почувствовал это, хотя сам Костя догадывался, что имеет нездоровый вид человека, который тяжело заболел.
  "Да, так оно и есть. Дурные сны, Печать, Глубина - это все ничто иное, как болезнь. И она досталась мне от Саши".
  Он поднял глаза на отца:
  - Нет, спасибо... Я бы выпил чаю.
  Костя направился вслед за отцом на кухню по коротенькому коридорчику, заглянув по пути в гостиную. Вид уютной комнаты, обставленной по минимуму, почему-то произвел на Костю странное, необъяснимое впечатление. Он ощутил, как внутри него что-то дрогнуло, когда он, уже отвернувшись, подумал о том, что здесь до самой смерти будет жить его родной отец. Косте было знакомо это щемящее чувство, которое сейчас смогло затмить и вытеснить все его мрачные мысли. Оно посещало его каждый раз, когда он бывал здесь. Этот дом и эта квартира были лучшим, что мог бы получить его отец после долгой и непростой жизни. Отец все понимал, и порой Костя чувствовал его настрой, когда посещал его. Он взял от жизни все, что мог, и теперь желал лишь тихо и мирно коротать остаток жизни, никому не мешая и никого не обременяя своим существованием.
  Кухня была заполнена ярким солнечным светом, льющимся через большое окно. Щурясь, Костя посмотрел на маленький диванчик у самой стены, на сиденье которой лежала небрежно отброшенная газета, на стол и раковину, сияющие чистотой. Здесь было тепло и пахло приготовленной яичницей, хотя стол был убран. Костя невольно восхитился стремлением отца к чистоте, которое он не утратил с годами. Маленький телевизор в правом углу с убавленной громкостью вещал местное телевидение. Костя знал, что отец не смотрит телевизор, включая его лишь для "фона", чтобы не сидеть в тишине. Его единственной страстью были лишь хорошие книги, и Костя помнил ту огромную коллекцию книг, которую отец вывез вначале из Новосвета, а потом и из квартиры, которая отошла Косте.
  Он сел на табурет, пока его отец возился с чайником, наливая ему и себе чай. Костя знал, что сейчас будут расспросы, но сейчас, ослепленный этой чистотой и светом, льющимся прямо в глаза, он был вовсе не готов говорить о чем-либо.
  - Плохо одному, да? - спросил отец, не поворачиваясь к нему, и Костя вздрогнул от этого вопроса. Он вспомнил Катю, свою пустую квартиру, спрятанную в ней Печать, и эти воспоминания сломали его окончательно. Лицо Кости скривилось, губы мелко задрожали, и он опустил голову. Теперь он чувствовал, что обезоружен.
  Отец повернулся к нему, поставив перед ним белоснежную чашку с крепко заваренным чаем, усевшись не напротив него, а рядом.
  - Что-то мне хреново, па... - выдавил Костя, не поднимая головы, и слова, подобно камням, падали с его губ. Он видел себя в зеркале, и не мог не отметить, что преобразился внешне после своего второго посещения Глубины настолько, что эта разница "до" и "после" была заметна ему сразу же. Косте казалось, что он постарел лет на десять, или же стал попросту похож на сумасшедшего. Он нисколько не преувеличивал, говоря о своем состоянии.
  - Вижу, - коротко ответил отец. Костя поднял голову, посмотрев на него исподлобья. Отец, держащий чашку перед собой, искоса смотрел на него. На ярком солнечном свету был отчетливо виден пар, поднимающийся от его чашки, его поблекшие голубые глаза, глубокие морщины на лбу и складки дряблой кожи на тонкой шее. Свет обрамлял его седые волосы, и Костя слабо улыбнулся, подумав, что сейчас его отец напоминает ему старого ангела.
  - Знаешь, па, я в последнее время я все чаще вспоминаю о Сашке, - сказал он, переведя взгляд на стол перед собой.
  - Почему?
  Костя пожал плечами, мысленно одернув себя. Зачем он это сказал?
  Костя поднял взгляд на отца:
  - Ты вспоминаешь о маме?
  Этот вопрос сбил его с толку. Отец нахмурился и отставил чашку на стол, собираясь с мыслями.
  - Да... Да, иногда вспоминаю.
  - Мы так мало о том, что будет после того как... - Костя осекся. - Ладно, извини. Я пришел, потому что мне сейчас страшно. До усрачки, если точнее.
  - Чего ты боишься? - отец сложил руки на столе.
  "Смерти", хотел было ответить Костя сам по себе напрашивающийся ответ. Но вместо этого он вновь пожал плечами. Он не знал, как ему объяснить природу своего страха, лежащей где-то за пределами привычного осознания того, что собой представляет жизнь. Его страх был подобен монете, намертво приклеенной к столу. Косте удалось заглянуть на другую сторону, и теперь он не знал, как ему сказать о том, что он боится безысходности, ожидания, неизвестности. Все это он унаследовал от умершего брата вместе с дьявольским ключом от чужого мира.
  - Я боюсь... - он замолчал, вновь посмотрев на отца. Костя видел, что не смотря на возвращение сына, он не был готов ни к этой встрече, ни к подобному разговору.
  "Непредсказуемость", подумал он. "Вот что тебя тревожит, папа. Ни я, ни ты не знаем, о чем говорить сейчас".
  - Я боюсь, что меня постигнет участь Катьки...
  - Может, все-таки расскажешь, где ты пропадал все это время? Я знаю, что не имеет значения - ты вернулся, хотя с работы тебя выперли... Но расскажи хотя бы мне.
  Костя болезненно поморщился:
  - Слушай, па, я уже все рассказал ментам. Я ничего не помню. Я не знаю, где я пропадал, я без понятия, где Катя. Мне нечего сказать.
  - Что будешь делать теперь?
  - Ждать.
  - Чего ждать?..
  - Я не знаю. Ждать, что со мной будет дальше. Ждать, когда вернется Катя.
  - Думаешь, ее похитили?..
  - Типа того... Возможно.
  - Тебе стоит заняться чем-то, - заметил отец. - Поищи работу, например.
  - Не сейчас, - Костя грустно улыбнулся. - Не сейчас, па... Сейчас я не в том состоянии, чтобы работать, если ты понимаешь, о чем я. Мне нужно немного отдохнуть.
  - Денег хватит?
  - Да, конечно.
  - Смотри, если что...
  - Брось, па. Я не хочу втягивать в это тебя. Спасибо, но я справлюсь, поверь.
  Отец молча пил чай, и Костя догадывался, что он ему не верит. Возможно, отец полагал, что Костя ввязался в какую-то авантюру, что его избили и похитили, что у него проблемы с какими-нибудь отморозками.
  "Лучше бы было так... Лучше бы все было именно так, а не иначе".
  Окружающий его мир с его проблемами теперь казался чужим и донельзя примитивным. Прошлой весной Костя заглянул в другой мир, оказавшийся настоящим кошмаром, который существует на самом деле, в котором можно погибнуть. По сравнению с опасностью, с которой Костя сталкивался все это время, равно как и с тем, что ждало его в ближайшем будущем, все остальное меркло, привычные вещи и проблемы казались донельзя смешными и скучными, не заслуживающими внимания.
  Костя вновь посмотрел на отца:
  - Па...
  Отец отставил чашку на стол, ответив ему внимательным взглядом тусклых глаз.
  - Па, можешь одолжить ружье?
  Чуть помедлив, отец со вздохом поднялся с места, направившись в другую комнату, и Костя, застывший на ярком солнечном свету погожего дня, слушал, как его отец разбирает вещи в маленькой кладовке, одновременно с этим пытаясь понять, о чем он сейчас думает. Что может сделать его сын с ружьем, дважды загадочно пропавший и объявившийся живым и невредимым за последние полгода?
  Костя услышал, как за его спиной тихо лязгнула сталь, и вернувшийся отец протянул ему охотничье ружье. Несколько лет назад Костя подарил его отцу на день рожденье. Отец был заядлым охотником, и подарок Кости быстро заменил отцовскую старенькую советскую двустволку. Косте, принимая оружие, хватило одного взгляда, чтобы вспомнить подарок отцу - четырехзарядная итальянская модель с укороченным прикладом и стволом.
  - Держи.
  - Спасибо, - Костя, не отрываясь, смотрел на ружье, казавшееся неестественно черным на ярком солнечном свету. - Ты не подумай, я еще в своем уме...
  - Зачем оно тебе?
  Костя поднял голову выдержал пристальный взгляд отца:
  - Чтобы чувствовать себя спокойней.
  Это прозвучало убедительно, и, кажется, он поверил. Отец положил на стол перед ним ярко-красную коробку с патронами:
  - Запасы не пополнял, всего восемь патронов осталось. Только глупостей не наделай, ладно?
