АНАТОЛИЙ ВЕРЕМЬЁВ
МОЛЕЛЬНЫЙ ГРЕХ
- рассказ -
Костя Истомин уже два месяца встречался с Лорой, с новой удивительной знакомой в новом для него большом городе. Обозначил свой очередной «причал жизни» романтически, назвал Зурбаганом, выдумал, что этот город - его единственный на белом свете город-мечта, хотел даже, чтобы его не нашлось на карте. Но на карте город был, с другим общеизвестным названием - Ростов на Дону, которое говорило, что город растёт, а что в нём растёт не открывало. А Костя рядом с Лорой изучал не призрачный город изнутри. Но, как жил вне реалий, так и пел о Ростове как призраке:
Город мой позади,
Пляшет смешной канкан,
Город в моей груди -
Призрачный Зурбаган...
Лора по реалиям, от которых было чаще грустно, чем смешно, успешно играла роль экскурсовода. Не раз называла город "Содомом и Гоморрой". Была, как всегда, права. Слишком "Зурбаган" не типичен для трудовой России - город спекулянтов, шлюх и бандитов, город, предназначенный для развлечений: весёлый, обустроенный, с бесчисленными ресторанами и кафе, гостиницами, кинотеатрами, парками, фонтанами, театрами. Из наших городов напоминает "Зурбаган" только Одесса, но всё же Одесса - город у моря, скорее Лисс, город-порт, город моряков и иностранцев. Да и сами одесситы - народ своей особой национальности, отличающейся от русской. У них всё по-своему.
Ходить с Лорой по городу и её знакомым было не только разочаровывающим познанием "тайны бездн", но иногда и открытием. Костя словно попал тогда на закрытую сторону огромного мира, изучал как "обратную сторону луны" изнанку и даже подполье любви, всё, что скрывается за полом и половыми чувствами.
Приближаясь к своему возрасту Христа, переломному в жизни 33-летию, Костя ещё не знал, что всё-таки ЛЮБОВЬ есть, он глубоко в ней сомневался. Помогала ему в разочаровании беспрерывная болтовня Лоры о другой стороне любви и то, что он видел вокруг в "голой толпе". В Зурбагане цвела махровым цветом антилюбовь, это действо, названное любовью, но являющееся её антиподом во взаимодействии мужчин и женщин.
Красавица Лора словно специально навевала Косте отвращение и брезгливость к суррогатам чувств и себе самой, описывая в вольных шатаниях по вольному городу не приукрашенную собственную жизнь, состоящую, в основном, из «длинного ряда её коротких связей».
Но Костю Лора к своему изящному телу не приближала. Поэтому он воспринимал Лорины эротические истории как относящиеся к кому-то другому - не к ней. Не похоже было, что Лора может легко и просто лечь с мужчиной за какой-то незначительный подарок, вроде новых чулок. Ему ведь она уже два месяца не сдаётся, а чулок ей накупил Костя целую дюжину. Однажды он прямо спросил, «зачем или почему у них ненужное длится воздержание», Лора грубо ответила:
- Сейчас, дорогой, заниматься любовью мне здоровье не позволяет...
Косте, по нынешнему положению, деться было некуда - ютился, как сыч, на окраине в частном секторе, денег имел мало, к тому же помогал своей семье, где-то в Средней Азии ждущей, когда он станет на ноги, чтобы к нему приехать. А ходить в кино, театры и дешёвые закусочные с умопомрачительной дамой «полусвета», на которую все мужчины, да и женщины обязательно оборачивались, ему было лестно и интересно.
Наконец, произошло его долгожданное - Лора ему отдалась, просто и естественно сказав, что наконец-то она готова с ним побыть. Значит, здоровье её позволило «развязать поясок».
