Аннотация: Футуристическая сатира. Дело происходит в кремлевском бункере, аккурат после начала глобальной ядерной войны
БУНКЕР
В бункере было глухо как в танке. Лишь где-то совсем вдалеке почти параллельного шумоизолированного пространства еле слышно добрым шмелем гудел дизель-генератор. Приятным фоном звучала ненавязчивая и неторопливая классическая композиция. Сырости не ощущалось. Свет горел ярко и даже не моргал. Чуть пыльные золотые бра и развесистая хрустальная люстра по центру четко и ровно освещали блестящую намарафеченную венецианку стен, золотые завитки сложно высеченных мраморных колонн, замысловатый естественный рисунок из разноцветных прожилок природного камня половых плит и благородный массив основательной мебели, расставленной в довольно просторной зале. Установка регенерации воздуха работала в штатном режиме. А ставшая для многих уже привычной система "Умный дом" ровным голубоватым свечением встроенного в стену небольшого дисплея убаюкивала бдительность информацией о том, что все заданные настройки поддерживаются, герметичность шлюзов сохраняется, угрозы жизнедеятельности для пользователя нет и запуск элементов второго дублирующего контура не требуется. Но, несмотря на это, собравшиеся дышали учащенно, а некоторые вели себя заметно нервозно, хотя и были здесь в полной безопасности. Банкир Гринштейн, откинувшись, беспокойно ерзал в просторном кресле, подсчитывая количество хрустальных висюлек на люстре, словно боясь потерять профессиональный навык счетовода. Банкир Призман любовно наглаживал крышку большого концертного рояля и что-то тихо шептал ему, будто оговаривая с ним на всякий случай брачный контракт, в предчувствии долгосрочных незыблемых отношений. Как на подающего надежды вундеркинда, на него, не отрываясь, с завистью в глазах смотрел получивший на сегодняшней закрытой встрече знатный раздрай, осунувшийся лицом без пяти минут опальный президент корпорации "РосНефтеСинтез" Брагин, полезший согласно изречению Первого "поперек батьки в пекло". Олигарх Клецкин, перемещавшийся от одного полотна из запасников Третьяковки к другому, притормозил у пейзажа с изящно изогнутой рекой, в зоне бесстыдно оголившейся песчаной косы и нахально цветущими кустами на первом плане и начал самозабвенно колупать холеным когтем словно прилипший к углу картины здоровый валун на краю сбегающей к реке тропинки.
Первое лицо и Второе, Конев и Скакунов, соответственно, были неразлучны как всегда. Они сидели с краю, за большим овальным столом, смотрели в ноутбук, негромко комментируя увиденное на экране, и делали пометки на чистых листках, выдернутых из толстой распечатанной только что пачки. Их вытянутые как у братьев-близнецов лошадиные лица выражали крайнюю озабоченность произошедшими событиями. Двенадцать банкиров, которые всегда предпочитали играть по утвержденным "свыше" правилам и поэтому твердо стоявшие на ногах сегодня с мрачными минами заняли противоположную сторону стола, перекидываясь короткими сухими репликами. Две женщины, Министр Здравоохранения и Министр Образования сидели в удалении от всех на диване, обтянутом золотой тканью с резными ногами в форме чешуйчатых лап дракона. Заплаканное змеиное личико Министра Здравоохранения Бадовой было запрятано в прижатые к голове руки и негромко всхлипывало. Примостившаяся рядом, почти приклеившаяся Министр Образования Егэндырова, не шелохнувшись, сквозь стекла очков подобно гиперболоиду инженера Гарина прямолинейно и упрямо сверлила глазами выбранную точку на стене похороненного под землей бетонного бункера. Ее лицо было лишено мимики и не выражало в данный момент ничего, кроме состояния полной потерянности во времени и пространстве.
