Аннотация: Жесткая экологическая антиутопия. Есть ли у этого тяжелобольного мира шанс на спасение?
Как они вымирали...
...А начиналось все удачно. Вход в коллектор, а точнее - трещину с
неровными острыми краями, Кальва нашла практически сразу после полуденного
привала. И именно там, где указал Одноглазый, - в изгибе заросшей жестким
сухим бурьяном канавы, прямо на краю пустыря с одинокой покосившейся опорой
ЛЭП.
Потом последовали четыре часа кромешной тьмы и омерзительно-вонючей
духоты в изгибах гигантской, по щиколотку заполненной мазутом и фекалиями
железной кишки. Это были четыре часа ада. Несколько раз Кальву рвало,
просто выворачивало наизнанку. Голова раскалывалась, кровь стучала в
висках, перед слезящимися глазами вертелись огненные круги. Кальва
постоянно боялась потерять сознание, упасть лицом в вязкую жижу и
захлебнуться.
Она даже не сразу поверила своим ощущениям, когда скользкий вогнутый
металл под ногами сменился бугристым камнем, а сверху забрезжил слабый
свет. Кальва выбралась из круглого люка в углу какого-то захламленного
сарая, упала животом вверх и долго-долго лежала, с рыдающими всхлипами
вдыхая и выдыхая пахнущий пылью и ржавчиной воздух. Очень не скоро она
нашла в себе силы встать и дотащиться до щелястой двери сарая.
И вот тут везенье начало давать сбои. Потому что схема, которую
Одноглазый нарисовал для Кальвы палочкой на земле, потеряла актуальность.
Прямо перед сараем вместо заросшей кустарником свалки строительного мусора
обнаружились выскобленная бульдозерами до голой глины площадка с огромным
котлованом посередине. Людей не было видно, но, прижавшись щекой к двери и
подняв глаза, Кальва различила в дымном небе призрачный отблеск лопастей
сторожевого робота-геликоптера.
Выход оставался один - затаиться в сарае дотемна, и уж потом...
...В желтом круге света Кальва зигзагами бежала, как ей казалось, изо
всех сил, а на самом деле всего лишь торопливо ковыляла вдоль бесконечной
бетонной стены, придерживая раздутый живот обеими руками. А геликоптер
стрекотал где-то выше и сзади, светил в спину своей мощной фарой и
почему-то не стрелял. "Загоняет...гонит навстречу патрульному наряду", -
задыхалась Кальва. Сил у нее практически не оставалось, ноги подгибались,
легкие были готовы разорваться.
Внезапно стена исчезла, и Кальва, не раздумывая, бросилась в спасительную
тень. Она успела пробежать всего несколько десятков шагов, как вдруг
ощутила пустоту под ногами, вскрикнула и ухнула в воду. Кальва ушла в
глубину и почувствовала, как тепловатая вода сдавила лицо, устремилась в
ноздри и уши. В слепом безотчетном ужасе Кальва задергалась, принялась
извиваться, молотить руками и ногами... и выскочила на поверхность,
отплевываясь и кашляя.
Вокруг была тьма, от воды слабо тянуло аммиаком, геликоптер рокотал в
стороне. Видимо, постепенно расширяя зону поиска, он ходил кругами вокруг
места, где потерял свою "дичь".
Вдруг звук мотора приблизился, прожекторный луч скользнул совсем рядом с
Кальвой, вырвал из тьмы рябь на воде и пятнистые бетонные плиты на отвесных
стенах канала. Судорожно вдохнув, Кальва погрузилась в воду. "И-раз...
и-два... и-три..." - считала она секунды, стараясь удержаться под
поверхностью, а вода-предательница пыталась перевернуть Кальву животом
вверх и вытолкнуть наружу.
На сто тридцатой секунде Кальва не выдержала и вынырнула. Ее встретили
темнота и тишина. Геликоптер исчез.
Тогда Кальва прикрыла слезящиеся глаза, раскинула руки, легла в воде на
спину и отдалась слабому медленному течению...
...В тот момент, когда рука Кальвы коснулась полого наклоненной береговой
плиты, везенье кончилось совсем.
- Вот он! - раздался над головой громкий мужской голос. Ослепительный луч
света ударил в глаза, чьи-то руки схватили Кальву за шиворот и за рукава,
грубо поволокли наверх - животом по стыкам плит и жестким пучкам травы.
Кальва инстинктивно пыталась извернуться так, чтобы лечь на бок, и тогда
кто-то пнул ее в лицо...
