Касторин рядом с красавцем-инкубом в развевающимся фиолетовом плаще планировал неспешно, но быстро по раскалённому каналу вниз и вниз, к центру планеты. Вопреки ожиданию, накал пород в канале начал слабеть, пока спутники не оказались в тёмном туннеле, по видимости, уже остывшем. Значит, с погружением температура земли уменьшилась. Но путешественникам не угрожало очутиться во мраке - свет исходил от сияющего инкуба; Касторин заметил, что и он тоже изрядно светится, светится тело его, даже через плотный брезент шахтёрской спецовки.
Инкуб решил заранее разъяснить Касторину цели их вояжа.
- То, что на земле называют Преисподней или Адом, находится следом за планетной Канализацией, - заговорил Лизабет.- Но нам, местным, этот мир, как мир, место жизни и работы. Мы не стыдимся своей миссии, хотя есть у нас отделение для вечных мук, для самых великих грешников Земли. Эти ВЕЛИКИЕ не могут искупиться, раскаяться и исправиться, их души у нас замурованы в заточении до скончания мира. Разве может быть прощение злодеяниям таких аспидов, как Нерон, Гитлер, Сталин, Ленин?.. Хотя и они исполняли наущения Высших Сил, но больно усердствовали, больше, чем от них хотели. Большинство остальных смертных, вернее их души, проходят у нас наказание, избавление от грехов, испытания. Достойные уходят, покаявшись, от нас в миры небесные. Есть в Аду и другие секции, которые тебе сразу не понять. Так подвергаем мы души земных развратников ещё большим искушениям. И отдельные земные "исчадия Ада", ведьмы и колдуны, проходят у нас стажировку. Землянам нужно просвещение от противного; не зная дурного, они не смогут оценить доброе. Потом есть ещё сексуальная основа человеческой природы. Её нельзя уничтожить, искоренить как качество личности - загубим весь род, составивший нынешнюю цивилизацию. И мы развиваем сексуальную порочность и похоть. Не для Неба, для Земли. Развратные души, улучшенные нами, потом вселяются в новых земных грешников, а мы наблюдаем, куда катится мир.
- Выходит, Лизабет, вы сами не ведаете, что порой творите с грешными душами? - перебил Касторин инкуба. - Экспериментируете над человеческим родом, не зная, куда кривая выведет!
- Всё знает один Всевышний! А мы делаем свою работу...
Ещё хотел спросить Касторин инкуба о сущности Ада, но они уже прибыли, подлетели к освещённому почти земными светильниками яркому фасаду не то дворца, не то храма.
- Искать ответы на свои вопросы нужно самим людям, а тебе, писателю, в первую очередь, - завершил попутный разговор Лизабет. - Посмотришь сам, что происходит в Аду!
Они вошли рядом в просторный светлый холл. Приёмная Преисподней походила на такие же учреждения земных санаториев, со стойками, девицами-регистраторшами за компьютерами и ожидающими в креслах вновь прибывшими. Грешники большей часть состояли из мужчин, но были среди них
и немало женщин. Каждого персонально сопровождали отсюда в нужные отсеки или чертенята, или девадаси. Здесь служители Ада представляли собой уже не огненные сущности, а стали схожими с созданиями материальными. Отличием от земли было одно - хотя персонал был чем-то прикрыт, если не
шерстью, то уж передничками или лёгкой униформой, то все люди представали совершенно голыми, без малейшей защиты для срамоты, считая, наверное, это за норму, так как никто из них даже не пытался прикрыться, хотя бы ладонями.
"Преисподняя - возможно так и названа, что все приходят сюда без исподнего, без белья и даже фиговых листков, такими, как есть, без прикрас и одежд. Голыми являются в мир, голыми и уходят", - осенило Касторина. Отметил лишь, что он сам и его провожатый остались, как были, в плащах и обуви. Инкуб Лизабет стал излишне похож на человека, только уж на слишком красивого.
- Далеко не так! Даже наоборот, иногда люди повторяют Преисподнюю. Но нужно знать, что внешний облик нашего мира зависит от точек зрения. Для тебя мы приняли точку зрения твою, ты видишь лжекопии земного воплощения душ и сущностей. Это подлинная виртуальность, о которой тебе
немного известно. При контакте с другими духами, всё окружающее может предстать иным, без света и мраморных стен. Вместо людей, что ты видишь, для них мерцают волновые сгустки энергии, лептонные души, световые служители тёмных глубин пространства. Ты понимаешь и наблюдаешь лишь то,
что в состоянии понять.