  - Буду надеяться, что они мне вообще не понадобятся, - с трудом ворочая языком, проговорил Костя, слепо смотрящий прямо перед собой.
  "Ты получил то, зачем пришел сюда. Теперь дороги назад уже нет".
  Дороги назад у него не было еще осенью, когда он, направляясь в сторону Новосвета, развязал белый узел на створках ворот. Все началось именно тогда, потревожив кошмар, который поглощал любого, кто столкнулся с ним. Теперь же Костя чувствовал, что готов войти в свои последние врата - перед ним не будет ничего, кроме бесконечного мрака, и створки за его спиной закроются навсегда. Единственное, чего он хотел сейчас, так это то, чтобы тихо и незаметно распространяющийся ужас исчез вместе с ним и Печатью, которую он заберет с собой в Глубину.
  - Не переживай, я, наверное, и заряжать его не буду, - он поднял взгляд на отца, - думаю, верну тебе ствол через пару недель.
  - Сумку дать?
  Костя кивнул. Неожиданно он почувствовал себя и впрямь совсем неважно, и от того, что он лгал отцу, и самому себе. Чувство полной обреченности и безвыходности душили его. Ему казалось, будто бы он замыслил жуткое самоубийство. Теперь Костя думал, что поступит куда честнее и правильнее, если он, придя домой сядет на диван и, уперев приклад в пол, вышибет себе мозги на потолок.
  Еще он думал, что видит отца в последний раз. Костя не хотел умирать, но он чувствовал, что его шансы уцелеть ничтожно малы. Он почти смирился с мыслью о том, что уже коснулся кошмара, помечен им, и ему не спастись. Наверное, его уже не спасет никакое оружие, существующее в мире.
  Ссутулившись, Костя стиснул теплую сталь оружия и закрыл уставшие от напряжения глаза, неясно различая под веками светлое марево. Он чувствовал свое бессилие перед подступающим неизбежным концом, и ему было нечего противопоставить собственному страху неизвестности.
  
  
  
  6.
  
  
  Костя стоял у окна и смотрел, как город медленно погружается в сумерки. После встречи с отцом и возвращением домой он не хотел думать ни о чем, и чувствовал непомерное облегчение от того, что беспокойные мысли больше не тревожат его. Он неподвижно стоял у окна и ждал, когда перед его глазами потемнеет и он очнется в Глубине, без Печати и без ружья, которое он так и не достал из сумки. Он ждал, когда в прихожей щелкнет замок и тихо зазвенят ключи вернувшейся с работы Кати. Костя ждал, когда, наконец, проснется, и затянувшийся дурной сон, в который превратилась его жизнь, прекратится. Он не хотел ничего, кроме как вернутся к той старой жизни, которую он вел несколько месяцев назад, но вместе с этим он понимал, что этого уже никогда не будет. Возможно, с ним действительно ничего не случится, и проклятье Печати обойдет его стороной - в конце концов, он держал Печать и предметы, вытащенные из Глубины помногу раз. В записке, которую Костя нашел в Глубине, пребывая в Новосвете, он читал, что Саша больше его не побеспокоит. Да, дурные сны и видения закончились - но теперь, когда Костя увидел нечто более страшное, когда бесследно пропали люди, ставшие причастные к этому неестественному течению событий, все стало куда хуже.
  Костя закрыл глаза и перед ним возник образ Антонова, смотрящего на него своим цепким и холодным взглядом.
  "Почему вы решили, что вашему брату нужна ваша помощь?"
  В словах журналиста было много не то что бы правды - Антонов ведь и сам был знаком со знаниями о Печати лишь понаслышке - но много того, что сейчас Костя сам считал верным. Он начал понимать это только сейчас, когда сам Антонов сгинул в Глубине. Всю правду он узнал уже после того, как журналист взял в руки колоду Таро, обрекая себя.
  Костя сглотнул, моргнув и отвернувшись от окна. Сумка с ружьем лежала у дивана; на столике гостиной, поверх смятой записки от Саши, лежала Печать, тускло отблескивающая завитушками на неярком свету уже почти скрывшегося за домами солнца.
  Костя не знал, зачем он идет на этот шаг. Возвращаться в Глубину по собственной воле, после того, что он узнал, было сродни самоубийству, но именно теперь, после того, как все встало на свои места, поступить иначе он не мог. Кажется, Антонов был прав в своем домысле относительно Саши. Какая-то часть его души оказалась заперта внутри Глубины, в каком-то смысле он действительно не умер. И эта часть Саши погубила других людей, причастных к жизни младшего брата Кости, используя его самого. Костя сам вручил предметы-ключи тем, кому было нужно. Он не знал, зачем это было нужно Саше - но это было страшно.
  Костя приблизился к дивану и тяжело уселся, закинув руки на спинку и запрокинув голову. Мертвая тишина в его квартире действовала ему на нервы, но вместе с этим он чувствовал странное умиротворение.
  "И что же я смогу с ним сделать, даже если отыщу его там?"
  Да, возможно, Саша действительно блуждает где-то в Глубине. Возможно, с ним удастся поговорить. Но даже если Косте удастся выяснить, почему он это сделал, это уже не вернет Катю, как и всех других.
  "Да, я знаю это".
  Здравым смыслом Костя понимал, что он не должен ничего предпринимать. Колода Таро и перстень его брата уже невозможно вернуть. Людей, которые случайно или намеренно прикасались к этим предметам - тоже. Он действительно бессилен что-либо изменить, и сейчас ему лучше было бы уделить внимание своему психическому состоянию и поиску новой работы. Ему нужно было отдохнуть, забыть обо всем, что с ним случилось.
  Однако Костя знал кое-что еще, что не давало ему покоя. Вероятно, именно это побуждало его действовать, заставляя не обращать внимания на доводы, что, пожалуй, именно нынешнее психическое состояние Кости не позволит ему найти нормальную работу и отдохнуть. Он узнал и увидел слишком много, чтобы быть уверенным в этом.
  Костя помнил тот ежедневник, который он нашел в собственной квартире в Глубине. Слова, написанные подчерком его жены, именно сейчас обретали смысл, и именно сейчас они давали смысл действиям Кости. Он хорошо запомнил их.
  "Он все еще спит наверху, в больнице".
  Если бы не эта фраза, Костя был бы в тупике. Теперь же он понимал.
  Саша скончался в больнице, и, кажется, что место его смерти было теперь как-то связанно с тем же самым местом в Глубине. Костя не сомневался - под местоимением "он" подразумевался его брат.
  Костя открыл глаза и посмотрел на лежащую перед ним Печать. Зачем тянуть? Кажется, он решил уйти в Глубину, прихватив с собой эту вещь, чтобы оставить ее там? Костя знал, как просто она работает, и он мог бы начать - а точнее закончить - все прямо здесь и сейчас. Достаточно лишь выдвинуть острое серповидное жало из контура Печати.
  Костя рывком поднялся на ноги. Взяв записку от брата, он вновь пробежался взглядом по тексту кажущейся совершенно безобидной бумаги, как уже делал много-много раз.
  "Не бойся, теперь все в порядке... Пожалуйста, сделай это ради меня... Печать я оставляю тебе... Когда закончишь, просто убери лезвие обратно... Не скучай, брат".
  Костя уставился на ухмыляющуюся внизу текста рожицу. Теперь текст этого коротенького прощального письма из мира мертвых, вместе с этой рожицей казались ему триумфом иронии. Он решительно смял затасканный за это время лист бумаги в ком.
  "Я и не собираюсь скучать, Саня".
  Костя отправился на кухню, где сжег записку. Достав небольшой фонарик из шкафа, он оделся и, устроив Печать во внутреннем кармане куртки, вышел из квартиры, прихватив сумку с ружьем.
  Было свежо и холодно. Костя шагал в сторону метро, глядя лишь перед собой.
  "Он спит наверху, в больнице", - эта фраза не выходила у него из головы.
  Костя помнил дорогу. Больница, в котором находился Саша во время своей болезни и в которой он умер, располагалась не так далеко от дома Кости, всего несколько остановок метро. Когда он поднялся наверх по эскалатору и вышел наружу вместе с потоком людей, спешащих домой после рабочего дня, начался снегопад. Уколы первых снежинок, упавших ему на лицо, словно бы вернули его к реальности.
  Костя широко раскрыл глаза, вдохнув морозный воздух полной грудью. Было шестое января, пятый час вечера. В правой руке он держал лямки черной сумки, в которой лежало тяжелое ружье и патроны. Под застегнутой курткой, во внутреннем кармане он явственно ощущал вес Печати. Он шел туда, где четыре года назад умер Саша.
