Аннотация: Написано под впечатлением и по мотивам, чего не скажу - сами догадаетесь. Приятного чтения. МУЗ и Автор
Воины заезжали в деревню редко, а такие знатные и вовсе никогда. Настоящие герои, покрытые шрамами, как знаками доблести, в парадном облачении. И кони под ними огромные, холеные. Мальчишки, собравшись стайкой, пожирали приезжих горящими упоением глазами. В доблестях деревенские детишки разбираются ничуть не хуже, чем иные полководцы.
Старший, чуть раздраженно снял шлем, который хоть и блестел на солнце залихватски, но доставлял немало неудобств, спрыгнул наземь. Пересек, чуть хромая пыльную деревенскую улицу, безошибочно угадав, за какими кустами таятся наблюдатели.
- Здесь ли проживает госпожа Хонджина?
Чумазый черноглазый мальчишка, смотрящий на военного, как на воплощеное чудо, не сразу то и понял вопрос, а осознав, отчаянно закивал, рискуя сам себе оторвать подобным движением голову. Мужчина снисходительно переждал такое выражение восторга, видимо, привычный к мальчишескому восхищению.
- Сумасшедшая вдова? Дальше по улице, на околице.
- Сумасшедшая вдова, - задумчиво повторил воин, катая выражение на языке, как дорогое вино, усмехнулся в бороду, любезно поблагодарил ответчика, вызвав новую волну обожания. И отдал своему отряду команду двигаться, голосом человека, который привык повелевать. Не меньше, чем генерал, тут же решили мальчишки в ходе бурного обсуждения, хотя Толстый Фим настаивал на полковнике. Отряд между тем достиг края селения, остановившись у дома той, которую здесь прозвали Сумасшедшей Вдовой.
Свое прозвище она получила неспроста. Высокая, загорелая, сухая как палка, она появилась четыре осени назад, придя пешком в самый разгар холодных ливней, превращавших дороги в грязь, заняла с разрешения старосты пустой полуразвалившийся дом с прогнившей крышей и запущенным садом и осталась зимовать. С собой она притащила только доспехи давно умершего мужа, которые вместе с его же огромным мечом повесила на стене. Да любая нормальная баба, да еще с такой рожей спрятала бы подальше любое упоминание о бывшем - вдруг кто-таки посватается, а эта выставляла напоказ, словно специально отваживала всех мужиков. Она была лишена всякого кокетства или желания украшать себя, не накидывая, даже символически, и нитки бус. Хотя жена старосты не раз говорила своим кумушкам, что если бы ее расчесать, да приодеть - сумасшедшая вдова не лишена была толики женской привлекательности. И была отчасти права, потому что, несмотря на сорокалетний возраст, у нее были целы все зубы, морщины и седина тоже обходили женщину стороной, и на фоне рано взрослеющих и стареющих деревенских баб, сумасшедшая выглядела, хоть и не юной прелестницей, но вполне еще молодой женщиной.
За четыре года пришлая обжилась, починила дом и привела в порядок сад, отзывалась на имя Рина Хонджина жила мирно, не ссорясь, но и дружбы не заводя, стала привычной частью общины. А к причудам, навроде трепетной памяти о давно почившем супруге, селяне относятся не в пример проще горожан - не летает по ночам на шабаши, и ладно, лишь бы другим жить не мешала.
Деревенские мальчишки, увидев, что отряд остановился, снова высунули мордашки из-за соседних кустов, не скрываясь, но держась на почтительном расстоянии - ну как господа воины решат шугануть шалопаев. Старший, между тем, снова спешился, остановился, словно не решаясь войти в распахнутую калитку. Сумасшедшая и в дом дверей никогда не закрывала, не то, что во двор, объясняя это тем, что брать все равно нечего, а если по делу - милости просим.
Все же, несмотря на некоторые странности, детвора ее любила: Вдова позволяла открыто обносить кусты со сладкой ягодой в своем саду, никогда не гоняла со двора и порой подкармливала теплой выпечкой и только что сваренным вареньем вечноголодное подрастающее поколение.