"Получается, что этот Ад - всего лишь театр для одного зрителя, каким в данное время предстал я," - подумал Касторин, посмотрел как инкуб на манер земных администраторов поприветствовал персонал Приёмной,
даже шутливо хлопнул по заду проходящую мимо девадаси. "Вот ведь притворяется!"
Но шутки в Аду не уместны, очень скоро уяснил он. Души людей, сохранивших человеческий облик не столько для себя, как для зрителей, провожают ГОНИНЫ не по номерам, для отдыха и лечения, а, скорее, по камерам, для пыток и испытаний. Сопровождаемый Лизабетом Касторин
заглянул в несколько застенков, где черти-палачи, здесь зовущиеся ЛАМЕДАМИ, истязали грешников. Смотреть на такие картины, неотличимые от реальности, Касторин долго не мог, не выдерживало сердце зрелища человеческих страданий. Самое малое наказание заключалось в "бичевании": прикованного к столбу голого человека стегал длинным кнутом огромный
ламед, заросшее шерстью чудовище с козлиной головой и копытами. Но были ещё пытки раскалённым металлом; распиливание людей на части жуткими циркулярными пилами; пожирание кровоточащей живой плоти насекомыми и
мерзкими грызунами, крысами. Одна из изощрённых казней состояла в том, что на голову человека, в неудобной позе зажатого проволочной клетью, сверху по капле падала вода, постепенно разрушая ему череп и мозг.
- Какие же смертные грехи совершили при жизни эти люди? - спросил Касторин инкуба. - Есть ли грехи большие, чем ваши последующие безжалостные экзекуции за них?
- Конечно есть. Ты видишь только малую часть заслуженного ими возмездия. Среди этих мыслящих созданий, я боюсь величать их людьми, убийцы, людоеды, садисты, растлители малолетних, вампиры, предатели,
извращенцы, например, некрофилы, изобретатели программ массового уничтожения живого, злостные чародеи, наводящие порчу на соплеменников. Чего стоит женщина, уничтожавшая детей не только во чреве своём, но и родив, бросавшая невинных младенцев в воду или горящую печь! Не прощает
Всевышний без искупления самоубийц, также завистников, скупцов, властолюбцев, преступников против высокой человеческой любви. Каждый получает здесь по мере вины своей, никто не минует доли своей - ни живые, ни мёртвые! Терзания плоти первое, но не главное возмездие за
проступки против жизни и человечности; основное наказание состоит у нас в бесконечных душевных муках грешников. Так, женщина, сжигавшая собственных детей, сейчас видит повторяющиеся сцены своих злодеяний. Перед ней в натуральном видении, словно бы её прошлый мир и она сама. И
она бросает и бросает в пламя едва пришедшего на свет ребёнка, наблюдает корчи его и превращение в облако пара. Картина возобновляется, едва завершившись, со страшными деталями, с нарастающим в преступной душе ужасом. Женщина уже мечтает избавить мироздание не от своего дитя, от
себя самой. Она пробует сама броситься в огонь. Но пламя не может её затронуть, оно сторонится падшей безумной грешницы. Такая мука продолжается не меньше, чем вся прожитая грешницей жизнь. Сознание её через уничтожение восходит к возрождению. Такая душа не пригодна к возвращению в новое тело, но служит уроком покаяния в мире теней.
- Ты говоришь мне, да и показываешь, известные религиозные ужасы картин "страшного суда", - заговорил Касторин. - Хочешь убедить меня, что они не измышления древних моралистов для запугивания неправедного
человечества, а подлинная реальность?
- Не подлинная, а виртуальная реальность, - поправил Лизабет. - Происходящее в виртуальном мире прямым образом отражается на чувства и мысли многих верующих и думающих людей на земле. Тебе, одному из немногих, выпала доля убедиться в наказуемости зла собственными глазами.
