Веретенников Владимир Адольфович : другие произведения.

Исповедь перед Концом Света. 1971. Ночью. Стреляю. Жму железо. В лесу с автоматом. "Молодая Россия". Пою "Куклу". Дмб

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Исповедь перед Концом Света
  
  1971
  
  Ночью. Стреляю. Жму железо. В лесу с автоматом. "Молодая Россия". Пою "Куклу". ДМБ
  
  
  
  "Через 6 по 6"
  
  Первый год службы для меня был очень тяжёлым. И физически, и морально. Но гораздо больше - последнее...
  
  И самым тяжёлым был именно вопрос:
  
  "КАКОЙ В ЭТОМ СМЫСЛ?"
  
  Думал даже слегка покалечить себя - чтобы комиссоваться и сберечь "для дела революции" хотя бы год жизни. Смешно сказать, какие я делал попытки для этого. Не буду подробно это сейчас описывать - но я мог бы действительно стать инвалидом гораздо раньше времени. Бог миловал...
  
  Но на 2-ой год службы - уже я как-то и втянулся в этот процесс, и ко многому привык, и определённый опыт приобрёл, и навыки, типа:
  
  "Солдат спит - служба идёт!"
  
  Хотя, когда все спали, при случае - я читал... Да и служить оставалось уже не так уж долго...
  
  ...
  
  "Дедовщины" у нас в части почти не было - в смысле издевательств старослужащих над "молодыми", за исключением относительно немногих и редких случаев. Часть у нас была элитная и, действительно, относительно культурная; ребята были, почти все, из Питера, и многие со средне-техническим образованием. Чувство товарищества было довольно сильным...
  
  Но это - среди связистов. Среди наших шоферов - которые были, большей частью, из мелких городов, и сёл, Северо-Запада, и которые и жили, и занимались машинами отдельно - порядки и нравы были, по моим наблюдением, более грубые...
  
  Однажды к нам заехало, на 3-4 дня, несколько машин из другой части; и вот там я заметил, что их "деды" ведут себя - предельно нагло и грубо...
  
  Да и про совершенно зверские и садистские нравы во многих других частях - мы тоже были наслышаны...
  
  ...
  
  Но наши "старики" определённые привилегии для себя имели. В караул и в кухонный наряд, и на прочие посторонние работы, уже никого, как правило, не кантовали (разве что, "за провинности"). И к мелким нарушениям, хотя бы и в той же форме одежды, начальство тоже почти не придиралось...
  
  Например, было положено на смену, на боевое дежурство, и на построение перед заступлением на смену, являться в фуражках. Но я терпеть не мог фуражку: она была тяжёлая, грубая, сидела нелепо, натирала кожу; и после подъёма среди ночи на смену, после недосыпа, с тяжёлой головой, надевать её на свой встревоженный и гудящий череп - не было никакой радости... И я всё время носил пилотку. И ко мне почти никогда не придирались...
  
  Парадную форму я тоже ненавидел - но "старикам" её почти никогда не приходилось надевать...
  
  ...
  
  К последнему полугодию службы для меня уже железно и чётко установился "стариковский" распорядок боевых дежурств: "через 6 по 6". Это было запрещено: дежурить по 12 часов в сутки. Но людей не хватало, и начальство на это шло. И "старики" этот порядок любили - если это было с ночной сменой...
  
  А "стариковский" распорядок был таков...
  
  Где-то в 1:45 дневальный будил ночную, "стариковскую" смену - индивидуально, без всякого крика на всю казарму... Я тут же бежал к кранам - и мылся по пояс, быстро растирался полотенцем... Другие - едва кто споласкивал лицо, в строй вставали совершенно сонные...
  
  Потом - шли в столовую. Там для ночной смены всегда полагался самый крепкий чай, белый хлеб (он был всё время формовой, и мне очень нравился), сахар... Я половину своего хлеба и сахара - брал с собой на смену...
  
  Приходили на место боевого дежурства, отпускали сменщиков, садились на свои рабочие места, накрывались шинелями, голову - на стол, и - спали до утра... Спать на боевом дежурстве - это было подсудное дело; но я не помню ни одного действительно серьёзного скандала по этому поводу. Держать шинели на местах дежурства - тоже не разрешалось; но и здесь мы, чаще всего, отмазывались, ссылаясь на ночной холод...
  
  Сменщики приходили перед нашим завтраком (и после своего, естественно). Завтрак для ночной смены получался, как правило, более обильным: "старикам" полагалась определённая добавка, хотя и не ахти какая...
  