Старший, преодолев минутное колебание, пошел к крыльцу, в один миг превратившись из генерала в старого уставшего солдата. Остальные же воины, хоть и спешились, но остались за калиткой, словно не рискуя ступить на чужую территорию. Мужчина между тем постучал негромко, подождал, а потом уверенно толкнул незапертую дверь, зашел в сени, а оттуда в светлую комнату. С дубовой лавкой и столом, на котором лежал теплый еще надрезанный каравай. Да так и замер спиной к двери, прикипев взглядом к кожаным пластинам доспеха, висящего на стене. Сколько он смотрел на него, миг или вечность?
- Здравствуй! - разалось за спиной.
Она подошла неслышно. Мужчина вздрогнул и повернулся:
- Здравствуй, Рина! - отозвался,- Ты не рада?
- Ну почему же, раз пришел, садись.
Женщина поставила на лавку ведро со свежей водой, за которой ходила к колодцу, накинула передник, захлопотала у печи, доставая горшок с кашей и жаркое.
- Не суетись, - и что-то странное проскользнуло в его тоне, - давай лучше поговорим.
- Ну, давай поговорим, - согласилась Рина, перестав суетиться, присела на табурет напротив, подперев ладонью щеку. - О чем?
- Ты не приехала на свадьбу к Серому, не прислала и весточки на крестины детей Михаэля. Кое-кто сомневается, что ты жива.
Женщина чуть заметно нахмурилась, словно предложенная тема была ей неприятна.
- Как ты меня нашел?
- Слухами земля полнится. А я все еще генерал императорской армии, и возможностей у меня немало.
- И что же тебе надо генерал, от простой селянки?
Чуть насмешливо отозвалась женщина.
Генерал потянул руку к бороде, потом встал, заходил по комнате, прихрамывая больше обычного, наконец, повернулся и, глядя в строгие глаза, заявил:
- Мне нужно, чтобы ты вернулась.
- Нет.
- Почему?
- Ты сошел с ума, если просишь о таком.
- И все же?
- Нет.
- Даже если я пообещаю тебе звезды с неба?
- Иди к черту, генерал - Неожиданно вспылила Рина. - Двадцать лет, двадцать проклятых лет, и все что у меня было: молодость, любовь, наивность, я все отдала! Оставь мне хотя бы старость и покой! Я стерла прошлое, почему бы и тебе не забыть о моем существовании?!
- Доспехи ты все же не выкинула. Не обманывай себя, прошлое невозможно стереть по собственному желанию, - тоном искусителя, предлагающего запретный плод, отозвался генерал.
- И что?
- Возвращайся, - уже в который раз повторил мужчина - довольно пытаться похоронить себя в этом медвежьем углу.
- Здесь нет медведей, - отозвалась Рина невпопад.
- Вот видишь, даже медведи, и те обходят это забытое место стороной!
Эта фраза вдруг разрядила обстановку, заставив обоих рассмеяться, расслабиться.
- Ты повторяешь мои аргументы, - вполне мирно отозвалась женщина.
- Что поделать, что поделать, старею, нового придумать не могу, приходится старое повторять, - развел руками мужчина.
- Кстати, насчет старости, что за молокососы с тобой? - спросила женщина, кивнув на окошко.
- Охрана, - блестя искорками в глазах, пояснил воин, снова подбираясь, становясь генералом, - почетный эскорт! Как говорится - лучшие из лучших! Щенки, они думают, что стоит отвернуться, и я рассыплюсь в труху.
- В их годы, нам тоже казалось, что полвека - слишком много, чтобы наслаждаться радостями жизни. И уж тем более, чтобы вершить судьбы мира. Давай лучше прогуляемся, мне надо подумать, - то ли предложила, то ли приказала Рина.
