Веретенников Владимир Адольфович : другие произведения.

Исповедь перед Концом Света. 1970. Учебка. Река жизни. Арест. Петя. Ленин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Исповедь перед Концом Света
  
  1970
  
  Учебка. Река жизни. Арест. Петя. Ленин
  
  
  Учебная рота
  
  По некоторым моим записям, присяга состоялась не перед Новым годом, а 1 января. Присяга принималась при родственниках молодых солдат, и на ней была моя мать. Фильм про Ленина молодые солдаты также смотрели вместе с родственниками, в кинозале клуба нашей части...
  
  В памяти сохранилось, что 1 января ко всем приезжали родственники, и ко мне приехала мать, привезла очень много вкусной еды, и я впервые за эти 40 дней службы наелся досыта...
  
  Мать я тоже увидел за это время впервые. Перед самой армией, ещё когда мы вместе работали на "Красной Заре", у нас с ней сложились довольно хорошие отношения, я видел в ней представительницу рабочего класса и надеялся, что в ней ещё проснётся революционная пролетарская сознательность. А в армии, в отрыве от дома и семьи, я стал особо чувствовать и ценить отношения с матерью...
  
  В дальнейшем, после присяги, родственники могли приезжать к новобранцам каждые выходные. И мать приезжала ко мне почти каждую неделю, обязательно привозила что-нибудь поесть, чаще какую-нибудь разную выпечку, это поддерживало меня и физически, и морально...
  
  Ещё, время от времени, ко мне приезжали: сестра, Юра Андреев и Игорь Загрядский. С ними же я и переписывался все два года службы. Раз или два приезжала Люся...
  
  Тоска по "гражданке", по дому, у всех ребят была огромной. И с первых же дней все завели себе календари, в которых каждый день отмечалось, сколько ещё дней осталось до "дембеля"...
  
  Ребята почти все были из Питера и как-то связанные, по своей прежней работе или учёбе, со сферой связи. Некоторые разбирались во всех этих приёмниках и передатчиках гораздо лучше, чем я...
  
  ...
  
  В "учебке" нас дрессировали очень жёстко...
  
  Даже полвека спустя в голове звучит эта громогласная команда дневального:
  
  "Рота, подъём!"
  
  И надо моментально вскакивать со своей койки 2-го яруса (все "молодые" спали на 2-ом ярусе), а спали в белье, натягивать штаны, обматывать ноги портянками, надевать сапоги, гимнастёрку... И - бежать на улицу, на зарядку...
  
  Зима, снег, мороз, ветер, темно - но на зарядку выбегали, в любую погоду, без пилоток и без ремней, быстро строились. И - сержант гнал нас, бегом, по дороге, на плац...
  
  Бежать тесным строем по тёмной, совершено обледенелой и неровной, ещё ночной, дороге - это требовало особого искусства. Многие спотыкались и поскальзывались, едва не падали; но - их тут же поддерживали товарищи. И строй не нарушался... Это чувство товарищеского плеча - оно очень дорогого стоит, и это может понять только тот, кто отслужил в своё время в армии или в подобных структурах...
  
  Во время быстрой зарядки делали и некоторые упражнения, о которых я раньше не знал и которые не практиковал, и я их себе на будущее усвоил...
  
  ...
  
  Старшина разговаривал с нами на красочном языке 3-4-этажного мата, сочетаемого с богохульствами. И на языке сплошного, густого мата говорила вся армия... Там я усвоил себе, что на языке русского мата можно объяснить что угодно, выразить самую глубокую философскую мысль. Сам я старался не материться там очень долго, но под конец, и уже готовясь к революционной деятельности на "гражданке", из соображений "конспирационной мимикрии", и тренируя свои артистические способности, стал вести себя "как все"...
  