  Спали от завтрака - до обеда. Я отрубался моментально. И следующая наша смена была: от обеда - до ужина... Больше всего работы, больше всего приходило команд, именно в утреннюю смену. После обеда - работы было уже, как правило, значительно меньше, особенно - ближе к вечеру...
  
  После ужина наша смена имела полное право сразу идти спать до ночного подъёма, чем почти все сразу и пользовались, некоторые ещё смотрели телевизор... Я до того, как лечь в койку, ещё успевал немного почитать в Ленинской комнате и позаниматься на турнике, со штангой и гирей. И затем - крепко спать до ночного подъёма...
  
  Я настолько привык к этому суточному распорядку - что даже уже не представлял себе, как я буду жить в ином, "нормальном" режиме на "гражданке". Думал даже: может, найду себе какую-нибудь такую работу - типа ночного грузчика?.. И чтобы от завтрака до обеда - мог бы спокойно дома поспать...
  
  Привык, однако, потом к нормальному распорядку очень быстро...
  
  
  Ночные смены
  
  Ночные наши смены, наши боевые дежурства ночью, были очень интересные. Почти до самого утра все (кроме меня) спали...
  
  Где-нибудь под утро, наконец, по внутренней связи, чей-то дико сонный голос, и с явной неохотой, сообщает кому-нибудь из наших:
  
  "35-й, прими командочку!"
  
  Типа того, что засекли какой-нибудь натовский самолёт. Быть может, летит бомбить наши порты...
  
  В ответ - тишина...
  
  Через минуту-другую, тот же сонный голос, без тени охоты и настойчивости, механически повторяет:
  
  "35-й, прими командочку!"
  
  Наш 35-й нехотя врубает "переговорку" - и таким же сонным голосом отвечает:
  
  "Иди на х...й!"
  
  Проходит в тишине - ещё минута, другая, третья... Вражеский самолёт, быть может, уже совсем на подлёте, со своими бомбами - к Риге, Таллину или Питеру...
  
  Сонный голос, без тени обиды, лишь с чуть большей настойчивостью и досадой, в 3-й раз повторяет:
  
  "35-й, ну, командочку-то, примешь, что ли?"
  
  35-й, тихо матюгнувшись, и тяжело вздохнув, что-то начинает делать, копошиться...
  
  От сонных голосов по "переговорке" начинают, понемногу, приходить и ещё командочки... Смена постепенно оживает...
  
  Под утро обычно варили на рабочих местах, с помощью кипятильников, крепчайший кофе, что было тоже строжайше запрещено... Наш капитан Бочкин периодически устраивал шмон, выкидывал из ящиков рабочих столов (где должны были храниться только "секретные" и "совершенно секретные" документы) банки с кофе и всё лишнее, пинал их сапогами, рассыпая всё по полу, и устраивал нам разнос; но этим, обычно, всё и обходилось...
  
  Находя у солдат письма из дома - тоже рвал их в клочья...
  
  
  Моя революционная пропаганда
  
  Я в ночные смены - слушал "вражеские голоса" и читал, с карандашом, Ленина...
  
  Ленина в моём рабочем столе, при любом шмоне, трогать никто из начальства не отваживался. Хотя письма мои один раз пострадали...
  
  Все писали домой очень часто - это понятно: тоска по дому, по близким, по "гражданке", у всех была очень сильной...
  
  Я тоже писал много писем, на удобной телетайпной бумаге, в ночные смены это было удобнее всего. В письмах к сестре, Юре Андрееву и Игорю Загрядскому я пытался, подробно и обстоятельно, развивать свою современную революционную концепцию и свою марксистскую революционную программу...
  
  Я, по своей тогдашней молодости и дурости, ещё мало думал, насколько я, при этом, рискую... Но, возможно, что какой-нибудь цензор - не самого, конечно, высокого уровня - раскрывал моё письмо, видел там цитаты из Маркса и Ленина - и терял всякую охоту дальше это читать...
  
  С устной пропагандой я старался себя вести уже более осторожно, больше старался убеждать прямыми цитатами из Маркса/Энгельса и Ленина; но это было мало кому интересно, политика всех интересовала очень мало...
  
  Ближе к концу службы, у меня появился сменщик, из более молодых, довольно толковый парень, и я вводил его в курс дела по работе. Потом мы стали с ним вести разговоры и на философские, и на политические темы...
  
  И вот, как-то раз, чувствуя, что пора, что можно, я его и спрашиваю:
  
  "А как ты думаешь, у нас социализм? У нас социалистическое государство?.."
  
