Алмазы и хлеб
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Июнь 2008
Алмазы и хлеб.
Энни исполнилось шесть в декабре. Матушка испекла по этому случаю пирог с яблочным джемом, а отец, почтенный трактирщик Йохан, подарил настоящие серебряные сережки. Старший брат, Вел, выстругал из дерева деревянных человечков, которые были прикреплены на плоской дощечке и могли двигаться, если потянуть дощечку в сторону. Энни была очень довольна.
Вечер, который так сильно поменял жизнь маленькой девочки, наступил через неделю после ее дня рождения.
Всю эту неделю сильно вьюжило. Постоялый двор оказался совсем оторванным от большого мира. Но в доме было тепло, на столе стояла вкусная еда и за столом текли неторопливые беседы. Этого было достаточно, чтобы Энни не сильно расстраивалась из-за того, что не может выйти на улицу и покататься на горке с ребятишками из соседней Деревни. Несколько постояльцев терпеливо пережидали непогоду, совершенно удовлетворенные своим обустройством и предложенным столом.
В этот вечер в большом обеденном зале вокруг растопленного камина собрались все, кто был в доме. Кто сидя, кто стоя, с трубкой в зубах, с книгой или со стаканом эля мужчины говорили о своих планах и прошлых приключениях. Женщины занимались детьми. Энни сидела рядом с очагом, вертя в руках деревянных человечков. За прошедшее время механизм, с помощью которого человечки двигались, сломался. Но у девочки не хватало храбрости сказать об этом брату. Было неприятно расстраивать его - все-таки, подарок.
Наверное, из-за вьюги никто не слышал, как этот человек появился во дворе трактира. Когда дверь открылась, впуская колючий ветер и мелкую снежную крупу, все обернулись к входящему. Обернулась и Энни. На незнакомце был плотный длинный плащ с капюшоном, подбитый пушистым темным мехом. Дверь закрылась, и прибывший гость скинул капюшон с головы. Энни поразили его глаза и волосы. Они были черны как та ночь, что стояла за порогом ее дома. Через их трактир проезжал разный народ, но ни у кого она не видела ни таких волос, ни таких глаз.
Взрослые увидели перед собой знатного сеньора в дорогой одежде, поразительно красивого, молодого и изящного как девушка.
- Добрый вечер всем, господа. Вьюга совсем разыгралась, и я надеялся получить у вас приют до тех пор, пока не смогу дальше продолжить свой путь. Могу ли я войти?
Его голос оказался на удивление глубоким, мелодичным. Просто завораживающим. Женщины почувствовали неясное стеснение в груди, мужчины - непонятное смущение. Трактирщик Йохан опомнился первым.
- Милости просим, знатный господин. У нас есть свободная комната. Там камин и хорошая кровать. Я и моя жена к вашим услугам, только скажите.
Молодой человек улыбнулся, снял тяжелый плащ, отдал его подскочившей служанке Лили и прошел к камину.
- Очень холодно. - сказал он, протягивая руки к огню. - Я совсем забыл, что зимой здесь так холодно.
Гостям пришлось немного потесниться перед очагом. Служанка принесла еще один стул для нового гостя.
--
Благодарю, милая девушка. - сердечно промолвил он и сел. Лили покраснела.
--
Бывали раньше в наших местах? - ухватился Йохан за разговор. - а ваши вещи, сеньор? Я скажу отнести их наверх в вашу комнату.
--
Вещей у меня нет. И я бывал в ваших краях... Давно... очень давно.
Гость наклонился вперед, протягивая ладони ближе к огню. Энни сидела теперь совсем близко от него и смогла рассмотреть его внимательней. Его одежда показалась ей мрачной. Он был во всем черном. Лишь на груди сверкала цепь, усыпанная драгоценными камнями. Огонь камина, отражаясь в их гранях, делал украшение похожим на полыхающую всеми красками сказочную саламандру. Энни посмотрела чуть повыше и натолкнулась на взгляд гостя. Он улыбнулся ей и протянул руку. Энни привыкла к чужим. Все-таки, она была дочерью трактирщика. Но сейчас ею овладела робость. Она оглянулась вокруг, ища кого-нибудь из родственников, но рядом никого не оказалось. Гости, видя, что знатный господин проявил внимание к простой девочке, поощряюще закивали ей головой. Энни встала со своего места и подошла к молодому человеку. Он взял ее за маленькую ладошку, положил ее в свою ладонь и сверху накрыл другой ладонью. Его руки были теплыми, а кожа нежной и тонкой. Она не привыкла к таким прикосновениям. Руки мужчин в ее семье были шершавыми, с грубой кожей, привыкшей к труду. Они не могли позволить себе работников кроме Лили, и всю работу по поддержанию постоялого двора в порядке выполняли сами.
