Лев Вершинин

Тот факт, что Китай оказался среди стран, мягко говоря, не одобривших антииракскую кампанию, по сути, не удивляет, учитывая стремление его лидеров сплотить вокруг себя осколки бывшего "третьего мира", тем паче, что, в отличие от судорожных метаний разлагающихся заживо "западных демократий", действия Пекина вполне последовательны. Но и в глыбах случаются трещины, чреватые разломами. В отработанной владыками Поднебесной схеме такой трещинкой давно уже стал Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР), бывший Восточный Туркестан, наполовину населенный мусульманами, главным образом уйгурами. И если еще вчера эта крохотная червоточинка была почти незаметна, то ныне, когда "зеленый мир", умело используя чужие просчеты, воплощает в жизнь собственные стратегические разработки, тлеющие в Синьцзяне искры сепаратизма грозят, окрепнув, разнести Великую Китайскую стену в пыль.

Вспыльчивый регион

Во время оно Уйгурия была одним из самых мощных и культурных государств Центральной Азии. Потом орды варваров сравняли с землей её города, а приползший с запада ислам объявил все, бывшее ранее, греховным и не подлежащим восстановлению. Так что когда в 1759 году армии империи Цин удалось воплотить в явь давнюю мечту богдыханов, превратив Сиюй ("Западные края") в Синьцзян ("Новые рубежи"), земля уйгур была нищим захолустьем. Но вместе с тем упрямым и боевым. Тюрки не желали смириться с утратой свободы. Они восставали из года в год. В ХIХ веке какое-то время существовало даже - хотя и совсем недолго - независимое государство Джеттышаар, а в середине века ХХ - Восточно-Туркестанская республика, ориентировавшаяся на СССР и расформированная после того, как её лидеры погибли в авиакатастрофе, направляясь с визитом в Москву. Не исключено, что трагедия была подстроена Кремлем, не пожелавшим дробить "братский коммунистический Китай".

Пекин очень дорожит "Новым рубежом" - как по имперской традиции, запрещающей терять однажды завоеванные земли, так и из соображений сугубо практических - там сосредоточены около 80% всех ископаемых Поднебесной, а запасы "черного золота" сравнимы с саудовскими нефтяными полями. Для ослабления сепаратистских настроений используется весь арсенал средств от кнута до пряника - мятежи подавляются с подчеркнутой жестокостью, но отношение к культуре туземцев подчеркнуто уважительное: в школах и вузах ведется обучение на уйгурском языке, есть уйгурское радио, телевидение, пресса; щедро выделяются деньги и на экономическое развитие отсталого края. И все же, хотя ослика с тележкой вытеснили автомобили, а в Урумчи, столице автономии, мазанки и "хрущобы" быстро сменяются кварталами современной застройки, толку нет: все, кому довелось побывать в тех краях, отмечают невероятную, почти зоологическую ненависть аборигенов к ханьцам. Ситуацию осложняет то, что тюрки, традиционно многодетные, воспринимают лозунг "Одна семья - один ребенок" как национальное оскорбление и не желают удовлетворяться специальным "синьцзянским" удвоением квоты.

Население растет. Безработица, само собой, тоже. А искать счастья в "богопротивных" (по словам мулл) ханьских провинциях уйгурская молодежь, несмотря на настоятельные уговоры властей, не желает, предпочитая тайком уходить в Пакистан, куда её (при содействии тех же мулл) заманивают эмиссары "просветительской" организации "Харкат уль-Муджахиддин", легальной "крыши" ордена деобанди, самой радикальной из ваххабитских сект. Для "лишних" юнцов возможность бесплатно выучиться на муллу - единственный лучик надежды. Пройдя курсы шариата и, естественно, начальной военной подготовки, выпускники возвращаются в СУАР и оседают там в ожидании часа Х, промышляя покамест наркоторговлей и рэкетом.

