|
|
||
Африканские этюды | ||
Лев Вершинин
Каждая счастливая страна счастлива по-своему. Все несчастные страны несчастливы одинаково. Народам-удачникам живется спокойно и уютно, остальным - голодно и тоскливо. Напасти обгоняют одна другую; никто, ни политики, ни ученые, ни люди в форме не в силах что-то изменить. Любые реформы буксуют. И только бегемотьи семейства, неспешно топчущие скудные крестьянские огороды, вносят некоторое оживление в унылые будни обывателей западноафриканской державы, именуемой Гвинеей-Бисау.
Конфликт цивилизаций
Бегемоты, конечно, не правы. Они не работают, а есть хотят. Но, с другой стороны, их можно понять. Эти солидные, склонные к философскому восприятию мира зверюги не любят новшеств, и если уж они меняют свой исконный образ жизни, то причины должны быть очень вескими. Еще недавно, в конце прошлого столетия, в Мансабе, южной провинции страны, гиппопотамов не было. Вообще. Ни единого. Однако в последние несколько лет там зарядили проливные дожди, в заболоченных местах на поверхность стала выступать соль, и толстокожие решили, что настал час выходить из джунглей в люди. Причем каждый бегемот, будучи отменным семьянином, прибрел не один, а привел обустраиваться на новом месте - полях и огородах - всю немалую родню. В итоге сотни гектаров посевов были вытоптаны незваными мигрантами, а когда и без того несытые крестьяне попытались завернуть гостей в родные болота, те, не на шутку осерчав, начали сопротивляться, настаивая на праве меньшинства жить по традициям. Один даже насмерть затоптал двух человек.
И тогда гвинейцы объявили интервентам войну. Предварительно совершив все необходимые обряды. Но гиппопо, как и положено менее цивилизованным, в открытой схватке оказались сильнее. Пришлось вмешаться государству на уровне аж премьер-министра, и это было не легко. Ибо хотя, с одной стороны, гиппопотам - уникальный вид африканской фауны, подлежащий охране и защите от истребления, но с другой, крестьяне, пусть даже уникальной фауной не являются, тоже хотят жить. Всего пару месяцев назад они с трудом спасли часть урожая от полчищ саранчи, и уцелевшие жалкие крохи продовольствия нужны им, чтобы не вымереть с голоду. Собственно, средняя продолжительность жизни в Гвинее-Бисау за последние десять лет и так упала с 44 до 42 лет. Хроническое недоедание делает свое дело.
Беда, однако, подобно бегемотам, не ходит одна. Только-только правительство собралось направить против четвероногих захватчиков войска, как выяснилось, что отправлять некого - армия занялась другими делами. Аккурат через день после принятия судьбоносного решения о начале гвинейско-бегемотьей войны в столице страны начался путч. К которому, правда, гиппопотамы никакого отношения не имеют.
На фоне коллег-президентов Виейра выглядел очень даже неплохо. Он никого не ел, жил скромно и делал все, что только мог. Начал либерализацию экономики, чем очень понравился МВФ, провел свободные выборы в местные советы и в парламент, отменил надоевшую всем однопартийную систему и цензуру, а в 1994-м стал настоящим, законно избранным президентом. Но экономику продолжало трясти. Вернее сказать, её не было, какие бы зигзаги ни выделывал лидер нации. Даже вступление в Западноафриканский валютный союз, то есть переход из-под лиссабонского "зонтика" под парижский, ничего не дало.
В начале лета 1998 года нарыв прорвался. Генерал Ансумане Мане, начальник генштаба, имевший в народе репутацию Робин Гуда, высказав в лицо президенту мнение страны как о нем, так и о его управленческих талантах, был тут же снят с поста, а 7 июня поднял мятеж. Пролилась кровь. Правда, Виейра с помощью Сенегала и Гвинеи сумел удержать столицу, но бои шли на равных, и 2 ноября в Абудже, столице Нигерии, противники договорились о перемирии и проведении в феврале 1999 года всеобщих выборов. Виейра, однако, выполнять обещания не спешил, и 7 мая 1999 года Мане опять поднял мятеж, на сей раз взяв под контроль Бисау. Виейра покинул страну, а мятежник, как ни странно, сдержал слово, передал власть временному президенту, спикеру Малан Бакай Санья и возглавил центризбирком.
