|
|
||
На континенте Разия климат в разных местах разный - где тепло, а где холодно, где посуше, а где поболотистей. Самую сырую, болотистую, неурожайную часть континента занимала страна Росянка, где жили простые неприхотливые люди - росянцы. Несколько столетий жили они в Росянке, и было у них всё более-менее нормально, собирали морошку и клюкву, пили целебную болотную воду. Ходили они всю жизнь по болоту в резиновых сапогах, и привыкли к этому. И был у них самый большой город, столица. Называлась столица Кваква. Столица была не в самом центре необъятных болот этой страны (как вы могли бы подумать), а на краешке, где посуше и потеплее, и летом можно даже ходить в босоножках (поэтому в столице в обувных магазинах продавались не только резиновые сапоги, но и босоножки). Почему столица была у границы страны? Потому что это был древний город, один из первых, которые построили древние росянцы на неглубоких болотах, когда начали заселять Росянку. Впоследствии они проникли глубже - в край, называемый Дальним Стоком, заполненный более глубокими и неприветливыми болотами.
Кваква была красивой столицей. Каждый раз, когда какой-нибудь царь правил особенно жестоко, устанавливал высокие налоги и не давал богатеть людям недворянского звания, в ней строились красивые здания, и прекрасные гондолы скользили по ее каналам, направляясь от одного особняка к другому. Обширная территория и невозможность строить дороги помогали стране в борьбе с не такими частыми, как у других стран, завоевателями. Предметом национального фольклора был случай, когда сборщик брусники, которого вражеская армия захватила и повелела показать путь в Квакву, завел их в болото рядом со своей деревней и утонул вместе с ними. Однако по мере того, как в других странах развивалась технология, Росянка со своими болотами не могла больше соперничать с ними. Всё, что можно было построить на более-менее сухих участках болот - это несколько заводов по производству оружия, необходимого, чтобы защитить внутренний рынок и, таким образом, отечественного производителя... - но не буду утомлять читателя математическими выкладками (они приведены полностью в моей статье О сравнительной цене развесистых сортов росянской и кванадской клюквы на разийских рынках, Proceedings of the conference at Middlemarsh University). Скажу лишь, что теперь каждый человек в Росянке думал только о том, как бы переселиться на более сухое место. Тот, чья деревня совсем ушла под воду, бежал туда, где воды было лишь по горло. Тот, кто жил по пояс в воде, считал за счастье переехать туда, где бродят в воде по колено. А те счастливчики, которым вода была лишь по щиколотку, мечтали о том, что они называли цивилизацией - о сухих улицах и о солнце круглый год, как в далекой Калорифорнии.
Вот тогда еще больше, чем раньше, выросла роль Кваквы в жизни Росянки. Надо сказать, что в это время росянское правительство разрешило людям свободно выбирать место проживания. Существовала только одна точка на карте Росянки, въезд в которую даже на пару дней требовал обязательной (и не бесплатной) регистрации - это Кваква. Этот режим, приближенный к визовому, поставил Квакву в положение анклава сухости и богатства, который случайно оказался на территории Росянки. Каждый, кто хотел продать свою рабочую силу или какой-нибудь товар, приезжал с Дальнего Стока в Квакву, совершал здесь сделки, работал (и платил налоги), и зачастую зацеплялся здесь, оставался, ибо зарплаты здесь были выше, рабочих мест для квалифицированных людей больше, и климат лучше, чем где-либо еще в Росянке. В это время коренные кваквичи и кваквички, получившие прекрасное кваквинское образование и пользуясь своими международными деловыми и академическими связями, конкурировали за рабочие места на международном рынке и часто получали работу за границей и переезжали туда - в том числе и в счастливую Калорифорнию.
Благодаря такому положению Кваква на какие-то двадцать лет стала динамичным, высокообразованным, культурным городом. За это время она пропустила через себя около пятидесяти миллионов людей - но совсем не так, как пропускает людей вокзал, где пассажир, вышедший из своего поезда по дороге с Дальнего Стока в какой-нибудь франсухский город (Теплузу, например), успевает лишь купить бутылку минералки и уронить окурок. Кваква впускала в себя лишь высокообразованных или квалифицированных в каком-либо отношении людей. Они немедленно включались в кваквинский бизнес, производили или привозили товары, или, другими словами, производили или привозили деньги. Как правило, они привозили деньги (в прямом или косвенном виде) из своих родных мест на Дальнем Стоке, что обогащало Квакву, обедняло Дальний Сток и, таким образом, делало Квакву еще более привлекательной для всех дальнесточников. Поднявшись в Квакве в профессиональном и финансовом отношениях, новые росянцы обращали свой взор на теплую и сухую заграницу, посылали туда своих детей, переезжали туда сами, однако сохраняли связь с Кваквой, так что потеря их налогов для Кваквы компенсировалась обретением новых полезных связей за рубежом.
Однако этот переток людей не мог происходить бесконечно. На Дальнем Стоке - позабытом, постоянно грабимом кваквичами - не осталось квалифицированных работников, чтобы производить капитал, и не рождались новые дети. Поэтому прекратилось постоянное плодотворное движение людей сквозь Квакву, и прекратился приток денег. Кваква пришла в упадок, и ее население за десять лет сократилось до 400 тысяч несчастных, обиженных, скучно доживающих свой век неудачников с фашистскими симпатиями.
|