  Он отвечает, пожав плечами:
  
  "Да вроде бы, да, социалистическое, хоть и с недостатками..."
  
  И тут я раскрываю перед ним красивый синий том из ПСС Ленина (так я потом раскрывал перед людьми - Библию), где как раз было "Государство и революция" (1917), и показываю ему - одну за другой - чётко подчёркнутые и выделенные мною скобочками- цитаты из Ленина...
  
  И я помню, как у него отвисла челюсть, и какое у него было обалделое лицо. И какими он посмотрел на меня глазами - в которых стала пробуждаться Мысль!..
  
  Потом у нас с ним было не слишком много возможностей для общения, но он стал заметно больше читать, явно - и думать. Но опасных разговоров избегал...
  
  Обходился лишь, больше, намёками и выразительными взглядами, которые означали:
  
  "Ты всё говоришь правильно - но лучше с этим быть поосторожней..."
  
  
  Стреляю из автомата
  
  Как я надеялся перед армией - научиться в ней стрелять! Обращаться с обычным стрелковым оружием...
  
  На стрельбище, за все два года службы, нас, связистов, свозили, где-то на 2-ой год службы, всего один раз, пострелять из автомата АКМ... Выдали боевые патроны. Стрелять надо было из положения лёжа - по появляющимся, на короткое время, мишеням, изображающим человеческий корпус по грудь (будто некий недотёпа показался из окопа), короткими очередями...
  
  Причём стреляли - в противогазах! Но я, будучи в очках, стрелял, слава Богу, без противогаза...
  
  И не побоюсь признаться: стрелять - это колоссальнейшее наслаждение!.. Наслаждение - предельно опасное, предельно соблазнительное, я это сознаю. Но это - как секс, как оргазм. И опасность - точно такая же... Но и звук стрелы, вонзающейся в дерево, доставляет такое же волнение, такую же радость...
  
  Я отстрелялся неплохо. И осталось у меня ещё два неизрасходованных патрона. Лежали они на земле, рядом со мною, и прикрыл я их осторожно ладонью. Никто ничего не видел... Какой был соблазн - сохранить эти два патрона "для дела революции"!..
  
  Появился рядом - наш ротный, капитан Бочкин. Надо было решать немедленно... Слава Богу, у меня хватило ума, в этот короткий момент, понять, что такая игра - абсолютно не стоит свеч!..
  
  Я отдёрнул ладонь, поднял вверх руку... Бочкин - тут же отреагировал, встрепенулся, нагнулся, бережно поднял мои патроны...
  
  Ах, как я хотел - ещё хотя бы раз побывать на этом стрельбище!.. Но больше не довелось. Не тот у нас был профиль...
  
  
  Жму железо
  
  В "учебке" нас гоняли на зарядку очень жёстко и зверски; но, при всех перегибах, это было на пользу. В следующее полугодие - уже было с этим немного полегче. А потом - и зарядку, и другие физические упражнения уже делал я сам...
  
  С занятиями боксом и самбо нам с Петей немного помог один молодой лейтенант. Он же выпросил у меня прекрасный учебник по нескольким видам борьбы, который мне удалось купить в "Доме книги" незадолго перед армией. И попробуй - откажи начальству... А потом его куда-то перевели - и эти занятия нам с Петей пришлось прекратить. Других энтузиастов этих видов спорта среди комсостава не нашлось, чтобы нас поддержать...
  
  Зато были возможности для тяжёлой атлетики...
  
  В нашем спальном помещении были - турник, штанга со съёмными дисками, гиря на 2 пуда, и ещё тяжеленная пудовая гантелина; и я активно использовал всё это железо, стараясь выжать из него пользу по максимуму... Были ещё брусья, но ими я занимался мало - не видел в них большой практической пользы...
  
  Ко времени своего "дембеля" я накачался, с этим железом, довольно заметно - и для себя, и для других - даже наш капитан Бочкин, к концу моей службы, это отметил и с удивлением, и с удовлетворением...
  
  Как-то летом (не помню уже, 1-го или 2-го года службы), будучи в карауле на самом отдалённом нашем объекте, да ещё в выходной, когда начальства в части было очень мало, в жаркий, солнечный день, я с огромным удовольствием искупался, голым, в пожарном водоёме, где вода была вполне чистая, потому что водоёмом этим практически не пользовались... Ну, и прекрасную потом сделал, бодренькую, зарядочку...
  
  ...
  
  Кстати, баня у нас была в посёлке, в Буграх, по четвергам. И парилка там была неплохая...
  