Энни смотрела на свою ладонь в ладонях незнакомца, и удивительное спокойствие мягкими волнами окутывало ее. Ей понравился этот человек. Она чуть пошевелила рукой внутри своеобразной раковины, створки которой тут же распахнулись, как раскрываются лепестки цветов, освобождая плененную ладошку. Энни стало холодно. Она подняла взгляд на него.
--
Как тебя зовут? - спросила она.
--
Как ты хочешь, чтобы меня звали? - поинтересовался он.
--
Мне нравится имя Фрейи. Так звали мою собаку. Но она уже умерла.
Присутствующие почувствовали себя неловко. Хоть Энни и была совсем еще младенцем, но знатный господин, с такими хорошими манерами мог и обидеться. Любой бы, наверное, обиделся, если бы его решили назвать также как и собаку, пусть даже любимую. Но гость не обиделся. Его бледное лицо порозовело, и он снова улыбнулся Энни.
--
Какой она была, твоя Фрейи? - спросил он.
Энни стало грустно. Фрейи погибла прошлым летом, попав под колеса проезжавшей по тракту кареты. Богатые люди даже не остановились.
--
Она очень меня любила. - сказала Энни. - Она была вся белая, только на спине большое серое пятно. Мы вместе ходили на речку.
Трактирщик, подойдя узнать, не нужно ли сейчас чего гостю, был извещен другими гостями о том, с кем сравнила его дочь такого красивого сеньора. Совершенно смутившийся, он поспешил сгладить позорное отсутствие манер Энни.
- Простите бедное дитя, сеньор. Собака умерла летом, а Энни все тоскует по ней. Очень привязана была к этой божьей твари.
Гость обернулся к хозяину.
--
Тебе не за что извиняться, добрый хозяин. Мне тоже нравиться имя Фрейи. И Энни может звать меня так, если хочет. Ты хочешь? - спросил он ее.
Девочка по поведению отца почувствовала, что ляпнула что-то не то. Но ведь гость не обиделся. И она кивнула головой. Сзади раздалось хихиканье детей- постояльцев, двух мальчиков десяти и двенадцати лет и шиканье их матери: соблюдайте приличия.
Гостя сочли очень странным.
Энни села на вытертый ковер рядом со стулом того, кого она назвала Фрейи, у его ног. Он покачал головой, легким движение поднял девочку и усадил на колени. Йохан хотел было что-то сказать, но передумал и вернулся к работе. Остальные гости постепенно разошлись. И Энни осталась на какое-то время одна на руках человека, которого знала всего минут пятнадцать. Ей снова стало покойно и хорошо, как тогда, когда он взял ее за руку. Но сейчас даже лучше. От Фрейи вкусно пахло теплом и добротой.
--
Ты любишь меня так же, как она? - спросила Энни.
--
Да, так же. Если ты хочешь. - добавил Фрейи.
Энни немного подумала.
--
Нет. Ты человек, и должен любить как человек.
--
Ты знаешь, как любят люди?
--
Мой батюшка любит мою матушку. А я люблю их обоих.
Фрейи молчал. Его рука коснулась пепельных волос Энни, медленно поглаживая их. Девочку потянуло в сон. Из-под полуопущенных век она разглядывала сверкающую цепь на груди Фрейи. Пощупала ее. Потянула в рот. Камень и металл оставили на языке странный привкус.
--
Это не съедобно, Энни. - прошелестел его смех.
--
Я знаю, просто я хотела попробовать. - сказала девочка. - Я хочу спать. Мне уже пора.
--
Тогда тебе нужно идти в кровать. Доброй ночи. - прошептал он.
--
А ты не уедешь завтра?- встрепенулась она.
--
Если ты не хочешь, то не уеду. - заверил он ее. Энни подумала, что ему можно верить.
--
Ты - бог? - спросила она, уже почти засыпая.
--
Я - все, что ты пожелаешь. - нежно произнес он.
Когда у Йохана снова набралось смелости подойти к сеньору, он увидел свою дочь, спящую глубоким сном, на руках нового постояльца.