  Костя ни разу не появлялся здесь с тех самых пор, и он значительно сбавил шаг, озираясь по сторонам из-под капюшона. Он был уверен, что больше никогда не увидит этот мир, но не чувствовал каких-то сильных чувств по этому поводу. Костя считал, что дороги назад не будет, даже если он и найдет Сашу. Он слишком глубоко увяз во всем этом, чтобы выйти невредимым из этой истории.
  Костя поднялся по ступеням, ведущим к широким дверям крупного пятиэтажного здания, и стеклянные двери гостеприимно открылись перед ним. Костя остановился перед второй широкой дверью с большим стеклянным окном, в котором был виден вестибюль. Под самый вечер там было немного людей, и Костя смотрел на них, ощущая теплые потоки воздуха, овевающие его. Он думал о том, что будет, если в тот момент, когда он откроет Печать, на него будет кто-нибудь смотреть? Что увидит этот человек? Как стоящий у входа человек растворится в воздухе?..
  Он поставил сумку на ребристое резиновое покрытие пола, расстегнул куртку и достал Печать. Прежде, чем выдвинуть острие, Костя взял сумку, чтобы быть уверенным, что захватит ее с собой в Глубину, не оставив в этой реальности.
  Жало выскочило наружу легко и свободно, словно выкидное лезвие ножа, и Костя почувствовал, как страх вернулся к нему. Он попытался быстро побороть его - поздно. Страх остался перед ним лишь досадной помехой, которую следует преодолеть. Он должен был увидеть Сашу... или того, кем он теперь стал.
  Костя услышал мягкий, нарастающий шелестящий шум, заполняющий и вытесняющий собой все остальные звуки. Костя исподлобья смотрел, как фигуры людей за стеклом начали останавливаться, замирать, словно бы на замедляющейся с каждым мгновением пленке. Их силуэты начали блекнуть, становиться прозрачными. Костя смотрел, как окружающие его поверхности теряют цвет, стремительно выцветая и становясь белоснежными. Шелестящий звук набирал громкость и достиг своего максимального звучания в тот миг, когда люди в вестибюле окончательно исчезли из виду, словно бы растворившись в воздухе, и когда все вокруг стало таким белым, что стало больно глазам.
  Но Костя все же смотрел, смотрел, не моргая и не отрываясь. Погружение в Глубину было настолько же необычно красивым, насколько уродливой была сама изнанка реальности, в которую он стремительно погружался.
  Шум пошел на убыль, и вместе с этим цвет начал возвращаться. Костя заморгал и отшатнулся назад, когда только что бывшее прозрачным стекло двери перед ним потемнело и покрылось темно-бурыми пятнами, полностью скрыв из виду вестибюль. Сквозь него были видны лишь мутные пятна света.
  Шелест утих, и Костя, все еще держащий перед собой Печать с выдвинутым лезвием, медленно обернулся. Стекла дверных створок были грязными, и за ними он не видел ничего, кроме кромешной тьмы, настолько густой, что Косте показалось, будто бы за этими заклинившими дверями, ведущими наружу, был настоящий космос.
  Следовало спешить. Вокруг было тихо, но это не значило, что рядом никого нет. Костя уже убедился в этом, когда был в Глубине в прошлый раз. Он поставил сумку на грязный пол и быстро убрал Печать во внутренний карман, так, чтобы не пропороть ткань куртки, приседая возле сумки. Открывать ее пришлось медленно - Костя боялся, что слишком громкий звук открывающейся "молнии" привлечет внимание до того, как он успеет добраться до ружья. Достав оружие и патроны, Костя зарядил ружье, отправив оставшиеся четыре патрона и фонарик в карманы куртки.
  "В своем ли ты уме, парень? У тебя всего восемь патронов, а этих тварей там, должно быть, целая прорва, ты не знаешь, что тебя ждет за первым же поворотом этого чертового мира..."
  Да, наверное, он окончательно тронулся - добровольно прийти сюда, чтобы искать тень мертвеца, по вине которой он влип в страшную историю. Все, что у него было - это записка от Кати.
  "Он все еще спит наверху, в больнице".
  Эта фраза не давала ему покоя, и Костя понимал, что за ней кроется если не ответ, то та самая развязка, к которой он был вынужден идти сейчас, не имея другой альтернативы.
  Саша был мертв уже как несколько лет, но в это же самое время он по-прежнему был здесь, в Глубине, в том самом месте, где он скончался от болезни. Печать исправно держала душу связавшего с ней жизнью человека в своей тюрьме.
  Костя задумчиво посмотрел на дуло ружья, и передернул затвор. Звук перезаряжаемого оружия был достаточно громким, чтобы привлечь внимание тех, кто мог бы скрываться в густых тенях поблизости, но его уже это не волновало. Он открыл дверь и шагнул внутрь вестибюля.
  Его чувства обострились, как у животного, опасающегося поджидающих в сумерках хищников. Здесь было холодно. Костя, осторожно вдохнув спертый, густой воздух, осмотрелся по сторонам. Это место было безобразным отражением вестибюля, но только полутемным, грязным и лишенным следов чьего-либо присутствия. Грязная, темно-серая плитка на полу, пепельно-серый пластик на стенах. Широкие, покрытые трещинами стекла гардероба были мутными, окна регистратуры были открыты, но внутри было темно, и на небольших полках перед темными квадратными проемами застыли темно-бурые пятна. Темные подтеки виднелись и на стенах. На противоположной от входа стороне были несколько широких ступеней, за которыми стены коридора растворялись в густом мраке. Свет, исходящий от трех маленьких желтых светильников, был скудным, но его хватило, чтобы ориентироваться в этом помещении, при этом оставляя большую часть зала в густом сумраке. Костя подумал о фонаре в кармане и решил, что прибережет его. Он был уверен, что фонарик ему еще понадобится.
  Костя тяжело вздохнул, стискивая в руках ружье. Ладони вспотели, и внутренние стороны перчаток теперь неприятно зудели и липли к коже. Костя обвел взглядом вестибюль, и сделал шаг вперед. Каблук его ботинка ступил на почерневший от времени кафель, негромко цокнув, и он обмер. С верхнего левого угла вниз что-то быстро спускалось. Костя успел услышать шорох скользящих по стене гигантских крыльев и глухой шум, с которым чудовище достигло пола, когда из чернеющего впереди коридора раздалось уже знакомое разъяренное шипение.
  Первая тварь скользнула влево, и Костя увидел как насекомое, выскочив на освещенный участок, расправило крылья, словно бы увеличившись в размерах, приподнялось на лапах и зашипело. Его мохнатые крылья затрепетали, и от его лап во все стороны стремительно поползли чернильно-черные разводы.
  Костя вскинул ружье и нажал на спусковую скобу. Грохот выстрела мгновенно оглушил его, и к его ужасу, все перед ним заволокло едким дымом. Костя мог увидеть, как туша гибрида паука и бабочки повалилась на пол, как опали его крылья, как зашуршали и заскребли по кафельному полу лапы и жвалы, непроизвольно выпускающие прозрачный яд.
  Второй монстр одним прыжком покрыл половину расстояния, разделяющего его и человека. Ошарашенный и напрочь оглохший Костя, уловивший это движение, успел перевести ствол вправо и снова нажал на спусковую скобу. Он успел отшатнуться влево, прочь от летящей ему навстречу ядовитой бабочки, суматошно молотящей воздух лапами и разбрызгивающей во все стороны прозрачную сукровицу. Костя издал жалкое скуление от ужаса и отвращения, когда большое мохнатое крыло мягко ударило его по голове и плечу. Содрогаясь от омерзения и страха, он едва не потерял равновесие, глядя, как совсем рядом извивается раненное чудовище. Дрожащими руками он вновь поднял кажущееся тяжеленным ружье и выстрелил вновь.
  Они были мертвы. Костя, привалившись спиной к стене, жадно хватал ртом омерзительно пахнущий пороховыми газами холодный воздух. Режущий глаза, терпко пахнущий дым заполнил тяжелой пеленой вестибюль, притупив и без того неяркий свет, но ему чудилось, будто бы на самом деле потемнело у него в глазах. Не отрываясь, он смотрел на поверженных насекомых, все еще изредка содрогающихся в конвульсиях. Поначалу ему казалось, будто бы эта черная субстанция, которая медленно росла вокруг них, является их кровью, но потом он понял, что уже видел эту чернильно-черную "жидкость" и раньше. Кажется, ее, словно густую и при этом живую тень источали все, кто был связан с Глубиной. Что бы это ни было, Костя не хотел прикасаться к ней.