Край села лежал сразу за ее домой, и генерал, сделав останавливающий жест своим охранникам, собравшимся дернуться следом, пошел за женщиной по тропинке, через еще не убранные поля. Некоторое время они просто любовались, Рина - небом и золотыми переливами поля, генерал - ее спиной и длинными юбками, колеблющимися в такт шагам. Женская одежда шла ей. К тому же за прошедшее время она отрастила волосы, а спокойная жизнь постепенно свела часть грубых мозолей, сгладив, округлив женственно тело.
Они были знакомы почти вечность: с тех самых пор, когда Рина в амуниции с чужого плеча, с огромным мечом не по руке, поступила под его командование. Помнится, он посчитал ее не заслуживающим внимания сопляком, который струсит в первом же бою. А через год - доверил прикрывать спину, поражаясь, откуда в хрупком, тщедушном теле берутся такая сила и невероятное упорство. Слишком много всего было намешано в общем прошлом, чтобы облечь их отношения в слова. Но это она выволокла его, потерявшего сознание, из битвы, а он, в свою очередь, сторожил берег, пряча ото всех нежеланные слезы, когда она рыдала на привале, после гибели побратима. И именно Рина, единственная из всех, решилась набить ему лицо, когда по глупости и малодушию, он чуть было не решил сдаться и отступить. И были бессонные ночи, которые они просиживали в штабной палатке, составляя и пересоставляя планы, доводя себя почти до истощения, но, в конце концов, поймали удачу за хвост. Перешли в дикое, сумасшедшее наступление, прорвались, торжественно возвратились в столицу, на белых конях гарцуя на параде, после той, самой первой военной кампании.
Даже когда неожиданно выяснилось, что Рина - женщина, он не смог отказаться от ее дружбы и все также делил с ней пот и кровь, бессонные ночи и кашу из солдатского котла. Она доверила ему свою тайну, а он доверил ей свою. Их дуэт был так привычен для всех, так слитен, что жизнь без нее он, и представить не мог. Они даже звания и награды получали вместе. И вот, в итоге - он генерал победоносной армии, а она простая селянка.
Мужчина и женщина дошли до обрыва и остановились. Эта совместная прогулка словно сняла все наносное, что скопилось за четыре года разлуки, словно их и не было.
- Я думал, что спрошу тебя при встрече, зачем ты сказала императору про то, что ты женщина.
- Думал? А почему не спрашиваешь.
- Расскажи, - попросил генерал, - если хочешь.
Рина вздохнула, прислонилась к его плечу, он привлек ее к себе, просто, как и всегда.
- Мне кажется, я просто устала от войны, от крови. Устала помнить лица тех, которых лишила жизни, и тех, кого должна лишить. Я хотела уйти. А так было проще всего. Император ни за что не отпустил бы генерала победной армии.
- Ну а меня-то почему не предупредила?
- А что бы изменилось? - резонно возразила женщина. - Ты воин в двадцатом поколении - битвы у тебя в крови от рождения и до смерти. Я предпочитаю идти на дно одна.
- Старый император уже два года мертв. А новый - очень хочет, чтобы ты вернулась, - сообщил мужчина.
- Император? - удивилась Рина, отстраняясь.
Генерал грустно кивнул.
- Зачем?
- Я отвечу тебе, когда ты правдиво ответишь на вопрос, почему ты все-таки ушла?
- Вот ведь клещ. Потому что нам с ним слишком мало одной столицы на двоих. Война закончилась, и я не могла больше торчать на границе месяцами. А быть рядом с ним, видеть его каждый день, без права быть вместе, и знать, что он чувствует то же самое? Я не настолько сильна! Теперь ты отвечай.
- На границах неспокойно. Их нельзя оставлять без присмотра, - признал со вздохом генерал. - а мои раны в последнее время требуют постоянного присмотра и покоя. Я действительно старая развалина, которая годится только для парадов.
- А как же юные дарования?
Генерал насмешливо прищурился:
- Юные дарования спят и видят новую войну, в ходе которой они покроют себя бессмертной славой и подвигами. А стране нужен мир. Ты очень нужна. Мне, ему, империи, твоему медвежьему углу, в конце концов.