  Когда после армии я прочёл знаменитый рассказ Солженицына "Один день Ивана Денисовича", то я был поражён, насколько язык ГУЛАГа, "зоны", тюрьмы - совпадал с нынешним языком нашей армии! Русская армия - говорит на языке русской тюрьмы! Все силовые, все правоохранительные структуры - говорят на языке преступного мира!..
  
  Роль криминального субстрата в обществе - и криминального субстрата в самой психике человека - вообще огромна. И иногда, в определённые кризисные моменты, она может стать вообще решающей. Это до сих пор очень плохо изучено и оценено...
  
   И армия (или иная силовая структура) - может легко превратиться в банду...
  
  ...
  
  За полгода учёбы в "учебке" я не только изучил "морзянку" и научился стучать на ключе, но и усвоил себе чёткий профессиональный почерк радиотелеграфиста, которым записывались зашифрованные радиограммы... После армии на этот мой навык чёткого письма наложился ещё и "библиотечный почерк", который я усвоил себе во время работы в Публичке (ГПБ). В результате позднее мой почерк не раз хвалили самые разные люди и называли "искросыпительным". И мои многочисленные рукописные дневники из до-компьютерной эры, если они сохранятся, будут вполне читабельны в своём натуральном виде...
  
  Моё знание "морзянки" и после армии сохранялось очень долго, даже не один десяток лет. Когда я ловил по радио, обычно с трудом, разные "голоса", то часто натыкался на "морзянку", иногда на переговоры двух радистов короткими кодами, и вполне это понимал. Были и короткие коды различных матерных выражений, но ими редко злоупотребляли, в общем, было принято вести себя в эфире корректно и уважительно. Я даже чувствовал, что разбуди меня среди ночи каким-нибудь кодовым вопросом на "морзянке" - и кисть моей руки тут же, автоматически, выстучит ответный код...
  
  ...
  
  Читать в "учебке" можно было, поначалу, только изредка и очень короткими урывками. В казармах был только Ленин, обязательно 5-е издание, новейшее, были и его избранные работы, также и отдельными брошюрами, и различная политическая литература самого общего характера, чаще всего - последние официальные документы КПСС... Были и немногие газеты... Были технические учебники - чисто по специальности... Никакой художественной или иной литературы не было...
  
  Первые месяцы я чувствовал - что тупею... Как-то раз, кажется, в кухонном наряде, у меня случайно зашёл разговор с одним неглупым парнем на какую-то отвлечённую, полу-философскую тему. И я с ужасом обнаружил, что мои мозги - работают буквально с каким-то жутким скрипом, как совершенно заржавевшие, едва-едва, что-то там в себе, прокручивая...
  
  Но держать в руках Ленина - это, в общем, и разрешалось, и поощрялось. Хотя никто кроме меня этого, сколько помню, за все два года моей службы, не делал. Искреннего и самостоятельного интереса к политическим вопросам я не видел почти ни у кого...
  
  ...
  
  В "учебке" я вступил в комсомол (ВЛКСМ). В армии это было не трудно, и там это очень поощрялось и приветствовалось... А я здесь следовал троцкистской тактике энтризма - внедрения в различные официальные и разрешённые политические и общественные организации, с целью проведения там своей - в меру осторожной - пропагандистской, агитационной и организационной работы...
  
  Но развернулся я в этом плане - больше уже после окончания "учебки"...
  
  ...
  
  И полгода в "учебке", и следующие полгода в армии я переживал очень тяжело. И дело было не в тяжести службы самой по себе. У меня было сильнейшее чувство - что я напрасно теряю здесь время, что на "гражданке" я бы в это время - мог сделать гораздо, гораздо больше!..
  
  Угнетала тупость разной муштры, типа строевой подготовки и разных дурацких проверок состояния ремней и пилоток, разных заправок своей койки, чтобы было "со стрелочкой"...
  
  Как громогласно требовал наш старшина - с ударением на последнем слове:
  
  "Все койки должны быть заправлены единоообразно!"
  
  Как хотелось вырваться из всего этого!..
  
  Во мне был слишком жив "дикий индеец" - а его заключили в эту казарму!..
  