...Фиолетовые искры в глазах... гудящая, словно колокол, голова...
соленый вкус крови на губах...
- Так... Карманы пусты... Гляди-ка, да это - баба! - простуженно просипел
кто-то.
- Она беременная, - удивился юношеский дискант.
- Точно - с икрой... Зеленая "кикимора" сама притащила к нам в брюхе
своего ублюдка, - злобно захихикал "простуженный". Послышались мокрое
харканье и звук плевка.
- Что с ней делать будем, Хриплый? Сдадим в комендатуру? - предложил
"юноша".
- Делать с ней будем то, что полагается в подобных случаях, - продолжал
хихикать первый голос. - Я тебя сейчас научу, Малыш. Тащи-ка с нее штаны...
И тут в диалог "простуженного" и "юноши" вмешался третий голос.
- Отставить, - негромко, но властно приказал он. - Вы что, не видите, что
это не "кикимора", а женщина с нашей стороны? У нее же микротелефон
вживлен, и сигнал готовности прекрасно слышен.
- Но она не отвечала на наши запросы, - попытался оправдаться "юноша".
- Вот и надо разобраться, почему молчала. Грузите-ка женщину на
платформу, - приказал "командир". - Мне сменяться, вот я и отвезу ее в
комендатуру.
Кальву ухватили с двух сторон за руки и за ноги, потащили куда-то.
- Нет... Не наша эта баба, а "кикимора", - бурчал "простуженный". -
Сбежит она по дороге... Ей-ей, сбежит...
...Кальва не сбежала - некуда было бежать. Да и незачем. Одноместный
газомобиль, на задней платформе которого она полулежала в ворохе тряпья,
двигался в нужном направлении - к Городу.
Светало. Моросил мелкий маслянистый дождик. Вдоль дороги тянулись длинные
глухие заборы с непонятными надписями "Тензору - 99", бетонные стены
огромных цехов и ангаров, затянутые ржавой травой пустыри. Газомобиль полз
в хвосте колонны грузовиков, везущих серые однообразные контейнеры.
Встречная полоса дороги в этот утренний час была почти пустой, изредка по
ней проносились патрульные газомобили защитного цвета.
Когда Кальва поднимала глаза к небу, то видела аморфную сизую муть, в
которой лишь однажды заметила прыгающее, словно поплавок в перевернутом
бурлящем озере, пятнышко сторожевого геликоптера...
Небо... Небо, оно - разное. Оно разноцветное. Чаще всего небо просто
грязно-серое, словно ил на дне высохших рек. Иногда в нем появляются
рыжеватые разводы, которые начинают быстро густеть, сливаются в
бесформенные кляксы... Из этих клякс выпадает сухой дождь - порошок,
который оставляет нарывы на теле. Желтое небо обещает жару и безветрие.
Белое приносит с собой противно-сладковатый привкус во рту.
Ночью небо беспросветно-черное. Но однажды, это было очень много лет
назад, Кальва увидела прозрачное небо. Оно напоминало воду в горном
роднике, и сквозь него виднелись мириады острых огоньков.
- Звезды, - проворчала тогда Жаба. - Проклятые звезды.
- Почему? - удивилась Кальва. - Они же так красивы. Они даже немножко
пугают. Кажется, будто смотришь в глубокую пропасть, на дне которой горят
костры пастухов. Всего один шаг - и...
- Вот именно! - злобно засмеялась Жаба. - На самом деле, этот шаг ведет в
яму с ядовитой грязью, из которой торчат зазубренные колья. Глупые люди из
Города, плененные коварной красотой звезд, построили железную колонну от
земли до неба. Она еще не готова, она растет и зреет, и с каждым днем
требует все больше свежего воздуха и чистой воды. Ее мерзкие щупальца
протянулись на тысячи километров. Они повсюду тянут и сосут последние соки
из земли. А выдыхает эта колонна - ужас и смерть!
Потом Жаба рассказала, что люди в Городе изобрели и посадили в почву
первые железные зерна давным-давно. Они вырастили много-много маленьких
железных столбиков и башенок, при помощи которых пытались дотянуться до
звезд, но у них ничего не получалось. И тогда они решили построить одну
большую железную колонну, которая легко справилась бы с этой задачей. И
поклялись, что будут кормить и поить ее, чтобы она окончательно созрела не
позже, чем через столетие после посадки самых первых железных зерен. Даже
новое летоисчисление начали с того момента. И первый, он же последний, век
истечет всего через восемь лет.