Справедливо полагая ислам идеологической основой сепаратизма, Пекин принимает жесткие меры. Сейчас, правда, не эпоха "культурной революции", когда мечети без лишних слов равняли с землей, а мулл и улемов водили по улицам, привязав к шее отрубленные свиные головы; методы изрядно смягчились, и даже в армии имеются отдельные кухни для солдат-мусульман - но все же уйгурам, работающим на государственных предприятиях, "не рекомендуется" посещать мечети под угрозой увольнения, а подросткам вообще запрещено участвовать в молитвах. Уйгурскому сепаратизму Китай удачно противопоставляет "антиуйгурство" других национальных меньшинств - казахов, киргизов и таджиков. Самое же главное - уже почти полвека осуществляется программа заселения региона китайцами из внутренних провинций. А поскольку хороших земель в Синьцзяне мало, появление переселенцев провоцирует очередные витки неприязни и насилия.

Ни шагу без джихада

Горы делят Синьцзян надвое. Северная часть, Джунгария, примыкает к Алтаю и Казахстану, а южная, Кашгария, граничит с Киргизией, Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном. На севере борьба идет за создание Уйгуристана - независимого светского государства. На юге - за создание вассальной Пакистану Исламской республики Восточный Туркестан. Впрочем, эти тонкости понятны разве что аборигенам, ибо средства "борцов" примерно одинаковы, хотя на юге жизнь спокойнее: Исламабад, дорожа хорошими отношениями с Китаем, старается ситуацию не обострять. Зато на севере "патриоты" шалят вовсю - вот уже семнадцать лет, как десятки мелких боевых организаций ("Искра Родины", "Лобнорские волки", "Сыны пустыни") объединились в Национальный революционный фронт Восточного Туркестана, лидер которого, беспощадный и умный Юсупбек Мухлиси - фанатик не столько ислама, сколько уйгурской независимости (правда, при случае не отказывающийся и поспекулировать на популярной идее джихада).

Горбачевская "перестройка", пробудив ислам в Средней Азии, дала толчок и очередной вспышке уйгурского терроризма. Конечно, Пекин, реально оценив "советский опыт", постарался задавить опасность в зародыше, и первый мятеж сепаратистов, полыхнувший в 1990-м близ города Кашгар, был погашен выстрелами в упор. Несколько тысяч особо буйных оказались тогда за решеткой, кое-кого расстреляли, но многим удалось уйти за кордон - в Казахстан, Россию и Западную Европу, где очень скоро появились "информационные" и "культурные" центры, получающие от ласковых западных доброхотов, бесконечно довольных явлением новых "бедняжек", всемерную моральную и материальную помощь, а из штабов в Пакистане и Саудовской Аравии - подробнейшие инструкции. Правда, под давлением Китая были все же прикрыты бойко работавшие в Казахстане и Киргизии организации с красноречивыми названиями Уйгурстанская армия свободы и Национальный революционный фронт Восточного Туркестана, но экстремисты не исчезли. Они просто ушли в подполье, время от времени напоминая о себе по-прежнему наглыми вылазками - то взрывом автобуса в киргизском Оше 1 мая 1998 года (террористы, как выяснилось, не только имели китайские паспорта, но обучались саперной премудрости в одном из лагерей Хаттаба), то сражением с казахстанской милицией, обнаружившей явку уйгурских нелегалов в Алма-Ате, то убийствами бизнесменов-уйгур, не желавших спонсировать "святое дело" (в 2000 году в Бишкеке был зарезан лидер культурно-просветительского общества уйгуров Киргизии "Иттипак" Негмат Казаков, выступивший против насилия, как метода борьбы).

В самом же Синьцзяне идет полноценная партизанская война, для которой тамошние горы, степи, полупустыни и пустыни - идеальный фронт, тем более что 85% населения - крестьяне, а китайцев за пределами городов практически нет. На деньги от продажи наркотиков налажена закупка оружия. 22 апреля 1993 года боевики атаковали военную базу у города Турфана, а в мае 1994-го попытались захватить ядерный полигон Лобнор. О нападениях на китайских военных и полицейских, взрывах на транспорте и в общественных местах и, разумеется, "экспроприациях" нечего и говорить: они прочно вошли в быт.

Какое-то время китайцы пытались отделять овец от козлищ. Но после того, как в январе 1999 года крупный отряд НРФВТ, ворвавшись в городок Или, устроил бойню на улицах, не пощадив ни старых, ни малых, Поднебесная зарычала всерьез. Под угрозой "весьма серьезного ухудшения отношений" закрылись уйгурские "культурные" центры не только в Алма-Ате и Бишкеке, но и в Москве, и везде, куда смогла дотянуться "рука Пекина", а в Лондоне при очень загадочных обстоятельствах погибли несколько эмигрантов-активистов.