  Несколько раз нас возили, по вечерам, в баню - и в весьма приличную - в Шувалово. Там, внизу, был телефон-автомат - и я сразу же звонил домой. Всякий раз удавалось застать мать - и она тут же спешила ко мне. Я старался вымыться побыстрее - и мать, всякий раз, уже ждала меня внизу, с чем-нибудь вкусным съестным, что удавалось взять из дома или быстро купить по дороге... Сколько помню, кроме меня одного, больше ни к кому из наших никто не приезжал, и все парни мне заметно завидовали...
  
  Родители уже вернулись из Египта, и мать каждые выходные привозила мне кучу разного съестного, больше всего, конечно, мучного и разной выпечки. Так что, калорий, для моих упражнений с железом, и для наращивания мышечной массы, мне хватало с избытком... И, конечно, передачами мы всегда делились друг с другом...
  
  
  Хожу по лесу с автоматом
  
  Летом последнего года - мы выезжали на учения в кунгах, куда-то, кажется, в район Токсово, почти прямо в лес. Ставили, на растяжках, свои огромные телескопические антенны. Налаживали связь...
  
  Непосредственно для меня работы было не слишком много. И старшина дал мне задание: вырыть здесь прямо в лесу - яму для полевого сортира...
  
  Почва была прекрасная: мягкий, влажный, красноватый песочек. И работу я такую любил. Топор и лопата - мои друзья, ребята. И я быстро, и с удовольствием, вырыл огромную, глубокую и длинную яму, с удобной приступочкой...
  
  Старшине моя яма - очень понравилась! И у парней она пользовалась явным спросом... Так что, после окончания учений, старшина отметил меня, перед всем строем, и я получил от него, перед всем строем - сутки отпуска: "за обеспечение санитарного состояния роты во время выездных учений"...
  
  Ребят этот приятный для меня случай очень развеселил, и они потом хлопали меня по плечу, и каждый старался, от себя, как можно точнее сформулировать: за что именно я получил от старшины это увольнение на сутки...
  
  И всё же, несмотря на то, что я за эти учения - почти целые сутки провёл дома, с ночёвкой, главное моё воспоминание об этих учениях, и гораздо более ценное - не это...
  
  Были как раз "белые ночи". Погода стояла замечательная. И я большую часть этих "белых ночей" - если не половину всех учений - проходил по лесу с автоматом...
  
  Отпустил себе ремень от автомата - подлинней, чтобы было удобней его носить на плече, "по-партизански" (это я делал и в карауле, когда не ожидал проверки). И - выходил ночью на пустынное шоссе, гулял по нему, никого не встречая... Но больше - гулял по лесу, по которому успел очень соскучиться...
  
  И это совершенно особое чувство - когда ходишь по лесу с настоящим оружием! Пробуждается какая-то глубинная генетическая память. Чувствуешь - что когда-то это уже было!..
  
  А места там были - красивые!.. И такая была тишина!.. Так пахло в этой тёплой "белой ночи" - всеми майско-июньскими цветами!..
  
  И не смотря на мой замечательный АКМ - который так приятно и значимо утяжелял мне плечо - мне совершенно не хотелось воевать... Как никогда - хотелось абсолютного мира... Для всего и для всех!..
  
  
  "Рассказ неизвестного человека"
  
  Любая библиотека - это для меня святое, с самого детства!..
  
  Ближе к концу службы, когда я уже был "стариком", у меня появилось гораздо больше возможностей пользоваться библиотекой части. Библиотечка была очень маленькая по площади - но она была вся битком забита книгами - под самый высокий потолок. Там было много редких старых изданий, ещё 1920-50-х годов, много и философско-политической, и художественной литературы...
  
  И там была замечательная библиотекарша! Она старалась прятать у себя солдат-книгочеев от злого начальства. Но попробуй - спрячь!.. Начальник части её явно ненавидел - и это было взаимно. Этот тип любил являться в библиотеку - и устраивал жёсткий допрос каждому солдату, кого ему удавалось там обнаружить: ПОЧЕМУ НЕ ЗАНИМАЕШЬСЯ ДЕЛОМ? И всех потом выгонял, не особо стесняясь в выражениях перед женщиной...
  
  Я там нашёл действительно много очень интересных старых изданий по философии, истории и политике; но почитать удалось - далеко не всё, что хотелось бы...
  
  ...
  
  А Петя брал в библиотеке и читал художественную литературу. Вместе с ним мы перечли и "Героя нашего времени" Лермонтова, и "Кто виноват?" Герцена, и "Что делать?" Чернышевского...
  
  И однажды я увидел в руках у Пети какой-то весьма старый сборник Чехова...
  