--
Прошу покорнейше простить мне поведение моей дочери. Но мы здесь люди простые и... - больше хозяин не нашелся ничего сказать.
Фрейи посмотрел прямо ему в глаза.
--
Твоя дочь поедет со мной, дорогой хозяин. - произнес он.
Йохан совсем растерялся. Ему пришло в голову, что, возможно, его постоялец не просто странный человек, но и сумасшедший. С этого момента все стало напоминать ему не очень хороший сон.
--
Но... вы не можете забрать у меня дочь. Дети... должны быть с их родителями.
Фрейи вздохнул и поднялся с девочкой на руках. Его движения плавно перетекали одно в другое, так что ни один толчок не побеспокоил сна Энни.
--
Где ее комната? - спросил он.
Йохан, словно заколдованный, пошел чуть впереди, показывая путь.
--
Но вы не можете забрать ее. - повторил он.
Гость, оставив девочку в ее кровати, вышел из комнаты и обратился к хозяину.
--
Не я выбираю, но меня выбирают. Твоя дочь уже выбрала меня. Завтра ты это услышишь.
--
Она всего лишь неразумное дитя. Как можно слушать ее? - пролепетал трактирщик. - Я обращусь к закону и он будет на моей стороне. Если вы богаты, это совсем не значит, что вы имеете право забирать детей от их родителей. Я слышал грязные истории.... И мне не хочется думать о таком знатном господине плохо.... Но... это очень странно, согласитесь... Если вы будете настаивать, мне придется отказать вам в ночлеге.
Бледное лицо Фрейи озарилось печальной улыбкой. Он мягко обнял хозяина, положив ладони на его плечи.
--
Боль всего лишь часть жизни. Вреда не будет для твоей дочери. Ребенок будет ребенком до тех пор, пока не пожелает стать взрослым. А тебе нужно будет смириться с выбором твоей дочери. Мне жаль, но так надо.
--
Но почему она выбрала вас? Разумным ее выбор не назовешь. Я ее отец, кормил и растил ее. Она единственная моя дочка. - на глаза Йохана навернулись слезы. - Она ведь ребенок...
Чувство неотвратимости придавило отца. И в голове его не было уже ни одной мысли о Городе и законе, о несправедливости и нехороших историях. Только мысль о том, что боль потери дочери невозможно будет изгладить ничем.
--
Почему ты ее забираешь? - в отчаянии прошептал он, вглядываясь в прекрасное лицо Фрейи и к ужасу своему не видя в нем ничего, кроме бесконечного сострадания и участия. Гость его был болен самым страшным безумием.
--
Она увидела меня. - произнес Фрейи, и трактирщик не понял его.
Проснувшись утром, Энни бегом спустилась вниз, в большой зал. Тревога оставила ее только тогда, когда она увидела Фрейи за завтраком.
--
Я подумала, что больше не увижу тебя. - вздох облегчения картинно сорвался с ее губ.
--
Доброго утра и тебе, Анна. - улыбнулся он ей.
Он был все в той же одежде, с той же цепью на груди, что и вечером. Сделал приглашающий жест рукой, пододвинул ей стакан с молоком и сдобную булочку, что с утра пекла ее мать. Девочка села рядом с ним на широкой скамье, совершая поспешный обряд завтрака. Набив рот хлебом, заговорила:
--
Вьюга почти утихла, сегодня можно будет покататься на санках. Я покажу тебе горку. Ты хочешь покататься на санках?
--
Непременно, Анна. Но у нас есть один важный вопрос, который ты должна решить.
Девочка перестала жевать, глянула на Фрейи.
Молодой человек продолжил:
--
Вчера я сказал твоему отцу, что ты едешь со мной. Был ли я прав?
Кусок во рту показался слишком большим, Энни с трудом проглотила его, не спуская взгляда с Фрейи.
--
Я покину свою матушку?- спросила она. - И батюшку? И всех?
--
Да, - кивнут он, также внимательно глядя на нее, как и она на него.
Энни оглянула зал. Ее отец сидел за конторкой, как и всегда. Двое постояльцев тоже уже спустились, одетые для дороги и завтракали. Лили натирала полы перед камином. Где-то на улице в курятнике прокукарекал петух. К их столу подошла матушка и молча поставила перед ними яичницу.
--
Мама, - позвала ее Энни, - я должна идти с Фрейи?