Выборы же, прошедшие в январе 2000-го, оказались очень нелегкими. Впервые в истории Бисау результат не был запрограммирован, и в отцы нации стремглав кинулись все, имевшие хоть какое-то имя - лавочники, старосты рыбацких артелей, профессиональные политики, учителя, адвокаты, вожди лесных племен, муллы и прочие. Вперед, однако, вышел некто Кумба Ялла - главный местный интеллектуал. Он и был приведен к присяге 17 февраля, заявив на церемонии инаугурации, что намерен покончить со всеми проблемами в ближайшее время.
Как ни странно, все стало еще хуже. Уже за первые полгода каденции нового президента кабинет полностью сменился трижды, а парламент безнадежно рассорился с главой государства. Народ же продолжал нищать ускоренными темпами, под ежедневные многочасовые радиолекции президента-философа по проблемам общественной морали. Когда же перестали работать больницы и школы (запертые по сей день), всем стало ясно, что этика, конечно, хорошо, но это далеко не все, чем жив человек, и надо что-то делать.
Первым, кто попытался превратить смутные ощущения в реальные действия, вновь стал неугомонный Мане. 20 ноября 2000-го он восстал в очередной раз, посадил под домашний арест своего преемника на посту начальника генштаба генерала Вериссимо Коррейа Сеабра, "по этическим соображениям" отказавшегося участвовать в перевороте, и объявил себя верховным главнокомандующим (фактически президентом). Но не преуспел. Народ и войска еще не успели разочароваться в кумире. 23 ноября Мане погиб, и стало тихо.
Однако всё по-прежнему дышало на ладан. Появилась уличная преступность, о которой раньше слыхом не слыхивали. Ограбили даже китайского посла. А в апреле 2003-го вконец оголодавшие студенты из Бисау, обучающиеся в Москве, захватили посольство своей страны, снимающее (из соображений экономии) трехкомнатную частную хрущобу, и потребовали, чтобы родина выплатила хоть часть задержанных на полгода стипендий (на общую сумму $ 1600). Посол позвонил домой, но там ему сказали, что денег нет, но могут прислать список подработок, "не унижающих национальную честь" гражданина. И в конце концов конфликт был улажен правительством Москвы, выделившим несчастным студиозам талоны на бесплатное питание.
Не понимая, что происходит, и уже никому не веря, Кумба Ялла в ноябре 2002-го распустил парламент, пообещал провести выборы в феврале. Однако слова не сдержал: выборы постоянно откладывались - формально из-за недостатка средств, но фактически еще и потому, что президент полностью ушел в грезы, тасуя кадры во все ускоряющемся темпе и самыми причудливыми конфигурациями. Вплоть до того, что в апреле этого года министр обороны, считавшийся ближайшим соратником главы государства, улетел в отставку без объяснения причин, а сменила его на этом очень "мужском" посту - невиданное дело! - дама, Филомена Машкареньяш Типоте. После чего правительства Португалии, Бразилии, Анголы и других "стран-сестер" начали активно уговаривать военных "не вмешиваться в политику".
Как выяснилось, поздно.
Все выступления новых властей выдержаны в подчеркнуто примирительном тоне, сдержанность изменяет им лишь тогда, когда речь заходит о свергнутом лидере. В коррупции или иных привычных грехах его, правда, не винят, зато хором говорят о "полной некомпетентности", "избытке амбиций", "мессианстве" и "подготовке фальсификации всеобщих выборов". К сожалению, все это соответствует истине. Поэтому и "страны-сестры", и Португалия, и США, и ООН - короче говоря, все, чье мнение в данном случае важно - хоть и, разумеется, осуждают армию за вмешательство в политику, но делают это мягко и аккуратно, настаивая лишь на том, чтобы "конституционный порядок был восстановлен как можно скорее".
Так оно и будет. Генерал Коррейя, как признают все, отнюдь не горит желанием творить чудеса. Он хочет немногого - навести какое-то подобие порядка, чтобы работали хотя бы амбулатория и, если получится, школа. Для этого нужно немножко денег, а "под восстановление конституционного строя" Запад, конечно же, подаст. После чего все вернется на круги своя: политики в парламент, армия в казармы, а народ - к своим бегемотам...