- Почему - "последний"? - робко спросила Кальва.
- Потому что тогда все сразу умрут. И люди из Города. И "детки". И мы.
Наступит новая эпоха - без людей. Колонна всех убьет! А потом улетит...
Кальва больше никогда не видела прозрачного неба и сверкающих в нем
звезд...
...Довольно долго Кальва просто сидела в углу душевой кабинки, не имея ни
желания, ни сил пошевелиться. А думать о своем будущем было просто страшно.
Потом принялась расстегивать куртку, наполовину стянула штаны. Труднее
всего дались шнурки на высоких ботинках - мешал живот. Большой, круглый,
белый, с голубоватыми жилками и вывернутым пупком, он лежал на коленях
Кальвы и, казалось, слабо пульсировал.
Придерживаясь за шершавые стены кабинки, Кальва сначала встала на колени,
потом поднялась на ноги. Мокрая, скользкая, едко воняющая туша одежды
распласталась в углу и угрюмо смотрела на узкую обнаженную спину Кальвы
зрачками пуговиц.
Кальва ни малейшего понятия не имела, как управлять подачей воды. Она
легонько тронула хромированный шар, наполовину выступавший из стены, и
невольно вскрикнула, когда тонкая, нестерпимо горячая струйка брызнула
сверху на предплечье. Коснулась шара другой рукой, и водопад ледяной воды
обрушился на Кальву, чуть не сбив с ног. Коротко и часто глотая воздух
широко раскрытым ртом, Кальва не сразу восстановила дыхание. Потом, не
решаясь больше экспериментировать с незнакомой техникой, просто стояла,
крупно дрожа, под студеными потоками и с мрачным удовлетворением ощущала,
как вымываются из кожных пор грязь и вонь. А холод... Ерунда, и не такое
терпеть приходилось.
Каким образом выключать воду, она тоже не представляла. Да это ей и не
было нужно.
Кальва просто открыла дверь и вышла из душевой кабинки. Все еще дрожа от
холода, покрытая гусиной кожей, она встала на пороге и в упор взглянула на
спасителя. Даже не подумав прикрыться - пусть он видит все: и вздутый
живот, и худые ключицы, и проступающие сквозь кожу ребра, и отвисшие груди
с огромными темными сосками.
И полное отсутствие волос на теле.
Он только мгновение смотрел на Кальву, потом не выдержал, опустил
голодный взгляд. И когда Кальва направилась к окну, видел только ее
маленькие босые ступни, оставлявшие на полу мокрые следы, и больше ничего.
Кальва не знала, как поднять жалюзи, и просто отодвинула рукой плоскую
пластиковую преграду. С высоты восемнадцатого этажа она увидела грязные
тучи, сквозь которые проступал бледный солнечный диск. Увидела
разнокалиберные, тянущиеся вверх и распластанные по земле коробки зданий.
Увидела ленты дорог и эстакад, нити электролиний и щупальца огромных
трубопроводов. Увидела суету муравьев-людей и жуков-газомобилей, тысячи
сверкающих искорок электросварки и поднимающихся к небу дымков.
А еще она увидела вознесшуюся над Городом-фабрикой высоченную
металлическую спицу, острие которой пряталось в тучах.
- До срока остался всего один год, - беззвучно прошептала Кальва.
...Кальва была одна, а "деток" - не менее дюжины. Они замкнули вокруг
Кальвы кольцо и медленно приближались. Скрюченные когтистые пальцы,
оскаленные рты, пылающие злобой глаза.
Кальва спустилась в лощину буквально на минутку, к роднику. Без кнута и
ножа, и никого не предупредив. Вот дура-то...
Затравленно озираясь, Кальва искала путь к спасению. Может быть, напасть
первой, прорвать окружение? Но путь назад, к вершине холма, преграждало
трое крупных и крепких "деток".
Сколько им было лет? На вид - не менее двенадцати или тринадцати. Значит,
на самом деле - года по три. "Детки" растут и взрослеют быстро, очень
быстро, чудовищно быстро. Когда Кальва обнаружила, что у ее первого сына
зубик прорезался уже через неделю, то упала в обморок. Ненормальность
следующих двух девочек она восприняла спокойней. Хотя... Это давным-давно
уже не "ненормальность", а самая что ни на есть норма.