Матушка Энни всплеснула руками и, разрыдавшись, выбежала из зала.
--
Что происходит, Фрейи? Почему она плачет? - спросила девочка.
--
Потому что расставаться с единственной дочерью очень тяжело, особенно, когда она так мала, как ты. Тебе будет также больно расстаться с родителями, как и им с тобой. - его голос был еле слышен.
--
А я должна это делать? - растерялась девочка.
--
Сегодня после полудня я уеду, Анна. Ты должна решить: с тобой я поеду или без тебя.
Что-то больно кольнуло ее в самое сердце.
--
Если батюшка разрешит...
--
Решаешь только ты.
--
Мне шесть лет!
Он кивнул.
--
Ты должна решить это в шесть лет.
Энни совсем смешалась. Она снова посмотрела на Фрейи. Ей показалось, что он печален. Чувство раздвоенности было мучительным: одна часть хотела остаться дома, а вторая - ехать с Фрейи.
--
Меня папа не отпустит. - слабая отговорка.
--
Если ты решишь ехать, то ты поедешь.
--
Я хочу с тобой. - она перешла на шепот.
Фрейи посмотрел на трактирщика. Тот встал со своего места и вышел вслед за женой.
К полудню к трактиру подъехала черная карета, запряженная четверкой черных лошадей. Карета Фрейи. Все высыпали во двор посмотреть, как будет садиться в дорогую карету дочка трактирщика. Вещи Энни были упакованы и погружены в одном небольшом бауле. Девочка быстро пересекла двор, не глядя по сторонам, и исчезла в загадочной черноте, перенесясь туда на таких внешне хрупких изящных руках Фрейи.
--
Здесь написан адрес, по которому вы сможете оставлять сообщения для Анны. - молодой человек передал Йохану небольшой лист бумаги сложенный пополам.
--
Когда мы ее увидим? - спросил трактирщик.
--
Не знаю.
Лицо отца исказила судорога. Совершая огромное усилие над собой, а вернее, над подавленной волей, трактирщик вымолвил:
--
Вы очень жестоки, сударь. Я не умею писать.
Молодой человек улыбнулся мягко и нежно:
--
Боль пройдет. Со временем. Она будет не так сильна, поверьте мне.
Он склонился к пожилому уже человеку, и его четко очерченные губы изысканной формы коснулись уже покрытой морщинами щеки Йохана. Матушка Энни слабо вскрикнула и без чувств упала на снег. Фрейи склонился над ней и провел рукой по щеке женщины. Она очнулась, открыла глаза и увидела над собой лицо этого сумасшедшего господина. И выражение этого лица наполнило мать тихой, но печальной уверенностью. Так действительно должно было произойти. Она родила дочь только для того, чтобы через шесть лет ее забрали у матери.
Фрейи выпрямился и сел в карету. В ее глубине, в дальнем углу мерцала пара детских глаз, полных слез.
--
Мужчины не целуют мужчин. - сказала она, пытаясь улыбнуться.
--
Целуют, если любят их. - ответил он, укутывая ее в теплый плащ.- Я расскажу тебе одну историю, слушай. Это было очень давно, в бесконечности пространства жило нечто, пожелавшее сотворить смертного с духом бессмертного существа...
Энни проснулась в темноте. Некоторое время лежала в незнакомой кровати, не шевелясь и прислушиваясь. Потом села и увидела окно, а за окном - полную луну. Девочка спустила ноги на каменный пол, встала и медленно подошла к освещенному широкому подоконнику. Внизу, вне дома, простирался огромный сад. Снег в нем ровным ковром искрился загадочно и прекрасно. В доме не слышно было ни одного звука. Энни решила посмотреть, что находится за пределами этой комнаты.
Коридоры в этом доме были очень уж запутанными, как ей показалось. Энни несколько раз заходила в двери, попадавшиеся на пути, но за этими дверями никого не было, только тишина и мебель. Девочка совсем замерзла ко времени, когда увидела свет впереди. Это было гостиная с высоким потолком и стенами, обитыми светло-зеленной тканью. У противоположной от входа стены стоял огромный камин. Огонь в нем весело потрескивал и пускал искры. Чуть сбоку от камина стояло кресло с высокой спинкой и мягкими подлокотниками. Фрейи читал.
Когда Энни подошла, он поднял взгляд от книги и улыбнулся ей, откладывая томик в сторону на низкий столик.
- Это твой дом? - спросила девочка.