Костя деталями не интересовался, как молодожён дорвался до сладкого. Что при том изведала Лора, Костя не спросил, но он испытал восторг. Никогда он не общался с таким нежным телом. Казалось, у Лоры и кожи-то не было. Он ощущал в прикосновении всю её плоть, сливался с ней не только одной частью своего организма, но всем содержимым, переплетая с её свои потоки крови, с её - свои ощущения и желания, слившись и сердцем с сердцем её.
Как он мог ходить с Лорой несколько месяцев, её не касаясь? Зато теперь Костя бежал к Лоре после работы только затем, чтобы найти возможность побыть с ней и в ней. Уже в коридоре неуютной Лориной коммуналки, прижимал к себе томную Лорину талию, высокую грудь, касался ярких губ и шептал: «Как я хочу тебя!» Лора посмеивалась над его азартом, но шла ему навстречу.
Что только не придумывали они для уединения в весёлом городе и промозглой неуютной Зурбаганской зиме? Ходили в баню, в номера, брали ключи у Лориных подруг, посещали притоны, где у хозяйки ждали очереди для утоления любовных желаний свои профессионалки секса. Девицы, имеющие каждая свою высокую цену, Лору признавали, подшучивали:
- Неужто подружка опустилась до бесплатных съёмок? Катилась по горе, пока не нашла по своей дыре?
- Вот ведь, как старуха влипла в проруху! - отсмеивалась Лора, разделяла Костину ненасытность, видимо, и на здоровье махнув рукой.
Однажды воскресным днём Лора повела Костю на другой берег реки, в затерянные среди живописной рощи частные дома. Объяснила:
- Я знаю здесь бабушку, следящую за молельным домом каких-то сектантов. Баптистов что ли? Они собираются вечерами. А сейчас дадим ей пятёрку, да твоя винная бутылка останется на сдачу, вот бабуля и даст нам ключ от молельни. Мы побудем там одни. Помолишься... Но только мне, моей иконе...
В мокром дворе за высоким забором стояли два дома: один обыкновенный деревенский, второй - недавно срубленный, более современный, стоял отдельно и был похож на сельский клуб, дом культуры, в котором после лекции обязательны танцы.
Благообразная бабулька Лору признала (везде-то и все-то её знали!). Приняв Костину пятёрку, без разговоров дала Лоре ключи, и они вошли по высокому крылечку в отдельно стоящий дом. За сенями с вешалкой для верхней одежды находился просторный зал, с печкой и плитой в углу, с большим, вмещающим человек 50, деревянным столом, вероятно, сделанным вместе с домом, так как собрать или внести сюда такой стол представлялось невероятным. Вокруг стола со всех сторон разместились деревянные лавки. Стол сиял чистой желтизной, был пуст, но в буфете рядом грудились тарелки и много простых стеклянных стопок. Эти сектанты были не трезвенниками. Да и икон в их молельне не было ни одной. Чему они здесь молились?
Костя выгрузил свою бутылку «Солнцедара», шмот колбасы и батон, Лора выставила на стол посуду. Выпили, закусили нежным любовным поцелуем.
- Что же мы прямо на этом столе будем устраиваться? - сразу спросил Костя, уже давно не обращающий внимания на обстановку, когда рядом Лорины достоинства.
- Нет, Котик! Пойдём, покажу, для чего ещё эта богадельня!
Не слишком заметная дверь из трапезной шла тоже в просторную комнату. Но комната была обставлена, мягко сказать, странно: в три ряда одна к одной в притирку здесь стояли кровати, с матрацами и стираным постельным бельём.
- Что это - общежитие что ли? - удивился Костя.
- Нет! - усмехнулась Лора. - После молений и трапезы эти староверы заходят сюда и отдаются плотским грехам.
- Что? Прямо рядышком и коллективно?
- А что? Это очень даже приобщает к Богу! В общей утехе, вместе, не разделяя пастырей и паству.
- Ты так говоришь, словно сама была в этой свалке.
- Нет, Костенька! Я бывала тут с другой компанией. Но мне они подробно всё объяснили.
- Но и в другой компании вы, верно, не одни разговоры здесь вели?
