Я выстрелил дважды. Первый луч прошмыгнул мимо андроида, второй зарядил прямо в блок питания, и тот задымился, кубарем повалился с косогора в бурлящую трясину. Ноги в руки, а бластер обратно в рукав. Спустился, вернее, съехал на спине к мутному омуту, нырнул в болотную жидкость, предварительно набрав полную грудь чадного воздуха. Еще двое, а то и больше, железяки оставались позади. Мне-то уже все по барабану. Добраться, куда датчик ведет, на месте со всем и разберемся. А вот организм категорически требует передышки. Желудок ревет, как ребенок, и горло пересохло от бега и стрельбы. Кроме того, задерживаться не в моих правилах, если это правила, конечно.
Только нащупал дно под ногами, как некто тучно повалился сзади, машинной давкой сцепив мне горло. Упали вместе. Хватка ослабла, и я даром время не терял. Безалаберщина охватила обоих, вода взбаламутилась. После ряда ударов и пинков выкарабкался на берег, откатился вбок, развернулся, и дуло бластера ухмыльнулось глазным зеркальцам андроида. "Прощай", - вспомнилась фраза из боевика, хлынул выстрел, разив стальную черепушку робота. Потоки тока, и все кончено. Я подвелся и отряхнулся, заодно соображая, где нахожусь. Тропики угрюмо глазели на меня. Где же еще? Даже не сомневался, что тренировку проведут именно здесь. Старая, но оттого далеко не добрая планета Стартрикс. Мне здесь не нравилось абсолютно все. Народ лихой, некоммуникабельный, а цивилизация и вовсе отдельный разговор. Дикари да джунгли - вот вам и цивилизации. Городок приемлемый лишь один, да и до того плестись не доплестись. Порядком мили эдак три, чтоб не линяли. Куда там! Захочешь, не сбежишь. Три мили по болотам, скажу, дело не то чтобы не прихотливое, а прямо таки копотливое. Даже воздух здесь непочтительный. Чадный смог, а не воздух. Вдохнешь, и сразу поймешь: "Какого черта я это сделал?". Но смиряешься, честное слово, смиряешься. Чего не сделаешь ради начальства. И сам поморщился, что такие банальности своих сотоварищей произнес. Даже нет, это самая настоящая лесть и неподдельное переубеждение, противоречащее моей философии.
Выстрел в голову, и я невольно скукожился. Даже не от самой доисторической пули еще двадцатого столетия, а от скрежета, издаваемого ею от соприкосновения с моей бронебойной аппаратурой.
- Ты труп, солдат, - послышалось сзади, и голос безумца, пошутившего в такой манере, навел меня на мысль, что это сержант Роббер.
- Почему мы здесь?
Я даже не сомневался, что вопрос не потребует каких-либо разъяснений с моей стороны. Смекалистый француз относился к тому ряду людей, которые понимали меня с полуслова, а то и полувзгляда. А сказать по правде, таких людей я мог пересчитать по пальцам одной руки. И я, как ни странно, оказался прав, но ответ застал меня врасплох.
- Чтоб привыкал, - кратко и с акцентом "в нос".
Всегда думал, что акцент пропадает, коль общаешься в подобаемой среде. Но, находясь в Легионе и просто-таки сокамерничая с Роббером около трех лет, начинает давить мысль, что это не легко. Переучиваться, в смысле.
- К чему, Роб? - спросил я, всесильно надеясь, вернее, желая, что смазливый парнишка в очередной раз спутал два знакомых слова. Но даже при всех моих аргументах, я был в полной уверенности, что он сказал именно то, что собирался. А раз такое дело, пускай объясняется.
- К реальным условиям, - монотонно возгласил Роббер и вскинул старенький АК на плечо.
Я сперва не понял. Реальные условия трактовать можно по-разному. Прошла б тренировка на Земле, и что тогда? Чем там не реальные условия? Что им там, климат не по душе? Мне, например, нравится. А тут запустили в болото, вот и дерзай теперь. Да и андроиды здесь не в полную силу работают, батареи издыхают. Из-за воздуха. Выходит, как говорится, ни вам, ни нам.
- Вот ты скажи, Роббер, мы ведь не роботы, а люди живые. Чего же обращение к нам такое? Ты уже сколько не спишь? Три дня. И я не сплю. А у скотин искусственных даже помещения чисты. Экологически. Фильтры всякие, вентиляторы, камеры морозильные.