- Это твой дом. - ответил он. - Ты замерзла. - он протянул к ней свои руки.
И Энни снова узнала странный покой, сидя на его коленях.
- Ты обещал покататься со мной на санках. - с укором произнесла она.
- Здесь есть замечательная горка. После завтрака я покажу тебе ее.
Энни быстро согрелась на коленях у Фрейи. Сейчас на нем не было плотного черного камзола и цепи, украшенной камнями, а всего лишь мягкий халат из гладкой блестящей ткани с темно-фиолетовым узором. Энни вдруг стало неудобно, что она сидит у него на коленях. Фрейи тихо рассмеялся.
- Если ты хочешь сойти с моих колен - сделай это. - и он распахнул руки, только что обнимавшие девочку.
- Нет-нет,- поспешила заверить его девочка, подумав, что он может обидеться, - но ни отец, ни братья не брали меня на колени. Это не может быть плохо? - спросила она, желая получить подтверждение.
- Если ты спросишь о том же священника, который исповедует тебя, он ответит, что так поступать не следует. Я не отец тебе, и не брат. Но здесь нет священника и никто не скажет тебе, плохо это или хорошо. Ты выбираешь сама.
- Как же я буду знать, что хорошо, а что плохо?
- Тебе не нужно этого знать, Анна. Это не будет твоей заботой.
Энни подумала, что это очень странные речи. Все всегда требовали от нее, чтобы она была хорошей девочкой. Подарки дарят только хорошим детям. А если дети поступают плохо, то их наказывают.
- Если я сделаю что-нибудь плохое, как ты накажешь меня? - спросила она прямо, не желая непонятных слов.
- Разве ты когда-нибудь делала что-то плохое? - Фрейи вроде бы даже удивился.
Энни смутилась. Рассказывать ей не хотелось.
- А ты?- решила она задать ему тот же вопрос.
Он задумался. Его ладонь легко касалась головы девочки, словно бы успокаивая.
- Я видел слезы на глазах людей, которые сталкивались со мной. Они не видят того, что вижу я, и считают, что я поступаю жестоко. Должно быть и ты считаешь, что я не должен был отрывать тебя от родителей. - Фрейи замолчал, не решаясь сказать, но продолжил через некоторое время. - Если ты решишь, что тебе не место рядом со мной, ты можешь уйти в любой момент. Запомни это, Анна, в любой момент.
Девочка уже засыпала. Ничего она не поняла из странных слов Фрейи. Но последнее запомнила. Потому что это успокоило ее. Этот дом не был тюрьмой. И все решал только ее выбор.
В лучах восходящего солнца дом преобразился. Энни с восхищением осматривала свою комнату, которая сейчас казалась ей совершенством. Кровать на резных ножках под полупрозрачным балдахином, огромное зеркало в раме из причудливо сплетенных дубовых листьев, шкаф, дверцы которого были покрыты бабочками, то ли вырезанными, то ли наклеенными на них, столик с несколькими стульями, предназначенными по высоте для роста ребенка - все казалось ей сказочным. А платье, висевшее на спинке кровати в изножье, и вовсе предназначалось принцессе.
Тихий стук в дверь заставил ее оторваться от созерцания платья и обернуться. Это был Фрейи. Они пожелали друг другу доброго утра. Энни пританцовывала на месте от нетерпения задать вопрос.
- Я теперь всегда буду носить такие платья? - выдохнула она вопрос.
- Если они нравятся тебе. - улыбнулся он.
- О! Как они могут не нравится?! Это платье просто чудесное, у меня еще ни разу не было такого. Ведь это платье для знатных. - тут Энни споткнулась. - А я не знатная. Я дочка трактирщика... - руки ее повисли вдоль тела. - я не могу носить такие платья. Святой отец говорил однажды, что все люди должны вести жизнь, которая им предназначена богом, а значит, и одеваться как положено их рангу. - она беспомощно посмотрела на Фрейи.
Молодой человек пожал плечами.
- Если ты хочешь, то тебе принесут то платье, которое, как ты говоришь, соответствует твоему рангу.
Энни открыла рот, чтобы уже сказать, что она не хочет надевать такое платье, когда есть это - самое лучшее платье на свете. Но остановилась. Удержалась, глядя на Фрейи.
- А ты как хочешь? - спросила она. - Будет хорошо, если я надену его?