- Да. Но ещё в средневековье всё это узрел великий Данте Алигъери, - возразил Касторин. - К сожалению я не смогу и близко к его мастерству описать ваши круги Ада. Нет у меня на это и творческого стремления. Зачем вы терзаете душу мою такими постановками вашего театра теней?
- Пригодится. Душа совершенствуется в боли и соблазнах. Мы, слуги Всевышнего, лучше знаем о человеческой душе, чем даже самые мудрые люди. Потому что мы сами её создаём для вас.
- Ты, Лизабет, уже не раз говорил о Всевышнем. Так объясни, для вашего мира Всевышний - это Бог Света или Сатана Мрака?
- А то ты сам не знаешь? Мрак подобен Свету потому, что в нём нет ничего, кроме него самого. Как Мрак, так и Свет выше всякого бытия, всякой сущности, выше всякой жизни. Они - отрицание мира, отрицание мысли твоей. Мысль же - искание Света! Всевышний не ищет мысли, он сам -
Свет или Мрак в зависимости от тех же точек зрения, которые я тебе доказал. Я мог бы продемонстрировать тебе наш мир по-иному, как волновые формы плотного и разрежённого пространства, но не буду кружить тебе голову, всё равно, ты не можешь осмыслить выше того, что тебе дано. Как
писателю, скажу тебе только: душа человеческая постоянно стремится к самостоятельности, мечтает или пасть, или возвыситься, отделившись от Всевышнего. Но это ей не под силу. По вечной лестнице рождения и смерти души восходят и нисходят к Нему и от Него, во Мрак и Свет.
Касторин догадался, что упрёк в человеческой гордыне, тонко высказанный блестящим рыцарем, относится и к нему. "Не стоит роптать против незнаемого, идти нужно туда, куда ведут", - решил он для себя.
Длинный коридор Преисподней, по которому продвигались инкуб Лизабет и Касторин, выглядел давно уже не так нарядно, как Приёмная. Серые бетонные некрашеные стены, в которых с обеих сторон находились массивные прочные двери в застенки Ада. Из-за отдельных дверей доносились крики
ужаса и страданий грешников. Инкуб больше никуда своего спутника не заводил, не демонстрировал адские страхи, уловив, что от них нового познания писателю уже не прибавится.
Наконец, коридор вывел их в большой холл, прекрасный, по аналогии с богатым земным зимним садом. Высокие пальмы и магнолии в корзинах с землёй, фонтанчики прозрачной воды, уютные столики и кресла. В углу сада плескалась зеленоватая вода облицованного розовым мрамором бассейна. Ни
одного посетителя, кроме них, пришедших, в этом райском уголке Ада не было.
- Нам пора искупаться и освежиться, - сказал Лизабет. -За одно, мы отсюда попадём на новый уровень нашего мира. Раздевайся!
Лизабет первым снял с себя фиолетовый плащ и серебристый обтягивающий тело комбинезон. Повесил одежду на изящную вешалку у края бассейна и, оставшись совсем голым, прыгнул в воду. Закувыркался в воде как настоящий спортсмен-атлет.
Касторин тоже стащил с тела одежду. Остался в плавках и решил, что в его возрасте плавать в плавках приличнее, чем без них. Лизабет скосился на его фигуру, поджарую и сохранившую привлекательность мужчины, но не сказал ничего.
Вода нежно ласкала и бодрила кожу. Касторин испытал непридуманное блаженство, несколько раз опустившись в воду с головой и проплыв несколько метров. Лизабет его позвал к краю бассейна:
- Иди сюда, Ант! (Оказывается, знал его по имени предка!) Поднырнём под неширокую стену и выйдем в другое пространство!
Следом за инкубом Касторин оказался по ту сторону стены.
О-о!.. Они выплыли в просторном шумном и светлом зале для приёмов и балов. Звучала умиротворяющая негромкая музыка. Стены из самоцветного камня, драгоценные висячие люстры, танцевальный круг в центре зала, оркестр в бельэтаже, ковры, бары, столики и стойки для угощений по
периферии помещения. Публики на балу было около сотни человек, но выглядели все, по меньшей мере, странно. Это был бал нудистов, где мужчины и женщины выступали в первозданном виде, без малейших признаков одежды,
хотя украшений, браслетов, бус и колец на "прекрасных представительницах" в толпе людей и нелюдей (кто их различит?) имелось даже в избытке.