Бревнышко в глазу

Восток, как известно, хорошо понимает язык силы. Понеся тяжелейшие потери, сепаратисты слегка притихли. Часть выживших бежала, остальные затаились. Но отказываться от борьбы они не собираются. Осознав, что самостоятельно решить свои проблемы им не под силу, а на активное вмешательство "мировой прогрессивной общественности", понимающей, что Китай не Израиль и на него не прикрикнешь, чересчур рассчитывать не приходится, синьцзянские борцы, ранее в большинстве своем светские, сделали ставку на "всемирный джихад", результатом которого, по их мнению, рано или поздно станет распад Поднебесной "по советскому образцу" на несколько национальных обрубков - Восточный Туркестан, Тибет, Монголию, Манчжурию и - как в средние века - два ханьских государства, Северное и Южное.

Юсупбек Мухлиси на сей счет высказывается предельно жестко. "Мы не фанатики, - говорит он. - Мы остерегаемся исламистов. Но у нас нет ни пяти, ни десяти лет, чтобы ждать развала Китая. Каждый год к нам переселяется по миллиону ханьцев, а на полигоне Лобнор, уродующем нашу родину, идут ядерные испытания, цель которых - убийство нашего народа. Продолжается и политика планового деторождения, фактически - геноцид коренного населения. Поэтому ждать мы не можем. Наши проблемы нерешаемы мирным путем. Необходимо общее согласованное наступление, и если Уйгуристан станет исламским, но независимым, то так тому и быть!".

Слово вождя, как положено, немедля становится делом. Спецслужбы заинтересованных стран все чаще получают информацию о финансовых потоках, идущих из арабских банков на счета "благотворительных уйгурских фондов", базирующихся в Западной Европе и США, отряды НРФВТ пополняются рекрутами из Кашгарии - теми самыми дипломированными муллами, несущими северянам "свет истинной веры"; в документах сепаратистов Средняя Азия вполне официально именуется "территорией Западного Туркестана, аннексированной Россией", а уйгурские "моджахеды" уже заявили о себе в Чечне, Косове и Македонии.

Что происходит в СУАР сейчас - тайна за семью печатями, поскольку для иностранных журналистов доступ туда наглухо закрыт "по соображениям безопасности". Если верить властям КНР, то в регионе все нормально, за исключением "отдельных эксцессов", организованных "кучками хулиганов", с которыми - естественно, "по просьбе населения" - никто церемониться не намерен. И не церемонятся: газета "Вечерний Или" время от времени сообщает о приведении в исполнение смертных приговорах то трем, то пятерым, то семерым "злостным нарушителям общественного спокойствия". Однако не секрет, что жителям Синьцзяна уже три года запрещено пользоваться спутниковым телевидением, что "челночный" промысел в регионе резко ограничен, а гарнизоны, стоящие в городах провинции, ежемесячно пополняются элитными частями из внутренних провинций. Видимо, тоже в целях защиты населения от "хулиганов".

Такая политика, естественно, вызывает нарекания исламолюбивой европейской прессы, упрекающей власти Поднебесной в "вопиющих нарушениях прав человека". И хотя Китай вполне резонно парирует в том смысле, что речь идет не о "нарушениях прав", а о "вкладе в борьбу с мировой террористической сетью", информационную войну он проигрывает вчистую: радея о "несчастненьких", влиятельные либеральные издания целенаправленно формируют образ злого монстра, не имеющего прав на Синьцзян. Точь-в-точь так же, как делалось это с Югославией в период "косовского" кризиса. Конечно, Пекин - не Белград, его так просто не разбомбишь, да и коллаборационизм там не в почете. Но лавина, как известно, начинается с малого камешка. Хозяевам древней страны, продолжающим по рецепту Великого Кормчего вдали от своих границ разыгрывать исламскую карту, не стоило бы забывать: в наше время расстояние между Ближним и Дальним Востоком не так уж велико, а усмирять "своих" экстремистов, одновременно заигрывая с "чужими", - занятие не только неблагодарное, но и смертельно опасное.