У каждого человека душа умеет летать. По всякому летают эти души - высоко и низко, далеко и близко. Куда-то все улетают, когда кончается земной путь. Но я на Том Свете ещё не бывал, у меня на этом полно забот. Тем более что живу я в пустыне, среди серого пространства, придавившего мою обитель к земле. Ожидаю по примеру пустынников просветления от Бога Всевышнего, а пока что общаюсь со многими своими друзьями-приятелями. Они прилетают ко мне как души, в виде птиц.
Я всегда рад залётным гостям, - вдруг смогу кого-то понять, а то и из них кто-то подскажет, кто же такой я сам. Радушно соорудил я возле своего дома прекрасный насест для птичек, напротив распахнутого моего виртуального окна. Смотрю на своих гостей на светлом экране, общаюсь с ними, как Бог пошлёт.
Недавно залетел ко мне мой очень давний приятель. В птичьем обличии представлял он собой обыкновенного Ворона, а человека напоминал тем, что поседела его голова, вороные крылья и перья его украсились серебристыми искрами, а славянские глаза - открыто печальны. Сверх того, у моего Ворона под крючковатым носом - волевой волчий подбородок и угрюмый рот.
С этим Вороном мы знакомы много лет. Вот тем, кто он есть, я его не называл - опасался обиды; но на сокращённое 'Во' или Вова он отзывался охотно.
Вова-Во долго где-то летал по чужим помойкам. Теперь причалил на мой огонёк, посмотрел на мой дом в пустыне, на гору рядом с моим жилищем, которую я мастерю и крою, а зову своей 'свалкой мусора'. Не смотря на воинствующее самомнение, Ворон разглядел-таки, что накапливаю на свалке я не пустую породу, а, в определённой мере, обломки чего-то значимого, ещё не востребованного, не нужного, но всё же пригодного, чтобы построить хотя бы небольшой храм для одинокой души.
Мой старый друг Ворон был не менее, если не более, одинок, чем я - Скворец, как он меня прозвал. Дело в том, что мы оба в глубине души Чёрные птицы, по цвету пера. Но себя Ворон считал великим, а я, скромный утренний певец, всегда смотрелся рядом с ним малышом. Я не спорил, раз он обозначил меня как Деревенского Скворушка, ведь, не взирая на своё подлинное имя, звание Скворца довольно точно отражало мою сущность.
Ворону казались не интересны любые храмы, если они - чужие, особенно - недостроенный мой храм-'скворечник' в нежилом секторе Вселенной. Он полагал - суждено ему не один век парить в высоте над грешными мирами и, походя, покорять сердца и души разных прочих птичек. 'Пусть меня все полюбят, Великого Ворона. И я их буду любить - всех, всю свою стаю поклонников, наблюдающих мой полёт, мечтающих о моём снисхождении к кому-то из них со своих неземных вершин'.
В лучшие на его вкус времена он хорошо поработал, потрудился, шлифуя свои камни вечности. Он огранил их, раскрасил, сделал весьма мало похожими на те, что творят другие. И вот, залетев в мой край, крайне удивился: Как же так? Двадцать лет он отделывал материалы, ровно столько ж, как этот маленький Скворец. А получилось?.. Из его заготовок максимум, что можно сделать - это Памятник самому себе, статую во весь рост. А неказистый Скворец настрогал столько блоков, что хоть сейчас сооружай из них персональный Храм. И зря он бормочет про Храм для одного, больно роскошно будет, - двоим-то, уж точно, в его Храме можно разместиться просторно.
И дальше размышлял обо мне Ворон нелицеприятно.
'Что-то здесь не так! Ведь Скворец - перелётная птица. Прежде чем осесть в безмолвной пустыне, он каждый сезон странствовал по всему Свету. Только Скворчих-подруг терял и находил с полдюжины. Когда же ему было сесть за труд упорный? А он, Ворон, как избрал одну Ворониху, как свил гнездо на краю Города Городов, так и корпит под этим Вечным Небом.
Это, не говоря про то, что Ворон - Птица Вещая. Пред Вороном - все сокровища цивилизации, а у Скворца - раньше были хоть трава да деревья, теперь же - песок и пустота, да, говорит, Интернет - заморская игрушка богатых. Для такой игрушки клад с деньгами беспечный певец наверняка не находил, значит, продался кому-то из новых господ. Из их кормушки пьёт кровь трудового народа.
А что за блоки лепит самоучка-творец? Как пить дать - без цемента! Толкни сапогом - рассыпятся в песок и глину! Для Храма такой материал вряд ли годится, вот для индивидуальной могилы с удобствами вполне подойдёт! Ха-ха-ха!..'
Такие реплики я прочитал в печальных глазах Ворона при его первом воплощении после долгого отсутствия на моём виртуальном экране.
Я не собирался покушаться на чьё-то кредо жизни и восхвалять своё. Я тихо рассказал Ворону, как я работаю, показал свой недостроенный Храм. Вместо сомневающегося цензора сам проверил его прочность. Не слишком изысканны блоки мои, но всё же крепкие. И я не прячусь в пустоте, - я открыто говорю интересующимся о своём проекте.
В ответ Во загрустил. Он сказал мне, что решил стать певцом горя и скорби, поскольку сам изведал и то, и другое в избытке. Словно прощаясь, Вова-Во выплеснул предо мной целый океан человеческой скорби. Да, это не мы не те, что пожинают плоды успеха, а МИР не тот, чтобы признать достойных. Вся планета людей, исключая милых здоровых туземцев, больна раком и сифилисом мозга. Российская власть, начиная с Ленина, заразила и заражает люэсом все следующие поколения. Люэс теперь уже случается от бешеных денег. Даже наша Церковь больна. Ей тоже хочется власти, у неё тот же прогрессивный паралич, что громко величают 'прогрессом'.
'Когда страдает народ, даже ты, Скворец, не имеешь права прятаться в своём скворечнике. А дом или Храм для одинокой души - это предательство своей страны. Ты хочешь, чтобы тебе одному и после смерти было хорошо. Не понял только, что в нашу ЭПОХУ КОНЦА невозможно не только спастись в одиночестве, но даже, как прежде, в одиночестве умереть. Земля отряхнёт с себя плесень деградировавшего Человечества, всех разом, в одночасье. Нам подарила История возможность увидеть своими глазами агонию массовой гибели. И в этой толпе сохранят достоинство лишь те, кто вместе со всеми страдал, а не прятался в элитарной комфортной изоляции'.
Накаркал мне Ворон и улетел. Померещилось мне - словно нашло на меня полное затмение Солнца, словно навестил меня призрак Ночи, попугал, разоблачил и растаял от Света Дня.
Я мог бы позабыть про это наваждение, я не ради страданий живу на Земле. Останавливает не только сострадание, но и трезвая мысль. 'Действительно, нам дневным созданиям легче - к нам Ночь приходит, чтобы уйти. А каково Ворону, сознательно поместившему себя до самой смерти в страну вечной Ночи? Мрак не застлал ему глаза, нет! Ворон видит Мрак изнутри, потому что сам его порождение. Он вышел из Мрака, вошёл в него, и мечтает о спасении не одного себя'.