Итак, путь наверх закрыт. Значит - вниз, еще глубже в лощину, где
кровожадно щерится щуплый "мальчик". Такой же лопоухий, как и первенец
Кальвы. Кальва собрала все силы, и...
...И тут сверху, из развалин надземной части Лаборатории проскрежетал
"шмерцер". Только Одноглазый умел им пользоваться. Визжа от нестерпимой
боли в нервных узлах, по траве закувыркались несколько "деток". Остальные
бросились наутек. Мелькнуло крупное родимое пятно на спине лопоухого
"мальчика", в точности такое же, как и у первого сына Кальвы...
- Я понимаю, я все понимаю, - рыдала Кальва на груди у Одноглазого. - Они
не люди, они не разумны. Жаба говорит, что вместе с первым вздохом
отравленного воздуха в младенцах гибнет зародыш души...
- У них всего лишь нет второй сигнальной системы, - непонятно бормотал
Одноглазый. - Если хочешь, я расскажу тебе... Я научу... Я попытаюсь... У
тебя будет шанс... У всех нас будет шанс...
...Кальва небрежно накинула на плечи протянутое ей покрывало, но молча
проигнорировала предложение присесть. Так она и стояла: спиной к окну
маленькой полутемной каморки, опустив руки и не двигаясь, и потому
напоминая манекен в магазинной витрине.
- Так все-таки, ты пришла из-за Барьера? - спросил мужчина. Он был
невысокого роста, худощав и узкоплеч. Бледное, асимметричное лицо его
иногда кривилось, словно от боли. А еще, кажется, в боковом кармане брюк у
него лежал пистолет?
Ответа мужчина не дождался.
- Не хочешь отвечать - и не надо, - развел он руками. - Это очевидно.
Ориентировку на тебя патрулям дали еще в полночь, когда сработала охранная
сигнализация. В буферной зоне замаскированными датчиками все усеяно - и
земля, и кусты, и развалины.
Кальва молчала.
- Ты грубо замаскировалась, - продолжал мужчина. - Я вижу свежий шрам на
твоем виске. Микротелефон, такой же как, у всех жителей Города, тебе в
черепную кость вживили, но правильно настроить не сумели. Ты не ответила ни
на один вызов... Кстати, а может ты глухонемая? Ты меня слышишь?
Легкая презрительная гримаска появилась на лице Кальвы и тут же пропала.
- Слышишь и понимаешь, - констатировал мужчина. - Просто не желаешь
отвечать. Ну что ж, твое право. Но если ты будешь молчать, то... В общем,
нам обоим не поздоровится. Ты догадываешься, что я грубо нарушил все законы
и инструкции, когда отвез тебя не в комендатуру, а домой к отсутствующему
приятелю? Как ты думаешь, зачем я это сделал?
Кальва по-прежнему хранила молчание.
- Да, сначала я тебя просто пожалел, отобрав у мужиков. Не вмешайся я,
они бы тебя просто искалечили. Но потом... Потом я спросил сам себя: зачем
ты пришла? Я не знаю, как ты перебралась через энергетический Барьер, но
это наверняка было очень непросто и даже опасно для жизни. Патрульный
геликоптер не расстрелял тебя только потому, что уловил сигнал готовности
твоего микротелефона. На твое счастье, сброс нашатыря в канал был
произведен позавчера, а не нынешней ночью... Ответь мне, зачем ты так
рисковала? Тебя, беременную, послали шпионить? Какая чушь! Должна
существовать какая-то другая цель твоего появления по эту сторону Барьера.
Какая, ты можешь мне сказать?
Ответа не было.
- Тогда я скажу. Кажется, я догадался. У вас снова научились заранее, еще
до родов определять, нормален будет ребенок или нет. Тест показал, что тебе
невероятно повезло - и ты сбежала. Сбежала от своих в Город. Ты не
захотела, чтобы твой сын ютился в сырых норах или радиоактивных руинах, мок
под кислотными дождями и пас в бескрайних степях стада безмозглых
человекообразных ублюдков. Ты не пожелала, чтобы твоя дочь, как и ты сама,
с двенадцати лет и до дряхлой старости занималась бы только тем, что
спаривалась со всеми подряд и рожала, рожала, рожала десятки безглазых
обрубков, анацефалов и дебилов... в надежде, что однажды повезет и
получится хоть один нормальный ребенок. Ты не пожелала своему потомству
такой судьбы, и вот ты здесь... Я угадал?
Что-то промелькнуло в глазах Кальвы, но ответа снова не последовало.