  Он показала мне в нём одну вещь - и сказал многозначительно:
  
  "Прочти это!.."
  
  Это была удивительная повесть Чехова "Рассказ неизвестного человека" (1893), которую я раньше у него не видел и не читал, и ничего о ней не слышал...
  
  Рассказ ведётся от лица бывшего революционера-подпольщика, народовольца, который должен был убить какого-то важного царского сановника. И когда он, наконец, после многодневных и тяжёлых ожиданий, видит перед собой этого усталого и больного старика, который сидел к нему спиной, и которого он запросто мог в этот момент убить, он понимает - что не может этого сделать. Не может - убить...
  
  Не может - потому что уже не видит в этом смысла... И потому что его взгляды на всё - на мир, на жизнь - радикально изменились...
  
  Эта вещь произвела на меня очень сильное и необычное впечатление. Я с огромной силой почувствовал, что и моё мировоззрение когда-нибудь в будущем может измениться самым радикальным и неожиданным образом. Я это не только предположил - но вот именно почувствовал, как будто уже это, каким-то образом, предвидел и предчувствовал, как что-то непременное - в моём будущем, в моей жизни, в моей судьбе...
  
  И это предчувствие меня не обмануло...
  
  
  "Молодая Россия"
  
  Мы решили с Петей, что наша организация (по моему предложению) будет называться "Молодая Россия", с припиской (в скобках, или без): "Союз революционеров-марксистов"...
  
  И здесь непременно надо пояснить - из какой традиции я исходил в самом названии организации...
  
  В 1862-ом году 19-летний студент Московского университета Пётр Заичневский, якобинец и бланкист, и организатор раннего народнического кружка, находясь в предварительном заключении, написал свою знаменитую революционную прокламацию, которая называлась "Молодая Россия", которая распространилась тогда очень широко и произвела огромное впечатление на современников, особенно на студенческую молодёжь...
  
  Программа излагалась в прокламации - предельно радикальная!..
  
  Критика существовавшего тогда политического и социального порядка - поразила меня и своей радикальностью, и своей актуальностью!..
  
  И далее там следовало:
  
  "Выход из этого гнетущего, страшного положения, губящего современного человека, и на борьбу с которым тратятся его лучшие силы, один - революция, революция кровавая и неумолимая, - революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка.
  Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольется река крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы; мы предвидим все это и все-таки приветствуем ее наступление, мы готовы жертвовать лично своими головами, только пришла бы поскорее она, давно желанная!"
  
  В программе была масса самых радикальных пунктов, например:
  
  "Мы требуем полного освобождения женщины, дарования ей всех тех политических и гражданских прав, какими будут пользоваться мужчины; требуем уничтожения брака как явления в высшей степени безнравственного и немыслимого при полном равенстве полов, а следовательно и уничтожения семьи, препятствующей развитию человека..."
  
  Прокламация кончалась призывом к молодёжи:
  
  "Помни же, молодежь, что из тебя должны выйти вожаки народа, ты должна стать во главе движения, что на тебя надеется революционная партия! Будь же готова к своей славной деятельности, смотри, чтобы тебя не застали врасплох! Готовься!.."
  
  Прокламация распространялась от имени Центрального Революционного Комитета, которым себя провозгласил кружок Заичневского...
  
  Я понимал, насколько эта программа слаба теоретически, насколько она уступает по своей продуманности и разработанности, начиная с философского фундамента, марксистской концепции; но эта прокламация - заставляла гореть моё сердце!..
  
  Эти люди - были моими товарищами по делу революции и моими братьями по духу! И я очень надеялся найти среди тогдашней молодёжи 70-х - таких же!..
  
  ...
  
  Где-то к началу или к середине лета 1971-го года - я уже написал готовую программу для нашей будущей революционной организации...
  
  Я закончил её писать в одной из своих записных книжек - в карауле, с автоматом АКМ, в ясный и тёплый солнечный летний день, среди каких-то огромных штабелей дров, заросших густой цветущей травой...
  
  Я запомнил это время года ещё и потому, что представлял себе, как будущие историки будут говорить:
  
  "А ведь ему было тогда - всего лишь 19 лет!"
  
  При этом я не думал тогда, что и Петру Заичневскому - было тоже 19 лет...
  
  ...
  
  Программа моя была, как я тогда полагал, да как и сейчас могу её, по большому счёту, определить, марксистско-ленинская и неотроцкистская, с определённым идейным влиянием "новых левых" (1968-ой год не прошёл для меня даром).
  