  Вокруг стало тихо, и на звуки выстрелов, от которых до сих пор звенело в ушах, никто не спешил. Спохватившись, Костя дрожащими руками достал из кармана три патрона и дозарядил ружье. Он ожидал, что после такого приветствия сюда толпой хлынут эти насекомообразные твари, и теперь, когда панический страх все еще держал его разум, он не знал, как ему поступить дальше. Нападение даже двух таких чудовищ отбило у него все желание идти дальше, но вместе с этим Костя думал и о том, что возвращаться назад при помощи Печати будет означать, что он никогда не осмелится больше вернуться сюда. У него был только один шанс отправиться сюда и разыскать Сашу - безумная затея, к которой примешивалась горечь утраты любимого человека, равно как и довлеющее чувство вины за жизни других людей, которые погибли здесь по его вине. Костя ждал, до боли в глазах всматриваясь в уводящий вперед коридор, но оттуда не доносилось ни звука. Он все еще не знал, как ему поступить дальше, и мысль достать Печать и вернуться обратно, подгоняемая нечеловеческим страхом, была так соблазнительна.
  Оглушенный выстрелами и бешенным биением собственного пульса в висках, Костя, стиснув зубы, отлепился от стены, чувствуя смертельную слабость во всем теле. Он чувствовал, как дрожат его колени, и ружье в его ослабших руках, казалось, имело огромный вес. Он все еще смотрел вперед, широко расставив ноги и шумно вдыхая полной грудью мертвый воздух.
  "Ты сделал только первый шаг. Уже нечего бояться. Нужно искать Сашу. Он где-то здесь".
  Глубоко вдохнув, Костя направился вперед. Ему все еще было страшно, но теперь он чувствовал, что с убийством бабочек к нему пришли новые силы, создавшие хрупкую иллюзию собственной безопасности. В вестибюле он задержался лишь для того, чтобы достать из кармана фонарик. Впереди было слишком темно, чтобы двигаться без света. Придерживая дуло ружья на сгибе руки, держащей включенный фонарь, Костя направился вперед.
  Ему предстояло преодолеть пятидесяти метров по темному и довольно широкому коридору, в конце которого его ждала лестница. Костя двигался медленно, стараясь тихо ступать, изредка подсвечивая вперед фонарем. Он миновал широкую запертую дверь, за которой должна была быть лестница на второй этаж, еще несколько запертых дверей. Луч его фонаря в небольшом закоулке выхватил обшарпанные и перекошенные створки большого лифта, в щели между которыми зияла тьма. Костя смутно помнил коридор, ведущий по первому этажу больницы. Он вообще плохо запомнил посещения этого здания четыре года назад. Все мысли его тогда занимали лишь размышления о судьбе умирающего брата. Теперь Костя думал о том, что может не утруждать память - здесь ему она навряд ли поможет. Преобразившаяся в Глубине больница был совершенно иным местом. Он, живой, был чужим здесь.
  Костя добрался до лестницы, и здесь остановился. Он прошел несколько десятков метров, но ему чудилось, будто бы он прошел несколько километров. Напряжение и тяготеющий страх изматывали его. Никто не спешил сюда на прозвучавшие минуту назад выстрелы.
  "Я уверен, что прошла только одна минута?"
  Костя посветил фонарем на ступени лестницы. Сверху лился уже знакомый желтый свет, и Костя слышал доносящийся оттуда неразборчивый шум.
  "Ладно. Это не важно. Мне просто нужно идти вперед".
  Гигантские бабочки не появлялись. Вероятно, выстрелы не привлекли их, а наоборот, отпугнули. Костя, у которого осталось лишь пять патронов, надеялся, что это именно так.
  Он начал подниматься, наверх, держа оружие наготове. Желтый фонарь в круглом плафоне, подвешенный на небольшом кронштейне, растущем из куска стены, ослепил его, и на несколько секунд Костя замер, ярко освещенный этим светом, озираясь по сторонам.
  Он остановился, почувствовав ужасающую вонь. Она была резкой, и Костя ощутил легкое головокружение от этого запаха, который был подобен удару в лицо. Склонившись, Костя боролся с приступом тошноты, подстегнувшей таившийся в его душе ужас.
  Побороть приступ ему удалось не сразу, но он нашел в себе силы продолжить подниматься по лестнице дальше. Костя чувствовал, что запах тлена становиться все сильнее, но теперь он не реагировал на него так остро. Страх терзал его с новой силой.
  "То, что так воняет, уж безнадежно мертво, а мертвых не нужно бояться".
  Он мысленно повторял это снова и снова, и ему чудилось, что свет в его глазах меркнет, как содрогается в спазмах пустой желудок, что обморок уже близко. Однако все обошлось. После нескольких бесконечных минут Костя чувствовал лишь тяжесть собственной одежды и трясущиеся руки.
  Когда лестница закончилась, он поднял голову и луч фонаря, разглядывая круглый и высокий зал. Он был огромным - кое-где Костя видел светящиеся фонари, но их свет на таком расстоянии казался слабым, и луч рассеивался в темноте, словно бы Костя светил им в непроницаемую ночную темноту. Было сложно сказать, какую имен форму имел этот зал, но если судить по далеким фонарям на его стенах, этот зал был воистину огромным. Косте чудилось, будто бы он оказался в исполинском коридоре. Он по-прежнему задыхался от ужасного запаха тлена, который стал словно бы гуще, но вместе с этим воспринимался не так остро в таком большом помещении, истинные размеры которого были скрыты в плотном и густом мраке.
  Он обернулся - и луч его фонаря растворился во мраке, так и не найдя в нем ничего, кроме пустоты. Костя вновь развернулся в ту сторону, куда его вывела лестница, посветив себе под ноги. Вперед уводила светлая поверхность, похожая на стоптанный грунт, покрытая неровностями и бугорками, которые отбрасывали длинные тени.
  "Я это где-то видел".
  Костя шагнул вперед, чувствуя, что все глубже и глубже погружается в кошмар. Изуродованный, погруженный во мрак госпиталь словно бы перестал существовать, и он теперь шагал в совершенно другом уровне Глубины.
  "Да, я помню это место".
  Костя остановился, пройдя вперед несколько метров, и посветил наверх. Луч фонаря почти сразу же выхватил из темноты белесые, продолговатые предметы, висящие над его головой. Они были большими, и оцепеневшему от увиденного Косте не пришлось долго гадать, что это такое. Он почти сразу же различил на нижней стороне одного из этих зловещих "плодов" светло-серое в ярком луче фонаря лицо человека, невыразительную застывшую маску страдания.
  "Коконы".
  Его охватила дрожь, и страх на этот раз полностью парализовал его. Костя чувствовал, что не в силах сдвинуться с места, и как сквозь него одной бесконечной рекой течет ледяной ужас. Это было место, где собирались огромные бабочки. Чудовищных насекомых не было видно, но Костя знал, что он находится в их гнезде. Сюда они приносили своих жертв, тех, кто на свою голову попадал в Глубину.
  "Возможно, где-то здесь находятся тот парапсихолог, бывшая подружка Саши, Антонов... Катя".
  Эта мысль отпечаталась в его мозгу подобно страшному ожогу. Едва Костя подумал об этом, как сразу же понял, что это может быть правдой.
  В себя его привел шорох за спиной. Фонарь едва не выскользнул из пальцев, когда Костя, подпрыгнув на месте, неуклюже развернулся, выставляя перед собой дрожащее дуло ружья.
  "Пора убираться отсюда".
  Ему стоило больших трудов начать движение вперед тихо и спокойно. Еще никогда в своей жизни он не испытывал такого ужаса, и сейчас, обливаясь ледяным потом, Костя держался из последних сил, чтобы не броситься бежать вперед, в бесконечную темноту перед собой. Каким-то чудом ему удалось сохранять благоразумие, или же на подсознательном уровне он понимал, что как только он потеряет остатки самообладания и побежит, как окончательно подпишет себе смертный приговор. Возможно, эти чудовища только этого и ждут. Пока он держит в руках ружье, он представляет опасность; едва страх полностью затмит его разум, он станет легкой добычей для бабочек.
  Костя медленно шагал вперед, стараясь не смотреть на светло-серые коконы, свисающие из мрака. Он светил только лишь себе под ноги, и уже почти не чувствовал ужасной вони разложения, и сейчас старался лишь не думать о том, что в этих пухлых мешках покоятся тела людей, головы которых обращены вниз, и ему стоит лишь поднять голову и посветить на них, чтобы увидеть их. Сейчас Костя боялся не появления бабочек, сколько бы их ни было, он боялся, очень боялся увидеть среди этих серых масок умерших людей лицо Кати.
  Спустя какое-то время Костя рискнул остановиться и осмотреться по сторонам.