Вид Лизабета здесь казался вполне уместным, а Касторин похвалил самого себя, что сам он отличается от других как раз в нужную сторону, по его самосознанию и убеждениям.
Они поднялись из бассейна, в котором прохлаждались многие из участников шумного бала. Никто не обратил внимания на их появление, они затерялись среди групп и парочек, могли смотреть на всех и, при желании, общаться с кем хотели.
Касторина тянуло закрыть глаза, чтобы не видеть бесстыдства обнажённых телес, но смущение в этих кругах как раз и выглядело неприличным. Бросив пару взглядов на скопище грудей и ягодиц, он вынужден был признать, что отвращения к голой публике почувствовать было нельзя - уродов сюда не пускали. Приглашённые люди, живые и мёртвые
(внешне не различимые), инкубы, ашеры, девадаси, кароссы смотрелись как совершенные создания мира - стройные фигуры, изысканные формы, нежность черт и всего открытого облика. Не противоречить природе и бояться подлинного вида самих себя собрались здесь мужские и женские особи, а утверждать собственную гармонию и красоту в естестве. Ещё свободная
компания демонстрировала свои возможности управлять своими половыми инстинктами и полностью владеть собой.
Разговоры в гуляющей публике велись соответствующе их
натуралистическим воззрениям. Лишь несведущего Касторина они иногда шокировали.
- Искренность человека проверяется только в сексе, - рассуждала полноватая дама с пышным бюстом в окружении троих благообразных мужчин. - Секс - это лакмусовая бумажка, по которой я, например, могу сказать о
мужчине всё: о его вере и неверии, щедрости и скупости, твёрдости и мягкотелости...
- А как вы относитесь к извращенцам? - элегантно спросил высокий худой интеллигент.
- Я их жалею, - махнула рукой и грудями дама. - Извращённая мораль "учителей" общественного мнения привела их к извращённому сексу. Они жертвы воспитания и предрассудков: их нужно лечить тем же, от чего они
заболели.
Когда оркестр играл танцевальные мелодии, в центре зала танцевали пары. Касторину стало не по себе, когда он увидел как нудисты пляшут бразильскую "ламбаду" - это очень напоминало публичное массовое совокупление, не верилось, что оно лишь имитируется.
- Мне хочется что-либо выпить, или попить, - попросил он Лизабета.
- Пожалуйста! Нет проблем!
Они подошли к стойке и чернобровая красотка-девадаси подала им, не спрашивая, высокие бокалы с мутноватой жидкостью.
- Здесь пьют амброзию, напиток богов, - пояснил инкуб. - На земле рецепт напитка утерян, а он лучше всего возвращает силы, устраняет усталость и пробуждает жажду жизни. Атланты, пившие когда-то амброзию, жили по 500 и более лет.
Не столько сила, сколько самообладание к Касторину после первых глотков, действительно, возвратилось.
К ним по-соседству подошла компания, Касторин обернулся и вновь растерялся, так как в севшей с ним рядом женщине узнал свою роковую знакомую и недавнюю спутницу Розу Эрастовну Блудову. Она была раздетой, как все, и, на Касторинский взгляд, даже красивее и притягательней
многих. Скульптурно выточенное тело, сияющие счастливые глаза, радость и довольство жизни излучались, казалось, каждой клеточкой её существа. Сопровождали её два несколько усталого вида, но элегантных ашера.
- И ты здесь, Роза? - глупо спросил Касторин.
Роза, глядя на него, расхохоталась, но искренне, без насмешки и высокомерия.
- Не всё же, Петрович, нам с тобой сидеть в каменном мешке и тоскливо ждать своих земных освободителей! Ведь рядом такой прекрасный мир, хотя и зовётся Преисподней. Я вижу и ты здесь свой человек! Только тряпку на теле оставил зря. Могут подумать про тебя плохо, а ведь ты ещё
настоящий мужчина!
- Я -то гость случайный, - Касторин уже примирился с неожиданной встречей. - А ты, судя по всему, завсегдатай, у тебя здесь даже друзья.