- Начальству всегда работники лояльные требуются, а мы, les gens, - профыркал француз, - люди, эту лояльность обеспечить и не можем. У нас говорят: "Ce qui est fait, est fait", когда имеют в виду нечто, что могло быть исправлено ранее.
- Роббер, ты вроде мужик умный, тебе одному говорю. Кажись, вытравить нас хотят. На тренировках. Вон, видишь, лежит, - махнул я в сторону андроида со рваной обшивкой и дробленым корпусом. - Удушить... мог. Не поворачивается язык сказать "хотел". Машина, как никак. Хотя чего не подумаешь.
Роббер подбрел к груде металлолома, копнул ногой, таким образом перевернув на другую сторону перипетию проводов и рычажков. "Марка Б", - отразился номерной штамп на затылке. Новая модель, японская. Даже я, не особо осведомленный в технике и машиностроении нового века, будучи недалеким стрелком 9-го Ротного Легиона, уразумел, что здесь дела серьезны. И не будь я предельно осторожен, на месте липового Робокопа, стоящего начальству в десятки миллионов рублей, могло б разлагаться мое собственное тело.
- Машина, она и на Стартриксе машина, - подтвердил Роббер.
Стартрикс. Река Ин Джой.
Суббота. 23:41
В лагере, раскинувшемуся в устье реки Ин Джой, не спалось. И причин на это было предостаточно. Но главным виновником нашего бодрствования был именно тот факт, что завтра нам придется умереть. Нет, не всем. Далеко не всем. Но тут уже наша судьба в руках госпожи удачи, которая и предрешит, кому погибать. В казармах ей молились все без исключения, умоляли, чтоб этим "счастливцем" оказался некто другой, главное не он сам. Конечно, это все пустые... крики души, но что поделаешь? Если бы в тот день у нас появился иной шанс избежать подобной участи, мы б его незамедлительно реализовали.
- Ты это делал раньше? - спросил я Роббера, который давно смирился с мыслью, что завтра будет бой, и поэтому следует просто отдохнуть.
Несомненно, он вновь понял всю странность заданного мною вопроса, но впервые за все наше знакомство он уточнил:
- Что? - спросил он, и мне пришлось ставить вопрос иначе.
- Ты убивал?
- Non
- Волнуешься?
- Non.
Меня же знобило вовсю. И не от ужаса перед грядущим боем, а как ни странно, от... нетерпения. Я всегда нервничаю таким образом: не могу дождаться предмета моих фобий да измышлений, какими бы пугающими они не казались. Это лишь реакция моего организма, а не мое маниакальное желание.
- Почему? - спрашиваю я, действительно ошеломленный его отрицаниями. - Ты не боишься смерти, или не боишься убивать?
- Смерть все равно придет рано или поздно, а убивать людей я боюсь, но не машин.
Я не знал. Нам не объявили врага. Когда-то Роббер сказал одну фразу, процитировав которую, я мог похвастаться знанием французского. Но сейчас она как нельзя лучше подходила для описания моего внутреннего состояния: "Pas de nouvelles, bonnes nouvelles". Роббер был тем человеком, который все и всегда узнавал первым и, естественно, из первых уст. У меня не возникло повода усомниться в его словах.
- Даже так, ты спокоен.
- Когда я шел в Легион, я не задумывался о последствиях, я просто нуждался в monnaie, в деньгах. И мне просто не стоило думать о последствиях, которые наступили сейчас. Le vi est tire, il faut le boire.
Еще один фразеологизм от Роббера - и мне показалось, что понимаю его взгляды на сложившуюся ситуацию. Понимаю, но не разделяю. Я осознаю, что боюсь умереть. А разбомбить очередную стиральную машину не в коем случае не составляло мне особого труда. И совесть терзать не возьмется, напротив, выйдет так, что этим поступком смогу избежать значительно больших страданий, предвещенных мне, поступи я иначе. Очищу душу от лишних тревог. Стоит лишь расколотить пару-тройку бытовой техники, только на порядок ловчее да быстрее, и оттого опаснее, но все же техники. Разбить металл...
- Понимаешь, я готовился к подобному, - продолжил Роббер, - и поэтому я не волнуюсь. Я знал, что ежедневные тренировки это еще не все. Будет тяжело.