- Конечно! Нас было две шлюшки и четверо нужных для моих дел торговых людей. По очереди они нас использовали. Но это же давно, Костя! Полгода назад. А потом, я и не чувствовала тех мужиков. Лежала бесчувственная. Это теперь ты меня разбудил. Мне и самой хочется с тобой ласки. Так что не допытывайся! Поласкай меня лучше!..
Они прилегли на ближнюю кровать. Но Костя был рассеян, всё время воображал рядом целую свору тяжело дышащих, сопящих, стонущих от вожделения сектантов. Среди них мелькала сама Лора и её подружка, которых «используют» в очередь четверо мужиков. Ему стало от этого мерзко. Какое уж тут слияние сердец, когда на этом самом ложе много раз утолялись без стыда самые постыдные, без преувеличений, животные инстинкты? А его партнёрша бесчувственно их обслуживала.
Еле-еле завершили они начатое. И Лора, естественно, не получила никакого удовольствия, словно оба они отработали в колхозе трудодни, вспахали борозду, малость устали, но не переутомились.
Чувствуя свою виноватость (а в чём, ещё предстоит разобраться?), Лора предложила:
- Не будем полностью одеваться! Может, ещё проснёмся для взаимности?
В молельном доме было прохладно, не топлено, потому Лора накинула на голые плечи шерстяную кофтёнку, Костя надел рубашку и трусы. Пошла в трапезную. Не без умысла Лора блестела перед любовником крупными упругими грудями, ярко-красным, рыжим украшением своего паха. Всех мужиков её совершенства заставляли терять голову. От Кости же ей нужно дождаться настоящего аппетита, чтоб и самой в прекрасный миг дойти до оргазма. Только с Костей в последнее время она испытывала эту радость.
- Чего ты, Костя, такой задумчивый сегодня? - спросила Лора, когда они сели рядышком на лавке и выпили «бормотухи». - Ты же знал, что я бывшая проститутка, что иногда приходится вспоминать свою профессию, чтобы решать дела. Не это же тебя расстроило?
- Разве забудешь, чем ты раньше зарабатывала на жизнь!
- Ну и что? Грех предаваться похоти, а отдаваться за деньги - это и церковь не считает грехом. Вон у Иисуса - все до единой сподвижницы, святые угодницы, вроде Марии Магдалины, все бывшие проститутки.
- Да. Где-то такая истина заложена. Но вот сектантки, которые ходят в этот молельный дом, кто они? Им то, как оправдать свой свальный грех?
- Вон оно, что тебя огорчает?! Чужие грехи! Видала я этих святош. Знаешь, дамы сюда ходят, в основном, семейные, 30-40 летние матроны, задолбленные бытом, которые обделены хорошими мужиками. Молодых, как я, здесь почти не бывает. Правда, ходит одна такая парочка двадцатилетних, муж с женой. Наверное, блудить решили под прикрытием Бога напару, и развлекаются друг возле друга рядышком. Но большей частью тут такие, что долго скрывали свою похоть, давно просилась их душа в Содом и Гоморру, пока не появилась эта возможность в молельном доме.
- Получается, блуд - естественная черта человека. Мы, вот, даже не обсуждаем ходящих в этот молельный дом мужиков. Им то такие похождения словно бы на роду написаны, и вопросов не вызывают. А женщины, по традиции, вроде бы, в противовес, обязаны хранить домашний очаг, своим теплом согревать одного единственного мужа. Только, наверное, по словам Евтушенко, сегодня «мужчины стали кем-то вроде баб, а женщины почти что мужиками...» Как мужики гоняются за юбками, так бабы за штанами, вернее, за тем, что в штанах.
- Верно, разобрал, миленький!.. Положи-ка голову мне на коленочки, полежи, как в детстве, возле маминой сиськи, а я тебе разъясню, как я эту жизнь понимаю.