  
  Я - дневальный. Герман Лопатин. Река жизни...
  
  Где-то в моих старых рукописных дневниках, ещё 90-х годов, я описал свой интереснейший духовный опыт - подлинно экзистенциальный опыт - который мне довелось пережить там, в "учебке", ночью, на посту дневального...
  
  Кажется, сколько могу вспомнить, это был мой самый первый наряд в качестве дневального. И моё самое первое ночное дежурство на "тумбочке" - когда меня разбудил, среди ночи, мой сменщик, чтобы я сменил его, в положенное время...
  
  И вот, я, как дурак, тупо стою, у входа/выхода из казармы, на этой квадратной "тумбочке", высотой в 15-20 см, и на которой едва помещаются подошвы моих солдатских сапог. Рядом - нормальная тумбочка, на которой стоит телефон. На боку у меня, на моём ремне - штык-нож, который только оттягивает мне ремень и заставляет чесаться и болеть мою поясницу...
  
  Вся огромная казарма спит. И мне - страшно хочется спать... Не помню, сколько часов должен был стоять на "тумбочке" дневальный. Я тогда ещё очень боялся проверки в любой момент, и не позволял себе никаких "вольностей", чтобы хоть ненадолго сойти с этой "тумбочки". Это позже - я уже мог немного пройтись по коридору, куда-нибудь присесть, даже осторожно что-нибудь почитать, чтобы в случае опасности - тут же спрятать книгу в ту же нормальную тумбочку...
  
  Так я и стоял столбом, на этой нелепой подставке... Передо мной - огромный коридор казармы, дощатый пол которого мы натирали до блеска тёмно-красной мастикой... Дальше - в полной темноте - огромное спальное помещение, откуда не доносится ни единого звука, кроме очень редкого, и очень тихого, случайного поскрипывания какой-нибудь 2-этажной койки...
  
  И такая вдруг на меня напала тоска!.. Зачем я здесь? Какой в этом смысл? Какая в этом польза?.. Я только зря растрачиваю здесь своё время, свою жизнь!.. А впереди ещё - почти целых два года этой совершенно тупой бессмыслицы!.. И ведь я - реально тупею здесь!..
  
  И такой вдруг повеяло на меня безысходностью! Почти - до отчаяния!..
  
  И тут произошло нечто - что тоже можно назвать некой транс-когнитивной и транс-ментальной инверсией... Или - откровением самой экзистенции...
  
  Мне вдруг вспомнился мой любимый тогда герой-народоволец Герман Лопатин. Как он неудачно пытался освободить из якутской ссылки Чернышевского, сам был арестован, несколько раз пытался бежать, тоже не всегда удачно...
  
  И вот, я вдруг вижу - как он плывёт, в своей попытке очередного побега, в утлой лодке, по пустынной и порожистой Ангаре, среди тайги и диких скал... И впереди у него - ещё столько разных арестов, приключений и злоключений, и заточение, на долгие годы, в Шлиссельбургской крепости... Но, при этом, он столько успел сделать - за свою жизнь революционера!..
  
  И тут, будто сам тёмный коридор моей казармы - превратился в эту Ангару, по которой я плыву - в своё ещё неведомое мне революционное будущее...
  
  Это можно назвать эффектом синестезии - чувством другого, как своего собственного. Будто я сам - был Германом Лопатиным, и его жизнь и судьба - была моей жизнью и моей судьбою... И будто он - реально был здесь, и помогал мне!..
  
  И застывший и мёртвый пол моей казармы - уже был динамичным потоком самой экзистенции, самой живой жизни...
  
  Да, впереди и у меня - будут ещё, на моём пути, самые разные приключения, наверное, и аресты, и побеги, и тюрьмы... И неволя, и свобода... И - огромного смысла жизнь!..
  
  И я - должен через всё это пройти, и я - непременно пройду!..
  