  Класс буржуазно-мещанской, по своему духу, бюрократии, и, прежде всего, партийной, совершил в СССР ползучий контрреволюционный переворот, создал в стране особую форму государственного капитализма, под фальшивой и лживой вывеской социализма, и теперь надо снова делать революцию.
  
  Рядовая интеллигенция (не бюрократы от науки и культуры), научно-технические работники, "пролетарии умственного труда", главные двигатели научно-технической революции, должны сыграть в этой будущей революции ведущую роль.
  
  Для этого - они должны выработать свою революционную концепцию и создать свою революционную организацию!..
  
  Хотя и в революционный потенциал старого рабочего класса - я всё ещё тогда верил. Не смотря на то, что жизненные примеры, начиная с моих родителей и родственников, совершенно не внушали такого оптимизма...
  
  Но, как советовал Ленин, вслед за Августом Бебелем (автором замечательного труда "Женщина и социализм"): необходимо последовательно, неукоснительно и упорно:
  
  "Учится - пропагандировать - организовывать!"
  
  Мы планировали с Петей создать подпольную типографию и издавать свой нелегальный революционный журнал, который можно назвать так же: "Молодая Россия"...
  
  
  Проверка записных книжек капитаном Бочкиным
  
  И вот, в одну памятную ночь, когда все на смене спали, а я что-то читал или писал, вваливается к нам в помещение, очень злой, капитан Бочкин - и решительно командует:
  
  "Все свои личные записные книжки - на стол!"
  
  И объясняет это тем, что у кого-то из наших он случайно обнаружил в его записной книжке - какие-то переписанные секретные коды...
  
  У меня - три записных книжки. Одна другой стрёмней. За любую - можно оказаться за решёткой всерьёз и надолго. Какую показать?!.
  
  Пришлось выбрать ту, которая мне показалась, при всём огромном риске, наименее провальной...
  
  Однако, там - с самой первой страницы - у меня уже было прописано:
  
  "Программа Союза революционеров-марксистов..."
  
  Только весь фокус заключался в том, что писал я это не кириллицей - а латиницей. В этом только и заключалось всё моё шифрование...
  
  Меня, сколько помню, Бочкин, пройдя по кругу, проверял последним...
  
  Смотрит с недоумением в мою записную книжку - и спрашивает:
  
  "Это что у тебя за ху...ня?"
  
  Говорю:
  
  "Да я немецким занимаюсь!.."
  
  Я действительно занимался немного немецким - он у меня был и в школе, и в институте, и вообще он мне нравился...
  
  Он опять пялится в мою записную книжку, шевелит губами, что-то пытается прочесть - и говорит:
  
  "Да что я - немецкого не знаю, что ли? Это у тебя - какая-то смесь немецкого с польским!.. Что это за текст такой?.."
  
  Говорю:
  
  "Да обычный текст!.."
  
  А он опять - попытавшись что-то прочесть - заявляет:
  
  "Да никакой это не немецкий!.."
  
  И потом мне:
  
  "Ну что - отнести это к шифровальщику?.."
  
  Я только пожал плечами...
  
  И вот тут - мне подыграл Петя...
  
  Он сидел примерно за спиной у Бочкина - и тихонько так подхохатывал, покачиваясь на своём скрипучем стуле, как бы подспудно создавая атмосферу - чего-то несерьёзного, какого-то стёба, какой-то клоунады, какой-то хохмы - и повторяя, как бы со смешком:
  
  "Ой, ВеретЁнников!.. Ой, ВеретЁнников!.."
  
  Я слыл, ещё с "учебки", за некоторого "долбоёба". И когда, в определённых случаях, хотели подчеркнуть это моё "долбоёбство" - то именно так и произносили мою фамилию: "ВеретЁнников"...
  
  И Петя как бы намекал: мол, ну что вы от него хотите - он же у нас известный долбоёбушка!..
  
  Бочкин покачал, с сомнением, на своей ладони, мою записную книжку, как бы взвешивая её... И - почти с размаху - хлопнул мне её на стол!..
  
  Сказал:
  
  "Занимаешься - ху...нёй!"
  
  И - вышел вон...
  
  Вскоре все снова заснули. Никто не придал этому инциденту какого-то серьёзного значения...
  
  А Петя потом тихонько встал, прошёлся немного, туда-сюда, подошёл ко мне, глянул на меня, так выразительно, и говорит мне, так тихо:
  
  "Ну, что?.."
  
  Мне было нечего ему ответить. Да и лучше было - ничего не отвечать...
  
  
  Дембель близок...
  