  Он не понимал, куда его вывел этот циклопических размеров коридор с развешенными мертвецами. Не считая мертвенно-серого куска стены рядом с ним, вокруг не было других стен, и окружающее пространство над его головой и вокруг терялось в непроницаемо густом мраке. Приглядевшись, Костя увидел другие фонари, застывшие в зловещей темноте на разном расстоянии от него, подобно мертвым желтым звездам. Неровная стальная площадка, на которую его вывела тропа в темноте, не имела ограждений, и Костя не решался приблизиться к краю, чтобы посмотреть вниз. Узкий дрожащий луч его фонаря выхватил неровные стальные мостки, уводящие в обе стороны прочь от проржавевшего стального островка, на котором он стоял.
  "Где я теперь?"
  Он чувствовал себя нехорошо. Надеждой Кости отыскать Сашу была некая уверенность в том, что общая планировка госпиталя даже в Глубине остается прежней, такой, как и в реальном мире. Однако у Глубины были свои законы, и теперь Костя в полной мере понимал, что его путешествие по этому измерению могут затянуться на невообразимо огромный срок с совершенно непредсказуемым результатом.
  "Что это за конструкция?"
  Спохватившись, что торчит на ярко освещенном участке этого непонятного сооружения, Костя завертел головой, выбирая направление. Наконец, поняв, что один путь ничем не отличается от другого, он с опаской шагнул на кажущуюся шаткой конструкцию. Впереди брезжил неясный свет другого фонаря, освещавшего еще одну часть стены и разветвляющиеся "ходы"-мостики. Судя по всему, он угодил в настоящий лабиринт, лишенный стен, и имеющий лишь узкие, изгибающиеся под прямыми углами стальные мостки.
  "Это действительно похоже на коридоры без потолков и стен..."
  Костя не решался выключать фонарь. Слишком уж опасной была прогулка по искривленным стальным конструкциям, и в некоторых брешах внизу, которые он перешагивал, Костя видел ту же тьму, что и над своей головой. Он думал о том, что здесь, должно быть, повсюду таятся бабочки, ждущие своего часа. Они видят и слышат нарушителя, посягнувшего на их страшное фантасмагорическое царство. После того зала с трупами в коконах Костя не знал, насколько хватит его сил идти вперед и выбирать направление наугад, не представляя, куда ведет та или иная дорога, застывшая в кажущейся бесконечной тьме. Вокруг, где-то поблизости он видел зловещие очертания каких-то огромных угловатых объектов, похожих на непонятные сооружения, чьи части были выхвачены огнями круглых фонарей. Несколько раз Костя миновал относительно небольшие стальные "острова" прямоугольной формы, на которых застыли мебель, шкафчики с картотекой, столы с остовами компьютеров и телефонов. Некоторые из этих комнат имели незначительные фрагменты стен, словно бы еще не успевшие обрушиться, и кое-где Костя видел огромных улиток. Другие площадки имели лестницы, уводящие вниз и вверх и обрывающиеся в темноте.
  "Это снова больница?.. Какая-то ее часть?.."
  Костя обливался холодным потом. Ему чудилось, будто бы он слышит в темноте неподалеку тихий и торопливый цокот лап бабочек и их приглушенное шипение, но из-за сложности металлических переходов он не мог понять, насколько близка эта опасность, если она ему не мерещится. Страх выматывал его, забирая последние силы.
  "Спокойней. Печать все еще у тебя".
  Думая о ней, Костя чувствовал себя увереннее. Пусть это место похоже на страшный кошмар, но у него есть средство, при помощи которого он может в любой момент вернуться.
  "Я уже никогда не смогу по-настоящему вернуться".
  Впереди показались очертания еще одной комнаты с остатками стен и мебели. Здесь Костя увидел в лучах фонарика ступени еще одной лестницы, уводящей наверх, в темноту. Поблизости было тихо, но вокруг, там, где тьма сгущалась, Костя явственно слышал возню. Он был не один. Эти твари были там, в темноте, и Косте оставалось надеяться, что они не рискнут приближаться к нему, напуганные его ружьем.
  "Умные суки".
  Он медленно побрел по потемневшему от времени кафельному полу, мимо развороченных шкафов и столов. Разбитая картотека, сгнившие от сырости и времени бланки, темные и зловещие очертания разломанных и ржавых кушеток и какой-то медицинской аппаратуры.
  - Вы?..
  Костя вздрогнул от раздавшегося рядом голоса, едва не выронив ружье и фонарь от неожиданности. Его бросило в жар и сердце заколотилось где-то под подбородком.
  Он не сразу разобрал, что совсем рядом, у стены, сидит человек. Расположившийся среди мелких обломков мебели, его было трудно различить в столь темном и мрачном месте.
  Его голос был знаком. Потрясенный Костя замер, глядя на него сверху вниз, все еще борющийся со столь резко подкатившим волнением и страхом.
  Сидящий на обломках кресла мужчина подслеповато щурился на луч его фонаря. Он был облачен в нелепый для этого места махровый халат темно-коричневого цвета, и когда Костя запоздало отвел луч фонаря в сторону, свет блеснул на стеклах его очков. Костя с трудом узнавал в этом человеке того, с кем он недавно повстречался и теперь был уверен, что он мертв.
  - Бля, - выдохнул Костя, чувствующий слабость в ногах. Это был Антонов.
  - Верно подмечено, - глухо проговорил журналист. - Еще какое "бля". Вот уж не думал, что увижу вас здесь...
  Костя молча опустился на одно колено, разглядывая его. Неожиданная встреча с тем, кого он уже записал в мертвецы, выбила его из колеи. Антонов выглядел так, словно бы провел много бессонных ночей в страшном пьянстве - Костя понимал, что это не так, но дурная ассоциация, раз возникнув в его мозгу, теперь не покидала его. Журналист действительно выглядел очень плохо. Костя разглядывал его бледное, словно бы вывалянное в муке лицо с валившимися глазами и щеками. Его высокий лоб был покрыт глубокими морщинами, отчетливо видимыми в ярком свете фонаря. Так же он видел, что его халат покрыт черными спекшимися пятнами.
  - Я тоже думал, что... уже все кончено, - с трудом проговорил Костя. Его голос прозвучал в этой тишине и мраке неестественно, он был лишним, не нужным в этом месте. В темноте, с той стороны, откуда Костя только что пришел, донесся тихий скрежет. Он дернулся, судорожно стискивая пальцы на цевье ружья и направляя фонарь в сторону шума.
  - Так и есть, - заметил Антонов. - Все кончено.
  - Давно вы здесь?
  - Откуда мне знать... Время ничего не значит в Глубине...
  "Он тронулся", вдруг подумал Костя, "я не знаю, как давно он пробыл здесь, но он торчит здесь уже достаточно давно, чтобы у него слетела крыша".
  - Почему эти бабочки не добрались до вас?..
  Антонов поднял голову и всмотрелся в лицо Кости тупым и мутным взглядом.
  - Кровь. Там, - он стрельнул глазами куда-то в сторону. - Там, на тех проходах, что ведут сюда... Я нарисовал кровью магические символы. - Антонов слабо ухмыльнулся. - Никогда не думал, что все, что я изучаю, как хобби... понадобится мне, чтобы спастись. Пока кровь течет во мне, этим тварям не войти за магические знаки.
  Костя почувствовал озноб. Он не испытывал радости или даже облегчения от этой встречи. Увидеть здесь живую душу, в этом кошмаре было большой удачей; рока это живой человек, но он был обречен, как и все, кто хоть раз связался с Глубиной и ее тайнами.
  "Он обречен так же, как и я".
  - Идемте, - Костя нервно оглянулся назад. - Идем, нужно идти.
  - Куда? - в невнятном голосе журналиста словно бы проснулся интерес. - Куда же мы пойдем? Сейчас это место самое безопасное во всем кошмаре... Зачем куда-то идти?
  "Ты прав. Сейчас ты чертовски мать твою прав".
  - Я пришел сюда искать Сашу, - сказал Костя.
  - Правда? - с тупым удивлением спросил Антонов.
  - Мне больше ничего не остается. Ведь нам... нам не избежать Глубины, так или иначе?..
  - Печать, - вдруг отчетливо проговорил Антонов. - Она у вас?
  - Да, - помедлив, ответил Костя.
  - Хорошо, - журналист ссутулился, уставившись себе под ноги. Вначале Косте почудилось, что на нем были лишь только носки, но только сейчас, проследив за его взглядом он заметил, что ноги журналиста были босыми, почерневшими от грязи.
  "Он провалился в Глубину прямо из собственной квартиры. Из той комнаты, где он принимал меня".
  - Печать спасет тебя от этих бабочек, - словно сквозь сон проговорил Антонов, глядя перед собой.
  - Что? - Костя чуть подался вперед.
  - Я же говорил... Печать - это ключ и оружие. Бабочки боятся ее.
  Потрясенный Костя, не отрываясь, смотрел на него.
  - Ты веришь мне?
  Косте стоило больших усилий, чтобы заставить себя ответить:
  - Да.