По лицу Фрейи пробежало небольшое облачко, совсем маленькое. Он подошел ближе к Энни, опускаясь на корточки перед ней и глядя прямо в глаза.
- В этом доме есть всего одно правило, Анна. Оно не сложное, но я прошу тебя выполнять его неукоснительно. То есть всегда. - он взял ее за плечи. - Ты делаешь то, что считаешь нужным только ты. И спрашивать тебе не у кого. По крайней мере - в этом доме.
Более странного правила девочка представить себе не могла. В нем было что-то неправильное, в этом правиле. Все шесть лет ее учили подчинять свою жизнь самым разным правилам, а теперь, раз - и все отменили. Это было даже несправедливо. Но интересно.
- Раз нет никаких правил, значит, нет и того, что я не должна спрашивать тебя! - поймала она его.
Фрейи рассмеялся.
- Ты умница, Анна. Но мой ответ тебе не поможет. Выбор только за тобой.
После завтрака они пошли на горку.
Время для Энни бежало стремительно. Жизнь в большом замке казалась ей одной прекрасной сказкой. Она действительно делала все, что хотела. Несколько раз девочка пробовала даже намеренно что-либо портить в доме, ожидая реакции Фрейи. Но испорченные вещи без лишнего шума исчезали. Без замены. А лицо ее загадочного хозяина не становилось менее приветливым или более хмурым. В замке повсюду были книги, и Фрейи много читал. Однажды Энни поинтересовалась, что написано в них. Он начал пересказывать их. Очень много было такого, что Энни не понимала. Уже повзрослев, она вспоминала эти рассказы, удивляясь тому, что Фрейи рассказывал ребенку о вещах, которые предназначены были для ушей взрослого человека. Однажды маленькая Энни попросила научить ее читать. И Фрейи стал учить ее. В книгах писали много странных вещей. В том числе и о том, чего не было в самом замке - запретах. А еще - о любви. О храбрых рыцарях и прекрасных дамах, кровавых сражениях и удивительных приключениях с драконами и колдунами. Те места, которых она не понимала, ей объяснял Фрейи.
Чем больше Энни знала своего... она даже не могла подобрать слова... наставника, учителя, воспитателя, тем больше он казался ей загадочным и далеким. Лишь когда Фрейи касался ее, Энни чувствовала, что они не чужие друг другу. Но это было очень редко. Не то, чтобы Фрейи этого избегал, а Энни не хотела. Но чем она становилась старше, тем яснее ощущала, что не должна касаться его. В книгах, которые она читала, тоже писали, что воспитанные дамы не позволяют своим рыцарям действий, которые могут опорочить их доброе имя. Что это значит, девочка не понимала. Прибежав за ответом к Фрейи, она была недовольна им. Он ничего толком ей не ответил, сказав лишь, что придет время, и он объяснит. Требовать было бесполезно. Энни уже не раз проверяла, рассерженная, она кричала на весь дом, топая ногами, разбрасывая вещи, встречающиеся на ее пути. Она пробовала ударить и Фрейи, но он лишь задерживал ее, обхватывая тоненькие детские запястья своими прекрасными пальцами и отводя их от себя с легкостью. И улыбаясь. Это бесило больше всего. Казалось, ничто на свете не может вывести его из равновесия и этой дурацкой отстраненности.
Иногда Энни скучала по родителям. Она получала письма от них. Редко, написанные чужой рукой (так сказал Фрейи), но они были приятны Энни. Она тоже писала, когда научилась писать. Однажды Энни сказала, что хочет домой, к маме. Она немного боялась, что он не отпустит. Каково же было ее удивление, когда он согласился сразу же, ни о чем не спрашивая. Ее растревожило это согласие.
- Что здесь не так? - спросила она. - Ты забрал меня оттуда навсегда, как мне казалось. А теперь вот так, просто, отпускаешь. Какой в этом смысл? Чего ты хотел от меня?
Он лишь слегка коснулся рукой ее лица и попросил передать свои пожелания ее родителям.
На радостях трактирщик угостил постояльцев бесплатным обедом. Еще бы! Его дочка, единственная красавица дочка, не забыла своих родителей и свой дом за пять лет. А какая она стала! Как настоящая знатная дама, в богатом платье и с манерами. И карета, в которой она приехала, стояла во дворе, сверкая позолотой, запряженная великолепными рысаками.