  Подошёл месяц ноябрь...
  
  Дембеля, до которого оставались буквально считанные дни, напряжённо и с тоской, ждали все наши "старичманы"...
  
  Я ждал дембеля с нетерпением - чтобы, наконец, заняться полноценной революционной деятельностью на "гражданке"... И потом ведь это - просто Свобода!..
  
  Буквально за месяц или два до дембеля - я стал курить. Мне нужно было стать "как все", даже ценой своего здоровья, вред которому от никотина, полония и всего прочего, что есть в табаке, я вполне сознавал. Но я уже хорошо понял, что курение - это чрезвычайно простой и доступный способ коммуникации между людьми. Дать человеку просто прикурить - а, тем более, угостить его сигареткой - и у вас уже возникает контакт, который можно тут же развивать...
  
  В дальнейшем, в любой молодёжной компании, где я вращался, быстро узнавали, что у меня всегда есть хорошие сигареты, и активно этим пользовались, особенно девчонки...
  
  Лишь гораздо позже я понял, что курение табака, "травы" и прочего подобного зелья - это лишь очень примитивная и поверхностная спекуляция на культе Огня. Сигарета - лишь очень поверхностно соединяет людей, но разделяет - гораздо больше. Лишь истинный Огонь - соединяет людей. Но этот Огонь - надо искать, и ничего для этого не жалеть...
  
  Я помню, как я купил в нашем солдатском буфете, куда я обычно не заходил, свою первую пачку болгарских сигарет с фильтром "Опал" за 35 копеек...
  
  Мне предстояло травиться ими ещё не один год; но они сделали своё дело...
  
  ...
  
  Также я знал, что на "гражданке" мне теперь придётся очень много бухать. И Петя наставлял меня: как можно лишь делать вид, что пьёшь, как можно пить и не пьянеть, как нужно уметь не терять над собой контроль, как это всё умеют делать профессиональные разведчики... И это всё мне тоже пригодилось...
  
  Да, "бухалово", как может показаться, соединяет людей ещё более мощно, чем курево. Но это такая же иллюзия - только ещё более опасная... Виноградный сок - это сила Солнца. И эту силу Солнца - надо искать в её самом чистом виде, в её самом светлом спектре. Иначе Чёрное Солнце - тебя сожрёт...
  
  ...
  
  Ах, какая была тоска - в эти последние дни перед "дембелем"!.. И какое ожидание - совершенно новой жизни!..
  
  Несколько человек из наших "дембелей" отпустили вовремя, как было положено: в самом начале 20-х чисел ноября. Но для большинства - дембель почему-то задержали где-то на неделю; и эта непонятная задержка наполняла всех оставшихся - страшной тоской...
  
  Наконец, было чётко объявлено, что все оставшиеся - уйдут несколькими партиями буквально в ближайшие два-три дня... И - ох, как это на всех подействовало, и в каком все были состоянии!.. Сказать, что это была эйфория?.. Нет, это слишком слабо сказано!.. Все ходили - как пьяные!.. Как уже - пьяные! Опьянённые - Свободой!..
  
  
  Пою "Куклу"
  
  Мы с Петей залезли в жаркую "сушилку" - и разлеглись там на бушлатах... Он немного играл на гитаре - и ему удалось в самые последние месяцы у кого-то её раздобыть. У меня тоже была до этого небольшая гитара - но капитан Бочкин разбил её в щепки; не при мне - просто так рассказывали очевидцы...
  
  И гитарой мы с Петей тоже занимались не из любви к искусству - это тоже было средство коммуникации, способ общения с людьми и способ влияния на людей...
  
  Но сейчас - мы с ним были действительно как пьяные!.. И он стал играть - а я стал петь "Куклу"...
  
  "Кукла" - это была знаменитая тогда итальянская песня, которую стали петь на самых разных языках. На русском - её стала петь Тамара Миансарова. Хотя мне больше нравилось, как её поёт Пэтти Право. Был и польский, и другие варианты...
  
  И казалось бы - что революционного в этой поп-песенке?.. Но она прогремела в Италии - как раз в мае-июне 1968-го года! Она была пропитана духом 1968-го года - духом революции; сознавали это авторы и исполнительницы - или нет! Духом - протеста, духом - радикального феминизма, духом - жажды прорыва, прорыва - к Свободе!..
  
  ЧЕЛОВЕК НЕ ХОЧЕТ БЫТЬ КУКЛОЙ - НИ ДЛЯ КОГО!
  