  Антонов молчал, словно бы он действительно проваливался в сон.
  "Он истощен. Кажется, он потерял много сил и крови, пока выбирался сюда и рисовал свои знаки... Надолго его не хватит".
  Костя тут же встрепенулся от мысленного вопроса, адресованного уже самому себе.
  "Надолго ли хватит тебя?"
  Антонов молчал. Он не был зол на Костю за то, что тот втащил его в этот кошмар. Кажется, этот человек был уже далеко от того, что когда-то происходило в реальном мире. Костя, поднимаясь на ноги, думал лишь о том, что ни в силах помочь ни себе, ни ему, ни кому-либо еще.
  Он зашагал прочь, в сторону лестницы, посветив по темным ступеням вверх. Там, наверху, брезжил желтый свет фонаря, похожий на свет близкой звезды, но Костя не брался оценить расстояние до него. Ступени исчезали в темноте, и Костя, стараясь выбросить из головы мысли о том, что он оставляет позади человека, следил, как взбирающийся вверх луч фонаря растворяется и исчезает.
  "Куда она ведет?"
  Он поднял ногу и поставил подошву ботинка на первую ступень. Они были бетонными, шириной в пару метров, но были лишены всякого ограждения. Мысль о том, что ему придется преодолеть как минимум десяток метров вверх, по этим ступеням, в то время как внизу застыла бездна, вызвала неприятный озноб.
  Костя стоял неподвижно несколько мгновений, размышляя о том, что ему делать дальше. Он может поискать другую дорогу, и вовсе не обязательно подниматься наверх. Бросив пристальный взгляд на далекий свет далеко наверху и впереди, он шагнул вперед, начав свое восхождение.
  Луч его фонаря скользил по черному стволу ружья, направленному вниз, прыгая вверх по ступеням по мере того, как Костя поднимался все дальше и дальше. Вокруг царила непроницаемая темнота, и Косте очень скоро начинало казаться, будто бы во всей Вселенной больше не осталось ничего, кроме ступеней бесконечной лестницы во тьме. Он слушал свое дыхание и шаги, и порой ему казалось, будто бы кто-то поднимается вслед за ним, прямо за его спиной. Он часто останавливался, оборачиваясь и светя фонарем назад, каждый раз чувствуя, как кружится голова от осознания того, что он находится на неопределимо огромной высоте и с каждым шагом поднимается все выше.
  Свет фонаря стал словно бы ближе, но Костя был неуверен в этом. Он потерял счет времени и ступеням, и теперь думал, что преодолел половину расстояния от оставшегося позади лабиринта переходов и остатков помещений до горящего впереди света.
  Костя продолжал свое восхождение, когда в луче фонаря мелькнуло что-то белое. Он замер, направив фонарь на посеревшую от грязи и времени полоску тонкой ткани. Он сразу же понял, что это такое, и его сердце забилось сильнее, Костя тяжело сглотнул, чувствуя дрожь в руках и ногах.
  "Бинт".
  Он лежал, словно бы давным-давно брошенный сюда небрежной рукой, на трех ступенях, ближе к правому краю лестницы. Костя осторожно обошел его, не зная, что бы это могло значить. Бинты фигурировали в его кошмарах еще до того, как все стало по-настоящему плохо, и теперь они были связаны с этим местом. Он не желал прикасаться к этому страшному символу, особенно здесь, в этом месте.
  Через несколько шагов он увидел еще одну старую полоску белой марли. Еще выше - сразу два. Костя, поднимаясь наверх, теперь чувствовал, что из всех возможных направлений в Глубине он сейчас выбрал самый неверный путь. Обрывки бинтов теперь попадались едва ли не на каждой ступени кажущейся бесконечной лестницы, и они были более свежими, чистыми и белыми, чем оставшиеся ниже. Костя старался перешагивать через них. Он уже видел очертания какой-то конструкции, к которой примыкала эта лестница, и он уже видел сам фонарь - черный чугунный столб со свисающим вниз круглым желтым плафоном. Свет был омерзителен и неприятен глазам, но Костя был рад ему - его долгий путь наверх приближался к концу. Он чувствовал, что теперь способен побороть свой страх и перед самым концом узнать, что означают эти бинты.
  Он поднялся наверх, разглядывая широкую плоскость, лишенную стен, раскинувшуюся во все стороны от края, на который он поднялся. Вокруг не было видно других источников света, только кромешная тьма. Костя, стоящий в кругу света, смотрел на бинты под своими ногами. Здесь их было огромное количество, старых, прилипших к стальному ржавому покрытию пола. Здесь стоял густой запах ржавчины и старой крови.
  "Где я? Куда теперь?.."
  Его внимание привлек чуть смятый лист бумаги, лежащий прямо перед ним. Костя не хотел поднимать листок, он уже убедился, что все вещи здесь обладали своей силой. Однако он понимал, что пройти мимо этой записки не может, более того, он чувствовал, что весь его путь сюда, наверх по невероятно длинной лестнице он проделал именно для того, чтобы найти эту запись. Кто-то знал, что Костя пойдет по лестнице, что он дойдет до самого верха.
  Он осторожно наклонился, разглядывая разлинованный листок. Его догадка подтвердилась - это было еще одно послание от Саши. Это был его подчерк, и сам листок был знаком Косте. Старая ученическая тетрадь младшего брата вновь всплыла в его памяти. Костя тут же вспомнил ту самую записку, которую он нашел, когда впервые попал в Глубину, в их старой квартире в Новосвете.
  Сглотнув, Костя прочел:
  
  "Зачем ты пришел сюда? Что ты хочешь изменить? Ты думаешь, что я сделал это по собственной воле?"
  
  В этих словах, написанных на измятой бумаге, сквозил страх и смятение. Костя отчетливо почувствовал это, и теперь эти чувства охватили и его, прошли через его разум, словно электрический ток. Он не разбирался в подобном, и его нынешнее положение меньше всего способствовало подобному анализу, но Костя понимал, что он просто верит своим ощущениям.
  Костя закрыл глаза, пытаясь собрать воедино все, что он узнал за последнее время.
  Саша не умер. Он действительно где-то здесь. Он знает об всем, что происходит в Глубине. Он знает, что Костя здесь и что он пришел сюда искать его.
  "Так-так, Саня... Кажется, ты сам не хочешь нашей встречи?"
  Костя открыл глаза, чувствуя себя нехорошо от подобных мыслей. Ему казалось, что он дошел до самого края, за которым начинается безумие. Костя вспомнил Антонова, и его передернуло.
  Он выпрямился и сделал несколько шагов вперед, освещая фонарем пространство вокруг и чувствуя, как все внутри него обмирает только от вида того, как луч проваливается в темноту перед ним, не в силах найти в ней хоть что-либо. Записка от Саши словно бы придала ему сил. Теперь Костя знал, что сущность Саши, поглощенная Глубиной, испытывает некоторое волнение от присутствия живого.
  Костя напрягся, враз позабыв о записке, услышав впереди едва слышимые звуки. Это был тяжелый, глухой вздох и неторопливая шаркающая поступь, которая скоро утонула в нарастающем цокоте многих десятков лап.
  "Они идут".
  Костя понял, что теперь все кончено. Чудовища возьмут его числом здесь, и его ружье уже бесполезно. Скольких он успеет убить до того, как они доберутся до него?
  Он увидел мельтешащую массу приближающихся насекомых, которые двигались на него сплошной стеной. От одного только вида их мохнатых тел и трепещущих крыльев Костю охватило омерзение. Он тонул в накатывающем отвращении и страхе.
  "Ты знал, на что идешь".
  Создания смыкали кольцо. Слабой рукой Костя обвел вокруг лучом фонаря, и подрагивающее пятно света выхватывало живые, шевелящиеся очертания бабочек. Они были повсюду, и он слышал их шипение и скрежетание в густом мраке.
  Костя поднял Печать, уже готовый вернуть изогнутое острие обратно, при этом понимая, что не успеет. Только сейчас он вспомнил слова Антонова.
  "Бабочки боятся ее".
  Правда ли это? Печать была с ними в тот раз, когда он вошел в Глубину, чтобы попытаться понять, что стало с Катей, равно как и сейчас, когда он пришел в госпиталь. Эти чудовища появлялись перед ним, сбиваясь в стаю, явно готовясь к нападению.
  "Значит, они должны увидеть ее в моих руках".
  Костя судорожно полез в карман за Печатью, и от его неловких движений ремень ружья соскользнул с его плеча. Ружье с грохотом упало на стальное покрытие, но Косте было уже не до него - он думал лишь о том, что его спасти может лишь ключ к Глубине. Костя вытянул вперед руку с Печатью, показывая ее темноте перед собой, и бабочки попятились прочь. Да, это подействовало, но теперь он не знал, что делать дальше. Костя затравлено обводил взглядом живую стену из подрагивающих жвал, темных голов и крыльев. На старые и грязные бинты под ними срывались крупные капли мутного яда.