- Представь себе! И знаешь - дорога в этот замечательный зал что от Москвы, что от Златокипящего занимает одно и то же время, если не сказать, что одна и та же. Неизвестно, где мы сейчас на самом деле - под
Москвой или Златокипящим? Мне показалось, что я всего несколько минут назад развлекалась с моими друзьями ашерами в своей московской квартире и вдруг оказалась на балу.
- Поэтому и зовут этот мир - виртуальным. Мы с тобой вроде бы здесь, а вроде бы всё ещё в своей подземной ловушке. Но не будем, Роза, пытаться найти рациональное объяснение мистике. На то она и мистика, чтобы быть неразгаданной тайной. Давай лучше поболтаем как люди, если
тебя уже удовлетворили демонические создания?
Роза поняла слово "удовлетворение" по-своему, телом, даже легко смутилась, в добавок к словам Касторина заметив на своих руках и ногах синяки, или следы падения в шахте, или метки от жарких объятий любовников. "Он не так прост, Петрович! - подумала она. - Не оценила я его при первой встрече. Он вхожий и в Высшие миры, и в Низшие, хотя,
кажется, роль сатанинских сил считает подчинённой, не главенствующей. Это его дело, меня оно не касается. Но рада, что он со мной рядом".
- Признаюсь, что с простым человеком мне свободнее, чем с посланцами Ада, - подарила Роза земному напарнику улыбку и слова откровенности. - Какие бы мы разными не были, с землянином чувствуешь с себя на равных, а до ашеров, тем более инкубов всегда нужно тянуться
вверх, так и не постигая их подлинных замыслов.
- Неужели красавцы-ашеры тебе надоели и уже не устраивают? - засмеялся Касторин.
- Ты же знаешь, писатель, избитую, но справедливую истину: женщины любят ушами, а мужчины глазами. И удовольствие бывает полным только с чувствами. Я, наверное, всё же в большей степени женщина, чем ведьма.
Высокая изысканность словоблудия демонов меня прельщает, но не заводит до конца. Вот русские мужички как выскажут "намёк" открытым текстом, так в жар бросает. Не даром, говорят, царица Катька ценила графа Орлова не
столько за мужские достоинства, сколько за грубое с собой обхождение. Я верю в этом Баркову. Представляю, какой запас любовных слов накопил ты, писатель!
- Слова-то, может, у меня есть, а вот возможности послабее. Потому и не практикуюсь уже давно, что не слишком в себе уверен.
- А это - ты напрасно! - изгалялась или соблазняла голая женщина пожилого мужчину. - Я же вижу - сложение у тебя мужественно, мускулы на месте. Лицо поцарапано и обожжено в битвах со слугами Ада, так шрамы только украшают бойца. Давай, Петрович, вспомним былое, поиграем с тобой
в любовь!
- Я же сказал - в эти игры уже не играю.
- Разве я не нравлюсь тебе?
- Ты как твои демоны - и возбуждаешь, и пугаешь.
- Тем более важно - победить и меня, и себя! Бросим этот мёртвый мир и займёмся жизнью, а?
- Я пришёл с инкубом Лизабетом и собой не распоряжаюсь.
Сидящий возле Лизабет, конечно, слышал Розины искушающие уловки и нерешительное сопротивление Петровича. Он встрял в ритуальную сцену:
- Почтенный Ант! Пробудить в тебе мужчину задача важнее всех познаний сущего. Кажется, красавица Роза способна вернуть тебе утраченное. Не отказывайся! Я тебе только помощник. Можете удалиться из нашего не слишком вам приятного клуба, постигайте радость вдвоём. А я возвращу вас туда, откуда забрал, когда вы пожелаете. Не волнуйся! Могу подсказать - в Адском саду, рядом, достаточно уютно для вашего уединения. Гуляйте, люди, пока ваше время!..
Роза и Касторин заговорщицки переглянулись. Свои бокалы амброзии они выпили, карнавал соблазнов их не завлекал - иной соблазн нарастал внутри пробудившихся тел. Они, держась за руки, вошли в ласковый бассейн, поднырнули под стену и исчезли из мира странно веселящихся служителей Ада, ведьм и мертвецов.
Чувства Касторина были при нём. Во сне иль наяву, в бреду или наваждении, но мужчина узнал, повторил тот миг, когда истомлённая нега, как бездна, вбирает всего его в себя, без остатка...