  И я - ещё раз принял свою судьбу, и ещё раз - поверил в неё...
  
  
  Мой 1-й арест
  
  Ближе к концу "учебки" было у меня ещё одно приключение, и тоже - "почти экзистенциальное"...
  
  Был я в караульном наряде. И поручено мне было сторожить троих арестованных ребят с нашей гауптвахты. Все трое - были старше меня по сроку службы; и кто в чём из них провинился - абсолютно не помню...
  
  И должны они были мётлами размазывать лужи на нашем широком главном плацу, по всей его площади, чтобы они быстрее высохли... Но проблема была в том, что арестантов было трое - а метлы только две...
  
  Один из парней поневоле шатался по плацу без дела...
  
  Он и говорит мне:
  
  "Слушай, я тут отойду к кунгу - там ребята наши. Ты, если что, крикни мне..."
  
  Я не возражал...
  
  Он и отошёл к этому кунгу, фургону связи, который стоял неподалёку, стал там с кем-то разговаривать...
  
  И я не заметил, как из-за угла одного из строений, на плац вдруг вышел - сам начальник части!.. А это был мужик свирепый (кажется, в чине полковника), и все его боялись...
  
  Парень тот, что отходил к кунгу, увидел его одновременно со мной - и бросился поскорей ко мне... Но - было уже поздно...
  
  Начальник части подошёл ко мне - и рявкнул, с натугой:
  
  "Почему у вас арестованные шляются, где попало? Идите к начальнику караула, и скажите - что я сажаю вас под арест!"
  
  Произойди это немногим позже по времени моей службы, хотя бы через полгода - и я бы, наверное, уже мог бы найти, как выкрутиться. Мог бы сказать, например, что посылал парня за метлой... Находчивость и расторопность в армии - великое дело!..
  
  Но тогда я лишь вытянулся по струнке, отдал честь, и сказал:
  
  "Есть!"
  
  Развернулся - и пошагал, со своим автоматом на груди, в своей длинной, не подрезанной, шинели, в сторону караульного помещения, у входа в часть (там же, рядом, была и гауптвахта)...
  
  Я испугался, смутился?.. Да нисколько! Я шёл - и во мне всё ликовало: ведь это - МОЙ 1-Й АРЕСТ! Начало моей революционной биографии!..
  
  Сколько во мне ещё было этой подростковой романтики!..
  
  Пришёл, доложил начальнику караула... Его это немножко испугало - но, скорее, как и всех наших, кто там был, это и обескуражило, и развеселило... Никто из моего начальства меня не ругал. Скорей - даже сочувствовали...
  
  Провели, посадили меня на "губу". Заперли... Очень узкая камера, с почти чёрными стенами. Две узкие, голые, откидные деревянные койки у стен, из которых только одна была в горизонтальном положении, чтобы можно было сесть. И больше, кажется, ничего...
  
  Вернулись с плаца те трое ребят-арестантов, которых начальник части оставил на месте и без охраны, и без 3-й метлы. Тот парень, что, так неудачно, отлучился к кунгу, чувствовал себя немного виноватым. Но в общем - все меня утешали, говорили, что "молодого", с "учебки", сажать на "губу" не положено, не имеют права, и долго меня здесь продержать не должны... А в целом, как все говорили: кто на "губе" не побывает - тот и армии не знает!..
  
  Не успели немного передохнуть - как гонят опять, уже нас всех четверых, на какую-то очередную надуманную, совершенно дурацкую, "работу"...
  
  Мне с одним из парней опять было велено что-то не то мести, не то грести, не то мётлами, не то граблями. Пользуясь наступившей темнотой, мы лишь изредка слегка помахивали своим инструментом, а больше стояли и беседовали...
  
  Парень служил на полгода больше меня - и уже мог меня чему-то научить, как себя надо вести в армии в различных ситуациях...
  
  И общий его вывод - и для армии, и для жизни в целом - был таков:
  
  "Наглость - второе счастье!"
  