  Внезапно луч фонаря выхватил белое пятно из этого сонма чудовищ, и Костя во все глаза смотрел, как вперед, минуя бабочек, медленно двигается белый человеческий силуэт. Глядя на приближающийся белый призрак, он понимал, что это были за шаркающие звуки, которые он слышал до того, как появились твари; теперь он понимал, откуда взялись все эти бинты.
  Очертания существа были расплывчатыми и неясными. Костя явственно видел лишь мягко развивающиеся длинные полосы марли, окутывающие высоченный силуэт призрака. Их было так много, что они полностью скрывали призрачную фигуру, лишь кое-где оставляя бреши в своем покрове, и в этих брешах Костя не видел кожи. Прозрачная фигура была видна исключительно из-за своего странного облачения. Его голову и лицо полностью облепляли белые лоскуты марли.
  - Кто ты?! - срывающимся голосом крикнул Костя. Он подумал о ружье под своими ногами, и тут же отбросил эту затею. Оружие бесполезно, и он ни за что не расстанется с фонарем и Печатью.
  Призрак приближался, и его мягкие и плавные движения сопровождались резкими конвульсивными содроганиями, от которых с его облачения срывались куски белых полос ткани. Бабочки расступались перед ним, и до слуха Кости сквозь скрежетание и треск чудовищ долетали печальные вздохи силуэта. Он остановился перед Костей, подняв руку, обвитую бинтами и указав ею на человека перед собой.
  Костя, оглушенный громкими и тупыми ударами пульса в висках, смотрел на чудовищное создания перед собой, вытягивая в его сторону руку с Печатью, подобно человеку с распятьем, пытающемуся не подпустить к себе нечисть. НА какие-то мгновения они застыли друг против друга - призрак в белом саване из медицинских бинтов, протягивающий руку к человеку, и он, испуганный и сломленный собственным страхом, но все еще пытающийся защитить себя при помощи Печати, протягиваемой в сторону гигантского силуэта.
  - Ключник, - медленно прошелестел белый призрак, и бабочки, окружающие их, затрепетали крыльями и жвалами, возбужденно затрещав.
  - Ключник... ключник, - голос, исходящий от силуэта, давил своей неторопливостью, своим ровным, глухим и низким тоном. Костя судорожно хватал ртом воздух, не спуская с него взгляда. Он не понимал, что от него хочет это существо, голос которого был настолько пустым и мертвым.
  "Ключник - это я?!"
  Костя перевел взгляд с призрака на Печать, которую он вытягивал в сторону чудовищ, и в этот же миг призрак, качнувшись, глубоко и громко всхлипнул, опускаясь вниз. Костя отшатнулся назад, когда силуэт коснулся рукой, только что протягиваемой человеку пола под ногами, и бабочки вокруг в унисон друг другу издали громкое, пронзительное шипение, разом расправляя крылья с чудовищным черно-оранжевым орнаментом. От лап гигантских насекомых и от руки призрака по полу во все стороны стремительно прыснули черные разводы. Костя издал оглушительный вопль от пронзившей его мозг боли, судорожно стиснув фонарик и Печать. Жалкие источники света померкли, он ослеп от мельтешения десятков крыльев, оглохнув от собственного голоса и надрывно и басовито шипящих глоток. Он не видел, как черная масса накатила на его ноги, растворив его сознание, погасив его, подобно воде прибоя, захлестывающей жалко трепещущий на ветру костер его разума. Последнее, что Костя ощутил, было то, как он падает, не в бесконечность, полную мрака, а в настоящую пустоту.
  "Да. Да, ты все понял правильно. Ключник - это ты. Хранитель Печати, взявший в руки проклятый артефакт и обреченный на вечное скитание в Глубине. Теперь ты свободен в своем знании. Теперь ты сможешь обрести силу здесь, в этом мире, застывшем между реальностью и полным забвением".
  Костя распахнул глаза. Он лежал на чем-то твердом и холодном. Его пальцы до сих пор лежали на теплом металле Печати.
  "Я все еще жив?.."
  Он медленно поднял голову от грязного кафельного пола, и осмотрелся по сторонам. Это было довольно большое прямоугольное помещение, и уже знакомые ему круглые светильники под самым потолком освещали старые темно-бордовые обои с тусклым желтым орнаментом. По стенам и полу медленно ползали огромные, размером с пуделя, черные улитки. Их тела и раковины влажно блестели в сумраке.
  Костя медленно поднялся на ноги. Он не смог найти свой фонарь, который, видимо, он все-таки выронил, когда белый высокий призрак спустил на него эту живую, текучую тьму, и сейчас он видел смутные очертания белой двери в противоположной стороне зала. Дверь была похожа на ту, что бывает в медицинских заведениях - белая, с какой-то табличкой. Она была старой, на ее поверхности виднелись темные пятна гнили.
  "Я не хочу идти туда".
  Эта мысль всплыла в его сознании быстро и четко, словно зажегшееся в темном помещении табло. Пожалуй, она была самой умной, ясной и трезвой с тех самых пор, как Костя, стоящий в вестибюле госпиталя, открыл Печать. После всего того, что он пережил здесь, Костя чувствовал, что выдохся, как физически, так и морально. Он был измотан, и был готов сдаться. По сути, он уже сдался, когда остался один с ордой бабочек и этим призраком. Он был готов не просто сдаться, но и умереть здесь, в этом кошмаре.
  Костя перевел взгляд на Печать в своей руке. Что ж, у него не было другого выбора, кроме как попробовать убрать лезвие обратно в обод ключа и вернуться в реальность. Другого способа выбраться отсюда у него не было.
  Однако Костя медлил.
  "Я - ключник? Это были мои мысли, или же... или же я слышал чей-то голос? И что будет теперь?.. Зачем мне возвращаться? Как мне быть сейчас?.."
  Он вновь вспомнил серое лицо Антонова и его слова "зачем куда-то идти?". Журналист, при встрече с ним здесь, в Глубине, бывший на грани психического истощения, настоящего безумия, был чертовски прав.
  "Я не хочу закончить, как он", вдруг подумал Костя, и эта мысль расшевелила в нем глухое, безысходное отчаяние. Его лицо, обращенное вниз, скривилось в гримасе ужаса. Если бы при нем было отцовское ружье, он, не задумываясь и не медля, прострелил бы себе голову.
  Новые волны отчаяния и страха охватывали его, и Костя не был в состоянии с ними бороться. В отчаянной и безуспешной попытке разыскать Сашу он прошел через Глубину, столкнувшись с неизведанным ранее кошмаром лицом к лицу, и теперь, когда он был готов умереть, он просто остался один.
  - Костя.
  Он с хрипом вдохнул спертый воздух, поперхнувшись и уставившись вперед. Там, заслоняя белую больничную дверь в тусклом свете ламп, стоял Саша.
  Он был во все том же черном костюме. Измятая белая сорочка посерела от грязи. Черные волосы ниспадали на лицо землисто-серого цвета, на котором застыло печальное, угрюмое выражение. Костя увидел, как блеснули тусклые глаза Саши, когда он взглянул на него. Качнувшись, мертвец широко шагнул вперед, и когда подошва его ботинка коснулась кафельного пола, от нее с громким треском расползлись в разные стороны черные разводы.
  Костя судорожно стиснул Печать, не отрывая взгляда от приближающегося Саши. Его лицо землистого цвета было ужасным, и в тот момент, когда Саша, преодолев половину расстояния, разделяющего его и Костю, вскинул вперед правую руку с подрагивающими пальцами, Костя вспомнил, где он видел этот взгляд, это лицо. В его сознании ожила старая фотография брата на его памятнике, и осознание того, что сейчас выражение лица Саши точь-в-точь повторяет фотографию, вывела Костю из ступора. Крепко сжав Печать в руке, он сам сделал шаг навстречу брату, поднимая руку и выбрасывая ее кривым лезвием вперед.
  Саша так и не успел коснуться его, когда кривое жало Печати ударило его в грудь. По сути, оцепеневший в этот миг Костя даже и не понял, зачем он поднял руку в его сторону. Лезвие ключа без всякого сопротивления пронзило одежду и плоть человека, мертвого уже как четыре года.
  Саша отшатнулся назад, и Костя с ужасом увидел, как изменилось его лицо. Теперь оно было живым, выражавшим крайнее изумление. Костя видел его приоткрытый рот и широко раскрытые, серые глаза, в которых читалось недоумение. Попятившись, Саша попытался глотнуть воздуха, и Костя дернул руку назад, выдергивая из его тела жало.