Домашние немного робели. А Энни почувствовала огромную тяжесть в груди. И только обняв матушку и разрыдавшись в ее шаль, Энни смогла немного снять эту тяжесть.
Она бродила по родному дому, вспоминая и видя, как много изменилось за пять лет. За пять лет ее братья повзрослели, а родители постарели.
- Как ты живешь, Энни? - спрашивал ее отец. - Тебя не... обижают?
Девочка удивилась.
- Я же писала вам. У меня все очень хорошо.
- Но... ты могла писать это.. не сама. Или под диктовку, насильно. - заметил один из братьев.
- Нет. Я писала сама, и никто меня не заставлял. Там я делаю все, что захочу.
- А ты читаешь молитвы, как я учила тебя? - спросила матушка.
Энни стало неловко. За все эти годы она ни разу не вспомнила о молитвах. В книжках они были, но... Энни не видела в этом особого смысла.
- Нет, матушка, я не читаю молитвы. Фрейи никогда не говорил мне этого делать, а я не считала нужным.
Лицо матушки стало суровым и печальным одновременно.
- Так он безбожник, этот твой Фрейи. Уж не научил ли он тебя чему плохому?
Энни совсем растерялась. Пять лет она прожила, даже не задумываясь над тем, плохому или хорошему ее учат. Если вообще учат. Фрейи ни разу не произнес этого слова. Жизнь в замке вдруг показалась ей совершенно с другой стороны.
- Он не... касался тебя? - потребовала матушка, когда пришло время укладываться спать. Энни натягивала рубашку тонкого полотна, с кружевами. Вопрос заставил ее смутиться.
- Касался...несколько раз.
Пожилая женщина беззвучно хватала ртом воздух.
- Святой отче! Так я и знала! Я... я больше не отпущу тебя. А ведь он обещал! Он обещал...
Энни изумленно смотрела на мать.
- Разве это так плохо? - прошептала она.
- Как он касался тебя?!
- Я часто сидела у него на коленях, но потом перестала. И иногда он обнимает меня. Но тоже редко.
- И.. это... все?
- Да. Разве это было плохо?
Матушка перевела дух.
- Нет, слава богу, нет так плохо, как могло бы быть.
Странная реакция матушки испугала Энни. Она подумала, что стала совсем чужой в этом мире. Ей захотелось обратно к Фрейи. Она погостит у родителей и вернется обратно к нему. Ее место там.
На прощание матушка усилила смятение Энни, сказав, чтобы она не позволяла этому странному господину трогать себя.
- Почему? - спросила Энни.
- Это плохо. - ответила матушка. - Он чужой тебе. И попроси его, если он ни в чем тебе и вправду не отказывает, чтобы к тебе приходил священник. Вот кто уж точно наставит тебя на путь истинный.
Энни не понимала, почему вернувшись в замок, она очень долго проплакала у себя в комнате. Спустившись к ужину, девочка была совсем не своя.
- Ты не рада, что приехала ко мне? - спросил ее Фрейи.
- Нет, что ты, - с жаром разуверила она его, - просто, я не... знаю, что со мной.
- Я знаю. - мягко сказал он.
Энни подняла на него вопросительный взгляд.
- Ты взрослеешь. И скоро перестанешь довольствоваться тем, что имеешь.
- Разве есть что-то большее?
- Мир гораздо больше этого замка и трактира твоего отца.
- Тогда я хочу увидеть мир.
О священнике Энни забыла.
Они путешествовали очень долго. И это было здорово. Оказалось, что Энни не знала очень многих вещей. Она не умела пользоваться бесчисленными столовыми приборами и танцевать. Она не знала, как разговаривать с людьми, которые были ей чужими. Они не знала этикета и не умела вышивать. Фрейи, казалось, знал все. Она начала засыпать его вопросами, как никогда ранее. Однажды она сказала, что им нужны правильные имена. И имена были выбраны. Потом Энни поняла, что не может объяснить, кем приходится ей Фрейи. А Фрейи сказал, что он ей никем не приходится.
- Но я должна что-то говорить тем, кто спрашивает меня. Если я права, то общество такого человека как ты, не слишком правильно для меня. Люди смотрят косо.
- Тогда скажи, что хочешь. - улыбнулся он.
Энни рассерженно топнула ногой.
- Если я скажу, что ты мой муж, мне никто не поверит!
- Ты права. Тебе всего тринадцать лет. И выглядишь ты всего на тринадцать.
Энни не знала, сердиться ей или смеяться.