Я невольно соглашался, предрекая тяжести наступающего дня. Мне было жутко только от мысли, что нас, словно гладиаторов, кинут на растерзание львам, имя которым Анаксис, "стальной зверь". Но я твердо знал, что это лишь капля в море по сравнению с тем, что нас ждет завтра. Это не тренировка. Не тренировка. Нет, нет, нет...
Стартрикс. Заболоченный север.
Воскресенье. 8:05
Я выстрелил дважды. Оба луча скользнули по обшивке гиганта и умчались за горизонт, не оставив по себе и зримого следа. Лишь воздух рябью склубился, скучился и померк от внезапной энергии. Тень андроида застелила солнце, я полностью окунулся в морок и почувствовал, как чувство реальности покидает меня и безвозвратно хлынет за скользнувшими лазерами. Иное чувство вселилось в меня. Чувство ничтожности и слабости пред горой накаленного металла, перед андроидом, машиной. И во мне возродилась ненависть. За себя... Что я так стар, что я так наивен, что я так немощен... И уже мне хочется умереть, пасть от рук дитя новой эры, новой эпохи, в которой, я знаю, мне не останется места, как и сердцу, эмоциям, чувствам... Время новых царей и империй, где не будет меня и Роббера, где не будет ругани и ссор, где не будет любви и привязанности, где будет холод стали и рудников, холод сердец и механизмов, холод полетов и отношений. Нет, я не хочу быть в этом мире. Он строится не за моими стандартами и уж точно не для меня. Для андроидов, для "стальных зверей".
Кувалда сделала лишь один замах, затем она опустится и раздробит мне череп. Но это произойдет нескоро, мои мысли быстрей, они тянут меня в свой поток, и я, не противясь, следую им. Былая нега, моя нега, ее уже нет. И меня вместе с ней. Я еще не покинул этот свет, уже думаю о другом. Этот мир не для меня, он слишком тяжел.
Мои ноги вязнут в болоте, но я увертываюсь и кидаюсь в сторону. Стреляю - и с гневом в сердце принимаю все так, как оно есть - я беспомощен, словно младенец перед новой эрой, ее мощью и бессердечием. Мысль давят на меня, приказывают сдаться, упасть. Нет, я не упаду. Я выстрелил дважды. Лучи ринулись к моему горю и растаяли, словно приятный сон с приходом рассвета, знамения нового дня, новой эпохи... Гнет и скорбь на моей стороне. На его - власть и сила. Но моей непокорности мало. Она беспочвенна и беспомощна...
Я готов ко всему - болю, страданиям, мукам. И к смерти в частности. И я желаю ее больше всего на старом свете. Но эта игра, кажется, не имеет конца. Роббера нет, Легион остался. Уже не такой, как прежде. И я не такой, я стар и слаб. Для Анаксиса, для машины, что видит во мне барахло, требующее замены или разрухи. И я с ним, как ни странно, согласен, я уже не могу ждать. Я не хочу ставать рабом его воли.
Вопреки всему я решаю бежать. Mieux vaut tard que jamais. Неумышленно я вспоминаю Роббера. Он смирился, я нет. Я не могу, я не хочу смиряться. Мне хочется проснуться, открыть смежавшие очи и ободриться от мысли, что я лежу на перине, глядя, как восходные лучики красят мой плед. Я хочу домой, на Землю, хочу снова стать тем, кем был прежде. Но моя дрема кончится вместе со мной, и только тогда я очнусь от пережитого кошмара дома, на Земле. Но мне уже будет безразлично. Я умру... Как Роббер и как многие другие.
Мои ноги тормозят, и я знаю, что стою спиной к своему убийце. Я не стану поворачиваться и смотреть в бездну его холодных глаз. Он не человек, ему меня не понять.
Что-то пронизывает мне грудь. Лазер, электричество, магма... Все кончено, и сильнейшее безразличие пробирает меня. "Прощай", - вспоминается тезис, и я падаю на колени. Стучит висок в такт секундам - отсчет в уме. Пространство густится, и я вижу грязь перед глазами, остальное не важно. Старая эра забрала и меня. С собой. В мутную пучину. Анаксис, новая эра, сменит меня и таких, как я. Но до этого еще стоит дожить...
2005
(фр.) Что сделано, то сделано
(фр.) Нет новостей - хорошие новости
(фр.) Взявшись за гуж, не говори, что не дюж. ((букв.) Вино откупорено, нужно его пить)