Умела не по годам зрелая Лора исполнить роль покровительницы и утешальщицы. Говорила, наклонясь к Косте, погружаясь то в его глаза, то в губы.
- В загробную жизнь никто не верит, потому решили, что нет разницы, кому служить, Дьяволу или Богу. Дьявол хоть погрешить всласть позволяет! А тебе скажу - лишь мы, проститутки, продолжаем верить в Бога. Мы верны только Богу, так как никто из нас не способен привязаться к одному мужику, избраннику. И я такой была, пока ты не угомонил меня своей выдержкой. Будто тебе не тело моё хотелось, а меня ты хотел понять. Теперь вот влипла, похоже, что на всю жизнь. Никто кроме тебя мне отныне не нужен. Попробуй, женись на мне?! Будешь самым счастливым! Я тебе ни за что не изменю, а тебе развлечься на стороне позволю. Если твой организм того требует...
Костя помимо воли расхохотался.
- Наверное, мало таких проституток, которые бы гордились, что они проститутки.
Лора тоже веселилась, касаясь своими вздувшимися сосками Костиного лица.
- Но мы же честнее тех матрон, что нас осуждают, нам же завидуя!
- А ты, правда, пошла бы за меня замуж?
- А почему бы нет? Ты мужик перспективный, умный, способный. В начальники большие никогда не пробьёшься, но это даже хорошо.
- Почему же я не стану начальником?
- Я же тебя изучила. Нет у тебя сволочизма в характере, а в нашей стране только сволочи пролезают во власть. И людей ты стремишься понять, а не ломать под свою мерку. Вон, наших богомолок, что после проповеди бегут в спальню погрешить как придётся, ты уже не презираешь и готов оправдать.
- И то верно! Верно, наверно, и то, что, став твоим мужем, я был бы счастлив.
- Да, тысячу раз да, миленький! Только судьба у тебя, из-за придуманной ответственности за своих близких, со мною расстаться, жить опять со своей стервой-женой, пока она у тебя совсем не скурвится и, не хуже богомолок, начнёт грешить и не каяться. Опять из-за твоей доброты, из-за того, что ты допускаешь каждому вести себя так, как ему это нравится. Бросишь ты свою жену, но вернуться ко мне будет уже поздно. Так что пользуйся моим шикарным телом, пока я рядом.
- Откуда ты всё знаешь, Лора?
- Я о твоей судьбе на бобах погадала и на кофейной гуще. Судьбу не обманешь, а мне дано разглядеть её, при желании, и у себя, и у других.
- Да уж, да уж, моя замечательная Лора... Выходит, каждый день с тобой у нас похож на прощанье?
- Вот именно, дорогой! Потому, не бери в голову, Костенька, где мы встречаемся, и что было до нас и вокруг нас. Главное, что мы нашли друг друга, встретились единственные родственные души, и что время наше для удовольствий не так и велико. Я сама это недавно узнала, когда погадала на тебя.
Последующий разговор у них продолжился после полезного и приятного обоим перерыва. Теперь Косте было без разницы, кто и как грешил в этой келье до них, главное, что они с Лорой были ещё вместе, что они соответствовали друг другу в радости и печали.
Тем не менее, спрятавшись в объятии с Лорой под одеялом, Костя вернулся к своей судьбе, которую знала Лора, которая почему-то была связана с этой странной молельней. С Лорой давно у него, что на уме было, то и на языке. Сказал:
- Подумал я, что если расскажу своей жене, когда приедет, про этот притон, она обязательно мне заявит: «Ой, как интересно! Давай, сходим туда вдвоём! Только послушаем и посмотрим, грешить не будем, если ты этого не хочешь...»
- Ну, и сходите напару! Из зрелых и перезрелых наверняка здесь бывает половина таких, как вы.
- Но жена воспитывает моих детей! Как мы будем смотреть детям в глаза, после таких просвещений?
