Аннотация: О гадании с зеркалами. Напечатано в сборнике "Зимние праздники пахнут корицей". За редактуру спасибо Ольге Лещенко!
Суженый-ряженый
- Суженый мой, ряженый, приди, покажись!
Пристально вглядываясь вглубь зеркального коридора, я вдруг заметила, что стекло стало запотевать. Пламя свечей затрепетало. Я вытерла зеркало платочком и чуть не упала со стула: вместо собственного лица в зазеркалье показался темноволосый парень. Я видела его прежде: Тверской суд, процесс над одним гражданским активистом, судья Владислав Юрьевич Минаев, приговоривший его к четырём годам лишения свободы по явно сфабрикованному делу. Только теперь он не в мантии, а в костюме, при галстуке. И это мой суженый? Моя судьба? Как такое возможно?
Тем временем "суженый" выскочил из зеркала, ни слова не говоря, снял с шеи галстук и положил его на стол.
- Чур меня! - крикнула я, опомнившись.
Минаев исчез, словно и не бывало. Лишь галстук напоминал о его визите.
За что же мне так "повезло"? За какие провинности? Я могла бы выйти замуж без любви, но жить с человеком, которого даже не уважаю...
Заснула я с трудом и перед пробуждением увидела странный сон, будто нахожусь в незнакомой комнате с зеркалами, свечами, рядом этот Минаев в спортивном костюме. Я достаю из сумочки флакон своих любимых духов, кладу на стол...
Проснулась от звонка мобильника. Тамара, лучшая подруга ещё со школы, затараторила в трубку:
- Ну, что, Ланка, как вчера погадала?
- Ой, Томка, лучше б не гадала! Такого козла увидела!
- Да ты что? А я всю ночь просидела у зеркала, как дура, и - никого! Слушай, приходи ко мне, посидим, чайку попьём, заодно и расскажешь, что да как.
Я охотно согласилась. Наскоро собравшись, полезла в сумку, чтоб надушиться, но любимые духи как сквозь землю провалились. Странно! Точно ведь помню, что из сумки их не вытаскивала. Покосилась на галстук: нет, такой судьбы мне не надо! Как только праздники закончатся, пойду в суд, верну ему его вещь! Лучше быть совсем одной, чем с таким бесчестным и беспринципным карьеристом!
Так думала я, спускаясь по лестнице и открывая входную дверь. Погружённая в свои мысли, не заметила, что крыльцо совсем заледенело. Сапоги соскользнули со ступенек. Я не успела ухватиться за перила, головой ударилась о бетон. Больше ничего не помню.
Когда я пришла в сознание, обнаружила себя на койке. Надо мной стоял... судья Минаев. На этот раз он был в белом халате, в докторском колпаке. Может быть, мне его лицо опять мерещится?
- Очнулись? - обратился он ко мне. - Как Вы себя чувствуете? Вы помните, кто Вы? И что с Вами произошло?
- Да, вроде бы, - ответила я неуверенно.
Даже голос его. Видимо, совсем всё плохо у меня с головой.
- Что со мной, доктор?
- Похоже на сотрясение мозга средней тяжести.
- Валерий Иванович! - в палату зашла медсестра. - У Волковой из третьей палаты открылось кровотечение.
-Иду, - отозвался доктор.
Я удивилась: Валерий? Почему Валерий? Минаева зовут Владислав!
Когда врач выходил, я заметила, что он хромает на правую ногу. Судья Минаев точно не хромал, когда удалялся в свой кабинет.
Все Святки я провела в больнице и завидовала тем, кто в эти дни гуляет по паркам, наслаждаясь пушистым снегом и лёгким морозцем, катается на катке, а вечера проводит у наряженных ёлочек за чашкой чая или ароматного глинтвейна. Обидно, когда год начинается с такого невезения!
Сначала я думала, что лицо доктора, по мере моего выздоровления изменится. Но нет - Валерий оставался как две капли воды похожим на судью Минаева. Неужели брат-близнец? Однако, его фамилия - Январёв - заставляла сильно задуматься о родстве.
Я и сама не заметила, как влюбилась в своего лечащего врача. Пусть он и хромой, пусть и похож на ненавистного "блюстителя закона". Впрочем, похож только внешне. Не нашла я в его глазах той холодности и надменности, которую тогда в Тверском суде наблюдала у Минаева . Видя, с каким вниманием и заботой он относится к пациентам, я всё больше прикипала к нему душой. Как праздника, ждала обходов, незаметно наблюдала за ним, любовалась его добрыми руками. Голос его, хоть и похожий на голос судьи, звучал музыкой в моих ушах. Я уже потеряла надежду, что он обратит на меня внимание, однако, выписываясь, поймала его тёплый взгляд.
- Может, встретимся после работы, выпьем кофе? - предложил Валерий.
- Я согласна. Завтра вечером как раз свободна.
Весь январь зима баловала горожан обильным снегом. Потом пришёл такой же белый февраль. Счастливая зима, когда сердце трепещет в ожидании встреч с любимым! Какое счастье - взявшись за руки, прогуливаться вместе по парковым дорожкам и, свернув в укромный уголок, целоваться! А потом зайти с мороза в кафе, погреться за чашечкой чего-нибудь горячего, любуясь через оконное стекло на падающий снег.
Как-то сидели мы в уютной кафешке друг напротив друга, наслаждаясь ароматным кофе и булочками с корицей.
- Обожаю эти булочки! - сказала я. - Помню, моя мама такие пекла, царствие ей небесное!
- Счастливая ты, Лана! - вздохнул печально Валера. - То есть, я хотел сказать, соболезную. Прости, просто я вырос в детдоме. Мечтал, что мама придёт и заберёт. А теперь даже встречаться с ней не хочу.
- Осуждаешь, что бросила?
- Да она меня не просто бросила. Оставила на морозе в январскую ночь. Потому мне и фамилию такую дали - Январёв. Если бы не нянечка с её бессонницей, так бы и замёрз насмерть. Она же потом родителей моих нашла. Думала, алкаши какие-то, а оказалось, с виду вполне добропорядочные люди. У них двойня родилась - один нормальный, а я с ДЦП. Вот они и решили, что больной ребёнок им не нужен. Мне нянечка потом рассказала, когда мне было четырнадцать.
- И ты никогда не хотел увидеть родителей, в глаза им посмотреть, спросить, как они могли так поступить?
- Родителей - нет. А вот брата хотел. Думал, будет у меня душа родная. Он-то ни в чём не виноват. Спасибо нянечке, дала их адрес! Стал наблюдать за Владом. Тогда, помню, зима была, снег кругом. Он из школы шёл. Подхожу, говорю: привет, братец! А он мне: отвянь, калека, вали обратно в детдом!
Конечно, я и прежде сильно сомневалась, что судья Минаев прекрасный человек, и что родители, воспитавшие такого сына, образцы порядочности, но, признаться, такого не ожидала даже от них. Это ж кем надо быть, чтобы выбросить на мороз своего больного ребёнка? Неудивительно, что такие люди не привили сыну ни совести, ни человечности.
Пока я думала, что сказать, Валера достал из сумки духи. Мои любимые духи.
- Слушай, Лана, я хотел тебе признаться, что в ночь под Рождество гадал на суженую. С зеркалом. И увидел тебя...
- Я тоже, - моя рука сама вытащила галстук, который с января лежал в сумочке как счастливый талисман.
- Ух ты! А я думал: куда свой галстук подевал? Значит, ты тоже гадала?
Придвинувшись, я покрепче обняла Валеру. Какое счастье, что мы нашли друг друга, суженый мой, судьба моя!