Вообще, само сегодняшнее заседание изначально казалось странным, как по структуре и контингенту, так и по повестке. Но никто даже не мог и подумать, что оно будет прервано так быстро и ТАКИМ ОБРАЗОМ.И то, что сейчас в бункере находилось всего около двадцати человек, по сути, было лишь стечением обстоятельств. Мало того - элементом везения. Естественно, априори, везение это не распространялось на Первого и Второго, - им все положено по статусу, в том числе и жизнь, а этим... остальным... Эти просто успели.
- Ну что ж, господа, - растягивая фразу, но между тем уверенно обратился к присутствующим Конев, не отрывая взгляд от ноутбука, - дела наши, прямо скажем, далеки от идеального течения процесса и даже, при всем желании, сейчас нельзя сделать никаких прогнозов ни в плане сроков нашего пребывания здесь, ни в плане оценки уровня кризисности сложившейся ситуации. Глобальный кризис, имевший место быть вплоть до сегодняшней точки кипения, или, я даже бы сказал, новой точки отсчета: куда, вперед или назад пойдет отсчет отныне - покажет время. Но первый кризис, перспективный, если так можно его охарактеризовать, и неоспоримый, к сожалению, действительно имеет место быть! И он, пожалуй, будет пострашнее прежнего, - не слезая со своего любимого конька словоблудия, подготавливал "поле для пашни" Первый. - Итак, конфронтация достигла своего апогея и кипение под затянутой наглухо крышкой, как и следовало этого ожидать, вполне логично привело к необратимому, но ожидаемому многими процессу и, как следствие, - взрыву. Взрыву, который смел привычные вековые границы, выгладил до неузнаваемости территории, смешал прогресс с пылью и, может быть, остановил время...
При этих словах бункер будто немного подпрыгнул, дернулся и едва заметно поехал в сторону, отчего закачалась люстра и хрюкнул в глубине примыкающего к зале подсвеченного, убегающего куда-то вдаль сводчатого коридора дизель-генератор. Все замерли. Включив самообладание, Конев продолжал:
- Могло ли быть иначе? Вряд ли. И то, что многие жили верой, что все переменится, все вернется на свои места, ни коим образам не могло повлиять на общий ход событий. Да. Это был всего лишь самообман, самовнушение, называйте это как хотите! И если раньше эти процессы затрагивали нас косвенно, постольку-поскольку, повышая или понижая планку дохода, то теперь обстоятельства коснулись нас напрямую. Без экивоков и лишних сантиментов. - Конев прервался, снова пристально посмотрел на экран, вздохнул и добавил, - так вот, вынужден поставить вас всех перед фактом: мир не просто изменился. Его нет. МЫ ПОТЕРЯЛИ ВСЕ. ВСЕ!!! - Последняя фраза была по-актерски, почти торжественно выделена горестной трагической интонацией.
Все замерли вновь. Стало так тихо, что со стороны могло показаться, что собравшиеся не на жизнь, а на смерть играют в игру "Море волнуется раз..." и вовсе не взрыв, а страшная фраза остановила время. Кресло банкира Гринштейна затихло, палец любителя изящных искусств и по совместительству олигарха Клецкина перестал остервенело драть холст в районе булыжника у сбегающей вниз тропы. Змеиное личико Министра Здравоохранения Бадовой перестало хлюпать и сильно вдавилось в прилегавшие руки, да так, что, казалось, дыхательный процесс вот-вот остановится.
Предположив, что ситуация, доведенная до неуправляемой истерии, может выйти из-под контроля, проницательный, довольно молодой и жутко продвинутый в плане знакомства с современными устройствами и гаджетами, Скакунов встал, уверенным шагом подошел к жидкокристаллической панели "Умного дома" и начал тыкать в активный экран пальцем. Бегло рассмотрев вылезшую из глубин матрицы на экран карту инфраструктуры бункера, Скакунов приступил к детальному изучению кнопок управления основными агрегатами и элементами.