- Это было твоя идея или императора?
- Его, - помедлив, признался генерал. - А еще он попросил передать тебе, что зимними днями даже луна и солнце встречаются. И хотя не могут оставаться рядом вечно, все же делят на двоих один небесный свод. Что бы это значило?
- Оставайтесь на ночь. Утром я скажу, что решила, - отозвалась женщина, игнорируя вопрос.
И зашагала прочь, не ожидая ответа, так же решительно, как раньше ходила в атаку. Мужчина пожал плечами и пошел следом.
Генерал полночи ворочался на мягкой перине, пока, плюнув на все, не вышел из дома старосты. Он и сам не знал, чего ждал, пока не увидел огонька свечи в ее окне. Бессонница у них тоже была одна на двоих.
Между тем, генерал был не совсем прав. Рину вовсе не мучила бессонница, она уже приняла решение, хоть и боялась признаться в этом даже самой себе. Сейчас, глядя на пламя догорающей свечи, она вспоминала.
Того, которого помнила нескладным пленником, слишком хлипким для воина, изящным даже в лохмотьях. Он берег свои музыкальные пальцы и трогательно заступался за сотоварищей по несчастью. Впрочем, она тогда тоже была пленницей. Рина помнила мельчайшие подробности их побега, как они вдвоем пробирались по степи, как полуживые от жажды наткнулись на ручеек, и как она поймала Черного Ветра, который был тогда еще диким необъезженным двухлеткой, и на нем они добрались до своих. Единственное чего она не помнила, так это того, кой черт ее дернул бежать в неизвестность вдвоем с этим изнеженным остолопом. Хотя к концу пути, когда они вымотались настолько, что не было сил даже говорить, Рине иногда казалось, что они слышат мысли друг друга и спутник ее больше не казался бесполезным - разве может быть бесполезным собственное сердце?
Наверное, он чувствовал нечто сходное. К тому времени как выяснилось, что парень - императорский наследник, они могли расстаться лишь с большим трудом, разрывая свою связь по-живому. Это была не любовь - нечто большее, чему нет названия, как будто две половинки одного целого соединились, совпадая до мельчайшей трещинки и шероховатости. Он был готов ради нее отказаться от будущего трона, а она согласилась сменить оружие и доспехи на платье и домашние хлопоты. Но что значили их собственные хотения по сравнению с судьбой двух враждующих государств? Они поступились собственными мечтами ради мира. Наследник женился на принцессе степняков, подтверждая и скрепляя мирный договор, а она осталась в армии, еще три года исполняя принятую присягу, следя за исполнением этого договора, пока не выполнила все обязательства. Была для всех лишь генералом, и ни для кого - женщиной. Сколько она слышала - император из него получился хороший, удивительно верный долгу, умный, да и императрица-степнячка была вполне славная, если такое слово применимо к царственным особам.
Тогда, вынудив своим шокирующим признанием старого императора отправить ее в отставку, Рина не собиралась прощаться, но он пришел сам, и у нее не хватило воли отвернуться. Ее хватило только на то, чтобы не заплакать, расстаться достойно. Сказать, что солнцу и луне никогда не быть вместе, но луна, по крайне мере, может иногда отражать солнечный свет.
Что ж четыре года - вполне достаточный срок для того чтобы терзать себя мыслями о несбыточном. Женщина решительно поднялась и дунула на огарок, ставший ненужным в рассветных лучах.
Рина провела по теплой нагрудной пластине, покрытой кожей, и решительно вышла из дома. Отряд стоял как на параде - прямые спины, выстроились по нитке, даже штандарт вытащили откуда-то, балбесы.
- Вы готовы, генерал? - спросил ее, друг, командир и брат, сияя, как начищенный пятак.
- Конечно, - улыбнулась она, и легко вскочила в седло.
- Ну что ж, вперед,- приказала самой себе и отпустила поводья. На душе было легко и спокойно.
В конце концов, они всегда предпочитали долг любви.