- Изменять себе ты ей разрешаешь. Рассказал же, что получил письмо от приятеля, и он доложил тебе, с кем утешается сейчас твоя супруга. Упрекать её за это не собираешься. А напару взблуднуть ты не можешь?
- Себя же я не осуждаю за связь с тобой! А женщине ещё более, чем мужику, необходима постоянная половая жизнь. Я считаю, что к другим нужно относиться так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе. Вот с тобой, Лора, на это сектантское сборище я сходить не против.
- Тебе я и так не в чём не отказываю, Котя. Но уже говорила, что такие радости - не для меня! Большинство людей свалки самцов и самок возбуждают, меня же, в лучшем случае, оставляют равнодушной, а то и, наоборот, вызывают тошноту. Сходи сам, если интересуешься! Я посодействую, дам тебе рекомендацию.
- Нет. Я так! Просто, сравнил вот рядом с тобой свою жену. Вы как будто разной породы?
- Конечно! Помнишь, я тебя спросила: что лучше, думать о тебе и отдаваться другим, или отдаваться тебе и думать о другом? Сейчас ты лежишь со мной, а думаешь о своей жене. Не скажу, что мне это нравится!
- Уж прости, Лора! Я, даже рядом с тобой, никак не изживу предрассудки мышления. А все, влюбившись, задумываются о будущем, мол, всерьёз это или не всерьёз? Ты ведь единственная, кто знает будущее и не ошибается в нём. Поэтому так и говорю.
- Ошибку я уже сделала, милый Котя! Знала же, что нельзя в тебя влюбляться, что ты не для меня. Жила бы себе холодной и рассудочной, продавалась бы по хорошей цене и не во вред своему здоровью. А вот потеряла голову, качусь к пропасти и не пытаюсь остановиться, затормозить, бросить тебя и вернуться к прежней жизни. Потому что это невозможно, потому что стала с тобой совсем другой, превратилась в сучку, ждущую своего единственного кобеля. А порода у меня, у твоей жены и всех сектанток, ходящих в эту молельню, действительно разная. Им всё равно, кто их холит, лишь бы побольше и почаще. Им требуется разнообразие, и удовольствие от незнакомого кобеля они получают больше, чем от знакомого. Я же срослась с тобой, как привитая яблонька на дичке. Признаюсь, недавно попробовала тебе изменить. Ничего не получилось, хотя и лежала с другим, думая о тебе. Но другой был чужой, отталкиваемый моим телом, а не объединяющийся с ним...
Вот так, Костя! Я вынуждена влачить свой жребий с тобой до того самого конца, что ссудил нам Бог.
Кстати, ты то со своей женой одной породы. Оба не однолюбы. Поэтому и разойдётесь. Для нормальной семьи нужно, чтобы жена дополняла мужа, а не была его повторением. Ты, даже не осознав этого, будешь искать и найдёшь всё-таки себе такую напарницу. Я тоже для тебя могла бы подойти, если бы умела лгать, скрывать своё прошлое, не говорить, что думаю, не смотреть открытым оком в будущее. Зато наша связь никогда не забудется. И ты будешь помнить меня до самой смерти. Да и я, дурочка, никогда тебя не забуду...
Так, молясь на Лорину икону в молельном доме свиданий, Костя узнал свою судьбу. Как Лора предсказала, так всё и случилось. И с женой он разошёлся, и с Лорой расстался навсегда, и жену нашёл себе такую, которая не умеет изменять. Даже в начальники Костя не вышел! Возможно, Лора хорошо разбиралась в психологии, чтобы угадывать. Но Костя верил, что это кофейная гуща и бобы могут в руках знатока рассказать о человеке всё, что ему заложено пройти по земной дороге. Если в комбинациях генов и линиях ладони зашифрована вся жизнь каждого, то почему не отразиться ей однажды на дне кофейной чашки?
Лору он действительно вспоминал постоянно. Но не как упущенное счастье. Вспоминал как любовь, которая всё-таки есть. А любовь не бывает некрасивой.