- Господа, - произнес он, - я так понимаю, гостевые санузлы - прямо по правому коридору, первая, вторая и третья комнаты, соответственно, гостевые комнаты - следующие, их распределим потом... - Несмотря на общую нервозность, никто, включая ерзающего сильнее прежнего Гринштейна, откровенно золотыми горшками и золотой сантехникой не заинтересовался. - Та-ак... Кухня там... А зала для приема пищи та-ак... неподалеку. Прямо по левому коридору, хотя, наверное, это пока не очень актуально... А-а, вот! - Скакунов нажал вылетевшую из электронного нутра панели интерактивную кнопку с надписью "БИЗНЕС-ЛАНЧ".
Скрытые в стене двери чуть подались вперед, прошелестели в стороны, и в помещение выдвинулась прозрачная стеклянная панель с расставленными напитками, сухими закусками, герметично запечатанными серебристыми пакетиками в хрустальных вазах. Бадова и вышедшая из ступора Егэндырова встали, спешно налили по фужеру воды и так же торопливо отсели обратно на свой диван. Твердой походкой гулко и где-то оптимистично подтянулся Брагин. Заправским движением он открыл французский коньяк, наполнил половину фужера, выпил все до дна, наполнил снова, только уже до краев, взял из вазы две серебристых упаковки и, чуть покосившись в сторону Конева и Рысакова, отправился к роялю, то ли почувствовав разливающийся теплый потенциал, собираясь сменить на посту не такого уж и талантливого в плане музицирования Призмана, то ли просто собираясь просто составить ему компанию, может даже из обычной жалости, - видя, что тот при общении с роялем теряет остатки разума.
- Господа, если кто-то желает, - Скакунов жестом радушного хозяина направил всех остальных к стеклянной панели, - можете немного перекусить, с обедом может выйти накладка, - и кисло улыбнулся.
Остальные, взглядами проводив Брагина до инструмента, интереса к яствам не проявили. Скакунов подошел к Коневу, нагнулся и что-то прошептал ему на ухо. Конев встал и направился к стене, противоположной той, из которой выехал "бизнес-ланч". Скакунов вновь оказался у панели "Умного дома", ткнул пальцем в дисплей несколько раз и неподалеку от Конева, висевшая посередине стены картина, отъехала в сторону, выставив напоказ скрытую в углублении темный плоский экран метра два по диагонали. Еще одно движение пальца Скакунова - и панель ожила, засветилась и почти сразу погасла. Спустя секунд десять, картинка на панели начала медленно появляться, и, спускаясь от верхнего уровня, начала раздвигать темное прямоугольное пятно экрана книзу. Создавалось впечатление, что из-под земли выдвигалась камера, являя притязательному зрителю увиденное ею изображение, как говорится "он-лайн". Темное серое шевелящееся пятно на экране ассоциативно ничего не напоминало. Присмотревшись, можно было увидеть в неглубоком пока мраке изогнутую линию, легким изгибом разделяющую изображение на две части: нижнюю картинку - черную с возникающими на ней красно-желтыми всполохами и темно-серую сверху, на которую, собственно, и ложились шапки всполохов. И больше ничего. Пейзаж напоминал ночной горизонт, освещаемый далекими хилыми салютами. Вдруг справа образовалась яркая, засветившая все вспышка, по экрану быстро пробежали горизонтальные полосы и изображение погасло.
- Вот, пожалуй, и все, - без привычного присущего оптимизма в голосе и ободряющих ноток подвел черту Конев. - Разрушающая сила атома бескомпромиссна и неуправляема... К сожалению.
- Ну почему же совсем неуправляема? - Почти бодро врезался в монолог Первого Скакунов. - Наш дизель-генератор, к примеру, когда выработает все топливо, перед отключением запустит резервные. А те уже работают, - он немного помедлил, важно растягивая паузу, - на мирном, так сказать, атоме. А там уж как Бог даст! - Философски закончил мысль осведомленный в плане физики процесса и ознакомившийся по ходу дела с алгоритмом работы системы поддержания жизнедеятельности в бункере Скакунов.