- Ну ответь же... Патрульные уже наверняка доложили, что я повез тебя в
комендатуру. Скоро выяснится, что в комендатуре мы не появлялись, и нас
начнут искать. Скорей всего, нас уже ищут - мой микротелефон непрерывно
жужжит. Нас обнаружат быстро, в течение нескольких часов. И единственный
шанс отвертеться нам обоим - это доказать, что ты носишь нормального
ребенка. У нас это делают быстро, при помощи специальной аппаратуры. Ну
скажи же "да", и я отвезу тебя в медицинский центр...
...Крепенький румяный малыш настойчиво тянется к матери. У него две
нормальные ручки, две ножки и светлые кудряшки над двумя смышлеными
голубенькими глазками. Он еще не умеет говорить, но скоро научится. И
произнесет первое в своей жизни слово:
- Мама!...
...Мужчина в военной форме продолжал убеждать Кальву, но не очень-то у
него получалось. Ведь он был одним из тех негодяев, которые изнасиловали
природу.
- Ты можешь мне не доверять, но у тебя нет выбора. В комендатуре с тобой
церемониться не станут. У нас очень мало женщин, и тебя просто растерзают.
У меня тоже будут крупные неприятности...
Лицо Кальвы не выражало абсолютно никаких эмоций.
- Ну не "Тензор" же ты сюда взрывать заявилась! - почти закричал мужчина.
- При помощи своего живота...
И осекся, испугавшись глаз Кальвы.
- Ты прав. До корабля всего несколько километров, а у меня в чреве не
ребенок, - мертвым голосом сказала Кальва. - Аннигиляционная Бомба. Три
килограмма закапсулированной антиматерии...
...Гнойно-желтое небо нависло над пыльной равниной, покрытой островками
сухого ковыля. Огромное, многотысячное стадо обезьяноподобных существ
медленно течет, подобно реке, между двумя плоскими холмами. Почти все
существа перемещаются на четвереньках. Мелькают голые спины с торчащими
лопатками, лохматые головы, искривленные и укороченные конечности. Слышен
неумолчный гомон, слагающийся из тоскливых криков, пронзительных визгов и
хриплых взрыкиваний, - нет там только человеческой речи.
Но вдруг, как по общей команде, все замолкают. Только ветер воет в
вышине.
Тысячи голов поворачиваются в одну сторону - на юг, где далеко-далеко за
холмами, за превратившейся в цепочку зловонных болот рекой, за
потрескавшимися развалинами, за черными сухими стволами погибшего леса
вдруг вспыхивает и начинает стремительно увеличиваться в размерах новое,
огромное, ослепительно-фиолетовое солнце...
На мужчину было страшно глядеть. Он побледнел до синевы, губы его
затряслись.
- Скажи, что ты пошутила. - прошептал он. - И мы поедем к врачам. Ну
скажи же "да"... Скажи...
...Жирное лицо Жабы просто дергалось от злости.
- Я терплю твою дьявольскую Лабораторию только потому, что ты обещал
сделать Бомбу! - шипела она. - Такую Бомбу, которая уничтожит и Город, и
его жителей, и все эти железные машины. Сроки истекли, и где же результат?
- Ты неправильно поняла меня, - пытался оправдываться Одноглазый. - Это
не взрывчатка, она никого не будет убивать, и она почти готова. Но мне не
хватает мощности, чтобы активировать ее. Подожди еще два-три месяца, и я
что-нибудь придумаю. Может быть, тайком подключусь к энергомагистралям
горожан...
- Даю тебе неделю! - заорала Жаба. - И если через семь дней Бомба не
сровняет с землей проклятый Город...
...Перед смертью Одноглазый не успел рассказать: что это будет - взрыв?
Вспышка света? Удар грома?
А, может быть, сначала тихо-тихо и незаметно, а потом все быстрей и
быстрей повсюду начнут проклевываться, расти, тянуться к небу, ветвиться,
покрываться листьями миллиарды свежих ростков? И перерабатывать в воду и в
кислород всю эту вонючую химическую грязь и мерзкую биологическую слизь,
которыми люди загадили свою землю?
Или просто появится на свете новый человек, в которого вложено знание, как
спасти этот проклятый мир?
А вдруг ничего не получится?
- Я не скажу "да". - тихо и серьезно произнесла Кальва. - И не скажу
"нет". Я отвечу - "может быть". Но только, если ты поможешь мне связаться с