  Я это запомнил. Если это немного перефразировать и переосмыслить - то не такое уж плохое правило...
  
  Вернулись на "губу"... Но особо долго мне уже сидеть не пришлось - отпустили...
  
  В моём взводе меня встречали почти как героя: как же, первый из всех, кто уже побывал на "губе"!.. От начальства не было ни единого упрёка. Да и все говорили и здесь, что сажать "зелёного", с "учебки", на "губу" - было не положено...
  
  А я уже - чувствовал себя героически пострадавшим за доброе дело...
  
  И с каким замечательным пунктом в моей биографии!..
  
  
  Рота связи
  
  Через полгода службы, и учёбы по специальности, я, став радистом-двухсторонником 2-го класса, был переведён в "роту связи"...
  
  В нашем рабочем помещении было 6-7 рабочих мест, на смену в 6-7 человек. Смены были - по 6 часов непрерывного дежурства на своём рабочем месте, за своим столом, со своим ключом у каждого...
  
  Мы занимались, в основном, пеленгацией различных натовских радиоточек вблизи наших границ. Чаще всего, это были различные натовские самолёты-разведчики, чаще - где-нибудь в районе Балтийского моря, иногда - в районе Баренцова моря. Мы перехватывали их радиопереговоры, сообщали информацию по команде "наверх"...
  
  Рабочее место мне досталось "не пыльное", но очень ответственное. На моём боевом посту находились постоянно 3 "совершенно секретных" документа и 1 просто "секретный", за которые надо было расписываться при каждой смене, в основном, для кодирования и раскодирования секретных радиограмм (а они все считались секретными)...
  
  У меня на рабочем столе стояли два здоровенных шкафа-приёмника. Текущей работы с ключом было, как правило, немного. У нас было 3 или 4 своих "выносных" точки: в Латвии (Гробиня), в Карелии (Лахденпохья) и в Мурманской области (Никель). Кажется, ещё была точка на Земле Франца-Иосифа (где выдавали усиленный паёк)... Я держал с ними связь, но не очень часто; иногда ребятам просто хотелось поболтать от скуки (что было, конечно, запрещено). С помощью наших собственных, "неформальных", кодов можно было, например, спросить: "есть ли у тебя девушка?"...
  
  Но самое ответственное на моём посту было то, что по моим приёмникам, на определённой частоте, в любой момент суток, мог пройти сигнал тревоги, разного уровня опасности...
  
  Сначала шли характерные позывные, из 9-и мягких знаков, с разбивкой 3 по 3:
  
  "ЬЬЬ... ЬЬЬ... ЬЬЬ..."
  
  Это могло означать что угодно - вплоть до начала войны...
  
  И потом - шёл текст зашифрованной радиограммы, чаще короткий, но бывали и длинные...
  
  Я врубал на полную громкость приёмник - и ребята, на всякий случай, для страховки, параллельно со мной, записывали текст радиограммы... Потом - я бежал с этим к дежурному начальству... Чаще всего, это была какая-нибудь проверка...
  
  Позже мне удалось установить связь с одним парнем из военной комендатуры на Садовой - и он звонил мне заранее, предупреждая, когда должен пройти сигнал. И это мне очень помогало...
  
  
  "Вражеские голоса"
  
  Едва ли не самым ценным для меня в моей работе - была возможность слушать, через свои мощнейшие приёмники, "клеветнические голоса": "Би-Би-Си", "Голос Америки", "Немецкая волна", "Свободная Европа", "Радио Свобода"...
  
  "Радио Свобода" - это была моя любимая станция. Там шёл почти чистый "антисов". Информация была для меня ценнейшая, и излагалась она очень грамотно, со всеми необходимыми ссылками. Там была масса интереснейших фактов, для нашей власти крайне не лицеприятных, и которые замалчивались полностью, или почти полностью, и о которых "простой советский человек" ничего не знал, да почти и не мог узнать...
  