  Саша, как подкошенный, рухнул на пол и прыснул во все стороны серым прахом. Его тело вмиг рассыпалось на мельчайшую пыль, не оставив после себя ни клочка одежды. Мутное серое облако поднялось вверх до уровня колен и быстро осело на пол.
  Костя тяжело дышал, глядя на то место, куда только что упал его брат. Судорожно вдыхая ртом воздух, он пытался осмыслить то, что произошло.
  "Я... я убил его?"
  - Прости, Саня, - едва слышно прошептал он дрожащими губами.
  Покачиваясь и тяжело ступая, Костя направился вперед, к двери. Приблизившись к ней, он поднял глаза на табличку на потемневшем от времени пластике. "Морг", прочел Костя, толкнув дверь и заглядывая внутрь.
  Здесь светила лишь одна лампа, но этого желтого света хватало, чтобы различить большую часть окружения. Это был небольшой прямоугольник с неровными краями и с кафельным покрытием, обрывающийся в бесконечную черноту. Здесь была новенькая больничная койка, заправленная белоснежным бельем, и стоящая у изголовья лампа ярко освещала Сашу, лежащего под покрывалом.
  Потрясенный Костя шагнул вперед, ощутив на коже ледяное прикосновение легкого, но пробирающего до костей ветерка. Прежде чем приблизиться к Саше, он глянул вниз - вокруг была кромешная темнота, и лишь по этому холодному бризу Костя мог предположить, что забрался слишком высоко.
  На покрывале, на уровне груди Саши темнело кровавое пятно. Его глаза были закрыты, и его светлое и лицо несло на себе осмысленное выражение. Это было лицо живого человека, погруженного в глубокий и беспробудный сон, хотя Костя и видел, что он не дышит. Руки Саши лежали поверх покрывала, и Костя увидел, что между пальцев правой руки вложен листок бумаги.
  "Очередное послание", с грустью подумал Костя, разглядывая брата, "пускай оно будет последним. Он действительно спит в больнице, там, где умер. Кажется, я смог остановить его... Или же нет?"
  Медленно растущее кровавое пятно на покрывале, там, куда Костя ударил его, не говорило ни о чем. Костя не знал, смог ли он окончательно упокоить Сашу. Только сейчас он вспомнил слова Антонова о том, что Печать является оружием против обитателей Глубины. Ему оставалось надеяться лишь на то, что журналист был прав.
  Здесь было чертовски холодно, и Костя потянул из пальцев Саши послание. Развернув сложенный вчетверо листок разлинованной бумаги из обычной ученической тетради, Костя прочел лишь одно:
  
  "Спасибо, прощай".
  
  Нервно кривящиеся губы Кости дрогнули, и он скривился в плаксивой гримасе, не в силах ничего с этим поделать. Внутри него словно бы что-то сломалось, окончательно и бесповоротно. Выронив листок себе под ноги, он вновь перевел взгляд на Сашу, чувствуя, как жжет повлажневшие глаза и щеки, Костя думал о том, что дошел до самого конца. Чувствуя, что замерзает, и что теперь ему здесь больше нечего делать, он поднял Печать и надавил на жало. Изогнутое лезвие исчезло в ободе ключа, и Костя положил Печать на грудь Саше чуть ниже кровавого пятна. После этого Костя сомкнул веки и склонил голову. Эта вещь больше ему была не нужна.
  "Вот, возьми... Она твоя, приятель".
  Он ощутил, как его обдало сильным потоком холодного ветра и бесконечная тьма растворилась в ослепительном свете. После блужданий в потемках Глубины, этот вездесущий свет, видимый даже сквозь сомкнутые веки, был самым необычным, самым странным из всего, что Костя видел за последнее время.
  Крепко стиснув зубы, он открыл глаза и посмотрел вокруг. Костя стоял перед запертой дверью, за большим стеклом которой был виден пустой вестибюль больницы. Сомкнутые за его спиной прозрачные створки дверей пропускали внутрь серый предутренний свет, который с каждой минутой становился все ярче и ярче.
  Костя глубоко и прерывисто вздохнул, невольно ежась от холода. С кошмаром, несколько месяцев назад пустившим корни в его душе, было покончено, но Костя все еще чувствовал, насколько глубоко был им поражен. И даже если со временем ему и удастся избавиться от пережитого, разбуженный в нем страх теперь всегда будет с ним.
  
  
  
  Эпилог.
  
  
  
  Весенний воздух был все еще прохладен и чист, но солнце, то прячущееся, то вновь появляющееся из облаков, заставляло позабыть о минувших холодах, заставляя каждого безоговорочно поверить в то, что зиме пришел окончательный конец.
  Костя боялся возвращаться на кладбище. Он думал о том, что вернувшись сюда, он увидит новые бинты на ограде и могильной плите брата, найдет огромных улиток или же другие зловещие знаки того, что его персональная, невидимая глазу связь с потусторонним миром все еще существует. Костя смог облегченно вздохнуть только сегодня, все же набравшись духу и приехав на кладбище повидать могилу Саши, впервые за все время после того, как он вернулся обратно.
  Прошло уже две недели. Он пробыл в Глубине меньше часа, но в реальности минуло четыре месяца. Костю ждали уже знакомые ему неловкие вопросы и крупные проблемы, связанные с собственным столь внезапным исчезновением и появлением. Его уволили, знакомые отвернулись от него, и даже отец словно бы отдалился, сведя и без того не особо частые контакты к минимуму. Костя старался не предавать этому значения. Сейчас было важно лишь то, что он жив, что он пришел на могилу Саши, что все в порядке.
  Этим летом ему исполнится только двадцать семь, но он чувствовал себя разбитым стариком. Под его глазами пролегли темные круги, в волосах проступила седина, начали трястись руки. Костя крепко спал, его не беспокоили дурные сны, но он по-прежнему был измотан. Больше всего Костю пугал собственный взгляд, из-за чего он старался как можно реже смотреться в зеркало.
  Он старался не вспоминать и не думать о том, что с ним произошло. Просто выкинуть это из головы. Все, что случилось с ним, стоило воспринимать как затянувшийся, но все же закончившийся кошмар. Костя понимал, что иначе он просто не сможет жить спокойно, он сойдет с ума или наделает глупостей. Он так же старался не вспоминать образ брата, который тревожил его все это время. Костя хорошо запомнил его тогда, лежащим на больничной койке в бесконечной темноте под желтым светом. Костя был рад тому, что запомнил его именно таким, спокойным и умиротворенным.
  "Спасибо, прощай". Костя никак не мог выкинуть из головы только это, последнюю записку от Саши. Впрочем, он ничего не имел против.
  Он последовал совету отца и посетил врача. Уже как неделю он глотал антидепрессанты и пил настои из лекарственных трав, которые должны были снять напряжение. Лекарства справлялись со своей задачей - Костя ощущал безмятежность и легкое безразличие ко всему, и был несказанно рад этому. Это было сродни легкому опьянению.
  Налетевший ветерок взъерошил его волосы и подхватил полы плаща, заставив затрепетать листочки на небольшом венке, который Костя купил до того, как приехать сюда. Костя не шевелился, неотрывно глядя на фотографию брата на памятнике. Саша отвечал все тем же угрюмым взглядом.
  Кажется, здесь все было в порядке. Жизнь возвращалась в прежнее русло, и Костя не знал, как ему быть теперь. Костя не был готов к смерти, но и не ожидал, что выйдет живым из этой передряги, и теперь он столкнулся с новой проблемой, которую ему предстоит решать в ближайшее время.
  Солнце снова скрылось за облаками, и воздух стал холоднее. Костя улыбнулся, наклонившись вперед и пристроив венок на плите у основания памятника. Отвернувшись, он вышел из огражденного участка, осторожно, словно бы опасаясь потревожить сон спящего, прикрыв за собой калитку. Опустив тяжелые руки в карманы плаща, Костя медленно зашагал прочь.
  За эту зиму он утратил все. Семья, работа, обыденная жизнь, в которой ковалась иллюзия спокойствия и счастья. Именно эту проблему ему придется решать сейчас. Ему предстояло начать все с самого начала. Это будет очень тяжело, но Костя чувствовал, что готов к этому испытанию. У него не оставалось другого выбора, как начать все заново, чтобы оправдать все то, что ему довелось вынести. Медленно шагающий в сторону выхода Костя вдохнул полной грудью холодный воздух, закрывая глаза и поднимая голову к тусклому небу. Он не увидел, как за его спиной, на памятнике из-под овальной рамки с фотографией Саши медленно прыснула черная жижа, расползаясь по каменной поверхности, одним прикосновением превратив свежий венок в высушенное кольцо старых листьев, живым покровом расползаясь по надгробному камню. Саша все так же обиженно и мрачно смотрел с фотографии вслед уходящему прочь брату.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"