  И я стал петь - как пел, наверное, только в раннем детстве, когда меня прочили в Капеллу - в плане совершенной естественности и полной открытости, когда совершенно не боишься полностью раскрывать свою душу, и петь - во всю силу, ничего и никого не стесняясь, с наиполнейшей отдачей!..
  
  И я действительно чувствовал - что на меня что-то "нашло"!..
  
  Когда в тебе поёт не просто твоя душа - а та Душа, у которой - нет границ!..
  
  Наши "дембеля" забегали к нам в сушилку, смотрели на нас обалделыми глазами - и все говорили, что это - "у, круто!"; кому-то даже показалось вначале - что это исполняется по радио...
  
  А солдат - он тоже не хочет быть куклой...
  
  И больше я так - не пел никогда!..
  
  
  Последний день в армии...
  
  И вот - наступил этот последний день...
  
  Пете - дали лычку ефрейтора, мне - благодарственную грамоту...
  
  Нас промурыжили - ещё почти до самого вечера... Было уже темно...
  
  Я не помню - как оказался за пределами части... Не помню - как я, Петя и ещё один парень оказались на Московском вокзале. Но Пете - надо было в Новгород, а парню - в Колпино. Но прежде - мы втроём хотели купить "бухалово", чтобы отпраздновать наш "дембель"...
  
  Кажется, Петя побежал за бутылкой - и исчез. Это было в духе Пети. Возможно, он просто не хотел бухать... Мы его не дождались - и парень поспешил к себе в Колпино...
  
  Я увидел Петю в электричке на Новгород - в самый последний момент. Он сидел у окна - и тоже увидел меня. Он стал делать мне - медленно - какие-то знаки. Потом стал что-то так же медленно - чтобы я понял - чертить на стекле... Но я - не понял...
  
  Электричка тронулась - и я запомнил только его глаза: те самые глаза - что я потом увидел на картине Тициана, и которая меня поражает до сих пор - этим необыкновенным сходством...
  
  Не помню, как я добрался до дома. Быть может - шёл по Невскому пешком...
  
  Дома меня уже ждали - отец, мать, сестра, и не помню, кто ещё...
  
  Праздничное застолье - теперь для меня тоже было особой школой жизни и общения между людьми. Общения - из которого надо суметь построить общность гораздо более высокого порядка...
  
  Лишь бы - тебя услышали и поняли...
  
  Но для этого - надо суметь понять себя...
  
  
  Снова на "гражданке"
  
  Родители совсем незадолго до моего дембеля вернулись из Александрии, из Египта, куда на год посылали отца как специалиста по торпедам. Он очень мало что рассказывал: не положено, да и не умел он рассказывать. Плавал на атомных подводных лодках, один раз там горел, упал, спасаясь, в люк, сломал палец, один раз утопили торпеду с ядерной боеголовкой...
  
  Впечатлений о Египте у них, конечно, было много, привезли и массу фотографий, в том числе, и где они среди пирамид...
  
  ...
  
  Меня ждали из армии и мои школьные друзья: Игорь Загрядский, Юра Андреев и его невеста Галя ("женщина Рубенса", как говорил Юра). Галя уже приезжала с Юрой ко мне в армию. Она училась в ЛГУ на филологическом, жила с родителями на Васильевском острове... Галя взялась меня просвещать и воспитывать - и сразу познакомила меня с красавицей Санечкой (наполовину персиянкой)...
  
  Ходили, все вместе, на выставку потрясающих рисунков гениальной девочки Нади Рушевой, наполовину тувинки, которая умерла в 17 лет от инсульта...
  
  Галя гневно шептала мне на ухо:
  
  "Где твоя дама, где ты потерял свою даму?.. Ты - ухаживай за ней, ухаживай!.."
  
  ...
  
  Встретил меня и Игорь Пасечник. Он был неприятно поражён - что я стал пить, курить, интересоваться девушками, подобно ему. Он меня помнил совершенно другим...
  
  Я ему ещё очень долго ничего не говорил - ни о своих революционных идеях и планах, ни о своей конспирации, ни о своей тактике "глубинного энтризма"...
  
  Игорёха познакомил меня с компанией молодых девчонок-лимитчиц. Одна из них, Наташа Белкина, жила у самых Нарвских ворот, в коммуналке, в небольшой комнатке, и у неё часто собирались её подруги, которые жили, сколько я понял, в какой-то общаге...
  
  Одну из них звали Вера, и она считалась девушкой Игоря...
  
  Именно там, в коммуналке у Нарвских ворот, в этой весёлой девичьей компании, я и встретил 1972-ой год...
  
  Была оттепель...
  
  16.4.2924
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"