  Именно благодаря "голосам" я узнал о диссидентском движении, о политзаключённых, о политических судебных процессах над правозащитниками... По "Радио Свобода" читали и "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицина... Что касается последней вещи - то тут нужен разговор особый, насколько там всё соответствует действительности. На мой взгляд, творчество Солженицына - это особая форма мифологии, где правда и вымысел перемешаны крайне причудливо...
  
  И "голоса" глушили. Зверски глушили... И больше всего - глушилось именно "Радио Свобода". Едва настроишься на их волну - как тут же начинал нарастать гул "глушилок"... Я научился подстраиваться так - чтобы слушать было можно; но это получалось далеко не всегда. Очень часто гул и вой был такой - что не слышно было ничего...
  
  А ребята, в своих наушниках (мы их называли "телефонами") слушали, в основном, западную музыку - молодой рок! Ведь это только что - появились "Битлз" и "Роллинг Стоунз", и другие легендарны группы!.. И по советскому радио - это было не услышать...
  
  
  Парень из Новгорода
  
  В нашей "роте связи" из Новгорода был, кажется, только он один - Петя Ефимов. Сблизились мы с ним не сразу - он был очень осторожен и осмотрителен. Но в дальнейшем - он стал моим самым близким, а, по сути, и единственным армейским другом и единомышленником...
  
  Прежде всего - о его внешности... У Тициана есть одна замечательная картина, которая считается одним из лучших его творений: "Портрет молодого англичанина", она же - "Портрет неизвестного с серыми глазами", она же - "Портрет Ипполито Риминальди". Так вот: сходство этого портрета с моим другом - потрясающее! Без усов и бородки, конечно, и волосы были не такие тёмные и не такие вьющиеся... А так - даже выражение глаз поразительно напоминает мне его...
  
  Хотя он "на людях" старался выглядеть "попроще", даже немножко "косил" иногда под "дурачка". И он научил меня не только конспирации - а элементарной осторожности. Научил быть - игроком, актёром, артистом. Дал понять, насколько работа профессионального революционера - сродни работе профессионального разведчика. И насколько риски для обоих - сопоставимы...
  
  Возможно, он даже спас мне жизнь... Но это случилось на следующий год...
  
  Он был просто гораздо практичнее меня, и по житейски опытнее. Лучше знал и понимал людей. И при всём его романтизме - он не страдал от утопизма и "розового идеализма", как я...
  
  У него были какие-то свои, совершенно особые, связи, о которых он мне никогда не говорил. Во всяком случае - раньше времени...
  
  Он гораздо лучше меня понимал, насколько политика связана с криминалом - на всех уровнях. И насколько здесь может быть опасен - любой неосторожный шаг...
  
  Он много читал - но так, что этого почти никто не замечал. И никто из наших ребят, сослуживцев, не назвал бы его "книжным человеком"...
  
  Он почти совершенно не курил - но все считали его обычным курящим человеком...
  
  Наш взвод устроил однажды выпивку со спиртом. Пили все (в том числе и я). Не пил один лишь Петя - и этого никто не заметил...
  
  Он умел, когда нужно, поговорить с начальством, сумел добиться от него разрешения на наши занятия боксом и самбо...
  
  Он крайне осторожно вёл разговоры на политические темы - и никто бы не сказал, что он вообще всерьёз интересуется политикой...
  
  И мы с ним стали ядром - совершенно подпольной революционной организации, которая со своей идеологией и программой оформилась лишь на следующий год...
  
  
  Читаю Ленина
  
  Армия для меня была - временем блаженнейшего изучения Ленина!..
  
  И за Ленина - я буду благодарен армии по гроб жизни!..
  
  Читать что-либо в первые недели моего пребывания в армии, в "учебке", было почти совершенно невозможно. Не было ни свободного времени, ни физических сил, уставал страшно и зверски. И кроме сочинений Ленинапсреди других родителей и родственников, приехавших к солдатам на присягу000000000000000000000000000000000000000000000000000000 читать первое время было просто совершенно нечего. Но это было именно то, что мне было тогда нужно! Ленина можно было читать, практически, сколько угодно - лишь бы выдалась хоть минутка!..
  