- Ты не пробиваем. Интересно, если я поцелую тебя, ты останешься таким же? - этот вопрос она задавала впервые, хотя вертелся он у нее в голове очень давно.
Фрейи вздохнул.
- Ты торопишься?
Его лицо стало печальным, и Энни вдруг почувствовала, что за этой печалью стоит что-то кроме печали.
- Это важно? - она посмотрела в его глаза так, как иногда это делал он. - Ради этого ты забрал меня?
Он покачал головой, хмурясь.
- Скажи, пожалуйста, зачем я тебе? - попросила она его.
- Я забрал тебя в шесть лет. Но ты вернулась ко мне в одиннадцать. Сама. - напомнил он.
- Ты не сказал мне, что я могу не приезжать, - попыталась она пошутить.
- Если я сейчас скажу это тебе?
Внутри у нее что-то оборвалось.
- Ты шутишь?- не веря, спросила она.
- Нет, Анна. Ты можешь не быть со мной. Скоро ты станешь взрослой, тебе нужен будет муж и семья. Это удел всякой женщины.
Энни размахнулась и влепила ему пощечину. Она раньше читала о том, как люди это делают. И сейчас почувствовала, что просто обязана так поступить. На тонкой коже щеки Фрейи багряной завесой разлился след от удара. Энни охнула, прикрыв рот той самой ладонью, которой отвесила пощечину. Онемев от осознания сделанного, она покорно ждала, что будет дальше. Дальше ничего не было.
- Подумай над тем, что я сказал тебе. - прошептал он и вышел из комнаты.
Она была вольна как ветер. Она могла делать, что ей только в голову взбредет. Но она решила подождать.
- Если я не уйду сама, ты не станешь меня прогонять? - спросила она его за завтраком на следующий день, и он покачал головой.
Это было все, что нужно.
Они продолжали путешествовать. И Энни все больше и больше убеждалась, что мир, в котором она живет, просто прекрасен. Вместе с Фрейи она побывала на самой высокой горе и узнала, что земля круглая. Она плавала в самых чистых озерах и рвала цветы с самых недоступный скал. Он научил ее ориентироваться по звездам и видеть тайные знаки природы.
Однажды они были в какой-то деревне и видели женщину, прижимавшую к груди маленький сверток. Женщина эта была не в себе и сыпала проклятья на всех и бога в том числе.
- Что случилось с ней? - спросила Энни, привыкшая, что Фрейи всегда знает ответ.
- Ее ребенок умер. Он был слаб и не выдержал болезни.
Энни прижала руки к груди и смотрела на эту женщину долго и с ужасом, пока родные не отвели стенавшую в дом.
Прибыв в гостиницу, где они остановились на этот раз, Энни нескоро отошла от увиденного. Утром она поняла, что ее детство закончилось. Она давно уже знала, как это должно быть. И не Фрейи рассказал ей об этом. Спускаться в столовую Энни постеснялась. Она долго не могла придумать, как можно передвигаться свободно в таком состоянии. Ее тело ныло и лихорадило.
Когда в комнату вошел ее воспитатель, девушка натянула одеяло до подбородка, испуганно гладя на него. Ей было стыдно. Фрейи присел рядом с ней на кровать.
- Ты совсем больна сегодня, Анна. - произнес он. - Тебе принесут горячей воды и полотенец. Может, ты хочешь еще чего-нибудь?
Она отрицательно покачала головой. Он улыбнулся.
- Ты так мало знаешь. Хочешь, чтобы я рассказал?
Она снова покачала головой.
- Ну, хорошо. Завтрак тебе принесут сюда.
Энни провела в постели весь день и рискнула выйти в гостиную только к вечеру. Фрейи сидел у камина, глядя на огонь. Второго кресла не было, и Энни не знала, куда ей сесть. Она хотела было уже уйти, но Фрейи позвал ее.
- Ты давно уже не сидела у меня на коленях, Анна. Иди сюда.
- Я не могу.
- Иди. - произнес он с непривычными повелительными нотками в по-прежнему мелодичном голосе.
Энни повиновалась. Скованность и неловкость, которые она ощущала последние десять часов, ушли через несколько минут, вытеснившись ненормальным спокойствием.
- В мире есть не только красота, но и безобразие. - сказала она, устраиваясь поудобнее, - И я не такая как ты. И никогда не стану как ты.
Фрейи развернул ее лицо к своему.