Данная информация сильно воодушевляющего эффекта не произвела.
- И сколько эта вся..., - подал голос "убитый" банкир Цилевский, один из ТЕХ двенадцати.
- Ресурс системы около двух лет из расчета на тридцать человек, выходит, если без сбоев, то года три протянем... - Исчерпывающе проинформировал на лету перехвативший вопрос проницательный Скакунов.
Цилевский закашлялся.
- Итак, для тех, кто еще не понял или не до конца осознал, я понимаю, в это трудно и тяжело поверить, - хладнокровно начал чеканить Конев, - не боюсь повториться, МЫ ПОТЕРЯЛИ ВСЕ. Заводы, фабрики, пароходы, лес, вышки, все, ничего этого больше нет, сразу внушите эту мысль! И не надо тешить себя иллюзиями.
- Это мне так правильно кажется, что ни домов, ни банков, ни яхт, ни машин..., - с вялой надеждой в голосе на отрицательный ответ, откашлявшись, задал идиотский вопрос любознательный от рождения Цилевский.
- Так, один уже на верном пути, - Конев, не моргая, смотрел то на Цилевского, то на его соседей, - всё и всех! Яхты и машины, мужей, - он перевел взгляд на женщин-министров, - жен...
- Хрен с ними, с женами, в конце-концов, это дело поправимое, как я понимаю, - парировал пессимистическое заявление Конева почему-то взбодрившийся Цилевский и перекинул свой оживившийся сальный взгляд на Бадову и Егэндырову.
Женщины перестали плакать и замерли, почувствовав недоброе, инстинктивно прижавшись друг к другу.
- Но и это не самое страшное, не давая передыху, продолжал давить на психику неугомонный Конев, - мы лишились самого главного! - Все вопросительно смотрели на Первое Лицо. - Мы живы. Мы остались. Это да. Но мы остались без тех..., - его голос едва заметно дрожал, - ...без тех, кто всю жизнь... э-э...как бы это сказать поделикатнее... подтирал нам задницы...
Эта фраза прозвучала как гром среди ясного неба и, судя по округлившимся от пронизавшего ужаса глазам оказавшихся здесь "везунчиков", для многих этот аспект жизнедеятельности был далек от фигуральности и всяческих метафор, в этих словах заключалась вся сермяжная правда жизни, весь ее смысл.
- Это как же?...
- Как же мы теперь будем?...
- То есть как?..., - посыпались риторические вопросы с трудом выходящих из комы банкиров.
- А вот так, - резал воздух Конев, встав в позицию альфа-самца, - жизнь меняется, могут меняться обстоятельства. Но должны ли меняться мы, должны ли мы изменять себе - вот вопрос?! Мне кажется - нет! Поэтому, я предлагаю провести экстренное заседание и выбрать пару кандидатур, после чего проведем выборы на ответственную должность... Это будет даже где-то символично, этакое зарождение новой демократии. А результаты выборов и покажут нам достойного, того, собственно, кто и будет исполнять... э-э, функции тех, без кого..., кто нам будет..., - Конев бросил цепкий проницательный взгляд на отрешенно стоящего в стороне опального олигарха Брагина, - в общем, господа, не будем превращать нашу жизнь в фарс и лишать себя маленьких радостей жизни! К тому же их так мало осталось. - Миролюбиво и дипломатично закончил Конев и натянуто улыбнулся.
- Я предлагаю перед заседанием немного отдохнуть, - поддержал инициативу Скакунов, - да и, вообще, - перед выборами...
Полупьяный Брагин устало уложил голову в лежащие на рояле руки, уронив в ладонь скупую мужскую слезу. Он вспомнил участившиеся в последние время проверки и аудит, весь комплекс почти не решаемых, созданных кем-то искусственных проблем, вспомнил сегодняшний раздрай, устроенный Первым и, почти теряя самообладание, вспомнил, как проходили последние выборы...