  В "роте связи" с чтением и Ленина, и не только, было уже полегче. И времени на это было уже побольше, и возможностей...
  
  Чтение трудов Ленина, и в Ленинской комнате, и на дежурствах, и при всякой, вообще, возможности, стало моей самой большой отрадой в армии. Ленина я читал буквально запоем (как потом Библию)...
  
  Все знали, и начальство, и ребята, особенно после моего вступления в ВЛКСМ, что я после армии собираюсь поступать в университет на философский, иногда я даже просто называл отделение научного коммунизма, чтобы было понятней. И к моему запойному чтению трудов Ленина относились хоть и с улыбкой, но и с некоторым пониманием, даже и с сочувствием...
  
  Начальство старалось использовать эту мою страсть в своих интересах: я был единственный в роте, кто регулярно писал и выпускал "Боевые листки" ко всем "красным датам", проводил политинформации, по газетам, и не только, вёл даже серьёзные политзанятия, с охотой замещая в этой роли командиров... Везде я пытался донести до сознания народа "истинного Ленина" - но, по-моему, очень мало, кто это понимал... Большинство - были к этим вещам вообще совершенно равнодушны...
  
  Был я потом и членом "Совета библиотеки"; но, к сожалению, на этой стезе добиться каких-либо серьёзных результатов в армии было трудно. И моя главная библиотека - была ещё впереди...
  
  ...
  
  В Ленинской комнате нашей казармы стояло в шкафу полное собрание сочинений (ПСС) В.И.Ленина, прекрасное 5-е издание, 55 томов, в очень добротном синем переплёте, с золотым тиснением. И читал эти прекрасные тома, практически, из всей роты - только я. И я смело делал в них свои - всегда аккуратные - подчёркивания и карандашные пометки, зная почти наверняка, что никто из нашего воинского начальства, да и не только из начальства, эти замечательные тома никогда не раскроет...
  
  Ну, а если кто когда-нибудь раскроет - то ему будет, видя следы моих трудов, над чем подумать у Ленина...
  
  Наверное, из всех 55-и томов не осталось ни одного, где бы не было моих карандашных подчёркиваний и пометок...
  
  Думал: вот, когда-нибудь, какой-нибудь солдат-правдоискатель, вроде меня, откроет какой-нибудь том, увидит мои специальные подчёркивания (в самых важных местах - жирные); и - неужели он не увидит, и не поймёт, насколько то, что писал Ленин - не соответсвует нашей советской, якобы социалистической, действительности?..
  
  И не сядет - и не захочет перечитать его всего?..
  
  ...
  
  Ах, как мне помог тогда Ленин! На всю жизнь я ему за это благодарен! Именно за эти очень трудные армейские дни, когда помочь мне мог только он...
  
  Никогда не переставал ему поражаться: какая энергия, какая целеустремлённость, какая воля, какой могучий, гигантский интеллект, какая вера - в Мировую Революцию, и в Коммунистическую Идею!..
  
  Да, он был часто в своих работах - и груб, и неоправданно, как мне казалось, мелочен, и очень пристрастен и нетерпим к своим идейным и политическим противникам...
  
  Но - какая силища, какая гениальная конструктивная организаторская способность, какой могучий творческий дух!..
  
  Как это меня тогда вдохновляло, как поддерживало, как заставляло работать мысль, какую внушало веру!..
  
  Как он заражал своим несокрушимым оптимизмом - по воспоминаниям современников - всех своих товарищей!..
  
  Как он умел заразительно смеяться - иногда буквально до упаду!.. Все писали, что так смеяться - может только в высшей степени жизнерадостный человек!..
  
  ...
  
  Любимыми работами Ленина у меня были - и его самые первые программные работы, включая "С чего начать?" и "Что делать?", и очень мне нравилось его, очень практическое, "Письмо к товарищу о наших организационных задачах", и "Апрельские тезисы", и, особенно, "Государство и революция", со всеми подготовительными материалами... Хороша и его энциклопедическая статья "Карл Маркс" (1915)...
  
  Позже - я оценил его "Философские тетради"...
  
  Для меня стало ясным, что Ленин мечтал о совершенно другом социализме, чем тот, при котором мы живём, и который у нас назвали социализмом. Социализм Маркса, Энгельса и Ленина - не совместим с такими чисто капиталистическими вещами, как деньги, рынок и всё промышленное товарное производство, как все отношения купли - продажи...
  
  И здесь для меня во многом - был явно прав Троцкий, когда критиковал то государство и общество, которое у нас стало складываться уже к 1930-м годам...
  
  Но о взглядах Троцкого я мог найти тогда - только какие-то намёки... Для меня лишь было ясно, что после Октябрьской революции отношения между Лениным и Троцким были очень близкими...
  
  И выбирая между Сталиным и Троцким - я тогда выбрал Троцкого...
  
  Хотя много лет спустя я понял, что здесь и правы, и неправы, были оба...
  
  
  2 сентября. Бабушка Валя
  
  Во время моей армейской службы, моего отца (в сопровождении матери) направили, на год, в командировку в Египет, помогать дружественной стране строить свой подводный флот (и оснащать его торпедами, которыми занимался отец)...
  
  Меня, соответственно, весь этот год ни в какие увольнения не отпускали...
  
  2-го сентября, в мой день рождения, ко мне приехала бабушка Валя, чтобы поздравить меня. Только она одна меня в тот день и могла поздравить...
  
  Меня вызвали к ней за КПП, кажется, с дежурства, со смены. У меня было лишь несколько минут. Постоял с ней у проходной - даже присесть там было негде...
  
  Она выглядела очень больной. Может, и не приехала бы - но сказала, что мать моя уж очень просила её в письме навестить меня в мой день рождения. И она приехала...
  
  Помню, как она смотрела на меня своими совершенно усталыми, больными и умилёнными глазами, и всё повторяла, своим слабым, надтреснутым голосом:
  
  "Сынок, ведь тебе уже 19 лет!.."
  
  Да, я запомнил это своё 19-летие на всю жизнь, именно благодаря ей. Только благодаря её одинокому приезду - оно мне и запомнилось...
  
  Привезла с собой какого-то небольшого простенького гостинца, вроде пирожков... Много везти - была просто не в состоянии...
  
  Кажется, больше я её уже никогда и не видел. К своему стыду - не помню точно года, когда она умерла. Кажется, 1976-ой: Люся говорила, когда была у нас уже во время болезни моей матери. Уже и матери, и Люси давно нет на этом свете, и спросить больше не у кого...
  
  Только уже много, много лет спустя, когда я и сам - одинокий и совершенно больной старик, я могу оценить по достоинству - этот её приезд, этот её элементарный человеческий поступок, это её абсолютно традиционное отношение к родственному долгу - как к долгу для человека самому основному и священному...
  
  Помяни её, Господи, в Царствии Твоём, мою бабушку Валю!.. Да, заодно, и дядю Лёшу помяни, моего "приёмного деда" (он умер позже её)... И мать мою, и отца, и Люсю... И всех, кого я не могу сейчас вспомнить...
  
  Я знаю, что у Бога - все живы...
  
  И я знаю - что все воскреснут, хотя и самым невообразимым для нынешнего сознания образом...
  
  И знаю, что Ленин - как Солнечный Вождь - лежит в своём Мавзолее, в своём кургане, в своей Мировой Горе - совсем не случайно, и не напрасно...
  
  И Сила Воскресения - Анастасия - сейчас наполняет каждое моё слово...
  
  И я знаю, что оно будет услышано...
  
  13.4.2024
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"